Глава десятая. Православная церковь в политической системе древнерусского государства

Одной из важнейших общественно-политических сил средневековья, оказывавших глубокое влияние на все сферы государственной жизни и являвшихся, по существу, частью самого государства, была церковь. Указывая на большое значение западноевропейской церковной организации в укреплении феодальных государств, Ф. Энгельс отмечал, что «в средние века, в той же самой мере, в какой развивался феодализм, христианство принимало вид соответствующей ему религии с соответствующей феодальной иерархией». «Церковь давала религиозное освящение светскому государственному строю, основанному на феодальных началах»¹.

Эта особенность христианства сыграла решающую роль во введении его феодальной верхушкой Киевской Руси в качестве государственной религии. Большая политическая и правовая традиция православной церкви, принесенная на Русь из Византии, позволила ей быстро стать в ряд местных феодалов и взять на себя некоторые государственные функции. Церковь содействовала установлению на Руси феодального способа производства, освятила господство и подчинение, помогла выработать нормы феодального права, проповедовала незыблемость и справедливость классового общества².

Экономическое положение церкви определилось ее естественным вхождением в надстроечную структуру Древнерусского государства. Уже «Уставом» князя Владимира Святославича церкви учреждалась десятая часть доходов «во всей земле Руской». Со временем это ее юридическое право на взимание десятины еще больше расширилось. К XII в., о чем свидетельствует летопись и княжеские уставы, русская православная церковь выросла в крупного землевладельца. Киевская митрополия, епископии земель, крупные монастыри и храмы обзавелись собственными земельными угодьями, селами и городами.

О значительности размеров этих владений можно судить на основании летописного известия 1158 г. о даре княжеской семьи Ярополка Изяславича Печерскому монастырю: «Том же лѣтѣ преставися блаженная княгини Глѣбовая Всеславича, дочи Ярополка Изяславича... Сий бо Ярополкъ вда всю жизнь свою, Небльскую волость и Дерьвьскую и Лучьскую, и около Киева; Глебъ же вда въ животѣ своемъ, съ княгинею, 600 гривен серебра, а 50 гривенъ золота: а по своемъ животѣ княгини вда 5 сел и сь челядью»³.

Успенский собор во Владимире-на-Клязьме. Реконструкция Н.Н. Воронина

Церкви Богородицы во Владимире князь дал «много именья, и свободы тепленные, и с данями, и села лепшие, и десятины в стадах своих, и торг десятый»⁴. Епископ Владимирский Симон похвалялся в своем послании к монаху Киево-Печерского монастыря Поликарпу, что его кафедра имеет много городов и сел и десятину по всей земле⁵.

Вместе с тем русская православная церковь оказала большую помощь княжеской власти в объединении восточнославянских земель в единой государственной системе, в консолидации древнерусской народности. В течение всей истории Древней Руси церковь являлась одной из реальных и существенных связей между различными древнерусскими землями, содействовала утверждению в народе чувства единства его страны. И позднее, когда Древняя Русь оказалась разорванной монгольскими и литовскими феодалами на части, лозунги православия играли существенную роль в борьбе за воссоединение древнерусских земель.

Стремление к единству или удержанию в единой политической системе многих земель не было особенностью только русской православной церкви. Аналогичным образом поступала и католическая церковь Западной Европы. Ф. Энгельс по этому поводу писал: «Крупным интернациональным центром феодальной системы была римско-католическая церковь. Несмотря на все внутренние войны, она объединяла всю феодальную Западную Европу в одно большое политическое целое»⁶.

Особая роль русской православной церкви в политической жизни страны в значительной степени определялась особенностями ее организационной структуры. Речь идет о централизации церковного управления, которое в принципе соответствовало светскому, но было основано на более прочной основе. Во главе церкви с конца X в. стоял «митрополит киевский», назначавшийся патриаршим синодом. Его посвящение производилось константинопольским патриархом, а акт интронизации происходил в Киеве с согласия великого князя. Известны два случая отклонения от этой нормы (при Ярославе Мудром и Изяславе Мстиславиче), но они таки не привели к изменению традиции. В отличие от киевских князей, старшинство которых в отдельные периоды было номинальным, положение митрополитов оставалось незыблемым. Их верховная власть над епархиями Руси не подвергалась сомнению ни со стороны епископов, ни со стороны удельных князей.

Ко второй половине XI в., как полагают историки церкви, относится учреждение двух новых митрополий — Черниговской и Переяславльской. Событие это отразило в определенной степени важные перемены в форме политической власти на Руси, приведшие к триумвирату Ярославичей — Изяслава, Святослава и Всеволода. Приходится констатировать, что попытка рассредоточения церковно-административных функций между Киевом, Черниговом и Переяславлем не имела сколько-нибудь значительного успеха. С распадом триумвирата и новым усилением власти киевских князей необходимость в трех митрополиях отпала. Произошло это, вероятно, при правлении Всеволода Ярославича, поддерживавшего тесные связи с Византией.

София Киевская. 1037 г. Реконструкция Ю.С. Асеева, В.П. Волкова, Н.И. Кресальный

Учреждение Киевской митрополии предполагало ее внутреннюю церковно-административную самостоятельность, право на учреждение епископских кафедр. В годы княжения Владимира Святославича и его сына Ярослава были созданы епископии в Белгороде, Новгороде, Чернигове, Переяславле, Полоцке, Юрьеве. Характерно, что власть церкви распространилась в первую очередь на главные центры старой «Русской земли», а также районы, соседствующие с иноверцами. Кафедра в Юрьеве должна была выполнять задачи по христианизации «печенежского поля». Аналогичную роль, видимо, играла Ростовская епископия, учрежденная в 70—80-е годы XI в. В ее миссионерскую орбиту входил большой массив окраинного древнерусского и мерянского населения.

В XII—XIII вв. появились епископии во Владимире-Волынском, Суздале, Галиче, Владимире-на-Клязьме, Рязани, Перемышле, Угровске. Всего к моменту вторжения на русские земли орд Батыя было учреждено 15 епископских кафедр. Управляли епархиями, которые в XII—XIII вв. территориально приближались к княжествам, епископы, назначавшиеся митрополитом и великим князем чаще всего из представителей киевского духовенства. Согласно свидетельству владимирского епископа Симона (умер в 1226 г.), только из Печерского монастыря вышло около 50 епископов⁷.

Чем шире и глубже входила церковь в жизнь древнерусского народа, тем разветвленнее и многообразнее становилось ее управление. Исследователи полагают, что с середины X в. до 40-х годов XIII в. на Руси было построено около 10 000 церквей⁸. С течением времени вырос огромный аппарат чиновников церкви, осуществлявший идеологическое обеспечение существующих общественно-политической и социальной систем Древнерусского государства.

Исследование вопросов церковной организации показывает, что, несмотря на ее естественное сходство с византийским образцом, в целом она определялась условиями внутреннего развития. То же самое можно сказать и о характере взаимодействия двух властей на Руси. Оно осуществлялось прежде всего на почве тесного сотрудничества в выработке юридических норм жизни древнерусского общества, особенно в сфере семейного и уголовного права. Значительным было участие церкви и в политической жизни Руси. И хотя, как справедливо отмечают исследователи, оно осуществлялось главным образом не в государственно-административных формах, а в результате личных инициатив церковных иерархов⁹, являлось тем не менее постоянным фактором древнерусской истории X—XIII вв.

По мнению Е.Е. Голубинского, В.И. Сергеевича и других представителей буржуазной историографии, одной из главных обязанностей церковной власти, которую она стремилась добросовестно выполнять, было посредническое участие в сложных взаимоотношениях между русскими князьями¹⁰. Подтверждением сказанного может быть позиция киевского митрополита Никифора в событиях 1195 г. Пытаясь ослабить позиции великого князя Рюрика Ростиславича, Всеволод Большое Гнездо требует себе пять киевских городов — Треполь, Богуслав, Канев и др., которые тот только что отдал своему зятю Роману Мстиславичу. Отказ Всеволоду грозил военным вторжением последнего в Южную Русь; удовлетворение его претензий было сопряжено с не менее серьезными неприятностями: нарушением крестного целования Роману и превращением его из союзника во врага. Рюрик обратился за советом к митрополиту Никифору и получил следующий ответ: «Княже! мы есмы приставлены вь Рускои землѣ от Бога востягивати васъ отъ кровопролития ажь ся прльяти крови крестьяньскои вь Рускои землѣ; ажъ еси далъ волость моложьшему, в облазнѣ предъ старѣишимъ, и кресть еси к нему целовалъ, а нынѣ азъ снимаю с тебе крестное цѣлование и взимаю на ся; а ты послушай мене, возма волость у зятя у своего, даи же старѣишому, а Романови даси иную в тое мѣсто»¹¹.

Цитированный текст свидетельствует, что для киевских митрополитов «Русская земля», мир и спокойствие которой они призваны были охранять, — это не небольшое ядро вокруг Киева (то, что обычно называют Русью в узком смысле слова), а все государственное пространство Древней Руси, в границах которого проживало православное население.

Участие церковников Владимира-на-Клязьме в примирении братьев Михаила и Всеволода. Миниатюра Радзивилловской летописи

Как считал Е.Е. Голубинский, для представителей духовной власти неважно было знать, прав или неправ был князь, поднимавший оружие; их забота состояла в том, чтобы предотвращать кровопролития, и поэтому они одинаково унимали от междоусобия и правых и неправых¹². В этих словах буржуазного исследователя, как и во всей его концепции миротворческой роли церкви в истории Руси, довольно четко просматриваются стремление к идеализации этой силы, нежелание или неумение различать поступки церкви от тех мотивов, которыми она руководствовалась. Конечно, церковь пыталась по возможности добросовестно исполнять лежавшую на ней обязанность предотвращать кровопролития и поддерживать между князьями мир. Но руководствовалась она в своих поступках, как правило, не сознанием высокого долга перед страной и ее народом. Очень часто посредническая роль представителей духовной власти обусловливалась прежде всего соображениями экономического благополучия церкви. Для его достижения они готовы были пожертвовать (и жертвовали) даже принципами христианской морали. Наглядным подтверждением сказанному как раз и является поступок митрополита Никифора, признавшего правым сильного и освободившего неправого от крестного целования. И тем не менее объективно позиция Никифора вряд ли может вызвать осуждение. Склонив Рюрика на уступку могущественному Всеволоду, митрополит тем самым предотвратил возможное их столкновение со всеми вытекающими последствиями.

Вот еще несколько примеров участия митрополитов в политических событиях. В 1097 г. Владимир Мономах и все черниговские князья решили лишить стола великого князя Святополка за соучастие его в ослеплении Василька. Узнав о подходе войск Мономаха к Киеву, Святополк решил бежать, но «не даша ему кияне побѣгнути». К Владимиру срочно направилось посольство киевлян во главе с митрополитом Николой. «Молимся, княже, тобѣ и братома твоима, не мозѣте погубити Русьскои землѣ; аще бо возметь рать межю собою, погании имуть радоватися, и возмуть землю нашю, юже бѣша стяжали ваши дѣды и отци ваши... а вы хощете погубити Руськую землю»¹³.

Митрополит выступает здесь как тонкий политик и дипломат, знающий, чем можно успокоить Владимира Мономаха. Он почти дословно повторил его речь на Любечском съезде, напоминая о поганых и призвав «створити миръ и блюсти земли Рускои, и брань имѣти с погаными»¹⁴. Владимир уступил настояниям митрополита. Конфликт не перерос в военное столкновение.

Особый интерес представляет известное «Послание» митрополита Никифора к Владимиру Мономаху. В нем звучит призыв не только к соблюдению поста как средства к «укрощению» страстей, но также к проявлению великокняжеского благородства и сдержанности. Согласно Никифору, Мономах не должен жестоко расправляться со своими противниками: «Подумай об этом со вниманием, княже мой, и помысли об изгнанных тобою и осужденных в наказание, о презренных, вспомни обо всех». Жестокость владык («велика власти») приносит не только пользу, но и великий вред: «Яко и вельмы пользують, и велику пакость имеють»¹⁵. По существу, митрополит Никифор выступает в послании как советник главы государства.

В 1128—1129 гг. тмутороканский князь Всеволод Ольгович осуществил стремительное нападение на Чернигов и изгнал оттуда своего дядю Ярослава Святославича. Последний обратился за помощью к великому князю. Мстислав, как глава государства, должен был восстановить справедливость. Назревавшему военному столкновению с сильным Всеволодом помешал игумен Андреевского монастыря Григорий, исполнявший, вероятно, в отсутствие митрополита его функции. Он заявил Мстиславу, что нарушить крестное целование — грех менее страшный, чем пролить кровь христианскую. «Бяшеть бо в ты дни игуменъ святаго Андрѣя, Григорий, любимь бо бѣ преже Володимеромъ, чтень же ото Мьстислава и ото всихъ людеи, тотъ бо не вдадяще Мъстиславу въстати ратью по Ярославѣ, река то ти менше есть оже преступивъ хрестьное целование на рать не въстанешь, нежѣ кровь пролити хрестьяньскую»¹⁶.

Особенно активное участие в государственных делах принимал митрополит Михаил. В 1136 г. черниговские князья, нанеся поражение великому киевскому князю Ярополку, потребовали от него свои левобережные владения. Долгое время переговоры его, не приносили успеха в связи с неуступчивостью Ярополка. Тогда в качестве посредника выступил митрополит Михаил, ходивший между противоборствующими сторонами с крестом и в конце концов склонивший их к взаимным уступкам и миру. «И створи с ними миръ во двенадцатии генваря, и целовавше хрестъ межю собою, ходячю межи ими честъному Михаилу митрополиту со крестомъ и вда Ярополкъ Ольговичамъ отчину свою»¹⁷.

В 1139 г. скончался князь Ярополк Владимирович и его место на киевском столе занял брат Вячеслав. Митрополит Михаил приветствовал его, но, как оказалось, несколько поспешил. Вскоре свои права на Киев заявил Всеволод Ольгович и потребовал удаления оттуда Вячеслава. Несмотря на то что у Мономаховича было больше прав на великое княжение, митрополит принял сторону сильного Ольговича. Он уговорил Вячеслава отказаться от Киева в пользу Всеволода, что и «утвердил крестомъ честнымъ»¹⁸.

Нередко, чтобы удержать великих киевских князей от опрометчивых решений, митрополиты напоминают им о верности крестному целованию. Так, в частности, было в 1157 г., когда по требованию Ярослава Осмомысла Юрий Долгорукий решил выдать ему мятежного галицкого князя Ивана Ростиславича. Митрополит Константин и все высшее духовенство Киева заявили Юрию решительный протест. «Грѣхъ ти есть (укорял митрополит князя. — П.Т.) цѣловавши к нему хрестъ, держиши в толицѣ нужи, а и еще хощеши вы-дати на убийство»¹⁹. Вмешательство митрополита спасло жизнь Ивану Берладнику. Юрий Долгорукий не решился ослушаться митрополита.

И позже митрополиты неоднократно выступали в качестве миротворцев между князьями, исполняя, по существу, посольские обязанности. В 1210 г. черниговский князь Всеволод Чермный захватил Киев, а Рюрика Ростиславича перевел в свой Чернигов. Такой поворот событий, вероятно, не входил в расчеты сильного суздальского князя Всеволода и он высказал по этому поводу свое неудовольствие. Чтобы предотвратить возможный поход Всеволода Большое Гнездо в Южную Русь, Всеволод Чермный срочно послал во Владимир митрополита Матвея с широкими полномочиями. «Того же лѣта прислаша с молбою к великому князю Всеволоду митрополита Матвѣя Всеволодъ Чермный и вси Олговичи, прося мира»²⁰. Всеволод принял условия Ольговичей: «...цѣлова к ним крест, а митрополита учредивъ отпусти с честью»²¹.

В 1230 г. митрополит Кирилл вместе с епископом черниговским Порфирием, игуменом монастыря святого Спаса-на-Берестове Петром Акеровичем и воеводой великого киевского князя Владимира Рюриковича Георгием направились к князьям Северо-Восточной Руси с целью удержать тех от войны с черниговским князем Михайлом Всеволодовичем, который нарушил мирный договор: «...бѣ бе Михаилъ не правъ въ крестном целовании». Как свидетельствует летопись, «не остави Богъ труда митрополита бес памяти»²². Мир был заключен к взаимной радости сторон. Князья суздальские Юрий и Ярослав, высказав всяческое уважение посольству Владимира Рюриковича, отпустили митрополита и его спутников в Южную Русь.

Политика митрополитов, заинтересованных в экономическом процветании церкви, которое находилось в прямой зависимости от экономического развития всей страны, напоминала политику тех великих киевских князей, которые стремились к восстановлению единства древнерусских земель. Они не признавали самостоятельного и независимого существования отдельных русских княжеств, а рассматривали Русь как единое целое и посредством церковных проповедей и призывов к князьям содействовали утверждению в народе идеи национального единства.

Когда в 1189 г. венгерские феодалы оккупировали Галичину и посадили на галицком столе королевича Андрея, митрополит Никифор обратился к киевским князьям с призывом защитить эту окраинную русскую землю: «Молвяшеть бо и митрополитъ Святославу и Рюрикови: се иноплеменници отяли отчину вашю; а лѣпо вы бы потрудитися»²³.

Цитированный летописный отрывок свидетельствует о том, что для церкви то или иное древнерусское княжество являлось составной частью всей Руси. Последняя, по мнению киевских митрополитов, в государственном отношении должна была представлять в такой же степени сплоченный организм, как и в церковном. И как они были в ответе за все русские епархии, так великие киевские князья должны нести ответственность за неприкосновенность государственных рубежей.

Будучи вторым, после великого князя, лицом в стране, митрополит нередко фактически исполнял и его обязанности. Подтверждением этому могут быть события 1147 г. В этот год великий киевский князь Изяслав Мстиславич отправился в военный поход против Юрия Долгорукого и Святослава Ольговича. От своих людей он узнал, что союзные ему черниговские князья собирались, пригласив его в Чернигов, убить. Эту весть великий князь немедленно передал в Киев и приказал объявить ее на вече. Несмотря на то, что первым в ряду руководителей киевского веча назван брат Изяслава Владимир (едва ли пятнадцатилетний юноша играл там ведущую роль), главным лицом там, по-видимому, был митрополит Клим. Вот что говорит об этом летопись: «В то же время Изяславъ посла Киеву къ брату своему Володимиру, того бо бяшеть оставилъ Изяславь в Киевь, и к митрополиту Климови, и къ Лазореви тысячскому, и рече имь: Созовите кияны на дворѣ къ святѣй Софьи, ать мои посолъ молвить рѣчь мою к нимъ, и скажеть лесть Черниговьских князей»²⁴.

Узнав о коварстве Давидовичей, киевляне решают убить их родственника, бывшего великого князя, а ныне монаха Федоровского монастыря Игоря Ольговича. Митрополит Клим пытался удержать толпу от убийства князя: «...митрополитъ же възбраняше имъ... како быша не убили Игоря»²⁵. Когда же убийство совершилось, он запрещает разглашать это событие: «Митрополитъ же запрѣта да никому же не повѣдать, но повелѣ потаити таку благодать Богу»²⁶.

Приведенные примеры не исчерпывают фактов участия митрополитов в государственной жизни, но и их вполне достаточно, чтобы прийти к выводу о значительной роли русской православной церкви в деле сохранения и восстановления единства Руси.

В.И. Сергеевич, рассматривая роль церкви в утверждении московского самодержавия, подчеркивал, что митрополиты, имея общую с великим князем московским резиденцию, одним этим фактом возвышали его власть над властью других князей²⁷. Сказанное в полной мере применимо и к Древней Руси. До тех пор, пока русская митрополия находилась в Киеве, пи одно древнерусское княжество, сколь бы сильным оно ни было, не могло рассчитывать на полную самостоятельность и независимость.

Первым князем, который понял это, был Андрей Боголюбский, предпринявший попытку учредить на Руси еще одну митрополию. В 1162 г. после приготовления для будущего митрополита кафедры в Успенском храме Владимира и имея готового кандидата в лице епископа Федора, Боголюбский направил в Константинополь к патриарху Луке Хризоверху посольство с просьбой учредить митрополию во Владимире. Патриарх созвал собор, обсудил на нем просьбу суздальского князя и в грамоте-ответе прислал решительный отказ²⁸. Ни к чему не привела и попытка Андрея получить от патриарха хотя бы автокефального епископа, которым после путешествия в Константинополь был объявлен все тот же Федор. Митрополит киевский, принимавший, вероятно, самое активное участие в отражении притязаний Боголюбского, зная о самозванстве Федора, начал с ним решительную борьбу. Можно думать, что в этой борьбе у митрополита было больше сторонников, чем у Федора и Боголюбского. Закрытие церквей во Владимире свидетельствовало о сильной оппозиции ростовскому епископу Федору даже среди местного духовенства.

Боголюбский не находил борьбу с митрополитом, поддерживаемым всеми епископами и их князьями, благоразумной и вынужден был отказаться от своих замыслов. Епископ Федор был отослан в Киев и казнен там митрополитом Константином: «Посла же его (Федора. — П.Т.) князь Андрѣи к митрополиту Киеву. Митрополить же Костянтинь обвини его всими винами, и повелѣ его вести в Песии островъ и тамо его осѣкоша»²⁹.

Кроме митрополитов активное участие в общественной и государственной жизни русских княжеств принимали епископы, игумены крупных монастырей, попы. Они выполняли различные поручения своих князей, выступая в качестве посредников и послов. О том, насколько был распространен на Руси обычай использовать епископов в качестве послов, свидетельствует известное обращение Владимира Мономаха к Олегу Святославичу: «Да еже начнеши каятися богу, и мнѣ добро сердце створиши, послав солъ свои, или пископа, и грамоту напиши с правдою»³⁰.

Подробнее о посольстве во главе с епископом рассказывает летопись под 1148 г., когда киевский князь Изяслав Мстиславич решил заключить мир с Ольговичами. В Чернигов он посылает «бѣлгородского епископа Федора и Печерьского игумена Федоса, и мужи свои с ними». Переговоры были успешными. Черниговские князья приняли предложение Изяслава «ворожду про Игоря отложити, а Рускои земли блюсти и быти всимъ за одинъ брать»³¹.

В 1149 г., чтобы уберечь Переяславль от разрушений, епископ Ефимий просит Изяслава Мстиславича помириться с Юрием Долгоруким: «Княже! умирися съ стрыемь своимъ, много спасения примети отъ бога и землю свою избавиши от великия бѣды»³². Изяслав не послушался епископа и вскоре должен был пожалеть об этом. Ефимий, почувствовав силу Долгорукого, вероятно, сумел убедить в этом и переяславльцев, которые в разгар боя перешли на сторону суздальского князя. Потерпев поражение под Переяславлем, Изяслав вынужден был оставить и Киев.

Пятницкая церковь в Чернигове. Конец XII в. Реставрация П.Г. Барановского

Целью посольства епископа черниговского Порфирия в 1177 г. от Святослава Всеволодовича к Всеволоду Юрьевичу было ходатайство об освобождении заключенных во Владимире князей Глеба и Ярополка³³.

Роль епископов в общественно-политической жизни не ограничивалась посольскими обязанностями или участием в княжеских съездах и совещаниях; иногда в отсутствие в городе князя епископы выполняли его функции, Летописи не сохранили сведений о переяславльских князьях первых десятилетий XIII в., из чего исследователи сделали вывод, что Переяславльская земля управлялась в это время епископом. Подтверждением этому может служить летописный рассказ о взятии Переяславля ордами Батыя и об убийстве епископа Симеона, который был организатором обороны города.

София Новгородская. 1045 г. Реставрация XIX в. В.В. Суслова XX в. — Г.М. Штендера.

Чрезвычайно обширными и многогранными представляются, по летописи, компетенции новгородских владык. Они всегда находились в центре событий, являлись усмирителями народных восстаний, примирителями враждовавших концов и феодальных группировок, посредниками между людьми и князем.

Интересы государства и церкви в XII—XIII вв. на Руси настолько тесно переплелись, что порой просто невозможно различить, где кончается компетенция юрисдикции государственной и начинается церковной и наоборот.

Эту особенность православной церкви очень хорошо выявил еще К. Маркс. Он писал, что главная черта, отличающая «православие от других разновидностей христианства, это — то же отождествление государства и церкви, гражданской и церковной жизни. В Византийской империи государство и церковь были так же тесно переплетены, что невозможно изложить историю первого, не излагая истории второй. В России наблюдается такое же отождествление...»³⁴.

Уступив церковной администрации целый ряд, казалось бы, чисто государственных функций, князья сохранили за собой значительные права участия в делах церкви. Таким, в частности, было право великого киевского князя на поставление епископов, которое он разделял с митрополитом. Как видно из летописных сообщений, инициатива замещения епископских кафедр могла принадлежать тому или другому. Видимо, этим объясняется то обстоятельство, что летописцы чаще всего отмечают лишь факт поставления епископов, но не говорят, кто же их ставил, митрополит или князь. В тех же немногих случаях, когда летопись подробнее говорит об этом, на первом месте называется великий князь: «В лѣто 6634. Постави князь Ярополкъ игумена Марка святаго Иоана, его же постави Никита митрополить епископом Переяславлю»³⁵.

Право киевских князей на поставление епископов в разные земли сохранилось за ними вплоть до 1240 г. Летописная статья 1183 г. сообщает, что суздальский князь Всеволод Юрьевич, не приняв на Ростовскую епископию Николая Гречина, попросил епископа у Святослава Всеволодовича и митрополита Никифора из Киева: «Посла Киеву ко Святославу ко Всеволодовичю и к митрополиту Никифору рекъ не избраша сего людье землѣ нашѣѣ... а мнѣ постави Луку смиренаго духомъ и кроткого игумена святого Спаса на Берестовомъ». Митрополит не хотел отпускать Луку из Киева, но под давлением Святослава «постави Луку епископомѣ в Суждальскую землю»³⁶. Николай Гречин был посажен на полоцкую епископскую кафедру.

В 1189 г. Рюрик Ростиславич заместил белгородскую кафедру даже без участия митрополита: «Того же лѣта преставися епископъ Бѣлгородьскии Максимъ; Рюрик же в него мѣсто постави епископомъ отца своего духовнаго, игумена святаго Михаила Андрѣяна Выдобычиского»³⁷. Правда, здесь речь идет о кафедре в Киевской земле, притом в великокняжеской резиденции, но таким же было влияние киевского князя и при поставлении епископов для других земель.

Показательным в этом отношении является сообщение летописи 1190 г.: «Посла благовѣрный... великыи князь Всеволодѣ, сынъ Гюргевъ... Кыеву Святославу ко Всеволодичу и к митрополиту Никифору отця своего духовного Иоана на епископство»³⁸. Всеволод Юрьевич, не без основания претендовавший на руководящее положение среди всех русских князей, тем не менее должен был посылать своего кандидата в ростовские епископы на утверждение его и митрополитом, и киевским князем.

Церковь Пятницы на торгу в Новгороде 1207 г. Реставрация Г.М. Штендера

В 1192 г. в Киев для утверждения в сане новгородского архиепископа прибыл Мартирий Рушанин. Летопись сообщает: «И прия их с любовию князь Святослав и митрополит и поставиша и декабря 10 на память святаго Мины и Ермогена»³⁹. Торжественное поставление, как считает Б.А. Рыбаков, происходило в Софийском соборе. Подтверждением этому является граффити на одной из стен храма, содержащее имя Мартирия и его портрет⁴⁰. Характерно, что на архиепископской печати Мартирия была изображена софийская «Оранта». Она же — и на печати новгородского архиепископа Иоана-Ильи, который получил этот сан от киевского митрополита в 1165 г.

В 1230 г. в стенах Софии Киевской состоялось торжественное освящение ростовского епископа Кирилла, которого послал в Киев «к Володимеру Рюриковичу и преосвященному митрополиту» Василько Константиныч. В торжественном акте принимали участие митрополит Кирилл, епископы черниговский, полоцкий, белгородский и юрьевский, архимандрит Печерского монастыря, а также игумены киевских монастырей.

Анализ всей суммы письменных свидетельств о широком участии церкви в государственной жизни Древней Руси показывает, что оно обусловливалось отнюдь не только принципами христианской морали. Позиция митрополитов, епископов и их чиновников определялась в первую очередь тем положением, которое занимала церковь в системе феодального государства. Опасаясь, что в условиях политической нестабильности и постоянной межкняжеской борьбы не будут обеспечены земельные, финансовые и правовые интересы церкви, духовенство объективно было заинтересовано в сохранении единства Древней Руси.

Кроме экономических интересов, центростремительное начало церкви обусловливалось ее положением параллельной политической структуры в стране, обладавшей большой силой в формировании общественного сознания, развитии культуры, выработке и распространении на большие сферы общественной жизни церковной юрисдикции, в международных связях, в первую очередь с Византией.

Примечания

1. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 314; Энгельс Ф. Юридический социализм // Там же, с. 495.

2. Щапов Я.И. Церковь в системе государственной власти Древней Руси // Древнерусское государство и его международное значение. — М., 1965, с. 349—350.

3. ПСРЛ, т. 2, стб. 492—493.

4. Там же, т. 1, стб. 348.

5. Киево-Печерский патерик. — Киев, 1930, с. 103.

6. Энгельс Ф. Введение к английскому изданию «Развитие социализма от утопии к науке». — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 22, с. 306.

7. Патерик Киевского Печерского монастыря. — Спб., 1911, с. 76.

8. Сапунов Б.В. Книга в России в XI—XVII вв. — Л., 1978, с. 82.

9. Щапов Я.Н. Государство и церковь в Древней Руси (конец X — первая половина XIII в.) // Geselschaft und Kultur Ruslands im frühen Mittelalter. — Halle, 1981, S. 69.

10. Голубинский Е.Е. История русской церкви. — М., 1901, т. 1, ч. 1, с. 394—444, 548; Сергеевич В.И. Вече и князь. — Спб., 1908, т. 2, с. 544.

11. ПСРЛ, т. 2, стб. 684.

12. Голубинский Е.Е. Указ. соч., с. 549.

13. ПСРЛ, т. 2, стб. 237—238.

14. Там же, стб. 238.

15. Орлов А.С. Владимир Мономах. — М.; Л., 1946, с. 51—52.

16. ПСРЛ, т. 2, стб. 291.

17. Там же, стб. 299.

18. Там же, стб. 307.

19. Там же, т. 2, стб. 488.

20. Там же, т. 1, стб. 435.

21. Там же.

22. Там же, стб. 456, 463.

23. Там же, т. 2, стб. 663.

24. Там же, стб. 347—348.

25. Там же, стб. 349.

26. Там же, стб. 354.

27. Сергеевич В.И. Древности русского права: Вече и князь. — Спб., 1908, с. 635.

28. Воронин Н.Н. Андрей Боголюбский и Лука Хризоверг (Из истории русско-византийских отношений XII века) // Визант. временник, М., 1962, т. 21, с. 36—42.

29. ПСРЛ, т. 2, стб. 552.

30. Там же, т. 1, стб. 238.

31. Там же, стб. 366.

32. Там же, стб. 380.

33. Там же, т. 2, стб. 606.

34. Маркс К. Греческое восстание // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 10, с. 130—131.

35. ПСРЛ, т. 1, стб. 296.

36. Там же, т. 2, стб. 629—630.

37. Там же, стб. 666.

38. Там же, т. 1, стб. 408.

39. Там же. (Новгородские летописи). — Спб., 1841, т. 3, стб. 21.

40. Рыбаков В.О. Іменні написи XII ст. в Київському Софійському соборі // Археологія, 1947, т. 1, с. 53—65.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница