Первая победа над Ахматом
Стратегия Дмитрия Донского была основана на идее нанесения упреждающего удара по ордынцам до подхода их к русским пределам: оборона Руси выносилась далеко на юг, в Дикое поле. Эта идея нашла свое воплощение в великой битве на Куликовом поле, нанесшей первый мощный удар ордынскому игу. Однако в условиях политической раздробленности Руси стратегическая концепция Донского не могла быть реализована до конца: нашествие Тохтамыша показало непрочность княжеских союзов и заставило Русь надолго отказаться от смелых встречных ударов.
Постройка каменного московского Кремля в 1367—1368 гг. имела крупнейшее стратегическое значение. На столетие Кремль превратился в главную крепость Русской земли, основной элемент обороны от литовских и ордынских нашествий. За единственным исключением (в 1382 г. был взят обманом Тохтамышем), Кремль с честью выполнял свою роль главной цитадели страны, спасая основные государственные и национальные ценности и сохраняя жизнь и свободу тысячам людей, сбегавшихся со всех сторон под защиту его укреплений. Так было и в 1408 (поход Едигея), и в 1439 (поход Улу-Мухаммеда), и в 1451 (набег Мазовши) гг. Во всех этих случаях (как и при нашествии Тохтамыша в 1382 г.) русские не успевали или не имели возможности создать сколько-нибудь прочную оборону южного рубежа. Конные массы татар легко форсировали Оку и рассыпались по Русской земле, предавая все огню и мечу и уводя огромный полон.
Первый известный пример успешной обороны рубежа Оки относится к 1459 г. Узнав, что «татарове Седи-Ахметевы похвалився на Русь пошли», «князь велики Василеи отпустил противу их к Берегу сына своего великого князя Ивана со многими силами». Судя по тому, что во главе русских войск стоял не воевода, а сын-соправитель великого князя, можно думать, что речь шла о борьбе с достаточно большим отрядом ордынцев. В то же время это были, очевидно, не основные силы Орды: во главе их летопись не называет хана. На переправах через Оку произошел бой: великий князь Иван «не перепусти» татар за реку, «отбися от них, они же побегоша».1 Лаконичное известие летописца не содержит никаких подробностей. Однако о значении, которое придавалось этому событию, свидетельствует то, что в Кремле в честь него была воздвигнута новая каменная церковь Похвалы Богородицы.2 На берегах Оки в 1459 г. произошло, по-видимому, действительно знаменательное событие. Была одержана важная победа по меньшей мере тактического масштаба: впервые за всю историю борьбы с Ордой удалось отстоять оборонительную линию Оки и предохранить Русскую землю от очередного опустошительного вторжения.
Победа русских на Оке в 1459 г. произвела, видимо, впечатление и на ордынцев. Когда летом следующего 1460 г. хан Ахмат, сменивший Сеид-Ахмета, предпринял очередной поход на Русь, он ограничился нападением на Переяславль-Рязанский на правом берегу Оки. Наиболее подробный рассказ об этом событии содержится в Ермолинской летописи:3 Ахмат стоял под городом три недели, «на всяк день приступая ко граду, бьющеся». Но рязанские «граждане» «одолеваху ему и много у него татар побиша», от чего Ахмат вынужден был пойти «прочь с великим срамом». По словам летописца, один из приближенных Ахмата, Казат-улан, «привел его, не чающе от Руси ничего сопротивления». Это объяснение кажется правдоподобным: после отпора в 1459 г. ордынцы не рассчитывали на успех на главном (московском) направлении, а попытались нанести удар по слабому (по их предположению) участку. Героическая оборона Рязани сорвала надежды Ахмата и его мурз поживиться легкой добычей. Не следует забывать и того, что после смерти рязанского великого князя Ивана Федоровича весной 1456 г. Рязанская земля по его завещанию попала под временный протекторат Москвы: великий князь Василий «на Рязань посла наместники своя и на прочая грады».4 Рязань оказалась включенной в общерусскую систему обороны южного рубежа, участие московских войск в защите Рязани вполне вероятно.
60-е годы XV в. — время крупных перемен в русско-ордынских отношениях. С момента вокняжения Ивана III в 1462 г. начинается последний, решающий этап борьбы Русской земли против ордынского ига за полное восстановление национального суверенитета. Хан Ахмат, пришедший к власти около 1460 г.,5 в свою очередь ставит перед собой широкие задачи, стремясь к возрождению былого могущества империи Чингизидов. Одно из основных звеньев в политической программе Ахмата — восстановление полного политического господства Орды над Русью.
Политический кругозор Ахмата был достаточно широк. Известно о его переговорах с Венецией в самом начале 70-х гг. По венецианским источникам хан был готов заключить союз с республикой и выставить 200 тыс. конницы6 против Османской империи, но требовал больших денежных субсидий (по 10 тыс. дукатов в месяц).7 Для установления контактов 2 апреля 1471 г. венецианский сенат постановил отправить к Ахмату своего секретаря Дж. Баттиста Тревизана.8 Задержанный в Москве по небезосновательному подозрению в шпионаже, Тревизан добрался до Орды только в 1474 г.9 Хотя переговоры Ахмата с Венецией и не привели к заключению союза, они красноречиво свидетельствуют о международных притязаниях и амбициях хана.
Проводя широкомасштабную политику, Ахмат рассчитывал на создание мощной антирусской коалиции, основой которой должен был быть союз с Литвой. Казимир Литовский со своей стороны стремился к такому союзу в интересах дальнейшей экспансии против Руси и сохранения власти над русскими землями, захваченными в прежние времена.
Первые сведения о литовско-ордынских переговорах помещены в летописи под 1470/71 г. По-видимому, в конце 1470 г. к хану прибыл королевский посол Кирей с предложением союза против Русского государства.10 1470 год — время значительного обострения положения в Восточной Европе. Военное столкновение Москвы с Новгородом и литовская интервенция на стороне последнего становились реальной перспективой. От исхода этого столкновения зависело будущее Русской земли и всей Восточной Европы. Неудивительно, что именно в этот момент Казимир предложил союз Ахмату, стремясь заручиться помощью могущественного ордынского хана.
Предложение Казимира было сочувственно встречено ближайшим окружением хана — князем Темирем и другими его советниками.11 Однако заключение союза натолкнулось на объективные трудности: по словам летописца, хан «год весь держал Кирея у себя, не бе бо ему с чем отпустити к королю его иных ради зацепок своих».12 В конце 1470 г. Ахмат был еще не готов к крупномасштабному выступлению против Руси. Только осенью 1471 г. королевский посол вернулся к Казимиру вместе с ответным посольством хана: Орда, видимо, была готова заключить союз с королем.
Однако к осени 1471 г. политическая обстановка в Восточной Европе изменилась в пользу Русского государства. В июне—июле московские войска под главным командованием великого князя совершили стремительный поход на Новгород. Ополчение новгородцев было наголову разбито на Шелони; феодальная республика была вынуждена заключить Коростынский мир, признав над собой власть великого князя московского. Сохранив еще на несколько лет свою внутреннюю автономию, Новгород стал частью единого Русского государства.
Летом 1471 г. произошло еще одно важное событие, непосредственно связанное с русско-ордынскими отношениями: отряд вятчан, «шед суды Волгою на низ», захватил и разграбил Сарай.13 По рассказу московского летописца, татары Большой Орды в это время кочевали на расстоянии одного дня пути от Сарая, т. е. в 50—100 км. Узнав о разгроме своей столицы, они сделали попытку перехватить вятских удальцов: «...поимавше суды и всю Волгу заступиша суды своими, хотяще их перебити». Но вятчане прорвались и ушли, казанцы «такоже хотяша переняти их», но не сумели. По данным Устюжской летописи, во главе вятчан стоял «воевода» Костя Юрьев.14 Типографская летопись приводит рассказ, близкий к московскому, и добавляет, что «пришедше из Сараю» вятчане пошли с воеводами великого князя в поход против новгородцев.15 Если так, то рейд на Сарай должен был состояться в начале лета: уже 27 июля вятчане сражались с новгородцами на, Шиленге.16 Этот неслыханный по дерзости и удаче рейд должен быть по справедливости оценен как выдающееся военное предприятие. Впервые за всю историю русско-ордынских отношений нападению подвергается не Русская земля, а сама Орда; не Москва или Рязань, а надменная столица ордынских ханов взята на щит; не ордынцы, а русские «много товара взяша и плен мног поимаша». По своей форме поход Кости Юрьева был, по-видимому, типичным набегом ушкуйников, лихих корсаров русских рек. Основное его значение в том, что он показал сравнительно легкую уязвимость «сердца» огромной кочевой империи, что не могло не сказаться в дальнейшем на поведении ордынского хана.
Независимо от степени участия московского правительства в подготовке похода результат его был именно такой, о каком в Москве могли только мечтать. В том, что летом 1471 г. Ахмат не двинулся на русские пределы, нападение на Сарай играло, вероятно, далеко не последнюю роль. Однако, с другой стороны, именно это нападение должно было с необходимостью способствовать дальнейшему обострению русско-ордынских отношений и ускорить неминуемый разрыв. Осеннее посольство 1471 г. к Казимиру — ответ Ахмата не только на инициативу короля, но и прежде всего на растущую угрозу ордынской империи со стороны Русского государства.
Трудно сказать, был ли заключен формальный договор в результате обмена посольствами. Во всяком случае принципиальное соглашение о совместной борьбе против Русского государства было, по-видимому, достигнуто. Летом 1472 г. Ахмат, «подговорен королем»,17 двинулся в свой первый большой поход на Русскую землю.
За 12 лет, отделяющих поход 1472 г. от первого нападения Ахмата на Русь под стенами Переяславля-Рязанского, в истории Русской земли произошли фундаментально важные события.
Военные действия летом 1472 г. развернулись в принципиально иной военно-политической обстановке, чем набеги ордынцев (татарских «царевичей») в 40—50-х гг. и походы прежних ордынских ханов. Ордынскому нашествию впервые противостояли не разрозненные княжества, раздираемые междоусобной борьбой, а единое Русское государство, под знаменем которого объединились основные силы русского народа.
С другой стороны, и Ахмат, по-видимому, собрал силы, превосходившие все, чем располагали его предшественники.18
Рассказ о походе Ахмата летом 1472 г. сохранился в трех основных вариантах. Официозная версия читалась, видимо, в великокняжеском своде 1472 г. и отразилась в Симеоновской, Московской, Прилуцкой и Вологодско-Пермской летописях. Эта версия содержит наиболее полное и фактологичное описание кампании. Основные черты этого описания — точная датировка событий, большое внимание к действиям и распоряжениям великого князя и его воевод. Другой рассказ читается (с вариантами) в летописях Софийско-Львовской, Ермолинской, Сокращенных сводах и Устюжских. Рассказ Софийско-Львовской летописи содержит отрицательную оценку поведения великокняжеского воеводы Семена Васильевича Беклемишева, подчеркивает роль полков удельных князей, опускает большинство дат, содержащихся в официальной версии.19 Рассказ Типографской летописи включает некоторые подробности и имена, отсутствующие как в московской, так и в софийско-львовской версиях. Поход Ахмата упоминается и в Псковской летописи: в разгар событий в Москву прибыли псковские послы, чьи сведения, очевидно, и приводит летописец.20
Согласно Московской летописи, известия о походе Ахмата были получены в Москве не позднее начала июля. Великий князь «прежде всех... отпусти» на Берег Федора Давыдовича Хромого «с коломничи». Московское верховное командование стремилось прежде всего прикрыть кратчайшее — коломенское — направление на столицу, путь вторжений 1439, 1431, 1433 гг. Во главе Коломенского полка ставится один из лучших воевод, имевший боевой опыт и пользовавшийся полным доверием правительства.21 Известие свидетельствует о том, что к этому времени в Москве еще не знали о маршруте движения Ахмата. Затем, 2 июля («на Ризоположение»), были посланы воеводы князья Д.Дм. Холмский и Стрига Оболенский,22 и, наконец, «потом же», очевидно после 2 июля, были «отпущены» к Берегу братья великого князя «со многими людьми».23 Типографская летопись отмечает, что великий князь отпустил на Берег сначала князя Юрия, а потом «дву Андреев и Бориса, и своих воевод, и всю силу русскую». Князь Юрий, в частности, «ста выше Серпухова на Оце».24
Софийско-Львовская летопись подчеркивает, что Ахмат совершал свое движение скрытно и не по обычному для ордынцев маршруту: он шел «с проводники не путьма».25 Более подробно об этом говорит известие Типографской летописи: хан шел «вверх по Дону, чая от короля себе помочи, свещався с королем... на великого князя». Однако Казимир, занятый своими «усобицами», «не посла царю помочи».26
С верховьев Дона хан двинулся не на север или северо-восток, по кратчайшему направлению к Москве через Коломну или Каширу, а на северо-запад, к Алексину. Львовская летопись сообщает, что Ахмат подошел к Алексину «с литовского рубежа»,27 т. е. с неожиданного для русских западного направления. Хан, очевидно, обошел линию сторожевых постов, обманув их бдительность. Автор Типографской летописи подчеркивает, что Ахмат, «не дошед Алексина, сторожев великого князя разогнаша и иных поимаша».28 Та же летопись указывает, что с Ахматом шел Темирь, «князь его больший». (Согласно Московской летописи, как мы видели, Темирь был одним из главных сторонников союза с Казимиром).
Таким образом, выход татар к Алексину был в известной мере неожиданным для русских, и в этом заключался тактический успех Ахмата. Однако степень этой неожиданности преувеличивать не следует. Львовская летопись сообщает, что великий князь велел своему воеводе Семену Беклемишеву, стоявшему в Алексине, «осаду распустити, понеже не успеша запастися, чем битися с татары». Распоряжение об эвакуации города было дано скорее всего заблаговременно, до подхода татар и начала боев за город. В Москве знали о неготовности города к обороне и не исключали возможности нападения татар. Неподготовленность Алексина к обороне подчеркивает и рассказ Московской летописи: «...в нем людей мало бяше, ни пристроя городного не было, ни пушек, ни пищалей, ни самострелов».29 Движение Ахмата к Алексину давало возможность ударить с неожиданного для русских направления, значительно западнее обычных ордынских маршрутов (хотя и увеличивало расстояние: до Москвы от Коломны — 100 км, от Алексина — 150 км). Приближаясь к литовскому рубежу, Ахмат мог надеяться на организацию взаимодействия с литовскими войсками.
По словам Типографской летописи, ордынцы подошли к Алексину «в среду по рану, июля 29».30 Воевода Семен Беклемишев не организовал обороны города.31 Оборону взяли на себя сами горожане: «они затворишася во граде», и, когда ордынцы «начаша к граду приступати крепко, гражане же из града крепко с ними бьяхуся».32 Таким образом, отсутствие «пристроя городнего», артиллерии и припасов не помешало алексинцам оказать мужественное сопротивление врагу.
В Москве весть о приближении татар к Алексину пришла на рассвете в четверг, 30 июля (150 км гонец покрыл за сутки). Эта весть была воспринята как начало большого нашествия. Рано утром, «не вкусив ничто же», великий князь «поиде вборзе к Коломне». Молодой великий князь Иван одновременно был отправлен в Ростов.33 Московское правительство, по-видимому, считало, что на Алексин наносится вспомогательный, отвлекающий удар; главные силы русских войск по-прежнему прикрывали кратчайшее направление на Москву.34
Атаки на Алексин продолжались. По-видимому, Ахмат не хотел оставлять у себя в тылу русский город, кроме того, ордынцы надеялись на легкую добычу. 30 июля татары «примет приметавше и зажгоша град».35 По единодушному свидетельству летописей, жители Алексина проявили подлинный героизм. Они продолжали сражаться, защищая свой пылающий город до последнего. «Не предашася в руце иноплеменник, но изгореша вси с женами и с детми в граде», — сообщает Типографская летопись. «Гражене изволиша згорети, неже предатися татаром», — вторит ей Львовская. «Что в нем людей было, всем изгореша, а которым выбегоша от огня, тех изнимаша», — отмечает официозный рассказ. Все летописи подчеркивают, что ордынцы понесли под Алексиным значительные потери: «много татар побили под Олексином», «множество татар избиша из града того», «под ним (Алексином. — Ю.А.) много татар избиша».36
Гибель Алексина произошла, по данным Московской летописи, в пятницу, 31 июля.37 Разрушив город, ордынцы «начаша перевозити ся на сю сторону реки Окы».38 Московская летопись подчеркивает, что «в том месте рати не было, приведены же быша нашими же (т. е. изменниками. — Ю.А.) на безлюдное место». Однако «безлюдность» эта была относительной. По сведениям той же летописи, левый берег против Алексина охраняли (хотя и «с малыми зело людми») П.Ф. Челяднин и С.В. Беклемишев. Это известие косвенно совпадает с приведенным выше сообщением Львовской летописи о том, что Беклемишев был воеводой в Алексине и поспешно отошел за Оку при приближении ордынцев.
Именно войска Челяднина и Беклемишева дали первый отпор попыткам ордынцев форсировать Оку. Когда татары «вринушася в реку вси, хотяще и переити на нашу сторону», наша войска «начаша стрелятися с ними и много бишася с ними». Малочисленные русские стали изнемогать в неравном бою, «уже и стрел мало бяше у них, и бежати помышляху». Но в это время подошли подкрепления: верейский князь Василий Михайлович и дмитровский князь Юрий Васильевич со своими полками. «И тако начаша одолети... татаром, татарове же... побегоша за реку».39
По сообщению Львовской летописи ордынцы пытались форсировать реку еще до падения Алексина. Их первый удар принял князь Василий Верейский «со многими людьми», к которому подоспели вскоре на помощь князья Юрий из Серпухова, Борис с Козлова Брода и воевода великого князя П.Ф. Челяднин. Эти войска и отразили татар. Пожар и гибель города произошли на глазах у воевод: «...не бе им куды пособити, реки великие Оки [ради]». Летопись отмечает особую роль князя Юрия Васильевича: якобы именно его татары «наипаче бояхуся... понеже бо имени его трепетаху страны». Эти слова отражают, возможно, не только свойственную Софийско-Львовской летописи тенденцию всюду и везде преувеличивать и подчеркивать достоинства удельных князей. Князь Юрий, старший из братьев великого князя, в 1469 г. действительно сыграл крупную роль в Казанской кампании, добившись капитуляции хана Ибрагима.
Типографская летопись сообщает некоторые подробности боя на берегу: «...которые татарове перевезоша ся реку, и тех пребиша на ону сторону, иных ту убиша. И суды у них поотнимаша».40 Таким образом, татары пытались форсировать Оку не только вброд, но и в лодках («судах»), и на левом берегу Оки дело дошло до рукопашной.
Однако главные силы Ахмата в сражении не участвовали. По словам Московской летописи, Ахмат был поражен, увидев на левом берегу Оки «многые полки великого князя, аки море колеблющеся, доспеси же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и въоружени зело».41 По объяснению летописца, именно эта грозная картина заставила Ахмата отказаться от дальнейших попыток форсирования и отступить: «...начат отступати от брега помалу; в нощи той страх и трепет нападе на нь и побеже...».
По сообщению Софийско-Львовской летописи хан решил отступить после того, как узнал от татар, состоящих на русской службе, о сосредоточении на Оке главных сил русских войск: «...князь же великий под Ростиславлем стоит, а царевич Даньяр Каисимович на Коломне стоит с татары, а князь Андрей Большой в Серпухове, а с ним Муртаза царевич Мустафин, сын царя Казанского». То же сообщение приводит и Ермолинская летопись, добавляя, что вместе с Данияром на Коломне «множество воев великого князя», и уточняя, что оба Андрея стоят в Тарусе. Услышав это, Ахмат «часа того побеже прочь». Типографская летопись не объясняет причину отступления хана, сообщая зато точную дату отхода ордынцев: «...противу же субботы нощи той, противу Спасова дни», т. е. в ночь на 1 августа.42
Эти данные подтверждает и Псковская летопись. 1 августа в Москву прибыли послы Трофим Кипрешев и Юрий Сестников, отправленные с просьбой о назначении князя-наместника в Псков и с сообщением о предстоящих переговорах с ливонским магистром. В Москве послы узнали, что великий князь «со всею силою стоит у Коломны», куда они и отправились для переговоров с ним. По словам летописца, «царь ордынский... прочь поиде, убегом побеже», узнав, что «с князем великым прямо его стояху противу на полутораста верстах 100 000 и 80 000 князя великого силы русскыа».43
Итак, наши основные источники сходятся в том, что причина отступления Ахмата — нежелание вступать с большое сражение с главными силами русских войск.44 Возможно, отступление ордынцев было ускорено появлением в их войске «смертоносной язвы», о чем пишет московский летописец: «...начата бо напрасно умирати мнози в полце их».45 Эта же «язва», видимо, послужила одной из причин того, что русские отказались от дальнего стратегического преследования отступающего врага.
По данным Софийско-Львовской летописи, хан, отступая, увез с собой посла великого князя, киличея Григория Волнина, «блюдучися того, егда князя великого царевичи шед возьмут Орду и царицу его».46 Это сообщение весьма интересно. Во-первых, из него вытекает, что между русскими и ордынцами шли какие-то переговоры, в Орде был русский посол, хотя и неизвестно, когда он туда прибыл — до похода или уже во время военных действий.47 Во-вторых, известие свидетельствует об особой роли конницы татарских «царевичей» на русской службе. Эта стратегическая конница, организованная по типу ордынской, могла покрывать огромные расстояния и справедливо вызывала наибольшие опасения у Ахмата — именно войска «царевичей» могли быстрее и вернее всего достигнуть ордынского «юрта». Косвенно отсюда вытекает, что собственно русская стратегическая конница еще не играла большой роли — огромная рать на берегах Оки состояла, вероятно, главным образом из пешего ополчения. Несмотря на блестящий опыт Новгородской кампании, в которой конное московское войско сыграло решающую роль, русская конница еще не рассматривалась Ахматом как главный враг на степных просторах. С другой стороны, прошлогоднее успешное нападение на Сарай должно было обострить беспокойство хана за свою столицу.
Типографская летопись со свойственным ей провиденциализмом подчеркивает, что татары «побегоша... никим же гонимы», кроме гнева небесных сил. По более реалистичным данным Московской летописи, великий князь, узнав об отступлении Ахмата, «начат многие люди свои отпущати за татары по дорозе их, остальцев деля и полону ради христианского».48 Но это были отдельные отряды. Главные же силы русских войск не переходили Оку. Стратегического преследования не было, хотя дальняя разведка, по-видимому, велась. Получив «весть», что хан «пришед до катун и ко зимовищу пошел», великий князь распустил русские полки и вернулся через Коломну в Москву, куда прибыл 23 августа.49 Летняя кампания 1472 г. окончилась.
Итак, последовательность событий летней кампании 1472 г. выглядит по летописным данным следующим образом.
До 2 июля. В Москву поступают первые известия о походе Ахмата. Отправка войска воеводы Ф.Д. Хромого (Коломенский полк). (Московская летопись).
2 июля. Отправка на линию Оки великокняжеских войск князя Д. Дм. Холмского и князя И.В. Стриги Оболенского. (Московская летопись).
После 2 июля. Отправка полков удельных князей. (Московская летопись). Развертывание войск Юрия Дмитровского выше Серпухова. (Типографская летопись).
Конец июля. Ахмат приближается к Алексину; верховное командование дает указание об эвакуации города. (Софийско-Львовский рассказ).
29 июля, среда, раннее утро. Начало боев за Алексин. (Типографская летопись; другие рассказы, без даты). Первая попытка форсировать Оку. (Софийско-львовский рассказ).
30 июля, четверг, на рассвете. Великий князь получает известие о выходе ордынцев к Алексину и отправляется к войскам в Коломну. Великий князь Иван Молодой посылается в Ростов (частичная эвакуация Москвы?). (Московская летопись).
31 июля, пятница. Гибель Алексина и его жителей. (Типографская летопись; другие летописи, без даты). Попытки форсирования Оки ордынцами. Бои отрядов П.Ф. Челяднина и С.В. Беклемишева. (Московская летопись, без даты). Подход отрядов удельных князей (все летописи, кроме Типографской, без даты).
1 августа, суббота, ночь. Отступление Ахмата от Оки. (Типографская летопись; остальные летописи, без даты).
Около 1 августа. Диспозиция русских войск на Оке: великий князь у Ростиславля (район Каширы), вассальная татарская конница у Коломны, Андрей Большой у Серпухова, казанский «царевич» там же, Андрей Меньшой в Тарусе. (Софийско-львовский рассказ и Ермолинская летопись, без даты).
После 1 августа. Отправка отдельных русских отрядов за Оку для захвата отставших ордынцев (?) и освобождение русских пленных. (Московская летопись, без даты).
Первая половина августа. Поспешное отступление Ахмата через степи. (Все летописи, без даты).
23 августа. Возвращение великого князя в Москву. (Московская летопись).
Летом 1472 г. впервые была успешно решена задача создания прочной обороны водного рубежа на широком фронте против главных сил Орды. Умелой обороной Оки русским удалось предотвратить вторжение Ахмата: ни один русский город на левом берегу не пострадал от ордынцев.
Какими силами располагали противоборствующие стороны? В нашем распоряжении только две цифры, содержащиеся в источниках. Относительно Орды — это свидетельство Ахмата о 200 тыс. конницы, которые он обещал выставить против Порты. Эта цифра не может считаться вполне точной: желая получить венецианские субсидии, Ахмат имел основание преувеличивать свои силы. С другой стороны, имея дело с ловкой, хитрой и хорошо информированной венецианской дипломатией, Ахмат не мог себя компрометировать явной ложью. 200 тысяч могут быть приняты как ориентировочная максимальная численность ордынской конницы. В походе 1472 г. участвовали если не все (на чем настаивают русские летописи), то во всяком случае главные силы Ахмата. Можно думать, что цифра 150 тыс. не будет большим преувеличением численности войск, которые он привел на Русь.
Итак, основной ударной силой Ахмата была многочисленная конница. Как показывает ход событий, Ахмат использует способность своей конницы к быстрому стратегическому маневру, стремясь обойти с фланга главные силы русских войск. Задумав большой поход на Русь, собрав под своим началом основные силы Орды, хан вместе с тем стремится избежать генерального сражения, в котором на карту поставлено все. Он рассчитывает, во-первых, на союз с Литвой (помощь Казимира), во-вторых, на внезапность своего нападения, на неготовность русских к отражению нашествия. В этих расчетах Ахмат выступает не как авантюрист, а как реалистично мыслящий политик и стратег. Страшный разгром на Куликовом поле еще жив в памяти ордынцев. Еще более важно, что Ахмат трезво представляет себе огромные силы, которые русские развернули на Оке.
О численности русских войск говорит оценка Псковской летописи (вероятно, со слов псковских послов, бывших во время событий в Москве и Коломне). Эта цифра — 180 тыс. человек, развернутых на фронте в 150 верст. Цифру, приведенную псковским летописцем, разумеется, нельзя считать вполне точной. Вероятно, как часто бывает в подобных случаях, перед нами преувеличение. Но нет оснований сомневаться, что летом 1472 г. для защиты от ордынского нашествия на Оку были двинуты громадные силы — основная часть того, чем могла располагать Русская земля.
Об организации службы на Берегу есть прямое указание источника. Между 1455 и 1462 гг. игумен Троицкого Сергиева монастыря Вассиан получил от великого князя Василия Темного жалованную грамоту с разрешением «вывести опять назад» из великокняжеских и боярских сел тех крестьян, которые «вышли... сего лета» из троицких вотчин в Углицком уезде, «не хотя ехати на мою службу, великого князя, к Берегу».50 Эта грамота (обычно используемая при попытках доказать раннюю отмену права крестьянского выхода)51 позволяет сделать ряд выводов. Несение службы на Берегу есть обязанность крестьян, живущих даже в привилегированных иммунитетных вотчинах крупнейшего русского монастыря. Эту службу несут крестьяне и такого сравнительно отдаленного от Оки уезда, как Углицкий. На службу, по-видимому, отправляются по очереди крестьяне из разных сел, отсюда попытки уклониться от этой повинности путем перехода в те села, с которых «сего лета» служба не несется. Без участия широких слоев непривилегированного городского и сельского населения, горожан и крестьян Русского государства, организация обороны страны, особенно на южном, самом опасном направлении, была бы невозможной. Эти-то люди и составляли, надо полагать, основную массу тех многих десятков тысяч воинов, которые летом 1472 г. остановили нашествие Ахмата у самого порога Русской земли. Другую часть войска составляло конное феодальное ополчение бояр и детей боярских. Учитывая, что к 70-м гг. XV в. поместная система еще не сложилась и что в большинстве уездов Русского государства было развито черное крестьянское землевладение, можно полагать, что феодальная конница уступала по численности пехоте, набираемой из непривилегированных горожан и крестьян. Если так, то огромное русское войско, стоявшее на Оке и по численности, возможно, не уступавшее ордынцам, должно было сильно отличаться от них по составу: основу русского войска составляла пехота. Видимо, именно этим объясняется отказ русских от дальнего стратегического преследования отступающих ордынцев: в Диком поле превосходство татарской конницы должно было проявиться особенно сильно и русские войска, менее подвижные, могли оказаться в тяжелом положении.
Показания Московской летописи о подтягивании войск к Алексину заслуживают большого внимания. Они вскрывают характерную черту развертывания русских войск по левому берегу Оки: основу оперативного построения составляли войска великого князя с его воеводами, на отдельных участках стояли полки удельных князей с их конными дворами.52
Состав русских войск и характер стоявших перед ними задач определили стратегию и тактику русского командования. Основным видом боевых действий была стратегическая оборона с задачей не допустить прорыва конных масс противника через Оку во внутренние русские уезды. Наличие многочисленной пехоты, растянутой вдоль берега, и подвижных конных отрядов феодального ополчения, которые можно было рокировать по фронту, отвечало решению этой задачи. Отдельные, наиболее важные пункты на Оке были, вероятно, укреплены. Судя по оценке Московской летописью состояния Алексина, город, не имевший особого «городнего пристроя», не снабженный пушками, пищалями и самострелами, рассматривался как необороноспособный. Отсюда вытекает, что в других обороноспособных городах все это было: они заблаговременно укреплялись, снабжались артиллерией и припасами.
Готовясь к отражению Ахмата, русское командование расположило, по-видимому, свои главные силы на левом фланге, в районе Коломны, туда и прибыл великий князь при известии о начале вторжения. Для такого распределения сил были веские основания. Во-первых, Коломна прикрывает кратчайший путь на Москву. Именно поэтому в прошлом через нее чаще всего происходили ордынские набеги (последний раз набег Мазовши в 1451 г. с выходом к Москве и набег в 1455 г., когда перешедшие Оку ниже Коломны ордынцы были отогнаны кн. И.Ю. Патрикеевым).53 Отборная русская конница (двор великого князя), будучи сосредоточенной у Коломны, может достичь Москвы раньше, чем ордынцы из любого другого пункта на Оке. Она сохраняет фланговое положение по отношению к любым ордынским силам, двигающимся к Москве по другим дорогам. Надо полагать, что как место сбора русских войск Коломна была хорошо укреплена и снабжена необходимыми припасами. Все это вместе превращало Коломну в важнейший для русских стратегический пункт на Оке.
Сведения Псковской летописи подтверждают, что русские войска были развернуты на фронте от Коломны до Алексина — это как раз 150 верст. По словам софийско-львовского рассказа, великий князь находился под Ростиславлем, в районе Каширы, примерно в 60 км выше Коломны по Оке. По данным Московской летописи, великий князь вернулся в Коломну, узнав о приходе ордынцев на их зимовища. Следовательно, до этого он был в другом месте, что косвенно подтверждает сообщение софийско-львовского рассказа. Очевидно, переход ставки в район Каширы был вызван необходимостью быть ближе к атакованному участку для улучшения условий связи и управления войсками: Ростиславль — почти посередине фронта русских войск, гонец от Алексина мог достигнуть Ростиславля менее чем за сутки. Необходимо вспомнить, что и в походе 1471 г. на Новгород великий князь со своей ставкой находился в средней из трех колонн, идущих на Новгород, что также облегчало управление войсками. В этом можно видеть стремление к централизации руководства, к реальному осуществлению функций главного командования.
Необходимо подчеркнуть значение героической обороны Алексина. Три дня, потраченные Ахматом на борьбу с беззащитным городом, дали возможность подтянуть силы русских к месту вероятного форсирования Оки. Подвиг Алексина может быть сравнен с прославленной обороной Козельска, задержавшего когда-то орду Батыя. Но если оборона Козельска была страницей трагической борьбы с победоносными завоевателями, то горожане Алексина совершили свой подвиг на заре освобождения Русской земли.
Непосредственная причина победы русских в бою на Оке — быстрое подтягивание (рокировка) сил с других участков. Это было бы невозможным без предварительного развертывания русских войск на Оке. Заблаговременное и целесообразное развертывание сил — большая заслуга верховного командования. В результате тактический выигрыш Ахмата не перерос в оперативный успех. В конце июля—начале августа 1472 г. русские войска одержали несомненную и крупную стратегическую победу, не допустив вторжения Орды в пределы Русской земли. Характерные черты этой победы в том, что она достигнута малой кровью, без генерального сражения и с полным сохранением боеспособности русских войск. Отказываясь от преследования Ахмата, ограничиваясь обороной водного рубежа, русское командование ставило свои войска в наиболее выгодное положение и сохраняло их живую силу. В этом смысле кампания в 1472 г. заслуживает особого внимания. Имея дело с очень сильным и опасным противником в сложной внешнеполитической ситуации (в Москве знали об ордынско-литовских переговорах и не могли не считаться с возможностью выступления Казимира), русское командование действует осторожно и осмотрительно, реально оценивая свои возможности и стремясь сохранить войска как важнейший военно-политический фактор.
Основная причина победы на Оке в 1472 г. — создание на Руси сильного централизованного государства, располагающего гораздо большими материальными и моральными возможностями, чем прежние союзы князей. Необходимо подчеркнуть, что летом 1472 г. русское правительство и командование проявили большое дипломатическое и стратегическое искусство, полностью реализовав свои объективные преимущества.
Особого рассмотрения заслуживают непосредственные политические результаты летней кампании 1472 г. В исторической литературе они расцениваются по-разному и обычно увязываются с вопросом о выплате дани («выхода»). М.Г. Сафаргалиев рассматривает поход 1472 г. как успех Ахмата (взятие и сожжение Алексина) и считает, что зависимость Руси от Орды в результате этого похода усилилась.54 Большинство других исследователей не придают походу 1472 г. существенного значения в развитии русско-ордынских отношений. В.Д. Назаров подчеркивает, что Русь продолжала регулярно выплачивать ордынский «выход» и после Алексинского похода. К.В. Базилевич также считает, что выплата «выхода» продолжалась и после 1472 г.55 П.Н. Павлов, расценивая события лета 1472 г. как безусловный успех русских, отмечает, что хотя выплата «выхода» и продолжалась, но размер его был снижен с 7 тыс. до 4 тыс. 200 руб.56 Следует отметить, однако, что все вышеприведенные мнения носят в существе своем несколько спекулятивный характер, так как не опираются на прямые указания источников: источники не содержат никаких сведений о выплате «выхода» в 70-е гг. Единственное прямое указание о времени прекращения выплаты «выхода» имеется только в Вологодско-Пермской летописи: Ахмат в качестве одной из причин (хотя и не главной) своего похода 1480 г. называет невыплату дани в течение 8 лет («выхода не дает девятый год»).57 Если исходить из этого, то дань перестали платить именно в 1472 г., возможно, после похода Ахмата на Алексин. Правда, известия об обмене послами с Ахматом прослеживаются до 1476 г. (последний известный русский посол Матвей Бестужев выехал в Орду 6 сентября 1476 г.),58 что может быть использовано как косвенное свидетельство о продолжении даннических отношений.59 Мирные отношения с Ордой действительно продолжались, но были ли они связаны с регулярной выплатой «выхода», остается неясным. Во всяком случае прямое свидетельство Вологодско-Пермской летописи не может быть сброшено со счетов. Неудача похода Ахмата в 1472 г. не могла не отразиться на русско-ордынских отношениях. В вековом споре Руси и Орды назревал кризис.
Примечания
1. Там же. Т. 25. С. 275—276.
2. Там же. С. 277.
3. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 23. С. 156.
4. Там же. Т. 25. С. 275.
5. Точная дата прихода Ахмата к власти неизвестна. Как мы видели, в 1460 г. он стоял под Рязанью (по известиям большинства летописей). Но под 1465 г. Типографская летопись сообщает о походе на Русь Махмута, «царя ордынского», «со всею Ордою». На Дону он был разбит Ази-Гиреем Крымским (ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 186). Возможно, только после этого Ахмат стал единовластным ханом (Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 32).
6. Пирлинг П. Россия и папский престол. М., 1912. С. 176.
7. Там же. С. 191.
8. Там же. С. 177.
9. ПСРЛ. Т. 23. С. 292, 299—301; Базилевич К.В. Внешняя политика... С. 103—106.
10. ПСРЛ. Т. 25. С. 395.
11. Там же.
12. Там же.
13. Там же. С. 291.
14. Там же. Л., 1982. Т. 37. С. 93.
15. Там же. Т. 24. С. 191.
16. Там же. Т. 37. С. 93.
17. Там же. Т. 25. С. 297.
18. Русские летописи подчеркивают, что «царь Ахмут Кичиахметович» пошел на Русь «со всею силою великою Ордынскою» (ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20, ч. 1. С. 297), «со всеми силами своими» (там же. Т. 23. С. 160), «со всеми князми и силами ордынскими» (там же. Т. 24. С. 192), «со многими силами» (там же. Т. 25. С. 297).
19. По мнению Я.С. Лурье, неофициальный рассказ о событиях 1472 г. читался в общем источнике ряда русских летописей, который он считает Кирилло-Белозерским сводом начала 70-х гг. (Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV—XV вв. С. 185).
20. ПЛ. Т. 2. С. 188.
21. Федор Давыдович, по выражению С.Б. Веселовского, «был выдающимся боярином Ивана III» (Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 73). Принадлежа к старому московскому боярскому роду Акинфовичей, он стал боярином около 1471 г., отличился в новгородском походе 1471 г. (в частности, в боях под Коростынью, Руссой и на, Шелони), выполнял важное политическое поручение: приводил к крестоцелованию новгородцев после Коростынского мира (ПСРЛ. Т. 25. С. 286—291).
22. Князь Стрига — один из активных участников борьбы с Шемякой. В апреле 1449 г. он одержал над ним победу под Костромой, в январе 1456 г. вместе с Федором Басенком разбил новгородцев под Руссой (что определило исход зимнего похода Василия Темного) (ПСРЛ. Т. 25. С. 267, 268, 270, 274). В 1460—1461 гг. он был первым князем-наместником в Пскове, оставив по себе такую память, что псковичи позднее неоднократно просили о повторном его назначении к ним (ПЛ. Т. 2. С. 147—149, 164, 187). В 1467—1469 гг. Иван Стрига активно участвовал в Казанской войне, в 1471 г. стоял во главе правофланговой рати в походе на Новгород (ПСРЛ. Т. 25. С. 279, 286; Т. 24. С. 187). Будучи наместником в Ярославле, он проводил политику укрепления великокняжеской власти, за что заслужил порицание консервативно настроенных кругов (ПСРЛ. Т. 23. С. 158; АСВР. Т. I. № 338. С. 245).
23. ПСРЛ. Т. 25. С. 297.
24. Там же. Т. 24. С. 192.
25. Там же. Т. 20, ч. 1. С. 297.
26. Там же. Т. 24. С. 192.
27. Там же. Т. 20, ч. 1. С. 297.
28. Там же. Т. 24. С. 193.
29. Там же. Т. 25. С. 297.
30. Там же. Т. 24. С. 193.
31. Львовская летопись приводит рассказ о лихоимстве этого воеводы. Он якобы «захоте... посула, и гражене да-ша ему пять рублев». Но алчный воевода потребовал «жене своей шестого рубля». Пока шли эти препирательства, «придоша татарове, и Семен побеже за реку Оку и с женою и слугами» (ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 297). Такой же текст содержится в Сокращенных сводах и Архангелогородском летописце. Однако Сокращенные своды отмечают, что воевода Семен Беклемишев — «человек на рати велми храбр» (может быть, с ироническим подтекстом) (там же. М; Л., 1962. Т. 27. С. 278, 352).
32. ПСРЛ. Т. 24. С. 193.
33. Там же. Т. 25. С. 297. — Н.М. Карамзин видит в известии об отправке великокняжеского наследника в Ростов признак того, что «Москва страшилась» (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 6. С. 34). По-видимому, правительство не исключало возможности прорыва ордынской конницы через Оку, в этом случае ордынцы в 2—3 перехода могли бы достичь столицы. Отправка наследника в Ростов свидетельствует о частичной эвакуации Москвы.
34. К.В. Базилевич объясняет выступление великого князя к Коломне отсутствием данных о движении татар к Алексину (Базилевич К.В. Внешняя политика... С. 100). Однако этому противоречит прямое указание летописи: великий князь выступил к Коломне после получения известия о движении на Алексин.
35. ПСРЛ. Т. 24. С. 193.
36. Там же. С. 193; т. 20, ч. 1. С. 297; т. 23. С. 297. — Особняком стоит рассказ Архангелогородского летописца о каком-то тайнике, в котором якобы укрылось до тысячи горожан с имуществом. Тайник был выдан Ахмату пленным «русином», жители истреблены, а «русин» отпущен (там же. Т. 37. С. 93—94). Достоверность этого уникального известия провинциального летописца вызывает большие сомнения — уж очень оно похоже на сказку.
37. Там же. Т. 23. С. 297.
38. Там же. Т. 24. С. 193.
39. Там же. Т. 25. С. 297. — Тот же текст содержат Ермолинская летопись (там же. Т. 23. С. 160), Сокращенные своды (там же. Т. 27. С. 278, 352) и устюжские летописи (там же. Т. 37). С. 48, 93). В Сокращенных сводах и Архангелогородском летописце верейский князь снабжен эпитетом «удалый». Прибытие Василия Верейского и Юрия Дмитровского отмечает и Типографская летопись (там же. Т. 24. С. 193).
40. Там же. Т. 20, ч. 1. С. 297; т. 24. С. 188, 193; т. 37. С. 92.
41. Там же. Т. 25. С. 297. — Еще более красочную картину рисует Ермолинская летопись: «А лучися тогды день солнечный, яко же колеблющеся, или озеро синеющеся, всих в голых доспесех и в шеломцех с аловци» (там же. Т. 23. С. 160).
42. Там же. Т. 25. С. 297; т. 20, Ч. 1. С. 298; т. 23. С. 181; т. 24. С. 193. — К.В. Базилевич высказал предположение, что служилые татары умышленно были подосланы в стан ордынцев (Внешняя политика... С. 101).
43. ПЛ. Т. 2. С. 188.
44. Особняком стоит известие Устюжской летописи по списку Мациевича: хан «поиде к себе в Орду» потому якобы, что «нача боятися князя Юрья» (ПСРЛ. Т. 37. С. 48). Тенденция к преувеличению роли удельных князей здесь доведена до крайнего предела.
45. ПСРЛ. Т. 25. С. 298.
46. Там же. Т. 20, ч. 1. С. 293.
47. В.Д. Назаров считает, что Волнин отправился в Орду «скорее всего еще в 1471 г. и, конечно же, вез с собой выход» (Свержение ордынского ига на Руси. С. 32). В другой своей работе В.Д. Назаров высказывает предположение, что задачей посольства Волнина «было расстроить оформлявшийся антирусский литовско-ордынский союз» (Конец золотоордынского ига. С. 109). Оба эти предположения столь же трудно опровергнуть, сколь и подтвердить. Но миссия Волнина свидетельствует во всяком случае о том, что между Русью и Ордой поддерживались дипломатические отношения.
48. ПСРЛ. Т. 25. С. 298.
49. Там же. — По данным Московской летописи, отступление Ахмата «до катун» заняло 6 дней.
50. АСВР. Т. I. № 26. С. 192.
51. См., напр.: Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства... С. 248—249; ср.: Алексеев Ю. Г. Некоторые спорные вопросы в историографии Русского централизованного государства // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Л., 1983. Вып. 7. С. 108—109.
52. Архангелогородский летописец сообщает, что П.Ф. Челяднин шел с двором великого князя (ПСРЛ. Т. 37. С. 93). Однако это известие не подтверждается другими источниками.
53. ПСРЛ. Т. 25. С. 273.
54. Сафаргалиев М.Г. Разгром Большой Орды: (к вопросу освобождения Руси от татарского ига) // Зап. НИИ при Совете Министров Мордовской АССР. Саранск. 1949. Вып. 11. С. 85.
55. Базилевич К.В. 1) Внешняя политика... С. 118, 119; 2) Ярлык Ахмед-хану Ивана ІИ // Вести. МГУ. 1948. № 1. С. 34.
56. Павлов П.Н. Решающая роль вооруженной борьбы русского народа в окончательном освобождении Руси от татарского ига // Учен. зап. Краснояр. гос. пед. ин-та. 1955. Т. IV, вып. 1. С. 191, 193—194.
57. ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т. 26. С. 265.
58. Там же. Т. 25. С. 309.
59. Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 33—34.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |