«Апофеоз» Романа Мстиславича
С XII в. образ Александра Македонского находит воплощение в памятниках древнерусского искусства. Наибольшую популярность получает сюжет вознесения (полета) Александра на небо, встречающийся в более поздних редакциях древнерусского перевода «Александрии». Этот сюжет широко распространен в изобразительном искусстве и эмблематике Византии, а также стран Западной Европы.1
Вознесение Александра Македонского можно видеть на белокаменных рельефах, украшающих главные храмы Владимиро-Суздальской Руси — Успенского собора (1158—1160), а также Дмитровского собора (1194—1197) во Владимире и Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230—1234).2 Из этих рельефов полностью до наших дней сохранилась только композиция тимпана восточного прясла южного фасада Дмитровского собора, изображающая Александра стоящим в корзине, запряженной крылатыми грифонами.3
В качестве ближайшей иконографической параллели композиции владимирских рельефов исследователи указывают изображение Вознесения Александра на золотой диадеме из Сахновского клада.4 Выполненная в технике перегородчатой эмали сцена вознесения представлена в центральной части найденной в 1900 г. у с. Сахновка под Киевом драгоценной диадемы, созданной в первой половине — середине XII в. и, очевидно, принадлежавшей киевскому великому князю.5
Образы Александра и, в частности, сцена его вознесения встречаются на некоторых других произведениях древнерусской пластики и декоративно-прикладного искусства. Вознесение Александра запечатлено на резной нагрудной иконке из черного камня начала XIII в., принадлежавшей, вероятно, одному из рязанских князей, ныне хранящейся в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике.6 Эту же сцену можно видеть на сохранившихся произведениях золотного шитья Владимиро-Суздальской Руси.7 Во время раскопок на территории Старой Рязани найден перстень с изображением царя Александра.8 Из Новгорода происходит фрагмент деревянного расписного блюда XIII в. с композицией Вознесения Александра Македонского, о чем свидетельствует сохранившаяся на нем надпись.9
Использование образа царя Александра на великокняжеских инсигниях, а также стенах крупнейших церквей может определенно свидетельствовать об особом отношении к этому историческому персонажу в средневековой Руси. Образ великого царя-героя и в особенности сцена его вознесения, несомненно, приобрели специальное эмблематическое значение, суть которого состояла в выражении идеи усиления монархической власти и прославления правителя.
Ил. 161. Вознесение Александра Македонского. Композиция центрального киотца диадемы из Сахновского клада. Золото, перегородчатая эмаль. Первая половина — середина XII в. Музей исторических драгоценностей (Киев, Украина)
Вся античная концепция романа об Александре сводилась к идее апофеоза власти. Этой идее подчинен и эпизод вознесения, выражающий ее самым наглядным образом. Использование такого сюжета на золотых инсигниях киевского великого князя, а также в монументальной пластике владимиро-суздальских храмов — это, несомненно, попытка перенести идею апофеоза власти на русскую почву, — апофеоза власти киевского и Владимиро-Суздальского великих князей, уподобления этих правителей богу в духе античной и византийской традиции.10
Совершенно не случайно, что подобные идеи и символизирующие их образы были востребованы в периоды наибольшего усиления великокняжеской власти, как это происходило в Киеве в первой половине XII в., во времена Владимира Мономаха и Мстислава Великого, а во второй половине XII — начале XIII вв. во Владимиро-Суздальской земле, в правление Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо и Юрия Всеволодовича.11
Очевидно, что уподобление Романа Мстиславича Александру Македонскому, читающееся в символике метафор летописного панегирика князю, имело тот же смысл, что и обращение к образу Александра в других землях Руси, — возвеличивание и прославление галицко-волынского князя.
Апофеоз Романа Мстиславича отчетливо слышится в сравнении его летописцем с орлом, преодолевающим всю половецкую землю («и прехожаше землю ихъ яко и орелъ»). Роман изображается здесь подобным Александру, летавшему по небу на чудесных птицах — орлах и грифонах.
Идея апофеоза соединяется с идеей триумфа, устраиваемого римским и византийским императорами по случаю их военных побед. Апофеоз — кульминационная стадия триумфа в идеологическом и церемониальном значениях — использовался для возвеличивания и обожествления императора как важнейший символ торжества власти.12
Роман Мстиславич восхваляется в летописи как триумфатор, победивший главных врагов Руси, половцев. Летописец сравнивает Романа с его славным предком Владимиром Мономахом, а половцев — с измаилтянами, извечными врагами христианского мира:
ревноваше бо дедоу своемоу Мономахоу, погоубившемоу поганыя Измалтяны, рекомыя Половци.13
Соотнесение половцев с измаилтянами в летописной похвале Роману также имеет целью уподобление галицко-волынского князя Александру Великому. В «Повести временных лет» под 1096 г. читается заимствованная из «Откровения» Мефодия Патарского и заново переосмысленная русским книжником легенда о том, как царь Александр запечатал в горах «сынов Измаиловых», в том числе и половцев. С приходом «конца времен» эти «нечистые» народы вырвутся на свободу и погубят весь мир:
к кончине века изидуть заклепении в горе Александромъ Македоньскымъ нечистыя человекы.14
Своими подвигами Роман, как прежде Александр Великий, как бы предотвратил ожидаемое наступление конца света, пророчески связываемое с нашествием измаилтян.
Распространение на Руси истории и образа великого царя Александра посредством произведений литературы и изобразительного искусства, очевидно, способствовало появлению имени Александр в княжеском именослове Рюриковичей. Такое имя носил один из самых знаменитых русских князей XIII в. — Александр Невский. Связь имени князя с именем величайшего правителя древности была очевидна уже для летописцев: в Софийской Первой летописи Александр Ярославич назван тезоименитым царю Александру Македонскому.15 Эту же связь отмечает и автор Особой редакции Жития Александра Невского (XIII в.), славя князя, «тезоименитнаго царя Александра Макидонскаго».16
Важно отметить, что впервые имя Александра, насколько удается судить, возникает в среде галицко-волынских князей, ближайших родственников Романа Мстиславича. Такое имя носил его племянник Александр Всеволодович Белзский, неоднократно упоминающийся в Галицко-Волынской летописи, впервые — под 1205 г. в качестве Владимиро-Волынского князя.17
Примечания
1. См.: Grabar A. L'art de la fin de l'Antiquité et du Moyen Age: recueil de quatre-vingt-dix articles écrits entre 1917 et 1966. Paris, 1968. Vol. I. P. 291—296; Vol. III. P. 60, 64—66; Даркевич В.П. Светское искусство Византии. М., 1975. С. 154—158; Шандровская В.С. Моливдовул с изображением полета Александра Македонского на небо // Byzantinorossica. T. 2.
2. Вагнер Г.К. 1) Скульптура Владимиро-Суздальской Руси: Юрьев-Польской. М., 1964. С. 78; 2) Скульптура Древней Руси. XII век: Владимир, Боголюбово. М., 1969. С. 110—112, 260.
3. См.: Гладкая М.С. 1) Каталог белокаменной резьбы Дмитровского собора во Владимире: Центральное и восточное прясла южного фасада. Владимир, 2004. С. 191—199; 2) Рельефы Дмитровского собора во Владимире. Опыт комплексного исследования. М., 2009. С. 186—196.
4. Банк А.В. Моливдовул с изображением полета Александра Македонского на небо // Труды Отдела Востока Государственного Эрмитажа. Т. III. Л., 1940. С. 189—190; Вагнер Г.К. Скульптура Древней Руси. С. 112; Даркевич В.П. Путями средневековых мастеров. М., 1972. С. 83—104.
5. Бочаров Г.Н. Художественный металл Древней Руси. X — начало XIII вв. М., 1984. С. 55, 66—67. См. также: Рябцева С.С. Древнерусский ювелирный убор: основные тенденции формирования. СПб., 2005. С. 248, 312, 328.
6. Панкова Т.М. О двух произведениях мелкой каменной пластики XII — начала XIII в. (о двух иконах домонгольского периода с изображениями «Деисус. Вознесение Александра Македонского», «Апостол Петр») // Великое княжество Рязанское: Историко-археологические исслед. и мат-лы / Отв. ред. А.В. Чернецов. М., 2005.
7. Фехнер М.В. Золотное шитье Владимиро-Суздальской Руси // Средневековая Русь. Памяти Н.Н. Воронина. М., 1976. С. 223—224.
8. Чернецов А.В. Два перстня-печати из Старой Рязани // ПК. 1980 год. Л., 1981.
9. Колчин Б.А. Новгородские древности. Резное дерево. М., 1971. С. 60, № 313.
10. Банк А.В. Моливдовул с изображением полета Александра Македонского на небо. С. 186; Лазарев В.Н. Скульптура Владимиро-Суздальской Руси // История русского искусства. Т. I. М., 1953. С. 398—399, 416; Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв. Т. I. М., 1961. С. 319; Даркевич В.П. Светское искусство Византии. С. 158.
11. См.: Вагнер Г.К. К вопросу о Владимиро-Суздальской эмблематике // Историко-археологический сб. К 60-летию А.В. Арциховского. М., 1962; Чернецов А.В. «Полет Александра Невского»: новые материалы к иконографии // Московская Русь. Проблемы археологии и истории архитектуры. К 60-летию Л.А. Беляева. М., 2008.
12. См.: Поплавский В.С. Культура триумфа и триумфальные арки Древнего Рима. М., 2000. С. 27—63.
13. ПСРЛ. Т. II. Стб. 716.
14. ПВЛ / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. 2-е изд. СПб., 1996. С. 98, 512.
15. ПСРЛ. Т. VI, вып. 1. М., 2000. Стб. 303. О крестильном имени Александра Невского см.: Кучкин В.А. О дате рождения Александра Невского // ВИ. 1986. № 2. С. 174—176.
16. Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. СПб., 1913. Прилож. С. 11.
17. ПСРЛ. Т. II. Стб. 721.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |