Разграбление реликвий Константинополя и идея translatio imperii в начале XIII в.
Утрата Константинополя в 1204 г. разрушила тесную связь между византийскими императорами и Честным Крестом. Она отбросила василевсов далеко от реликвий, которые они собирали и охраняли столько веков подряд, и нарушила их связь с Христом. Правители Византии не могли больше столь непосредственно рассматриваться в качестве представителей Христа на земле, и их претензиям на власть с помощью креста пришел конец. Претензии эти начали раздаваться в других местах, так как страстные реликвии оказались распроданными по всей Европе. Рассредоточение реликвий Честного Креста дало возможность гораздо большему, чем прежде числу претендентов заявлять свои права на достоинство и титул василевса.1
В начале XIII в. все основные претенденты на имперский трон и титул «императора и самодержца» так или иначе обзавелись и пользовались в своих целях реликвиями Честного Креста. С их помощью стремились подкрепить свою власть и силу латинские императоры в Константинополе, хотя многие их реликвии оказались в закладе у венецианцев. Поражение первого латинского императора Балдуина I (1204—1205) от болгар в апреле 1205 г. объясняли тем, что он пренебрег частицами Животворящего Креста, оставив их в городе и не взяв с собой в военный поход.2 Возможно по этой причине его брат и преемник Генрих I (1206—1216) заказал для себе особенно пышную ставротеку (ныне хранящуюся в сокровищнице собора Св. Марка в Венеции).3
Никейские императоры использовали обладание частями Честного Креста, чтобы заявить о себе как о законных императорах Византии, временно лишившихся ее столицы. Иоанн III Дука Ватац (1221—1254) по примеру своих предшественников стал передавать бывшие при нем реликвии (очевидно, вывезенные из Константинополя вместе с остатками императорской казны) важным потенциальным союзникам Никеи, включая сербского архиепископа Савву, жившего в Хиландарском монастыре на Афоне, а также германского императора Фридриха II (1220—1250), которому Иоанн III в 1246 г. пожаловал через его посла фра Элиа де Копи драгоценную ставротеку из слоновой кости, ранее принадлежавшую византийскому императору Никифору II Фоке (963—969).4
Распыление реликвий Честного Креста и расторжение символической связи между греческим императором и реликвией открывало возможности и для других политических сил использовать крест в своих целях, чтобы заявлять о своих претензиях на часть византийского наследия, и в особенности на титул василевса.
В первую очередь это касалось правителей возрожденного самостоятельного Сербского государства. Стефану Первовенчанному и его брату архиепископу Савве удалось собрать значительное количество христианских реликвий, и прежде всего реликвий Страстей Христовых, которые были затем сосредоточены в кафедральном соборе в Жиче — месте коронации наследников сербского престола.5
И хотя правителям Сербии удалось добиться права на монархический титул только в 1217 г., они гораздо ранее обнаружили стремление воспользоваться Честным Крестом для обоснования царского достоинства и власти правящего дома Неманичей. Из письменных источников известно о нагрудном украшении («пекторали») Немани, в которое была вложена частичка Честного Креста. Этот реликварий стал впоследствии священным символом династии, удостоверяющим законнорожденность и права на престол ее членов.6 Реликвия хранилась в Студенице — усыпальнице двух первых поколений династии Неманичей. Согласно официальной доктрине, Животворящий Крест был для сербских царей «охранником и крепостью, помощником в битве против врагов», а также «убежищем и оплотом» всего государства.7
Некоторые из реликвий, собранных в Жиче, имели статус королевских/ царских инсигний, их использовали при коронации и других официальных церемониях сербского двора. В качестве доказательства своего растущего могущества Неманичи, подобно греческим василевсам, жертвовали частицы Животворящего Креста важнейшим сербским монастырям — в Студенице (1199), Жиче (между 1222 и 1228 гг.), Сопочанах (между 1273 и 1314 гг.) и Пече.8
Как справедливо отмечает Э. Истмонд, в основе изменения значения Честного Креста после 1204 г., которое можно наблюдать в ранее подчиненных Византии, а теперь обретших самостоятельность государствах, лежало стремление использовать Крест в качестве средства обоснования царского статуса местной правящей династии и самих правителей.9
Примеры подобного рода, хотя и не в столь развитой форме, можно найти в истории Болгарии, правители которой пытались использовать падение Константинополя, чтобы заявить о себе как о новой имперской власти. Подражая византийским императорам, использовавшим крест в качестве царской инсигнии (в Византии василевса часто изображали с крестом в руках, который заменял собой скипетр), болгарские цари в XIII—XIV вв. также стали изображаться с крестом в руках.10 В росписи костницы Банковского монастыря есть изображение болгарского царя Ивана Александра, датируемое 1344—1364 гг., где царь представлен держащим крест, в то время как два ангела возлагают на него царский венец.11
Ил. 171. Св. Савва Сербский. 1230-е гг. Фреска на северной стене нартекса собора Вознесения Христова Милешевского монастыря (Милешева, округ Златибор, Сербия)
На рубеже XII—XIII вв. реликвиями Животворящего Креста стремились обзавестись также христианские правители Грузии, в том числе знаменитая грузинская царица Тамара (1184—1209 или 1213).12
Наряду с реликвиями Страстей Господних, важнейшее литургическое и политическое значение как в самой Византии, так и в связанных нею восточнохристианских странах получили реликвии Богородицы, апостолов, а также святых мучеников и подвижников первых веков христианства.13 Нетленные мощи святых после захвата и разграбления Константинополя и других византийских городов крестоносцами различными путями стали распространяться в Европе, что способствовало созданию новой сакральной топографии, в особенности на Балканах и в землях Руси.14
Почитание попавших в Юго-Восточную Европу из Византии христианских реликвий отнюдь не сводилось к так называемому народному христианству. Оно неотделимо от понятий Византийская империя и православное царство и, таким образом, носит ярко выраженный политический характер.15
Появление идеологически обоснованных программ собирания мощей в средневековой Сербии совпадает с борьбой за государственную независимость в период правления Неманичей, начавшейся на рубеже XII—XIII вв. Усилиями св. Саввы, первого главы независимой сербской церкви, были приобретены наиболее ценные среди вывезенных из Византии крестоносцами святыни — частицы одеяния и пояса Богородицы, Десница и частица Главы Иоанна Крестителя, а также мощи апостолов, пророков и великомучеников. Описания этого собрания реликвий воспроизводят описания знаменитого собрания императорской церкви Богоматери Фаросской в Константинополе.16
С конца XII — начала XIII вв. христианские реликвии начинают играть значительную роль в политике болгарских царей. Для подтверждения и укрепления своего царского статуса, а также статуса своей новой столицы Тырново, болгарские цари переносят сюда мощи многочисленных святых: царь Иван I Асень — св. Иоанна Рыльского, царь Калоян — св. Илариона Мигленского, св. Михаила Воина, свв. Филофея и Иоанна Поливотского, царь Иван II Асень — мощи св. Параскевы (Петки) Епиватской. Целью такой деятельности было утвердить значение новой столицы как в сознании собственных подданных, так и перед другими православными народами и государствами.17 Кроме того, указанные меры были призваны укрепить сакральный статус и веру в непобедимость государя, имеющего столь могущественных покровителей. Красноречивые свидетельства наличия подобных представлений находим в памятниках Тырновского агиографического и гимнографического циклов.18
Новейшие исследования показывают, что в средние века высокочтимые христианские реликвии, собранные в одном месте, приобретали статус locus regalis и тем самым воплощали идею перенесения Иерусалима и Святой Земли. В свою очередь, идея перенесения Иерусалима (translatio Hierosolymi) была напрямую связана с идеей перенесения империи (translatio imperii), популярной у многих восточно-христианских правителей в начале XIII в. в связи с падением Константинополя и безвозвратной, как тогда казалось, гибелью Византийской империи.19
Примечания
1. См.: Eastmond A. 1) Byzantine Identity and Relics of the True Cross // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2000; 2) Byzantine Identity and Relics of the True Cross in the Thirteenth Century // Восточнохристианские реликвии.
2. Frolow A. La relique de la Vraie Croix. P. 382—383, Nr. 451; P. 414—415, Nr. 505.
3. Ibid. P. 396—397, Nr. 471. Об этой ставротеке см. также: The Treasury of San Marco, Venise / Ed. D. Buckton. Milan, 1984. P. 244—251, Nr. 34.
4. Frolow A. La relique de la Vraie Croix. P. 416, Nr. 509; P. 432—433, Nr. 540. О ставротеке Никифора Фоки см. также: Cutler A. The Hand of the Master: craftsmanship, ivory and society in Byzantium (9th—11th centuries). Princeton, 1994. P. 213.
5. См.: Popović D. 1) The political role of relics in Medieval Serbia // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира; 2) Relics and politics in the Middle Ages: the Serbian approach // Восточнохристианские реликвии.
6. Марјановић-Душанић С. Владарски знаки Стефана Немање // Стефан Немања — Свети Симеон Мироточиви: Историја и предање / Ур. Ј. Калић. Београд, 2000.
7. Поповић Д. Српски владарски гроб у средњем веку. Београд, 1992. С. 38—41.
8. Frolow A. La relique de la Vraie Croix. P. 353, Nr. 390; P. 415—416, Nr. 508; P. 443, Nr. 570; P. 443—444, Nr. 572.
9. Eastmond A. Byzantine Identity and Relies of the True Cross in the Thirteenth Century. P. 212.
10. Мавродинов Н. Връзките между българското и руското изкуство. София, 1955. С. 29—32.
11. Бакалова Е. Бачковската костница. София, 1977. С. 167.
12. См.: Eastmond A. Byzantine Identity and Relics of the True Cross in the Thirteenth Century. P. 212—214.
13. См.: Wolf G. Holy Face and Holy Feet. Image, relic and the construction of sacred topography in Byzantium // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира.
14. Об этом подробнее см. в материалах сб.: Сакральная топография средневекового города / Ред.-сост. А.Л. Баталов, Л.А. Беляев. М., 1998.
15. Бакалова Е. Реликвии у истока культа святых // Восточнохристианские реликвии. С. 29.
16. Приобретения св. Саввы зафиксированы в списке вкладной грамоты, сообщающей об основании и пожертвованиях церкви Спаса в Жиче. Сама эта грамота и ее текст с перечнем реликвий изображены на одной из фресок внутри церкви. См.: Поповић Д. Sacrae reliquiae Спасове цркве у Жичи // Манастир Жича: 3б. радова / Ур. Г. Суботић. Краљево, 2000.
17. Божилов Ив. Асеновци: Renovatio imperii Bulgarorum et Graecorum // Божилов Ив. Седем этюда по средновековна история. Софиа, 1995. С. 201—203.
18. См.: Кожухаров Ст. Българската литература през XIII век // Българската литература и книжнина през XIII век. София, 1987. С. 27—28; Бакалова Е. Реликвии у истока культа святых. С. 30.
19. Popović D. Relies and politics in the Middle Ages... P. 166—167. См. также материалы сб.: Новые Иерусалимы: Иеротопия и иконография сакральных пространств / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2009.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |