Реликвии Димитрия Солунского и контакты Всеволода Большое Гнездо с предводителями болгарского восстания
Похоже, давние политические счеты существовали также в отношениях между Романом и Всеволодом, делая их непримиримыми соперниками друг друга.
В свое время А.А. Шахматов и М.Д. Приселков обратили внимание на следующий факт: примерно с середины 1180-х гг. князь Всеволод во владимирском летописании первым среди прочих князей Руси начинает постоянно именоваться «великим князем».1 Такое особое отличие Владимиро-Суздальского князя могло означать, кроме подчеркнутого выдвижения из среды других русских князей как сильнейшего, также повышение международного статуса как самого князя Всеволода, так и его княжества в византийской иерархии государств и правителей. Приселков правильно указывал на этот немаловажный для древнерусских князей аспект приобретения титула «великий князь», которое не могло обойтись без санкции императора. «Если опираться на позднейшую (XIV в.) практику русско-византийских отношений, — писал историк, — когда особенно широко Византия производила раздачу великокняжеских титулов русским князьям», желанный титул мог означать для получившего его князя «право непосредственных сношений с империей». Такое право давало вполне ощутимые политические выгоды, в частности свободу в выборе кандидата на замещение епископской кафедры.2
Согласившись на предоставление нового правительственного статуса для Владимиро-Суздальского князя, византийский двор, разумеется, потребовал от него ответных мер в интересах империи. С середины 1180-х гг. Византия жила в условиях непрекращающегося болгарского восстания и беспрерывных набегов половцев, привлеченных на свою сторону восставшими болгарами.3 Помощь Руси в такой ситуации была жизненно необходима. По свидетельству Никиты Хониата, уже император Андроник I Комнин (1183—1185) в конце своего правления должен был через киевского митрополита «умолять» русских князей предпринять поход против половцев.4
Нужда в русской помощи была настолько велика, что новый византийский император Исаак II (1185—1195) готов был женить единственного своего сына — будущего императора Алексея IV (1203—1204) — на родственнице сильнейшего, по мнению византийских стратегов, русского князя того времени. В Ипатьевской летописи под 1194 г. сообщается о прибытии послов византийского императора к киевскому князю Святославу Всеволодовичу сватать его внучку Евфимию Глебовну за византийского «царевича». Сваты прибыли в Киев, когда Святослав был уже при смерти, и поэтому намеченный брак так и не состоялся.5
Ил. 58. Принесение и торжественная встреча во Владимире доски от гроба св. великомученика Димитрия Солунского. Миниатюра Радзивиловской летописи. XIII (XV) в. Библиотека Российской академии наук (Санкт-Петербург, Россия)
Надежды Константинополя, возлагавшиеся на Всеволода Большое Гнездо, по-видимому, также не оправдались. Одновременно с византийской дипломатией расположения Владимиро-Суздальского добивались предводители восставших болгар. И, похоже, последние более преуспели в этом.
По сообщению Лаврентьевской летописи, в январе 1197 г. из Фессалоники во Владимир, вероятно, к окончанию строительства Дмитровского собора, были доставлены две высокочтимые реликвии святого великомученика Димитрия Солунского, в честь которого получил свое крестильное имя князь Всеволод, — мироточащая «гробная доска», а также «сорочка» святого.6 Летописец несколько раз вспоминает об этих драгоценных приобретениях как о наиболее выдающихся заслугах Всеволода Большое Гнездо:
...и принесъ доску гробную изъ Селуня святого мученика Дмитрия, мюро непрестанно точащю на здравье немощным, в тои церкви (Дмитровском соборе во Владимире. — А.М.) постави, и сорочку тогож мученика ту же положи.7
Вслед за летописцем историки русской церкви относят полученные Всеволодом святыни к числу наиценнейших христианских реликвий домонгольской Руси.8 О том, что могли представлять собой упомянутые реликвии и в особенности «гробная доска» святого, высказывались различные предположения.9 Долгое время реликвии считались безвозвратно утраченными. Однако новейшими исследованиями установлено, что «гробная доска», перенесенная в конце XIV в. из Владимира в Москву митрополитом Киприаном, сохранилась до настоящего времени в местном ряду иконостаса Успенского собора Кремля. Однако древнее живописное изображение на ней отсутствует; образ святого в виде воина был заново написан в 1701 г. мастером Кириллом Улановым.10 Вероятно, с обустройством Всеволодом Дмитриевского собора во Владимире связано и появление на Руси серебряного позолоченного реликвария великомученика Димитрия Солунского византийской работы середины XI в., хранящегося ныне в Оружейной палате Московского Кремля и являвшегося вместилищем частиц окровавленной «сорочки» св. Димитрия.11
Ил. 59. Реликварий св. Димитрия Солунского. Ковчег-мощевик — модель восьмигранного кивория с коническим куполом, вольная копия кивория над гробом св. Димитрия Солунского. Изображения свв. воинов Нестора и Лупа, императора Константина X и императрицы Евдокии. Серебро, позолота. Византия, 1059—1067 гг. (Музеи Московского Кремля)
Согласно наиболее обоснованному, на наш взгляд, мнению Э.С. Смирновой, «гробная доска» Димитрия Солунского была иконой святого, написанной, возможно, на доске, временно покрывавшей его гробницу в Фессалониках и после перенесения во Владимир ставшей храмовой иконой Дмитриевского собора. В 1596 г. по повелению Бориса Годунова с иконы была снята копия, хранящаяся ныне в Государственном Историческом музее. Сообщение Степенной книги и надпись на металлической таблице XIX в. из Успенского собора Московского Кремля позволяют отождествить упомянутую в летописи «гробную доску» с существующей ныне иконой, заново переписанной в 1701 г. на доске XII в.12
Каким образом реликвии могли попасть к князю Всеволоду во Владимир? Летописец умалчивает об этом немаловажном обстоятельстве. Едва ли в данном случае может идти речь об официальном подарке владимиро-суздальскому князю византийского императора или константинопольского патриарха. Подобный факт, имей он место, обязательно был бы отмечен в летописи.13 Вместо этого летописец скромно извещает, что доска и сорочка были «принесены» во Владимир как бы самим Всеволодом без какого-либо участия официальных византийских властей. Примечательно, что летописец, дважды вспоминая о принесении святынь во Владимир, оба раза говорит об этом так, будто столь чтимые в Византии и на Балканах реликвии попали к Всеволоду сами собой и их приобретение было делом рук одного лишь русского князя.14
Исследователи, обращавшиеся к упомянутым известиям Лаврентьевской летописи, единодушны в том, что священные реликвии Димитрия Солунского были получены Всеволодом, так сказать, неофициальным путем. В данном случае скорее всего имел место подарок, сделанный владимиро-суздальскому князю руководителями болгарского восстания, стремившимися таким образом отвратить сильнейшего из князей Руси от военного союза с Византией.15
Известно, что вследствие захвата и разграбления Фессалоник сицилийскими норманнами короля Вильгельма II в августе 1185 г., была осквернена и разграблена базилика Св. Димитрия. При этом какая-то часть хранившихся в базилике реликвий, спрятанных местными болгарами, затем была тайно вынесена из Фессалоник и переправлена в охваченную восстанием Северо-Восточную Болгарию. Вскоре реликвии оказались в Тырнове, ставшем столицей антивизантийского восстания. Вожди восставших, братья Петр и Иван Асени, объявили св. Димитрия покровителем болгар, наскоро построив в Тырнове церковь в его честь, в которой в 1186 г. Петр был провозглашен новым царем Болгарии.16
Византийские власти приложили немало усилий, чтобы вернуть попавшие к болгарам реликвии: императору Исааку II удалось отбить у восставших главную святыню — чудотворную икону св. Димитрия, возвращенную в Фессалоники. Однако в руках Асеней, очевидно, еще оставалась какая-то часть реликвий, а сам св. Димитрий отныне почитался как покровитель династии Асеней, — его изображение помещалось на царских печатях и монетах.17
По-видимому, в Фессалониках существовала вполне легальная практика изготовления копий священных изображений великомученика Димитрия и прежде всего покрова ларнакса («гроба») с образом святого в полный рост. Ввиду огромной популярности св. Димитрия копии его образа создавались для последующего перенесения в различные центры христианского мира.18 Одна из таких копий, оказавшаяся в руках восставших болгар, и была, надо полагать, передана в дар владимиро-суздальскому князю.
Что же касается владения болгарами частями мощей святого, среди которых могла быть и его окровавленная сорочка, то этот факт также находит подтверждение в достоверных источниках. В письме константинопольского патриарха Каллиста (1350—1354, 1355—1363) к тырновскому духовенству, датированном ок. 1361 г., говорится о приготовлении из мощей Солунского мученика мира для болгарской церкви.19 Весьма вероятно, что частица сорочки святого, упоминающаяся в Лаврентьевской летописи, имеет непосредственное отношение к этим тырновским мощам.
Современные исследователи справедливо обращают внимание на близкое сходство предпринимавшихся Асенями мер по укоренению культа св. Димитрия в Болгарии с такими же мерами, предпринятыми в скором времени Всеволодом Большое Гнездо, укреплявшим этот культ во Владимиро-Суздальской Руси.20 Подобные параллели, безусловно, должны были основываться на непосредственных контактах Всеволода и Асеней, которые в свою очередь явились следствием их сближения в период болгаро-византийского конфликта.
Примечания
1. Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938. С. 12; Приселков М.Д. История русского летописания XI—XV вв. СПб., 1996. С. 129. Почетные наименования «великий князь» применительно к киевским князьям встречаются в летописях еще в первой половине XII в., но все они носят эпизодический характер, см.: Петрухин В.Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). М., 2000. С. 229 и сл.; Филюшкин А.И. Титулы русских государей. М.; СПб., 2006. С. 32—34.
2. Приселков М.Д. История русского летописания XI—XV вв. СПб., 1996. С. 129—130.
3. См. об этом в главе 16 настоящей работы.
4. См.: Приселков М.Д. Русско-византийские отношения IX—XII вв. // ВДИ. 1939. № 3. С. 108—109; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 200.
5. ПСРЛ. Т. II. М., 1998. Стб. 680. См.: Baumgarten N., de. Généalogies et mariages occidentaux des Ruricides Russes. Du Xo au XIIIo siècle. Roma, 1927 (Orientalia Christiana. IX. Ser. I. Nr. 35). Tabl. IV; Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 496497; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 201; Dąbrowski D. Genealogia Mścislawowiczów. S. 459.
6. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 414.
7. Там же. Стб. 437.
8. Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1997. T. I, 2-я пол. С. 419.
9. См.: Grabar A. Quelques reliquires de Saint Démétrius et la martirium de saint à Salonique // Dumbarton Oaks Papers. Washington, 1950. Vol. 5; Смирнова Э.С. Храмовая икона Дмитриевского собора. Святость солунской базилики во Владимирском храме // Дмитриевский собор во Владимире: к 800-летию создания / Отв. ред. Э.С. Смирнова. М., 1997; Рындина А.В. К вопросу о реликвиях Св. Димитрия Солунского в Успенском соборе Московского Кремля // Искусство христианского мира: Сб. ст. [Факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского богословского института]. Вып. 2. М., 1998.
10. Зверев А.С. Константинопольские и греческие реликвии на Руси // Христианские реликвии в Московском Кремле / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2000. С. 118—121. № 28.
11. Стерлигова И.А. Византийский мощевик Димитрия Солунского из Московского Кремля и его судьба в Древней Руси // Дмитриевский собор во Владимире; Зверев А.С. Константинопольские и греческие реликвии на Руси. С. 115—118. № 27.
12. Смирнова Э.С. Храмовая икона Дмитриевского собора.
13. Как это было, к примеру, в 1218 г., когда из Царьграда во Владимир к великому князю Константину Всеволодовичу полоцким архиепископом греком Николаем были принесены частицы «от страстии от Господень», мощей святого Лонгина Сотника и мощей святой Марии Магдалины (ПСРЛ. Т. I. Стб. 441). Приобретение подобных реликвий официальным путем должно было гарантировать их подлинность.
14. ПСРЛ. Т. I. Стб. 414, 437.
15. См.: Приселков М.Д. История русского летописания... С. 130; Сычев Н.П. К истории росписи Дмитровского собора во Владимире // Памятники культуры: исследование и реставрация Т. 1. М., 1959. С. 171; Грабарь И. Э. О древнерусском искусстве. М., 1966. С. 55; Этингоф О.Е. Византийская икона VI — первой половины XIII века в России. М., 2005. С. 198.
16. Дуйчев Ив. 1) Проучвания върху българското средновековие. София, 1945. С. 44—51; 2) Въстанието в 1185 г. и неговата хронология // Известия на Института за българска история. Т. VI. София, 1956. С. 333—335; Литаврин Г.Г. Болгария и Византия в XI—XII вв. М., 1960. С. 440, 443.
17. Obolensky D. The Cult of St. Demetrius in the History of Byzantine-Slav Relations // Balkan Studies. Vol. 15. 1974; Тъпкова-Заимова В. Култът на св. Димитър Солунски и някои въпроси, свързани с византийското културно влияние в балканските и славянските страни // Проблеми на балканската история и култура. София, 1979; Петров П.Х. Възстановяване на Българската държава: 1185—1197. София, 1985. С. 77, 78, 80, 81, 86, 333—344.
18. Этингоф О.Е. Византийская икона VI — первой половины XIII века в России. С. 198.
19. Там же.
20. Этингоф О.Е. Византийская икона VI — первой половины XIII века в России. С. 198; Каштанов Д.В. Русь и Фессалоника в XII—XIII веках: люди, идеи, пути // ВВ. Т. 65 (90). М., 2006. С. 104.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |