2. Борьба Руси против полчищ Чингисхана и Батыя
Древняя Русь, веками боровшаяся с кочевниками степей, в начале 20-х годов XIII в. подверглась нападению орд Чингисхана. Битва на Калке, окончившаяся поражением русских войск, показала, что над Русью нависла смертельная опасность. Опустошительные походы Батыя в 1237—1238 гг. (Владимиро-Суздальская Русь) и в 1238—1241 гг. (Южная Русь) превратили некогда цветущие области страны в руины. Завоеватели сжигали города и села, истребляли или угоняли в рабство местных жителей. Ущерб, причиненный Руси завоевателями, был огромен. В пламени пожаров гибли дворцы и храмы, уничтожались архивы и библиотеки, расхищались культурные ценности. К. Маркс, говоря о завоевании кочевниками государств Средней Азии, отмечал: «Между тем орды совершают варварства в Хорсане, Бухаре, Самарканде, Балхе и других цветущих городах. Искусство, богатые библиотеки, превосходное сельское хозяйство, дворцы и мечети — все летит к черту»1. Сказанное в полной мере относится и к Древней Руси, которая разделила печальную участь покоренных завоевателями стран.
В отечественной (дореволюционной и советской) историографии вопрос о нашествии на Русь орд Чингисхана и Батыя и его последствиях для дальнейших судеб древнерусского народа поднимался неоднократно. Ученые в подавляющем большинстве были единодушны в оценке этого исторического явления. Реакционная сущность завоевательских походов Чингисхана и Батыя очень хорошо показана в работах Б.Д. Грекова, Б.А. Рыбакова, А.Н. Насонова, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепнина и др. Однако имели место и попытки затушевать тот факт, что нашествие отрицательно сказалось на развитии древнерусских земель.
Неприглядной в этом вопросе была позиция историков буржуазно-националистического толка. Начав с опровержения ошибочной теории М.П. Погодина, согласно которой нашествие орд Чингисхана и Батыя было причиной полной смены населения в Среднем Поднепровье, они выдвинули утверждение, что завоеватели не причинили южнорусским землям сколько-нибудь серьезных разрушений, что даже Киев не был разорен.
Ложное убеждение о разорении Киева полчищами Батыя, писал В. Антонович, утвердилось с конца XVI в., когда иностранные путешественники пытались связать виденные ими развалины киевских зданий с картиной разгрома города завоевателями. В древних источниках о разрушении Киева нет никаких упоминаний, кроме известия о падении сводов Десятинной церкви.
Еще большим стремлением умалить отрицательное значение нашествия орд Чингисхана и Батыя на Русь характеризуются работы М. Грушевского, в которых он писал, что не может признать за этим нашествием «решительного, фатального для состояния страны... Мы не имеем твердых положительных оснований для того, чтобы предполагать поголовное избиение и совершенное разорение, запустение Киева». Киев в 1240 г., по его утверждению, пострадал не больше, чем при домашних погромах 1169 или 1202 гг. Понимая, что это не согласуется с известиями Плано Карпини о полном упадке Киева, Грушевский объявил их очень преувеличенными, основанными на каком-то недоразумении. Батый, собираясь сделать Южную Русь провинцией Орды, якобы не был заинтересован в превращении ее в пустыню. Правда, в это время она не была столь богатой и цветущей, как в прежние времена, но повинны в этом не столько завоеватели, сколько сами русские князья, Так, отстаивая идею прогрессирующего упадка Древней Руси периода феодальной раздробленности, Грушевский оказался в роли защитника завоевательской политики Батыя.
Концепция Антоновича — Грушевского о роли нашествия в истории Древней Руси, и тогда не разделявшаяся большинством историков, при современном уровне исторической науки не выдерживает сколько-нибудь серьезной критики. И тем не менее нечто похожее содержится в одной из работ Л.Н. Гумилева. Как полагает историк, поход на Русь и Европу кочевникам был вовсе ни к чему и они были втянуты в этот поход «не собственной волей, а логикой событий мировой истории и политики». Да и разрушительные последствия похода Батыя, как считает Л.Н. Гумилев, сильно преувеличены. Две кампании, выигранные захватчиками в 1237—1238 и 1240 гг., «ненамного уменьшили русский военный потенциал»2. Не приводя никаких доказательств, он утверждает, что в Северо-Восточной Руси пострадало лишь несколько городов, остальные были пощажены. Деревенское население просто переждало в лесах, пока пройдут враги, и вернулось в свои села. О разгроме Южной Руси Л.Н. Гумилев просто умалчивает. Правда, был разорен Киев, но случилось это «потому, что киевляне убили монгольских парламентеров».
Метод исследования и выводы, к которым пришел Л.Н. Гумилев, были подвергнуты обстоятельному разбору в статье Б.А. Рыбакова «О преодолении самообмана». «Л.Н. Гумилев, — пишет Б.А. Рыбаков, — причастный к археологии, должен был бы знать, что красочные словесные описания современников документально подтверждаются огромным археологическим материалом: десятки русских городских центров навсегда запустели после Батыева погрома; походы 1237—1241 гг. оказались катастрофой, уничтожившей военные резервы именно тех княжеств, которые издавна накапливали силы для борьбы со степью»3.
Впервые русские познали силу орд Чингисхана в 1223 г. Разгромленные в предыдущем году на Северском Донце, половцы обратились за помощью к русским князьям. При этом они заявили, что «нашу землю сегодня захватили, а ваша завтра взята будет». Этот важный вопрос об организации отпора нашествию «великого и свирепого народа», вторгшегося в пределы половецких степей, требовал обсуждения всех князей. Перед лицом новой опасности князья-сюзерены прибыли в Киев для принятия решений. По мнению В.Т. Пашуто, они за «причастие» были обязаны охранять собственно «Русскую землю». На совете должен был быть и владимиро-суздальский князь Юрий Всеволодович, на что указывает замечание летописца: «Юрия же, князя великого суздальского, не бы в том совете». Более мелкие вассалы съехались в Киев в большом количестве.
Князья-сюзерены Мстислав Романович, Мстислав Святославич и Мстислав Мстиславич приняли решение выступить против общего врага. Им удалось собрать огромное войско, состоявшее из киевских, смоленских, галицких, волынских, чернигово-северских, курских и владимиро-суздальских полков. Ипатьевская летопись сообщает, что у Хортицы собрались «невиданьная рати, и сущии с ними коньници». Значительные силы привели также половецкие ханы.
Накануне сражения враг предпринял попытку расколоть союз русских и половцев. Прибывшие к великому князю послы заявили, что «хан их с русскими никакой вражды не имеет... понеже мы не пришли на земли ваши и никакой обиды вам не сделали, а имеем войну с половцами, конюхами нашими». На совете князей было решено не обольщаться предложением монголо-татар, которые, покорив половцев, обрушатся и на русских.
К сожалению, из-за несогласованности действий русских князей, а также просчетов половецких воевод битва на Калке была проиграна. В жестоком сражении погибло множество русских: из большого войска, выступившего из Киева, вернулась назад едва ли десятая часть.
Битва на Калке стала переломным моментом в жизни Древней Руси. Она не только значительно ослабила силы русских княжеств, но и посеяла на Руси панику и неуверенность. Захватчики, также значительно обескровленные, повернули от Новгорода-Святополча назад на восток, но память о жестокой и мощной азиатской орде еще долго жила в народе. Недаром летописцы чаще обычного отмечают загадочные явления природы, считая их предзнаменованиями грядущих бедствий. В памяти русского народа битва на Калке осталась как событие, после которого «Русская земля седить невесела». Народный эпос именно с этой битвой связал гибель русских богатырей, когда могучие витязи после долгой и кровопролитной борьбы со славой пали за Родину.
После Битвы на Калке враг не оставил своих планов завоевания Руси и Европы. Этапами подготовки похода на Европу было перенесение ставки в низовья Яика и завоевание Кавказа. Той же цели служила широкая военно-дипломатическая разведка, которая велась в Европе. Великие ханы не скрывали своих намерений, требуя покорности не только от государей соседних европейских стран, но также от королей Франции, Англии и самого папы4.
Собрав к 1236 г. огромное войско, в которое входили отряды от всех улусов, внук Чингисхана Батый (Бату) начал переправу через Каму. Народ Болгарии смело встретил врага, но сказалось неравенство сил: «И взяша славный Великий город Болгарьскый и избиша оружьем от старца и до уного и до сущего младенца, и взяша товара множство, а город их пожгоша огнем, и всю землю их плениша»5.
В результате многолетних раскопок Булгара восстановлены важные страницы истории города и, в частности, его обороны от орд Батыя. Найдены и братские могилы павших защитников Булгара. Они были погребены, когда население, успевшее скрыться от врага, возвратилось в город и занялось его восстановлением6.
Судьбу Булгара разделили и другие города Булгарин — Булар, Керпек, Жуконин, Сувар. Массовому опустошению подверглись и сельские местности. К весне 1237 г. завоевание Волжской Булгарин было закончено.
Орды Батыя нанесли также сильный удар половцам и аланам, оттеснив половецкие кочевья на запад, за Дон, и завоевали земли буртасов, мокши и мордвы.
Осенью 1237 г. отряды Батыя начали концентрироваться для зимнего похода на Северо-Восточную Русь. Глубокой осенью 1237 г. они вторглись в Рязанское княжество. Великий рязанский князь Юрий Игоревич послал за помощью к Юрию Всеволодовичу во Владимир и к Михаилу Всеволодовичу в Чернигов. Ни тот ни другой не откликнулись на этот призыв. Один за другим пали рязанские приокские города: Пронск, Белгород, Ижеславец, Ожск, Ольгов, Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов и др. Рязань пять дней выдерживала осаду, а на шестой (21 декабря 1237 г.) город был взят и сожжен, воины и жители истреблены, все ценности разграблены.
Пройдя по Рязанской земле, завоеватели совершенно разорили ее «Сий бо град Рязань и земля Рязанская, изменися доброта ея, и отиде слава ея и не бе в ней ничто благо видети — токмо дым и пепел...»7
Археологические данные показывают, что после батыева разгрома Рязань (городище Старая Рязань) не смогла достичь прежнего расцвета, город не был полностью восстановлен. Раскрыто большое кладбище, на котором погребены останки героических защитников города. Враг двинулся вверх по Оке к г. Коломне. Здесь собрались владимирские полки во главе со старшим сыном великого князя Всеволодом Юрьевичем, остатки рязанских полков во главе с князем Романом Игоревичем, новгородская рать, а также полки ряда княжеств и городов: московские, пронские и др. По количеству собранных войск и упорству сражения, отмечаемому летописями и восточными источниками, бой под Коломной нужно считать одним из самых значительных событий похода Батыя на Северо-Восточную Русь. В кровопролитном сражении пало большое количество воинов, в том числе рязанский князь Роман Игоревич и хан Кулькан, единственный чингизид, погибший во время нашествия на Восточную Европу.
Народ продолжал вести партизанскую борьбу с захватчиками. Сохранилось предание о рязанском богатыре Евпатии Коловрате, который собрал из уцелевших от побоища в Рязани воинов дружину в 1700 человек и начал «немилосердно истреблять» врагов. Действия воинов Коловрата, неожиданно появлявшихся там, где их не ждали, наводили страх на врагов, которые говорили: «Сии бо люди крылатый, и не имеющие смерти — тако крепко и мужественно ездя, бьяшеся: один с тысящею, а два со тьмою»8. Даже завоеватели отдавали должное героизму русских людей, боровшихся за независимость своей родины.
Разбив под Коломной объединенную владимирскую рать и разграбив город, орды Батыя двинулись на Москву. Согласно рассказу мусульманского историка Джувейни о взятии ими Москвы, она в 1238 г. была уже большим и цветущим городом. «Они направились на страну руссов и покорили ее области до города Москвы (Мускав), где число народа как муравьи и саранча. Та сторона такими лесами и дубравами покрыта, что там и змея не проползет. Ханы татарские напали на город со всех сторон. Сначала с каждой стороны проложили дорогу такой ширины, что на ней рядом могли итти три или четыре телеги. Поставив против стен метательные машины и в несколько дней ничего от города не оставили, кроме его имени. Здесь они нашли большую добычу»9.
Известия Джувейни совпадают с летописью, в которой говорится, что москвичи, возглавляемые воеводой Филиппом Нянко, стойко оборонялись, но были побеждены и перебиты «от старца и до сущаго младенца»10. Город и окрестные села враги сожгли, а юного московского князя Владимира Юрьевича — сына великого владимирского князя Юрия Всеволодовича — взяли в плен.
Далее вражеские полчища направились к столице Северо-Восточной Руси — Владимиру, вероятнее всего, по льду рек Москвы и Клязьмы. Великий князь Юрий Всеволодович с войском вышел из города в направлении Ярославля собирать дополнительные силы, оставив во Владимире своих сыновей Всеволода (который принес известие о разгроме русских под Коломной) и Мстислава. 3 февраля 1238 г. враги осадили Владимир.
Штурму столицы Северо-Восточной Руси предшествовал разгром одним из вражеских отрядов Суздаля, так как завоеватели опасались, что здесь может укрепиться ушедший на север владимирский князь Юрий Всеволодович. Суздаль был разграблен и сожжен, население перебито или уведено в плен. Сильному опустошению подверглись также монастыри и поселения в окрестностях города. Другие отряды кочевников с боями захватили Ростов, Ярославль, Городец, Галич-Мерьский, Переяславль-Залесский, Торжок, Юрьев, Дмитров, Волок-Ламский, Тверь, Кострому, Углич, Кашин, Кснятин, Стародуб, Константинов, Вологду, т. е. все более или менее крупные города Северо-Восточной Руси.
Никаких подробностей взятия Ярославля, Костромы и других городов на Волге летописи не сообщают. На основании археологических данных можно предположить, что Ярославль был сильно разрушен и долго не мог оправиться после этого11. Отражением разгрома города является местное предание о сражении с завоевателями на «Туговой горе», в котором погибли все защитники Ярославля. Еще меньше данных о судьбе Костромы. Археологическими раскопками 1950 г. удалось лишь опровергнуть предположение дореволюционных историков о том, что после разгрома город был перенесен с правого берега Волги на левый12.
Большое сражение произошло у стен Владимира. Ханские воеводы ввели в действие здесь крупные силы. Стенобитные машины — пороки — в нескольких местах пробили городские стены и враги 7 февраля 1238 г. ворвались в столицу княжества. Город был подожжен и подвергся разорению, а его население истреблено. Последним эпизодом обороны Владимира было сожжение завоевателями соборной Успенской церкви, где укрылись великокняжеская семья и «множество бояр и народа».
Героическое сопротивление защитников Владимира нанесло завоевателям большой урон. Он был последним городом Северо-Восточной Руси, который осаждали объединенные силы Батыя.
После захвата Владимира вражеские войска во главе с Бурундаем начали поход против владимирского князя Юрия Всеволодовича.
4 марта они подошли к лагерю русских на р. Сити (приток р. Молога, впадающей в Волгу). Владимирский князь так и не смог собрать достаточных сил. К нему успел подойти со своей дружиной лишь один его брат — Святослав Всеволодович. Началось кровопролитное сражение. Силы оказались неравными. Русское войско было окружено и разбито. В бою погибли князья Юрий и Святослав Всеволодовичи.
Находки на среднем течении р. Сити в районе с. Покровского остатков вооружения и человеческих костей, а также обнаруженные при раскопках курганов костяки со следами ударов холодным оружием и сопутствующими предметами вооружения подтверждают летописные известия о большой битве на р. Сити.
Чтобы Юрий Всеволодович не мог получить помощи из Новгорода, в котором в это время правил его племянник Александр Ярославич (будущий победитель немецких, шведских и датских рыцарей), завоеватели осадили Торжок, находившийся на юго-восточной окраине Новгородской земли. Город был захвачен почти одновременно с битвой на Сити (5 марта 1238 г.) после двухнедельной осады. Новгородские бояре не прислали защитникам Торжка помощи, решив отсидеться в своем городе. Овладев Торжком, враги «иссекоша вся от мужеска полу и до женьска»13.
Преследуя уцелевших защитников города, отдельный отряд монгольской конницы двинулся по направлению к Новгороду. Не дойдя 100 верст, у Игнач-креста он прекратил преследование и вернулся к главным силам: для захвата такого крупного и многолюдного центра как Новгород у него не было сил. Повернув на юг, завоеватели прошли по восточным окраинам Смоленской и Черниговской земель. У Смоленска их отряды натолкнулись на мужественный отпор. Борьба смольнян против захватчиков отражена в «Повести о Меркурии Смоленском»14. Весной 1238 г. кочевники подвергли разгрому города Подесенья, среди которых был Вщиж — столица маленького удельного княжества. Факт разорения Вщижа подтверждается археологическими раскопками Вщижского городища, на котором был обнаружен мощный слой пожарища с предметами 30-х годов XIII в.15
Особенно сильное сопротивление врагам оказали жители г. Козельска, находившегося в верховьях Оки. Козельцы семь недель выдерживали осаду неприятеля. Только после того как к городу подошли вражеские войска с Волги с осадной техникой и обозом, он пал. Защитники Козельска, по словам летописца, «ум крепкодушьный имели» и сражались до последнего человека. В бою погибло много врагов, в том числе «три сыны темничи», т. е. сыновья командующего «тьмой» — десятитысячным войском. Во время вылазки горожане уничтожили вражеские осадные машины. Захватив Козельск, Батый буквально стер его с лица земли.
Потери завоевателей здесь были столь значительны, что они назвали Козельск «злым» городом. От Козельска войско Батыя двинулось на юг, в половецкие степи, взяв и разрушив по дороге г. Курск. К середине лета 1238 г. оно вышло в Придонье. Здесь между Волгой и Доном расположились основные кочевья Батыя.
В половецких степях враги собирали силы для дальнейшего наступления. Для всего периода пребывания Батыя здесь характерны непрерывные войны с половцами, аланами, черкесами, подавления народных восстаний и походы на порубежные русские города. Половецкий хан Котян был разбит и с остатками своего войска ушел в Венгрию.
С начала 1239 г. вражеские войска снова двинулись на Русь, теперь уже на Южную. Лишь часть их была послана Батыем на север, где подавила восстание мордовских племен, разорила города Муром, Гороховец и Радилов, опустошила села по нижней Клязьме и дошла до Нижнего Новгорода.
Весной 1239 г. отряд войск Батыя, продвинувшись к Днепру, подошел к одному из древнейших русских городов Переяславлю Южному — столице Переяславльского княжества. 3 марта 1239 г. после недолгой осады город был взят. Захватчики убили епископа Симеона, который возглавлял оборону Переяславля, а город разграбили и разрушили. «Татарове взяша Переяславль Рускыи и епископа убиша и люди избиша, а градъ пожгоша огнем»16.
От многочисленных монументальных архитектурных сооружений, которыми славился Переяславль в древности, остались лишь груды развалин.
Осенью 1239 г. завоеватели вторглись в пределы Черниговской земли с юго-востока и «обьступиша град (Чернигов. — П.Т.) в силе тяжце». Попытка князя Мстислава Глебовича прийти на помощь осажденному городу не увенчалась успехом: под стенами Чернигова «побежен бысть Мьстиславь и множество от вои его избъенымъ бысть». Защитники Чернигова «со града метаху на Татарь камение съ стенъ за полтора перестрела, а камение якоже можаху четыре человеки силнии подъяти». После яростного боя на стенах враги ворвались в город: «град пожегше и люди избиша, и монастыре пограбиша»17. Во многих местах Чернигова археологи обнаружили в слоях середины XIII в. следы сильного пожара. Город долго не мог оправиться от погрома и восстановился в прежних границах лишь в XVIII в.18
От Чернигова враг двинулся на восток по Десне и далее — по Сейму. К северу от города завоеватели, вероятно, не пошли. Например, в Любече, находившемся всего в 50 км северо-западнее Чернигова, следов погрома археологами не обнаружено.
По Десне и Сейму были разрушены города — Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск и др., а также опустошены сельские местности. Затем враги повернули на юг, к верховьям Северского Донца.
В 1239 г. кочевники во главе с Менгуханом, двоюродным братом Батыя, подошли к Киеву. От города их отделял лишь Днепр. Красота и величие древней столицы Руси произвели огромное впечатление на них. «Меньгукановы же пришедшу сглядать града Кыева ...видивъ градъ удивися красотѣ его и величеству его: приела послы свои к Михаилу и ко гражаномъ, хотя прельстити»19. К этому времени киевляне уже хорошо знали, чего стоят обещания захватчиков: убив их послов, они ответили отказом на предложение о сдаче города. Менгухан не решился на штурм Киева и повернул обратно. Михаил Всеволодович вместо того, чтобы возглавить борьбу киевлян, бежал в Венгрию. Некоторые исследователи считали, что он отправился туда за помощью, но летописная фраза «Михаилъ бѣжа по сыну своемъ передъ татары во Угры» не дает для этого никаких оснований. Более того, когда Данило Романович, в ответ на обещание никогда не враждовать с галицким князем, решил вернуть ему Киев, тот не захотел этим воспользоваться: «Михаилъ же, за страхъ Татарьскыи, не смѣ ити Киеву»20. После ухода Михаила Всеволодовича Киев занял князь смоленский Ростислав Мстиславич, однако вскоре его изгнал оттуда Данило Романович и посадил в нем опытного воеводу Дмитрия.
Осенью 1240 г. к Киеву подошел Батый «въ силѣ и тяжьцѣ, многомъ множьствомъ силы своей». Город был окружен и осажден: «и окружен градъ и остолпи сила татарьская, и бысть градъ во обьдержаньи велицѣ». Киевский летописец, современник, а может быть, и свидетель этих событий чрезвычайно образно описал появление огромного войска у стен Киева: «И бѣ Батый у города и отроци его объседяху градъ, и не бѣ слышати отъ гласа скрипания телѣгь его, множества ревения вельблудъ его, и ръжания отъ гласа стадъ конь его»21. Во время одной из вылазок киевлянам удалось захватить языка, некоего Товрула, который сообщил, что под Киевом собрались все силы Батыя, участвовавшие в походе на Русь. Случай беспрецедентный в завоевательской практике ордынцев.
Главный удар Батый приказал нанести с юга, в районе Лядских ворот: «Постави же Баты порокы городу, подълѣ врать Лядьскьхъ, ту бо бѣаху пришли дебри, порокомъ же бес престани бьющимъ день и нощь, выбиша стѣны»22. Врагу удалось захватить участок вала, но сопротивление киевлян было настолько решительным («и взиидоша горожаны на избытые стены и ту бѣаше видити ломъ копѣины и щетъ скѣпание, стрѣлы омрачиша свѣть побѣженымъ»)23, что Батый вынужден был дать войску передышку: «И сѣдоша того дне и нощи», — замечает летописец. На следующий день бой разгорелся с новой силой. Киевляне успели закрепиться на линии валов «города Владимира». Они отстаивали каждую улицу, каждый дом, но силы были слишком неравные. Прорвав укрепления в районе Софийских ворот (от чего они получили еще и название Батыевых), завоеватели окружили последних защитников Киева в Десятинной церкви. Число людей, сбежавшихся в Десятинную церковь, летописец определяет тем, что от их тяжести обвалились хоры и стены: «Людемъ же узбѣгшимъ на церковъ и на комары церковные, и с товары своими отъ тягости повалишася с ними стѣны церковные»24. Видимо, все же церковь обрушилась не от большого количества сбежавшихся в нее людей, а от ударов монгольских «пороков».
Древнерусский воин. Реконструкция П.П. Толочко. Рисунок Л.И. Андриевского и В.А. Буйновского
О продолжительности осады Киева, а также о точной дате его падения в письменных источниках сохранились различные сведения. Ипатьевская летопись, наиболее полно и содержательно рассказывающая об этом событии, вообще не приводит точных дат. Лаврентьевская сообщает, что Киев был взят врагом на Николин день, или 6 декабря 1240 г. В Псковской третьей летописи дается другая дата постигшей Киев катастрофы — 19 ноября, но зато указывается продолжительность осады — 10 недель и 4 дня. «Того же лета приидоша татарове к Киеву сентября 5, и стояша под Киевом 10 недель и 4 дни, и едва взяша и ноября в 19, в понедельник». Рашид ад-Дин сообщает, что завоеватели овладели великим русским городом Макерфааном, под которым исследователи подразумевают Киев, в десять дней, а Плано Карпини говорит о том, что они взяли столицу Руссии после долгой осады.
Трудно сказать, в каком из этих источников содержатся наиболее достоверные данные. Однако если вспомнить, что небольшой городок Черниговской земли Козельск смог задержать у своих стен орду на семь недель, то сообщения о большой продолжительности осады Киева, имевшего по тем временам первоклассную крепость, не должны казаться сомнительными.
Овладев городом, враги подвергли его страшному разорению. «Того же лета взята Кыев татарове и святую Софью разграбиша, и монастыри всѣ и иконы и кресты, и вся узорочье церковные взята, а люди от мала до велика вся убиша мечем»25. Плано Карпини, проезжавший через Киев в ставку Батыя в 1246 г., писал, что ордынцы «произвели великое избиение в стране Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавших на поле, ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный; а теперь он сведен почти ни на что, едва существует там 200 домов, а людей там держат они в самом тяжелом рабстве»26.
Археологические материалы с документальной точностью подтверждают красочный рассказ Суздальской летописи о разгроме Киева. Только люди, не знакомые с этими документами или намеренно игнорирующие их, могут усматривать в письменных известиях о зверствах Батыевой орды преувеличения очевидцев. Не спасают положение и ссылки на то, что после разгрома в Киеве продолжали действовать Софийский, Михайловский Златоверхий, Выдубицкий и Печерский храмы и что Плано Карпини видел в нем в 1246 г. уже около 200 дворов. Речь идет ведь не о заштатном древнерусском городке, а об огромном средневековом центре. Конечно, завоеватели не смели его с лица земли и не прервали всех его исторических традиций, но действительно свели «ни на что». Из более чем 40 монументальных сооружений Киева уцелело (да и то в сильно поврежденном виде) только 5—6, из 9 тыс. дворов — 200 (и те, видимо, были отстроены между 1240—1246 гг.), а из 50-тысячного населения осталось не более 2 тыс. В ряде районов древнего Киева, в частности центральном, жизнь возродилась только спустя несколько веков. Прекратило существование блестящее киевское ремесло, на высокой ноте оборвалась «песнь» древнекиевских зодчих и художников, литераторов и летописцев. В своем развитии Киев оказался отброшенным на несколько веков назад.
Из Киева главные силы Батыя двинулись на Владимир и Галич, в то время как другие его отряды вторглись в юго-западные районы Руси. С огнем и мечом шли они по Киевской земле. Раскопки Вышгорода и Белгорода, городищ по Тетереву, Случи, Горыни, Южному Бугу и другим речкам воспроизводят картины героической обороны и гибели этих центров. На всех них археологи видят мощные слои пожарищ; под крепостными стенами, сожженными домами, а то и просто на улицах и площадях обнаружены сотни человеческих костяков, обилие орудий труда, инструментов ремесленников, предметов вооружения, украшения.
Особенно ярким примером трагической гибели небольших южнорусских городов может быть городище Райки на Житомирщине. Раскопанное полностью, оно дало возможность с исключительной точностью представить всю полноту несчастья, постигшего его жителей. По-видимому, никто из них не остался в живых. Мужчины пали в жестокой битве с кочевниками, женщины и дети сгорели в своих домах или были вырезаны врагом. На городище, по существу, не было места, где бы не лежали человеческие костяки; ими усеяна вся свободная от построек площадь, они находились также в сгоревших домах и около них. Картину полного уничтожения Райковецкой) городища дополняют скелеты домашних животных (коров, коней, свиней, овец), погибших в огне, остатки сбруи, ремесленных изделий и сельскохозяйственного инвентаря, навсегда оставшихся лежать рядом со своими владельцами. Жизнь на этом городище больше не возрождалась27.
В свое время М.К. Каргер, полемизируя с буржуазно-националистическими историками о роли ордынцев в истории Древней Руси, высказал мнение, что в летописных рассказах об их хозяйничании в захваченных городах нельзя не обратить внимания на различное отношение победителей к городам в зависимости от степени оказанного сопротивления. Быстро сдавшиеся города отделывались, по-видимому, разграблением населения и особенно богатых монастырей и храмов. Однако такие города, как полагает М.К. Каргер, на Руси встречались редко28. Л.Н. Гумилев повторил эту же мысль, но по-другому расставил акценты. Заявив, что завоеватели ненамного уменьшили русский военный потенциал, и приведя в пример из пострадавших городов только Рязань, Владимир, Суздаль, Торжок и Козельск, историк утверждает, что «прочие города сдались на капитуляцию и были пощажены»29. Ни М.К. Каргер, ни Л.Н. Гумилев не смогли назвать хотя бы примерный список древнерусских городов, которые сдались на милость победителя и были им пощажены.
По всей вероятности, на пути продвижения Батыевых орд уцелели только те города, которыми врагу не удалось овладеть. Судьба же взятых городов (хитростью, обманом или силой) была одинакова. Доказательством этому является Колодяжин, капитулировавший после непродолжительной осады и уничтоженный до основания врагом. Об этом говорит летопись: «...они же (колодяженцы — П.Т.), послушавшие злого совета его, передашася и сами избиты быша», что подтверждают и археологические раскопки. Все постройки Колодяжина погибли в огне; население было вырезано. Враг не пощадил даже детей; их костяки неоднократно обнаруживали во время раскопок. На многих черепах заметны следы ударов мечом или саблей, в костях нередко торчат стрелы захватчиков. Как считал Р.А. Юра, в Колодяжине погибло не только население городка, но и жители близлежащей округи, укрывавшиеся за его мощными валами.
Такая же участь постигла и расположенный на киевско-волынском пограничье Изяславль. Раскопки М.К. Каргера показали, что город прекратил свое существование в результате вражеского нашествия. Под толстым слоем пожарища находились многочисленный археологический материал, а также человеческие кости, свидетельствующие о гибели населения.
Прорвав укрепленные линии на Тетереве, Горыни и Случи, враг двинулся в глубь Волынской земли.
Упорное сопротивление захватчикам оказали города Данилов, Кременец и Холм, которых Батыю так и не удалось взять. Ордынцы направились от Каменца и Данилова на юг — к Днестру и Пруту, на юго-запад — к Галичу и на запад — к Бужску и Звенигороду. По всей территории Галицкого княжества наблюдается массовое прекращение жизни на городищах и в селищах в середине XIII в. (Плеснеск, Ясенив, Олесько, Бильче Золотое, Зеленче, Болотня, Звенигород, Городов, Васильев и др.).
Владимир-Волынский, большой и сильно укрепленный город с мощными оборонительными сооружениями, был взят завоевателями штурмом после длительной осады. О страшном разгроме Владимира летопись сообщает, что «не бе бо на Володимере не осталъ живыи, церкви... исполнена трупья, иныа церкви наполнены быша троубья и телес мертвых»30.
Летописные свидетельства подтверждаются археологическими данными. Во Владимире возле древних церквей обнаружены человеческие скелеты с разрубленными костями и черепами, пробитыми большими гвоздями. Почти повсеместно при раскопках Владимира прослеживался мощный слой угля и пепла, датируемый (находками) серединой XIII в.
К другому столичному городу — Галичу ордынцы подошли объединенными силами и взяли его штурмом после трехдневной осады. Раскопки показали, что часть галицких горожан, укрывшаяся в Успенском соборе, погибла во время разрушения врагом этого храма. После разгрома Галич запустел: столица была перенесена в Холм.
Нет необходимости говорить обо всех южнорусских центрах, погибших в годы нашествия. И без того видно, как завоеватели разорили одну из наиболее развитых и передовых земель Древней Руси. Нет, они не смогли уничтожить здесь все население или смести его, как это утверждали представители школы Погодина, но значительно задержали экономическое и культурное развитие Южной Руси. Никакого «общинного строя», как пытались показать буржуазно-националистические историки, ордынцы не принесли и не могли принести. Б.Д. Греков по этому поводу замечал, что Грушевский не только допустил здесь серьезное насилие над источниками, но и в своих предположениях разошелся с хорошо известными нам фактами: ордынцы нигде не меняют общественного строя завоеванных земель да едва ли в силах были это сделать31. Строй остался прежним, но развитие его заторможено. На это обстоятельство указывал в свое время Н.И. Костомаров: «Русь, парализованная нашествием и порабощением, со своим удельным укладом, продолжала около века движение на прежний лад, не имея ни сил переменить этот лад, ни освободиться от этого кошмара»32.
Яркую картину состояния завоеванных врагом земель, находящую документальное подтверждение в археологических источниках, нарисовал современник нашествия Батыя архимандрит Киево-Печерского монастыря Серапион, ставший затем Владимиро-Суздальским епископом. Он писал: «Кровь отець и братия нашея, акы вода многа, землю напои... мьножайша же братия и чада наша в плен ведени быша; села наша лядиною поростоша... богатство наше онем в корысть бысть; труд наш погании наследоваша; землю нашу иноплеменникомъ в достояние бысть»33.
Нашествие ордынцев и порабощение Руси представляют один из наиболее тяжелых периодов ее истории. Вражеское иго, по определению К. Маркса, «не только давило, оно оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой». На Руси был установлен «режим систематического террора, орудием которого были грабежи и массовые убийства»34. Поход Батыя был лишь одним из звеньев длинной цепи нападений, продолжавшихся всю вторую половину XIII в. и в последующие века. Особенно сильно страдали земли Южной Руси, находившиеся в непосредственной близости от мест вражеских кочевий. Постоянная опасность, убийства и угон в рабство людей вынуждали население Киевщины и Переяславльщины бросать свои места и бежать в более безопасные районы. Такими было Полесье, земли Северо-Восточной Руси, а также Галиция. В летописной статье 1259 г., рассказывающей о том, что в Галицкое княжество «бѣжаху ис татаръ, сѣдѣлници, и лучници, и тулници, и кузницѣ желѣзу и мѣди и серебру», среди мастеров других народов названы и русские «и Русь»35. Вряд ли может быть сомнение в том, что под выражением «ис татар» следует понимать разоренные и порабощенные завоевателями южнорусские земли.
В 1241 г. кочевники вышли на западные рубежи Руси и вторглись на территорию Польши, Венгрии, Чехии, Словакии, Трансильвании. Как и на Руси, народы этих стран везде отстаивали свою независимость. Батыева орда, значительно обескровленная на Руси, продолжала нести большие потери. В 1242 г. Батый вынужден был прекратить поход на Запад и через Боснию, Сербию, Болгарию и Русь вывел свои поредевшие войска в низовье Волги (здесь кочевники основали свое государство — Золотую Орду). Поводом к этому послужила смерть главного монгольского хана Угедея, но причины были значительно серьезнее: Батый не имел сил продолжать поход и держать в повиновении уже завоеванные страны.
Древняя Русь, страны Центральной Европы, отстаивая свою независимость, спасли Западную Европу, ее культуру от разорения. В этом их огромная историческая заслуга перед европейской цивилизацией. Величие подвига русского народа прекрасно выразил писатель-демократ Н.Г. Чернышевский: «Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские... а спасителями»36.
Примечания
1. Архив Маркса и Энгельса. М., 1938, т. 5, с. 221.
2. Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. — М., 1970, с. 192, 328—329.
3. Рыбаков Б.А. О преодолении самообмана // Вопр. истории, 1974, № 3, с. 153—159.
4. Пашуто В.Т. Борьба народов нашей страны за независимость в XIII—XV вв.: Страницы боевого прошлого // Очерки военной истории России. — М., 1968. с. 18.
5. ПСРЛ, вып. 2. 2-е изд. Л., 1927, т. 1, стб. 460.
6. Смирное А.П. Основные этапы истории города Болгара и его историческая топография // Материалы и исслед. по археологии, 1954, № 42, с. 315—316.
7. Воинские повести Древней Руси/Под ред. В.П. Аидриановой-Перетц. — М.; Л., 1949, с. 15.
8. Там же, с. 14.
9. Рыбаков В.А. Борьба Руси с Батыем. Народ — богатырь (IX—XIII вв.). — М., 1948, с. 46—47.
10. ПСРЛ, т. 1, стб. 460—461.
11. Воронин Н.Н. Раскопки в Ярославле // Материалы исслед. по археологии, 1949, № 11, с. 178, 192.
12. Фехнер М.В. Раскопки в Костроме // Крат. сообщ. Ин-та истории материальной культуры, 1952, № 47, с. 105, 109.
13. ПСРЛ, т. 1 (Летопись по академическому списку). М., 1962, стб. 521.
14. Белецкий Л.Т. Литературная история повести о Меркурии Смоленском // В кн.: Сборник отделения русского языка и словесности Академии наук. Пгр., 1922, т. 49, № 8, с. 43—49.
15. Рыбаков Б.А. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж // По следам древних культур. Древняя Русь. — М., 1953, с. 104, 115.
16. ПСРЛ, т. 1, стб. 469.
17. Там же.
18. Рыбаков В.А. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж, с. 97.
19. ПСРЛ, т. 2, стб. 782.
20. Там же, стб. 783.
21. Там же, стб. 784.
22. Там же, стб. 785.
23. Там же.
24. Там же.
25. Там же, т. 1, стб. 470.
26. Де Плано Карпини Иоанн. История Монголов / Пер. А.И. Миленина. — Спб., 1911, с. 25.
27. Гончаров В.К. Райковецкое городище. — Киев, 1950, с. 18, 34—47, 137.
28. Каргер М.К. Древний Киев. М.; Л., 1959, т. 1, с. 513.
29. Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства, с. 329.
30. ПСРЛ, т. 2, стб. 788.
31. Греков Б.Д., Якубовский А. Золотая Орда. — Л., 1937. с. 178.
32. Костомаров Н.И. Лекции по русской истории, Спб., 1861, т. 1, с. 16.
33. Петухов Е.В. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII века. — Спб., 1888.
34. Архив Маркса и Энгельса, т. 5, с. 219—232.
35. ПСРЛ, т. 2, стб. 843.
36. Чернышевский Н.Г. // Собр. соч., М., 1949, т. 2, с. 320.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |