Очерки по истории феодализма в Киевской Руси (рецензия на книгу С.В. Юшкова1)
В книге С.В. Юшкова, почти одновременно вышедшей на русском и украинском языках, заново рассматривается вопрос о феодализме в Киевской Руси с учетом всей вышедшей за это время литературы, в том числе и книги акад. Б.Д. Грекова — «Киевская Русь». Книга проф. Юшкова написана почти на ту же тему, что и работа Б.Д. Грекова. Но оба указанных труда ни в какой мере не дублируют друг друга, а скорее, взаимно дополняют и контролируют. Это два новых исследования, совершенно независимых по своим исследовательским методам и выводам. В частности, книга С.В. Юшкова ставит и принципиально новые положения, отсутствующие в работе акад. Грекова2. Таковы главы о возникновении и первоначальном развитии феодальной монархии и о возникновении и развитии иммунитета. Ценной особенностью работы С.В. Юшкова является полное, почти исчерпывающее использование предшествующей литературы, посвященной истории Киевской Руси.
В 1-й главе труда проф. Юшкова рассматриваются основные черты общественно-экономического строя Киевской Руси. Как и акад. Греков, автор приходит к мысли, что «доказательства в пользу взгляда о земледелии как основной отрасли хозяйства восточного славянства в IX—X вв. многочисленны, разнообразны и, как нам кажется, исчерпывающи» (стр. 6). Эта общность взглядов на значение земледелия в Киевской Руси у обоих исследователей очень показательна. Впрочем, раздел 1-й этой главы, посвященный вопросу о развитии земледелия в Киевской Руси, в книге С.В. Юшкова невелик и является как бы введением к последующим разделам о сельской общине и ее разложении, о возникновении городов, возникновении патриархального рабства и т. д. В отличие от других исследователей С.В. Юшков возвращается к мнению Леонтовича о том, что «вервь-задруга — большая семья» (стр. 11). К сожалению, доказательства проф. Юшкова имеют несколько неуверенный характер: он не столько приводит доводы в пользу своего мнения, сколько старается показать, что тексты источников могут быть истолкованы по-разному и, в частности, не так, как их интерпретирует Б.Д. Греков. Общий же вывод С.В. Юшкова, что вервь можно считать «большой семьей, находившейся в процессе разложения и превращавшейся в совокупность больших патриархальных семей, непосредственно входящих в состав сельской общины» (стр. 12), недостаточно обоснован. Точно такую же ответственность за преступления, совершенные на территории общины, какую знает «Русская Правда», знают и белорусские документы о копных судах XVI—XVII вв. Эти документы сохраняют даже терминологию «Русской Правды». А признание верви «большой семьей, находившейся в процессе разложения», фактически сводит вопрос к терминологическим различиям, так как речь идет уже не о задруге, а о чем-то ином, переходном к сельской общине.
Интересен у проф. Юшкова в 1-й главе раздел, трактующий о возникновении городов, очень содержательный при всей своей краткости. Но вопрос о возникновении патриархального рабства (стр. 24) изложен неконкретно, о чем можно пожалеть вдвойне, так как и в книге Б.Д. Грекова этот вопрос остался без должного рассмотрения, а между тем без изучения роли рабства остается неясным и вопрос о генезисе феодализма в Киевской Руси. К тому же в своих заключительных замечаниях (стр. 42) С.В. Юшков говорит, что уже в IX—X вв. началось разложение сельской общины, с чем он связывает возникновение рабства. Между тем источники X в. рисуют нам рабство сильно развившимся в Киевской Руси. Трудно представить, чтобы рабство в Киевской Руси получило свое развитие так поздно — только в IX—X вв.
Во 2-й главе труда С.В. Юшкова изучается «возникновение и развитие феодального землевладения, феодальной ренты и феодальной зависимости» (XI—XII вв.). Свое изложение проф. Юшков начинает с изучения княжеского землевладения. Автор совершенно правильно отмечает, что «развитие княжеского домена является одним из основных моментов феодализации в Киевской Руси» (стр. 50). Весьма наглядно представлено и развитие церковного землевладения, но раздел 2-й главы, трактующий о боярском землевладении, явно не удался автору: он не приводит ни одного примера боярского землевладения, за исключением позднего известия 1240 г.
Раздел о возникновении и развитии феодальной ренты и феодальной зависимости интересен стремлением автора говорить о формах феодальной зависимости в их динамическом развитии. Главы о превращении холопов в крепостных крестьян и закабалении сельского населения также очень богаты содержанием. По мнению С.В. Юшкова, «памятники определенно говорят о том, что основная масса холопов, за вычетом дворных (домашних) холопов, живет не в рабских казармах, а в отдельных дворах, вместе со своей семьей, в своем доме» (стр. 61). Впрочем, в этой главе удивляет несколько странное использование «Русской Правды», неожиданное в книге, написанной знатоком и издателем текстов «Правды». Так, проф. Юшков на протяжении трех страниц заново пересматривает вопрос о «свойском» и «войском» коне. Но ведь сам же С.В. Юшков указывает, что все древнейшие списки «Русской Правды» говорят только о войском коне. Какую же цену может иметь новообразование XV в., сохранившееся в списках Карамзинской группы «Русской Правды», позднее происхождение которой доказано уже в новейшей литературе? Зачем же повторять весь спор о «войском» и «свойском» коне — спор, который давно просится в архив?
На стр. 64—65 без всяких оговорок говорится об уставе Владимира Мономаха, как о второй половине «Русской Правды». В свое время так высказывался и Ланге. Но ведь мнение Ланге, которое в недавнее время поддержал опять-таки С.В. Юшков, было оспорено и не принято в науке. Взгляд на вторую часть пространной редакции «Русской Правды» как на особый устав Владимира Мономаха был опровергнут еще Карамзиным. Если С.В. Юшков вновь восстанавливает этот взгляд, то следовало бы его хотя бы кратко подтвердить. Здесь же отметим только то, что так называемый устав Владимира включал в свой состав и материал Краткой Правды, причем именно тот материал, который не вошел в первую часть пространной редакции Правды. Это является явным доказательством того, что первая и вторая части Пространной Правды возникли одновременно, с использованием одного общего источника. Пестрота и неслаженность второй части «Русской Правды», выделенной С.В. Юшковым в особый устав, особенно бросается в глаза именно тем, что известия о холопах разбросаны в ней по всему тексту. Вообще можно пожалеть, что С.В. Юшков не всегда прибегает к критике различных текстов «Русской Правды», а только приводит бесчисленные мнения историков—юристов (В.И. Сергеевича и др.).
Очень любопытен IV раздел 2-й главы под названием «Патронат». К сожалению, существование в Киевской Руси наиболее интересной группы патронируемого населения, закладников и прикладников, недостаточно доказано автором, так как все свидетельства, приведенные им, относятся к XIII в., и притом к его второй половине. Проф. Юшков делает ссылку на устав Владимира, но почему-то не приводит подлинного текста этого устава, хотя и подробно разбирает возможные значения слова «прикладник». Между тем в уставе Владимира находим следующее перечисление церковных людей: «вдовица, калика, сторонник, задушьный человек, прикладник». Напомним, что слово «прикладывать» в значении «вступать в какие-то зависимые отношения» встречается и в «Русской Правде» («прикладывати к верви»), поэтому понимание С.В. Юшковым термина «прикладник» как зависимого и находящегося под патронатом церкви человека очень удачно. Именно в церковных кругах в первую очередь мог развиться патронат. Наоборот, мало удачно объяснение проф. Юшковым термина «прощеник» как обозначавшего должника, превращенного в холопа и получившего свободу; лучше объяснение этого термина, данное акад. Грековым: прощеник — человек, получивший исцеление и оставшийся под юрисдикцией церкви. «В самом деле, — спрашивает С.В. Юшков, — зачем нужна была «чудесно исцеленным» особая защита церкви?» (стр. 119). Ведь к таким исцеленным могли относиться и лица, принадлежавшие к верхушке общества (стр. 119). Но речь идет вовсе не о боярах и не просто об излечившихся больных. В Западной Европе были категории больных, которые после выздоровления оставались при церквах. На Руси такие «прощеники» (под другими названиями) и в XIX в. временно работали, например на Соловецкий монастырь. Вероятно, в древности их было значительно больше.
В специальном разделе С.В. Юшков говорит о возникновении и первоначальном развитии феодального города (стр. 131). Эта часть рассматриваемой книги затрагивает ряд больших и сложных проблем, связанных с изучением города. Замечания автора очень интересны, в частности интересно указание на «замковый» характер городов, к которым тянули городские округа. Но утверждение, что русский город в XII в. не имел собственного самоуправления, явно противоречит показаниям источников об участии в политической жизни горожан даже небольших городов, не говоря уже о Новгороде и Киеве. Допускает же С.В. Юшков возможность существования цехов уже в IX—XII вв. (стр. 140), что очень сомнительно.
В 3, 4-й и 5-й главах С.В. Юшков изучает возникновение и развитие класса феодалов и феодально зависимого крестьянства, феодальной монархии и иммунитета. Рассмотренные в этих главах вопросы большей частью поставлены впервые и получили интересное разрешение. Таков V раздел 3-й главы о развитии бенефициальной и ленной системы в Киевской Руси (стр. 153). С.В. Юшков приходит к выводу: «Есть все данные предполагать, что все основные формы служебно-поземельных отношений раннего западноевропейского средневековья — и феоды-лены и бенефиции — существовали в Киевской Руси с XII в.» (стр. 158). Действительно, только такой вывод и можно сделать при чтении русских памятников XII в. Значительно слабее выяснен С.В. Юшковым вопрос об оформлении класса феодально зависимого крестьянства (стр. 160). С.В. Юшков готов отнести к очень раннему времени создание из феодально зависимого крестьянства наследственного сословия. Он указывает, что исчезают названия: «изгой», «прикладник», «прощеник», «пущеник», «задушный человек». Они поглощаются новым термином «сироты», а затем названием «крестьяне» (стр. 162). Но ведь термин «крестьянин» появляется не ранее XIII в., а термин «сирота» в XII в. вовсе не обозначал только земледельцев, причем он упоминается уже в поучении новгородского архиепископа Илии второй половины XII в. в значении зависимого человека вообще. В Киевской же Руси в основном господствует термин «смерд». Вообще «установление принципа сословности» (стр. 163) едва ли началось на Руси ранее XII в., и совсем напрасно С.В. Юшков ссылается на случай с новгородским архиепископом (а не епископом) Сергием, относящийся к концу XV в. А что и в начале XV в. класс феодалов не превратился в замкнутое сословие, доказывает история о Колоцком монастыре, основатель которого сделался типичным феодалом без пожалования от князя, а только благодаря своему богатству. С особой полнотой С.В. Юшков разработал вопрос о феодальной монархии. Эта область в истории Киевской Руси фактически разработана в науке впервые. Юшков указывает, что уже при Владимире и Ярославе сложилась «система семейных по форме, вассальных по существу территориальных отношений» (стр. 175). С этим можно согласиться. Но вызывает серьезные возражения тезис о создании «сюзеренитета великого князя, который не прикрывается властью отца» (стр. 177) и «внешним выражением которого является владение киевским столом» (стр. 179). Каким же сюзереном является, например, Изяслав Мстиславич по отношению к другим князьям, по отношению к Юрию Долгорукому и известному Галицкому князю Владимиру? Здесь аналогия с феодальными порядками некоторых западноевропейских стран, например с Францией, будет очень натянута. Поэтому и сам С.В. Юшков говорит, что «подчинение младших князей иногда выражалось в одном формальном признании старейшинства» (стр. 180). Настоящая феодальная лестница (стр. 181), о которой говорит С.В. Юшков, — дело позднейшее.
Последняя, 5-я глава говорит о местных особенностях феодализации. Эту попытку С.В. Юшкова осветить историю феодализма в отдельных княжествах следует приветствовать.
В целом книга С.В. Юшкова должна быть признана свежим, ценным и интересным исследованием. Ясность изложения, стремление делать определенные выводы из сложных построений очень облегчают ее чтение, хотя это иногда и ведет к излишней социологизации изложения. С.В. Юшков дает широкую картину экономической и политической жизни Киевской Руси, наиболее полно освещая рассматриваемые вопросы примерами XII в. Многие из положений проф. Юшкова будут пересмотрены, но общая картина феодальных отношений в Киевской Руси, нарисованная им, останется ценным вкладом в науку.
Комментарии
Рецензия на книгу С.В. Юшкова опубликована в журнале «Историк-марксист», 1940, № 7, стр. 135—137. В последующих книгах и статьях М.Н. Тихомиров неоднократно ссылался на книгу С.В. Юшкова и полемизировал с ее отдельными положениями.
Примечания
1. С.В. Юшков. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.—Л., 1939.
2. Уже в 1925 г. С.В. Юшков напечатал интересную работу: «Феодальные отношения в Киевской Руси». — «Ученые записки Саратовского государственного университета», т. III, вып. 4, Саратов, 1925, стр. 1—108.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |