2.4. Торговля и таможенное дело в Великом Новгороде

После упадка Киева самым богатым и значительным русским городом сделался Великий Новгород, торговое значение которого во многом предопределялось близостью к главным речным бассейнам Русской равнины — Волге, Днепру, Западной Двине, а также связью через р. Волхов с Финским заливом и Балтийским морем. В городе проживало много искусных ремесленников, плотников, ткачей, гончаров, кожевников, оружейников, работавших преимущественно на заказ.

Новгород расположен по обоим берегам р. Волхов, недалеко от ее истока из оз. Ильмень. Правая (восточная) сторона города называлась Торговой, так как здесь находились главный городской рынок (торговище) и иноземные дворы. По правому берегу Волхова тянулись пристани, которые в Новгороде назывались вымолами. Левая (западная) часть Новгорода с конца X в. носила название Софийской, поскольку здесь был детинец (кремль), а в нем — соборный храм св. Софии и двор архиепископа — хранилище новгородской казны и законов. Обе стороны соединялись большим волховским мостом, находившимся неподалеку от торга.

Важнейшими новгородскими «пригородами» были Псков, Ладога, Изборск и Старая Русса. Города же Волок-Ламский, Бежицы, Торжок, Великие Луки, Пустой Ржев со своими округами не принадлежали ни к одной из пятин. Первые три из них являлись совместными владениями Новгорода с великими князьями владимирскими (московскими), а последние два — с великими князьями полоцкими (литовскими).

Новгород со своими пятью концами (Плотницким, Славенским, Неревским, Загородским, Гончарским, или Людиным) был политическим средоточием обширной территории. По пяти концам города она разделялась на пять провинций, называвшихся пятинами (Обонежская, Водская, Деревская, Шелонская, Бежецкая). Владения более отдаленные и позднее приобретенные образовали ряд особых волостей («земель Новгородских»), далеко простиравшихся на северо-восток: Заволочье или Двинская земля (по р. Северная Двина), Пермь (по р. Вычегда), Печора (по р. Печора), Югра или Угра (за северным Уральским хребтом), Тре или Терский берег (территория Кольского полуострова, включая район р. Кола), Вятка (по р. Вятка) и др. Это были зависимые от Новгорода провинции, не входившие в состав государственной территории Новгородской республики.¹

Каждая пятина Новгородской земли с пригородами в управлении зависела от городского конца, к которому была приписана. Автономия каждого пригорода выражалась в местном вече под руководством посадника. Несмотря на то что посадника обычно присылали из старшего города, зависимость младших городов от Новгорода была относительной. Псков и Ладога вообще тяготели к отделению, образованию самостоятельных волостей. В 1348 г. Новгород отказался от права посылать в Псков посадника и вызывать псковичей на суд гражданский и церковный. Таким образом, Псков сделался самостоятельным городом и стал называться «младшим братом» Новгорода.

Новгородцы широко осваивали богатства северного региона, основывали там свои колонии или опорные пункты, покупали земли у местных жителей, заставляли их платить дань (преимущественно мехами) в казну Новгорода, торговали с ними. Богатые бояре-промышленники снаряжали экспедиции из своей челяди для захвата огромных пространств северных и восточных земель с рыбными ловлями, соляными варницами и лесными охотничьими промыслами. За челядью выступали отряды свободных новгородцев — ушкуйников, которые занимались торговлей, промысловой деятельностью, грабили и кабалили финские племена — мерю, весь, чудь, ижору, водь, карелов, саамов-лопарей, коми-зырян, коми-пермяков, хантов (остяков), манси (вогулов) и др.² Торговое значение Новгорода в рассматриваемый период не могло нисколько уменьшиться. Он продолжал выступать посредником в торговых сношениях между Азией, Восточной и Северной Европой. Все это вело к накоплению богатств в Новгороде, увеличению его народонаселения, расширению, украшению самого города.³

Во главе новгородского общества стояли бояре. Это были члены богатых и влиятельных новгородских фамилий. До XII в. они занимали высшие управленческие должности по назначению правивших в Новгороде князей, затем стали получать их от местного веча.⁴ Соперничая из-за власти, престижных и доходных государственных должностей, бояре объединялись в группы (весьма неустойчивые), блокируясь с тем или иным князем.⁵ По мнению В.Л. Янина, в состав бояр входили потомки родоплеменной знати.⁶ Возражая ему, И.Я. Фроянов относит к боярам должностных лиц — лидеров новгородской общины, которые пришли на смену родовой аристократии в результате разложения родоплеменного строя и образования территориальной социальной структуры.⁷

Не так ясно выступают в новгородских летописях слои житьих, или житых, людей и купцов. Вероятно, житьи люди стояли близко к местному боярству. По мнению В.О. Ключевского, они были «капиталистами» средней руки, не принадлежавшими, однако, к первостепенной правительственной знати. Купцы же представлялись ему классом торговцев, который уже стоял ближе к городскому простонародью и работал с помощью боярских капиталов.⁸ М.Ф. Владимирский-Буданов полагал, что житьи люди были переходным классом от бояр к купцам. Он допускал, что в широком смысле категория «житьи люди» включала и купцов, которые, пользуясь наравне с боярами правом государственной службы (участие в военных походах и посольствах, в делах управления и суда) и правом землевладения, отличались от последних лишь тем, что не заседали в совете господ («господе»).⁹

Новгородская феодальная республика в XII—XV вв. (Муравьев А.В. и др. Историческая география эпохи феодализма. Западная Европа и Россия в V—XVII вв. М., 1973)

У подножия социальной пирамиды находились черные люди. В самом Новгороде и его пригородах к этой категории населения принадлежали мелкие торговцы, ремесленники и рабочие, которые жили своим трудом, нередко кредитуясь у высших классов. Жители пятин — смерды — были свободными крестьянами, которые обрабатывали государственные земли Великого Новгорода, и половники — арендаторы частной земли, которые расплачивались с хозяином частью (нередко половиной) собранного урожая.

В конце XI — начале XII в. Новгород заметно продвинулся в обретении самостоятельности и независимости от Киева, а также в создании республиканской формы правления: 1) возросла политическая роль веча, изгонявшего неугодных князей или отказывавшего в княжении нежелательным претендентам; 2) новгородский князь, формально оставаясь наместником великого киевского князя, частично слился с местной республиканской властью: до 1136 г. он противостоял местным органам «лишь в той мере, в какой сохранял зависимость от Киева, и настолько, насколько являлся ставленником киевского князя»; 3) возникло и легализовалось посадничество из представителей местных бояр, действовавшее наряду с княжеской властью; 4) новгородская администрация вытесняла представителей киевского князя в новгородских пригородах.¹⁰

В 1125 г. новгородцы сами, без участия Киева, посадили на княжеский стол Всеволода, заменив назначение избранием, т. е. заключили с князем «ряд», или договор, скрепив его обоюдной присягой — крестоцелованием. В 1126 г. они «дали посадничество» одному из своих граждан. Это произошло на вечевой площади, а не на дворе князя. Важным рубежом в утверждении вечевого строя (республики) явилось антикняжеское восстание 1136 г., после которого новгородский князь стал органом местной власти, зависимым от веча. К 1156 г. относятся первые выборы епископа из местного духовенства. Если до середины XII в. новгородского епископа назначал и рукополагал киевский митрополит с собором епископов, то затем новгородцы на вече стали сами выбирать из местного духовенства себе владыку и уже после этого направлять его для рукоположения в Киев. К концу XII в. выборной сделалась и должность тысяцкого. Таким образом, «во второй и третьей четверти XII в. высшая новгородская администрация стала выборной».¹¹

Непростым представляется вопрос о характере политического устройства Новгорода. Не все историки советского и новейшего времени разделяют мнение об изначальной уникальности новгородского республиканского вечевого устройства. Так, Н.И. Костомаров, В.И. Сергеевич, М.А. Дьяконов, М.Н. Покровский, И.Я. Фроянов полагают, что в XII в. новгородское вече практически ничем не отличалось от народных собраний других городских общин Руси и лишь в последующий период своеобразие общественно-политического устройства Новгорода становилось все более заметным.¹²

Взгляды историков еще больше расходятся в решении вопроса о составе новгородского веча. Так, если одни ограничивают его феодальной верхушкой, то другие низводят до собрания «рядового людства». По мнению В.Л. Янина, «на протяжении XII—XV вв. Новгород являлся боярской республикой с особой формой государственного устройства, обозначаемой как вечевой строй. Его основой было вече — собрание богатейших граждан ("мужей"), избиравших из своей среды руководителей — посадника и тысяцкого».¹³ Не соглашаясь с тем, что вече представляло собой единую в социальном отношении массу, И.Я. Фроянов предлагает рассматривать его как собрание полноправных граждан — жителей Новгорода, Пскова и Ладоги. «Именно новгородская община, — полагает И.Я. Фроянов, — распоряжалась княжеским столом и посадничеством. И только суетливость бояр вокруг должностей князя и посадника породила у ряда историков иллюзию, будто одни бояре управляли всем этим процессом».¹⁴

Основу новгородского республиканизма составлял порядок, остававшийся почти неизменным на протяжении XII—XV вв.: полноправные граждане составляли тысячу, городское ополчение под командой тысяцкого. «Эта тысяча, — писал В.О. Ключевский, — делилась на сотни, военные части города. Каждая сотня со своим выборным сотским представляла собой общество, пользовавшееся известной долей самоуправления. В военное время это был рекрутский округ, в мирное — округ полицейский <...> Сотни складывались в более крупные союзы, концы. Каждый городской конец состоял из двух сотен. Во главе конца стоял выборный кончанский староста, который вел текущие дела конца (управление, суд, заключение сделок, переговоры с иноземцами, скрепление печатью грамот Великого Новгорода и т. д. — М.Ш.) под надзором кончанского схода или веча, имевшего распорядительную власть. Союз концов и составлял общину Великого Новгорода <...> Совокупная воля всех этих союзных миров выражалась в общем вече города».¹⁵

Вече — верховный орган государственной власти Новгородской республики — созывалось князем, посадником или тысяцким по мере надобности. Сигналом к сбору служил звон вечевого колокола. Вечевым местом обыкновенно становился Ярославов двор. Участниками схода становились полноправные граждане Новгорода — владельцы городских усадеб (взрослые сыновья, жившие в хозяйстве отца, к их числу де относились), иногда с участием жителей Ладоги и Пскова — младших городов земли. Являясь высшим законодательным и учредительным органом, вече не только приглашало и изгоняло князя, выбирало и судило посадника и тысяцкого, но также разбирало их споры с князем, решало в опросы войны и мира, утверждало договоры с иноземцами и т. д.

Предварительной разработкой законодательных вопросов, предлагавшихся в виде проектов на утверждение веча, занимался совет господ, развившийся из совета старейшин в условиях разложения родового строя. Совет включал княжеского наместника, посадника и тысяцкого, кончанских и сотских старост, «старых» (т. е. бывших) посадников и тысяцких. Все они, кроме председателя, назывались боярами. Влияние этого аристократического совета в политической жизни Новгорода с годами становилось все более заметным.¹⁶

Исполнительными органами веча были посадник и тысяцкий. Посадник избирался из узкого круга одних и тех же боярских родов и отвечал за текущие дела гражданского управления и суда, получая за исполнение своих обязанностей доход («поралье») с назначаемой ему вечем податной территории. Он также ведал внешней политикой, наблюдал за князем, контролировал и во многом дублировал его деятельность. Тысяцкий, опиравшийся в своих делах на помощь кончанских старост, не только возглавлял городское ополчение — «тысячу», но и председательствовал в торговом суде. М.Н. Покровский, стремившийся обосновать тезис о тесном переплетении в древний период отношений войны, торговли и разбоя, находил такое «совместительство» вполне естественным.¹⁷

К числу главных должностных лиц Новгородской республики также принадлежал епископ (впоследствии — архиепископ), возглавлявший совет господ. Он примирял вечевые распри и торговые конфликты, хранил казну и государственный архив Новгорода, разрешал поземельные сделки, руководил внешней политикой и участвовал при заключении международных торговых соглашений (скреплял своей печатью договорные грамоты), наблюдал за торговыми мерами, возглавлял церковный суд и т. д.

Осуществляя полицейские функции и являясь военачальником всех вооруженных сил в случае войны, князь в политической системе Новгородской республики имел сильно ограниченные полномочия. Основной источник княжеского дохода в Новгороде составляла дань с Заволочья (Двинской земли), да и ту князь обыкновенно отдавал на откуп новгородцам же.¹⁸ Несмотря на то что князь признавался новгородцами высшей правительственной и судебной властью, он все судебно-административные действия обязан был совершать не один и не по личному усмотрению, а в присутствии и с согласия выборного новгородского посадника. Даже на должности, замещаемые не по выбору, а по княжескому назначению, князь выбирал людей из новгородского общества, а не из своей дружины. Все такие назначения осуществлялись с согласия посадника.¹⁹

Князь (в отличие от родственников, княживших в городах Ростово-Суздальской земли) всегда был в Новгороде чужаком-иноземцем. Лишенный права приобретать в собственность новгородскую землю, челядь и свободно заниматься торговой и промысловой деятельностью, он не имел достаточных экономических оснований для оказания прямого влияния на городскую общину; по разным причинам не могло сложиться устойчивой общности княжеских и местных боярских интересов. (Право земельной собственности не являлось в Новгородской земле привилегией высшего служилого класса: княжеские дружинники были лишены права покупки земли, но простые горожане могли приобретать сельские участки в собственность, и не только для хлебопашества, но также с целью разведения льна, хмеля, бортничества, охоты и рыболовства.) Таким образом, князь, лишенный возможности войти в состав новгородского общества, всегда оставался для Новгорода посторонним.²⁰

Властные права веча и существенное ограничение политической компетенции князя оформлялись письменными договорами между ними. Первые три из дошедших до нас грамот излагают условия, на которых правил Новгородской землей Ярослав Ярославич Тверской, приходившийся Александру Невскому родным братом.²¹ Две из них были написаны в 1265 г. и одна в 1270 г. Позднейшие договорные грамоты лишь повторяли условия, изложенные в этих грамотах Ярослава: «...так как их содержание весьма сходно, то все они вместе составляют как бы хартию, обеспечивающую самоуправление».²² Главная общая обязанность, падавшая на князя-управленца, состояла в том, чтобы он держал Новгород «в старине, по пошлине», т. е. по старым обычаям. Он не мог «замышлять войны без новгородского слова», смещать должностных лиц без судебного разбирательства («а мужа ти без вины волости не лишати»), судить, раздавать волости, давать грамоты без посадника и т. д.²³

Князь нужен был новгородцам и для обеспечения их торговых интересов. Поэтому в договорных грамотах внимание обращалось не только на судебно-административные, но и на торговые их отношения с князем: 1) «А гости нашему гостити по Суждальской земли, без рубежа (т. е. беспрепятственно, без конфискации товаров. — М.Ш.), по Цареве грамоте»;²⁴ 2) «А рубеж ти, княже, межю Соуждальскую землю и Новгородьскеи) дати ти старый, како было при деде твоем и при праотце твоем Ярославе»;²⁵ 3) «А послом Новгородьским и Новгородцем ездити сквозе Михаилову волость бес пакости».²⁶

Во-первых, ограждая торговые интересы новгородцев, князь гарантировал им в своем собственном княжестве свободную торговлю и личную безопасность. (Новгород остро нуждался в привозном хлебе из Низовой земли и потому стремился обезопасить себя от угрозы экономической блокады со стороны владимиро-суздальских князей.) Во-вторых, князь не мог произвольно устанавливать таможенные пошлины. (Из договорных грамот Новгорода с Ярославом Ярославичем и всеми другими князьями следует, что с новгородских купцов в Суздальской земле полагалось взимать мыт — 2 векши с воза, ладьи и «от хмелна короба и от лняна».) В-третьих, участвуя в торговле города с заморскими купцами, князь вынужден был прибегать к услугам новгородских посредников.²⁷ Он также не мог ни нарушать договоров Новгорода с немецкими городами, ни затворять иноземных торговых дворов, ни ставить к ним своих приставов; не должен был ставить своих мытниц по Новгородской земле.²⁸ Поскольку таможни могли быть и княжескими, и новгородскими, то остается неизвестным, каким образом таможенные сборы делились между князем и Новгородом. Ю.А. Гагемейстер допускал, что большая часть доходов от таможенной деятельности поступала в княжескую казну.²⁹

Известно, что уже в XII в. в Новгороде существовали купеческие организации, из которых известны объединения купцов при церкви св. Параскевы Пятницы и Троицкой церкви, ведущих дальнюю (зарубежную, заморскую) торговлю, и Иванское купечество. Последнее объединяло наиболее состоятельных торговцев воском.³⁰ По «Рукописанию», составленному от имени новгородского князя Всеволода Мстиславича и представлявшему собой устав общества при церкви Иоанна Предтечи на Опоках, чтобы стать «пошлым купцом», т. е. полноправным и потомственным членом «Иванского купечества» (своего рода первой гильдии новгородского купечества), требовалось сделать взнос в размере 50 гривен (10 кг) серебра: «А не вложится хто в купечество (в торговую корпорацию при церкви св. Иоанна. — М.Ш.), не даст пятьдесят гривен серебра, ино то не пошлый купец».³¹ Половина взноса шла в храмовую казну, которая могла выполнять функцию банка, ссужая заинтересованных лиц.³²

Обществу были даны важные привилегии, в том числе право контроля за взвешиванием воска и право на получение обусловленной пошлины с вощаного веса. Его совет, состоявший из двух купеческих старост под председательством тысяцкого, ведал все торговые дела и торговый суд в Новгороде независимо от посадника и совета господ, возглавляемого архиепископом.³³ Ему же предоставлялось вести дела с чужеземными гостями и приезжими купцами из других городов. Таким образом, отмечает И.Я. Фроянов, церкви придавался статус «организационного центра торговой корпорации, получившей впоследствии наименование Иванского ста».³⁴

Согласно Новгородскому уставу великого князя Всеволода Мстиславича о церковных судах, людях и мерилах торговых, к старосте церкви Иоанна Предтечи и 10 новгородским сотским наряду с епископом переходило заведование торговыми мерилами: «скалвами вощаными» (весы с двумя чашками), «пудом медовым» (весы с неравноплечим коромыслом), «гривенкой рублевой» (для взвешивания благородных металлов), «локтем Иванским» (для измерения тканей) и «всякой известью» (все, имеющее отношение к взвешиванию).³⁵

Ряд статей «Рукописания» определял порядок взимания весчей пошлины с воска, а также сам размер пошлины с купцов, торгующих воском. На этом основании в дореволюционной литературе высказывалось предположение, что иванская купеческая организация была скорее учреждением не торговым, но административно-финансовым, ведавшим дела, связанные со сбором весчей пошлины с воска.³⁶ Следует обратить внимание и на то, что для новгородцев была установлена особо льготная пошлина. Для людей из других городов она различалась в зависимости от удаленности последних от Новгорода: размер ставки убывал в связи с уменьшением расстояния от тех мест, откуда приезжали гости, торгующие воском.³⁷

Новгородские купцы, которые торговали с другими русскими землями, также были объединены в общества — предпринимательские артели (поморские купцы, низовские купцы и др.). В Новгороде существовали десятки таких артелей, в зависимости от товаров, которыми они промышляли, или местности, куда ездили торговать. В дальних городах новгородцы создавали свои фактории. Так, в Киеве они объединялись вокруг божницы св. Михаила. Предположительно этот двор находился на Подоле — в торговом районе древнего Киева.³⁸

В XII—XIII вв. новгородцы посещали Данию, Висбю (главный город о. Готланд), Любек и некоторые другие балтийские порты (в XIII—XIV вв. — только Готланд). В Висбю была образована русская фактория. В IX—XIII вв. торговый путь на Готланд пролегал от устья Невы вдоль северного эстонского берега до Таллинской бухты и дальше, минуя острова Хийумаа и Сааремаа, через Балтийское море.³⁹ Говоря об этом, важно избежать переоценки торговой активности новгородского купечества. Экономические связи Новгорода со странами Западной Европы до XV в. были сравнительно слабыми, поездки новгородцев за границу не носили регулярного характера.⁴⁰ Начиная с XIII в. торговля Новгорода с Западом поддерживалась, главным образом, при посредничестве немецкого купечества.⁴¹

В XIV—XV вв. внешнеторговые маршруты новгородских купцов изменились. Они перестали посещать датский и готландский берега. Одновременно наблюдалось учащение непосредственных выходов новгородцев на рынки Швеции, Пруссии и Ливонии. Особенно их привлекала соседняя Ливония, куда вели как морской, так и сухопутный пути. Н.А. Казакова указывает, что в наиболее крупных ливонских городах — Риге, Ревеле и Дерпте — русские купцы по своим торговым делам останавливались на длительное время и имели свои церкви. В Дерпте во второй половине XV в. существовал русский конец — часть города, заселенная преимущественно новгородскими и псковскими купцами. Особое русское поселение, предположительно торгового характера, находилось близ Нарвы.⁴²

Главное богатство Новгорода и основной предмет его торговли составляли различные меха, которые в огромных количествах поступали из всех новгородских земель и колоний на Русском Севере и затем вывозились в европейские страны. «Средневековая Европа, — справедливо полагал С.Г. Пушкарев, — предъявляла громадный спрос на меховые товары, ибо меха употреблялись тогда не только для изготовления теплой одежды, но были любимым украшением одежды и даже обуви всякого рода, и Новгород был поставщиком этого товара на целую Европу».⁴³

До конца XV в. основным поставщиком пушнины на внешний рынок выступало новгородское боярство, получавшее меха в виде ренты с зависимых от него крестьян. (Дань с северных народов не составляла основной части пушного новгородского экспорта.) С конца XV в: развернулась самостоятельная крестьянская торговля мехами. Вывозились в основном необработанные беличьи шкурки. Дорогие же меха (соболя, куницы, горностая) составляли ничтожную долю мехового экспорта. Опираясь на материалы сохранившейся деловой документации, А.Л. Хорошкевич подсчитала, что в XIV—XV вв. из Новгорода на Запад ежегодно отпускалось свыше полумиллиона меховых шкурок.⁴⁴

Вторым по важности экспортным товаром был воск, заготовка которого осуществлялась в лесах Среднего и Верхнего Поволжья, районах Оки, Муромской, Рязанской, Смоленской и Полоцкой земель, где наибольшее развитие получил бортнический промысел. Хотя основным поставщиком воска на рынок выступало крестьянство, непосредственная торговля этим товаром находилась в руках гостей-оптовиков.⁴⁵ Воск продавался «кругами» и в «кусках». Первые строго соответствовали установленной весовой норме (в XIV—XV вв. ее значение постепенно увеличилось с ½ до 1 шиффсфунта, или с 80 до 160 кг). Масса же одного куска воска могла достигать четырех шиффсфунтов. Немецкий двор добивался покупки только чистого воска белого цвета, что нередко удостоверялось оттиском официальной печати со словами «товар Божий». Всего в конце XV в. из Новгорода отпускалось до 300 т воска.⁴⁶

Кроме мехов и воска из Новгорода за границу вывозили мед, толстый грубый холст, паклю, шкуры, овчины, кожи, юфть, обувь, ворвань (жир морских млекопитающих), мясо, говяжий жир, свиное сало, рыбу, строевой лес, смолу, деготь, хмель, лен, коноплю, пеньку, канаты, поташ (щелочная соль),⁴⁷ щетину, персидский шелк и др. При этом А.Л. Хорошкевич обращает внимание на то, что вывоз льна, кож и пеньки начался не ранее XV в. и был незначительным.⁴⁸

В «нижние» (русские) земли Новгород отпускал меха, лен, хмель, а также иноземные товары.

Долгое время торговые сношения западноевропейских народов с Новгородом носили случайный характер, пока в X—XII вв. о. Готланд не стал центральным пунктом для северного купечества, прежде всего немецкого.⁴⁹ В начале XII в. на торговой стороне Новгорода у торга уже существовала заграничная торговая фактория. Это был так называемый Готский двор с церковью скандинавского святого Олафа, основанный купцами из г. Висбю на о. Готланд. Русские (новгородские купцы-мореходы) имели в Висбю собственный гостиный двор, свои дома и свою церковь. Всего же на о. Готланд археологически выявлены фундаменты двух каменных древнерусских храмов.⁵⁰

В 1192 г. купцы из немецких городов, составившие на Готланде торговое общество (Товарищество купцов Римской империи, посещающих Готланд), открыли в Новгороде Немецкий двор с церковью св. Петра.⁵¹ До конца XIII в. им удавалось руководить не только обоими дворами, но и удерживать в своих руках торговлю Западной Европы с Новгородом.⁵² В XIV в. основную часть европейской торговли с Новгородом через Балтийское море составляла торговля северогерманских городов во главе с Любеком, зародившаяся еще в XII в.⁵³

В 1259 г. Любек (с 1226 г. свободный город), Висмар и Росток заключили первый договор для борьбы с пиратами. В дальнейшем сфера их совместных действий существенно расширилась. В 1283 г. в Ростоке был заключен союз, впервые объединивший Любек, Росток, Висмар, Штральзунд, Грайфсвальд, Штеттин, Деммин, Анклам — главные города на южном побережье Балтики. В конце XIII в. в Любеке состоялся съезд «вендских» городов, на котором было принято решение о лишении немецкой общины на Готланде права владения печатью всего немецкого купечества. Одновременно был осуществлен перенос высшей апелляционной инстанции из Висбю в Любек.⁵⁴

В 1356 г. состоялся первый общеганзейский съезд. Важной причиной дальнейшего сближения немецких городов явились захват и разорение датским королем Вальдемаром IV Аттердагом г. Висбю в 1361 г. Окончательное оформление Ганзы в союз более чем 70 городов вендской, вестфальской, нижнесаксонской, прусской, ливонской групп во главе с Любеком произошло в 1370 г. в результате их победы над Данией.⁵⁵ В XIII—XIV вв. одновременно с оформлением Ганзейского союза (просуществовал до 1669 г.) определилась роль двора св. Петра как главного центра новгородской внешней торговли.⁵⁶

В.О. Ключевский полагал, что с усилением Ганзы немцы в Новгороде вытеснили скандинавов и стали нанимать их двор. По мнению же М.Ф. Владимирского-Буданова, оба двора (Готский и Немецкий) юридически составляли одно учреждение, одну замкнутую общину, созданную иностранцами для того, «чтобы, при невозможности пользоваться лично, в отдельности, полными правами гражданства, пользоваться ими в совокупности — коллективно».⁵⁷ Из современных исследователей схожей версии придерживается Е.А. Рыбина. По ее предположению, с образованием городской Ганзы в конце XIII в. Готский и Немецкий дворы составили единую ганзейскую контору, известную в источниках под названием «двор св. Петра», просуществовавшую в Новгороде вплоть до конца XVII в.⁵⁸

В XV в., когда начался упадок Ганзы, ключевые позиции в торговле с Новгородом перешли к ливонским городам — Дерпту, Ревелю и Риге, одновременно состоявшим в Ганзейском союзе.

Непросто складывались торговые отношения Новгорода со Швецией. В 1323 г. при посредничестве ганзейских купцов между ними был впервые заключен мирный договор — Ореховский мир, завершивший 30-летний период военных действий. Граница тогда была установлена по середине Карельского перешейка. Несмотря на возобновления военных действий между русскими и шведами в середине XIV в. и во второй половине XV в., она просуществовала до рубежа XVI—XVII вв. Ореховецкий договор 1323 г. гарантировал свободу торговли шведов в Новгородской земле, а новгородцев — во владениях шведского короля. Документальные свидетельства подтверждают факты посещения в XII—XV вв. шведами Новгорода, а новгородцами — Стокгольма и других шведских портов.⁵⁹

Главный путь иностранных купцов в Новгород пролегал по маршруту: Финский залив—р. Нева—Ладожское озеро—р. Волхов. Через волховские пороги, начинавшиеся на 24-м километре от Ладожского озера, их суда проводили особенные лоцманы, которым в конце этого трудного маршрута, у Рыбацкой слободы (Taberna piscatorum), выплачивалась установленная плата. Затем суда останавливались у Гостинопольской пристани. Здесь в середине реки был остров «Гостинополье» (Gestevelt), где, по всей видимости, находились складские помещения немцев и таможенный пост новгородцев, производивших осмотр товаров и взимавших проезжую пошлину. Отсюда до Новгородской пристани оставалось немногим более 180 км.⁶⁰ Необходимость перегрузки обусловливалась тем, что с XIII в. на Балтике стали широко практиковаться перевозки товаров большими партиями; первостепенное значение получили перевозки насыпных грузов; основным типом судна сделался тяжелый и тихоходный грузовой корабль — когг — с глубокой осадкой.⁶¹

Уже в начале XIII в. наряду с водным путем был проторен и «горний» путь, т. е. по суше. Поначалу морские гости имели преимущества перед сухопутными, что отразилось в первых редакциях скры — устава Немецкого двора. Это различие просуществовало до начала XIV в., когда немецким купцам стал предоставляться «чистый путь» по суше.⁶² Гильдии морских и сухопутных купцов «делились еще на зимних и летних; зимние, — по мнению С.М. Соловьева, — приезжали осенью, вероятно, по последнему пути, и зимовали в Новгороде; весною они отъезжали за море, и на смену им приезжали летние».⁶³

В числе привозных товаров на первом месте стояли шерстяные ткани самых различных сортов и цветовых оттенков (ипрское, скорлат, багрец, лунское, поперингское и т. д.). Главными поставщиками сукна в Новгород выступали фландрские города Гент, Брюгге, Ипр, Сент-Омер, Аррас, Дуэ, Лилль, Поперинг, Диксмюйде, Коммин, Вервик, Варнетон и другие, но были и нидерландские (Наарден, Амстердам, Лейден, Гаага), и немецкие (Аахен и Кельн), и польские (Гданьск), и английские (Лондон). В конце рассматриваемого периода «лунские» сукна из Англии стали преобладать над всеми остальными. Из Германии привозились не только шерстяные ткани, но также льняное полотно.⁶⁴ Из других импортных товаров следует указать металлы: чугун, железо, медь, олово, свинец, золото, серебро из Англии, Германии, Австрии, Чехии, Венгрии, металлические изделия, в том числе колокола, листы жести для кровли, иглы, посуду, а также краски, серу, янтарь, жемчуг, сердолик, стеклянную посуду, пергамент, перчатки, оконное стекло, муку, копченое и соленое мясо, сушеную рыбу, балтийскую сельдь, соль, масло, солод, вино, пиво, мед, сушеные плоды, пряности и др.⁶⁵ По мнению А.Л. Хорошкевич и В.М. Потина, в конце XIII — начале XIV в. серебро в стоимостном выражении составляло главную статью новгородского импорта.⁶⁶ Ввозились и другие необходимые в ремесленном производстве материалы: ртуть, мышьяк, купорос, квасцы. Так, импортируемые квасцы использовались для дубления кожи, производства пергамента.

Возможно, что поначалу привозилось и оружие.⁶⁷ Однако уже в XIII в. Ганза запрещала его продажу новгородцам под угрозой проклятия Папы Римского.⁶⁸ К этому вынуждали и требования со стороны Швеции, тоже чинившей препятствия торговле новгородцев с немцами. В 1295 г. шведский король Биргер доводил до сведения любечан и жителей других германских городов, что их торговля с Новгородом была невыгодна ему, так как усиливала его врагов (новгородцев). Тем не менее Биргер обещал не тревожить немецких купцов и разрешил им свободно приезжать в Новгород при условии, что они не будут привозить русским на продажу оружия, железа, стали и пр.⁶⁹ В начале XIV в., когда новгородцы заключили договоры со шведами, а затем норвежцами, уже ганзейские немцы стремились воспрепятствовать шведам приезжать в Новгород, поскольку опасались конкуренции, угрожавшей их намерению монополизировать торговлю Руси с Западом.⁷⁰ В дальнейшем (XII—XV вв.) шведский король и Ливонский орден продолжали принимать постановления, запрещавшие ганзейским купцам привозить в Новгород оружие, военные припасы и металлы.⁷¹ В связи с этим представляется спорным указание одного авторитетного советского издания об особой важности оружия в структуре новгородского импорта.⁷²

Наряду с оружием власти Ливонии неоднократно включали в список «стратегических» товаров зерно, препятствуя его поставке в Новгород и другие западнорусские центры. Поэтому в торговом обмене Ганзы и Ливонии с Новгородом и Псковом в XIII—XV вв. роль хлеба была весьма незначительной.⁷³ «В тех случаях, когда поставлять хлеб в русские города из Ливонии было практически невозможно, — полагает В.Б. Перхавко, — его доставляли при посредничестве купечества Выборга, принадлежавшего Швеции».⁷⁴ Однако такие торговые операции были небезопасны и далеко не всегда завершались успешно.⁷⁵ В XV в. власти Ливонии также препятствовали свободному вывозу лошадей, опасаясь усиления военной мощи Руси. Ганза и Тевтонский орден периодически накладывали запрет на поставку в Новгород серебра.⁷⁶ Как бы то ни было, торговый баланс складывался в пользу Новгорода. Вопреки стремлению немецкой стороны к меновой торговле, новгородские товары зачастую продавались за привозные серебряные деньги, которые затем поступали в местное обращение или переплавлялись в гривны.⁷⁷

Из Северо-Восточной и Южной Руси в Новгород привозили хлеб, воск, мед, а также некоторые византийские и восточные товары: шелковые и хлопчатобумажные ткани, самшит, фаянсовую посуду с белой поливой, оливковое масло, пряности и т. д. Какая-то часть последних направлялась в Западную Европу. Таким образом, новгородская торговля частично была транзитной.

Особую важность имела поставка хлеба. Поэтому неудивительно, что новгородцы постоянно добивались включения в договорные грамоты с великими князьями пункта о беспрепятственной поставке хлеба без всяких ограничений.⁷⁸ Однако на практике соглашения такого рода не всегда соблюдались: нередко Суздаль, Смоленск, Полоцк, Киев блокировали подвоз хлеба в Новгород.

Правила торговли Новгорода с немцами определялись торговыми договорами — важнейшим источником по истории внешней торговли России. Их особенностью было то, что они постоянно возобновлялись в связи с восстановлением мира и прерывавшихся новгородско-ганзейских торговых контактов.⁷⁹ Немецкую сторону на переговорах в XII в. представлял о. Готланд, в XIII в. — немецкая Ганза в Висбю, с конца XIII в. по 1361 г. — Любек и Висбю, с 1361 по 1392 г. наряду с Любеком и Висбю к руководству ганзейской конторой подключились ливонские города — Дерпт, Ревель и Рига, с 1392 по 1494 г. на первый план вышли ливонские города. Если при заключении Нибурова мира (1392) они впервые участвовали в переговорном процессе наряду с Любеком и Висбю, то все последующие торговые договоры с Новгородом от имени Ганзы заключали только ливонские города. В 1436 г. Дерпт и Ревель были уже единственными представителями от ганзейских городов на переговорах с Новгородом. При заключении нового мира с русскими в 1448 г. ганзейскую сторону вновь представляли Рига, Дерпт и Ревель.⁸⁰

Первый дошедший до нас торговый договор Новгорода с Готландом был заключен в 1191—1192 гг. Поскольку в нем содержалась ссылка на «старый мир», то можно предположить, что более ранний договор был заключен в первой половине XII в., вскоре после основания в Новгороде Готского двора. В договоре 1191—1192 гг. устанавливалось, что никакой конфликт, возникающий в торговых делах немцев в Новгороде или новгородцев «в немцах», не должен был становиться поводом для конфискации товаров («рубежа не творити») или для прекращения торговли. «Кроме того, — указывает Е.А. Рыбина, — договор предписывал предъявлять иск только виновному лицу, не наказывая всех немецких или новгородских купцов в случае нарушения одним из них правил торговли. Однако на практике эти правила практически не соблюдались, и поэтому они постоянно повторяются во всех последующих договорах».⁸¹

Характеризуя первые договоры Новгорода и других западно-русских земель с немцами, М.Ф. Владимирский-Буданов указывал, что все они содержали юридические нормы, почти тождественные по содержанию с русским правом (в этом заключалось их главное отличие от договоров с греками, искусственно приспосабливавших культурное византийское право к русскому обычному). Особенностью договоров XII—XIII вв. с Готландом, ганзейскими городами, Ригой, Ливонским орденом и Швецией было и то, что в них в равной степени определялся правовой статус не только иностранцев в России, но и русских в немецких землях.⁸² В основном же правила торговли не оформлялись в нормах юридических памятников. Они освящались «стариной», но при этом имели силу и значение закона.⁸³

Другим правовым источником, позволяющим проследить характер и условия товарообмена между Новгородом и немецкими городами, была скра (Skra, Schra, Schrcige) — устав Немецкого двора (немецкий «судебник»), регулировавший жизнь немецкой фактории. Первый документ такого рода, сохранившийся в целом ряде списков (редакций), появился в первой половине XIII в.⁸⁴

Правилами внутреннего распорядка Немецкого двора вводились ограничения относительно продолжительности пребывания немецких купцов в Новгороде (как правило, она не могла превышать полгода), а также стоимости ввозимых товаров. Никто из немцев не должен был привозить в Новгород товаров больше, чем на 1000 марок серебра. В противном случае весь излишек привезенных товаров поступал в пользу св. Петра; запрещалось привозить сукно неустановленных сортов, кроить во дворе штаны и плащи или разрезать сукно, вывозить поддельный воск, покупать беличьи шкурки партиями кроме как по 250, 500, 1000 штук, брать у русских товар в кредит и вообще занимать у них что-либо под угрозой пени в 10 марок серебра с каждой занятой сотни и т. д. (скра строго предписывала обменивать наличный товар на наличный же). Все правила Немецкого двора были проникнуты духом опеки, являвшейся характерной чертой средневековья, и стремлением по возможности равномерно распределить участие в торговых операциях своих членов. «Таким образом, — указывал М.В. Довнар-Запольский, — стремясь монополизировать торговлю в руках всего купечества, контора противодействовала сосредоточению ее в руках отдельных членов».⁸⁵

Ганзейцы (в благополучные времена на иноземных дворах могло проживать 150—200 человек) обладали в Новгороде большими привилегиями в области гражданского права. Важнейшим было их право владения недвижимым имуществом, и притом не только внутри двора (дома, лавки, церковь), но и за пределами его (луга). Церковь служила местом складки наиболее ценных товаров, здесь находились весы, проводились деловые встречи и совещания купцов. Внутренние права и вообще устройство двора были основаны на принципе полной экстерриториальности и самоуправления. Во главе немецкой купеческой общины стояли ольдерман подворья, временный представитель ее, судья и администратор и ольдерман св. Петра, ведавший кассой конторы, грамотами и статутами, хранившимися в церкви.

Обитатели двора св. Петра пользовались полной свободой в вопросах внутренней жизни: немецкие купцы судились и управлялись своим законом. Юрисдикции Новгорода они подлежали только в случаях столкновений с новгородцами. Судебные тяжбы между немцами и новгородцами относились к компетенции особого гостиного суда при дворе св. Иоанна, состоявшего из посадника, тысяцкого, представителей от купцов (немецких и новгородских) и, возможно, ольдермана. Уставами Немецкого двора ольдерману и его помощникам — ратманам — запрещалось принимать подарки свыше полумарки кун, купцам — испрашивать привилегии для личных выгод и т. д.

Таким образом, подворье ганзейских немцев в Новгороде представляло собой как бы государство в государстве. Важно также отметить, что своими постоянными правами по отношению к Новгородскому государству обладал исключительно двор св. Петра, выступавший, таким образом, в роли юридического лица. Отдельные ганзейские купцы вне его этими правами не пользовались.⁸⁶

Ганзейцам фактически удалось добиться от новгородских властей:

1) права беспрепятственного приезда и отъезда (даже в случае возникновения войны);
2) защиты со стороны местных властей своих личных и имущественных прав, возможности селиться на определенный срок;
3) освобождения от обычая берегового права (право берегового владельца на вещи и личность иностранца, потерпевшего кораблекрушение);
4) права на взыскание с местных жителей торговой задолженности;
5) непривлечения к ответственности за проступки, совершенные соотечественниками, за их убытки;
6) неконфискации имущества, оставшегося после смерти купца, выдачи этого имущества родному городу покойного для последующей передачи родственникам;
7) введения правил, облегчающих привоз и вывоз товаров, производство погрузочно-разгрузочных работ;
8) предоставления лоцманов и перевозчиков, возможности заготовки леса для судового ремонта и т. д.

Во избежание вывоза поддельных мехов ганзейские власти запрещали своим купцам покупать такие меха везде, где русские их продавали, — в Риге, Дерпте, Ревеле, Пскове, Полоцке и других городах. Ольдерманы св. Петра обязаны были приводить к присяге всех торговцев, чтобы они соблюдали это постановление. При заключении сделок купли-продажи немцы пользовались привилегией осматривать меха и требовать «наддачи» (upgift) дополнительно 30 бесплатных шкурок на 1000 — своего рода компенсации за возможную недоброкачественность товара. Покупая воск, они могли «колупать» его, проверяя на качество. Выгода заключалась и в том, что большие отколотые куски стоили намного дешевле, чем в кругах (напомним, что речь идет об основных товарах новгородского экспорта). В 1332 г. ганзейские власти приказали растапливать поддельный воск; всякий, кто осмеливался провозить его тайно, подвергался штрафу в 50 марок серебра. Напротив, новгородцы обязаны были производить закупки без осмотра, измерения или взвешивания, т. е. по образцам: немецкие сукна продавались кипами (Stucke) и полукипами (Terling), из которых последние заключали в себе до 17 поставов-лакенов (1 лакен = 44 локтя); соль — мешками; мед, вино и сельдь — бочками массой 20 ливонских фунтов, или 10 пудов.⁸⁷ Таким образом, правила купли-продажи товаров при заключении сделок между новгородцами и ганзейцами обеспечивали последним широкие возможности для наживы.

Другой источник прибыли натурой заключался в том, что немцы довольно часто продавали некачественные сукна и полотна, завышали их сортность, длину; привозили разбавленные водой вина, мед, пиво в малых или неполных бочках, а соль в малых мешках и т. д.; отказывались предоставлять новгородцам товарные образцы для осмотра «на дому»; играли на разнице весовых норм в местах покупки и продажи товаров. Так, в Ревеле ласт соли заключал в себе 15 мешков; в Новгороде же ганзейцы продавали за ласт только 12 мешков, что приносило им 20% прибыли в натуральном выражении.⁸⁸

Не довольствуясь предоставленными им льготами и привилегиями, ганзейцы предъявляли новгородской стороне все новые претензии, стремясь к абсолютному контролю над посреднической торговлей между Западной Европой и Русской землей, добиваясь полного невмешательства местных властей в свои дела, претендуя на то, чтобы укрывать на своей территории местных жителей и судить их своим судом за преступления против двора св. Петра. Они хотели полностью освободиться от того тягостного гостиного права, которое господствовало в средние века, запрещая гостю: 1) торговать с другим гостем (пока не удовлетворены торговые интересы местных купцов); 2) торговать в розницу (за исключением ярмарочных дней); 3) вступать в непосредственные отношения купли-продажи с местным крестьянским населением; 4) доставлять товары в город произвольным маршрутом; 5) пользоваться собственными весами.⁸⁹

Имелись торговые привилегии и у новгородской стороны. Уже в XIII в. немецкие купцы были обязаны прибегать к услугам новгородских лодочников, проводников, лоцманов, извозчиков, носильщиков при проезде через новгородские владения. «На Неве или нижней части Волхова, — отмечает Н.А. Казакова, — происходила перегрузка немецких товаров на русские суда, и начиная с этого момента вплоть до того, как за немецкими купцами закрывались ворота двора св. Петра, они обязаны были пользоваться услугами новгородских лодочников, возчиков и носильщиков».⁹⁰ Потребность в перевозчиках также возникала и на обратном пути.

Долгое время Новгород отказывал немцам в праве пользоваться собственными средствами транспорта и обходиться своими людьми, желая сохранить за русскими эту отрасль хозяйственной деятельности. Лишь в 1423 г. новгородцы и ганзейцы пришли к соглашению по этому вопросу: немцы получили возможность самостоятельно транспортировать грузы небольшого размера.⁹¹

В 1269 г. новгородцы отклонили статью немецкого проекта 1268 г. о разрешении гостевой торговли, т. е. торговли немецких купцов с не-новгородцами.⁹²

Торгуя с Ганзой, новгородские власти, во-первых, неустанно добивались ограничения привилегий немцев продавать соль и мед мешками и бочками, «колупать» воск и требовать наддачи к мехам, стремились не допустить ввоза поддельных сукон,⁹³ разбавленного вина, требовали увеличения объема бочек для вина, меда и сельди⁹⁴ и т. д.; во-вторых, пытались содействовать развитию заграничной торговли самого новгородского купечества.⁹⁵

Возможно, что в XII—XIII вв. немцам разрешалось торговать в новгородской «глубинке», допускалась ограниченная розничная торговля. Однако уже в XIV—XV вв. область торговой деятельности ганзейцев сузилась до пределов самого Новгорода, а в 1416 г. по решению вечевого схода была запрещена и розничная их торговля.⁹⁶

В целом ганзейская торговля в Новгороде была стеснена в большей степени, чем в других странах. «Причина, — отмечал И.М. Кулишер, — заключается в том, что там ганзейцы пользовались гораздо большей силой и могуществом, чем на Руси. В Англии, как и в Норвегии, большую роль играла задолженность короля и аристократии немецким купцам, в силу которой и ради получения новых займов они вынуждены были соглашаться на всевозможные льготы, доходившие до того, что в Англии ганзейцы могли торговать не только с гостями в розницу, но и в селах непосредственно с крестьянским населением, совершенно обходя английское купечество, которое не могло развиваться при таких условиях; мало того, пошлины при вывозе и ввозе товаров ганзейцы нередко уплачивали в меньших размерах, чем сами англичане».⁹⁷

К настоящему времени сохранилось не много свидетельств об уплате иностранцами в Новгороде таможенных пошлин и торговых сборов. «По общему мнению историков, — отмечает Н.А. Казакова, — одной из важнейших привилегий ганзейцев в Новгороде и источником больших прибылей <...> являлось почти полное освобождение ганзейских купцов от уплаты пошлин».⁹⁸

В Гостинополье, где немцы перегружали свои товары в новгородские ладьи, с них взималась проезжая пошлина. По торговому договору 1269 или 1270 г. (мнения исследователей о датировке договора расходятся) ее ставка с каждого судна должна была составлять одну марку кун или гривну кун, независимо от количества товара, а с судна, груженного мясом, мукой или пшеницей, — полмарки кун (⅛ марки или гривны серебра). Остальные продовольственные товары ввозились беспошлинно.⁹⁹

В самом Новгороде взималось весчее (вес, пуд) — таможенная пошлина за предпродажную операцию по взвешиванию товара.¹⁰⁰ Ю.А. Гагемейстер допускал, что весовые деньги составляли «главную в Новгороде пошлину».¹⁰¹ Согласно договору 1262—1263 гг., заключенному Александром Невским с немцами, размер «весчего» за провес продаваемых или покупаемых товаров составлял две куны от капы (три пуда, или восемь ливонских фунтов) или с каждого положенного на скалвы (весы) весчего товара.¹⁰² По древнерусскому обычаю, весовая пошлина взималась не с продавца, а с покупателя.¹⁰³ В договоре 1269 г. размер весчего не определялся, говорилось лишь, что платить нужно по старине.¹⁰⁴ «По-видимому, — отмечал И.М. Кулишер, — и самые весы стояли на Немецком дворе <...> Но весовщик был, надо полагать, новгородец. В предъявляемых немцами требованиях назначенный весовщик должен целовать крест в уверение, что будет вешать одинаково для обеих сторон, а при взвешивании серебра гость может требовать вторичной поверки — очевидно, гости не очень доверяли весовщику и старались обезопасить себя от возможных с его стороны злоупотреблений».¹⁰⁵

П.П. Мельгунов (к сожалению, без указания источника) упоминал также о пошлине, которая взималась в Новгороде с продажи привозных иностранных товаров. «Летние гости, — уточнял он, — платили ¼% со стоимости товаров, а зимние, которые приезжали большею частью не из далеких стран, а приходили сухопутно, платили ⅛% пошлины. Пошлина уплачивалась при самой продаже товара и притом не продавцом, а покупателем; она называлась мытом».¹⁰⁶

Возможно также, что немецкие купцы принуждались к уплате особого налога в пользу князя. Однако с какого-то времени этот сбор утратил свое прежнее значение и, по словам Н.А. Казаковой, «был заменен обязанностью ганзейцев подносить великому князю подарки (обычно это были сукна, вина) при посещении ими Новгорода».¹⁰⁷

С таможенной точки зрения несомненный интерес представляет вопрос о транспортировке иностранных (немецких) товаров до Новгорода после их перегрузки на Неве или в нижней части Волхова. Речь идет о расценках, сроках доставки товаров, компенсации ущерба при аварии судна и т. д. Эти спорные вопросы рассматривались судом во дворе церкви св. Иоанна.

Новгородцы изначально добивались, чтобы на случай аварии ответственность немецкой стороны за наем ладьи наступала с момента отхода последней от новгородской пристани к месту погрузки. Немцы же соглашались на компенсацию, т. е. на уплату полной наемной платы за ладью, если аварию терпело уже груженое судно. Известно, что в договоре 1269 г. была закреплена позиция новгородской стороны: при аварии с немца взималась плата за наем судна, хотя бы только отправившегося за товаром.¹⁰⁸

Фрахтуя на Неве новгородские плоскодонные суда, немецким купцам приходилось платить пять марок кун (один окорок) каждому лоцману, а за провод по р. Волхов от Ладоги до Новгорода или в обратном направлении — три марки кун (половина окорока).¹⁰⁹ В 1412 г. купцы Немецкого двора сообщали в Ревель о новых постановлениях русских в отношении арендной платы за наем ладей на Неве: «С каждой ладьи, которая нанята и отправляется вверх по Неве, немцы должны были уплачивать ½ марки в пользу ладей, оставшихся пустыми. Таким образом, немцы должны были в какой-то мере компенсировать и тех лодочников, которые выехали навстречу им на Неву, но остались без работы».¹¹⁰ По прибытии в Новгород товары необходимо было доставить в гостиные дворы иноземных купцов. Перевозчики товаров в Новгороде получали за доставку к Немецкому двору 15 кун, к Готскому — 10 кун с каждой ладьи. При вывозе товаров из Новгорода плата за перевозку до берега составляла по полмарки (полгривны) кун с ладьи.¹¹¹

Длительное время камнем преткновения в новгородско-ганзейских отношениях оставался вопрос об ответственности немецкой стороны за ущерб, который терпели новгородские мореходы от пиратских нападений. Обычно стороны достигали формального компромисса: «Ганзейские города брали на себя обязательство искать ограбленный у новгородцев товар, новгородцы же обещали не подвергать репрессиям немецких купцов из-за товара, который найти не удастся».¹¹² Так, по договору Новгорода с Ригой, заключенному во второй половине XIV в., новгородцы брали на себя обязательство «не поминать вперед вреда, причиненного их купцам немецкими разбойниками перед Невою».¹¹³

В связи с активизацией русского торгового мореплавания — с конца XIV в. новгородцы стали чаще посещать порты Ливонии (Ригу, Ревель), Пруссии (Данциг) и Швеции (Стокгольм) — Новгород все настойчивей добивался от Ганзы гарантий «чистого пути за море» (в немецких землях), т. е. принятия ганзейскими городами на себя ответственности за ограбления и другие несчастья, которые могли произойти с их соотечественниками во время морских путешествий. Однако именно в этом вопросе ганзейцы с завидной последовательностью проявляли неуступчивость и, под предлогом верности принципам «старины», отказывались гарантировать безопасность морского судоходства новгородцев и возвращение всех награбленных у них товаров.

Вопреки тому, что начиная с XII в. в каждом договоре немцы и новгородцы выражали обоюдное желание торговать свободно, не допуская насильственного захвата товаров (это выражалось словами «вольное торгованье», «путь чист», «без рубежа», «без пакости»), вся история русско-ганзейской торговли на деле сводилась к одному сплошному захвату русскими или немцами товаров посторонних лиц за убытки, действительно или якобы ими понесенные, являя «непрерывный ряд насильственных действий, основанных на идее круговой поруки между лицами, происходящими из одной и той же местности или принадлежащими к одной и той же национальности».¹¹⁴ Общая обстановка усугублялась утомительной пограничной войной «русских» и «немецких» группировок, вызванной проникновением в Восточную Прибалтику в первые десятилетия XIII в. немецких, датских и шведских духовных и светских феодалов. Целью спонтанно возникавших военных столкновений было доказать или подтвердить уважительное отношение к многочисленным местным договорам, в которых стороны пытались отыскать возможность разграничения отдельных сфер влияния.¹¹⁵

Известно, что заключенный между Ганзой и Новгородом в 1392 г. Нибуров мир гарантировал новгородским купцам беспрепятственный проезд и торговлю не только на Готланде (это было зафиксировано еще договорами XII—XIV вв.), но также в Дерптском епископстве.¹¹⁶ В мирных соглашениях 1423, 1434, 1436, 1450, 1466, 1472 гг. ганзейцы уже брали на себя обязательство оберегать новгородских купцов, как своих собственных, давать им «чистый путь горою и водою» и «управу» по всем «обидным делам» (аналогичные обязательства принимала на себя и русская сторона). В правовом отношении соответствующие статьи были несомненным шагом вперед. Однако на деле немцы не обеспечивали безопасность морской торговли новгородцев и не компенсировали их потери от пиратских нападений.

В ответ на бездеятельность немецких властей в преследовании и наказании пиратов новгородская сторона не только не останавливалась перед применением репрессий против отдельных немцев, но даже шла на разрыв политических отношений с Ганзейским союзом и Ливонским орденом. Так, в 1401 г. новгородцы задержали много ганзейских товаров, и вообще с этого времени их недоверие к Ганзейскому союзу стало проявляться вполне определенно.¹¹⁷ С 1420 г. новгородцы не раз затевали крупные распри с немцами. В этом они видели единственное средство добиться от противоположной стороны хоть какого-нибудь удовлетворения своих интересов.¹¹⁸

Как можно заметить, декларируемый в мирных соглашениях принцип индивидуальной ответственности на практике не соблюдался. Этому способствовало и то, что само торговое право в то время нередко исходило из принципа «групповой ответственности». Так, согласно договору 1269 г., в случае столкновения между новгородцем и «зимним гостем» «летний гость» за это не должен был отвечать, и наоборот. Договаривающиеся стороны нередко применяли друг против друга акцию рубежа (от древнерусского глагола «рути» — подвергать конфискации), которая заключалась в изъятии имущества у купца-должника, а при отсутствии самого должника — у соотечественника. Нередко «рубеж» являлся внешнеполитической акцией, направленной против города или страны, откуда прибыл купец.¹¹⁹ Целым рядом соглашений Ливонского ордена с Новгородом и Псковом в XV в. устанавливалось, что в случае столкновений между Орденом и Псковом новгородские купцы не подлежали ответственности и задержанию, и наоборот.¹²⁰

Стремясь к сосредоточению и удержанию всех нитей балтийской торговли в своих руках, Ганза начиная с XIII в. запрещала немецким купцам вступать в компании с русскими и принимать их товары для перевозок; это запрещение второй редакции скры распространялось и на компании с европейскими купцами, в первую очередь с фламандцами и англичанами. Четвертой и пятой редакциями скры (XIV в.) немцам также запрещалось привозить с собой на двор св. Петра ломбардцев, фламандцев и других неганзейцев под угрозой штрафа в 50 марок и лишения прав двора. Это правило повторялось во всех последующих редакциях скры. Яростное противодействие властей Немецкого двора вызывала и коммерческая деятельность в Новгороде Тевтонского ордена.¹²¹ На рубеже XIV—XV вв. ганзейские съезды и города, руководившие торговлей с Новгородом, вновь и вновь принимали постановления о запрещении продажи новгородцам ранее не ввозившихся сортов сукон, торговли в кредит, поездок новгородцев по неустановленным маршрутам и т. д.¹²²

Следствием ганзейской монополии стало ухудшение качества товаров, ввозимых немецкими купцами. Ганзейские власти чинили препятствия к привозу в Новгород первосортного английского сукна, поставка которого все равно осуществлялась через Пруссию и Литву.¹²³ Источники зафиксировали торговые поездки в Новгород в XIV—XV вв. ломбардцев, голландцев (нидерландцев), литовцев.¹²⁴

Непросто, зачастую конфликтно, складывались и отношения Новгорода с Ливонским орденом. Враждебно настроенный по отношению к России Орден прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы закрыть для нее выходы к Балтийскому морю и тем самым не допустить ее сношений с западноевропейскими странами. «Власти Ордена, — отмечал А.В. Висковатов, — в согласии с северо-восточными германскими городами не пропускали в Россию нанятых мастеров различных специальностей».¹²⁵ Они следили и за тем, чтобы иностранные купцы-неганзейцы не вступали в непосредственные торговые сношения с русскими, посещавшими Ливонию. Очевидно, по этой причине голландцам дозволялось посещать лишь приморские ливонские города в качестве шкиперов и членов судовых команд. При этом им запрещалось торговать с русскими, изучать русский язык. Аналогичные решения принимались и в отношении купцов-неганзейцев других национальностей. Причем англичанам и фламандцам запрещалось торговать не только с русскими, но и с немцами. В 1346 г. ганзейский съезд принял решение о том, чтобы все товары, предназначавшиеся для Новгорода, привозились сначала в ливонские порты Ригу, Ревель и Пернаву (Пернов, Пярну). Тем самым запрещалась доставка товаров в Новгород через Пруссию, Курляндию или Швецию по суше.¹²⁶

Надо ли говорить, что политика Ганзы и Ордена с неизбежностью возбуждала зависть и агрессию со стороны голландцев, пользовавшихся расположением датских властей, и англичан. Представляя страны, вставшие на путь мануфактурно-капиталистического производства, ориентированного на внешний рынок, они все сильнее тяготились торговой монополией, установленной ганзейскими немцами. Русские же в свою очередь все больше убеждались в преимуществах свободного торга с иностранцами.¹²⁷

В периоды обострения новгородско-ганзейских отношений купечество ливонских городов (Риги, Пернавы, Дерпта, Ревеля и Нарвы), стоявших несколько поодаль от других участников Ганзы, все равно пыталось торговать с Новгородом, нарушая тем самым ганзейскую солидарность. В этом оно находило поддержку со стороны ливонского магистра.¹²⁸

Особую активность в этом отношении проявляли купцы из Нарвы, которая не была ганзейским городом. Она неоднократно добивалась принятия в Ганзейский союз, но каждый раз этому противодействовали другие ливонские города, особенно Ревель, купечество которого опасалось нарвской конкуренции. «Нарва, — отмечает Н.А. Казакова, — была необычно выгодно расположена для ведения торговли с Новгородом и Псковом. Из Нарвы в Новгород вели два водных пути: один — по Финскому заливу, Неве, Волхову, другой — вверх по Нарове и через оз. Чудское в Псков, а из Пскова старая торговая дорога шла через Великую, Череху, затем по суше до Узы, вниз по Узе в Шелонь и оз. Ильмень. Кроме того, из Нарвы в Новгород вела сухопутная дорога, особенно часто используемая в зимнее время, когда открывалось санное сообщение. Если бы Нарва стала ганзейским городом, то благодаря своему географическому положению и удобству путей сообщения она в большом количестве привлекала бы новгородских купцов, и Ревель от этого проиграл бы».¹²⁹ Закупив различные товары в Данциге (важнейшим из них была соль), нарвитяне затем продавали их в своем городе или везли в Новгород. На границе с новгородскими владениями они вели мелкую торговлю железом, мясом, рыбой, рожью и другими товарами. Эта торговля Нарвы особенно процветала во время ганзейских запретов. Ливонский магистр защищал интересы Нарвы, которая являлась орденским городом, и поддерживал ее притязания на получение прав во дворе св. Петра.¹³⁰

В свою очередь новгородские купцы охотно посещали ливонские города, где могли приобретать соль по весу, а не мешками, как в Новгороде. Здесь перед ними открывалось больше возможностей вступить в прямые контакты с иностранными купцами-неганзейцами. В 1468 г. между Новгородом и Нарвой была достигнута договоренность об унификации вощаного веса.¹³¹

От Нарвы не отставал и Выборг, также торговавший с Новгородом в обход Ганзы. Купцы из Выборга закупали необходимые товары в прусских городах и в Ревеле, а затем продавали их новгородцам в Выборге или же в условленных местах на Неве.¹³²

После Грюнвальдской битвы (1410) Ливонский орден, стремившийся в то время к стабилизации отношений с Новгородом и Псковом, был вынужден проводить более гибкую политику. Так, в 1421 г. между Новгородом и Орденом был заключен договор, который обеспечил новгородским купцам «путь чист» для торговли в земле и городах магистра с правом покупки и продажи товаров «без вывета и без рубежа» (без исключения и без препятствий). На тех же условиях могли приезжать и торговать в Новгородскую землю и немецкие гости. Стремясь в 20—30-е гг. XV в. к сохранению мира с русскими городами, Орден отказывался поддерживать запреты Ганзы на торговлю с русскими; в то же время он стремился не допустить усиления военной мощи Новгорода и Пскова и вводил ограничения на продажу русским металлов и металлоизделий, из которых можно было делать оружие. После войны Новгорода с Орденом 1443—1448 гг. между сторонами был заключен новый договор (1448), который также свидетельствовал о значительном месте торговли в общем комплексе Русско-ливонских отношений.¹³³

В 1471 г. новгородцы потерпели поражение на р. Шелонь, и Великий Новгород был включен в состав Московского государства. Однако договор о мире, заключенный в том году между Иваном III и Новгородом, еще не посягал на ганзейскую торговлю последнего. Более того, в нем говорилось: «А в немецком дворе торговать нашей братье новгородцем; а приставов вам не приставливати, а гостем гостити без рубежа по Цареве грамоте».¹³⁴ Летом 1472 г. новгородское правительство заключило мир с Ганзой на 20 лет, очевидно, на условиях «старины». Лишь в 1478 г., когда были упразднены все политические институты боярской республики, немецкие купцы и их товары вновь подверглись аресту. 1 сентября 1481 г. между Новгородом (фактически Московским государством) и Ливонией был заключен мирный договор. Вскоре начались переговоры о заключении мира с ганзейскими городами, которые добивались восстановления прежних отношений.

Договор с Орденом (1481) был направлен на возрождение прерванных несколькими годами ранее торговых связей. При этом ряд статей отличался новизной. Так, магистр гарантировал новгородцам свободу торговли в Ливонии любым товаром, без каких-либо ограничений. Он также обещал пресечь произвол со стороны ливонских властей при вывозе лошадей из Ливонии в русские земли.¹³⁵ В Ругодиве (Нарве) русские освобождались от уплаты пошлин, если торговые сделки между ними и немцами совершались на реке без выгрузки товаров на берег, а также в случае их перегрузки на телеги для отправки в другие города Ливонии. В интересах русских продавцов воска устанавливалось соответствие нарвских весов и весовой единицы — капи — новгородским мерам (тем самым соглашение 1468 г. с Нарвой приобретало силу договорной нормы).

Договором полнее обеспечивались личные права и безопасность русских: при проезде через Ливонию им разрешалось нанимать по своему выбору проводников из местного населения; за повреждение у русского бороды виновный карался отсечением руки и т. д.¹³⁶ Сократилось число статей, которыми регламентировалось пребывание немцев в Новгороде. Таких статей в договоре 1481 г. всего три. В двух из них подтверждалось право немецких послов и купцов на беспрепятственный проезд и свободную торговлю в Новгороде, а также говорилось об обязательстве новгородской стороны «блюсти немчина», как своего новгородца. Третья статья отличалась новизной, запрещая немецким купцам розничную торговлю крепкими напитками в Новгороде и его пригородах. Изменение формуляра договора 1481 г. не было простой формальностью. Следует согласиться с Н.А. Казаковой в том, что оно явилось показателем происшедшего в результате создания единого Русского государства изменения в соотношении сил между Россией и Ливонией.¹³⁷

В 80-е гг. XV в. западная торговля России продолжала перемещаться в ливонские города, минуя Новгород. Правительство Ивана III, внимательно наблюдая за развитием этого процесса, добивалось от ганзейских городов Ливонии — Риги, Ревеля и Дерпта — тех же уступок, что удалось получить от Нарвы в 1481 г. Одновременно оно стремилось увязать «ливонский вопрос» в одну проблему с русско-ганзейскими отношениями.

В 1487 г. Новгород (фактически Москва) и Ганза подписали договор о 20-летнем мире, возобновивший их прежние торговые отношения. Договор содержал обоюдную гарантию «чистого пути» и беспрепятственной торговли «по старине» для немецких купцов в Новгородской земле и для новгородцев — в немецкой. Одновременно подтверждалось, что в случае распри Новгорода со Швецией, Орденом или Нарвой немецкие купцы в Новгороде не должны задерживаться. В документе впервые была изложена правовая формула ответственности Ганзы за ограбления новгородских купцов во время их поездок за море: «Если случится новгородскому купцу зло на море от злых людей, которые имеют дом в 73 городах, то 73 города должны их искать, и если найдут они злых людей, то должны их наказать смертью и должны новгородскому купцу возвратить его товар». Аналогичные обязательства принимала на себя и новгородская сторона в случае причинения ущерба немцу в Новгородской земле.¹³⁸

В договор также была включена статья о разделе спасенного имущества после кораблекрушения: «А похочет новгородец товар класти с немчином в лодью или в бус (обычное русское наименование ганзейских кораблей. — М.Ш.) в одном месте, а доспеетца притча над тем товаром на море: ино делитись немчину с ноугородцом по товару что останетца, а хитрости небыти, по крестному целованию, на обе стороны везде». По мнению И.Э. Клейненберга, речь шла о том, что «спасенный от кораблекрушения товар должен был делиться между всеми зафрахтовавшими корабль купцами, независимо от того, кому этот товар принадлежал до бедствия. Каждый участник имел право на долю спасенного, соразмерную по стоимости тому грузу, который он имел на корабле до крушения».¹³⁹

Вместе с тем при заключении договора представители Ивана III отказались от своих первоначальных требований, направленных на ликвидацию торговых привилегий Ганзы в Новгороде. Они также не стали настаивать на расширении числа договорных условий, стимулирующих заграничную торговлю новгородцев.¹⁴⁰ По всей видимости, эти уступки со стороны Ивана III имели ситуационный, тактический характер. Его стратегические цели к тому времени вполне определились: расширение международных связей, ликвидация ганзейского посредничества, утверждение независимости внешней торговли, сосредоточение ее в руках русского купечества.¹⁴¹

В 1488 г. наместник великого государя в Новгороде запретил реализацию соли мешками, а меда бочками без взвешивания. Так было покончено с одной из наиболее доходных привилегий ганзейских купцов, заключавшейся в праве продажи целого ряда товаров по образцам. К тому же немцы вынуждались к уплате торговой пошлины — весчего — наряду с русскими купцами. Вскоре по распоряжению великого князя было установлено еще одно правило: весовщики, приставленные к весам при церкви св. Иоанна, стали взимать по три пфеннига с каждого шиффсфунта (около 160 кг) взвешиваемого товара. Эта перемена не могла не привести к увеличению весовой пошлины.¹⁴² С 1489 г. ганзейские купцы обязаны были отдавать в переплав новгородским денежникам привозное серебро. На них же перекладывались и убытки от передела низкопробного серебра, которые раньше приходилось терпеть новгородцам.¹⁴³

В 1494 г. наместником Ивана III в Новгороде были ликвидированы последние привилегии ганзейцев, заключавшиеся в праве «колупать» воск и требовать меховой «наддачи». В том же году в Новгороде был закрыт Немецкий двор, где подверглись аресту 49 ганзейских купцов с конфискацией их товаров на сумму 96 000 марок. Причину этих решительных действий надо видеть в стремлении единого Русского государства проводить активную внешнюю политику на Западе и утвердиться на берегах Балтийского моря. Неудивительно, что эти шаги были предприняты после основания в 1492 г. Ивангорода — нового центра внешней торговли России.¹⁴⁴

Фактически к подрыву устоев новгородско-ганзейской торговли вела и «переселенческая политика» Ивана III. В 1478 г. из Новгорода было «выведено» более 100 боярских и купеческих семей, получивших землю во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде и др. Подобные же «выводы» проводились в 1484, 1487, 1488 и 1489 гг. Всего по сообщениям летописей в эти годы в «низовую землю» было переселено свыше 1000 опальных бояр, житьих людей, гостей с семьями, т. е. в общей сложности до 7000 человек. Не все из них получили поместья и стали московскими служилыми людьми. Многие новгородские «заговорщики» оказались в тюрьме. На место выселенных «переводились» московские купцы и дети боярские.¹⁴⁵ Однако если Н.И. Костомаров полагал, что переселением во внутренние уезды Московского государства знатнейших новгородских фамилий Иван III достиг разрушения вековой корпорации новгородских гостей, торговавшей с Западом,¹⁴⁶ то А.П. Пронштейн призывал не переоценивать отрицательное влияние этого обстоятельства на состояние внешней торговли Новгорода, «так как на место выведенных новгородских купцов в город были переселены купцы московские, обладавшие, может быть, не столь большими, но все же значительными средствами и богатым опытом».¹⁴⁷

Как бы то ни было, Новгород и в XVI в. не лишился своего торгового значения, оставаясь крупнейшим рынком России. Важно лишь подчеркнуть, что его внешнеторговые контакты, утратив автономный, самостоятельный характер, оказались подчинены экономическим интересам единого Русского государства.¹⁴⁸ Это создавало благоприятные условия для развития экономической жизни города и вело к дальнейшему укреплению его связей с европейскими партнерами.¹⁴⁹ Торговые пути на Запад проходили теперь через Псков, который стал важнейшим пунктом перемещения русских товаров в Ригу и Литву, и Ивангород.

Неудивительно, что внешнеторговая политика Ивана III встретила противодействие со стороны Литовского княжества. В конце 80-х—начале 90-х гг. XV в. условия торговли для подданных московского государя в Литве складывались весьма неблагоприятно. Королевская администрация — «пошлинники», «мытники», «таможники», наместники и приставы — беспричинно задерживали русских купцов, захватывали их товары. Великий князь литовский запретил вывоз серебра в русские земли. Лишь в 1494 г. между Иваном III и Александром Казимировичем был подписан договор, нормализовавший на какое-то время двухсторонние торговые отношения.¹⁵⁰

Стремясь к укреплению своего положения на Западе, Москва заключила в 1493 г. договор с Данией, который положил начало длительному союзу двух стран. Помимо статей о военно-политическом союзе, направленных против Швеции, договор включал статьи о торговых сношениях. В 1497 г. было заключено перемирие со Швецией сроком на 6 лет. В отношениях с Ливонией Иван III стремился к миру. Однако Орден держал курс на военную конфронтацию, пытаясь помешать дальнейшему усилению единого Русского государства.¹⁵¹

Примечания

1. См.: Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 72—73; Платонов С.Ф. Учебник... С. 62—63; Шаскольский И.П. О возникновении города Колы // ИЗ. 1962. Т. 71. С. 272.

2. Славянский М. Историческое обозрение торговых сношений Новгорода с Готландом и Любеком. СПб., 1847. С. 20—21; Мельгунов П.П. Очерки... С. 87—93; Чиркин Г.Ф. Историко-экономические предпосылки колонизации Севера // Очерки по истории колонизации Севера. Пг., 1922. Вып. 1. С. 7—12; Платонов С.Ф., Андреев А.И. Новгородская колонизация Севера // Там же. С. 26—37; Платонов С.Ф. Учебник... С. 64; Алексеев Ю.Г. «К Москве хотим»... С. 8—13; Перхавко В.Б. Пушнина в древнерусском товарообмене (IX—XIII вв.) // ОИ. 1999. № 5. С. 167—170.

3. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 534.

4. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 80.

5. Фроянов И.Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995. С. 367.

6. Янин В.Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований // Новгородский исторический сборник. Л., 1982. Вып. 1 (11). С. 90.

7. Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 186—187.

8. Ключевский В.О. 1) Краткое пособие... С. 80—81; 2) Соч. Т. 2. С. 76.

9. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 32.

10. Фроянов И.Я. 1) Мятежный Новгород. С. 185; 2) Древняя Русь. С. 338.

11. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 75.

12. Фроянов И.Я. 1) Мятежный Новгород. С. 197; 2) Древняя Русь. С. 328.

13. См.: Ключевский В.О. Соч. Т. 1. С. 28.

14. Фроянов И.Я. 1) Мятежный Новгород. С. 198—202; 2) Древняя Русь. С. 368.

15. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 77—78.

16. Там же. С. 79; Платонов С.Ф. Учебник... С. 68.

17. Покровский М.Н. Избранные произведения в четырех книгах. М., 1966. Кн. 1. С. 146.

18. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 76.

19. Там же.

20. Платонов С.Ф. Учебник... С. 68.

21. Ярослав Ярославич — родоначальник тверских князей. Он «наследовал Александру Невскому на Владимирском великом княжении, и на протяжении более полувека Тверь была важнейшим политическим центром этого княжения» (Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. С. 12).

22. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 66.

23. СГГиД. Ч. 1. № 1. С. 1; Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 75.

24. Договорная грамота Новгорода с Ярославом Ярославичем 1270 г. // СГГиД. Ч. 1. № 3. С. 4. Слова «по Цареве грамоте» означают, что первоначально грамота с привилегиями для Новгорода была получена у хана Орды Менгу-Тимура (1266—1282), который неизменно проявлял заинтересованность в поддержке балтийской торговли через Новгород и ее распространении на Восток. Подтверждая права и привилегии Новгорода, этот ордынский хан неизменно выражал готовность защищать его «от любых нападок со стороны великого князя Владимирского, он также настаивал на продолжении политической связи между Новгородом и великим князем». В XIV в. Орда продолжала защищать торговые права новгородцев от произвола владимирского князя (см.: Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 534, 541; Насонов А.Н. Монголы и Русь... С. 111—115; Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 177—179; Лимонов Ю.А. Из истории... С. 61).

25. Договорная грамота Новгорода с Михаилом Ярославичем 1308 г. // СГГиД. Ч. 1. № 8. С. 9. Михаил Ярославич (1271—1318), князь тверской (с 1285 г.), великий князь владимирский (1305—1317), был убит в Орде.

26. Договорная грамота Новгорода с Михаилом Ярославичем 1317 г. // СГГиД. Ч. 1. № 14. С. 18.

27. Там же. № 1, 2, 3; ОР РНБ. Ф. 885. Эрмитажное собр. № 335. Л. 1—6; ГВНП. № 14, 15, 19, 26; Бережков М.Н. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в. СПб., 1879. С. 230, 231. Князья, приглашенные в Новгород, иногда злоупотребляли своим положением, вступали в непосредственные торговые сношения с немцами, продавая им продукты из своих «низовских» княжеских имений. Так, например, поступали Ярослав Ярославич и его сын Александр (Лимонов Ю.А. Из истории... С. 61).

28. СГГиД. Ч. 1. № 1, 2, 3; ОР РНБ. Ф. 885. Эрмитажное собр. № 335. Л. 1—6; ГВНП. № 14, 15, 19, 26; Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 18; Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 534; Ключевский В.О. Соч. Т. 2. С. 61. По мнению И.М. Кулишера, первоначально князь имел свой двор, где происходил обмен его собственных товаров на иноземные; позже новгородцы, опасаясь соперничества князя в торговле с немцами, потребовали, чтобы князь не имел никакого непосредственного отношения к Немецкому двору и торговал бы в нем только через посредство новгородцев: «...а хто прийдет з великого князя товаром, торговати им з Новгородци в немецком двор» (Кулишер И.М. История... С. 36).

29. Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 36, 64.

30. Российское законодательство... Т. 1. С. 274; Рыбина Е.А. О торговых пошлинах и санкциях в средневековом Новгороде // От мытной заставы до современной таможни. Новгород, 1996. С. 8; Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси. С. 53—59.

31. Рукописание князя Всеволода, XIII в. // Российское законодательство... Т. 1. С. 263. Впрочем, данный памятник содержит целый ряд анахронизмов, свидетельствующих о его происхождении во второй половине XIII — начале XIV в., а не между 1130—1137 гг., как считалось ранее (Там же. С. 262, 269—292).

32. Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 145.

33. См.: Ключевский В.О. Соч. Т. 2. С. 76; Рукописание князя Всеволода... С. 262—264, 271, 269—192.

34. Фроянов И.Я. Древняя Русь. С. 313.

35. См.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. М., 1955. С. 176—177, 187; Новгородский устав великого князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых // Российское законодательство... Т. 1. С. 250—253. Подобно «Рукописанию», этот памятник представляет собой компиляцию XIII — начала XIV в. (Там же. С. 249, 290—292).

36. Удинцев В.А. История обособления торгового права. Киев, 1900. С. 13.

37. Так, низовские гости, приезжавшие из Владимиро-Суздальской земли, должны были заплатить в Новгороде с берковца (10 пудов) вощаную пошлину в размере 0.25 гривны серебра и 0.5 гривенки перца; полоцкие и смоленские — 2 гривны кун; новоторжцы — 1.5 гривны кун; новгородцы — 6 мордок (0.6 гривны кун) (Российское законодательство... Т. 1. С. 263, 265, 276—279).

38. Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 181; Спицын А.А. Торговые пути Киевской Руси // Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911. С. 252; Лихачев Д.С. Новгород Великий. Л., 1945. С. 10; Рыбина Е.А. Археологические очерки... С. 22.

39. Шаскольский И.П. Маршрут торгового пути из Невы в Балтийское море в II—XIII вв. // Географический сборник. М.; Л., 1954. Вып. 3. С. 156.

40. Казакова Н.А. Из истории торговой политики Русского централизованного государства XV в. // ИЗ. 1954. Т. 47. С. 263.

41. Там же; Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 209—213, 239; Кулишер И.М. История... С. 51—54.

42. Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 267.

43. Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. М., 1991. С. 63.

44. Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV—XV веках. М., 1963. С. 45—121. |

45. Там же. С. 121—154.

46. Хорошкевич А.Л. 1) Вывоз воска из Великого Новгорода в XIV—XV веках // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 293, 304; 2) Торговля... С. 138—139.

47. Поташ вываривался из древесной или травяной золы и находил применение в производстве мыла, тугоплавкого и хрустального стекла.

48. Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 209, 212—213; Славянский М. Историческое обозрение... С. 71; Аристов Н. Промышленность... С. 202—203; Хлебников Н. Общество и государство в домонгольский период русской истории. СПб., 1872. С. 463; Никитинский А.И. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1893. С. 164—169; Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 156—157; Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. 3-е изд. М., 1918. С. 183; Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 132; Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 155—159.

49. Славянский М. Историческое обозрение... С. 15—19; Кулишер И.М. История... С. 49; Рыбина Е.А. Иноземные дворы в Новгороде XII—XVII вв. М., 1986. С. 4.

50. Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 15—25; Толочко П.П. Спорные вопросы ранней истории Киевской Руси // Славяне и Русь (в зарубежной историографии): Сб. науч. тр. АН УССР. Ин-т археологии. Киев, 1990. С. 119.

51. В отличие от деревянной церкви св. Олафа, церковь св. Петра изначально была из камня. Она являлась хранилищем товаров немецких купцов, казны и архива конторы, а также церковных ценностей; там же хранились весы большие (безмен) и малые.

52. Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 25.

53. Шаскольский И.П. Жалованная грамота Михаила Федоровича любекским купцам 1636 г. // Исследования по отечественному источниковедению: Сб. статей / Отв. ред. Н.Е. Носов. М.; Л., 1964. С. 358; Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 5. В 1227 г. в битве в Борнхеведе союз Любека и северогерманских князей нанес поражение королю Дании Вальдемару II. «Эта победа, — отмечает Матти Клинге, — положила конец господству Дании на Балтике» (Клинге М. Мир Балтики. Кеуруу, 1995. С. 35).

54. Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 5.

55. В ходе военных столкновений Дании с немецкими городами, возобновившихся с 1361 г., последние, заключив в Кельне союз для ведения войны против Дании (1367), нанесли ей жестокое поражение в Штральзунде (1370). В том же году был подписан позорный для Дании мир, приведший к расширению торговой гегемонии Ганзы в Северной Европе.

56. Кроме немецкой фактории в Новгороде в разное время существовали шведский, датский, английский, псковский, тверской, половецкий, смоленский торговые дворы (см.: Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 7, 124—140; Пушкарев С.Г. Обзор... С. 63).

57. См.: Ключевский В.О. Сочинения. Т. 2. С. 61; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 386. Конторы Ганзы находились в Брюгге (Фландрия), Лондоне, Бергене (Норвегия), Венеции и других, а поле ее торгово-посреднической деятельности простиралось на Англию, Францию, Брабант, скандинавские государства, а также на Псков, Смоленск, Витебск и Полоцк.

58. Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 6. В XV в. новгородцы уже не различали Готский и Немецкий дворы, называя первый немецким речным, а второй — горним, т. е. верхним, что соответствовало местоположению дворов (Там же. С. 73).

59. Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. Л., 1975. С. 100, 102—103.

60. Славянский М. Историческое обозрение... С. 72; Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 535; Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. СПб., 1872. Ч. 1. С. 350;. Мельгунов П.П. Очерки... С. 78; Брим В.А. Путь из варяг в греки // ИАН СССР. Отделение обществ, наук. 1931. № 2. С. 255.

61. Никитинский А.И. История... С. 144; Клинге М. Мир Балтики. С. 34—35.

62. Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 108—109.

63. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 40—41.

64. Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 160—213.

65. Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 209, 212—215; Славянский М. Историческое обозрение... С. 71; Аристов Н. Промышленность... С. 203—204; Хлебников Н. Общество... С. 463; Никитинский А.И. История... С. 157—158, 163—164; Мельгунов П.П. Очерки... С. 86—87; Любавский М.К. Лекции... С. 183; Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. 154—155; Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 132; Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 213—336. С XIII в. торговля янтарем была монополизирована Тевтонским орденом, сделавшимся единственным поставщиком этого товара в русские города (Рыбина Е.А. Археологические очерки... С. 62).

66. Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 263—307; Потин В.М. 1) Причины прекращения притока западноевропейских монет на Русь в XII в. // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 88; 2) Древняя Русь... С. 75.

67. Аристов Н. Промышленность... С. 204.

68. Довнар-Запольский М.В. История... Т. I. С. 155; Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 84, 86. В 1229 г. папа Григорий IX запретил католикам торговать с русскими под тем предлогом, что последние препятствовали распространению в Прибалтике и Финляндии римско-католического христианства (Мулюкин А.С. Приезд иностранцев... С. 11).

69. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 542—543; Никитинский А.И. История... С. 106, 157; Мулюкин А.С. Приезд иностранцев... С. 11—12. Ганзейское влияние в Швеции в рассматриваемый период было весьма сильным. Достаточно сказать, что Стокгольм, основанный в середине XIII в., до 1471 г. был разделен на немецкую и шведскую части, каждая из которых имела собственного бургомистра. Таким же образом был разделен и Висбю (см.: Клинге М. Мир Балтики. С. 42).

70. Никитинский А.И. История... С. 143; Мулюкин А. С. Приезд иностранцев... С. 12.

71. Семенов А. Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVII-го столетия по 1858 год. СПб., 1859. Ч. 3. С. 14; Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб., 1897. Т. 21. С. 249; Рыбина Е.А. Археологические очерки... С. 72; Хорошкевич А. Л. Торговля... С. 310—311. Игнорируя эти запреты, немецкие купцы «нагружали железом бочки из-под сельдей и под видом этого товара привозили в Русь требуемый металл» (Никитинский А.И. История... С. 157).

72. См.: Очерки истории СССР. Период феодализма IX—XV вв. М., 1953. Ч. 2. С. 170. По мнению А.И. Никитинского, «главнейший род металлических изделий — оружие — подвергнут был чуть ли не абсолютному запрещению и ввоз его возможен был, кажется, не иначе, как путем контрабанды». А.Л. Хорошкевич тоже считает, что ввоз оружия в Новгород «был ничтожен» (Никитинский А.И. История... С. 163; Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 315).

73. См.: Перхавко В.Б. Хлеботорговля в Древней Руси // ОИ. 1996. № 4. С. 18—19.

74. Там же. С. 19.

75. Там же.

76. Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 273; Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 280—284, 322—323.

77. Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 213.

78. См.: ГВНП. № 13. С. 26; Перхавко В.Б. Хлеботорговля... С. 20—22. Зерно на новгородском рынке продавалось кадями (1 кадь = 14 пудов, или около 229 кг), четвертями и осьминками (соответственно четвертая и восьмая часть кади). В обычные года цена одной кади ржи не поднималась выше одной-двух гривен серебра. Пшеница стоила вдвое дороже, а овес — вдвое дешевле ржи (Перхавко В.Б. Хлеботорговля... С. 23).

79. Не все договоры, заключенные между Новгородом и Ганзой, являлись таковыми в полном смысле слова, многие из них представляли собой скорее проекты договоров. «Лишь в некоторых из них имеются имена заключивших договор лиц, их подписи, печати, говорится, что на этом обе стороны целовали крест. В других случаях эти внешние признаки договора, действительно заключенного, отсутствуют. Иногда же из самого содержания документа видно, что он является только проектом» (Кулишер И.М. История... С. 49).

80. Кулишер И.М. История... С. 50; Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 25. Уже в 1360 г. Риге принадлежал один из ключей казны св. Петра, а в 1363 г. этот город распоряжался ⅓ двора, ливонской, в то время как Любек и Висбю — остальными «третями».

81. ГВНП. № 28, 29, 30, 31; Рыбина Е.А. О торговых пошлинах... С. 13.

82. См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 91—92.

83. Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 151—153; Никитинский А.И. История... С. 138—140; Кулишер И.М. История... С. 76, 95—96; Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 263.

84. «За три с половиной столетия, — отмечает Е.А. Рыбина, — было создано семь редакций этого документа, из которых последняя относится к 1603 г. Все эти редакции можно разделить на две части, одну из которых составляют три первые скры, содержащие древнейшее право Немецкого двора в Новгороде, каждый раз дополняемое новыми статьями уголовно-юридического и процессуального характера. Ко второй части относятся IV—VII редакции скры, совершенно отличные от трех первых и состоящие главным образом из постановлений, касающихся внешнего распорядка двора и различных решений торгового и правового характера» (Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 10).

85. Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 152. Учитывая нестабильность новгородской торговли, ганзейские власти также неоднократно издавали строгие постановления с угрозами, чтобы не давать русским ни товара в кредит, ни денег взаймы (Аристов Н. Промышленность... С. 211—212).

86. Славянский М. Историческое обозрение... С. 22—29; Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 535; Цветаев Д.В. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890. С. 20—22; Мельгунов П.П. Очерки... С. 78—80; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 386—387; Кулишер И.М. История... С. 64, 88—89; Казакова Н.А. 1) Из истории сношений Новгорода с Ганзой в первой половине XV в. // ИЗ. 1949. Т. 28. С. 114; 2) Из истории торговой политики... С. 263.

87. Аристов Н. Промышленность... С. 212—213; Никитинский А.И. История... С. 170, 267—268, 271; Казакова Н.А. 1) Из истории сношений Новгорода... С. 115; 2) Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 32; Хорошкевич А.Л. 1) Торговля... С. 136; 2) Русское государство... С. 69. «Лакены продавались в свернутом виде, в обертке, которая служила образчиком содержимого. На обертке имелась пломба, удостоверявшая доброкачественность товара» (Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 115).

88. Никитинский А.И. История... С. 171—172, 271—272; Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 157; Клейненберг И.Э. Цена, вес и прибыль в посреднической торговле товарами экспорта в XIV — начале XVI в. // Экономические связи Прибалтики с Россией. Рига, 1968. С. 32—46; Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 169. Ласт — самая крупная единица массы в Ливонии (1 ласт = 4800 фунтов = 125 пудов).

89. Кулишер И.М. История... С. 47.

90. Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 116.

91. Никитинский А.И. История... С. 144—146; Кулишер И.М. История... С. 70.

92. Рыбина Е.А. Иноземные дворы... С. 38.

93. Порядок торговли сукнами нередко становился предметом обсуждения новгородских и ганзейских купцов. Причем немцы неоднократно шли на уступки, прекращая на время ввоз тех или иных сортов тканей (Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 181—185, 199).

94. Под нажимом новгородцев в 1405 г. ганзейцы были вынуждены ввести штрафные санкции за продажу вина малыми бочками и за его фальсификацию, они также ввели на своем дворе должность «проверяльщика вина» (Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 332).

95. См.: Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 265. Стремясь обеспечить личную и имущественную безопасность своих купцов в Ливонии, Новгород в договорах с Ливонским орденом не настаивал на жестких формулировках (как в случае с ганзейскими городами), дорожа военно-политической стабильностью на западной границе. Он довольствовался включением в договоры с Орденом одной лишь общей гарантии беспрепятственной торговли новгородцев в Ливонии (см.: Там же. С. 265—266).

96. Никитинский А.И. История... С. 147—151; Довнар-Запольский МВ. История... Т. 1. С. 154; Кулишер И.М. История... С. 69; Казакова Н.А. 1) Из истории сношений Новгорода... С. 121; 2) Из истории торговой политики... С. 264.

97. Кулишер И.М. История... С. 77. В то время как англичане, фламандцы, норвежцы почти не выезжали за свои пределы, ибо ганзейцы, противодействуя свободе мореплавания, стремились не допустить англичан в Норвегию, а фламандцев в Балтийское море, новгородцы не прекращали собственной активной торговли с немецкими городами (Там же. С. 78).

98. Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 114. Достаточно сказать, что в Новгороде тамга (торговая пошлина) была введена лишь в конце XV — начале XVI в., а в Пскове она появилась только в 1510 г. (см.: Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 88).

99. См.: Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 47; Славянский М. Историческое обозрение... С. 72; Аристов Н. Промышленность... С. 232; Кулишер И.М. История... С. 71; Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 114. Немцы хлопотали, чтобы у Гостинопольской пристани их товары только осматривались мытниками, а сама проезжая пошлина взималась в Новгороде, «чтобы избавиться от платежа пошлин в том случае, когда бы на пути следования с ладьей случилось какое-либо несчастье» (Никитинский А.И. История... С. 135).

100. См.: Казакова Н.А. 1) Из истории сношений Новгорода... С. 114; 2) Из истории торговой политики... С. 263, 282. Возможно, что уже в XII в. годовой доход от весчего сбора с продажи воска составлял 100 гривен серебра. Кроме того, взимались особые пошлины с взвешивания металлов и соли (Аристов Н. Промышленность... С. 228, 230).

101. Гагемейстер Ю.А. О финансах... С. 145.

102. ГВНП. № 29. С. 57. В русском языке слово капь служило общим выражением понятия «гиря». Весовая норма капи была определена в договоре 1269 г.: «В капи должно быть весу 8 ливских фунтов» (ГВНП. № 31. С. 61).

103. Аристов Н. Промышленность... С. 233; Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 31; Хорошкевич А.Л. Торговля... С. 142—143. И.М. Кулишер разделял ошибочное суждение дореволюционной историографии о том, что в 1260 г. взвешивание пудами по просьбе немцев было упразднено: «Поуд отложихом, а скалви поставихом по своеи воли и по любви». На самом же деле в договоре речь шла о замене старых весов на весы прогрессивной конструкции. Впрочем, ссылаясь на ст. 26 договора 1269 г. и на другие соглашения с немцами, Кулишер как бы дезавуировал предыдущее высказывание, подчеркивая, что новгородцы «взвешивали все же не на немецкие, а на русские весовые единицы, применяя капь, обычную в Новгороде» (Кулишер И.М. История... С. 71).

104. «Как фактически производилось обложение пошлиной, неизвестно. Когда в конце XV в. вновь встал вопрос, никакой ссылки на прежний порядок или указания на его изменение не было сделано» (Хорошкевич А.Л. Вывоз воска... С. 295).

105. Кулишер И.М. История... С. 71—72. По мнению И.Э. Клейненберга, до середины XIII в. единственным орудием для взвешивания тяжелых, крупногабаритных товаров в международной торговле Новгорода являлся пуд — весы с неравноплечим коромыслом, неподвижной точкой опоры и подвижной гирей. Затем пуд был заменен скалвами — равноплечими коромысловыми весами для взвешивания русских отпускных товаров, например воска, что было закреплено в договоре Великого Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами в 1262—1263 гг. (Клейненберг И.Э. Орудия взвешивания в балтийской торговле Великого Новгорода и Полоцка (до конца XV в.) // ВИД. 1973. Т. 5. С. 148).

106. Мельгунов П.П. Очерки... С. 80—81.

107. Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 114—115.

108. ГВНП. № 31. С. 59; Кулишер И.М. История... С. 69.

109. ГВНП. № 31. С. 59; Аристов Н. Промышленность... С. 232; Перхавко В.Б. Хлеботорговля... С. 20.

110. Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 120.

111. ГВНП. № 31. С. 61; № 42. С. 76; Аристов Н. Промышленность... С. 232; Кулишер И.М. История... С. 69.

112. Никитинский А.И. История... С. 141—143; Казакова Н.А. Из истории сношений Новгорода... С. 126.

113. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 535.

114. Никитинский А.И. История... С. 260—264; Кулишер И.М. История... С. 50, 56. В западной историографии высказывается мнение о том, что и военные столкновения на северо-западных русских рубежах начала 1240-х гг. (Невская битва и Ледовое побоище) представляли собой локальные приграничные конфликты, которые не оказали существенного влияния на многообразные отношения Востока и Запада, лишь заметно притормозили их оживленный и выгодный двусторонний обмен (Хеш Э. Восточная политика Немецкого Ордена... С. 65—74).

115. Хеш Э. Восточная политика Немецкого Ордена... С. 65—74.

116. Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 81.

117. Никольский С. О внешних таможенных пошлинах. М., 1865. С. 46.

118. См.: Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 104, 106, 110, 112—116, 123, 124, 126—127.

119. Рыбина Е.А. О торговых пошлинах... С. 11.

120. Кулишер И.М. История... С. 58.

121. Никитинский А.И. История... С. 140—141; Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 83.

122. Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 86—87.

123. См.: Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 266—267; Кулишер И.М. История... С. 95—97. «Прусские города, — отмечается в книге Н.А. Казаковой, — являлись членами Ганзы, однако купцы их не пользовались в Немецком дворе в Новгороде равными с другими ганзейскими купцами правами. В начале 90-х годов XIV в. прусские города поднимают вопрос об уравнении своих купцов в правах в новгородской конторе, в частности о праве для них иметь своего ольдермана. Одновременно прусские города выдвигают требование о предоставлении их купцам права на беспрепятственный проезд в Новгород сухим путем через Ливонию и привоз польских сукон» (Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 85).

124. Мулюкин А.С. Приезд иностранцев... С. 13. В XIV в. сложилась традиция заключения договоров новгородцев с великими князьями литовскими.

125. Висковатов А.В. Краткий исторический обзор морских походов русских и мореходства их вообще до исхода XVII столетия. СПб., 1994. С. 15.

126. Казакова Н.А. 1) Из истории торговой политики... С. 267; 2) Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 34, 85, 118—119, 126; Семенов А. Изучение... Т. 3. С. 12.

127. Семенов А. Изучение... Т. 3. С. 12.

128. Там же. С. 13; Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 105.

129. Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 99—100.

130. Там же. С. 100.

131. В крупных ливонских городах имелись православные церкви, игравшие роль объединяющих центров русского купечества; их помещения использовались под товарные склады.

132. Никитинский А.И. История... С. 256—257; Казакова Н.А. 1) Из истории торговой политики... С. 264, 267; 2) Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 100—101, 108. Невская торговля имела полулегальный характер, так как обычно велась в периоды блокады Новгорода, когда нарушались нормальные условия экономических связей и отношений.

133. Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 57, 60—67.

134. ОР РНБ. Ф. 885. Эрмитажное собр. № 335. Л. 9; Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 269.

135. До этого магистр Ордена запрещал вывоз в Россию коней, которые стоили дороже двух марок.

136. См.: Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 271—275.

137. Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 165—170.

138. Кулишер И.М. История... С. 79; Казакова Н.А. 1) Из истории торговой политики... С. 277—278; 2) Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 182—195. Согласно новгородско-ливонскому договору 1493 г., ливонские власти также взяли на себя обязательство защищать русских послов и новгородских купцов не только на суше, как было зафиксировано в 1481 г., но и на море (Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 177—178).

139. Клейненберг И.Э. Кораблекрушение... С. 354. Эта статья, исходившая из норм новгородского права, без изменения перешла затем в русский проект договора с Ганзой 1510 г. и в договор 1514 г. Тем самым норма из местной новгородской превращалась в общерусскую и «вводилась в сферу международных отношений» (Там же. С. 353, 359).

140. Казакова Н.А. Из истории торговой политики... С. 279.

141. Там же. С. 262, 288.

142. Там же. С. 282; Никитинский А.И. История... С. 273, 283—284; Хорошкевич А.Л. 1) Вывоз воска... С. 295; 2) Торговля... 143—144. «На жалобу ганзейцев по поводу нововведений в торговле солью и медом великий князь ответил, что он не принуждает немецких купцов к обязательному взвешиванию: они могут продавать свои товары "по старине", без взвешивания <...> он обязывает взвешивать соль и мед своих подданных, новгородцев, а делает он это потому, что они много раз жаловались, что в прежние времена ласт меда или соли весил 120 ливонских фунтов, а теперь не больше 80 или 90» (Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 197).

143. Хорошкевич А.Л. Русское государство... С. 70.

144. Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI веке. Харьков, 1957. С. 136—138; Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 198, 273. Аналогичные процессы в европейских странах протекали с некоторым опозданием: контора Ганзы в Брюгге была закрыта позднее; ликвидация ганзейской фактории в Бергене произошла в 1558 г.; «Стальной двор» Ганзы в Лондоне был закрыт в самом конце XVI в.

145. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 192; Казакова Н.А. Русско-Ливонские и русско-ганзейские отношения... С. 195; Скрынников Р.Г. История Российская. II—XVII вв. М., 1997. С. 190—192; Перхавко В.Б. «Выводы» и «своды» купцов в феодальной России // Купечество России: XV — первая половина XIX века; Сб. статей / Отв. ред. А.В. Семенов. М., 1997. С. 112—115.

146. Костомаров Н. Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях. СПб., 1862. С. 2.

147. Пронштейн А.П. Великий Новгород... С. 129—130.

148. См.: Варенцов В.А. Торговля и таможенное управление Новгорода в XVI—XVII веках. Исторический очерк. Документы и материалы. Новгород, 1996. С. 6. Контора Ганзы, формально восстановленная в 1514 г., продолжала существовать в Новгороде до конца XVII в.

149. Пронштейн А.П. Великий Новгород... С. 129.

150. Черепнин Л.В. Образование... С. 407—408; Хорошкевич А.Л. Русское государство... С. 68—69; Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси. С. 84—85.

151. Война Ливонии и России (1501—1503) завершилась подписанием в 1503 г. перемирия сроком на 6 лет, а затем мирного договора в 1509 г. сроком на 14 лет, который восстановил двухсторонние торговые сношения.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница