5.1. Александр Невский и Петр I

Выдвижение Александра из круга святых русских князей на ведущую позицию в имперском пантеоне самым тесным образом связано с биографией Петра Великого (1682—1725). При царе-реформаторе государственная по преимуществу интерпретация окончательно взяла, верх над церковным дискурсом. Александр Невский был адаптирован к новой, имперской, знаковой системе и встроен в нее. По воле Петра I всё, включая и святого Александра Невского, призвано было служить росту государственного блага и общей пользы. Содержание образа Александра Невского определялось отныне не благородством правящей династии или святостью церкви, как это было еще в XVI—XVII вв. В имперском петербургском дискурсе святой призван был служить отсылкой к личности и статусу царя и императора, к новосозданной столице Санкт-Петербургу и Российскому государству как империи.

Нет ничего удивительного в том, что Петр выбрал одним из центральных исторических героев Александра Невского. Уже Иван IV, начавший борьбу за господство на Балтике нападением на Ливонию (1558), в оправдание такой политики ссылался на своего средневекового предшественника (ср. гл. 4.3). Подобно ему и Петр во времена Северной войны со Швецией обосновывал свои претензии на территории вокруг Невы исторической границей между Новгородом и Швецией времен Александра Невского¹. При этом само по себе восстановление исторических границ едва ли было военной целью Петра. У него, однако, была возможность задним числом оправдать свое стремление к Балтийскому морю обращением к российской истории, давно поглотившей историю Новгорода². Петра I чествовали после взятия Ингерманландии, Карелии, Эстонии и Ливонии как завершителя дела Александра, уже в 1240 г. побившего на Неве ненавистных шведов:

Се, идеже Александр святый посея малое семя, тебе превеликая угобзися нива. Где он трудился, да бы не безвестна была граница российская, ты престол российский тамо воздвигл еси³.

Официальная версия этой истории гласила, что остзейские провинции принадлежали шведской короне не по праву, и, вернув их Петр лишь восстановил справедливость. В торжественной проповеди 23 ноября 1718 г. Феофан Прокопович (с 1718 г. епископ Псковский) провел параллель между Петром и Александром, который «при Неве... благословенным же оружием умертвив, смертоноснаго супостата, отродил Россию и сия ея члены, Ингрию, глаголю и Карелию, уже тогда отсещися имевшия, удержал и утвердил в теле отечества своего и, прозван быв Александр Невский свидетельствует и доселе, яко Нева есть российская»⁴.

Вполне понятно, таким образом, почему св. Александр Невский был выбран покровителем Санкт-Петербурга, основанного в 1703 г. в отвоеванном у Швеции устье реки Невы, а в 1711 г. объявленного «царствующим градом» — резиденцией двора и правительства⁵. Традиция небесного покровителя города, имеющая средиземноморские корни, уходящие в позднюю античность, впоследствии получила широкое распространение в городской культуре. Подобно св. Петру в Риме, святой, «присутствующий» (гробом, останками / мощами) в «своем» городе, призван был уберечь городскую общину от любого явного или неявного несчастья. Многие легенды об основании средневековых городов называют городского покровителя одновременно основателем города⁶. В случае Санкт-Петербурга эта роль однозначно отводилась самому Петру, однако в определенной степени последний правил как наместник Александра⁷.

Для того чтобы мощи покровителя города обрели достойное их святилище, Петр задумал основать в Санкт-Петербурге новый монастырь в честь Святой Троицы и Александра Невского. Существует мнение, что идея строительства монастыря возникла у Петра уже в 1704 г., одновременно с планами основания города⁸. С уверенностью можно говорить лишь о том, что летом 1710 г., после решающей победы над Швецией под Полтавой (1709 г.), царь отправился к устью Невы, чтобы определить место для будущего монастыря в честь «Живоначальныя Троицы и святого благоверного великого князя Александра Невского». Выбор пал на место впадения в Неву Черной (ныне Монастырской) речки, где, как считалось, Александр разбил шведов в 1240 г.⁹. Сегодня уже невозможно сказать, стала ли эта легенда причиной основания монастыря, или, наоборот, строительство монастыря повлекло за собой легенду. В действительности, указанная победа была одержана не там, где сегодня стоит монастырь, а в том месте, где в Неву впадает Ижора¹⁰. Но не вызывает сомнения тщательно продуманное воскрешение genius loci стремление Петра навсегда связать свои победы с победой Александра. Основание монастыря было своеобразным политическим жестом, подчеркивающим важную роль, которую царь отводил традиции борьбы за свободный выход к Балтийскому морю. Значение новой Александро-Невской обители как одного из символических центров столицы становится более очевидным при взгляде на ранние проекты застройки Санкт-Петербурга. Изначальный план города предусматривал прямую «Невскую першпективу» от монастыря до собора Св. Петра и Павла, т.е. от места погребения покровителя города до новой крепости и будущей усыпальницы династии Романовых. Однако, согласно измененному плану тридцатых годов XVIII в., улицы стали располагаться по лучевым осям, устремленным к Адмиралтейской башне. Тем самым было изменено и направление главной городской магистрали, Невского проспекта¹¹, который и сегодня, делая изгиб на площади Восстания, соединяет лавру с Адмиралтейством¹².

Может показаться, что основание Александро-Невского монастыря входит в противоречие с петровской церковной политикой, в особенности с его монастырской реформой 1701 и 1721 гг. Петр не только поставил под жесткий контроль доходы монастырей, но и запретил основание новых монашеских общин; вступление в монашество было сильно затруднено, немало монастырей было закрыто¹³. При всем том царь никогда не отвергал полностью монашество как социальную группу. Весь церковный аппарат, однако, должен был подчиниться государственному контролю, а монахи и монахини — внести свой вклад в созидание «общего блага», например в попечение о бедных, стариках и сиротах. Кроме того, Петр и идеолог его церковной политики Феофан Прокопович стремились сделать из монастырей «рассадники науки». Одним из важнейших образовательных учреждений для высшего духовенства й должен был стать Александро-Невский монастырь¹⁴. Петр обладал способностью «самым хитроумным образом использовать преимущества того, что имелось у него в распоряжении». Применительно к монастырской реформе такой подход означал «сплав старых церковных норм и новейших представлений о государственной пользе»¹⁵. Именно в этой связи следует рассматривать введение культа Александра Невского и основание посвященного ему монастыря. «Старательно отмежевываясь от суеверий и поклонения святым»¹⁶, Петр тем не менее считал почитание Александра Невского полезным с точки зрения государственного блага и интегрировал культ этого святого в новую идеологию столицы, императора и империи.

Строительство монастыря началось в 1712 г. по петровскому указу от 20 февраля¹⁷. Еще в 1710 г. на предполагаемом месте строительства были воздвигнуты два креста и построена небольшая деревянная часовня. День освящения первой церкви — Благовещения Пресвятой Богородицы, 25 марта 1713 г., считается «днем рождения» монастыря. Для строительства первого каменного храма был приглашен архитектор Петропавловского собора Доминико Трезини. В 1717—1722 гг. по его проекту было построено двухэтажное барочное здание, где разместились «нижняя» Благовещенская церковь и «верхняя» церковь Св. Александра Невского, освященная 30 августа 1724 г. Именно в этот день в храм были торжественно помещены привезенные из Владимира мощи святого покровителя новой столицы.

Торжественное перенесение мощей из Рождественского монастыря во Владимире в Санкт-Петербург стало первым официальным мероприятием культа Александра Невского, рассчитанным на широкий резонанс. В мае 1723 г. Петр I издал указ, в котором распорядился о перенесении святых мощей¹⁸. Планирование акции осуществлялось Святейшим синодом¹⁹. Перенесение мощей было средневековым обычаем, посредством которого новый храм или город как бы вручался своему небесному покровителю. На этот раз обряд был важным шагом на пути «назначения» Александра небесным покровителем Санкт-Петербурга. Специально для процессии были изготовлены роскошный переносной ковчег для мощей и огромных размеров полог, требовавшие от девятнадцати до двадцати пяти носильщиков. Священный груз охраняли солдаты. По всему пути следования местное духовенство и население должно было встречать мощи крестным ходом и некоторое время сопровождать процессию. О большом количестве участников из народа сообщается в специальном подробном описании. 11 августа 1723 г. торжественная процессия двинулась из Владимира по направлению к Москве²⁰. Изначально встреча в Петербурге была запланирована на 20—25 августа, что оказалось невыполнимым из-за дорожных трудностей. Только 17 августа процессия достигла ворот Москвы, где на следующий день ее проводил в город большой крестный ход. Mapшрут предусматривал путь через Тверь и Новгород и далее по воде в Шлиссельбург, куда рака и ее сопровождающие прибыли 18 сентября. Здесь мощи находились до дня их перемещения в новую столицу в следующем году.

В третью годовщину заключенного 30 августа 1721 г. Ништадтского мира, которым юридически закреплялись окончание Северной войны и присоединение к России «на вечные времена» Ингерманландии, Карелии, Эстляндии и Ливонии, должно было произойти торжественное перенесение мощей Александра в освященный его именем монастырь²¹. Однако едва ли можно было представить «въезд» св. Александра в Санкт-Петербург монахом и чудотворцем Алексием, каким он изображался на портретных иконах в духе московской традиции. Во-первых, император враждебно относился к монашеству, во-вторых, Новгородский князь использовался Петром в его политической символике как непобедимый полководец. Поэтому неизбежной оказалась символическая трансформация фигуры средневекового князя. Уже в июне 1724 г. Синод запретил рисовать св. Александра на иконах в монашеском облачении и утвердил новый канон его изображения²². Для начала под эти новые правила следовало «подогнать» украшения и аксессуары раки с мощами святого.

Смертные останки Александра, проделавшие долгий обратный путь на Неву, покоились в обитой серебром деревянной раке, изготовленной в 1695 г.²³ На семи пластинах, закрепленных на гробе, располагалось краткое изложение Жития князя, история создания раки и надпись, в которой Александра просили о небесном заступничестве. Абсолютно в духе старой московской традиции, в кратком тексте Жития вырисовывался образ Александра как святого князя, монаха и чудотворца, потомка древнего благородного рода, государя, соответствующего идеалу христианского правителя²⁴. Он был благочестив и богобоязнен, уважал духовенство, был защитником вдов и сирот, помогал бедным и нищим. Сжатый рассказ о заслугах Александра как победителя «проклятого врага» с Запада в жизнеописании уместился всего лишь в одно предложение²⁵. Его решение принять монашеский постриг, чудо с духовной грамотой и многие другие чудеса, произошедшие на его могиле, напротив, были оценены по достоинству. Над ракой с мощами располагалась икона в позолоченном серебряном окладе, на которой Александр Невский, как и на вышивке на плащанице, изображен в монашеском облачении, согласно старым иконографическим требованиям. Икона и плащаница перед отправкой в Петербург были отделены от раки и заменены изображениями Александра в княжеских одеждах²⁶.

К сожалению, до нас не дошла эта первая икона, изображающая святого князя по новым иконографическим канонам, работы мастера петербургской типографии Ивана Одольского. Однако еще три сохранившиеся иконы XVIII в. позволяют нам наметить то пространство, в котором могло располагаться это первое изображение. Одна из трех икон изображает Александра верхом на коне с золотой уздечкой, седлом и подковами (ил. 9). Князь облачен в роскошные одежды, украшенный драгоценными камнями плащ с меховой оторочкой. На голове у него княжеская шапка, не похожая ни на шапку Мономаха, московскую царскую корону, ни на новую, императорскую корону. Князь изображен с бородой, и его святость обозначена нимбом. В левой руке он крепко держит поводья, правая покоится на рукояти меча. На заднем плане этого изображения виден силуэт некоего города и течение реки — вероятно, указание на Санкт-Петербург²⁷. Вторая икона, также датируемая XVIII в., представляет в стиле парсуны «Святого правоверного Александра Невского» в роскошных золотых доспехах (ил. 10). Длинный пурпурный плащ, отороченный зелено-голубым мехом, лежит на плечах и скреплен на груди брошью. В правой руке Александр держит скипетр, острие которого подобно стреле, левой он держит стоящий на земле щит с барочным орнаментом. Голова Александра окружена нимбом, его окаймленное бородой лицо сильно напоминает лик Иисуса на иконе «Христос Вседержитель» (ил. II)²⁸. Третья икона является частью иконостаса усыпальницы династии Романовых в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге (ил. 12). Александр Невский изображен здесь одиноко стоящим на фоне скромного пейзажа, на плечах у него красная мантия, подбитая горностаем. Его благоговейный взгляд устремлен горе, на горизонте едва различим силуэт некоего города.

Указ Синода, определивший новый иконографический образ Александра Невского, не содержит прямых разъяснений о том, что именно следовало изображать в качестве «великокняжеского одеяния». Обязательная «прорись» для новых изображений святого, видимо, отсутствовала²⁹. Этим объясняется большое разнообразие Различных иконописных изображений Невского начиная с этого времени. Укажем на важнейшую общую черту всех трех описанных нами икон XVIII в. На всех святой предстает прежде всего правителем. На первой это сделано посредством мотива всадника и княжеской одежды, на другой эту роль символизируют скипетр, доспехи и сходство с иконографией Христа. Второе изображение святого, кроме того, подчеркивает при помощи доспехов и щита тот факт, что Александр был князем-воином, этот аспект возникает параллельно концепции нового образа правителя как полководца (императора). Таким образом, можно предположить, что на иконе, украшавшей ковчег с мощами Александра Невского при прибытии в Санкт-Петербург, он изображался не монахом и чудотворцем Алексием, но правителем или князем-воином³⁰.

Если «монаха Алексия» провожала из Владимира в Шлиссельбург процессия, в которой участвовало прежде всего высшее духовенство, то «великий князь и полководец Александр Невский» торжественно вступил во врученную его покровительству столицу с военными почестями. 30 августа 1724 г. весь флот Невы был направлен для сопровождения раки с мощами из Шлиссельбурга в Санкт-Петербург³¹. Согласно сохранившимся источникам, Петр I сам отправился под парусом навстречу своему предку, чтобы собственноручно управлять штурвалом галеры, которая должна была доставить гроб к месту назначения³². Мощи святого патрона приветствовали в Александро-Невском монастыре пушечными выстрелами и колокольным звоном и перенесли с берега Невы в освященную его именем церковь. Празднование третьей годовщины Ништадтского мира и установления небесного покровительства Александра над городом продолжалось три дня. Центральным событием церемонии стало праздничное богослужение 30 августа с последующей трапезой для генералов, сенаторов и высших государственных и церковных сановников в присутствии императорской семьи, куда всех пригласил архимандрит монастыря³³. Да и все население Петербурга, роскошно иллюминированного 30 августа, не могло не заметить празднества. За процессией наблюдало более 6000 рядовых зрителей³⁴. Прибытие мощей в Санкт-Петербург означало символическое возведение Александра на «престол» небесного покровителя города.

Петр I стремился объединить память об Александре Невском с памятью о себе и о собственных исторических заслугах. По этой причине 2 сентября 1724 г. он отдал распоряжение Синоду издать указ о переносе празднования дня св. Александра с 23 ноября на 30 августа³⁵. С этих пор 30 августа должно было отмечаться не только как день победы Петра над Швецией, но и как день переноса мощей св. Александра в Петербург. Решение Петра было нацелено на смещение «агиографических координат» культа Александра Невского. Переместив саму могилу святого, Петр I хотел теперь передвинуть и день его поминовения в церковном календаре. Это был последний элемент символической трансформации, призванный объединить в историческом сознании потомков в единое целое победу Петра над шведами и славу Александра, а также включить в историю памяти о Невском решение императора перенести мощи святого на Неву. Как будто просвещенный монарх рассматривал себя как типологическое повторение или отражение воплощенного в Александре Невском прообраза. В торжественной проповеди 23 ноября 1718 г. Феофан Прокопович назвал Петра «живым зерцалом» Александра³⁶. Вероятнее, однако, что монарх просто стремился использовать славу Александра для повышения своей собственной популярности.

В новых литургических текстах для 30 августа объединены элементы жития Александра — особенно пассажи, описывающие военные победы над шведами, — и отрывки о предыстории Северной войны, Ништадтском мире и переносе мощей в Санкт-Петербург³⁷. Заказ на сочинение нового синаксара, вместе с житием и литургией, получил архимандрит Гавриил Бужинский, талантливый проповедник и сторонник Петровских реформ³⁸. Синаксар и утвердившийся в нем образ Александра Невского получили намного более широкое распространение, чем любые более ранние тексты о святом князе. К 1726 г. в типографии Александро-Невского монастыря было напечатано и разослано по всем епархиям 12 000 экземпляров этого произведения³⁹. Текст Бужинского начинается с предисловия о Северной войне, основании Петербурга, строительстве монастыря и переносе мощей святого из Владимира. Описание перенесения останков существенно отличается от пригодных для сравнения описаний из средневековых текстов⁴⁰. Если там перенос священных останков всегда объясняется Божьей волей, здесь он оказывается результатом решения монарха Петра. Перечисление чудесных деяний святого отсутствует в современном описании переноса мощей, так же как и плач жителей Владимира о потере драгоценной святыни. Как правило, и то и другое встречается в соответствующих средневековых текстах. Наконец, Бужинский не расцвечивает свой текст упоминанием о присутствии духовенства при приеме мощей в Петербурге.

Все эти признаки говорят о смене эпох, маркированной в истории России правлением Петра Великого. Теперь, в духе просвещенческих представлений, ход времени не определяется одной лишь Божественной волей. В ход вещей может вмешаться индивид, данный здесь в образе обожествленного императора. Бужинский отказывается от упоминания всех чудес, связанных с именем Александра Невского, хотя тот почитался святым. С точки зрения просвещенного агиографа, святой уже не обязан своим выдающимся положением Божьей милости. Все объясняется его личными заслугами перед общим благом. (Наблюдение, подтверждения которому имеются почти в каждом жизнеописании Александра XVIII в.) Описание перенесения мощей в целом оказывается выражением светского «присвоения» стародавнего религиозного образца. В центре находится воля абсолютного монарха, противодействие или жалобы населения на его решения были немыслимы.

За предисловием о Северной войне и перенесении мощей в синаксаре следует переработанная версия Жития Александра, созданная Бужинским на основе редакции псковского монаха Василия Варлаама, полностью отвечающая новым политическим требованиям. Главными врагами Русской земли оказываются здесь шведы («свей»)⁴¹. Они постоянно нападают на Новгород и даже пытаются завоевать Псков (!). Но Александр вновь и вновь отражает их удары. Новгородский князь освободил, таким образом, «всю Российскую страну» и «российские народы». Бужинский заимствовал у своих предшественников идею о том, что уже при первой поездке в Орду Александр был готов умереть мученической смертью подобно Михаилу Черниговскому⁴². Этот топос в секуляризованном виде содержится почти во всех жизнеописаниях святого, созданных в XVIII в.⁴³. Однако в тексте Бужинского князь готов пожертвовать жизнью не за правую веру (как у Василия Варлаама), но за свое отечество. В панегирике, предназначенном для исполнения во время богослужений, Бужинский, конечно, не мог полностью отказаться от упоминания о святости Александра. Но чудеса, происходившие на его могиле, отступают в новом житии на задний план⁴⁴. Александр Невский здесь представлен скорее смелым, героическим и мужественным полководцем, чем отвернувшимся от мира аскетом или монахом⁴⁵.

Петру I удалось сплавить воедино память об Александре Невском с памятью о своей собственной личности. Его заслуги по сохранению памяти о князе, жившем в XIII в., с течением времени стали прочными элементами дискурса об Александре Невском. Однако царю-реформатору не удалось полностью трансформировать символическую систему, связанную со святым князем. Против попыток интегрировать Александра в новую имперскую знаковую систему и сделать его инструментом личного культа Петра выступили консервативные круги. Протест защитников традиций против самовластного монаршего жеста, указавшего перенести гробницу Александра, выразился, например, в одной из легенд о перенесении мощей, распространенной как во Владимире, так и в Петербурге⁴⁶. Святой князь, говорится в легенде, не хотел переезжать в новую столицу. Когда гроб открыли в Петербурге, он оказался пуст, а останки были обнаружены на старом месте во Владимире. Тогда Петр вновь приказал перенести мощи, что опять не удалось. После троекратного повторения император открыл гроб, и из него вырвалось наружу высокое пламя. Тогда Петр запер раку, а ключ бросил в Неву. С тех пор неизвестно, где же находятся нетленные останки, в Петербурге или во Владимире.

Очевидно, не везде был признан перенос дня поминовения Александра. В 1728—1730 гг., согласно указу Верховного тайного совета, св. Александр не поминался в день 30 августа⁴⁷. Но и после того как этот день вновь был включен в церковный календарь, поминовение св. Александра Невского могло совершаться 23 ноября. По сей день церковь отмечает как день переноса его мощей (30 августа), так и день его погребения (23 ноября)⁴⁸. Этот компромисс характерен для истории памяти о Невском. Новые интерпретации его фигуры в большинстве случаев не могли полностью вытеснить старые прочтения. В результате происходило расслоение, диверсификация образа Александра Невского, что имело силу внутри различных знаковых систем.

Поводом для противодействия переносу празднования, очевидно, стал синаксар Гаврилы Бужинского, названный архимандритом Псково-Печорского монастыря Маркеллом Радышевским «великим поношением высокой чести блаженной памяти царевича Алексея Петровича»⁴⁹. Радышевский, оппонент Феофана Прокоповича, причислялся к консервативно-оппозиционному лагерю, представителем которого был сын Петра Алексей. Бегунов полагает, что столь резкую реакцию Радышевского вызвал намек в тексте Бужинского на оппозиционные группы вокруг царевича, пытавшиеся предотвратить строительство монастыря и перенос останков («...смятение... от злоковарных мятежников»)⁵⁰. Этот протест демонстрирует потенциальные силы конфликта, скрывавшиеся за символической борьбой вокруг фигуры Александра Невского. Возмущение консерваторов впервые принесло плоды лишь 18 сентября 1727 г. В этот день императрица Екатерина I (1725—1727) повелела изъять из обращения произведение Бужинского и перенести празднование обратно на 23 ноября по старым Минеям Четьим⁵¹. Спустя три года императрица Анна Иоанновна (1730—1740) вновь отменила это распоряжение⁵². Противоречивые сигналы из Санкт-Петербурга вызвали большое замешательство. Следует предположить, что в XVIII в. праздничное богослужение в честь Александра Невского в отдельных приходах отмечалось по двум разным дням и различным книгам⁵³.

Однако голоса протеста не могли предотвратить влияния Петра Великого на образ избранного им исторического предшественника. После смерти императора появились признаки слияния памяти о нем и Александре Невском. Указ Синода 1724 г. о том, что отныне следует изображать Александра только в великокняжеских одеяниях, собственно, касался лишь иконописи. Но и мастера секулярных форм изобразительного искусства (портрета, исторической живописи и мозаики) ориентировались на новый иконографический канон. Художники, не связанные строгой теологической теорией прообраза и копий, мало заботились о создании по возможности «аутентичного» или «исторического» изображения Александра Невского. Они и так не имели сведений ни о чертах его лица, ни о том, как выглядели в реальности плащ и снаряжение Новгородского князя или великого князя Владимирского. Тем более неудивительно, что в воображении «энциклопедиста» Михаила Васильевича Ломоносова (1711—1765) представление об Александре Невском слилось воедино с образом Петра Великого. Примером может служить мозаичный портрет, созданный этим решительным патриотом в 1757—1758 гг. в основанной им мастерской. Новгородский князь изображен здесь молодым человеком с длинными кудрями, усами и в светло-голубых латах. Над правым плечом у него красный княжеский плащ с горностаевой оторочкой, скрепленной на груди брошью. На окруженной нимбом голове — императорская корона (ил. 13)⁵⁴. Этот образ Александра Невского до деталей совпадает с сохранившимся портретом Петра, на котором царь-реформатор изображен в молодые годы (ил. 14). Ломоносов лишает средневекового русского князя бороды и наделяет его — согласно канону облачения правителя XVIII в. — пурпурным плащом и императорской короной⁵⁵. Кажется, художник позаимствовал даже черты лица Петра⁵⁶. Внешнее сходство обоих властителей соотносилось для Ломоносова с родством их исторических заслуг, свои соображения о которых он изложил в «Кратком российском летописце»⁵⁷. Эта небольшая книжка, написанная ученым в 1760 г. и содержащая краткий обзор всей российской истории, была чрезвычайно популярна и многократно переиздавалась в дальнейшем. До 1799 г. наряду с «Синопсисом» 1674 г. она была наиболее распространенным обзором истории Российской империи. Поскольку «Летописец» можно рассматривать и как «первый учебник по русской истории для школы», заданный в нем образ Александра должен был оказать существенное влияние на формирующуюся публику (Öffentlichkeit)⁵⁸. «Летописец» был в первую очередь прославлением великого царя-реформатора Петра I. Его автор стремился содействовать формированию патриотического сознания у соотечественников. Как предшественник Петра Великого Александр Невский заслуживает славной памяти потомков в первую очередь благодаря своей победе над шведами:

Александр Ярославич Невской, будучи на княжении новгородском, храбро побеждал шведов и ливонских немцев, напавших на Великий Новгород. По смерти отца своего призван в Орду, где Батый, удивясь его красоте, дородству и мужеству, с честию отпустил на великое княжение Владимирское, о котором меньшие его братья, Святослав и Михайло Ярославичи, между собою спорили. По четвертом хождении в Орду, на возвратном пути, постригшись, преставился⁵⁹.

Ни победа Александра на Чудском озере, ни его промонгольская политика не удостоились упоминания в краткой записи Ломоносова. Примечательно, что ученый не говорит ничего и о святости Александра. Невская победа полностью вытеснила из памяти прочие его заслуги, Александр сливался воедино с Петром Великим и становился метафорой первого российского императора.

Окончательное «присвоение» государством фигуры Александра Невского имело огромное значение для двух российских императриц, Елизаветы (1741—1761) и Екатерины II (1762—1796). Как дочь царя-реформатора, так и бывшая принцесса Ангальт-Цербстская пытались использовать культ Александра Невского для повышения собственного авторитета. И вновь верному слуге государства Ломоносову удалось привести к общему знаменателю заслуги Александра Невского, Петра Первого и Елизаветы в одной надписи на серебряной раке для мощей святого покровителя города, созданной в 1746—1753 гг. на средства императрицы:

Богу Всемогущему и Его Угоднику, Благоверному и Великому князю Александру Невскому, Россов усердному защитнику, презревшему прещение мучителя, тварь боготворить повелевавшему, укротившему варварство на Востоке, низложившему зависть на Западе, по земном княжении в вечное царство преселенному в лето 1263, усердием Петра Великого на место древных и новых побед пренесенному 1724 года, Державнейшая Елисавета, отеческого ко святым почитания подражательница, к нему благочестием усердствуя, сию мужества и святости Его делами украшенную раку из первообретенного при Ея благословенной державе сребра сооружать благоволила в лето 1752⁶⁰.

Во времена правления Екатерины II завершилось строительство Александро-Невского монастыря. Императрице, весьма искушенной в создании сценариев родства с традициями своего избранного отечества, удалось в 1790 г. надолго соединить собственное имя с историей Александра Невского⁶¹. Освящение Троицкого собора в посвященном ему монастыре, состоявшееся 30 августа 1790 г., связало монархиню с новым перемещением его мощей⁶². После прибытия праздничной процессии из Казанского собора, серебряная рака под барабанный бой в присутствии императорской семьи «с великим торжеством»⁶³ была перенесена из верхней церкви Благовещенского собора в левый придел Троицкого собора. «Здесь Петр Великий начал, Екатерина Великая совершила», — прославляли событие преданные современники⁶⁴. 18 декабря 1797 г., уже при сыне Екатерины Павле I (1796—1801), Александро-Невский монастырь стал именоваться лаврой и занял третье место в иерархии русских православных монастырей, после Киево-Печерской и Троице-Сергиевой лавр⁶⁵.

Примечания

1. См.: Cracraft J. Empire versus Nation. Russian Political Theory under Peter 1// Harvard Ukrainian Studies. 1986. Vol. 10. P. 536.

2. Рикардо Николози интерпретирует символическое присвоение Александра Невского Петром I и его придворными панегиристами как знак направленной идейной «привязки» первого российского императора к истории Новгорода (см.: Nicolosi R. Die Petersburg-Panegyrik. Russische Stadtliteratur im 18. Jahrhundert, Frankfurt/Main, 2002. S. 96—97, 141—142). Однако можно оспорить это утверждение, учитывая уже произошедшую в московскую эпоху интеграцию истории вечевой республики Новгорода (и Александра Невского) в исторический нарратив Московского царства. Петр и его придворные панегиристы мыслили Невскую битву не как победу Новгорода, но уже как победу русского войска под предводительством Александра Невского.

3. Прокопович Ф. Слово в день святого благоверного князя Александра Невского, проповеданное Феофаном, епископом Псковским, в монастыре Александро-Невском при Санкт-Петербурге в 1718 году. СПб., 1720. Современное изд.: Прокопович Ф. Сочинения. М.; Л., 1961. С. 103. См. об этом также: Nicolosi. Petersburg-Panegyrik. S. 96—97.

4. Прокопович Ф. Сочинения. С. 100.

5. Шляпкин ставит вопрос о том, какие еще «кандидатуры» святых мог рассматривать Петр (Шляпкин. Иконография. С. 98). Предположение Хитрова о том, что Петр крестил своего сына Алексея (род. 3 окт. 1691 г.) в честь св. Александра Невского, кажется сомнительным. См.: Хитрое. Александр Невский. Репринт. М., 1991. С. 246—247.

6. См.: Becker H.-J. Stadtpatron // Handwörterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. Bd. 4. Berlin, 1990. Sp. 1861—1863.

7. Кроме св. Александра оберегать город призваны были Андрей Первозванный и апостол Петр. При закладке Петропавловской крепости был захоронен ларец с мощами св. Андрея, который, по легенде, принес в Россию христианство. Еще до того, как Александр стал небесным покровителем Петербурга, в XVII в. существовала легенда, называвшая его основателем Москвы. В «Повести о начале Москвы» сообщается об «обновлении Москвы в 1252 году после татарского разорения князем Александром» (Рогов. Александр Невский. С. 48). Однако эта легенда, не имеющая под собой никаких исторических оснований, видимо, не получила сколь-либо широкого распространения.

8. Рункевич С.Г. Александро-Невская лавра. 1713—1913. СПб., 1913. С. 6?

9. См.: Там же. С. 11. Приложение. Предание о том, что Невский разбил шведов именно на том месте, где сегодня стоит монастырь, можно найти, напр., в: Мальгин Т. Зерцало русских государей от Рождества Христова с 862 по 1791 год. СПб., 1791. С. 75. См. также главу 5.3.

10. В устье Ижоры в 1711 г. по указу Петра также была установлена деревянная церковь Св. Александра Невского. Храм много раз горел и в 1798—1799 гг. был заново отстроен в камне, а в 1934 г. закрыт большевиками. В 1987 г. группа добровольцев занялась восстановлением практически разрушенного здания. Со дня нового освящения в 1995 г. в храме, переданном православной церкви, вновь проходят богослужения. См. также главу 12.2.

11. Название проспекта, так же как и прозвище князя Александра, происходит от названия реки Невы, т.е. улица названа не в честь покровителя города. Отличающуюся точку зрения см., например: Мелентьев Ю. «Скажите всем, что Русь жива...». К 775-летию Александра Невского // Правда. 1995. 15 апр.

12. См.: Zernack. Aleksandr Nevskij. S. 78. Юго-восточная часть Невского проспекта сохранила черты первоначального плана. Его северный вектор указывает на Петропавловский собор.

13. См.: Stökl. Russische Geschichte. S. 380; Wittram R. Peter I. Czar und Kaiser. Zur Geschichte Peters des Großen in seiner Zeit. Göttingen, 1964. Bd. 2. S. 186ff.; Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven, 1998. P. 341ff. О церковной политике Петра см. также: Живов В.М. Из церковной политики времен Петра Великого. М.: HJIO, 2004.

14. См.: Onasch. Grundzüge. S. 97. В монастыре размещалась не только первая петербургская типография (1719), но и основанная в 1724 г. Духовная академия для обучения священнослужителей.

15. Wittram. Peter I. Bd. 2. S. 188ff.

16. Цит. по: Wittram. Peter I. Bd. 2. S. 190.

17. Общие сведения о строительстве см.: Рункевич. Александре-Невская лавра. С. 14 и далее; Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград. Энциклопедический справочник. СПб., 1992. С. 55—56.

18. Указ от 29 мая 1723 г. // ПСЗ. СПб., 1830. Т. 7. С. 74—75. См.: Бегунов Ю.К Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. об Александре Невском // ТОДРЛ. 1971. Т. 26. С. 74.

19. Подробнее об этом см.: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 255 и далее; Хитров. Александр Невский. М., 1991. С. 233 и далее. Разногласия между Синодом и Сенатом, вероятно, касались вопросов финансирования перемещения мощей. Если Синод настаивал на государственном финансировании, то Сенат распорядился об оплате из средств монастыря. См.: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 256 и далее.

20. Неизвестно, можно ли вообще говорить о сохранности останков после владимирского пожара 1491 г. При вскрытии раки с мощами в мае 1922 г. обнаружилось, что уцелело лишь несколько костей. См. гл. 7.2.

21. 20 июля 1724 г. Петр поручил архиепископу Великого Новгорода и Великих Лук и архимандриту Александро-Невского монастыря Феодосию подготовку церемонии. См.: Там же. С. 265.

22. Указ от 15 апреля 1724 г.: «...отныне того святого в монашеской персоне никому отнюдь не писать — и о том послать куда надлежит крепкие из Синода указы, а в Сенат для известия сообщить ведение немедленно. А писать тот святого образ в одеждах великокняжеских» (Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи (ПСПР). Т. 4. С. 148. № 1318, № 1328. СПб., 1876. Цит. по: Шляпкин. Иконография. С. 99). Со времен церковной реформы Феофана Прокоповича любая иконопись подлежала надзору Синода. См.: Onasch. Grundzüge. S. 102.

23. См.: Хитрое. Александр Невский. С. 233. Ил. в: Князь Александр Невский и его эпоха. Подробное описание: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 266 и далее.

24. См.: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 266 и далее.

25. «...многая победы показа над лукавыми и Богоборными Немцы, приходившими с похвалами и со многочисленным войствы на реку Неву и на Великий Новъград и Псков и во иных различных местах». Там же. С. 267.

26. См.: Там же. С. 268. Фотографию раки с изображением Александра Невского на иконе в монашеском облачении см. в альбоме: Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. СПб.: Арт Деко, 2006. С. 15.

27. См. об этом также: Шляпкин. Иконография. С. 101. Можно предположить, что этот иконописный тип восходит к специфической новгородской традиции. Шляпкин сообщает о новгородском иконописном подлиннике XVI в., где присутствует указание изображать Александра Невского верхом («как святого Георгия»). См.: Там же. С. 97 (см. также главу 3.2). Репродукцию иконы, изготовленной в мастерских Московской патриар хии (XX в.), соответствующей этому образцу, см. в: Tausend Jahre Kirche in Rußland. Katalog zur Ausstellung der evangelischen Akademie Tutzing und der Arbeitsgemeinschaft für evangelische Erwachsenenbildung in Bayern e.V. Tutzing, 1987. S. 167.

28. Шведский эксперт по иконам Ульф Абель высказал предположение, что на этой иконе изображен не Александр Невский, а Дмитрий Фессалоникийский (Солунский) (частная беседа 11 сентября 1998 г.).

29. См.: Шляпкин. Иконография. С. 100. До сих пор в собраниях прорисей представлен только тип изображения в виде монаха. См., например: Изображения Божьей матери и святых православной церкви. М., 1996. С. 68, 328.

30. Особенно заметны иконографические изменения 1724 г. в Святцах, наглядно закреплявших в памяти верующих имена святых и их дни в календаре. На двенадцати больших печатных листах святые распределялись по месяцам, на которые приходились дни их поминовения. На одном из листов календаря за 1714 г. Александр Невский изображен в поле «23 ноября» еще в монашеском облачении (см.: Отдел эстампов РНБ СПб.: Э Ал. Ис 547/3—7 эп. 16141). На другом листе, вероятно более позднем, он изображен уже в княжеской одежде, короне и со скипетром (Там же. Э Ал. Ис 547/3—10 эп. 44254).

31. См.: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 269 и далее.

32. Этот мотив Петра с ракой на галере повторяется на многих изображениях. См., например, рельеф И.П. Витали на одной из дверей Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. См. гл. 6.3.

33. Банкет превратился в одну из любимых императором попоек. Сколько гостей присутствовало на празднике, неизвестно. Однако сохранился подробный перечень съеденных блюд и выпитых напитков. См: Рункевич. Алексанро-Невская лавра. С. 298.

34. См.: Hughes. Russia R 276.

35. Распоряжение Синода от 2 сентября 1724 г. (ПСПР. Т. 4. С. 188. № 1347. СПб., 1876): «...по новой службе вместо [!] преждебывшей этому святому ноября 23 числа отныне праздновать 30 августа». Цит. по: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII века. С. 74—75. См. также: Philipp. Heiligkeit und Herrschaft. S. 71. Этим же распоряжением регламентировался состав литургических текстов для нового праздника.

36. Прокопович Ф. Слово в день святого благоверного князя Александра Невского... С. 102.

37. «...Синаксарь, сочинить из обретающегося в Прологе жития его, проложив к тому из бывшей с шведами и окончившейся миром войны краткую историю и перенесение его святых мощей, по приличию». Предписание Синода (ПСПР. Т. IV. № 1453). Цит. по: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII века. С. 76.

38. Месяца августа 30 дня. Служба благодарственная Богу в Троице Святей славимому на воспоминание заключенного мира между Империею Российскою и короною Шведскою. В той же день празднуется и перенесение мощей святого благоверного великого князя Александра Невского. Напечатася при Санкт-Петербурге в Троицком Александро-Невском монастыре 1725 лета, месяца апреля, в 24 день. См.: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII века. С. 76 и далее. Бегунов называет этот текст, основавший «петербургскую версию жития», «шестнадцатой редакцией жития». См. также: Голубинский. Канонизация. С. 65—66. К сожалению, текст Бужинского не был нам доступен, поэтому мы основывались на пересказе и выводах Бегунова.

39. См.: Луппов С.П. Книга в России в первой четверти XVIII века. Л., 1973. С. 121.

40. Далее ср.: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. С. 80.

41. См.: Там же. С. 77 и далее.

42. См.: Там же. С. 80—81. О соответствующем месте у Василия Варлаама см. главу 4.2.

43. Ср. ниже (глава 5.3) у Екатерины II и Щербатова.

44. «...и много исцеления подавахуся от гроба его с верою приходящим». Цит. по: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. С. 79.

45. Там же. С. 82.

46. О легенде см.: Шляпкин. Иконография. С. 99.

47. Распоряжение Синода от 18 сентября 1727 г. (ПСПР. Т. 6. С. 93. № 2041), в сентябре 1730 г. утратившее силу (ПСЗ. Т. 8. С. 324. № 5621). См.: Philipp. Heiligkeit und Herrschaft. S. 71.

48. См., например: Православный церковный календарь. 1997. С. 50, 63. Указание на то, что в 1917—1920 гг. практиковалось отправление обоих праздников, см.: Клепинин Н. Святой благоверный великий князь Александр Невский. Париж, 1961. С. 202. Клепинин подчеркивает, что 30 августа отмечался во всех Александро-Невских церквях как престольный праздник. Часто ошибочно полагают, что в 1724 г. празднование дня Александра Невского было успешно перенесено на 30 августа. См., например: Begunov. Aleksandr Nevskij im künstlerischen und geschichtlichen Bewußtsein Rußlands. S. 94. Или: The Modern Encyclopedia of Religions in Russia and the Soviet Union. Bd. 1. Gulf Breeze, 1988. P. 143.

49. Цит. по: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. С. 76.

50. Там же. С. 79, 83.

51. ПСПР. СПб., 1889. Т. VI. № 2041. См.: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. С. 76.

52. Указ от 31 августа 1730 г. ПСПР. Т. VII. № 2372. Ср.: Бегунов. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. С. 76—77.

53. См.: Там же. С. 77. Интересно было бы исследование образа Александра Невского в старообрядческих общинах, считавших себя после церковного раскола XVII в. хранителями старой, истинной Святой Руси. Работы по этому вопросу, к сожалению, отсутствуют.

54. См.: Моисеева Г.Н. Образ Александра Невского в творчестве М.В. Ломоносова // Князь Александр Невский и его эпоха. С. 179—180; Begunov. Aleksandr Nevskij im künstlerischen und geschichtlichen Bewußtsein Rußlands. S. 103.

55. После возвращения из европейского путешествия Петр I в 1698 г. издал указ, согласно которому ношение бороды разрешалось только духовенству и крестьянам. Дворяне вынуждены были примерить одежду и внешность, принятую при других европейских дворах. Императорская корона, созданная в подражание западным образцам, а также отороченный горностаем пурпурный плащ были введены как новые регалии монарха на церемонии коронации Екатерины I в 1724 г. Корона заменила шапку Мономаха, впервые возложенную на Ивана III. Введение новой короны завершило «европеизацию русских правящих регалий», начатую Алексеем Михайловичем в 70-е гг. XVII в. переносом скипетра и державы. См. об этом: The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History. Vol. 30. Gulf Breeze, 1982. P. 242, s.v. «Regalia». Горностай по западному образцу подчеркивает задуманную европеизацию образа монарха. См. также: Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. М., 2004. Т. 1. С. 104—112.

56. Другой пример адаптации черт лица Петра для изображения Александра Невского — эскиз Карла Брюллова для росписи купола Исаакиевского собора (построен в 1843—1847 гг.). Александр изображен в сонме святых, собравшихся на небесах вокруг Богоматери. Ил. в: Brjullov K.P. Paintings, Watercolours, Drawings. Leningrad, 1990. Табл. 163 (эскиз проекта). Однако расписывавший купол Петр Бассин не воспользовался идеей Брюллова (см. гл. 6.3).

57. Ломоносов М.В. Краткий российский летописец. СПб., 1760.

58. Эрик П.Д. Преподавание истории в русской школе в XVIII веке // Преподавание истории в школе. 1960. № 4. С. 71. См. также: Black J.L. The Search for a «Correct» Textbook of National History in 18th Century Russia // The New Review of East European History. 1976. Vol. 16. H. 3. S. 17; Schäfer M. Historienmalerei und Nationalbewußtsein in Russland. 1860—1890. Dis. Univ. Köln. Köln, 1985. S. 8; Rogger. National Consciousness. R 217.

59. Цит. по: Моисеева. Образ Александра Невского в творчестве М.В. Ломоносова. С.178.

60. Цит. по: Там же. С. 179. Надпись по-русски и на латыни помещена на двух поддерживаемых ангелами щитах, расположенных на раке пирамидальной формы. Рака считается одним из шедевров русского прикладного искусства XVIII в. Для создания раки было переработано около полутора тонн серебра колывановского рудника в Сибири. См.: Geschichte der russischen Kunst. Bd. 5. S. 406ff.; Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 769ff.; Завадская Л.А. Рака Александра Невского в собрании Эрмитажа // Александр Невский и история России. С. 84—92. Сегодня она находится в Эрмитаже, об истории этого произведения см. также гл. 7.2.

61. О значении Александра Невского для Екатерины II см. гл. 5.3.

62. См. об этом: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 722 и далее; Хитрое. Александр Невский. С. 239 и далее.

63. Мальгин. Зерцало. С. 76.

64. Там же.

65. См.: Рункевич. Александро-Невская лавра. С. 813.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница