«Продажа». Виры
Что такое «продажа», хорошо объяснено в договорах Руси с греками. По Олегову договору, если русин ударит мечом или бьет гречина каким-нибудь «сосудом», «за то ударение или убьение да [пусть] вдаст литр 5 сребра по закону рускому, аще ли будет неимовит [неимущий] тако створивый, да вдаст елико может и да соимет с себе и ты самыа порты [одежду] своя, в них же ходят, а опроче [кроме того] да роте ходит своею верою [пусть поклянется], яко никако же иному помощи ему [некому ему помочь]...» (и на том дело кончается). В договоре Игоря 945 г. употреблено и самое слово «продажа», только в глагольной форме: «Аще ли есть неимовит, да како может, в только же продан будет [пусть будет продано все его имущество], яко да и порты, в них же ходит, да и то с него сняти, а опроце да на роту ходит по своей вере, яко не имея ничтоже, ти тако пущен будет».1 Иными словами, если виновный не может заплатить за нанесенную обиду всего, что причитается, идет с молотка весь его скарб вплоть до носильного, лишь бы обиженный был удовлетворен полностью.
В международном договоре с Византией, государством, где месть уже не почиталась за легальный способ удовлетворения потерпевшего, необходимо было оговорить, что делать в случае несостоятельности обидчика. В «Древнейшей Русской Правде» 1016 г. в подобном случае на первом плане еще месть: если обидчика не настигнут (чтобы отомстить), тогда — платить 12 гривен (ст. 3). Случай несостоятельности здесь не оговаривается; но разрешался он, конечно, и на русской почве тоже продажей имущества на указанную сумму, а в случае нехватки — помощью третьих лиц.
Широкие размеры эти продажи могли, однако, получить лишь после так называемой отмены князьями Ярославичами мести, т. е. введения системы денежных штрафов в пользу князя за уголовные правонарушения. Внедрение этой системы в жизнь не могло произойти сразу, и в первую очередь борьба пошла за введение «вир», штрафов за убийство, в особенности за убийства княжих мужей. Но и «продажа» для обозначения штрафа за воровство, например, является впервые также в «Правде» Ярославичей же (ст. 35, 36, 40). «Пространная Правда» XII в. уже полностью освоила этот термин и определила продажу именно как княжую «казнь», т. е. наказание: за кражу, совершенную холопом, господин «двоиче [т. е. в двойном против цены иска размере] платит ко истцу за обиду», потому что холопов «князь продажею не казнит»(ст. 46). Отсюда и «продать» — равносильно «наказать».
К концу XII в. практика судебных «продаж» создала этому глаголу («продать») совершенно определенную славу — политической меры масштаба стихийного бедствия. Описывая борьбу за Киев между Ярославом Изяславичем (из Мономаховичей) и Святославом Всеволодовичем (из Ольговичей), во время которой Ярослав был изгнан из Киева Святославом, семья же и дружина его были взяты в плен, а затем Ярославу вновь удалось въехать в Киев, летописец заключил свое повествование следующей сценой: вернувшись в Киев, Ярослав «на гневех замысли тяготу кияном, река [сказав]: "подвели есте вы на мя Святослава, промышляйте, чим выкупити княгиню и детя"; онем же не умеющим [т. е. кияне же не знали], что отвещати ему; и попрода [Ярослав] весь Кыев, игумены и попы, и черньце и чернице, латину и госте и затвори все Кыяны».2 Это вовсе не контрибуция, наложенная на город общей суммой без вмешательства в ее раскладку. Это насильственный и нарочито разорительный сбор с каждой категории населения в отдельности с тем, чтобы никому не было «повадно» (как говорилось потом на московском языке), в размере чем больше, тем лучше.
Нечто подобное — и с «вирой». Новгородский летописатель XIII в. сделал под 1209 г. следующую запись. Всеволод Большое Гнездо, отпуская новгородцев после своего рязанского похода, «вда им волю всю и уставы старых князей, его же хотеху новгородця, и рече им: "Кто вы добр, того любите, злых казните"... Новгородчи же, пришедше Новугороду, створиша вече на посадника Дмитра и на братью его, яко ти повелеша на новгородцах сребро имати, а по волости куры [описка: куны] брати, по купцем виру дикую, и повозы возити, и все зло»; а в результате этого веча было подвергнуто грабежу и конфискации все имущество виновных и поделено по 3 гривны «по зубу», т. е. на душу, не считая пограбленного.3 Писавший это (вероятно, из духовных) смотрел на мир глазами свободного новгородца, и «дикая вира» и подводная повинность были для него самыми острыми примерами «всяческого зла», причиняемого человеку государственным аппаратом.
Фигура вирника, т. е. сборщика вир, выдвигалась в XI в. в быту массы как городского, так и особенно сельского населения, на первый план. «Русская Правда» с именем Ярослава Мудрого связывает попытку регламентировать положение и деятельность вирника в так называемом «поконе вирном» (ст. 42 «Краткой Правды»). Приезжая на место сбора вир, вирник мог требовать с местного населения на неделю 7 ведер солоду, барана или пол говяжьей туши, либо деньгами 2 ногаты; в среду и пятницу полагалось ему по сыру, ценой в резану; ежедневно, кроме того, по 2 куры; а хлеба и пшена вдосталь («колко могут изъясти» он со своими спутниками). Ехал вирник на 4 конях, ставившихся на полное овсяное довольствие на месте. В переводе на деньги все недельное содержание приезжих обходилось более полугривны (15 кун). В течение недели вирнику полагалось кончить всю процедуру сбора.
Наивно было бы думать, что этот регламент выполнялся на практике во всей строгости и явился действительной сдержкой для аппетитов вирника и сопутствовавших ему отрока и метельника (мечника). Несколько позднее (в XII в.) составленное положение о сборщике продаж (ст. 74 «Пространной Правды»), сохранив прежнюю мясную дачу и, правда, снизив норму коней до двух, об «ином корме» постановляло брать его столько, сколько и «что» им «чрево возмет», и, разумеется, умалчивало уже о недельном сроке. На практике княжой сборщик производил свой сбор не «до недели» (т. е. в течение недели), а «дондели же», т. е. пока не соберет все причитающееся (подобно тому как даньщик Ян Вышатич пригрозил белозерцам, что просидит у них и весь год, если они не выдадут ему скрывавшихся от его преследования ярославских «волхвов»).4 Твердым и определяющим в этих регламентах было одно — доля, какая полагалась сборщику с каждой собранной им виры или продажи: с 40 гривен — 8 гривен, с 80 гривен — 16 гривен, с продажи в 12 гривен — 2 гривны 20 кун. Эти 20% и были самым существенным, движущим моментом в работе вирника на месте, потому что это определяло его прямой денежный доход. Отсюда — практика высиживания и менее тонких насильственных способов сбора.
Самый механизм сбора довольно ясно изображен в «Пространной Правде». Дело происходит в территориальной общине, верви. На ее территории найден лежащим труп («голова») княжого мужа или людина (безразлично, разница только в цифре штрафа). Убийца, «головник», должен быть найден силами этой верви. «Ищют» или не «ищют» его — это не меняет дела. Если убийца не найден, виру платит вервь. Это «дикая» вира: именно виновник-то убийства и не платит ее.5 Но он может быть и еще искан и, наконец, разыскан: это не останавливает общинного платежа, только производится он в рассрочку, в течение нескольких лет. Здесь гарантия, что вервь сделает все, чтобы сыскать убийцу-чужака.
Не так уже меняется дело, если убийца — член этой верви и находится налицо: если его не хотят назвать, общиной уплачивается та же «дикая вира»; если его готовы выдать, виру, т. е. собственно княжой штраф, «помогает» убийце платить вся община, потому что до этого момента он участвовал же во всех общинных платежах («зане к ним прикладывает»); сам убийца платит только обычную свою долю, остальное из 40 гривен платит община. Только «головничество», т. е. частное вознаграждение родичам убитого, платит головник; его размер не определен, и власть им не интересуется; ее княжие мужи оценены вдвойне, и в эту 80-гривепиую виру вошло уже головничество.
У верви есть возможность снять с себя платеж, если убийца совершил свое убийство тайно с целью грабежа, а не в открытой схватке: «За разбойника люди не платят, но выдадят ѝ [т. е. его] всего с женою и с детми на поток и на разграбление». Если же убийство произошло в драке («сваде») или совершено у всех на глазах («явлено»), «на пиру» в пьяном виде, то вервь обязана «помогать», т. е. платить.6
Примечания
1. М.Ф. Владимирский-Буданов, 2, стр. 4, ст. 5 и стр. 18, ст. 14.
2. Ипат лет., под 1174 г., стр. 111.
3. Новг. I лет., под 1209 г., стр. 191.
4. Лавр. лет., под 1071 г., стр. 75. Ст. 42 «Краткой Правды», перечислив все виды довольствия вирника, кончала так: «...до недели же виру сберут вирницы». В.И. Сергеевич в виду своеобразия древнего написания в своем издании «Правды» прочитал «дондели же» и получил иной смысл, в бытовом отношении более правдоподобный.
5. Ср. «дикое поле» — общее, ничье поле. Различные объяснения слова «дикая» см.: Б.А. Романов, 1, стр. 57.
6. Пространная Правда, ст. 3—7.
| К оглавлению | Следующая страница |