Очерк первый. Советская историография древнерусской народности

Древнерусская народность и ее исторические судьбы стали предметом обсуждения в исторической науке давно. Начало этому обсуждению было положено еще в 50-е годы прошлого столетия, когда между М.П. Погодиным и М.А. Максимовичем возник спор о том, кого надо считать истинными «россами», южан или северян, и кому, следовательно, по-настоящему принадлежит киевский период русской истории, заслуга создания русского государства и национальности. В дальнейшем противопоставление южан («малороссов») северянам («великороссам») приобрело весьма резкие очертания, вылившись в историческую концепцию Н.И. Костомарова, которая строилась на противопоставлении двух начал: демократического, федеративного, воплощенного в «южнорусской», или «малороссийской», народности, и «единодержавия», олицетворенного великорусской народностью.

Н.И. Костомаров говорил о глубоком различии психологии украинца и великоросса. Это отличие он видел в седой древности, уходящей в киевские времена. По Н.И. Костомарову, «южнорусс» — носитель народной свободы: он полон ненависти к насилию, терпим, у него нет чувства национального высокомерия; он по натуре своей анархист, в нем «не было ничего насилующего, нивелирующего, не было политики, не было холодной рассчитанности, твердости на пути к предназначенной цели». Что касается великорусса, то ему якобы были присущи такие психические свойства, как рабская покорность самодержавной, деспотической власти, «стремление дать прочность и формальность единству своей земли». Н.И. Костомаров писал: «В великорусском элементе есть что-то громадное, созидательное, дух стройности, сознание единства, господство практического рассудка, умеющего выстоять трудные обстоятельства, уловить время, когда следует действовать, и воспользоваться им насколько нужно... Этого не показало наше южнорусское племя. Его свободная стихия приводила либо к разложению общественных связей, либо к водовороту побуждений, вращавших беличьим колесом народную историческую жизнь. Такими показало нам эти две русские народности наше прошедшее».¹

Впоследствии теория контраста двух народностей выродилась в националистическую теорию, апостолом которой был М.С. Грушевский, начисто отрицавший какую бы то ни было связь Киевской Руси с Северо-Восточной Русью, великорусской народности с древнерусской.²

Надо сказать, что образованию подобных течений в исторической мысли объективно способствовали труды крупнейших представителей дореволюционной науки, противопоставлявших развитие Киевской, Приднепровской и Южной Руси тому, что делалось во Владимиро-Суздальской, а позднее Московской Руси. К их числу относились такие авторитетнейшие исследователи русской старины, как С.М. Соловьев и В.О. Ключевский, для которых Северо-Восточная Русь стала колыбелью новых отношений в экономической, социальной и политической сферах. Взгляд на Северо-Восточную Русь как на нечто самобытное, непохожее на предшествующую историю, превратился в достояние широкой публики, проникнув в издания, предназначенные для самообразования. В одном из них можно было, например, прочитать: «Днепровская Русь — древнейший период нашей истории, не хронологически только, но и реально очень далекий от последующей истории собственно России, выросшей из удельного княжества Северо-Восточной Руси. Русь Днепровская и Русь Северо-Восточная — две совершенно различных исторических действительности; историю той и другой создают не одинаково два различных отдела русской народности».³

К чести дореволюционных ученых необходимо сказать, что в их среде нашлись историки, которые решительно возражали против попыток оторвать Московскую Русь от Киевской Руси, великорусскую народность от древнерусской. К ним принадлежал А.Е. Пресняков — тонкий и вдумчивый исследователь отечественной истории. В 1915—1916 гг. для студентов историко-филологического факультета он читал курс лекций, посвященный Киевской Руси, где со всей определенностью говорил, что в исторической действительности «прошлое — до XI—XII вв. включительно — и позднейшее время — XVII—XIX вв. — так тесно принадлежат одинаково к истории обеих ветвей русского народа или обеих народностей русских — великорусской и украинской, что без ущерба для полноты и правильности научного изучения, без измены исторической правде разрывать изучения их судеб нельзя» А.Е. Пресняков исходил из понятия «единства русской народности», т. е. великоруссов и украинцев. Поэтому он настаивал на том, чтобы «киевский период рассматривать как пролог не южнорусской, а общерусской истории».⁴

Выявляя признаки для различения и определения народности вообще и древнерусской народности в частности, А.Е. Пресняков называет антропологические приметы, язык, территорию и государственную организацию. Однако во главу угла он поставил культурно-психологические особенности, отдав дань буржуазной социологии начала XX в.

В советской историографии вопрос о древнерусской народности занял одно из центральных мест. Правда, в первые годы ее развития научное понимание термина «народность» отсутствовало. Теория К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина об этапах этнической эволюции общества не сразу вошла в нашу науку. Данное положение хорошо прослеживается на исследованиях о восточных славянах, русских. Несмотря на то, что историки прибегали к термину «народность»,⁵ они все же не вкладывали в него того научного смысла, который принят сейчас. Вот почему для обозначения этнического образования восточных славян в период Киевской Руси использовались самые различные наименования: «русский народ», «русские», «русские славяне», «славяне», «восточные славяне».⁶ А.А. Шахматов считал возможным говорить даже о «русском племени».⁷ Насколько далеко ученые стояли от проблемы образования древнерусской народности, свидетельствует тот факт, что древнерусское общество X в. изображалось некоторыми авторами не как консолидирующееся в этническом отношении общество, а как распадающееся на многочисленные племена, упоминаемые Повестью временных лет.⁸

Установившееся вскоре господство учения о языке Н.Я. Марра с его стадиальностью в развитии речи, четырехчленным анализом и прочими вещами отодвинули решение вопроса о сущности и характере этнических образований в эпоху разложения первобытнообщинного строя. Пришли в движение яфетические предки восточных славян «эт-рус-ки», «рас-ены», восходящие к одному из четырех элементов «рош», этнические категории, ставшие социальными, и наоборот, т. е. понятия, присущие «новому учению о языке».

На протяжении 30-х годов данный вопрос оставался все еще в тени. Он не был даже поставлен в прямой и ясной форме. Это объяснялось, кроме указанного влияния учения Н.Я. Марра, еще и тем, что главные усилия наших исследователей были сосредоточены тогда на изучении социально-экономического и политического строя Киевской Руси.

Наглядный тому пример — работы Б.Д. Грекова, хотя в его трудах, появившихся в обозначенное время и позднее, фигурирует термин «русский народ». Б.Д. Греков отмечал, что «русский народ» выступает на исторической сцене в VI в., что он являл собой не отдельные племена славян Восточной Европы, а более широкое объединение, хотя определения ему автор не дает, подчеркивая лишь этническое единство русского народа в киевский период его истории и указывая на то, что Киевское государство «способствовало слиянию славянских племен в единый русский народ», причем понятия «восточные славяне» и «русский народ» выступают у него как равнозначные.⁹ Лишь в одном месте Б.Д. Греков говорит о народности, указывая, что этногенический процесс завершился «формированием славянской народности».¹⁰ Он отмечает две этнические единицы — племя и народ.¹¹ Термином «древнерусский» историк пользуется, но только по отношению к языку. «Древнерусский язык, — по его мнению, — местный славянский язык».¹² Б.Д. Греков подчеркивает единство русского языка киевских времен, в первую очередь литературного языка, чувство единства Руси и русского народа, заканчивая эти свои соображения выводом; «Киевское государство — колыбель великорусского, украинского и белорусского народов».¹³

Таким образом, по отношению к восточному славянству киевских времен Б.Д. Греков применял термин «русский народ». То же самое мы встречаем в работах Н.С. Державина, который одну из своих книг так и озаглавил — «Происхождение русского народа». В ней он заявляет, что восточнославянские племена в делом составляют «русский народ».¹⁴ В другой книге Н.С. Державин также утверждал, что восточные славяне образуют «собою в целом русский народ».¹⁵

Первая постановка вопроса о древнерусской народности имеет место в работах В.В. Мавродина. В монографии «Образование Древнерусского государства» (1945 г.) автор пишет древнерусской народности прежде всего в теоретическом плане. Он полагает, что общественное развитие, результатом которого было создание Древнерусского государства, имело огромное значение в формировании древнерусской народности. Киевское государство политически объединило восточнославянские, русские племена, связало их общностью политической жизни, культуры, религии, общей борьбой с внешними врагами и общими интересами на международной арене, историческими традициями, способствовало появлению и укреплению понятия единства Руси и русских. Все эти явления в совокупности обусловили формирование древнерусской народности. В основе названного процесса лежала не только общность происхождения восточных славян и их быта, но и единство исторически сложившихся форм общественно-политической, государственной жизни, единство культуры и религии, общность традиций, государственных границ и интересов. Поэтому о русских IX—XI вв. автор говорит не как о конгломерате племен, а как о единой народности, этнической общности, следующей за племенами и союзами племен, которую он называет древнерусской народностью.¹⁶ Такую же характеристику восточных славян времен Киевского государства он дает и в книге «Древняя Русь».¹⁷

Вместе с тем В.В. Мавродин обращает внимание на то, что в рассматриваемое время процесс складывания единой древнерусской народности не завершился. Наступившая феодальная раздробленность расчленила древнерусскую народность на части, предопределила появление этнических образований времен «национальных областей» (В.И. Ленин). В данном случае имело место смешение автором двух явлений, а именно — складывания древнерусской народности и ее дальнейшей судьбы. Впоследствии В.В. Мавродин подчеркивал, что распад древнерусской народности был не столько следствием незаконченности процесса ее формирования, сколько результатом тех исторических условий, которые сложились на Руси вследствие Батыева нашествия и захвата ее земель Литвой, Польшей, Венгрией, Золотой Ордой, Орденом и Молдавией. На этом вопросе он хотя и останавливался в своей работе «Образование Древнерусского государства», но необходимых выводов все же не сделал.¹⁸

Развивая концепцию Б.Д. Грекова,¹⁹ В.В. Мавродин придает большое значение национальному сознанию и самосознанию русских людей киевской поры, сознанию единства Руси и русского народа. Позднее, следуя за Б.Д. Грековым и Н.С. Державиным, он по отношению к восточным славянам времен Древнерусского государства предпочитает пользоваться термином «русский народ». При этом В.В. Мавродин указывает, что понятие «народ» следует применять не в социальном смысле («трудящиеся массы»), а в качестве этнической категории.²⁰ Согласно В.В. Мавродину, народностями являлись великороссы, украинцы и белорусы XIV—XVI вв., но они были этническими образованиями, не идентичными народности, которая сложилась в Киевской Руси. Поэтому за последней, быть может, следовало бы закрепить термин «русский народ».

В начале 1950 г. В.В. Мавродин выступает со статьей «Основные этапы этнического развития русского народа». В ней он ставит ряд принципиальных теоретических проблем. Автор не сомневается в том, что в IX—XI вв. «сложился русский народ», и тут же ставит вопрос о научном понимании самого термина «русский народ». Он пишет: «Зачастую термин "русский народ" употребляется для обозначения и русских, времен Олега и Игоря, и русских наших дней. Это неверно». Полемизируя с А.Д. Удальцовым, В.В. Мавродин подчеркивает, что народ не является какой-то особой этнической категорией, возникшей вслед за союзом племен и предшествующей народности, и считает, что во времена Киевского государства восточное славянство консолидировалось в единую русскую народность. Для того, чтобы устранить возможность смешения понятий «народность» по отношению к великорусской, украинской и белорусской народностям XIV—XVI вв. и «народности» русской IX—XI вв., он предлагает «признать правомерным вслед за термином "древнерусский язык", "древнерусская литература", "древнерусское искусство" и термин "древнерусская народность"».²¹

В этой же статье автор уже по-иному ставит вопрос об эволюции восточнославянского этноса в период, последовавший за распадом Древнерусского государства. Он не считает феодальную раздробленность основной причиной расчленения древнерусской народности на три более поздние народности восточных славян. В.В. Мавродин полагает, что процесс дальнейшей консолидации и развития единой народности восточных славян был прерван «главным образом» (этот фактор играл решающую роль) Батыевым нашествием, отторжением русских земель, захватом многих русских земель соседними государствами.²²

В последующих своих работах В.В. Мавродин развивал взгляды относительно древнерусской народности, высказанные в 1945 г. О русской народности киевских времен В.В. Мавродин пишет в книге «Образование единого русского государства».²³ Отметив тот факт, что в древнерусскую народность слились все восточнославянские племена, он выделил и характерные для древнерусской народности единство языка, территории, культуры, психического склада, сознание единства всех русских.²⁴ В книге о Древнерусском государстве, в которой целая глава (VII) названа «Древнерусская народность», он писал, что одним из важнейших явлений, связанных с Киевской Русью, с образованием и развитием Древнерусского государства, является складывание восточного славянства в древнерусскую народность. На смену племени, этнической категории первобытного общества, вместе с утверждением на Руси феодальных отношений приходит иная, более совершенная этническая категория — народность. С течением времени в древнерусскую народность слились все племена и территориально-этнические объединения восточных славян.²⁵ Эти же соображения высказывались им в лекции, прочитанной в 1957 г. в Ленинградской партийной школе.²⁶

Значительное воздействие на изучение древнерусской народности оказали открытая «Правдой» дискуссия по вопросам языкознания и публикация работы И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Появление этой работы наложило резкий отпечаток на характер изучения специалистами проблем истории древнерусской народности. Догматическое следование сталинским положениям на некоторое время парализовало творческое исследование вопроса древнерусской народности. Были предприняты усилия рассматривать их в свете высказываний И.В. Сталина о развитии языка и складывании наций.

В первую очередь здесь необходимо упомянуть труды Б.А. Рыбакова. В одном из них автор определяет народность как этническую общность эпохи формирования рабовладельческого или феодального общества, возникшую на основе давнего языкового родства. Признаками народности он считает общность языка (при наличии диалектов), территории, культуры, хозяйственной жизни и наличие экономических связей. Древнерусской народности предшествовала единая славянская народность II—IV вв. н. э., которой принадлежит Черняховская культура. Русская (древнерусская) народность начала обособляться и формироваться на востоке Среднего Приднепровья в I—VII вв. В IX—X вв. «завершился ранний период формирования древнерусской народности», который был закреплен образованием Древнерусского государства.²⁷

Затем выходит новая работа Б.А. Рыбакова «Проблема образования древнерусской народности в свете трудов И.В. Сталина». В этой статье автор повторил определение древнерусской народности, сформулированное им ранее, уточнив его характеристикой экономических связей, изображаемых в форме, присущей феодальному хозяйству. Он говорит о формировании древнерусской народности в X—XI вв. лишь после того, как окончательно исчезли летописные племена. Б.А. Рыбаков уточняет и само наименование народности, рекомендуя «во избежание путаницы» называть ее не «русской», а «древнерусской».²⁸ Развивая свою мысль о превращении восточных славян в народность на востоке Среднего Приднепровья в V—VII вв., автор высказывает предположение, согласно которому ядром древнерусской народности IX—X вв. явился союз восточнославянских «племен руси» VI—VII вв. Дальнейший ход этой мысли имел место в статье Б.А. Рыбакова «Древние русы», опубликованной в 1953 году. В ней воспроизводится прежнее определение понятия «народность», подчеркивается роль Древнерусского государства в укреплении единства древнерусской народности. По мнению Б.А. Рыбакова, началом складывания древнерусской народности следует считать VI—VII вв., а оформлением ее — IX—X вв. Зачатки этого процесса отложились в так называемых «древностях русов» («древностях антов» А.А. Спицына) на востоке Среднего Приднепровья.²⁹

Одновременно с Б.А. Рыбаковым по вопросам истории древнерусской народности выступил А.Н. Насонов, который подчеркивал огромную роль в формировании восточнославянской или древнерусской народности политического фактора — появления Древнерусского государства, слившего воедино северную и южную группы восточнославянских племен.³⁰ В монографическом исследовании, посвященном изучению образования территории Древнерусского государства, А.Н. Насонов замечает, что в данном исследовании он не рассматривает сюжет о древнерусской народности, сложившейся примерно в VI—XI вв., но сама формулировка, высказанная им, дает основание считать, что для обозначения восточных славян эпохи Киевской Руси автор принимает термин «древнерусская народность».³¹

Д.С. Лихачев, исследуя процесс возникновения русской литературы, затронул некоторые аспекты, связанные с древнерусской народностью. Он полагает, что «с развитием феодального строя и распадом отношений родового общества определился переход от восточнославянских племен к единой древнерусской народности». При этом «процесс образования древнерусской народности начался, по-видимому, задолго до появления раннефеодального древнерусского государства. Внешним проявлением этого процесса складывания восточнославянских племен в древнерусскую народность являлось возникновение у них различных политических объединений, как, например, государственного объединения дулебов и др.». Д.С. Лихачев говорит о языковой, экономической, территориальной, психической и культурной общности древнерусской народности.³² Но, в отличие от нации, перечисленные элементы общности древнерусской народности не были устойчивы.³³ Отмечая тот факт, что русская литература XI—XIII вв. выросла «на единой основе древнерусской народности», Д.С. Лихачев подчеркивает, что литература, в свою очередь, «способствовала сложению этой народности, создавая ту общность культуры, которая является одним из необходимых признаков образования народности, а затем и нации».³⁴

В 1954 г. наша страна отмечала трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. К празднованию были опубликованы тезисы ЦК КПСС, где говорилось: «Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение из единого корня — древнерусской народности, создавшей древнерусское государство — Киевскую Русь».³⁵ Интерес ученых к проблеме древнерусской народности активизировался. Вышло в свет несколько работ на эту тему, написанных М.Н. Тихомировым, А.Н. Козаченко, В.И. Довженком и др.

Статья М.Н. Тихомирова носила название «Значение Древней Руси в развитии русского, украинского и белорусского народов». Большое значение в деле формирования древнерусской народности М.Н. Тихомиров придавал экономическим связям и сознанию единства Руси и русских. Вместе с тем он указывает на общность языка и территории как на характерные признаки древнерусской народности.³⁶

Что касается В.И. Довженка, то он уже в 1953 г. выступил с докладом «К вопросу о сложении древнерусской народности», где замечал, что временем формирования народности является период разложения первобытнообщинного строя и перехода к классовому обществу. По убеждению В.И. Довженка, этническая общность восточных славян середины I тысячелетия н. э., т. е. эпохи антов, «не была еще народностью». Киевское государство сыграло определенную роль в формировании древнерусской народности, но в основе ее лежала культурная и этническая общность. В.И. Довженок полагает, что единство древнерусской народности было нарушено не феодальной раздробленностью, а татарским нашествием.³⁷ Однако в более поздней статье В.И. Довженок относит начало образования древнерусской народности именно ко временам антов.³⁸

Данью времени выглядит утверждение В.И. Довженка о том, что «вопрос о сложении древнерусской народности является новым» и будто бы «постановка его стала возможной только после выхода в свет труда И.В. Сталина по языкознанию».³⁹ Что вопрос о древнерусской народности отнюдь не являлся новым и поставлен был в нашей советской исторической науке до 1950 г., свидетельствует, хотя и косвенно, сам В.И. Довженок, полемизируя с В.В. Мавродиным, работы которого о древнерусской народности были опубликованы за пять лет до дискуссии о языке.

Первый опыт дать историографию древнерусской народности предпринял А.И. Козаченко. Он отметил, что В.В. Мавродину принадлежит первенство в постановке вопроса о древнерусской народности.⁴⁰ По словам А.И. Козаченко, древнерусскую народность характеризуют общность языка (при этом в его формировании большую роль сыграл язык письменности), территории, которая в значительной мере была обусловлена образованием Древнерусского государства, а также общность экономическая, религиозная и сознание единства всех русских людей. Формирование древнерусской народности А. И, Козаченко подразделяет на три этапа: 1) VII—IX вв. — период образования и начала развития древнерусской народности; 2) X — первая половина XIII в. — расцвет древнерусской народности; 3) вторая половина XIII в. — распад древнерусской народности.⁴¹

Ряд исследований в области истории формирования и развития древнерусской народности написан Л.В. Черепниным. В главе «Возникновение древнерусской народности», подготовленной для «Очерков истории СССР», появившихся в 1953 г., Л.В. Черепнин говорит о тех явлениях, в результате развития которых возникла древнерусская народность. Он думает, что она сложилась из отдельных славянских племен в эпоху разложения первобытнообщинного строя и возникновения классового общества. По Л.В. Черепнину, мы имеем основания говорить об известной общности территории, языка, психического склада древнерусской народности. При этом все названные формы общности могли иметь место «лишь на основе известной (хотя и очень относительной в эпоху раннего феодализма) экономической общности».⁴² Л.В. Черепнин придает большое значение языковой общности древнерусской народности и особенно чувству единства всех русских людей и Руси, национальному сознанию, патриотизму, которым проникнуты фольклор, литературные произведения и летописи Киевской Руси.⁴³

Л.В. Черепнину принадлежит довольно обстоятельная работа по истории древнерусской народности обобщающего характера, в которой подводился итог сделанному в данной области и намечались задачи дальнейшего исследования. По Л.В. Черепнину, «народность является исторической категорией, следующей за родом и племенем и предшествующей нации». Образование народностей он связывает с процессом «разложения первобытнообщинного строя, переходом от патриархально-родовых отношений к территориальным объединениям, возникновением товарного производства, складыванием и развитием новых производственных отношений», типичных для классовых обществ.⁴⁴ Обращаясь к русской народности, Л.В. Черепнин считает, что при ее «рассмотрении следует исходить из представления о ней как об исторически складывающейся на экономической базе зарождающегося и развивающегося феодального способа производства, общности людей со своим языком, территорией и культурой».⁴⁵ Древнерусская народность выступает у Л.В. Черепнина в качестве этапа развития русской народности. Автор предлагает следующую периодизацию формирования русской народности: «1) VI—IX вв. — период разложения первобытнообщинного строя и генезиса феодализма у восточных славян, когда создаются предпосылки для возникновения древнерусской народности; 2) IX — начало XII в. — раннефеодальный период на Руси, время дальнейшего развития древнерусской народности; 3) XII—XIII вв. — период феодальной раздробленности, когда создаются предпосылки для формирования на основе народности древнерусской народностей великорусской, украинской и белорусской; 4) XIV—XV вв. — период постепенного преодоления феодальной раздробленности, время складывания великорусской, украинской и белорусской народностей; 5) конец XV — начало XVII в. — время образования и укрепления Русского централизованного государства, когда великорусская народность окончательно оформилась».⁴⁶

Таким образом, VI—IX вв. для Л.В. Черепнина есть первый этап развития русской народности и вместе с тем начальный этап формирования древнерусской народности, явившийся результатом обособления восточных славян от своих западных и южных собратьев, а также следствием консолидации восточнославянских племен.⁴⁷ В ходе консолидации восточных славян создавались предпосылки возникновения древнерусской народности, чему способствовало появление крупных племенных союзов и территориально-политических объединений, постоянные передвижения и войны, подрывавшие родоплеменные устои.⁴⁸ Л.В. Черепнин подчеркивает, что складывание древнерусской народности на протяжении VI—IX вв. было связано с «новыми явлениями в социально-экономической жизни восточного славянства», которые содействовали его сближению и слиянию.⁴⁹ Одним из основных факторов социально-экономического порядка была феодализация восточнославянского общества, в процессе которой происходило формирование древнерусской народности, сопровождавшееся складыванием русского государства. Именно на феодализме Л.В. Черепнин акцентирует внимание. Феодальный способ производства, установившийся к IX в. в наиболее развитых социально-экономически областях, послужил основой образования древнерусской народности.⁵⁰

В дальнейшем, на протяжении IX — начала XII в., развитие древнерусской народности было, как и раньше, связано с ростом феодализма.⁵¹ IX—XI столетия — эпоха, когда сложилась древнерусская народность, что произошло при активном воздействии государства.⁵² Ускоряющим моментом в процессе ее складывания стала «борьба со степными кочевниками».⁵³ В целом военные дела содействовали формированию древнерусской народности: «Во время походов в ополчениях, в которых собиралось большое количество русских воев, складывались территориальные и культурные связи, формировались черты будущего национального государства».⁵⁴

Определенную роль в развитии древнерусской народности Л.В. Черепнин отводит принятию на Руси христианства. «Весьма сложным вопросом, — пишет автор, — является взаимоотношение проблемы формирования народности с проблемой классовой борьбы. На протяжении IX — начала XII в. классовые противоречия в древней Руси, присущие феодальной формации» все более обострялись, и это обострение находило свое проявление в антифеодальных движениях. Но в ходе этих движений разрушались остатки родоплеменных связей, складывались новые отношения между широкими массами производящей части населения, основанные на связях территориальных, в условиях укрепления феодального способа производства. И в этом смысле при изучении процесса формирования древнерусской народности нельзя отрешиться от вопросов, касающихся истории классовой борьбы».⁵⁵

Характеризуя древнерусскую народность IX — начала XII в., Л.В. Черепнин говорит об относительной общности языка (при наличии и стойкости диалектных различий), культуры, территории.⁵⁶

К XII—XIII вв. относится третий этап истории русской народности вообще и древнерусской в частности. Он отличался возникновением предпосылок «для дробления древнерусской народности, в результате которого в дальнейшем формируются народности великорусская, украинская и белорусская». Вскрывая причины создания на общей основе трех народностей, Л.В. Черепнин расходится с теми учеными, которые усматривали их во внешнеполитических потрясениях (татаро-монгольское нашествие), вызвавших обособление Северо-Восточной, Северо-Западной и Южной Руси, вследствие чего единая дотоле древнерусская народность распалась. Л.В. Черепнин не наблюдает краха и распада ни Древнерусского государства, ни древнерусской народности. Просто «произошло расчленение раннефеодального государства на ряд феодальных земель и княжеств в результате дальнейшего процесса феодализации. И создались предпосылки для дробления древнерусской народности». Л.В. Черепнин убежден в том, что «сводить причины возникновения на основе древнерусской народности народностей великорусской, белорусской и украинской к татаро-монгольскому нашествию и завоеванию и к переходу территории древней Руси к разным государствам, и не учитывать значения в этом процессе феодальной раздробленности — это значит недооценивать, что феодальная раздробленность является закономерным этапом в развитии народов в эпоху феодализма и явно преувеличивать экономическую общность в период раннефеодального государства». Отсюда Л.В. Черепнин делает вывод, согласно которому возникновение «предпосылок для складывания великорусской, украинской и белорусской народностей является вовсе не результатом распада или краха народности древнерусской, а естественным следствием ее развития».⁵⁷ Л.В. Черепнин для периода XII — начала XIII в. констатирует относительное единство древнерусской народности и территории, населенной этой народностью. Но вместе с тем в указанное время уже намечались границы территорий великорусской, украинской и белорусской народностей, т. е. «начался процесс дробления древнерусской народности, который уже значительно позднее привел к образованию трех восточнославянских народностей».⁵⁸

Значительный интерес представляет книга П.Н. Третьякова «У истоков древнерусской народности», вышедшая в свет в 1970 г. В этой книге автор изучает процесс образования древнерусской народности — один из важнейших вопросов древней и раннесредневековой истории нашей страны. Он указывает на то, что термин «древнерусская народность» дает возможность не путать этническое объединение восточных славян времен Киевской Руси с русской народностью XIV—XVI вв. Отмечая, что формирование народности есть закономерное явление, свойственное периоду раннеклассового общества, П.Н. Третьяков определяет народность как предшественницу нации, историческую общность, сложившуюся из различных племенных групп на основе экономических связей в эпоху разложения первобытнообщинных отношений и распада родоплеменного строя, возникновения классового общества и государства. В формировании древнерусской народности заметную роль сыграло образование и развитие Древнерусского государства.⁵⁹ Говоря об этапах складывания древнерусской народности, П.Н. Третьяков относит процесс формирования древнерусской народности к рубежу I и II тысячелетия н. э., но начало его возводит к более раннему времени.⁶⁰ Зачинателями древнерусской народности он считает создателей и носителей зарубинецкой культуры, которые господствовали в лесостепном Приднепровье и в Полесье, на Нижней Десне и на Сейме со II в. до н. э. и до II в. н. э. Отсюда они продвинулись в Верхнее Поднепровье. Поглотив и ассимилировав восточных балтов, из Верхнего Поднепровья они устремились на север, северо-восток и на юг, в Среднее Приднепровье. Это были предки летописных племен полян, словен, кривичей, вятичей, северян, в формировании которых заметную роль сыграли балты. Иного, западного, происхождения дреговичи, древляне, волыняне. Говоря о племенах Повести временных лет, П.Н. Третьяков определяет их как «территориально-политические союзы», а не племена в собственном смысле слова. Они являлись «примитивными народностями, или "народцами", находящимися на разных уровнях консолидации и мало помалу поглощаемыми складывающейся древнерусской народностью». Первичное ее ядро сложилось в Среднем Поднепровье, куда славянские племена, ассимилировавшие балтов, проникли с севера, из Верхнего Приднепровья.⁶¹

Несколько особняком стоит работа М.Ю. Брайчевского, для которого формула «древнерусская народность — общий предок русского, украинского и белорусского народов» является неудачной и потому неприемлемой.⁶² Русь, согласно его мнению, составляла этническую общность не абсолютную, а относительную. Без учета этого обстоятельства трудно понять сам факт разделения восточных славян на три упомянутых народа. М.Ю. Брайчевский считает, что древнерусская народность имела сложную структуру, опирающуюся на глубокие генетические основы. Он доказывает, будто каждое из конкретных летописных племен вырастало из особого этнического субстрата: поляне — из племен Черняховской культуры, древляне — милоградской, северяне — юхновской и т. д. В процессе формирования древнерусской народности языковые и этнографические особенности восточнославянских племен не исчезли. Консолидация восточных славян наблюдается вокруг трех центров: южного, северо-восточного и северо-западного. Вот почему главным ядром формирования украинской народности была Полянская лесостепь, русской — верховья Днепра, Оки и Волги, а белорусской — области дреговичей и полочан.⁶³ Русь (древнерусская народность) — этап в этнической истории восточного славянства, когда племенное деление в основном было преодолено, а новая структура, отличающаяся раздельным возникновением трех восточнославянских народов (русского, украинского и белорусского), еще не приобрела завершенного характера.⁶⁴

Не ослабевает интерес к проблеме древнерусской народности и в последнее время. Вновь и вновь обращался к исследованию этого вопроса В.В. Мавродин. В 1971 г. вышла в свет его книга «Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности», представляющая собой курс лекций, прочитанный студентам исторического факультета Ленинградского государственного университета. Здесь автор подчеркивает, что термин «древнерусская народность» наиболее точно соответствует этнической общности эпохи Киевской Руси. По мнению В.В. Мавродина, древнерусской народности предшествовали этнические общности, которые уже не являлись ни племенами, ни союзами племен, но еще не сложились в народности, — это, скажем, волыняне, полочане, кривичи. Говоря о древнерусской народности, В.В. Мавродин указывает на характерную для нее общность языка, политической и государственной жизни, территории, хозяйства, материальной и духовной культуры, обычаев, быта, традиций, религии. Важную роль он придает сознанию единства Руси и русских людей, национальному сознанию и самопознанию, причем терминами «народность» и «национальность» автор пользуется альтернативно.⁶⁵

«Происхождение русского народа» — другая книга В.В. Мавродина, где рассматривается процесс образования древнерусской народности. Как и в предшествующей работе, тут отмечается, что термин «древнерусская народность» принят советскими историками благодаря своему наибольшему соответствию этнической общности времен Киевской Руси: «Народность той поры нельзя назвать русской, ибо это означало бы поставить знак равенства между народностью, в которую сложились восточные славяне в IX—XI вв., и той русской народностью времен Дмитрия Донского и Иван Грозного, которая объединила лишь часть восточных славян».⁶⁶

Еще раз В.В. Мавродин выявляет признаки народности как этнического образования. «Народность, — пишет он, — характеризуется не только общностью языка, отнюдь не устраняющей местные диалекты, но и единой территорией, общими формами хозяйственной жизни, общностью культуры, материальной и духовной, общими традициями, бытовым укладом, особенностями психического склада, так называемым «национальным характером». Для народности характерно чувство национального сознания и самопознания. При этом термин «национальное сознание» следует понимать как сознание единства людей, принадлежащих к данной народности. Наконец, немаловажное значение имеют такие факторы, как единая государственность и даже принадлежность к определенной религии...»⁶⁷

В.В. Мавродин утверждает, что народность возникает на определенном этапе общественного развития, в эпоху классового общества,⁶⁸ так как народность — этническое образование, характерное именно для классового общества.⁶⁹ Что касается древнерусской народности, то началом ее формирования «следует считать IX—X вв. — время возникновения на Руси феодальных отношений и образования Древнерусского государства».⁷⁰

Этническое развитие Руси в эпоху «феодальной раздробленности» XI—XIII вв. стало предметом изучения П.П. Толочко. Разобрав мнения своих предшественников, занимавшихся этой проблемой, он пришел к заключению, что «основные выводы исследователей сводятся к следующему: 1) древнерусская народность не представляла собой вполне устойчивой этнической общности, и ее разложение определилось государственным распадом Руси эпохи феодальной раздробленности; 2) древнерусская народность была устойчивой этнической общностью и значительно пережила Киевскую Русь; 3) древнерусская народность XII—XIII вв. переживала период дальнейшей консолидации и явилась одним из основных элементов единства страны вплоть до монголо-татарского нашествия».⁷¹ П.П. Толочко задается вопросом, какой из перечисленных выводов наиболее соответствует исторической истине. И он склоняется к третьему из них. Правда, автор считает, что этот вывод, хотя и верный, однако нуждается в дальнейшем обосновании.⁷² П.П. Толочко и пытается дать ему собственное обоснование. Прежде всего ученый обращается к языку и устанавливает языковое единство древнерусских земель XII—XIII вв. «Созданный на языковой основе родственных восточнославянских племен и сформировавшийся в условиях единого государства древнерусский язык, — замечает П.П. Толочко, — не только не распался в XII—XIII вв., но значительно пережил Киевскую Русь. Активность общественно-политической жизни Руси эпохи феодальной раздробленности не только не способствовала областной языковой замкнутости, но и практически исключала ее».⁷³

Помимо языковой общности, присущей консолидирующейся древнерусской народности XII—XIII вв., П.П. Толочко наблюдает территориальную общность, культурное единство, известную экономическую и государственную общность.⁷⁴

К проблемам истории древнерусской народности П.П. Толочко опять возвращается в своей недавней книге, посвященной социально-политическому строю Древней Руси. Здесь он говорит о необходимости дальнейшего изучения этнического развития Руси как на стадии начального сложения древнерусской народности, так и в эпоху феодальной раздробленности XII—XIII вв. Такое изучение, по мнению автора, должно быть теснейшим образом связано с исследованием политической и государственной эволюции восточнославянского общества, оказывавшей глубокое воздействие на процесс формирования древнерусской народности. По сути дела, этнические и политические явления переплетались, взаимообусловливая друг друга: «На определенном этапе развития восточнославянских племен (VI—VIII вв.) в силу их внутренней консолидации — языковой, культурной и экономической — появились необходимость и возможность создания сначала нескольких, а затем и единого государственного образования. Рожденное на территориальной основе родственных восточнославянских племен, Древнерусское государство IX—X вв. само стало необходимым условием дальнейшей их консолидации, превращения в единую древнерусскую народность»). В целом же «активизация процессов общественного развития, обусловивших смену первобытнообщинного строя на Руси феодальным,; возникновение классов, укрепление торговых связей, появление письменности, а затем и литературного языка — все это обусловливало преодоление племенной замкнутости и формирование единой древнерусской народности».⁷⁵

Пробуждение сознания единства восточных славян — главное, по П.П. Толочко, достижение их этнического развития.

Выступая против переоценки влияния феодальной раздробленности на исторические судьбы древнерусской народности и полемизируя с историками Н.С. Державиным и В.В. Мавродиным, лингвистами Л.А. Булаховским и Р.И. Аванесовым, автор отмечает, что названные ученые не располагают убедительными аргументами и чаще всего ссылаются на «формулу феодальной раздробленности, при которой будто бы глохнут между отдельными землями экономические, культурные и политические связи. Недоказанное положение о распаде Древнерусского государства, таким образом, превратилось и в основное доказательство разложения древнерусской народности».⁷⁶

П.П. Толочко, как и прежде, обнаруживает на Руси XII—XIII вв. этническую, политическую и территориальную общность. Древнерусскую народность он воспринимает как один из основных факторов «единства русских земель эпохи феодальной раздробленности». Согласно его мнению, «древнерусская народность была настолько монолитным этническим образованием, что даже в условиях чужеземного господства — сначала монголо-татарских ханов, а затем литовских князей, польских и венгерских королей — в разных частях бывшей территории Древней Руси сохранялось очень много общего в языке, культуре, быте, обычаях, традициях».⁷⁷

Несколько иначе механизм образования древнерусской народности видится В.В. Седову. Превращение славянских племен, занявших обширное пространство Восточной Европы, в древнерусскую (или восточнославянскую) народность он замечает в VIII—IX вв. В.В. Седов полагает, что древнерусская народность в это время имела «в своей основе славянское население, объединенное не на этнодиалектной, а на территориальной почве», поскольку расселение восточных славян на широких просторах Средней и Восточной Европы в VI—VII столетиях «привело к разобщенности эволюции различных языковых тенденций. Эта эволюция стала носить не всеобщий, а локальный характер». Первостепенное значение в формировании древнерусской народности В.В. Седов придает государству. Он пишет: «Ведущая роль в сложении этой народности, по-видимому, принадлежит древнерусскому государству. Ведь недаром начало формирования древнерусской народности по времени совпадает с процессом складывания русского государства. Совпадает и территория древнерусского государства с ареалом восточнославянской народности. Возникновение раннефеодального государства с центром в Киеве активно содействовало консолидации славянских племен, составивших древнерусскую народность». Созидательная роль государства прослеживается и в IX—XII вв.: «Древнерусское государство объединило всех восточных славян в единый организм, связало их общностью политической жизни, и, безусловно, способствовало укреплению понятия о единстве Руси».⁷⁸

Складывание древнерусской народности в Верхнем Поволжье — предмет изысканий И.В. Дубова. Этнические изменения, наблюдаемые в данном регионе с IX в., как он считает, «вытекают из общеисторического явления — становления раннефеодального общества... в IX столетии в этом районе начинается переход от родоплеменного строя к феодальному, и формирование древнерусской народности здесь является одним из проявлений феодализации».⁷⁹

И.В. Дубов подчеркивает, что в этнической консолидации Северо-Восточной Руси участвовали не только славянские переселенцы, но и местные жители — финно-угры. По его словам, «феномен формирования древнерусской народности» на территории Верхнего Поволжья чрезвычайно сложен и многогранен. Здесь налицо и расселение славян, и ассимиляция ими местных финно-угров, и аккультурация, благодаря которой в материальной и духовной культуре Северо-Востока Руси явственно выступают финно-угорские черты.⁸⁰

Следует заметить, что вопросу об этнических компонентах древнерусской народности в советской науке уделялось существенное внимание. В процессе формирования древнерусской народности времен Киевской Руси некоторые исследователи придавали очень большое значение неславянским этносам, в частности (и в первую очередь) финно-уграм; другие, напротив, отрицали иноязычное население как составной элемент восточных славян. Рассуждая о племенах финно-угорских языков, поглощенных русскими, М.Н. Покровский утверждал, что «в жилах великоруссов течет 80% их крови».⁸¹ Речь у М.Н. Покровского, несомненно, идет о великоруссах как потомках русских киевского периода отечественной истории, ассимилировавших мерю, весь, мурому. Диаметрально противоположной точки зрения придерживался Д.К. Зеленин, который в статье «Принимали ли финны участие в формировании великорусской народности», доказывал: ни в формировании русской народности, ни в развитии ее культуры финны никакого участия не принимали.⁸² Идеи Д.К. Зеленина подверглись критике со стороны С.П. Толстова.⁸³

Необходимо сказать, что советские исследователи в свое время отдали дань соображениям Н.Я. Марра об этногенезе вообще и этногенезе русских в частности. Н.Я. Марр писал: «Что понимать под племенем? Тварей одного вида, зоологический тип с врожденными ab ovo племенными особенностями, как у племенных коней, племенных коров? Мы таких человеческих племен не знаем, когда дело касается языка».⁸⁴ А язык является основой этноса. Не случайно пятый том избранных сочинений Н.Я. Марра носит название «Этно- и глоттогония Восточной Европы», чем подчеркивается общность процесса этногенеза и развития языка.

Применяя эту свою идею к восточным славянам, Н.Я. Марр замечал: «В формировании славянина, конкретного русского, как, впрочем, по всем видимостям и финнов, действительное историческое население должно учитываться не как источник влияния, а как творческая материальная сила формирования...»⁸⁵

В трудах наших ученых (В.В. Мавродина, Б.А. Рыбакова, Л.В. Черепнина, В.Т. Пашуто, П.Н. Третьякова), посвященных древнерусской народности, говорится о том, что в этногенезе восточных славян, в формировании древнерусской народности активное участие принимало неславянское население, этнические образования финно-угорских, балтийских, иранских и тюркских языков.

Финно-угорские, балтийские, иранские и тюркские элементы древнерусского языка являлись предметом исследования советских языковедов Ф.П. Филина, П.Я. Черныха, А.М. Селищева, С.Б. Бернштейна, Л.П. Якубинского, Н.А. Мещерского и д-р.

Следы материальной культуры неславянского населения в культуре восточных славян эпохи древнерусской народности изучены советскими археологами (В.И. Равдоникас, А.В. Арциховский, Х.А. Моора, Л.А. Голубева, А.П. Смирнов, Е.И. Горюнова, П.Н. Третьяков, В.В. Седов, Ф.Д. Гуревич, Я.В. Станкевич, Т.Н. Никольская, М.И. Артамонов, С.А. Плетнева, М.В. Фехнер, И.В. Дубов).

Древний этносубстрат и привнесенные извне в славянскую среду расовые типы, в частности умеренно монголоидные, прослежены антропологами (Г.Ф. Дебец, В.В. Бунак, Т.А. Трофимова, Н.Н. Чебоксаров и др.). Их исследования показали, что на территории Восточной Европы расовый тип являлся более устойчивым, чем язык.

В последнее время особенно большое внимание уделялось вопросу о роли балтов в процессе этнического развития восточных славян, в формировании древнерусской народности (П.Н. Третьяков, В.В. Седов, В.Н. Топоров, О.Н. Трубачев, А.Г. Митрофанов). П.Н. Третьяков подчеркивает важную роль балтов в складывании древнерусской народности, а В.В. Седов отводит им эту роль в образовании белорусской народности.⁸⁶ Оппоненты В.В. Седова отмечали, что он, по сути дела, говорит о влиянии балтов на древнее восточно-славянское население, на древнерусскую, а не только белорусскую народность.

В результате длительных разысканий советские ученые пришли к выводу о том, что славянизация древнего балтского и финно-угорского населения Восточной Европы была заметным фактором в ходе образования и развития Древнерусского государства, которое складывалось как экономическое, политическое и культурное единение не только славянских, но и неславянских племен.

Несомненную ценность представляют работы, раскрывающие этническое самосознание древнерусской народности.⁸⁷

Итак, трудами наших исследователей создана концепция древнерусской народности. Для обозначения этнического образования восточных славян эпохи Киевской Руси в науке утвердился термин «древнерусская народность».

Достижением советских историков является выработанный ими динамический подход к древнерусской народности как этнической общности, переживающей процесс развития. Определена роль неславянских этнических элементов в формировании древнерусской народности.

В научной литературе сложился взгляд на древнерусскую народность, основополагающим критерием которого является прежде всего общность языка, сохраняющего, однако, местные диалекты. Для древнерусской народности харктерна общность территории, совпадающая, как полагают ученые, с политической общностью в форме Древнерусского государства, объединившего все восточное славянство. Признается также известная экономическая общность, единство материальной и духовной культуры, религии, которая в древности выступала в качестве универсальной, всеохватывающей формы идеологии. Одинаковые традиции, обычаи, нравы, обычное право, закон и суд, военное устройство способствовали консолидации восточных славян в единую народность. Общность интересов в борьбе за независимость Руси тоже играла большую роль. Все советские исследователи придают весьма существенное значение национальному сознанию единства Руси, самопознанию и чувству патриотизма.

Наконец, установлен окончательно тот факт, что древнерусская народность являлась общим предком трех более поздних славянских народностей — русских, украинцев и белорусов..

Итак, налицо бесспорные успехи, достигнутые современной советской наукой в области изучения истории древнерусской народности. Но было бы ошибочно думать, что все проблемы решены исчерпывающе и окончательно. Некоторые важнейшие вопросы, относящиеся к древнерусской народности, нуждаются в дальнейшем исследовании. Нельзя, например, переоценивать значение территориально-общинных связей у восточных славян в VI—IX вв. как одного из существенных условий складывания древнерусской народности.⁸⁸ Родоплеменной строй в указанное время еще господствовал в восточнославянском мире.⁸⁹ Признание этого факта ставит перед необходимостью внесения коррективов в датировку начального этапа формирования древнерусской народности.

Предстоит выяснить и степень влияния древнерусской государственности на образование древнерусской народности, поскольку новейшие представления об этом базируются на вызывающем сомнение тезисе о государственном единстве Руси, которая якобы уже в конце X в. конституировалась в раннефеодальную монархию. Как показывает анализ источников, в X столетии под гегемонией Киева в Восточной Европе сложился грандиозный межплеменной союз, а отнюдь не раннефеодальная монархия.⁹⁰ Сплоченность этого союза была весьма относительной. К тому же на исходе X в. достаточно четко обозначились признаки его деградации.

Есть веские причины, чтобы возражать также против слишком прямолинейной и жесткой зависимости возникновения древнерусской народности от процессов классообразования, доказываемой современными исследователями. В Киевской Руси классы еще не сложились,⁹¹ а народность уже существовала. Судя по всему, начало формирования народности относится к тому периоду, когда родоплеменные порядки сменяются территориальными. А происходит это в результате разложения родоплеменных отношений. Крушение родоплеменного строя падает на конец X — начало XI столетия. То было время глубокой «деструкции замкнутых родовых ячеек», неудержимого распада родовых связей, перехода «от верви-рода к верви-общине... от коллективного родового земледелия к более прогрессивному тогда — индивидуальному».⁹² Не случайно в Киеве во времена княжения Владимира Святославича встречаются нищие и убогие — явный признак разложения родовых коллективов. Эти неимущие люди послужили источником возникновения такой разновидности рабства, как холопство. Образование холопства, комплектуемого за счет соплеменников,⁹³ стало мощным фактором распада родовых отношений. При том же князе Владимире на Руси умножились разбои, т. е. всевозможные преступления. Традиционная родовая защита, следовательно, уже не обеспечивала внутреннего мира, что также свидетельствует о кризисном состоянии родового строя. Древняя Русь вступала в новую, переходную эпоху от доклассового общества к классовому, которую А.И. Неусыхин, применительно к западноевропейским странам раннего средневековья, именовал «дофеодальным периодом».⁹⁴ Складывающаяся в этот период социальная организация с присущей ей общинностью без первобытности (без родовой архаики) дала мощный импульс процессу формирования древнерусской народности.

При такой постановке вопроса мы должны вести речь о взаимозависимости, взаимообусловленности классообразования и последующего развития древнерусской народности. Но этот процесс имел место за пределами истории Древней Руси и протекал в XIV—XV вв., когда древнерусская народность превращалась в великорусскую, украинскую и белорусскую народности.

Примечания

1. Концепция Н.И. Костомарова наиболее рельефно представлена в следующих его работах: Две русские народности (1861); Мысли о федеративном начале в Древней Руси (1861); Черты народной южнорусской истории (1861); Начало единодержавия в Древней Руси (1870).

2. См.: Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. СПб., 1906.

3. Русская история с древнейших времен до Смутного времени / Под ред. В.Н. Сторожева. Вып. 1. М., 1898. С. XVIII.

4. Пресняков А.Е. Лекции по русской истории: В 2 т. Т. 1: Киевская Русь: М., 1938. С. 10.

5. См.: Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении: В 12 т. Пг., 1919. Т. 1. С. 95; Пархоменко В.А. У истоков русской государственности. Л., 1925. С. 9.

6. Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении. Т. 1. С. 237; Покровский М.Н. 1) Очерк истории русской культуры. Ч. 1. М.; Л., 1925. С. 177; 2) Русская история в самом сжатом очерке. М., 1934. С. 21, 22; 3) Историческая наука и борьба классов. Вып. 1. М.; Л., 1933. С. 273; 4) Избр. произведения. Кн. 1. М., 1966, С. 97, 113, 134; Пархоменко В.А. У истоков... С. 6, 100.

7. Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Пг. 3919.

8. Пархоменко В.А. У истоков... С. 26, 42.

9. См.: Греков Б.Д. 1) Киевская Русь. М.; Л., 1939. С. 9; 2) Борьба Руси за создание своего государства. М.; Л., 1945. С. 22—23; 3) Культура Киевской Руси. М.; Л., 1944. С. 38, 39, 72; 4) Киевская Русь. М., 1949. С. 7, 9, 23, 401, 475.

10. Греков Б.Д. Киевская Русь. М.; Л., 1944. С. 309.

11. Там же. С. 237.

12. Там же. С. 279.

13. Там же. С. 335.

14. Державин Н.С. Происхождение русского народа. М., 1944. С. 48, 57, 77.

15. Державин Н.С. Славяне в древности. М.; Л., 1945. С. 25.

16. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства Л., 1945. С. 380, 392, 395—402.

17. Мавродин В.В. Древняя Русь. Л., 1946. С. 304—310.

18. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. С. 400—401.

19. См: Греков Б.Д. 1) Культура Киевской Руси; 2) Борьба Руси за создание своего государства.

20. Чаще всего в специальной литературе термин «народ» толкуется именно как понятие социальное (Бутенко А.П. О содержании понятия «народ» // ВИ. 1955. № 4. С. 131—134).

21. Мавродин В.С. Основные этапы этнического развития русского народа / ВИ. 1950. № 4. С. 62.

22. Там же. С. 62—63.

23. Мавродин В.В. Образование единого русского государства. Л., 1951. С. 209—219.

24. Мавродин В.В. Историческая общность русского и украинского народов // Славяне. 1954. № 3. С. 15—18.

25. Мавродин В.В. Очерки истории СССР: Древнерусское государство. М., 1956. С. 258—263.

26. Мавродин В.В. Возникновение феодальных отношений у восточных славян: Древнерусское государство. Киевская Русь. М., 1957. С. 24—25.

27. Рыбаков Б.А. К вопросу об образовании древнерусской народности // Тезисы докладов и выступлений сотрудников Ин-та истории материальной культуры АН СССР, подготовленных к совещанию по методологии этногенетических исследований. М., 1951. С. 15—20.

28. Рыбаков Б.А. Проблема образования древнерусской народности в свете трудов И.В. Сталина // ВИ. 1952. № 9. С. 42—51.

29. Рыбаков Б.А. Древние русы: (К вопросу об образовании ядра древнерусской народности в свете трудов И.В. Сталина) // СА. 1953. № XVII. С. 23—24, 99, 104. — Эти положения Б.А. Рыбаков подтвердил в «Очерках истории СССР», вышедших в свет в 1958 г. (Очерки истории СССР: Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР. III—IX вв. / Под ред. Б.А. Рыбакова. М., 1958. С. 798.

30. Насонов А.Н. К вопросу об образовании древнерусской народности // Вестн. АН СССР. 1951. № 1. С. 69—70.

31. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 7.

32. Лихачев Д.С. Возникновение русской литературы. М.; Л., 1952. С. 224.

33. Там же. С. 224—225.

34. Там же. С. 231.

35. Тезисы о 300-летии воссоединения Украины с Россией (1654—1954 гг.). М., 1954. С. 5.

36. Тихомиров М.Н. Значение Древней Руси в развитии русского, украинского и белорусского народов // ВИ. 1954. № 6. С. 19—23.

37. Довженок В.И. К вопросу о сложении древнерусской народности // Доклады VI научной конференции Ин-та археологии АН СССР. Киев, 1953. С. 41—57.

38. Довженок В.И. Древньоруська народність і спільність походження російського, українського і білоруського народів // Вісник АН УССР. 1954. № 5. С. 40—44.

39. Довженок В.И. К вопросу о сложении древнерусской народности. С. 41.

40. Козаченко А.И. Древнерусская народность — общая этническая база русского, украинского и белорусского народов // СЭ. 1954. № 2. С. 7.

41. Там же. С. 7—19.

42. Очерки истории СССР: Период феодализма IX—XV вв. / Под ред. Б.Д. Грекова. Ч. 1. М., 1953. С. 258.

43. Там же. С. 253—258, 472.

44. Черепнин Л.В. Исторические условия формирования русской народности до конца XV вв. // Вопросы формирования русской народности и нации / Под ред. Н.М. Дружинина, Л.В. Черепнина. М.; Л., 1958. С. 8.

45. Там же. С. 10.

46. Там же. С. 10—11.

47. Там же. С. 14.

48. Там же. С. 16, 17.

49. Там же. С. 21.

50. Там же. С. 22, 23.

51. Там же. С. 32.

52. Там же. С. 29.

53. Там же. С. 27.

54. Там же. С. 38.

55. Там же. С. 39, 40.

56. Там же. С. 42, 43, 51.

57. Там же. С. 54—56.

58. Там же. С. 55—56, 57, 66, 69—70, 74.

59. Третьяков П.Н. У истоков древнерусской народности. Л., 1970. С. 3—9, 154.

60. Там же. С. 7.

61. Там же. С. 70, 152—154.

62. Брайчевский М.Ю. Похождения Руси. Київ. 1968. С. 189 (прим).

63. Там же. С. 184, 189.

64. Там же. С. 184.

65. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 157—170.

66. Мавродин В.В. Происхождение русского народа. Л., 1978. С. 132:

67. Там же. С. 119.

68. Там же.

69. Там же. С. 131. — На аналогичных позициях стоит и А.П. Пьянков, полагающий, что «о развитии классовых отношений в восточнославянском обществе второй половины первого тысячелетия нашей эры свидетельствует процесс образования из восточнославянских племен древнерусской народности, которая складывалась после разложения первобытнообщинного строя в процессе возникновения и дальнейшего развития классовой структуры общества» (Пьянков А.П. Происхождение общественного и государственного строя Древней Руси. Минск, 1980. С. 96)

70. Мавродин В.В. Происхождение русского народа. С. 120.

71. Толочко П.П. 1) Киев и Киевская земля в эпоху феодальной раздробленности XII—XIII веков. Киев, 1980. С. 195; 2) Этническое и государственное развитие Руси в XII—XIII веках // ВИ. 1974. № 2. С. 56.

72. Толочко П.П. Этническое и государственное развитие... С. 56.

73. Толочко П.П. 1) Киев и Киевская земля... С. 195—196; 2) Этническое и государственное развитие... С. 56—57.

74. Толочко П.П. 1) Киев и Киевская земля... С. 196—199; 2) Этническое и государственное развитие... С. 56—62.

75. Толочко П.П. Древняя Русь: Очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С. 181.

76. Там же. С. 184.

77. Там же. С. 187, 191.

78. Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982. С. 272, 273.

79. Дубов И.В. Проблемы формирования древнерусской народности на территории Верхнего Поволжья // Историческая этнография / Под ред. Р.Ф. Итса. Л., 1985. С. 100.

80. Дубов И.В. 1) Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья. Л., 1982. С. 40; 2) Проблемы формирования... С. 103, 105.

81. Покровский М.Н. Историческая наука и борьба классов. Вып. 1. М.; Л., 1933. С. 284.

82. Зеленин Д.К. Принимали ли финны участие в формировании великорусской народности? // Труды Ленингр. об-ва исследователей культуры финно-угорских народностей. 1929. Вып. 1.

83. Толстов С.П. К проблеме аккультации // Этнография. 1930. № 1, 2; см. также: Маркелов М.П. К вопросу о культурных взаимоотношениях финнов и русских // Там же.

84. Марр Н.Я. Избр. работы: В 5 т. М.; Л., 1935. Т. V. С. 314.

85. Там же. С. 10—11.

86. Третьяков П.Н. 1) Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.; Л., 1966; 2) Восточные славяне и балтийский субстрат // СЭ. 1967. № 4; 3) У истоков древнерусской народности. Л., 1970; Седов В.В. 1) Дреговичи // СА. 1963. № 3; 2) Кривичи // Там же. 1960. № 1; 3) К происхождению белорусов // СЭ. 1967. № 2; 4) О происхождении белорусов // Древности Белоруссии / Под ред. В.Ф. Исаенко, Г.В. Штыхова. Минск, 1966; 5) К происхождению белорусов: (Проблема балтийского субстрата в этногенезе белорусов) // СЭ. 1967. № 2; 6) Еще раз о происхождении белорусов // Там же. 1969. № 1; 7). Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970; см. также: Артамонов М.И. Вопросы расселения восточных славян и советская археология // Вопросы всеобщей истории / Под ред. В.Г. Ревуненкова. Л., 1967; Гринблат М.Я. К происхождению белорусской народности: (По поводу теории субстрата) // СЭ. 1968. № 5; Хабургаев Г.А. 1) Этнический состав Древнерусского государства и образование трех восточнославянских народностей // Там же. 1972. № 1; 2) Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкций восточнославянского глоттогенеза. М., 1979; Топоров В.Н., Трубачев О.Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. М., 1962.

87. См., напр.: Развитие этнического самосознания славянских наколов в эпоху раннего средневековья / Под ред. В.Д. Королюка. М., 1982. С. 96—120; Королюк В.Д. Славяне и восточные романцы в эпоху раннего средневековья: Политическая и этническая история. М., 1985. С. 204—220.

88. Ср.: Черепнин Л.В. Исторические условия формирования русской народности до конца XV в. С. 16.

89. См.: Мавродин В.В., Фроянов И.Я. Об общественном строе восточных славян VIII—IX вв. в свете археологических данных // Проблемы археологии // Под ред. А.Д. Столяра. Вып. II. Л., 1978. С. 125—131.

90. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 21—22.

91. Фроянов И.Я. 1) Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974; 2) Киевская Русь: Очерки социально-политической истории.

92. См.: Рыбаков Б.А. Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 57, 61; 2) Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII века // ВИ. 1962. № 4. С. 42.

93. См.: С. 131—133 настоящей книги.

94. См.: Материалы научной сессии «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма в Западной Европе» // СВ. Вып. 31. 1968; Неусыхин А.И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к раннефеодальному // Проблемы истории докапиталистических обществ/ Под ред. Л.В. Даниловой. Кн. 1. М., 1968.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница