Грамоты Антония Римлянина и их датирование
Вопрос о подлинности документов, связанных с именем новгородского игумена XII в. Антония Римлянина, не нов. Однако и сейчас, спустя полтора столетия со дня их первой публикации1, споры не становятся менее острыми, а противоположные точки зрения не только не сближаются, а все больше отстоят друг от друга. Если добавить, что грамоты Антония Римлянина все это время активно привлекались к характеристике древнерусских социально-экономических отношений и юридических норм XII в., станет очевидной особая важность этих грамот. Именно она и является главной основой той дискуссионности, которая давно уже сделалась неотъемлемой частью историографической судьбы названных актов.
Обе грамоты Антония Римлянина — так называемые «купчая» и «духовная» — сохранились не в подлинниках, а в списках XVI в., составленных в 1573 г.2 Повод к возникновению этих копий достаточно полно освещен в литературе: они входят в состав комплекса документов, связанных с тяжбой новгородского Антониева монастыря и посадских людей из-за пашенной земли и луга в ближайших окрестностях монастыря. В изданной Амвросием правой грамоте 1573 г. описываются обстоятельства тяжбы и содержится первая ссылка на интересующие нас акты: антониевский игумен Мисаил с братией «с духовной список Онтонья чудотворца клали, что деи была чудотворцева купля Онтоньева, пашенная земля и луг под монастырем, и ту де землю и луг отняли ноугородцы при прежних диаках без моего царева и великого князя ведома насильством, а не ведомо почему припустили к пасьбе; а купил деи ту землю Онтонии чудотворец Пречистые в дом у Семена да у Прокша у Ивановых детей посадничь, а дал на той земле и на лугу сто рублев»3.
В дальнейшем списки с антониевых грамот постоянно фигурировали в юридическом обиходе монастыря, когда конфликт, решенный в 1573 г. в пользу монахов, вспыхивал вновь. Кроме подтвердительной записи «на свое имя», сделанной по распоряжению Ивана IV в 1573 г., копии грамот имеют также подтвердительные записи на имя Федора Ивановича 1584 г., Василия Ивановича 1606 г. и Михаила Федоровича 1617 г.4 Подтверждалась копия и Лжедмитрием, однако эта запись изъята из общего текста подтверждений5.
Важные эпизоды этого затяжного конфликта отражены грамотой даря Федора Ивановича 1591 г. В ней сообщается о жалобе антониевского игумена Кирилла на посадских людей, которые завладели «старою их пашенною землею и лугом релью, что им тое земли купил у Смехна да у Прохна у Ивановских детей посаднича Онтоний чудотворец». В ходе разбирательства пятиконецкие старосты, называвшие спорную землю «городовым пастбищем», положили «правые грамоты, что им дали судьи Григорий Волынский да Иван Соколов в 68 (т. е. в 1560 г. — В.Я.) году», а монахи дали свои документы, в том числе правую грамоту 1573 г. При решении дела в пользу монастыря было отмечено, что «правая у новгородских людей драна, верх у ней отодран» и что в этой грамоте «на ту землю и рель ничего не было написано кроме обысков посадских людей»6.
Таким образом, начало конфликта восходит еще к 1560 г. Сошлемся также на грамоту великого князя Василия Ивановича, данную им в 1524 г. Антониеву монастырю, с перечислением монастырских земель в разных пятинах и с упоминанием владений «вокруг монастыря на посаде»7. Особое состояние этих владений отмечено грамотой 1591 г.: «В том же ободе, что Антоний чудотворец в своей духовной грамоте обод написал, живут из стари новгородские посадские черные тяглые люди, солодожники и кузнецы и котельники», которые подати платили вместе со всем новгородским посадом, а поземом и судом тянули к монастырю.
Наиболее решительные сомнения в подлинности антониевых грамот, выставленных монастырем в обоснование своих прав, были высказаны С.Н. Валком, который опирался на то, что до 1573 г. эти грамоты нигде не упоминаются. Исследователь полагал, что оба документа являются фальсификатами, составленными на одном из этапов описанного выше конфликта. Рассматривая списки «чудотворцевых грамот» в связи с другими источниками, отразившими почитание в Новгороде Антония Римлянина, С.Н. Валк настаивал на отсутствии как общего, так и местного почитания Антония ко времени Макарьевских соборов 1547 и 1549 гг. Лишь с «обретения» в 1550 г. камня, на котором, согласно легенде, Антоний приплыл из Рима, по мнению С.Н. Валка, начинается литературная работа над оформлением жития. Составной частью этой работы становится «обнаружение» «чудотворцевых грамот» около 1573 г.; последние оказались несомненным источником составленного в 1598 г. иноком Нифонтом жития Антония Римлянина8
Противоположная точка зрения обоснована М.Н. Тихомировым, наглядно продемонстрировавшим уязвимость концепции С.Н. Валка в одном из ее основных звеньев. М.И. Тихомиров доказывал, что история составления жития Антония более сложна, чем это казалось Е.Е. Голубинскому9, а вслед за ним и С.Н. Валку. Если объединяемое с житием «Похвальное слово Антонию» действительно возникло в конце XVI в. под пером чернеца Нифонта, то собственно «Житие» содержит следы обработки в более раннее время. Оно существовало уже в 1558 г., а одна из его первоначальных редакций составлена в конце XV в., по-видимому, антониевским игуменом Андреем, который упоминается под 1499 г.10 В подтверждение существования местного культа Антония Римлянина в Новгороде еще до Макарьевских соборов М.Н. Тихомиров ссылается на возведение в Антониевом монастыре в 1537 г. церкви Сретения с престолом «преподобного Антония»11 и на сохранившееся в Антониевом монастыре еще в XIX в. Евангелие того же 1537 г. с припиской: «Лета 7045 евангелие сие дал в дом Рождества Пречистой и к преподобному отцу Антонию»12.
Подытоживая результаты этой дискуссии, следует отметить, что предметом споров между М.Н. Тихомировым и С.Н. Валком был другой, более общий вопрос, нежели датировка рассматриваемых нами актов. Существо полемики состояло в определении времени возникновения на Руси института частного акта. С.Н. Валк придерживался мнения, что до середины XIV в. частного акта на Руси еще не было, тогда как М.Н. Тихомиров настаивал на глубокой древности этого явления. Наличие громадного числа свинцовых вислых печатей XII—XIII вв., большинство которых, по-видимому, является остатками именно частных актов13, показывает, что в этом споре был прав М.Н. Тихомиров.
Однако проблема датирования грамот Антония Римлянина остается все же нерешенной. Если касающееся этих грамот построение С.Н. Валка в свете критики М.Н. Тихомирова выглядит довольно шатким, то и аргументация М.Н. Тихомирова полностью не опровергает этого построения. Мы не знаем, как выглядела андреевская редакция «Жития» Антония Римлянина, которая пока не может быть вычленена из сохранившейся более поздней редакции, и в принципе не исключено введение «чудотворцевых грамот» в число источников «Жития» в позднейшее время, например, Нифонтом. С другой стороны, если М.Н. Тихомиров прав и «чудотворцевы грамоты» легли в основу андреевского «Жития» Антония, сам по себе этот факт может привести лишь к частному выводу о том, что грамоты существовали к концу XV в. Для обоснования их более древней даты нужны иные аргументы.
Нам представляется, что вопрос о времени составления грамот Антония Римлянина может быть решен путем исследования их текстов. Переходя к такому исследованию, отметим, что оба документа с точки зрения занимавшихся ими исследователей неравноценны. Е.Е. Голубинский, В.О. Ключевский и Ю.Г. Алексеев поддельной считали только купчую, признавая духовную подлинной, но подновленной14. Этот подход дал С.Н. Валку повод написать: «В литературе была сделана попытка выйти из затруднений, представляемых этими грамотами, или тем путем, чтобы, признав древнейший их источник, допустить в них только наличие позднейших переделок, или чтобы ценой признания поддельности одной грамоты спасти другую грамоту»15.
В противовес такому раздельному изучению актов Антония С.Н. Валк рассматривал их как равноценные с точки зрения источниковедческой критики документы, как безусловно единовременный комплекс, что, на наш взгляд, в известной степени повлияло и на подход М.Н. Тихомирова, который также исходил из представления о них как о безусловно единовременном комплексе, только на четыре с половиной столетия более раннем. В ходе дискуссии проблема приобрела альтернативный характер: грамоты подлинны и одновременны, они относятся к XII в., или же грамоты поддельны и одновременны, они относятся к XVI в.
Между тем как раз этот тезис, в каком бы хронологическом выражении он ни представал перед нами, оказывается менее всего правомерным. В самом деле, единственное указание на хронологическую однозначность купчей и духовной заключается в предпосланных тому и другому документу словах: «Список с чюдотворцовы Антония Римлянина грамоты». Но эти слова написаны в XVI в. и отражают существовавшую во времена Ивана Грозного версию об исконной связи обоих актов с Антонием Римлянином. Никаких других точек соприкосновения между ними нет. Если авторство Антония называется в самом тексте духовной, то купчая — документ анонимный, и не будь над ней заголовка XVI в., никому не пришло бы в голову подозревать в качестве ее автора ни Антония, ни какое-либо другое лицо XII в. Духовная считает на гривны, а купчая — на рубли, что само по себе является признаком разновременности документов. Иногда ссылаются на возможное поновление денежной терминологии, допуская, что первоначальные гривны оригинала в позднейшем списке заменены на рубли16. Однако, даже согласившись с таким предположением, мы будем вынуждены отступить перед другим противоречием: в купчей и в духовной речь идет о разных участках земли.
Особо подчеркиваем это обстоятельство, которое имеет решающее значение для дальнейшей работы с грамотами. Границы участка, приобретенного по купчей, точно обозначены в документе и в общих чертах могут быть прослежены на современной местности: «А обвод тои земли от реке от Волхова Виткою ручьем вверх, да на лющик, да лющиком ко кресту, а от креста на коровеи прогон, а коровем прогоном на олху, а от олхи на еловои куст, от елового куста на верховье на Донцовое, а Донцовым вниз, а Донец впал в Деревяницу, а Деревяница впала в Волхов»17. Разумеется, нет возможности установить местонахождение таких древних ориентиров, как крест, коровий прогон, ольха или еловый куст, однако остальные ориентиры постоянны.
Граница купленной земли начинается от Волхова при впадении в него ручья Витки, т. е. практически от самой границы города, поскольку вал новгородского Окольного города на Плотницком конце упирается в берег Волхова у самого устья Витки18. Ручей Витка, пересыхающий сразу же после спада вешних вод, в настоящее время различим на территории городского парка имени 30-летия Октября лишь в нижней части его течения. Однако еще на планах прошлого века он показан весь от верховья до устья19. Его исток находился примерно в 300 м к востоку от современного проспекта В.И. Ленина на участке между Старым Московским и Хутынским шоссе. «Лющик», по которому проложена граница участка от верховьев Витки, — это людщик; так в древности называлась большая дорога20. В данном случае она может быть идентифицирована с проходившей здесь древней дорогой на Хутынь, ставшей потом на этом участке дорогой из Петербурга в Москву. Неподалеку от верховьев Витки находится и исток другого ручья — Донца, название которого запечатлелось в современном наименовании Донецкой улицы и Донецкого района. Далее граница идет по Донцу от его верховьев до впадения в речку Деревяницу и по Деревянице до ее впадения в Волхов21. Любопытно, что на неизданном плане Новгорода с окрестностями, снятом в 1819 г., показана граница, идущая по линии, верховье Витки — Московская дорога — верховье Донца — и ограничивающая с востока массив владений Антоновской слободы22. Древние границы оставались устойчивыми на протяжении столетий, и это обстоятельство необходимо учитывать при анализе даже сравнительно поздних планов.
Выкопировка с плана окрестностей Новгорода 1819 г. Пунктиром обозначена линия владений Антониева монастыря но «Купчей Антония»
По купчей грамоте Антониев монастырь получал значительный земельный участок, который с трех сторон облегал древнюю территорию монастырских строений (с четвертой стороны протекал Волхов). Это был участок земли, лишенный монументальных построек, к которой приложимы позднейшие обозначения XVI в. — «пашенная земля и луг рель». Приобретен этот участок за 100 рублей.
Что касается духовной, то в ней «возвещается» о покупке «на месте сем», т. е. непосредственно на месте монастыря «земли и тони» за 70 гривен и «Волховского села» за 100 гривен23.
Какую бы трансформацию денежных терминов ни предполагать при сравнении купчей и духовной, невозможно объяснить превращение 170 гривен в 100 рублей и исчезновение из текста купчей села, на приобретение которого ссылается духовная. Сравнение этих грамот приводит к более закономерному выводу. Духовная фиксирует изначальную земельную покупку, приобретение того участка, на котором расположились первые постройки монастыря, и небольших примыкающих к нему участков пахотной земли и рыбной ловли на берегу Волхова. Отсутствие среди позднейших новгородских топонимов Волховского села говорит о том, что именно оно стало местом монастырского строения, Антониев монастырь стер его своими постройками24. В купчей же грамоте запечатлена существенная прикупка земли, заметно округлившая монастырские владения. Таким образом, разновременность грамот заложена в самом их содержании.
Изучение этих документов может оказаться успешным, если не связывать их в единый комплекс, отказаться от гипноза подозрительных заголовков XVI в. и подойти к анализу их содержания непредвзято.
Рассмотрим прежде всего духовную Антония, которая у большинства исследователей не вызывала подозрений. По существу, лишь одно место этого документа кажется анахронистическим, что и было справедливо подмечено С.Н. Валком. Духовная, писал он, «заставляет Антония получать благословение от успевшего умереть к тому времени епископа Никиты»25.
Действительно, обращаясь к древнейшему Синодальному списку Новгородской Первой летописи, мы обнаруживаем, что самые ранние свидетельства существования Антониева монастыря, связанные с возведением в нем первых каменных построек, относятся к 1117 г.26, т. е. ко времени епископа Иоанна (1110—1130), а не Никиты; последний умер еще 30 января 1109 г.27 Между тем духовная Антония начинается словами: «Се яз Антонии, хужши во мнисех, изыдох на место сее, не приях и имения ото князя ни от епискупа, но токмо благословение от Никиты епискупа»28. Это противоречие не может быть простейшим образом ликвидировано ссылками на показание Новгородской Третьей летописи о прибытии Антония в Новгород в 1106 г.29, или на житийное сообщение, относящее это событие ко времени Никиты, или же на «Похвальное слово Антонию», в котором названа «точная дата» 5 сентября 1106 г.30 Все перечисленные здесь случаи отмечены в памятниках позднейшего времени, и их усвоение этими памятниками может быть объяснено восхождением последних к показаниям той же духовной грамоты Антония. Это тем более вероятно, что легендарен сам эпизод прибытия Антония в Новгород из мифического Рима.
Однако какой бы парадоксальной ни показалась наша мысль, именно упоминание Никиты в духовной оказывается важнейшим аргументом в защиту ее древности. Антоний предстает в документе монастырским строителем, не утвержденным от епископа. Он не получал поставления и ссылается лишь на благословение Никиты. Более того, он враждебен князю и епископу: «А которои брат наш да от места сего начнет хотети игуменства или мздою, или насильем, да будет проклят; или ото князя начнет по насилью деяти кому или по мзде, да будет проклят; или епискуп по мзде начнет кого ставити, или ин станет насильством творить на месте сем, да будет проклят»31. Можно было бы думать, что эта формула традиционна и составляет как бы необходимую часть формуляра игуменской духовной, если бы не некоторые обстоятельства, связанные с церковной карьерой Антония Римлянина.
Новгородская Первая летопись с момента первого упоминания Антония под 1117 г. называет его игуменом, однако это не официальный титул, потому что только под 1131 г., на пятнадцатом году существования именного монастырского собора, состоялось его официальное поставление: «В лето 6639... Тъгда же Антона игуменомъ Нифонт архепископ постави»32. В «Житии Антония» его составитель даже произвел соответствующие выкладки: «До игуменства лет 14, в игуменстве же бысть лет 16 и всех лет поживе во обители 30»33. Чем же объяснить столь затянувшееся поставление?
Ответ на этот вопрос, как нам кажется, кроется в одном событии, непосредственно предшествовавшем поставлению: в Новгороде произошли перемены на епископской кафедре. В 1130 г. епископ Иоанн, который занимал кафедру на протяжении 20 лет, как сообщает летописец, «отвьржеся Новагорода»34. На смену ему 1 января 1131 г. на владычную кафедру пришел епископ Нифонт. Трудно не связать эту перемену с судьбой Антония. На протяжении 14 лет он возводил в своем монастыре каменные постройки, привлекавшие к себе внимание летописцев, но не получал поставления, хотя и возглавлял один из двух существовавших тогда новгородских монастырей. Однако стоило уйти Иоанну и прийти Нифонту, как это поставление тотчас состоялось.
Заметим, что вряд ли «отвержение» Иоанна было добровольным, иначе непонятным останется беспрецедентное исключение этого епископа из списка новгородских владык, имена которых возглашались во время церковной службы в последующие столетия. В составленном около 1423 г. списке новгородских владык об этом епископе написано следующее: «Иван Попьян, седев 20 лет, отвержеся архиепископья; сего не поминают»35.
Буквальное толкование духовной Антония приводит к заключению, что она датируется не последними годами жизни ее автора (Антоний умер в 1147 г.36), а более ранним временем — до 1131 г. После этой даты Антоний уже не мог бы сослаться только на благословение Никиты. По всей вероятности, до присылки в Новгород Нифонта между Антонием Римлянином и епископской кафедрой существовали натянутые отношения, причиной чему могли служить какие-то неизвестные нам отступления епископа Иоанна от основной линии церковной политики. Ведь он получил осуждение не только от Антония, но и от всех последующих новгородских владык. Как знать, может быть именно духовная Антония приоткрывает отчасти завесу, поскольку в ней содержатся намеки на возможные (или имевшие место) покушения со стороны князя и епископа на иммунитет только что основанного без их участия монастыря. Допустимо предположить также, что возможной причиной конфликта было соперничество с другим — Юрьевым — монастырем, который в отличие от Антониева был княжеским.
Отраженное духовной грамотой состояние конфликта между Антонием и епископом Иоанном было в XI—XVI вв. забыто и не стало достоянием агиографии, чего не могло бы случиться, если духовную подделали в XVI в. В этой связи небезынтересно, что «Житие» и «Похвальное слово» никак не объясняют известный по Новгородской Первой и другим летописям факт затянувшегося на долгие годы официального поставления Антония в игумены.
Понимая изложенные показания духовной грамоты таким образом, а не иначе, мы представляем себе, что начало деятельности Антония действительно восходит ко времени Никиты, т. е. до 1109 г. Возможно, что к тем же временам относится возведение первых, еще деревянных построек Антониева монастыря. Что касается запечатленных духовной грамотой покупок Антония, то они, действительно, описаны как изначальное земельное приобретение монастыря. Антоний «изыдох на место сее, не приях и имения ото князя ни от епискупа», сначала «пашет по чюжеи земле», а затем приобретает землю для монастырского строения: «И се возвещаю: да егда седох на месте сем, дал есмь на земле и на тони семдесят гривен, на селе есмь дал гривен сто на Волховском»37.
Переходя к так называемой «купчей Антония», мы прежде всего должны отметить ее анахронизмы относительно XII в. и духовной Антония. Если духовная фиксирует изначальную покупку земельного участка, то земли, приобретенные по купчей, стали монастырским достоянием уже тогда, когда Антониев монастырь существовал: они покупаются «пречистые в дом». Известное подозрение внушает термин «посадничьи дети», в других источниках встречающийся только с XIV в. М.Н. Тихомиров полагал, что в более раннее время он «мог просто обозначать родство»38. Обращение к текстам показывает, что и в позднейшее время этот термин служил для обозначения родства и не использовался как признак социальной группы (подобно, скажем, «детям боярским»). Поэтому упомянутый термин формально не является анахронистическим, тем более что во времена Антония существовал посадник Иван — Иванко Павлович, убитый в 1135 г.
Главнейшим анахронизмом документа является счет на рубли, употребление которого в Новгороде возникает только в самом конце XIII в.39 Выше уже отмечено, что счет на рубли в «купчей Антония» не является результатом поновления первоначального счета на гривны под пером переписчика грамоты. Такое распространенное объяснение исходило из признания тождества земельных участков, названных в духовной и купчей, тогда как в действительности это разные участки.
Перечисленные обстоятельства оказываются противоречивыми лишь тогда, когда «купчую Антония» датируют XII в., но они перестают носить характер анахронизмов, если, основываясь на применении в купчей рублевого счета, мы предположим, что документ относится к позднейшему времени, например к XIV или XV в. В этот период покупка монастырем земельного участка у посадничьих детей за рубли вполне закономерна. Более того, не будь у списка с «купчей Антония» заголовка XVI в. о принадлежности документа «чудотворцу», для дискуссионности не осталось бы места, и любой его исследователь, не задумываясь, поместил бы этот акт в число документов XIV—XV вв.
Главным датирующим признаком в нем является упоминание рублей, свидетельствующее о том, что акт был составлен не ранее конца XIII в., и посадничьих детей. Последнее обстоятельство, естественно, ограничивает позднюю дату документа 1478 годом или, по крайней мере, началом 80-х годов XV в., поскольку после предпринятых Иваном III боярских «выводов» из Новгорода ни о каких посадничьих детях уже не могло быть речи. Для более точной датировки акта можно было бы использовать упоминание посадника Ивана — отца названных в грамоте продавцов земли. Однако на данном этапе исследования реализовать этот факт невозможно, так как в XIV—XV вв. в Новгороде было 23 посадника с таким именем40.
И все же датировка купчей может быть уточнена. Для этого нам следует познакомиться с некоторыми фактами из истории того земельного участка, который был приобретен Антониевым монастырем по рассматриваемой нами купчей. Выше мы познакомились только е его границами, бегло прошли по описанной в грамоте меже. Теперь нам предстоит заглянуть внутрь участка.
Как явствует из купчей, приобретаемая по ней земля лишена построек. Ее составляли лишь пашни и луга. Однако уже в республиканское время в пределах обозначенных документом границ такие постройки существовали, а одна из них сохраняется до сегодняшнего дня. Мы имеем в виду два монастыря — Богословский на Витке и Успенский Радоковицкий41. Оба монастыря были расположены на берегу Волхова: первый — в устье Витки, на правом берегу ручья, т. е. на описанном в грамоте участке; второй — в 50 саженях к северу от него, по дороге в Антониев42, т. е. опять, же внутри этого участка. Естественно, что, поскольку наличие этих монастырей в купчей не обозначено, они появились в более позднее время, нежели время покупки Антониевым монастырем земли у посадничьих детей. Поэтому нам следует познакомиться с историей этих монастырей.
Успенский девичий Радоковицкий монастырь был основан архиепископом Моисеем (1326—1330; 1352—1359), о чем имеется запись в его летописном житии: «И в Радоговицех церковь постави святую Богородицу и монастырь постави, и иконами украси и книгами умножи»43. Новгородская Первая летопись называет точную дату этой постройки — 1357 г.: «Того же лета постави владыка Моиси Богородицю святую в Радоковицах»44. В дальнейшем Радоковицкий монастырь упоминается в источниках неоднократно. В 1385 г. в нем была сооружена каменная церковь Богородицы45. В 1386 г. монастырь был сожжен при приближении московской рати Дмитрия Донского46. В 1421 г. во время разлива Волхова в монастырской церкви служили только на полатях47. В 1541 г. в монастыре был большой пожар: «Да того же лета бысть пожар в Онътоновском конци, месяца октября в 6 день, на память святого апостола Фомы: выгорело 100 дворов да полманастыря у Пречистой в Радоговицах, по самой ручей, да 3 человеки згорело»48. Владения монастыря названы в писцовых книгах XVI в.49 К 1598 г. относится чаша из ризницы Борисоглебской в Плотниках церкви с надписью: «Лета 7106 месяца мая день подписана бысть чаша при благоверном и великом князе Борисе Феодоровичи и при игуменьи Варсонофии Рагодовижскаго монастыря Пречистые Богородицы Успение»50. Монастырь упомянут также в известной описи новгородских храмов 1615 г.51 В 1684 г. Радоковицкому монастырю было дано пустое дворовое место Соловецкого монастыря на Торговой стороне52. В 1764 г. при уложении штатов монастырь был упразднен, превращен в приходскую церковь и приписан к церкви Бориса и Глеба в Плотниках53. Его здание было разрушено, видимо, еще в XVIII в.54
Богословский на Витке девичий монастырь упоминается с 1383 г.: «Того же лета заложиша две церкви камены: святого Филипа на Путной улице и святого Иоанна в Радоковицах»55. Однако возникновение монастыря нужно отнести к несколько более раннему времени, когда в нем, по-видимому, была построена первая деревянная церковь. В летописном житии архиепископа Моисея сообщается: «Постави святого Иоанна Богослова древяну»56. Эта деревянная церковь не может быть идентифицирована ни с одной одноименной новгородской постройкой, кроме церкви Иоанна Богослова на Витке57. Дата основания Богословского монастыря поэтому может быть обозначена временем не позднее кончины Моисея, а он умер в январе 1363 г. В дальнейшем Богословский монастырь также часто упоминается в источниках. В 1384 г. в нем была окончена постройка каменной церкви58. В 1386 г. он был выжжен при наступлении на Новгород Дмитрия Донского59. Под 1528 г. говорится об его игуменье60. В 1575 г. при Богословской церкви был Троицкий придел, о чем говорит надпись на блюде из ризницы Борисоглебской в Плотниках церкви: «Сие блюдо Троици Живоначальныи и Ивана Богослова, лета 7083, Игнат Григорьев сын»61. Монастырь упомянут в описи 1615 г.62. В 1687 г. он был приписан к Тихвинскому Введенскому монастырю, но через год отписан и оставлен в прежнем состоянии63. До 1764 г. он был приписан к Радоковицкому Успенскому монастырю, а в указанном году упразднен и превращен в приходскую церковь, приписанную к церкви Бориса и Глеба в Плотниках64. Прекрасное здание монастырской церкви Иоанна Богослова существует до сегодняшнего дня65.
В описи 1615 г., придерживающейся топографической последовательности описаний, названа еще одна древняя, несуществующая ныне церковь Николы «в Моховожииках», помещенная между Радоковицким и Антониевым монастырями66. Эта церковь, называемая в Новгородской Третьей летописи храмом Николая чудотворца «в Плотницах, в Никольском конци, на Торговой стране, на поли», была поставлена в 1406 г.67 Можно было бы предполагать, что она также находилась внутри очерченного купчей грамотой участка, однако это не так. «Никольский конец», или Никольская ямская слобода, существовавшая в виде отдельной административной единицы еще в XIX в., располагался между валом Окольного города и ручьем Виткой, к юго-востоку от показанного в купчей участка68.
Таким образом, уже в середине XIV в., не позднее 1357 г., на принадлежащем Антониеву монастырю участке появляются новые владельцы, которых еще не могло быть в момент свершения обозначенной в документе покупки. Это обстоятельство ограничивает поздний рубеж составления грамоты 50-ми годами XIV в. Ее хронологические рамки, следовательно, замыкаются между концом XIII и серединой XIV в.
В свете этого вывода рассмотрим упоминание в грамоте посадничьих детей, сыновей посадника Ивана. На протяжении всего XIII в. существовал только один посадник Иван — Иванко Дмитриевич, убитый в 1238 г. С его детьми грамоту связывать невозможно, поскольку к концу XIII в. может относиться только деятельность его внуков. Следующие по времени посадники Иваны — Иван Федорович Смятанка, пришедший на посадничество в 1354 г. и занимавший эту должность на протяжении ряда лет, в последний раз не позднее 1371 г., и Иван Семенович Муторица (или Мотурица), также избранный впервые в 1354 г. и остававшийся на должности, по всей вероятности, до 1382 г., во всяком случае — не позднее этой даты69. Деятельность более поздних посадников Иванов относится уже к XV в. Следовательно, купчую Антониева монастыря невозможно датировать временем ранее 1354 г. Но, с другой стороны, она не может быть отнесена и ко времени позднее 1357 г. Отсюда ее окончательная датировка: 1354—1357 гг.
Таким образом, конечный вывод может быть сформулирован следующим образом. Духовная Антония действительно является списком с подлинного документа XII в., вышедшего из рук Антония Римлянина и датируемого временем до 1131 г. Купчая — документ более поздний, однако это не фальсификат, а список с подлинной грамоты 1354—1357 гг. В XVI в. обе грамоты были объединены в своеобразный конволют, в целом приписанный Антонию Римлянину и использованный в дальнейшем в качестве одного из источников его «Жития».
Можно высказать некоторые предположения относительно авторства купчей и попытаться установить, какое реальное лицо заключало сделку с детьми посадника Ивана. К сожалению, список антониевских игуменов имеет много пробелов, один из которых приходится как раз на интересующие нас годы. Однако имя игумена конца 50-х годов XIV в. хорошо известно. Уже в 1359 г. монастырь возглавлял Савва — личность, вне всякого сомнения, незаурядная. После отказа Моисея остаться на владычной кафедре антониевский игумен Савва оказался в числе трех кандидатов в архиепископы, но не прошел по жребию70. К 1375 г. он был избран на должность новгородского архимандрита, заняв один из крупнейших магистратских постов в республике. В этой должности он возглавлял новгородское посольство, отправленное к митрополиту в связи с отказом архиепископа Алексея оставаться на кафедре. В следующем году он снова едет в Москву, теперь уже с владыкой Алексеем, вернувшимся «на сени». 29 мая 1377 г. архимандрит Савва умирает, и его торжественно погребают в Антониевом монастыре71. Поскольку уже первое упоминание Саввы связывает его с такими обстоятельствами, в которых хорошо видны как его авторитет, так и признанный новгородцами опыт, можно предполагать, что в 1359 г. он игуменствовал не первый год. Это позволяет нам видеть в Савве вероятного участника земельной сделки 1354—1357 гг.
Допустимо предполагать, что продажа земельного участка монастырю посадничьими детьми была не вполне законной. Иначе трудно объяснить начавшееся сразу же после совершения покупки освоение этого участка другими владельцами, в том числе и распространение на него городского посада, население которого вступило в сложные юридические отношения с Антониевым монастырем. Впрочем, то обстоятельство, что освоение посадом антониевских земель сопровождалось уплатой позема монастырю, служит свидетельством юридической законности внедрения посадских людей на эти земли. Как раз во второй половине XIV в. городская территория Новгорода достигла естественных рубежей, за которыми пригодных для жилья участков практически не оставалось. Лишь по берегам Волхова, вниз по его течению, продолжалось развитие застройки, искусственно сдерживаемое землевладельческими правами монастырей — Зверина, Духова, Николо-Бельского на левом берегу и Антониева на правом. Насколько успешным было это противодействие, показывает судьба купленного Антониевым монастырем в середине XIV в. участка. Даже в XIX в., как свидетельствует план 1819 г., монастырь сохранял за собой этот участок практически в полном объеме, за вычетом рели в устье Деревяницы, перешедшей к Деревяницкому монастырю, и участков Богословского и Радоковицкого монастырей72.
Приложение
Духовная Антония Римлянина, до 1131 г.
Се язъ Антонии, хужши во мнисехъ, изыдохъ на место сее, не прияхъ и имения ото князя ни от епискупа, но токмо благословение от Никиты епискупа. И паша по чюжеи земле ни вдвое ни воедино, ни себе покоя не дахъ, и братьи и сиротамъ и зде крестьяномъ досажан. Да то все управитъ мати божия, что есмь беды принять о месте семъ. А се поручаю богу и святеи богородицы и крестьяномъ, и даю в свободу, и се поручаю место се на игуменство. Хто мое слово худое преступитъ, судить ему бог и святая богородица или богъ отведетъ. А кого изберутъ братья, но от братьи, и иже кто в месте семъ терпитъ. А которои братъ нашъ да от места сего начнетъ хотети игуменства или мздою или насильемъ, да будеть проклятъ; или ото князя начнетъ по насилью деяги кому или по мзде, да будеть проклятъ; или епискупъ по мзде начнетъ кого ставити, или инъ станетъ насильствомъ творить на месте семъ, да будеть проклятъ. И се возвещаю; да егда седохъ на месте семъ, далъ есмь на земле и на тони семдесятъ гривенъ, на селе есмь далъ гривенъ сто на Волховскомъ, Тудоре з женою и з детми одерень, Волосъ з женою и з детми одерень, Василеи з женою и з детми одерень. Аще сию грамоту хто преступить, да будетъ проклятъ треми сты святыхъ отецъ и осьмюнадесятъ и буди ему со Июдою причастье.
Купчая антониева монастыря, 1354—1357 гг.
Се трудъ, госпоже моя пречистая богородица, имъ же трудихся на месте семь. Купил есми землю пречистые в домъ у Смехна да у Прохна у Ивановыхъ детеи у посадничихъ. А даль есми сто рублевъ. А обводъ тои земли от реке от Волхова Виткою ручьем вверхъ. да на лющик, да лющиком ко кресту, а от креста на коровеи прогонъ, а коровемъ прогономъ на олху, а от олхи на еловои кустъ, от елового куста на верховье на Донцовое, а Донцовымъ внисъ, а Донецъ впалъ в Деревяницу, а Деревяница впала в Волховъ. А тои земле и межа. А хто на сию землю наступитъ, а то управить мати божия.
Примечания
1. См.: Амвросий. История российской иерархии, ч. III. М., 1811, с. 123—126.
2. См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Под ред. С.Н. Валка. М.—Л., 1949, с. 159—161, № 102, 103.
3. Амвросий. Указ. соч., с. 144—149.
4. См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 160—161.
5. См.: Валк С.Н. Начальная история древнерусского частного акта. — Вспомогательные исторические дисциплины. Сборник статей. М.—Л., 1937, с. 298.
6. Амвросий. Указ. соч., с. 154—175.
7. Там же, с. 136—141.
8. См.: Валк С.Н. Указ. соч., с. 295—300.
9. См.: Голубинский Е. История русской церкви, т. 1, 2-я половина. М., 1904, с. 590—595.
10. См.: Тихомиров М.Н. О частных актах в древней Руси. — «Исторические записки», т. 17, 1945, с. 233—241.
11. ПСРЛ, т. VI. СПб., 1853, с. 291, 300.
12. Филарет. Русские святые, чтимые всею церковью или местно. Опыт описания жизни их. Август. Чернигов, 1863, с. 19. Впрочем, упоминаемый в 1537 г. престол мог быть посвящен и преподобному Антонию Великому; церковь с таким названием существовала в Антониевом монастыре под колокольней (см.: Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях, ч. 1. М., 1860, с. 468).
13. См.: Янин В.Л. Актовые печати древней Руси X—XV вв., т. 1.
14. См.: Голубинский Е. Указ. соч., с. 593; Ключевский В. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871, с. 307—308; Алексеев Ю.Г. Частный земельный акт средневековой Руси (от Русской правды до Псковской Судной грамоты). — Сб.: Вспомогательные исторические дисциплины, вып. VI. Л., 1974, с. 127.
15. Валк С.Н. Указ. соч., с. 295—296.
16. См.: Тихомиров М.Н. Указ. соч., с. 239.
17. Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 159.
18. Городская застройка достигла этой линии не позднее второй половины XIV в., так как в 1377 г. по другую сторону Витки (в пределах ныне существующего вала Окольного города) была сооружена приходская церковь Бориса и Глеба (см.: Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов [далее — НПЛ]. М.—Л., 1950, с. 375).
19. См., например, план в кн.: Толстой М. Указатель Великого Новгорода. М., 1862. Этот план переиздан в кн.: Толстой И. и Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства, вып. 6. Памятники Владимира, Новгорода и Пскова. СПб., 1899, с. 96.
20. О термине «людщик» см.: Арциховский А.В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1958—1961 гг.). М., 1963, с. 94.
21. На позднейших планах Донцом называется речка от истока Донца до впадения в Волхов, т. е. это название распространено и на Деревяницу.
22. ЦГВИА, ВУА, № 22253.
23. См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 160.
24. Судьбу Волховского села разделило село Витославлици, на месте которого в 1134 г. был основан Пантелеймонов монастырь.
25. Валк С.Н. Указ. соч., т. 299—300; см. также: Памятники русского права, вып. 2; Памятники права феодально раздробленной Руси XII—XV вв. Составитель А.А. Зимин. М., 1952, с. 112.
26. См.: НПЛ, с. 20, 204. Постройка каменной церкви Рождества была закончена в 1119 г. (см. там же, с. 21, 205), в 1125 г. ее расписали, в 1127 г. построена каменная трапезная (ом. там же, с. 21, 206).
27. См.: НПЛ, с. 19, 203.
28. Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 160.
29. См.: Новгородские летописи. СПб., 1879, с. 187.
30. См.: Тихомиров М.Н. Указ. соч., с. 236—237.
31. Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 160.
32. НПЛ, с. 22, 207.
33. Тихомиров М.Н. Указ. соч., с. 236. Обратим внимание на то, что исходной точкой приведенного расчета служит 1117 год, а не 1106 г., что лишний раз говорит о вторичности ранней даты.
34. НПЛ, с. 22, 207.
35. Там же, с. 473.
36. См. там же, с. 27, 214.
37. Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 160.
38. Тихомиров М.Н. Указ. соч., с. 239.
39. См.: Янин В.Л. Берестяные грамоты и проблема происхождения новгородской денежной системы XV в. — Сб.: Вспомогательные исторические дисциплины, вып. III.
40. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 379—380.
41. В источниках и литературе имеется и другое написание — Радоговицкий, но, по-видимому, правильнее Радоковицкий. Ср. имя «Радоновая»: Арциховский А.В. Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1956—1957 гг.). М., 1963, с. 50.
42. См. план в статье: Воробьев А.В. План Новгорода 1762 года. — Новгородский исторический сборник, вып. 9. Новгород, 1959.
43. Новгородские летописи, с. 136.
44. НПЛ, с. 364.
45. См.: ПСРЛ, т. IV. СПб., 1848, с. 138.
46. См.: ПСРЛ, т. IV, с. 94; т. V. СПб., 1851, с. 241; т. 26. М.—Л., 1959, с. 154 («Богородицын»).
47. См.: НПЛ, с. 413.
48. Новгородские летописи, с. 70.
49. См.: НПК, т. IV. Переписные оброчные книги Шелонской пятины. СПб., 1885, с. 137; т. V. Книги Шелонской пятины. СПб., 1905, с. 22, 36, 37, 40, 165, 168.
50. Макарий. Указ. соч., ч. 2. М., 1860, с. 239.
51. См.:, Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода. М., 1808, с. 86.
52. См.: Дополнения к актам историческим, т. I. СПб., 1846, ч. XI, № 90.
53. См.: Макарий. Указ. соч., ч. 1, с. 346; Никольский А.И. Заметки о прошлом упраздненных монастырей Новгородской епархии. — Сборник Новгородского общества любителей древности, вып. V. Новгород, 1911, с. 3.
54. Косвенно на это указывает тот факт, что в 1799 г. колокольню соседней Ивано-Богословской церкви строят на Успенском приделе, который, по-видимому, возник после ликвидации Успенской церкви Радоковицкого монастыря (см.: Макарий. Указ. соч., ч. 1, с. 352).
55. НПЛ, с. 379.
56. Новгородские летописи, с. 136.
57. Еще одна Богословская церковь была в Николаевском Вяжищском монастыре, однако последний основан лишь в начале XV в.
58. См.: НПЛ, с. — 380; ср. Новгородские летописи, с. 244 («в Радоговицах, на Витки реке»).
59. См.: ПСРЛ, т. IV, с. 94; т. V, с. 241; т. 26, с. 154.
60. См.: ПСРЛ, т. VI, с. 285.
61. Макарий. Указ. соч., ч. 2, с. 251.
62. См.: Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода, ч. 85.
63. См.: Макарий. Указ. соч., ч. 1, с. 394.
64. См.: там же, с. 346; Никольский А.И. Указ. соч., с. 3.
65. Новейшие работы об архитектуре Богословской церкви: Шуляк Л.М. Церковь Иоанна Богослова на р. Витке XIV в. Новгород, 1959; Гладенко Т.В., Красноречьев Л.Е., Штендер Г.М., Шуляк Л.М. Архитектура Новгорода в свете последних исследований. — Новгород. К 1100-летию города. Сборник статей. М., 1964, с. 236—238.
66. См.: Исторические разговоры о древностях Великаго Новгорода, с. 86.
67. См.: Новгородские летописи, с. 251. Вероятно, издатель описи 1615 г. Евгений Болховитинов неверно прочел слово «Молодожники». Ср.: «В Онтоновском конци, в Молодожниках, на самом ручьи, згорел двор один Савы молодожника, своим со всем запасом» (Новгородские летописи, о. 78, под 1549 г.). Напомним, что грамота 1591 г. упоминает живущих на участке Антониева монастыря солодожников (молодожников?).
68. ЦГВИА, ВУА, № 22253.
69. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники, с. 379—380.
70. См.: НПЛ, с. 365.
71. См. там же, с. 373—375.
72. ЦГВИА, ВУА, № 22253.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |