Политическое значение христианских реликвий в Византии1
Следует обратить внимание на еще одну важную черту в облике Романа Мстиславича, сближающую его с византийскими императорами. Подобно греческим василевсам, Роман заботился об укреплении сакрального статуса своей власти. Как никто другой из древнерусских князей он преуспел в деле собирания в своих руках священных христианских реликвий, — деле, которому на протяжении веков посвящали себя императоры Византии.
Начиная с IV—V вв. в Византии сформировалось устойчивое представление о прямой взаимосвязи между реликвиями и властью: византийские императоры и правители других христианских государств использовали реликвии для подтверждения и обоснования своих прав на власть.
Центральную роль в развитии и определении византийской имперской идентичности играли реликвии Страстей Христовых, и прежде всего Честной Животворящий Крест. Обретение Креста Еленой, матерью Константина Великого, под храмом Афродиты в Иерусалиме ок. 326 г. увязало с властью и культом императорской фамилии как символическое, так и физическое измерение креста.2 Реликвии Страстей Христовых сразу же приобрели в империи политическое значение: гвозди от креста были встроены в диадему Константина и уздечку его коня,3 а посланная Еленой сыну частица Честного Креста была встроена им в собственную бронзовую статую, помещенную на огромной порфировой колонне посреди форума Константина, — в силу представлений того времени об идентичности императора и его изображений, различие между ним и реликвией практически исчезало.4
Сакральное значение Животворящего Креста и вера в магическую силу реликвии с течением времени возрастали. Частицы креста присутствовали в действующей армии во время масштабных военных кампаний, в том числе в кампании, предпринятой императором Ираклием (610—641) по возвращению иерусалимской части Честного Креста из пленения в персидском Ктесифоне.5 Честной Крест оставался защитником Константинополя во время вражеских нападений и осад.6 Книга церемоний (X в.) упоминает о ежегодных ритуалах поклонения Кресту в Большом императорском дворце, а также о том, что император должен брать его частицу с собой, когда отправляется в военные походы.7
Ил. 169. Колонна Константина. Ок. 330 г. Первоначально достигала 35 м в высоту. Венчавшая колонну статуя Константина разрушена во время бури в 1106 г. Площадь Чемберлиташ (Стамбул, Турция)
Сохранившиеся реликварии и свидетельства письменных источников дают красноречивые подтверждения ценности Честного Креста и его политической значимости. Вместилища для него принадлежат к числу лучших образцов византийского искусства.8 Эти реликварии с их богатыми золотыми барельефами или перегородчатой эмалью служили средством выражения и набожности и могущества императоров. Политическое значение реликвий видно из того, что они выступали дипломатическими дарами. В 1007 г. в попытке привлечь новокрещенную Венгрию в орбиту влияния Византии частица Креста была послана королю Иштвану I, а в 1087 г. в ответ на выгодный союз против норманнов еще одну его частицу отправили германскому императору Генриху IV. В практике василевсов были также пожертвования реликвий монастырям, пользовавшимся их наибольшим расположением.9
Эти акты щедрости императоров имели целью установить иерархическую структуру христианского мира, во главе которой стоял василевс — единственный из всех, кто имел возможность распределять священные реликвии. Для императорской сокровищницы в правление Константина Багрянородного был создан особый реликварий, известный ныне под названием Лимбургской ставротеки, где хранилось множество частиц Животворящего Креста Христова и других высокочтимых реликвий, которые использовались для подарков от имени императора.10
Самое полное собрание Страстных реликвий было сосредоточено в церкви Богоматери Фаросской Большого императорского дворца в Константинополе и принесло ей огромную славу в средние века во всем христианском мире, в том числе и на Руси.11 Живописное изображение предметов Страстей, которое напоминает о собрании Большого дворца и, возможно, отражает рассказы новгородского паломника Добрыни Ядрейковича, ставшего впоследствии архиепископом Антонием, можно видеть на двойной новгородской иконе XIV в., ныне хранящейся в Государственной Третьяковской галерее.12
Ил. 170. Лимбургская ставротека (без крышки). Середина X в. Платановое дерево, серебряный позолоченный оклад, украшенный драгоценными и полудрагоценными камнями. Кафедральный собор-музей Св. Георгия в Лимбурге-на-Лане (земля Гессен, Германия)
Фаросская церковь располагалась в самом центре дворца, около тронного зала (Золотой палаты) и императорских покоев.13 Этот маленький храм был украшен изысканными мозаичными иконами в самом роскошном, поражавшем даже искушенных византийцев, обрамлении: мрамор здесь был инкрустирован драгоценными металлами, многие архитектурные элементы были выполнены из золота и серебра. Сосредоточенное в дворцовой церкви и демонстрируемое всему миру собрание христианских святынь (в том числе самые большие части Святого Креста, Терновый венец, Копие Лонгина, Трость, Гвозди, Багряница и Погребальные пелены Христовы, создававшие уникальный по полноте и достоверности образ Искупительной Жертвы) было частью византийской религиозно-политической концепции. Реликвии обеспечивали сакральную защиту империи и служили знаком высшей власти, гарантировавшим мистическую преемственность земных правителей по отношению к небесному владыке.14
С середины X в. византийские императоры начинают активно искать новые реликвии и развивать новые культы. Из Эдессы в Константинополь прибывают Мандилион (944) и Керамион (968), а также десницы Иоанна Крестителя из Антиохии (956—957).15 В XII в. в результате военной экспансии Комнинов на Восток в столицу были доставлены новые высокочтимые святыни, в том числе плита, на которой после снятия с креста лежало тело Христа — император Иоанн II Комнин на собственных плечах принес ее в монастырь Пантократора. Несколько лет спустя Михаил I Комнин повелел перенести из Салоник чудотворной иконы св. Димитрия. В это время вообще особенно усилилось в Византии поклонение иконам, прежде всего иконе Богородицы Одигитрии.16
В XI—XII вв. реликвии Константинополя привлекали к себе бесчисленных паломников как с Запада, так и с Востока. До нас дошли десятки оставленных ими свидетельств, важнейшие из которых — недавно найденное сочинение Таррагонского Анонима, латинского паломника конца XI в., проведшего значительное время в византийской столице и особенно интересовавшегося реликвиями и чудотворными иконами Богоматери; а также давно известная и хорошо изученная «Книга Паломник» Антония Новгородского — вероятно, самое полное описание константинопольских святынь, созданное накануне разгрома города крестоносцами.17
Примечания
1. Ранее материалы настоящей главы опубликованы: Майоров А.В. Восточнохристианские реликвии и идея «переноса империи»: Византия, Балканы, Древняя Русь // Религиоведение. 2011. № 1.
2. Подробный анализ зарождения и развития этой доктрины см.: Drijvers J.W. Helena Augusta: the Mother of Constantine the Great and the Legend of her Finding of the True Cross. Leiden; New York, 1992.
3. Ibsd. P. 102, 106, 111.
4. См., например: Dvornik F.F. Early Christian and Byzantine Political Philosophy. Origins and Background. Vol. II. Washington, 1966. P. 733—734; Mango C. Constantine's Porphyry Column and the Chapel of St. Constantine // Mango C. Studies on Constantinople. Aldershot, 1993. Study IV; Belting H. Likeness and Presence. A History of the Image before the Era of Art. Chicago, 1994. P. 102—107.
5. Frolow A. La relique de la Vraie Croix. Recherches sur le développement d'un culte. Paris, 1961 P. 183, 190.
6. Ibid. P. 189, 216.
7. Constantin VII Porphyrogénète. Le Livre des ceremonies (De ceremoniis aulae byzantinae) / Comm. par. A. Vogt. Vol. I. Paris, 1935. P. 485; Vol. II. Paris, 1939. P. 551—552.
8. См., например: The Glory of Byzantium. Art and Culture of the Middle Byzantine Era, A. D. 843—1261 / Ed. H.C. Evans, W.D. Wixom. New York, 1997. P. 74—81.
9. Например: дар Никифора II Фоки афонской лавре в 964 г. (Frolow A. La relique de la Vraie Croix. P. 241, Nr. 147), дар Михаила VII Дуки афонской лавре в 1070-е гг. (Ibid. P. 278—279, Nr. 233), а также дары Василия II и Константина VIII монастырю Апаран в Армении в 983 г. (Ibid. P. 242, Nr. 151).
10. Ставротека была вывезена из разграбленного крестоносцами Константинополя немецким рыцарем Генрихом Ульмским, неоднократно меняла владельцев, пока в 1835 г. одним из немецких принцев не была подарена лимбургскому епископу; в настоящее время реликвия хранится в кафедральном соборе-музее Лимбурга-на-Лане (земля Гессен, Германия). См.: Rauch J. Die Limburger Staurothek // Das Münster. Bd. 7/8. München, 1955; Kuhn H.W. Heinrich von Ulmen, der vierte Kreuzzug und die Limburger Staurothek // Jahrbuch für westdeutsche Landesgeschichte. Bd. 10. 1984. S. 64 ff.; Kreutz B. Heinrich von Ulmen (ca. 1175—1234). Ein Kreuzfahrer zwischen Eifel und Mittelmeer // Porträt einer europäischen Kernregion. Der Rhein-Maas-Raum in historischen Lebensbildern. Trier, 2006. S. 80 ff.
11. См.: Лидов А.М. Церковь Богоматери Фаросской. Императорский храм-реликварий как константинопольский Гроб Господень // Византийский мир: искусство Константинополя и национальные традиции. К 2000-летию христианства. Памяти О.И. Подобедовой. М., 2005.
12. Государственная Третьяковская галерея. Древнерусское искусство X — начала XV века. Каталог собрания. Т. 1. М., 1995. С. 50—54 (№ 8).
13. Ebersolt J. Le Grand Palais de Constantinople et le Livre des Ceremonies. Paris, 1910. P. 104—109; Guilland R. 1) L'eglise de la Vierge du Phare // Byzantinoslavica. T. XII. Praha, 1951. P. 232—234; 2) Etudes de topographie de Constantinople Byzantine. Vol. I. Berlin; Amsterdam, 1969. P. 311—325); Janin R. La geographie ecclesiastique de l'Empire Byzantine. 1. Le siege de Constantinople et le patriarcat oecuménique. Vol. III. Paris, 1953. P. 241—245.
14. Подробнее см.: Bacci M. Relies of the Pharos Chapel: a view from the Latin West // Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2003.
15. Ioannis Scylitzae Synopsis Historiarum / Ed. I. Thurn. Berlin: New York, 1973. P. 231—232, 245. См. также: Лидов А.М. 1) Мандилион и Керамион как образ-архетип сакрального пространства // Восточнохристианские реликвии; 2) Святой Мандилион. История реликвии // Спас Нерукотворный в русской иконе / Авт.-сост. А.М. Евсеева, А.М. Лидов, Н.Н. Чугреева. М., 2008.
16. О культе икон в Византии после периода иконоборчества см.: Belting H. Likeness and Presence. P. 73—77, 184—192.
17. Эти и другие тексты в переводе на современный русский язык см.: Реликвии в Византии и Древней Руси: Письменные источники / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2006.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |