Александр Невский
 

Общественный строй восточных славян

Вопрос об общественном строе восточных славян до сих пор является предметом острых научных споров. В центре внимания историков и археологов находятся две крупных проблемы: 1) характер восточнославянской общины и 2) эпоха «военной демократии».

1) По первой проблеме расхождения касались, в основном, вопроса о времени перехода от родовой к соседской (территориальной) общине, количества переходных ступеней этого процесса и их типологизации. В настоящее время существует несколько основных точек зрения по данной проблеме. Одни авторы (С. Юшков, И. Фроянов) утверждают, что еще в период «Киевского» государства в недрах восточнославянского общества сохранялись кровнородственные отношения, и основой ячейкой славянского общества была родовая община и большая патриархальная семья. Другие авторы (Б. Греков, Б. Рыбаков, О. Рапов, М. Свердлов) фиксируют процесс перехода от родовой к соседской общине накануне образования Древнерусского государства, то есть рубежом VIII—IX вв. Третья группа авторов (В. Мавродин, Я. Щапов, Л. Данилова, В. Горемыкина) говорит о многоукладности общественного строя восточных славян, где одновременно встречались родовая, соседско-родовая и соседская общины с большими (патриархальными) и малыми семьями.

Известный украинский археолог и историк, профессор Б.А. Тимощук в двух своих последних работах «Восточнославянская община VI—IX вв.» (1990) и «Восточные славяне: от общины к городам» (1995), опираясь на богатейший археологический материал, утверждал, что в недрах восточнославянского общества четко наблюдается последовательная смена трех типов общин — кровнородственной общины с большой патриархальной семьей (VI—VII вв.), соседской общины с большой патриархальной семьей (VIII—IX вв.) и территориальной общины с малой семьей (IX—XII вв.). Однако он так и не смог убедительно объяснить тот крайне интересный факт, что во всех славянских археологических культурах VI—XII вв. не найдено больших жилищ (патронимий), характерных для больших патриархальных семей, а существовали только малые жилища, размеры которых не превышали 20 кв. м.

Выдающийся русский историк профессор А.Г. Кузьмин и современные представители его «научной школы» — профессора С.В. Перевезенцев и Г.А. Артамонов, опираясь на детальный анализ разнообразных источников, пришли к убедительному выводу, что подавляющее большинство советских и российских историков, находясь в «плену» известных положений Ф. Энгельса о германской кровнородственной общине и ее трансформации в соседскую общину или «общину-марку», абсолютизировали этот процесс и распространили положение о подобной стадиальности общины на все древнейшие народы Европы. К моменту распада единого славянского этноса восточные славяне уже давно миновали стадию «дикости» и, в отличие от соседних германцев и степняков, жили в рамках соседской (территориальной) общины, основу которой составляла малая семья. Этот принципиально иной взгляд на славянскую общину подтверждается целым рядом достоверных исторических фактов, в частности:

• существованием в составе восточнославянского этноса как минимум двух антропологических типов;
• малым размером жилищ во всех известных и точно установленных славянских археологических культурах;
• длительным отсутствием родовых славянских генеалогий, характерных, например, для тех же германцев, продолжительное время живших в кровнородственной общине;
• многоженством славян в дохристианскую эпоху и т. д.

На базе таких близлежащих соседских общин, занимавших, как правило, компактную территорию в определенном бассейне рек и озер, и возникали восточнославянские племена, которые затем объединялись в союзы племен.

2) Что касается так называемой эпохи «военной демократии», о существовании которой впервые заявил известный американский этнограф и историк Л. Морган, то здесь тоже наблюдается большая разноголосица мнений. Хотя большинство современных авторов согласны с тем, что эпоха «военной демократии» — это горизонтально организованная политическая структура, в которой сосуществуют три равноправных органа управления: народное собрание или собрание воинов, совет старейшин и вождь. Эта первичная форма политогенеза, т. е. образования государства, вероятнее всего, возникла в процессе слияния нескольких родственных восточнославянских племен в более крупные племенные союзы-княжения.

Одни историки (С. Юшков, П. Третьяков, А. Кузьмин, М. Свердлов) утверждали, что эти племенные союзы уже представляли собой ранние государственные образования восточных славян, которые сложились раньше вокняжения каких-либо династий. Поэтому в этих племенных союзах, которые в византийских источниках именовались «славиниями», государственная власть еще не приобрела политического статуса и носила потестарный (бесклассовый) характер, который базировался на нормах обычного права и личном авторитете вождя.

Другие историки (Б. Рыбаков, В. Мавродин, И. Фроянов, А. Горский) полагали, что эти племенные княжения были переходными политическими формами «эпохи военной демократии от последних этапов первобытнообщинного строя к первым этапам нового классового строя», когда родовой строй достиг своего апогея. Академик Б.А. Рыбаков выдвинул гипотезу, что в условиях внешней угрозы, исходившей от хазар, под эгидой полян сложился «союз союзов», в состав которого вошли северяне, волыняне, дулебы и хорваты.

Наконец, оппоненты и тех, и других (А. Дворниченко, Н. Крадин, Е. Пчелов) полагают, что все эти «племенные союзы» и «союзы союзов» не более чем научная фикция, поскольку на смену «военной демократии» неизбежно приходит еще одна, более сложная и уже иерархическая форма управления, которую они именуют «вождеством», где власть вождя (князя), сохраняя прежний выборный характер, постепенно приобретает клановый теократический характер и возвышается над двумя другими органами управления — народным вече и советом старейшин. Именно на базе этих «вождеств», где уже существует социальное и имущественное неравенство, но пока отсутствует легальный аппарат насилия и принуждения, и возникает полноценное «дружинное государство». Правда, в трактовке этих ученых мужей Древнерусское «дружинное государство», возникшее в землях восточных славян, отдает сильным «норманнским душком».

Вероятнее всего, именно такие восточнославянские племенные союзы, где уже сложились самостоятельные княжения, и были упомянуты легендарным летописцем в «Повести временных лет» (ПВЛ) — поляне, северяне, древляне, волыняне, кривичи, радимичи, дреговичи, вятичи, ильменские словене и другие. Надо подчеркнуть тот поразительный факт, впервые подмеченный профессором А.Г. Кузьминым, что в самой ПВЛ были детально описаны обычаи полян в сопоставлении с другими славянскими племенами, где весьма точно отразились разные истоки этих племенных образований. Причем эти различия касались практически всех этнообразующих признаков.

В частности, у полян была большая семья с характерной для нее иерархией «старших» и «младших» членов семьи, а соседние славянские племена жили малыми семьями в небольших полуземлянках. У полян был моногамный и покупной брак, а у других славян — брака, в смысле традиционной коммерческой сделки, не существовало и молодые на «игрищах между селами» договаривались сами между собой. У всех славян допускалось многоженство. Не менее значимы были различия и в способах погребения полян и славян. У всех славянских племен было трупосожжение, а у полян — трупоположение, и могильники этого типа были открыты как в самом Киеве, так и в прилегающих к нему районах. А разные способы погребений означали и разную систему верований, и разное представление о загробном мире, и разные представления о мироздании в целом. Самое примечательное заключалось в том, что ближайшие аналогии специфическим обычаям полян находились на территории Моравии и Баварии, откуда, вероятнее всего, они как раз и пришли в Среднее Поднепровье.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика