Глава первая. Концепция власти в Послании Фотия Михаилу Болгарскому
Педантичное распределение памятников византийской литературы по отдельным жанровым рубрикам зачастую не только затрудняет исторический анализ творческой индивидуальности, но нарушает и идейные связи в рамках самого жанра. Так, например, случилось с одним из сочинений константинопольского патриарха Фотия — Посланием Михаилу Болгарскому. То, что взгляды византийского писателя-эрудита и крупного церковного иерарха на социальную роль главы государства (а именно этому в значительной степени посвящено Послание) представляют особый интерес для истории византийской политической мысли, не нуждается в обосновании. Между тем Послание как-то выпало из поля зрения историков византийской литературы. К. Крумбахер, воспринявший неаргументированную гипотезу Л. Стернбаха о Фотии как возможном авторе «Учительных глав» Василия I, ограничивается в то же время лишь краткой библиографической ссылкой на Послание1, хотя в нем трактуется та же тематика. Г.-Г. Бек обходится скупым упоминанием «сочинения об обязанностях князей», не останавливаясь на его характеристике2. Раздел о так называемых «княжеских зерцалах» в книге Г. Хунгера3, где, казалось бы, и место Посланию, вообще не содержит сведений о нем, тогда как предположение о Фотии — авторе «Учительных глав» без аргументации повторено австрийским византинистом. Как видим, характеристика представлений о роли монарха, отразившихся в Послании Фотия недавно обращенному в христианство болгарскому князю, остается самостоятельной исследовательской задачей, если иметь в виду место Послания в истории политической идеологии.
Разумеется, значительная фигура Фотия сама по себе достаточный повод для обращения к анализу его взглядов на власть, учитывая, что он без малого три десятилетия находился в средоточии самых важных политических событий. Впрочем, интерес к Посланию Фотия объясняется и рядом других конкретных соображений. Тематика, связанная с «княжескими зерцалами», по всей вероятности, привлекала к себе внимание Фотия. Среди сочинений, включенных им в состав «Библиотеки», находим политические и «царские» речи Фемистия [cod. 74], Исократа [cod. 260], Либания [cod. 90], панегирик императору Зинону Викторина Антиохийского [cod. 101], трактат Синесия Киренского «О царстве» [cod. 26], политический диалог о государственном устройстве, условно именуемый «Дикеархикон» [cod. 37], жизнеописания императора Константина I, созданные Евсевием Кесарийским [cod. 127] и Праксагором Афинским [cod. 62]. Введение Фотием двух новых, ранее неизвестных юридической литературе параграфов «Об императоре» и «О патриархе» в «Исагогу» подтверждает злободневность для патриарха размышлений о природе императорской власти. Тем более закономерен вопрос о месте Послания в системе взглядов Фотия на государство. Попытка охарактеризовать идейное содержание Послания существенна и при решении проблемы авторства «Учительных глав» Василия I. Для столь начитанного автора, как Фотий, естествен вопрос о соотношении его взглядов с традиционными. Не в последнюю очередь спрашивает себя исследователь и о том, есть ли связь между теоретическими выкладками Фотия и его практическими действиями политика. Все это заставляет обратиться к подробному и целостному разбору Послания, как памятника византийской политической мысли.
Напомним некоторые даты биографии Фотия, которые помогут нам выстроить интересующие нас сочинения писателя в хронологический ряд. В 845 г., согласно У. Тридголду4, была написана «Библиотека» Фотия. На 858—867 гг. приходится его первое патриаршество. Около 865 г. составлено Послание Михаилу Болгарскому5. В 875 г. Василий I назначает опального Фотия воспитателем своего сына, будущего императора Льва VI. В 877—886 гг. Фотий вновь на патриаршем престоле. Соответственно 879—881 и 882—883 гг. датируются нами6 «Учительные главы» и «Второе поучение» Василия I сыну, возможно принадлежащие Фотию или связанные с его кругом. Титулы «Об императоре» и «О патриархе», как и вся «Исагога», датируются А. Шминком7 885—886 гг. Хронологически Послание занимает, таким образом, срединное положение, тогда как «Исагога» — итог размышлений Фотия над природой и характером власти, закрепленный в юридическом памятнике.
Поскольку выше уже сказано о византийских «княжеских зерцалах» VII — начала IX в.8, перечислим лишь вкратце те моменты в эволюции политической мысли, отраженной этим жанром, на которые следует обратить внимание в первую очередь. Сакрализация представлений об императорской власти на протяжении VII — начала IX в. (выдвижение вперед благочестия, исчезновение традиционных для характеристики императорской власти интеллектуальных и полководческих черт9) подводит к вопросу о соотношении этих элементов в Послании Фотия. Последнее непосредственно связано и с более общей проблемой: каково содержание воззрений Фотия на соотношение светской и церковной власти и как они изменялись, если изменялись вообще, со временем, учитывая, что позже (в 80-е годы IX в.) патриарх специально возвращается к данной тематике, работая над «Исагогой». Пытаясь выявить признаки эволюции в византийской политической мысли конца IX в., обратим внимание на возрождение интеллектуальных достоинств как престижных в «княжеских зерцалах» Василия I, подчеркнув одновременно усиление в них законодательного и социального (в смысле социальной опоры императора) аспектов10. Отношение Фотия (эрудита и юриста) к упомянутым сюжетам заслуживает специального рассмотрения. Поучения Василия I продемонстрировали возможность проникновения в обобщенную тематику «княжеских зерцал» личностных мотивов11. Насколько это сохраняет силу в Послании Фотия, предстоит выяснить. Естественно, особо будет выделено в сочинении Фотия все то, что отличает Послание от предшествующей традиции.
Прежде чем перейти к анализу текста Послания, нелишне вспомнить о «литературном багаже» Фотия, без обращения к которому трудно проследить связь автора с традицией. Выше уже отмечалось присутствие в «Библиотеке» Фотия литературных памятников, близких по содержанию и назначению «княжеским зерцалам». Что выделяет Фотий в аннотируемых им сочинениях и помогает ли выделенное Фотием составить представление об идейном арсенале будущего патриарха? Впрочем, материал «Библиотеки» скорее разочаровывает. Да, действительно, Фотий читал для «Библиотеки» так называемые «политические» и «царские» речи Фемистия и Викторина Антиохийского (автор — известный лишь по краткому упоминанию у Фотия), но его заметки сводятся только к перечислению речей и оценке их стиля12. О содержании ни слова. Сочинения Исократа и Либания, представляющие интерес для истории политической мысли, либо не называются Фотием, либо характеризуются лишь стилистически13. Специальный трактат Синесия Киренского (V в.) «О царстве» получает у Фотия также только стилистическую оценку14. Исключение составляет анонимный политический трактат, известный под названием «Дикеархикон» (VI в.), сам по себе занимающий особое место в византийской политической литературе. Фотий отмечает литературную форму «Дикеархикона» (диалог), говорит о его композиции (6 книг) и, самое главное, подчеркивает специфическое в содержании сочинения: оно, согласно Фотию, «вводит иной, по сравнению с упомянутыми древними, вид государственного устройства», сочетающий в себе три типа государств — императорское, аристократическое, демократия; государство же Платона, как пишет Фотий, неизвестный автор критикует15. В целом приведенные оценки Фотия, в который раз подтверждают эрудитско-филологический характер его многотомного труда16. Даже изложение Фотием существа «Дикеархикона» объясняется, пожалуй, той же причиной: оригинальность концепции, отличной от древних теорий, привлекла к себе его внимание. Для последующего изложения существенно, однако, другое. Аннотации Фотия, если не считать «Дикеархикона», практически ничего не дают для содержательного анализа Послания. О его интересе к политическим трактатам свидетельствует лишь факт включения некоторых из них в состав «Библиотеки». Суть взглядов патриарха на социальную роль правителя предстоит выяснять с помощью Послания.
Примечания
1. Krumbacher K. Geschichte der byzantinischen Litteratur. 2. Aufl. München, 1897. S. 458, 523. Cf.: S. 521.
2. Beck H.-G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. 2. Aufl. München, 1978. S. 526. В другой обшей работе Бек касается лишь богословского содержания Послания в связи с христианской миссией византийской империи в Первом Болгарском царстве. См.: Idem. Geschichte der orthodoxen Kirche im byzantinischen Reich. Göttingen, 1980. S. 118.
3. Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. München, Bd. 1. S. 160—161. В общей характеристике литературного наследия Фотия И. Караяннопулосом и Г. Вайсом Послание также не выделяется как памятник византийской политической мысли, хотя так называемые «зерцала чиновников» Фотия упоминаются авторами: Karayannopulos J., Weiss G. Quellenkunde zur Geschichte von Byzanz (324—1453). Wiesbaden, 1982. S. 357.
4. Treadgold W.T. The Nature of the Bibliotheca of Photius. Wash. (D.C.), 1980. P. 37.
5. Photius. Epistulae et Amphilochia / Ed. B. Laourdas, L.G. Westerink. Leipzig, 1983. Vol. 1. P. 1. (Далее: Послание).
6. Чичуров И.С. О датировке я актуальности поучений Василия I // Древнейшие государства на территории СССР, 1987. М., 1989. С. 173—178.
7. Schminck A. Studien zu mittelbyzantinischen Rechtsbüchern. Frankfurt a.M., 1986. S. 15.
8. Чичуров И.С. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской историографической традиции (IV — начало IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР, 1981. М., 1983. С. 64—79; Čičurov I. Gesetz und Gerechtigkeit in den byzantinischen Fürstenspiegeln des 6.—9. Jahrhunderts // Cupido legum / Hrsg. L. Burgmann et al. Frankfurt a.M., 1985. S. 33—46.
9. Чичуров И.С. Место «Хронографии»... С. 78—79.
10. Чичуров И.С. Традиция и новаторство в политической мысли Византии конца IX в. // ВВ. 1986. Т. 47. С. 100; Čičurov I. Gesetz und Gerechtigkeit... S. 44—45.
11. Чичуров И.С. О датировке и актуальности... С. 177—178.
12. Photius. Bibliothèque / Par R. Henry. P., 1959. Vol. 1. P. 152—153, cod. 74; 1960. Vol. 2. P. 70, cod. 101.
13. Ibid. 1977. Vol. 8. P. 43, cod. 260; Vol. 2. P. 16, cod. 90.
14. Ibid. Vol. 1. P. 15—16, cod. 26.
15. Ibid. P. 22, cod. 37.
16. Treadgold W.T. Op. cit. P. 114—115.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |