§ 3. Особенности и характер сообщений о смерти ордынских правителей на страницах русских летописей
Русская летописная традиция важное место отводила сообщениям о смерти. Это было связано с особым отношением православных христиан к переходу в новое состояние человека: смерть есть лишь переход к вечной жизни. При этом записи некрологического характера посвящены в основном кончине представителей правящих династий и высших церковных иерархов.
Т.В. Жданова представила классификацию княжеских летописных некрологов (в зависимости от объема заключенной в них информации) и выявила наиболее часто встречающиеся структурные элементы княжеских некрологических записей1. По ее мнению летописный некролог является не только литературной традицией, но и обязательным элементом погребальной практики. Последняя, в свою очередь, включает в себя не только погребальный обряд, но и меры по сохранению памяти об усопшем, а также является «зеркалом» общественного статуса правящей элиты.
Особенности некрологических записей о смерти иноземных правителей, их сходство и отличие от летописных записей о смерти русских князей дают нам информацию об отношении русских книжников к соседним государям, об их представлении о месте Руси в ментальной картине мира и реальной геополитической ситуации в тот или иной период2.
Кроме того, в ситуации зависимости русских княжеств от ордынских правителей, свидетельства об их кончине позволяют уяснить степень вовлеченности Руси в культурное поле степного государства, о представлении книжников о природе и характере ханской власти в XIII—XV вв., а также о степени признания этой власти над православными княжества.
Анализ летописных памятников позволяет утверждать, что со времени появления в пределах Восточной Европы монголо-татарских завоевателей и потери независимости русскими княжествами, записи о кончине ордынских правителей на страницах русских летописей становятся регулярными.
В первую очередь обращает на себя внимание сообщение в составе Ипатьевского свода, в так называемой Галицко-Волынской летописи, под 1224 г. о смерти Чингиз-хана: «Ожидая Бога покаяния крестьяньскаго и обрати и воспять на землю восточную и воеваша землю Таногоускоу и на ины страны тогда же и Чаногизъ кано ихъ Таногоуты оубьень бысть»3.
Наиболее часто и регулярно о смерти ордынских правителей сообщает Рогожский летописец и подробный компилятивный Никоновский свод (XVI в.).
Рогожский летописец впервые упоминает о кончине ордынского правителя под 6756 (1248) годом: «Въ лето 6756... Тое же зимы оумре царь Батыи и по немъ седе на царстве Сартакъ сынъ его»4. С этой записи, сообщения о смерти или гибели ордынских ханов становятся регулярными («Въ лето 6767 царь Оулачиа оумре, а Кутлубеи седе на царстве»5; «Въ лето 6773 оумре Татарьскыи царь Беркаи»6; «Въ лето 6821 оумре Токта царь»7 и т. д.). Всего Рогожский летописец содержит записи о смерти или гибели 16 ордынских ханов, о насильственной смерти 2-х цариц и 4-х случаях убийства в жестокой борьбе за власть сыновей правителей8.
Однако о смерти не всех ордынских ханов сообщает даже внимательный к степному миру Рогожский летописец.
Во-первых, датировка смерти Батыя не точна — 1248 г. Тогда как установлено, что завоеватель Руси умер в 1255 г.9
Во-вторых, не упомянуто о смерти Сартака, смерти Менгу-Тимура и смерти Туда-Менгу. Необходимо при этом отметить, что первый (Сартак) умер (отравлен Берке и Беркечаром), не доехав до столицы Орды и не вступив в полномочия в отношении русских княжеств. Последний (ТудаМенгу) был отстранён и обстоятельства его смерти после этого не известны. Потому оба они на момент смерти могли не представлять для русского книжника интереса как действующие правители.
Менгу-Тимур является первым ордынским ханом, начавшим чеканить собственную монету. Такой шаг означал декларацию суверинитета внутри Джучиева Улуса и независимости от центрального монгольского правительства в Каракоруме. Показательно, что именно к нему в своих завершающих частях под 1274 г. обращается автор Галицко-Волынской летописи «...великому цареви Меньгутимереви»10.
Однако в летописной традиции о его кончине не упоминается. Это можно объяснить тем, что в Лаврентьевской летописи — с 1263 (Жития Александра Невского) до 1283 г. (события в Курском княжестве) — наблюдается дефект — отсутствует несколько листов. А текст Рогожского летописца вплоть до 6796 (1288 г.) «представляет довольно краткую компиляцию, основанную на двух источниках — суздальском летописце, доведенном до последней четверти XIII в., и кратких выдержках из Летописи Новгородской IV»11. Вероятно, сведения об Орде и русско-ордынских отношениях на рубеже 1270—1280-х гг. выпали из поля зрения летописцев.
Тем не менее, показательно, что с 1291 г. наблюдается регулярная фиксация смерти ордынского хана с обязательным упоминанием преемника. До этого времени отмечается смерть важных для русских княжеств ханов. К примеру, Батыя (не точно) — завоеватель, Улагчи — при нем проведена перепись, Берке — представитель иной веры — мусульманин. Регулярность фиксации смерти ордынского «царя» прослеживается и в 1360—1380-е гг. — период «великой замятни», когда русские летописи скрупулёзно фиксируют смену хана за ханом, время его правления (с точностью до дней), судьбу его преемника. При этом с 1363 г. смерть сарайских ханов не фиксируется — появляются записи о смерти ханов Мамаевой Орды, а затем и о смерти самого Мамая. Данный факт свидетельствует о переориентировании русских князей на крымское правительство могущественного временщика.
С 1412 г. регулярные записи о смерти ханов прекращаются. Отмечается лишь гибель Ахмата после его поражения на Угре в 1480 г.12. Надо полагать, что для русских летописцев с этого времени (1410-х гг.) смерть хана перестала быть актуальной, а её фиксация особенно важной. В таком случае напрашивается предположение, что с 1410-х гг. ханы перестают восприниматься в летописной традиции как верховные правители русских княжеств. Указанное наблюдение чётко соотносится и с особенностями монетной чеканки в данный период: к 1410-м гг. Москва начинает чеканить монеты с обеими русскими сторонами. А с окончанием правления Токтамыша в Орде Василий I перестает помещать на монетах знаки зависимости (в частности — имя хана)13. Позже, после возобновления Василием I в 1412 гг. вассальных отношений Руси и Орды, начинается чеканка монет с нечитаемыми подражаниями. Как отмечал Г.А. Федоров-Давыдов, помещение нечитаемых подражаний было политической акцией, такой же, как и помещение имени хана «только на более низком уровне»14. Оно выражало общую зависимость княжества от Орды, а не от конкретного, занимающего в данный момент престол, хана. Но, уже к середине 1420-х гг. в Московском княжестве вновь появляются монеты с обеими русскими сторонами. На русских монетах более никогда не появляются ни имена ханов, ни нечитаемые подражания15.
Показательно, что в Новгородской I летописи за весь период ордынского владычества отмечена только смерть Узбека. Этот факт свидетельствует, с одной стороны о неважности для Новгорода событий, связанных с Ордой и не вовлеченности Новгородской земли в ордынскую государственную систему и политическое поле16. С другой стороны, упоминание хана Узбека в новгородском летописании подчеркивает значимость личности хана, жизнь, деятельность и, главное, смерть которого оказывается важной и достойной упоминания в летописном памятнике.
Таким образом, регулярность записей о кончине ордынских правителей свидетельствует об их особом положении в череде упоминаемых в летописных памятниках персонах. Обуславливается это тем фактом, что ордынская власть признавалась более высокой по статусу — «царской»17 — и имела реальное право (в отличие от «царской» византийской) распоряжаться русскими землями и судьбами русских князей.
Показательно при этом, что в русской летописной традиции было не принято называть ордынских правителей «преставившимися»: «оумре царь Беркалий» (Суздальская летопись)18; «умре царь Озбякъ» (Симеоновская летопись)19; «Тое же зимы оумре царь Батыи» (Рогожский летописец)20; «оумре Токта царь» (Рогожский летописец)21; «И умре царь Беркай» (Тверская летопись)22.
Вероятно, это напрямую связано с тем, что «преставиться» значит предстать пред Богом (церковь молилась, чтобы «душа преставившегося взошла на святую гору небесного Синая, удостоилась лицезрения Божия, достигла обетованного ей блаженства»23). Ордынские ханы-язычники, а после 1312 г. — мусульмане, не могли, по мнению русских книжников, войти в царство Божие. Поэтому кончина для них — это смерть, т. е. путь в Царствие Небесное для них закрыт.
Сообщения о смерти ордынских ханов ни в одном из русских источников никогда не содержали подробностей смерти и погребения: точной даты и времени кончины, имен присутствующих на похоронах, места погребения; но во многих случаях называется имя приемника (который зачастую имел непосредственное отношение к гибели хана): «Въ лѣто 6756 (1248) Тое зимы оумре царь Батыи и по немъ сѣде на царствѣ [Сар]такъ сынъ его»24 (Рогожский летописец); «Въ лѣто 6767 (1259) Царь Оулавчиа оумре, а Кутлубеи сѣде на царствѣ»25 (Рогожский летописец); «(1313) Понеже тогда Тохта царь умре, а новыи царь Озбякъ сѣлъ на царствѣ и обесерменился»26 (Симеоновская летопись); «В лѣто 6849 (1341)... Тоѣ же осени умре царь Озбякъ, а на зиму Жданибѣк оуби два брата Тинибѣка и Хыдырбѣка, а самъ сѣдѣ на царствѣ»27 (Рогожский летописец); «(1357). Того же лѣта Бердибѣкъ царь въ ордѣ сѣде на царствѣ, а отца своего убилъ и братью свою побилъ»28 (Симеоновская летопись) и т. д.
Таким образом, сообщения о смерти ордынских правителей для Рогожского летописца не являются «некрологами» в подлинном смысле этого слова (торжественными записями в память о почившем). Они представляют собой информационные сводки, которые уточняют, когда и при каких обстоятельствах произошла смена власти.
Московский летописный свод конца XV в. называет умершего татарского хана Джанибека добрым: «В лѣто 6865 (1357)... а в Ордѣ тога замятня бысть велика, умре бо добрый Чжанибѣк»29. Эта запись оказывается в какой-то степени хвалебной, что по отношению к ордынским правителям больше не встречается.
Необходимо отметить, что в отношении ордынских ханов русские летописцы никогда не позволяли себе создавать антинекрологи. Сообщения о смерти ордынских ханов, как отмечалось выше, — это информационные сводки: когда произошла смена власти, при каких обстоятельствах — не более. Так Тверская летопись сообщает: «Въ лѣто 6774. И умре царь Беркай, и Руси ослаба бысть отъ насильа бесерменска»30. Оценки заменены фактами. Такое осторожное отношение к ордынским правителям связано с признанием легитимности власти Орды по отношению к русским землям в XIII—XV вв. Тем не менее, в летописях идет четкое разделение на «свой русский православный мир» с устоявшимися (в том числе и некрологическими) традициями и ордынский мир, признаваемый, но чуждый, соседний.
Таким образом, сообщения о смерти ордынских ханов занимают особое место в ряду некрологических записей в летописных памятниках. Будучи признанными верховными правителями православной Руси — «царями», занимая чётко определённое место в политической картине мира, они должны были оказаться на страницах летописей. Собственно, до первой четверти XV в. в различных летописных памятниках мы наблюдаем регулярную запись о кончине ордынских правителей. Однако, являлись язычниками или мусульманами, восточные ханы не могли быть включены в ментальную картину мира как положительные примеры. Негативная же их оценка вступала в различного рода противоречия в картине мира: сакральные — почему наблюдается подчинение заведомо не праведным «царям»; политические — не лояльность к правителю может вызвать его гнев (как собственного князя, так и хана).
Находившиеся в зависимости от Орды и постоянно с ней контактирующие русские княжества жизненно были заинтересованы в информации о том, что происходило у соседей, по каким правилам политической этики они играют. Хладнокровная расправа нового претендента на власть со своими родственниками, не предвещала «теплых» отношений и с русскими князьями и ожесточала нравы самих князей.
Именно потому фиксация кончины ордынских правителей не оказывается некрологом в прямом понимании его как посмертной записи, посвященной почившему31.
Несмотря на тесные контакты с иностранными государствами, политические и родственные связи, ситуацию внешней зависимости, период раздробленности внутри русских земель, иностранные правители никогда не ставились на страницах летописей на одну ступень с русскими князьями. Даже в период существования отдельных самостоятельных княжеств сохранялось общественное единство русского мира32.
Примечания
1. См. историографию: Жданова Т.В. Статус князей в русском общественно-историческом сознании II—XV вв. (по материалам погребальной практики). Глава II. Княжеский некролог как источник исследования эволюции статусных категорий: дисс. канд. истор. наук, Воронеж, 2006. — С. 165—182.
2. Жданова Т.В., Селезнёв Ю.В. Особенности и характер сообщений о смерти ордынских правителей на страницах русских летописей // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 3 (37). Сентябрь 2009. С. 39—40.
3. Там же. С. 745.
4. ПСРЛ. Т. XV. С. 31.
5. Там же. С. 32.
6. Там же. С. 33.
7. Там же. С. 36.
8. Есть сообщение и о расправе с татарскими князьями: «Въ лето 6868... Тое же весны приде на царство Волжьское некыи царь со въстока Заядьскы, именемь Хидырь... а князи ординьскыхъ Муалбоузиноу чадь множьство оубилъ». Там же. С. 69.
9. Селезнёв Ю.В. Элита Золотой Орды: научно-справочное издание. Казань, 2009. С. 48.
10. Галицко-Волынская летопись. С. 306.
11. Лурье Я.С. Летописец Рогожский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 2. Л.: «НАУКА», 1989. С. 22.
12. Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. XXV — М.—Л.: АН СССР, 1949. С. 328.
13. Федоров-Давыдов Г.А. Монеты Московской Руси. М., 1981. С. 55.
14. Там же. С. 141.
15. Подробнее см.: Селезнев Ю.В. «А переменит Бог Орду...»: (русско-ордынские отношения в конце XIV — первой трети XV в.). Воронеж, 2006. С. 105—108.
16. Подробнее см.: Селезнёв Ю.В. Земля за Игнач-крестом: Новгород и Орда // Родина. 2009. № 9. С. 32—34; он же. Новгородская земля в системе ордынской государственности // Вестник Новгородского государственного университета. Гуманитарные науки. № 63, 2011. С. 58—61.
17. Горский А.А. «Всего еси исполнена земля русская...»: Личности и ментальность русского средневековья. М.: Языки славянской культуры, 2001; Селезнёв Ю.В. К вопросу об изменениях в титуловании ордынских ханов в русской письменной традиции XIII в. // Восточная Европа в древности и средневековье. Автор и его источник: восприятие, отношение, интерпретация. XXI чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2009. С. 293—298.
18. ПСРЛ. Т. I. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 524.
19. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 94.
20. ПСРЛ. Т. XV. С. 31.
21. Там же. С. 36.
22. Там же. С. 403.
23. Краткая энциклопедия православия. Путь к храму. — М: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001. С. 276.
24. ПСРЛ, Т. XV. С. 31.
25. Там же. С. 32.
26. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 87—88.
27. ПСРЛ, Т. XV. С. 54.
28. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 100.
29. ПСРЛ. Т. XXV. С. 180.
30. ПСРЛ, Т. XV. С. 403.
31. Жданова Т.В., Селезнёв Ю.В. Особенности и характер сообщений о смерти ордынских правителей на страницах русских летописей // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 3 (37). Сентябрь 2009. С. 39—40.
32. Жданова Т.В., Селезнёв Ю.В. Особенности и характер сообщений о смерти иноземных правителей на страницах русских летописей // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 1 (43). Март 2011. С. 88.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |