Титулы царь и самодержец в Древней Руси и их эволюция в XIII в.¹

К началу XIII в. на Руси сложилась практика использования трех различных терминов, специально применявшихся для подчеркивания политического могущества наиболее сильных и влиятельных князей, впоследствии ставших особыми титулами и, наконец, вошедшими в пышный титула московских царей — великий князь, царь и самодержец.²

Одним из случаев, когда в летописи используются сразу все названные способы подчеркивания могущества князя, представляется случай с галицко-волынским князем Романом Мстиславичем, неоднократно именуемым «великим князем», а также «самодержцем» и «царем» с указанием на общерусский масштаб его правления — самодержец всея Руси, царь в Руския земли.³ Иногда в отношении Романа подобные определения совмещаются в рамках одной формулы:

великаго князя Романа, приснопамятнаго самодержьца всея Роуси.⁴

Подобное сочетание всех возможных в Древней Руси высших эпитетов и статусных характеристик носителя княжеской власти в источниках встречается нечасто. Можно даже говорить, что Роман Мстиславич в данном отношении представляет собой почти что исключение и может быть сопоставлен только с Ярославом Мудрым, которого летописи также именуют «великим князем» и «самодержцем» («самовластцем»),⁵ а в одном граффити Киевской Софии он назван еще и «царем».⁶

Определения «царь», а также производные от него «царскии», «цесарство», «цесарствие», «царствовати», употреблявшиеся в отношении отдельных представителей княжеского рода Рюриковичей время от времени встречаются в древнерусских источниках.⁷ Попавшее в древнерусский язык, по-видимому, из старославянской литературы,⁸ слово «царь» («цесарь») использовалось для обозначения Бога — Царя Небесного, ветхозаветных правителей, римских и византийских императоров, обычно служа переводом греч. βασιλεύς.⁹ С конца XII в. известны также случаи применения этого термина к императору Священной империи («цесарь Немецкий» или «цесарь Римский»).¹⁰

Как показывают наблюдения В.А. Водова и А.А. Горского, в XI—XII вв. применение царского титула к русским князьям носило окказиональный характер: такой титул мог употребляться для прославления князя с использованием византийских образцов красноречия, для подчеркивания политического престижа умершего князя, в связи с главенством князя в церковных делах и культом князя-святого.¹¹ Термин «царь» попал на Русь в период относительно безразличного отношения Рюриковичей к титулатуре и поэтому титулом не стал, а использовался как своего рода обозначение князя «высоким стилем».¹²

То же самое, вероятно, следует сказать и в отношении термина «самодержец». Будучи калькой с греч. αύτοκράτωρ, первоначально это выражение не было титулом, а представляло собой некое почетное определение, характеризующее правителя, который не делил свою власть ни с кем из родственников или иных соправителей и в этом смысле властвовал единолично.¹³

В XIII в. положение изменилось, чему способствовали два обстоятельства: падение Константинополя и захват Византии латинянами, а также монголо-татарское нашествие и установление на Руси верховной власти монгольских и золотоордынских ханов.

В литературе обращают внимание преимущественно на последнее обстоятельство, отмечая факты систематического применения в русских источниках со времени нашествия Батыя титула цесарь/царь к великому хану в Каракоруме, а с 1260-х гг., после утверждения полной самостоятельности Орды, — и к ханам этого западного улуса Монгольской империи.¹⁴

Однако монгольским влиянием невозможно объяснить перенос на правителей Монгольского государства заимствованного у Византии царского титула. Выяснить, почему именно этот, чуждый монголам титул закрепился на Руси за их правителями, вытеснив собой свой монгольский эквивалент — титул «хан», также известный на Руси, но употреблявшийся гораздо реже,¹⁵ можно только с учетом русско-византийских отношений предшествующего времени.

Дело в том, что монгольское завоевание Руси пришлось на период временного «отсутствия царства», наступивший после падения Константинополя в 1204 г. и продолжавшийся до восстановления Византийской империи в 1261 г. Монгольское государство и его правители как бы заполнили собой место, принадлежавшее ранее Византии и ее императорам, и теперь временно пустовавшее. Восстановление Византийской империи только закрепило вновь сложившуюся реальность, поскольку василевсы и Константинопольский патриархат вступили с Ордой в союзнические отношения и тем самым легитимировали положение этого государства в Восточной Европе, и в том числе зависимость от него русских земель.¹⁶

Наименование ханов Орды царями вытекало, разумеется, не из того, что после 1204 г. русская мысль искала, кого бы теперь назвать царем, а из реального политического статуса Джучидов, подчинивших не только Русь, но и другие государства, поставивших на службу себе их правителей и обложивших данью население. По верному замечанию А.И. Филюшкина, они, Джучиды, «стало быть <...> действительно цари, причем в имперском (а не христианском) понимании этого слова. И легитимизация Золотой Орды в Европе вытекала не из союза с Византией, а из боевой мощи татарских туменов».¹⁷

Однако между падением Константинополя в 1204 г. и установлением на Руси татаро-монгольского ига прошло без малого полстолетия, в течение которых произошли заметные изменения в практике использования царского титула. «Погибель царства богохранимого Константинограда», как воспринимали на Руси захват Византии крестоносцами,¹⁸ привела к тому, что царский титул на длительное время утрачивает свою привлекательность для русских князей, — частота его употребления в источниках применительно к правителям русских земель резко сократилась, и за весь XIII и первую половину XIV вв. можно указать только трех князей, в отношении которых был использован царский титул (против нескольких десятков подобных случаев в XI—XII вв.).¹⁹

Нельзя сказать, чтобы русские князья в первой половине XIII в. совершенно не нуждались в титуле, подчеркивавшем и закреплявшем политическое неравенство и преимущества одних князей перед другими. Скорее наоборот, потребность в таком титуле усилилась, доказательством чему служит систематическое применение почетного определения «великий князь», которое как раз на рубеже XII—XIII вв., по мнению А. Поппэ, перерастает в особый титул, отличавший наиболее могущественных князей.²⁰

При подобных условиях отказ русских князей от царского титула, к которому еще недавно они проявляли несомненный интерес, на наш взгляд, можно объяснить известным снижением авторитета царской власти и политического влияния Византии вообще, ставшим следствием падения Константинополя.

Примечания

1. Ранее материалы настоящей главы опубликованы: Майоров А.В. Царский титул галицко-волынского князя Романа Мстиславича и его потомков // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2009. № 1—2.

2. Подробнее см.: Филюшкин А.И. Титулы русских государей. М.; СПб., 2006.

3. ПСРЛ. Т. II. М., 1998. Стб. 715, 808.

4. Там же. Стб. 715.

5. ПСРЛ. Т. I. М., 1997. Стб. 150.

6. Рыбаков Б.А. Русские датированные надписи XI—XIV веков. М., 1964 (Свод археологических источников. Е1—44). С. 14—15; Высоцкий С.А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI—XIV веков. Вып. 1. Киев, 1966. С. 39—41.

7. Наиболее полный обзор подобных случаев см. в специальном исследовании В.А. Водова: Vodoff W. Remarques sur le valeur du terme «tsar» applique aux princes russes avant le milieu du XV^e siècle // Oxford Slavonie Papers. New Series. Vol. XI. Oxford, 1978. Русский перевод см.: Водов В. Замечания о значении титула «царь» применительно к русским князьям в эпоху до середины XV века // Из истории русской культуры. Статьи по истории и типологии русской культуры. Т. II, кн. 1. Киевская и Московская Русь. М., 2002 / Сост. А.Ф. Литвина, Ф.Б. Успенский.

8. Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975. С. 193—194, 252.

9. Срезневский И.И. Мат-лы для словаря древнерусского языка. М., 2003. Т. III. Стб. 1433—1434, 1460—1466. См. также: Старославянский словарь (по рукописям X—XI вв) / Под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994. С. 774; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. IV. СПб., 1996. С. 290—291.

10. ПСРЛ. Т. II. Стб. 666—667, 728, 776, 814; Т. III. М., 2000. С. 46—47.

11. См.: Водов В. Замечания о значении титула «царь»...; Горский А.А. О титуле «царь» в средневековой Руси (до середины XVI в.) // Одиссей. Человек в истории. 1996 г. М., 1996. См. также: Щапов Я.Н. Достоинство и титул царя на Руси до XVI в. // Щапов Я.Н. Очерки русской истории, источниковедения, археографии. М., 2004; Ісаєвич Я. До історії титулатури володарів у Східній Європі // Княжа доба: історія і культура. Вип. 2. Львів, 2008.

12. Горский А.А. «Всего еси исполнена земля Русская...»: Личности и ментальность русского средневековья. Очерки. М., 2001. С. 135.

13. Филюшкин А.И. Титулы русских государей. С. 55.

14. Насонов А.Н. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. М.; Л., 1940. С. 30; Чернявский М. Хан или василевс: один из аспектов русской средневековой политической теории // Из истории русской культуры. Т. II, кн. 1; Водов В. Замечания о значении титула «царь»... С. 532; Горский А.А. 1) Москва и Орда. М., 2000. С. 87—88; 2) «Всего еси исполнена земля Русская...». С. 135—136.

15. ПСРЛ. Т. I. Стб. 470—472; Т. II. Стб. 745, 785; Серебрянский Н.Н. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. Приложение. С. 55. См. также: Горский А.А. Москва и Орда. С. 87, примеч. 53.

16. Горский А.А. «Всего еси исполнена земля Русская...». С. 136.

17. Филюшкин А.И. Титулы русских государей. С. 74.

18. ПСРЛ. Т. III. С. 49.

19. В.А. Водов указывает 24 выявленных им в различных письменных источниках случая применения к русским князьям XII—XIII вв. царского титула (Водов В. Замечания о значении титула «царь»... С. 513—518).

20. Poppe A.A. Words that Serve the Authority: On the Title of «Grand Prince» in Kievan Rus' // Acta Poloniae Historica. T. 60. Warszawa, 1989.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница