§ 2. Понятия «честь» и «жалование» в русской письменной традиции как отражение характера взаимоотношений Руси и Орды в XIII и XIV вв.
Оформление зависимых отношений русских княжеств к Орде вызвало появление характеристик данного события. Особо подчеркивался статус русских князей в системе ордынской политической иерархии.
Основной целью данного параграфа является выяснение процесса изменения смыслового восприятия русско-ордынских отношений на протяжении XIII—XIV вв., выразившегося в изменении терминологии, встречающейся в источниках.
Для поставленной проблемы ключевыми понятиями будут «честь» и «жалование».
Как показывает анализ источников для XIII столетия при определении характера отношений русских князей и ордынских ханов ключевым является слово «честь».
В частности Лаврентьевская летопись, основой которой послужил свод 1305 г. великого князя Михаила Ярославича Тверского1 и содержащей, в основном, владимирское летописание, отмечает, начиная с 1243 г. что русские князья возвращаются из Орды с честью: «Батыи же почти Ярослава великого честью и мужи его и отпусти и рече ему: Ярославе буди ты старей всех князей в Русском языце. Ярослав же възвратися в свою землю с великою честью»2; под 1244 г. «Князь Володимеръ Костянтинович, Борис Василькович, Василий Всеволодич и с своими мужи поехаша в Тата[ры] к Батыеви про свою отчину. Батыи же почтивъ я честью достоиною я расудивъ имъ когождо в свою отчину и приехаша с честью на свою землю»3; под 1245 г.: «Князь Костянтинъ Ярославичь приеха ис Татар от Кановичь къ отцю своему с честью»4; под 1246 г.: «Сартак же почтивъ князя Бориса отпусти я в своя си»5; под 1247 г.: «Поеха Андреи князь Ярославич в Татары к Батыеви и Александр князь поеха по брате же к Батыеви. Батыи же почтивъ ю и посла я г Каневиче»6; под 1249 г. «Поеха князь Глебъ Василкович в Татары к Сартаку. Сартак же почтивъ и отпусти и в свою отчину»7; под 1250 г. «Поеха князь Борисъ к Сартаку. Сартак же почтивъ отпусти и в свою отчину»8; под 1252 г.: «Идее Александр князь Новгородскый Ярославич в Татары и отпустиша и с честью великою давшее ему стареишиньство во всеи братьи его»9; под 1256 г.: «Поехаша князи на Городець да в Новгородъ. Князь же Борисъ поеха в Татары, а Александр князь послалъ дары. Борисъ же бывъ Оулавчия дары давъ и приеха в свою отчину с честью»10.
К сожалению, из-за механического повреждения в Лаврентьевской летописи не сохранился текст за 1263—1283 гг. Восстановить сведения этих лет позволяют данные Симеоновской летописи. В ней под 1276 г. отмечается: «Царь же почтивъ добре князеи Русскыхъ и похваливъ велми и одаривъ, отпусти въ свояси съ многою честью, кождо въ свою отчину»11.
Показательно, что ордынскую честь подчеркивает и автор «Жития Александра Невского», составленного не позднее 1281—1282 гг. (1263—1280-е гг.)12: в ставке Батыя Александра хан «почьтив же и честно, отпусти и».
Принятие от хана чести фиксирует и Галицко-Волынское летописание. Правда, описывая возвращение князя Даниила Галицкого от Батыя, южнорусский книжник подчеркивает: «О, злее зла честь татарская! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею: Кыевом и Володимеромъ и Галичем со братомъ си, инеми странами, ныне седить на колену и холопом называеться! И дани хотять, живота не чаеть. И грозы приходять. О, злая честь татарьская!...».
То есть, и для северо-восточной и юго-западной книжной традиции, несмотря на диаметрально противоположные оценки данного явления, характер подчинения русских князей ордынским ханам определяется в XIII столетии словом «честь».
В XIV в. происходит замена понятия «честь» словом «пожалование».
К сожалению, наиболее ранняя летопись конца XIV — начала XV вв. — Троицкая — сгорела в пожаре 1812 г. Однако восстановить сведения летописи можно по данным Симеоновской летописи13. и Рогожского летописца14.
Показательно, что, практически начиная с XIV в. авторы или редакторы летописи последовательно отмечают именно ханское «пожалование». Под 1304 г.: «Того же лета на осень князь велики Андреи вышелъ изъ орды съ послы съ пожалованиемъ царевымъ...»15; под 1329 г. «...божиимъ жалованиемь выиде изо Орды князь Костянтинъ въ свою отчину въ Тферь...»16; под 1336 г. «князь Иванъ Даниловичь поиде въ орду; тое же зимы и прииде изъ орды съ пожалованиемъ въ свою отчину»17; под 1338 г. «На ту же зиму выиде изъ орды во Тферь князь Александръ, пожалованъ животом отъ царя...»18. «...И приатъ пожалование отъ царя, въсприимъ отчину свою»19; под 1339 г. «Того же лета и на Русь прииде изъ орды князь велики Иванъ, а въ свою отчину, пожалованъ Богомъ и царем»20; под тем же 1339 г. «...а князя Семена и брата его съ любовию на Русь отпустиша, и приидоша изъ орды на Русь пожалованы Богомъ и царем»21 и «...Того же лета на Русь прииде изъ Орды князь Иванъ, а въ свою отчиноу пожалованъ Богомъ и царемъ»22; под 1344 г. «...выиде изъ орды князь великии Семенъ Ивановичь, а съ нимъ братья его, князь Иванъ, князь Андреи, пожаловании Богомъ да царемъ Чинибекомъ»23; под 1348 г. «прииде изо Орды на Русь князь велики Семенъ Иванович съ пожалованиемь, и съ нимъ братъ его князь Андреи»24; под 1348 г. «...постигоша его гонци киличеи изъ орды. Онъ (князь Семен — Ю.С.) же възвратися на Москву слышати слова царева и жалованиа...»25; под 1350 г. «Того же лета выиде изъ орды на Русь князь велики Семенъ съ своею братьею и съ пожалованиемъ»26.
Показательно, что Рогожский летописец, созданный, скорее всего, в Твери подчеркивает, что «пожалование» исходило не только и не столько от хана, сколько от Бога. То есть, отмечая изменение терминологии и смыслового значения зависимости русских князей от ордынских ханов, тверская письменная традиция старалась выделить в первую очередь волю Всевышнего, а не власть иноверного «царя».
Надо полагать, что изменение терминологии отражало и изменение восприятия характера взаимоотношений князей с верховной ордынской властью.
Каково же было содержание данного изменения?
В первую очередь необходимо отметить, что слово «честь» относится к словам, «которые выражают высшую оценку деятельности или являлись атрибутами высшей власти и силы...»27. При этом честь «исходит от человека или дается ему»28.
В.В. Колесов отметил, что «По наблюдениям Ю.М. Лотмана, который ссылается на других исследователей, в древнерусских источниках эпохи Киевской Руси слава и чъстъ различаются сразу по многим семантическим признакам: нематериальное или материальное выражение высшей оценки (при этом слава выше чести), небесное или земное ее выражение (маркирована слава), вечность или временность проявления (только слава вечна, честь же преходяща)»29. Кроме того Ю.М. Лотман отмечает, что «в русских источниках. честь всегда дают, берут, воздают, оказывают. Честь неизменно связывается с актом обмена, требующим материального знака»30.
В то же время, П.С. Стефанович, рассматривая понятие чести на предмет принадлежности к рыцарской чести и славе, пришел к немаловажным для поставленной нами задачи выводам. Во-первых, «основное значение этого слова — «почёт, уважение»». Во-вторых, «в силу образности и синкретичности древнего мышления под «честью» могли понимать не только уважение, которое следовало оказывать лицу, облечённому той или иной властью или саном, обладающему тем или иным статусом, но и сам сан, статус, власть». В-третьих, «в древнем понятии чести яснее всего просматривается материальная и социальная сторона»31.
Содержательную сторону термина «пожаловать», «жаловать» проанализировал А.Л. Юрганов. В частности, исследователь отметил, что «...Природа монгольского «пожалования» заключалась в том, что, по словам Плано Карпини, «все настолько находится в руке императора, что никто не смеет сказать: «Это мое или его, но все принадлежит императору», — а потому любой владелец получал как бы часть родовой собственности семьи монгольского хана во временное пользование»32.
Далее А.Л. Юрганов подчеркнул: «...Любопытно, что слово «пожаловати» является калькой тюркского слова «soyurga»...Монгольский термин «сойургал» в XIII в. означал пожалование государя служилому человеку в самом широком смысле. Источники XIV—XV вв. фиксируют то, что сойургалом называют особый вид земельного владения, которым жаловался человек за службу. Сойургальное владение было наследственным и предполагало наследственную службу одной династии; оно обладало иммунитетом, который защищал это владение «по горизонтали» — от соседних владетелей, которым не разрешалось вмешиваться в управление сойургальной территорией. Иммунитет «по горизонтали» не означал, что это владение нельзя было отнять у владельца (в отношениях «по вертикали»), если по каким-либо причинам прекращалась служба. Владетель сойургала должен был поставлять вооруженных людей в войско сюзерена. Сойургальное владение могло переходить к боковым ветвям тех служилых людей, которые остались без прямых наследников»33.
Кроме того, по наблюдениям А.Л. Юрганова в духовной Ивана Грозного «...Упомянутые распоряжения относительно тех лиц, которых царь жаловал, никоим образом не относятся к распределению земли в общегосударственном масштабе. Эти лица упомянуты в завещании не потому, что им что-то царь завещает, а потому, что по тем или иным причинам он желает оговорить статус пожалования вотчин, находящихся в верховной юрисдикции всей семьи государя. Значит, первейший слой аристократии Русского государства не вхож в тот круг людей, между которыми и происходит деление страны на части или уделы. Аристократия не обладает полноправием в распоряжении собственностью, которая целиком и полностью принадлежит царской семье»34.
И, в результате, А.Л. Юрганов делает вывод: «...Нетрудно заметить, что слово «жаловать» семантически связано со словом «служить» (жалуют тех, кто служит)»35.
Таким образом, в XIII в. для русской письменной традиции характерно восприятие взаимоотношения русских князей и ордынских ханов как неравноправные, но все же высшего порядка. Русским князьям оказываются достойные их статуса уважение и почет, но распоряжение их властными полномочиями начинает исходить от ордынского хана. Тем не менее, как подданные «царя», русские князья обладают определенной самостоятельностью во внешней и внутренней политике, а также в распоряжении земельной собственностью (то есть своими княжествами).
Кроме того, книжная традиция рассматривает происходящие явления в традиционных категориях: «честь» связана с материальными проявлениями зависимых отношений. При этом кроме подарков со стороны русских князей подразумевается отдарок от хана. Вполне вероятно, что в состав такого отдарка входили: колчан, футляр для него, меч, шапка, украшенная драгоценными камнями36. Данное перечисление сохранилось при описании в сокращенной редакции «Сельджук-намэ» Ибн Биби пожалования Бату-ханом власти турецкому султану. Кроме перечисленных выше предметов, как атрибут власти султану был передан и ярлык37. Надо полагать, что данное материальное атрибуты власти тесно связаны с древнерусским представлением о «чести».
При этом власть ордынских ханов, рассматриваемая в категориях древнерусской «чести», должна была восприниматься как явление преходящее, временное.
Показательно, что для северо-восточного летописания ханская часть «великая», «достойная», «многая». Тогда как для юго-западного летописца она «злее зла».
В XIV столетии зависимость русских князей от ордынских ханов воспринимается как служба. Данное положение дел отражает термин «пожаловать». Причем изменение восприятия статуса русских князей, должно было вызвать и изменение оценки земельной собственности: русские княжества должны были рассматриваться как владения хана. Этот вывод подтверждается формулировкой, встречающейся в русских летописях при описании событий 1349 г.: «И слышавъ царь жалобу князя великаго, оже Олгердъ съ своею братьею царевъ улусъ, а князя великого отчину испустошилъ»38. То есть, русская письменная традиция рассматривала владения великого князя Владимирского и всея Руси хотя и его наследственным владением (отчиной), но при этом данные территории считались улусом ордынского хана. И это утверждение не требовало дополнительных пояснений: такое положение дел для книжника того времени и, вероятно, его читателей было в порядке вещей, привычной и обыденной ситуацией.
Кроме того, по данным Симеоновской летописи мы можем зафиксировать переходный пункт от восприятия зависимости Руси от Орды как «чести» к «пожалованию». Под 1278 г. авторы или редакторы летописи отмечают: «Тое же зимы в Филипово говеино преставися князь Глебъ Василковичь Ростовскии, живъ отъ рожениа своего летъ 41. Сесь оть уности своея, по нахожении поганыхъ Татаръ и по пленении отъ нихъ Русскыа земля, нача служити имъ...»39. Здесь появляется термин «служить», тесно связанный, как показал А.Л. Юрганов, с понятием «жаловать».
Таким образом, категории «чести» и «жалования», встречающиеся на страницах древнерусских памятников, отражают изменение восприятия характера отношений русских князей к ордынской верховной власти. Это, в свою очередь, показывает, по всей вероятности, изменение властных и поземельных взаимоотношений Руси и Орды в пользу усиления собственнических претензий последней на протяжении XIII—XIV столетий. Содержательный смысл данных изменений выражался в приобретении русскими князьями статуса не только «улусников», но и «служебников» ордынского хана. Это, в свою очередь, указывает на признание в русской письменной традиции прав хана на распоряжения завоеванными княжествами, то есть, на распространение и усиление в течение второй половины XIII — первой половины XIV вв. юрисдикции Орды на территории русских княжеств.
Примечания
1. Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII — первая четверть XIV в.) С. 43.
2. ПСРЛ. Т. I. Стб. 470.
3. ПСРЛ. Т. I. Стб. 470.
4. ПСРЛ. Т. I. Стб. 470—471.
5. ПСРЛ. Т. I. Стб. 471.
6. ПСРЛ. Т. I. Стб. 471.
7. ПСРЛ. Т. I. Стб. 472.
8. ПСРЛ. Т. I. Стб. 472.
9. ПСРЛ. Т. I. Стб. 473.
10. ПСРЛ. Т. I. Стб. 474.
11. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 75.
12. Охотникова В.И. Повесть о житии Александра Невского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л. 1987. С. 357; Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII — первая четверть XIV в.). С. 36—39; Бегунов Ю.К. Памятники русской литературы XIII в. и «Слово о погибели русской земли». М.; Л., 1965. С. 20, 61, 163.
13. Лурье Я.С. Летопись Симеоновская // Словарь книжников и книжности Древней Руси XII—XVI вв. ч. 2. М., 1989. С. 56—57.
14. Лурье Я.С. Летописец Рогожский // Словарь книжников и книжности Древней Руси XIV—XVI вв. ч. 2. М., 1989. С. 22—23.
15. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 86.
16. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 45.
17. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 47; Т. XVIII. С. 92.
18. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 92.
19. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 48.
20. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 92.
21. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 51; Т. XVIII. С. 92.
22. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1 С. 58.
23. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 56; Т. XVIII. С. 95.
24. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 58.
25. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 96.
26. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 59; Т. XVIII. С. 97.
27. Колесов В.В. Слово и дело: Из истории русских слов. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. Ун-та, 2004. — С. 508.
28. Там же. С. 515.
29. Там же. С. 508.
30. Лотман Ю.М. Еще раз о понятиях «слава» и «честь» в текстах Киевского периода // Труды по знаковым системам. Вып. V. Тарту, 1971. С. 469.
31. Стефанович П.С. Древнерусское понятие чести по памятникам литературы домонгольской Руси // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 2 (16). Июнь 2004. С. 8687.
32. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. М., 1997. С. 29; Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М.: МИРОС, 1998. С. 160.
33. Петрушевский И.П. К истории института сойургала // Советское востоковедение. М.; Л., 1949. Т. 6. с. 227—246; Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. С. 160161.
34. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. С. 135—136.
35. Там же. С. 123.
36. СМИЗО. Т. 2. С. 25.
37. Там же. С. 25.
38. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 96.
39. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 76.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |