Холоп в бегах. «Переимщики». Холоп на воле по делам господина. Холоп «в бегах» меняет фирму и расширяет свои операции. Холоп бежит, покрав соседей
Положение, что бегство любого работного человека — это главная опасность для феодала, остается и теперь в новом социальном законодательстве основным устоем.
Если закуп «бежить от господы» — «то обель» («Пространная Правда», ст. 56). Но если и «холоп бежить», то вокруг него нужно образовать кольцо, из которого ему не будет иного хода, как вернуться к господину. Господину только надлежит о том сделать публичную заявку (она обычно делалась громогласно на торгу — «Пространная Правда», ст. 32 и 112). Если после этого кто-нибудь — слышал ли он этот «закличь» сам или узнал о нем с чужих слов — даст беглому хлеба или «укажеть ему путь», подскажет, по какой дороге лучше скрыться, то он платит ровно столько, сколько за убийство холопа (5 или 6 гривен в зависимости от пола бежавшего). Простой акт человечности — это прорыв рабовладельческого бойкота. Поскольку это акт бескорыстный, дело ограничивается только возмещением рабовладельческого ущерба — это не преступление. Но возмещение это полноценно, и, разумеется, вторично как бы выкупать на волю чужого холопа никто не захочет (ст. 112).
Этого мало. Необходимо поощрить добровольцев по части задержания беглого. Отсюда такса: всякий, кто задержит его и «дасть весть» о том господину, получает за «переем» гривну (т. е. перейми два раза, купишь лошадь).1 Что здесь взывали не к классовой солидарности, а стабилизировали профессию переимщика, видно по тому, что, если задержанный холоп вторично сбежит уже от переимщика, который его «не ублюдеть», то последний отвечал за это в полной мере, как и милосердная душа по ст. 112, в размере 5—6 гривен. Профессия требует полного овладения ее техникой: мало поймать, надо удержать. Но и здесь предполагается, что переимщик не заинтересован в присвоении чужого холопа и действует тоже добросовестно; поэтому и в случае, если он «не ублюдеть» пойманного, его право на «переемную» гривну сохраняется, наличными он платит за вычетом ее 4—5 вместо 5—6 гривен (ст. 113). Надо думать, что и до того переимщик — бытовая фигура; но раньше то было добровольчество на авось и без гарантии вознаграждения; теперь неверный заработок сменила такса.
Помимо добровольцев, к услугам господина выступает далее княжая администрация — посадник.2 Подразумевается, что и он может узнать о местонахождении бежавшего (через своих отроков); но это — редкий случай, потому что отрок предпочел бы заработать свою гривну наподобие переимщика. Бытовой вариант иной: сам господин производит розыски бежавшего и сам нападает на его след («досочиться»). Достойно внимания, что речь идет только о самом господине: этому господину некого послать на это дело — не послать же холопа. Очевидно, здесь имеется в виду не крупный боярин, за которого легко мог действовать хотя бы дворский его тиун, голова которого ценилась, как и голова свободного, в 40 гривен и на которого, мы видели, возлагалось и послушество. «Устав о холопах» в середине XII в. имеет в виду более широкую среду мелких холоповладельцев. Подразумевается (в ст. 114), что господин действует в одиночестве и не может сам справиться с выслеженной жертвой. Ему рекомендуется поэтому обратиться к посаднику за помощью — «пояти же ему отрок от него», — и посадничий отрок выступает тогда в качестве правительственного агента, помогающего господину «увязати» (связать) пойманного, за что получает уже не «переим» (как, вероятно, обычно раньше), а только «вязебную 10 кун» (в 5 раз меньше). Зато дальше господин действует опять в одиночестве, «гонит» домой связанную жертву без отрока. Если при этом он «упустит» его, то «собе ему пагуба, а платить в то никто же» (т. е. убыток целиком падает на него): «...тем же [потому] и переима нетуть». Последнее объяснение обращено как бы к отроку: оттого тебе и не платят «переемной гривны», что, «увязав», дальше уже ты вышел из игры и ни за что не отвечаешь. Значит, доброволец-переимщик работал на господина, что называется, с доставкой на дом.
Итак, можно сказать, что техника борьбы с бегством холопов (а в бегах и закуп был таким же объектом преследования) делала тут шаг вперед и даже закрепила, оформила новый общественный тип. А он, пожалуй, — главная опасность, подстерегавшая холопа, как только тот переступал границы господской территории без разрешения своего владельца.
Но вот холоп ушел с господского двора с разрешения и даже по прямому поручению господина — и на воле перед нами инициативная фигура в двух, очевидно типичных, положениях. Первое, когда холоп решил, помимо порученного, приработать и на себя, иногда не раскрывая своего «имени», т. е. холопьего звания, иной же раз даже выставляя его на вид, когда это могло прибавить вес действиям его как лица, пользующегося доверием владельца. В обоих случаях, умело применяя, смотря по обстоятельствам, то тот, то другой прием, ему удавалось занять денег, «вылгать куны», разумеется под ростовщический процент, — при отмеченном как в уставе Мономаха о резах, так и в церковной литературе крайнем развитии «лихоимания» и «резоимства» в феодальном обществе, а затем скрыться от кредитора и вернуться как ни в чем не бывало домой (ст. 116). Если потерпевший кредитор «будет не ведая вдал», т. е. был введен в заблуждение и был уверен, что кредитует свободного, его иск к господину удовлетворялся полностью: тот либо «выкупает» своего холопа-мошенника (возвращает вылганное) или отступается от холопа в пользу потерпевшего — «лишается его». Значит, это вводило в быт на будущее время в сферу необеспеченного кредитного оборота среднюю цифру — не более 5 гривен: кто даст больше и попадется, в лучшем случае получит холопа по цене, какой он не стоит.
По аналогии со ст. 46 «Пространной Правды», еще раньше установившей двойную ответственность господина за татьбу, совершенную его холопом («двоиче платить ко истцю за обиду»), можно думать, что и здесь «Устав о холопах» застал практику безусловной ответственности господина за мошенничество своего холопа. Теперь ответственность ограничивалась: если потерпевший «ведая будет дал», то сам виноват, «а кун ему лишитися». Это — жесткая мера против определенной и именно той разновидности ростовщичества, за которой скрывается доверие на денежном рынке к оборотистости легально странствующего холопа, выработавшееся, очевидно, на длительный и широкой практике. Здесь перед нами холоп коммерческого уклона — наиболее, вероятно, распространенный тип кандидата в категорию «холопов, из холопства выкупившихся». В описанном с ним казусе нельзя преуменьшить роль его показаний в исковом разбирательстве на суде, — «ведая» или «не ведая» действовал истец, потерпевший. Устанавливалось это, конечно, не без «холопьи речи».
Другая ситуация с этого типа холопом предусмотрена в ст. 117 «Пространной Правды». Это случай, когда оборотистость его использует сам господин, «пуская» его «в торг», т. е. давая ему прямое поручение по торговой части продать, купить и вновь продать. Здесь сами интересы холоповладельца не терпели бы ограничений в сфере кредита. Поэтому, если такой холоп в торгу «одолжает», т. е. запутается в кредитных операциях, совершаемых от имени владельца, то надлежит «выкупати его господину, а лишитися его нелзи», т. е. нельзя отделаться выдачей холопа, ибо, очевидно, подразумевается, что господский долг превышает рыночную цену этого холопа. А тогда очевидно, что в первом случае, когда кредитор давал холопу деньги, «не ведая», что он холоп, господин вправе был отступиться от своего холопа не потому, что там дело шло о меньшей сумме, а потому, что сделка совершалась на имя самого холопа.
Спрашивается — кому естественнее всего мог поручить вести свои торговые операции господин, как не бывшему «купцу», если бы ему удалось заполучить к себе в «работное ярмо» такого («одолжавшего») несчастливца-профессионала? А тогда в нашем первом случае неведение кредитора о холопстве кредитуемого могло объясняться иной раз простой недогадкой, что этот человек с явными ухватками купца — холоп обельный.
Именно с таким типом оборотистого холопа имеет дело «Устав о холопах» и в ст. 118 и 119 в следующем житейском казусе: холоп «бежал» от «первого господина» и обнаружен им у второго, который утверждает, что его «купил». Казалось бы, отсюда вытекает необходимость «свода», который и приведет к обнаружению кого-то третьего, укрывателя-продавца. Ничего подобного. На сцене только двое: потерпевший и новый обладатель. Если этот последний пойдет «роте» (т. е. поклянется), что «купил» его, «не ведая» (что он холоп), то «первому господину холоп пояти [взять], а оному [т. е. второму] куны имати» (получить деньги, уплаченные за холопа). Спрашивается: с кого? Ответ на это находим во втором варианте этого казуса: «...ведая ли будет купил, то кун ему лиху [лишену] быти» (ст. 118) — пропали его деньги. Будь на сцене третий, у кого второй купил бы заведомо краденое, убыток, вероятно, пал бы на обоих или по крайней мере на третьего пала бы 12-гривенная продажа князю (ст. 38 «Пространной Правды»). Но о третьем нет тут и речи, очевидно, потому, что перед нами случай самопродажи холопа. Тогда на вопрос: с кого? — можно ответить только: с первого господина. Он берет холопа обратно и платит столько, сколько получил со второго его холоп при самопродаже.3 Это тот холоп, артист своего дела, которого первый господин сам же поставил ответственными и дальними поручениями перед соблазном бегства; но такой холоп и стоит того, чтобы заплатить за него лишка. Посредством добросовестной или недобросовестной сделки он выбирает себе нового господина, у которого и продолжает разворачивать привычные операции. Ст. 119 именно и разъясняет эту черту всей создавшейся в таких случаях ситуации: «Аже холоп [тот самый, что в ст. 118] бегая будеть добудеть товара, то господину [т. е. нашему «первому» господину] долг, господину же и товар, а не лишитися его» (т. е. товара).
Между двумя господарями (ст. 118) спор не ограничивался, значит, вопросом о способе восстановления холопа в первобытное состояние (т. е. с уплатой второму или без нее); возникал, кроме того, специальный (и в быту обычный) вопрос о товаре, добытом холопом за фирмой второго господина: не принадлежит ли он второму господину, фирма которого, очевидно, открывала этому холопу возможность более широкого разворота коммерческой инициативы, почему холоп и предпочел этого второго.
Как видно из текста ст. 119, вопрос разрешался в пользу первого господина не просто потому, что второй вообще действовал незаконно или неосмотрительно, а исходя из дополнительного и решающего соображения: ведь если бы вместо придобытого товара на холопе повис бы долг (хоть это и маловероятно, почему такая возможность серьезно и не рассматривается в уставе), то второй господин сам пожелал бы переложить его на первого, по ст. 117.4 За всем этим видно старинное патриархальное представление о рабе и ответственности за него главы «дома», как за всякого домочадца: закон всегда на стороне «первого» господина, но на нем же лежит и вся ответственность за этого члена его «дома».
Потому же господин несет безусловную ответственность и за другой тип бежавшего холопа (ст. 120) — того, «кто бежа поиметь суседне что или товар», за которого надлежит «господину платити», тому, у кого «что будет взял», независимо от того, найден бежавший или нет. Сам виноват, что держал такого холопа и вовремя не принял мер. Одна из этих мер сейчас же и указывается (в ст. 121). Если холоп «крадеть кого-либо» (т. е. обкрадывает), то господину открывается равная возможность: либо выкупить пойманного на месте преступления холопа у потерпевшего, либо (подразумевается, если цена украденного значительно превышает стоимость холопа) выдать с ним и тех, «с ким будет крал» (подразумевается, что такая кража не обходится без соучастников). Ранее, очевидно, исходили из мысли, что ближайшие соучастники — непременно жена и дети холопа; теперь «жене и детям не надобе»; только, если они действительно «с ним крали и хоронили, то всех выдати»; а не захочет выдать — всех и выкупать. Вот господину случай безубыточно, дотла уничтожить воровское гнездо на своей территории: «всех выдати»!
Примечания
1. Средняя цена лошади 2 гривны. Пространная Правда, ст. 45 и 63.
2. Пространная Правда, ст. 114: «Аже кто своего холопа сам досочиться в чьем-любо городе, а будеть посадник не ведал его, то поведавше ему, пояти же ему отрок от него, и шедше увязати ѝ, и дати ему вязебную 10 кун, а переима нетуть; аче упустить и гоня, а собе ему пагуба, а платить в то никто же, тем же и переима нетуть».
3. Ср.: Б.А. Романов, 1, стр. 89, комментарий к ст. 118.
4. Там же, комментарий к ст. 119.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |