Глава вторая
Анализируя состав Лаврентьевской летописи, А.А. Шахматов высказал мнение, что в распоряжении владимирского летописца был летописный свод Переяславля-Русского, и подтвердил это мнение рядом ссылок на текст Лаврентьевской летописи1.
«Влияние переяславского летописания на суздальское, — писал Шахматов, — вполне естественно ввиду той связи, которая установилась между Переяславлем и Суздальской областью благодаря Юрию Владимировичу и его детям»2.
В главе о Лаврентьевской летописи своего труда, посвященного обозрению летописных сводов, А.А. Шахматов писал, что Повесть временных лет в этой летописи передана полно, а текст с 6620 (или 6619) г. представляет собой сокращение «другой подробной летописи, более полно отразившейся в Ипатьевской»; что сокращение было произведено «суздальским летописцем», использовавшим «южнорусский свод»; происхождение этого свода он не определял. По мнению А.А. Шахматова, текст сокращенного источника дополнен в Лаврентьевской летописи из свода Переяславля-Русского; в этом последнем текст был «полный», несокращенный. Как видно из приложенной в «Обозрении» схемы, А.А. Шахматов предполагал, что переяславский свод был использован в Лаврентьевской дважды3.
В статье, помещенной в т. XXV Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, А.А. Шахматов заметил, что Ипатьевская летопись и суздальские (т. е. Лаврентьевская и близкие к ней) «дают указания на летопись, ведущуюся в XII в. в Переяславле-Русском», которая была доведена по крайней мере до 1186 г.
Наконец, в первом томе «Повести временных лет» Шахматов развил мысль о двух переяславских летописях. «В ближайший к Киеву южнорусский центр — Переяславль, — писал он, — летописание перешло из Киева. Имеются указания на то, что в XII в. оно велось здесь систематически. Весьма вероятно, что в основание переяславской летописи была положена сильвестровская редакция Повести временных лет; игумен Сильвестр в 1119 г. перешел, как мы видели, на епископскую кафедру южного Переяславля. Но, как будет указано ниже, имеются основания думать, что в Переяславль перешла и киево-печерская редакция. О двух переяславских летописях свидетельствуют суздальские своды. Возможно, что одна из них (основанная на сильвестровской редакции) была летописью епископскою, а другая княжескою».
В южном Переяславле к Повести временных лет «была присоединена местная (согласно предыдущему, епископская) летопись». Во Владимире-Суздальском эту летопись дополнили (начиная приблизительно с 40-х годов XII в.) «своими местными записями, имевшими ближайшее отношение к деятельности Юрия Владимировича и его сыновей»4. О сокращении текста Шахматов в этой работе не упоминает.
В каком же отношении стояло переяславское летописание к киевскому? Вопрос этот не получил в трудах А.А. Шахматова достаточного разъяснения5.
По мнению М.Д. Приселкова, летописание Переяславля-Русского «особенно поры епископского летописца, в своем историческом охвате вовсе не было замкнутым летописцем своей волости, а по ходу дел и событий — летописцем киево-переяславским, т. е. излагавшим сверх своих переяславских дел также и главные факты истории "Русской земли"». Но «если мы начнем сравнивать, — писал М.Д. Приселков, — изложение киевских событий Ипатьевской летописи, где в основе, как уже было сказано, лежит последовательно ведшийся киевский княжеский летописец, с изложением тех же событий в Лаврентьевской летописи, где в основе... лежит епископский летописец Переяславля-Русского, то по целому ряду эпизодов и характеристик оба эти памятника весьма решительно разойдутся между собою»6.
М.Д. Приселков оставляет открытым вопрос, был ли общий киевский летописный источник у «переяславских сводов» и у киевского свода конца XII в.
Д.С. Лихачев правильно заметил, что в Лаврентьевской летописи есть ряд неприязненных высказываний об Ольговичах, которых нет в Ипатьевской (под 1136, 1138, 1141, 1142, 1148 гг.). Это наблюдение привело Д.С. Лихачева к предположению, что переяславский текст, прежде чем попасть в состав киевского свода, прошел «редакторскую обработку» черниговского летописца7. Но автор не указал на другую возможность: в Ипатьевской летописи могло не быть ряда высказываний об Ольговичах, имеющихся в Лаврентьевской, потому что они появились в Лаврентьевской в результате обработки киевского источника в переяславском своде, когда одни выражения или фразы заменялись другими и т. п. Кроме того, далеко не все переяславские записи могли быть включены в киевский свод.
Наконец, в киевском своде редакции конца XII в. в некоторых случаях первоначальный киевский текст (которым могли пользоваться составители переяславских сводов) мог быть заменен вставками из других источников (черниговского, смоленского).
Так или иначе, в итоге нашего краткого обзора литературы по истории переяславского летописания приходим к выводу, что остается неясным отношение переяславского летописания к киевскому.
Обратимся в первую очередь к записям, сделанным в Переяславле-Русском, которые дошли до нас в составе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей.
Лаврентьевская летопись дает нить явно местных переяславских записей, часть которых совершенно отсутствует в Ипатьевской летописи. Так, под 6628 г. — о походе Ярополка на половцев, Ярополк был тогда переяславским князем; в Ипатьевской летописи статьи этой нет совсем. Под 6631 г. — о смерти Сильвестра, епископа переяславского, с точной датой; точной даты смерти в Ипатьевской летописи нет. Под тем же годом — о падении церкви св. Михаила в Переяславле с точной датой; в Ипатьевской летописи точная дата не обозначена8.
К известию о вокняжении Мстислава Лаврентьевская под 6633 г. прибавляет: «а Ярополкъ брат его иде Переяславлю», что отсутствует в Ипатьевской. Вслед за тем в Лаврентьевской читаем рассказ о нападении половцев, в котором восхваляется переяславский князь Ярополк, подчеркивается, что он победил, не ожидая «иное помощи», но «токмо с переяславци своими», и ему присваивается пышный эпитет «благовѣрнаго князя корень благоверная отрасль». Запись — явно переяславская. В Ипатьевской летописи хотя она имеется тоже, но опущены некоторые топографические данные («...ко Бронь князю...» и ниже: «...испостиже я у Полкъстѣня...»). Далее под 6634 г. читаем в Лаврентьевской, что Ярополк и митрополит поставили епископом в Переяславль игумена Марка (с точной датой). Вся статья в Ипатьевской отсутствует. Запись — явно переяславская9.
Под 6640 г. в Лаврентьевской читаем объяснение, почему Ярополк, заняв Киев, дал Переяславль Всеволоду Мстиславичу: это было сделано в согласии с завещанием Владимира Мономаха, по которому Переяславль отходил обоим братьям вместе — Ярополку и Мстиславу, и по распоряжению покойного Мстислава. Объяснение это могло быть вписано в Переяславле при одном из Мстиславичей. В Ипатьевской этого объяснения нет.
Далее, под тем же годом в Лаврентьевской читаем о том, как в Переяславль приехал Изяслав Мстиславич, как был изгнан и как Переяславль был передан Вячеславу. В Ипатьевской этих сведений нет. Показательно, что в Ипатьевской хотя нет о том, что Вячеславу был дан Переяславль, но есть о том, что Вячеслав Переяславля лишился (под 6642 г.); очевидно, что переяславский источник в киевском своде был использован не полностью и не совсем удачно.
Под 6641 г. в Лаврентьевской — о том, что Вячеслав в первый раз покинул Переяславль. В Ипатьевской известия нет. Под 6642 г. — о смерти переяславского епископа Маркела. В Ипатьевской оно имеется не полностью: без точной даты. Под 6646 г. — об Андрее переяславском и об Ольговичах, начавших воевать по Суле; о том, что «посулцем» была «пагуба» как от половцев, так и «от своих посадник», о том, что Андрею не было помощи «от братьи» (упоминание об этом звучало укором тем князьям, которые не оказали помощи Андрею). В Ипатьевской всего этого нет. Под 6649 г. — подробная запись о кончине и похоронах в церкви св. Михаила в Переяславле князя Андрея Владимировича. В Ипатьевской эта статья целиком повторена. Под 6650 г. — о том, что «дьяволъ ражже сердце» Игорю Ольговичу, который захотел «ити в Переяславль», остановился у Стреквы, где стоял два месяца и сделал «много пакости». Ипатьевская этих сведений не сообщает.
Под 6654 г. в Лаврентьевской читаем, что Изяслав, позванный киевлянами, идет с дружиною своею и с переяславцами в Киев, побывав («взем молитву») «въ святѣмь Михаилѣ у епископа Еуфимья»; и далее — о столкновении его с Игорем и о въезде в Киев. Упомянуто о «заступлении святого Михаила». Эти детали указывают, что запись была сделана в Переяславле. Хотя в Ипатьевской летописи иная редакция, однако есть основания полагать, что в руках у составителя киевского свода был и в данном случае переяславский местный материал. Так, в Ипатьевской находим слова, соответствующие тем, которые имеются в Лаврентьевской: «вземъ молитву у святомъ Михаилѣ, у епископа у Ефимья». Весь текст Ипатьевской летописи от слов «и не угоденъ бысть кияномь Игорь...» до слов «...у епископа у Ефимья, и переиде Днѣпръ» довольно точно совпадает с Лаврентьевской. Кроме того, как видно из контекста, это место перебивает летописный рассказ, и о прибытии послов, которые звали Изяслава в Киев, сообщается в Ипатьевской летописи ниже вторично, чего нет в Лаврентьевской.
В местной переяславской записи с конкретными характерными деталями передан рассказ в Лаврентьевской летописи под 6656 г. о приходе Глеба под Переяславль и о преследовании его Мстиславом (так, например, читаем: «...свитающю дни, Мстиславу же лежащю еще и дружинѣ его, пригнавше сторожеве...» и т. д.). В Ипатьевской рассказ этот тоже имеется, но с небольшими сокращениями (опущены слова «и переяславьцѣ, и обѣдавъ»)10.
С 6665 (1157) г. в Лаврентьевской летописи начинается непрерывная цепь северо-восточных известий, которые составляют основное содержание свода. Текстуальных совпадений с Ипатьевской в рассказе о южнорусских событиях становится мало. С 6668 до 6677 г., до взятия Киева войсками Андрея Боголюбского, их нет совсем. Большой фрагмент переяславского свода, включенный в текст киевского, имеется под 6680 г. в Ипатьевской летописи (ср. 6677 г. в Лаврентьевской). Фрагмент начинается or слов «В тое же лѣто чюдо створи богь и святая богородица церковь Десятинная в Киевѣ...» и кончается словами «...скорую помощьницю роду крестьяньскому» (Ипат. лет.). На переяславское происхождение фрагмента указывают слова, сохранившиеся в Ипатьевской: «по оной сторонѣ Днѣпра Кыеву», ниже: «на ону сторону Днѣпра кь Корсуню», и ниже слова о переяславцах: «противу нашимъ и наши противу им».
Рассказ в Лаврентьевской летописи под 6694 г., сообщающий о знаменитом неудачном походе Игоря Святославича, взят из переяславского летописца, как показал М.Д. Приселков, посвятивший древним описаниям этого похода специальную статью11.
В Ипатьевской летописи переяславский источник отразился лишь в небольшой мере и на рассказе киевского свода о походе на половцев русских князей под 6691 (6693) г., и на рассказе о сепаратном походе Игоря Святославича под 6693 (6694) г. В первом рассказе, если не считать совпадающих слов «5 дни искаша их» и «берендѣевъ с нимь было 2100», совпадение в Ипатьевской и Лаврентьевской имеется от слов «Половци же, узрѣвше Володимерь полкъ...» до слов «...святѣи богородицѣ»12. В Лаврентьевской этому общему в обеих летописях месту предшествует рассказ о Владимире Переяславском, отсутствующий в Ипатьевской. В рассказе же о походе под 6693 (6694) г. совпадение наблюдаем (не вполне точное) от слов «выеха из города...» до слов «...треми копьи»13 в тексте, где опять-таки говорится о Владимире Переяславском.
Переяславской нужно считать и пространную запись о смерти Владимира Глебовича, похороненного в церкви св. Михаила, сохранившуюся в Ипатьевской летописи под 6695 г.: «...разболѣся Володимеръ Глѣбовичь болѣстью тяжкою, ею же скончася, и принесоша и во свои градъ Переяславль на носилицахъ, и ту преставися мѣсяца априля во 18 день, и положенъ бысть во церкви святого Михаила. И плакашася по немь вси переяславци: бѣ бо любя дружину и злата не сбирашеть, имѣния не щадяшеть, но даяшеть дружинѣ; бѣ бо князь добръ и крѣпокъ на рати и мужьствомъ крѣпкомъ показаяся, и всякими добродѣтелми наполненъ, о нем же украина много постона».
Итак, сравнение Лаврентьевской летописи с Ипатьевской показывает, что переяславский летописный материал был использован в киевском своде (в Ипатьевской летописи) далеко не полно, в качестве подсобного источника и подвергался, как правило, сокращениям (исключение составляют известия о смерти переяславских князей и запись о победе над половцами 6680 г.). После 1157 г. можно найти в Лаврентьевской летописи только отдельные фрагменты переяславского текста, которые частью были использованы и в киевском своде конца XII в. (в Ипатьевской летописи).
Из какого же источника составители «переяславских сводов» брали непереяславский материал?
Сравнением Лаврентьевской летописи с Ипатьевской устанавливается, что в Лаврентьевской в сильной степени отразился текст киевского летописного свода. Так, под 6627 г. все известия Лаврентьевской летописи повторяют, местами дословно, известия Ипатьевской (имеется в Лаврентьевской и сообщение о византийских делах: о цесаре Алексее и Иоанне Порфирогените). Эти известия принадлежат к кругу известий, касающихся политики киевского стола или киевских событий, и переданы в Лаврентьевской, по сравнению с Ипатьевской, частью сокращенно: в Лаврентьевской нет слов «и бояре его, и отступиша от него», не указана точная дата и место кончины Глеба (Киев), совсем отсутствует сообщение о том, что Владимир Мономах взял у Глеба Минск, а самого привел в Киев (см. 6626—6627 гг. в Ипатьевской). Под 6628 г. запись о походе Юрия Владимировича на булгар явно взята из общего источника с Ипатьевской: совпадение почти полное от слов «ходи на Болгары...» до слова «...побѣди»; опущена фраза о возвращении Юрия. Общий источник виден и в известиях Лаврентьевской летописи под 6630 г.: например, рассказ о захвате «ляхами» Володаря имеется в обеих летописях, только в Лаврентьевской он немного сокращен. Из трех статей Ипатьевской летописи о семейных делах Мстислава одна имеется в Лаврентьевской. Пространное повествование Ипатьевской летописи о борьбе Андрея, сына Мономаха, с Ярославом Святополковичем под Владимиром-Волынским, написанное в духе киевской летописи, восхваляющей Мономаха, почти не отразилось в Лаврентьевской, где лишь в одной короткой фразе сообщается, что Ярослав был убит «у Володимеря города» (6631 г.). Нет и ряда известий киевской летописи под предыдущими годами.
Под 6632 г. в Лаврентьевской снова заметен общий киевский источник; так, например, известие о смерти вдовы Святополка (погребенного в киевской Михайловской церкви) в обеих летописях совпадает. Под 6635 г. в Лаврентьевской помещены два пространных рассказа, текст которых почти дословно совпадает с текстом Ипатьевской летописи под 6636 г. В первом из них выступают и Мстислав Киевский и Ярополк Переяславский, и трудно с уверенностью утверждать, что он киевского происхождения. Второй рассказ, бесспорно, не переяславский, а киевский. Речь идет о событиях похода, организованного Мстиславом Киевским на Полоцк. Среди участников похода не отмечены ни Ярополк, ни переяславцы. Подчеркнуты роль Мстислава Киевского и, в конце, имущественные интересы его дочери.
Общий источник Лаврентьевской и Ипатьевской летописей обнаруживается также в кратких статьях Лаврентьевской под 6637, 6638 и 6639 гг., причем в Ипатьевской летописи известия переданы, частью, более полно. Почти дословно совпадают известия о том, что Мстислав Киевский посылал сыновей на Чудь; о том, что он заложил церковь св. богородицы «Пирогощюю». Статья 6639 г. о походе Мстислава на Литву имеется и в Лаврентьевской, но с некоторыми сокращениями.
Под 6644 г. в обеих летописях сообщается о борьбе Ярополка с братьями против Ольговичей и половцев на верхнем Супое. Можно показать, что обе летописи имели общий источник и, без сомнения, киевского происхождения. Рассказ почти точно совпадает от слов «и бывшю сступленью...» до слов «...дружина лучшая» и от слов «и воротишася опять...» до слов «...убьенъ бысть ту». Но в Лаврентьевской летописи общий источник сокращен, причем сокращено то, что написано было киевлянином в интересах киевского князя; опущены слова «и почютиша Ярополка идуча», имеющиеся в Ипатьевской; опущена запись о том, как киевский князь (Ярополк) проявил нетерпение и храбрость; о том, что убит был царевич Василько Леонович и что Ярополк с братьями, увидев полки свои «взъмятены», отъехали восвояси. Наконец, события, последовавшие после поражения 8 августа, переданы в Лаврентьевской летописи короче, чем в Ипатьевской, где отказ Ярополка от мести Ольговичам, за что он «хулу и укоръ прия на ся от братьѣ своея», оправдывается как акт миролюбия со стороны «благоумного» князя Ярополка. На киевское происхождение общего источника указывают и имена киевских бояр в общем тексте.
Обращаясь к статьям Лаврентьевской летописи под 6646 г., видим опять признаки общего с Ипатьевской летописью киевского источника. Он обнаруживается не только в общем плане изложения и в отдельных общих выражениях (см., например, «...приде к стрыеви своему Ярополку Кыеву и да ему Вышегородъ...»), но и в совпадении целого фрагмента (см. от слов «и людье черниговци возпиша...» до слов «Всеволод же то слышавъ...»). Киевское, официальное, происхождение общего обеим летописям текста свидетельствуется обращением к Всеволоду Ольговичу, вложенным в уста черниговцев: они говорят о «высокоумии» Всеволода и ссылаются на «милосердие» Ярополка Киевского, который «не радуется кровопролитью» и «сблюдаеть землю Русскую»14. Статьи 6646 г. изложены местами менее полно, чем в Ипатьевской. К числу мест, опущенных в Лаврентьевской, принадлежит также восхваление Ярополка Киевского (см. в Ипатьевской летописи от слов «но Ярополкъ же благъ сыи, милостивъ нравом...»). Можно найти и некоторые детали в статьях Лаврентьевской, не попавшие в Ипатьевскую летопись (о них ниже).
Сравнивая Лаврентьевскую под 6647 г., когда в Киеве сидел Всеволод Ольгович, с Ипатьевской, также видим значительный кусок текста, почти дословно совпадающий в обеих летописях, но причину совпадения в данном случае определить трудно. Здесь высказывается критическое отношение к Всеволоду Киевскому: «...надѣя бо ся силѣ своей, сам хотяше землю всю держати, искаше под Ростиславом Смоленьска, а под Изяславомъ Володимира...»15. Этот текст мог быть составлен при Изяславе Киевском и, возможно, не без помощи переяславских материалов. Рассуждений Ипатьевской летописи о миролюбивых шагах Всеволода и ниже о его миролюбии (от слов «Всеволодъ же исполнивъся страха божия...») нет в Лаврентьевской.
Под 6648 г. Лаврентьевская совпадает с Ипатьевской от слов «И бывшю ему Черниговѣ...» до слов «...зиму и лѣто, и съ епископомъ». Это место представляет собой продолжение рассказа, подробно изложенного в Ипатьевской и очень кратко — в Лаврентьевской16.
Следы заимствования в Лаврентьевскую летопись из киевского свода можно обнаружить под 6650—6652 гг. Так, под 6650 г. в Лаврентьевской имеется абзац, посвященный походу в Польшу, когда Всеволод посылал сына своего Святослава с Изяславом Давыдовичем и Владимиром Галицким в помощь Владиславу. Этот рассказ почти слово в слово совпадает с Ипатьевской и явно заимствован из киевского свода. Из киевского свода заимствована (с небольшим сокращением) и статья Лаврентьевской летописи о Каневской церкви, почти дословно совпадающая с Ипатьевской.
Есть основания полагать, что и рассказ Лаврентьевской летописи под 6652 г. также взят из киевского свода. Начиная от слов «и ста (Всеволод. — А.Н.) по сеи сторонѣ города...» имеем большой текст, почти тождественный с Ипатьевской. В этом рассказе о походе против Володимирка Галицкого Изяслав Мстиславич Переяславский, принимавший участие в походе, ни разу не упоминается, а главным действующим лицом является Всеволод Киевский.
Под 6653 г. в Лаврентьевской летописи почти дословное повторение киевского известия Ипатьевской летописи о перенесении тела Ярополка княгиней Еленой; выпущено только слово «яска» (т. е. осетинка).
Значительно больший интерес представляют следы заимствования Лаврентьевской летописи из киевского летописного источника за годы княжения в Киеве Изяслава. Дело в том, что при сравнении с Ипатьевской летописью выясняется, что в Лаврентьевской использована та киевская летописная редакция, которая еще не имела обильных и частью обширных вставок из особого черниговского источника. С этой точки зрения сравнение с Лаврентьевской летописью приобретает выдающийся интерес не только для изучающих переяславский свод, но и для тех, кто будет работать по восстановлению первоначальной редакции киевского летописного текста и для изучения черниговского летописания, как ниже будет показано.
В Лаврентьевской летописи под 6654—6656 и другими годами видим следы заимствований из киевского источника, сочувственно относящегося к Изяславу Киевскому. Так, под 6654 г. от слов «Вячеслав же се слышавъ...» читаем совпадающий в обеих летописях текст, в котором повествуется о нарушении интересов Изяслава и о том, что последний распространяет свою власть на юго-западные городки и на Туров.
Киевский источник Лаврентьевской летописи обнаруживается под 6654 г. в фразе «прогна (Святослав Ольгович. — А.Н.) нашѣ опять» — против Святослава послали киевлян с воеводой Шварном, следовательно, писано это киевлянином. Но в Ипатьевской нет этого киевского текста, гак как он заменен в данном случае черниговским (см. об этом ниже). Механическое сокращение киевского источника в Лаврентьевской обнаруживается пропуском фразы киевского текста, в которой говорится, что Изяслав дал Святославу Всеволодовичу пять городов. В Лаврентьевской читаем, что города были отняты «опять», но от кого отняты — не сказано. Под 6655 г. рассказывается об отношениях между Изяславом Мстиславичем Киевским и черниговскими Давыдовичами, о переговорах Изяслава с киевлянами и о трагических событиях, разыгравшихся в Киеве в отсутствие Изяслава — убийстве Игоря. Текст обеих летописей совпадает от слов «приела Володимеръ [и] Изяслава Давидовича...» до слов «...с ним бьемся»; от слов «Святославъ Чернигову, и згадавше князи...» до слов «...ты не хочеши поити». Далее от слов «Улѣбъ же внида [въ] Черниговъ...» до слов «...цѣловали на нь кресть». Ниже близкий текст от слов «посла к брату Кыеву к Володимеру...» до слов «...лесть черниговскихъ князии». Почти точное совпадение от слов «И рече имъ Володимеръ...» до слов «...кыяне передъ Володимерсимь»; далее от слов «и емше и поведоша [и] из манастыря...» до слов «...в гривну золота»; от слов «и повѣдаша Володимеру...» до слов «...в церковь святаго Михаила»; и близкий текст от слов «Суботѣ же свитающи...» до слов «...тамо и положиша».
Совпадающий общий текст дает вместе с тем в Лаврентьевской некоторые детали рассказа о киевских событиях, отсутствующие в Ипатьевской (см. ниже). В Лаврентьевской под 6654—6655 гг. в общих обеим летописям местах встречаются незначительные сокращения. Под 6654 г. опущены упоминания о Святославе Всеволодовиче и о Жирославе Яванковиче; под 6655 г. нет упоминания, что Изяслав оставил Владимира в Киеве, и др. Освещение событий в тех текстах, которые совпадают в обеих летописях, и обилие конкретных подробностей при описании киевских событий не оставляют сомнения, что общий источник был киевского происхождения.
Перейдя к 6657—6658 гг., т. е. к тем годам, когда Юрий Долгорукий захватил, хотя и ненадолго, Киев17, а в Переяславле посадил старшего сына Ростислава, мы обнаруживаем, что текст Лаврентьевской летописи (т. е. предположительно текст свода Переяславля-Русского) как бы теряет свое лицо, превращаясь, в сущности, в сокращенную редакцию киевского свода, причем сокращенную с помощью текстуальных извлечений. Это относится главным образом к обширному тексту, помещенному в Лаврентьевской под 6658 г., и только отчасти к 6657 и 6659 гг. той же летописи.
Под 6657 г. характерны текстуальные совпадения в рассказе о южнорусских событиях: например, от слов «Гюргевича два, Ростиславъ и Андрѣи...» до слов «...и Угри»; далее фраза «приимъ свѣтника Гюргя Ярославича» и ниже пространный текст от слов «выжену Изяслава и переиму волость...» до слов «...с людми своими в городѣ», и от слов «Изяслав же посла к Володимерку...» до слов «...не губи отчины своея»18.
Сравнивая текст Лаврентьевской летописи под 6658—6659 гг. с Ипатьевской, убеждаемся, что значительная часть текста Лаврентьевской представляет собой как бы мозаику из кусков, взятых из разных мест Ипатьевской. Текст содержит рассказ о событиях, связанных с судьбой киевского стола и всего Киевского княжества. Текстуальное совпадение начинается с самого начала года: от слов «Гюрги князь поваби Вячеслава...» до слов «...и да и (в Ипатьевской — «Вышгородъ») Вячеславу»; от слов «посла сына своего Мстислава в Каневъ...» до слов «...и приведе Переяславлю»19; от слов «В то же время поиде Володимерко...» до слов «...поима Берендичѣ»20; от слов «Изяслав же поѣха...» до слов «...Мстислава сына своего»21 (далее в Лаврентьевской выпущена фраза). И далее от слов «Стрѣлцем стреляющимся...» до слов «...чересъ рѣку»; ниже в Лаврентьевской от слов «Изяслав[у] же молвящу им: луче, братья...» до слов «...тогда и самъ поѣха прочь»22; от слов «повелѣ дружинѣ своеи сбиратися у Дорогожича...» до слов «...до Чертова лѣса, и не постигъше его воротишася опять»; и вслед за тем обширный текст от слов «Изяславъ же тогда ида, зая Погорину...» до слов «...проси ми у отца Погорины» (в Ипатьевской: «проси ми у отца волости Погорину»23). И далее в Лаврентьевской летописи под тем же годом на небольшом протяжении находим ряд фраз, почти полностью совпадающих с Ипатьевской летописью, где изложение значительно пространнее24.
Таков общий характер южнорусского текста Лаврентьевской летописи за 6658 г. Даже те места летописи, которые совпадают с Ипатьевской и восходят к общему источнику, приведены с пропуском отдельных фраз. Так, в тексте, который начинается словами «В то же время поиде Володимерко...», в Лаврентьевской нет фразы «и приде Изяславу вѣсть, оже Володимиръ перешелъ Болохово, идеть мимо Мунаревъ к Володареву». Далее фраза «Изяславъ же поѣха противу Володимерку, река» сокращена по сравнению с Ипатьевской, где читаем: «Изяславъ же приѣха в Киевъ и тако ударя и у трубы, съзва кияны и поиде ис Киева полкы своими противу Володимеру, тако река...». Ряд больших мест текста, сохранившихся в Ипатьевской и отсутствующих в Лаврентьевской, касается событий, главным образом связанных с деятельностью Изяслава. Но и текст 6658 г. Лаврентьевской летописи содержит описание событий не переяславских, а преимущественно киевских, связанных с борьбой за киевский стол. Таким образом, в Лаврентьевской летописи под 6658 г. имеем сокращение киевского источника, полнее представленного в Ипатьевской летописи, или, точнее, выдержки из него.
Если мы сравним с Ипатьевской летописью текст Лаврентьевской под 6659 г. и проанализируем его, то заметим следы переяславской руки (см. ниже); вместе с тем весьма обширный текст Лаврентьевской летописи этого года позволяет сказать следующее: это сокращение, сделанное главным образом с помощью мозаичных извлечений киевского летописного текста, более полно представленного Ипатьевской летописью25.
В описании событий автор проявляет хорошее знакомство с топографией Киева, знает, как подготовлялись военные действия и велись дипломатические отношения, он дает подробный рассказ о борьбе Изяслава Мстиславича и Вячеслава с Юрием Долгоруким. В Ипатьевской летописи о тех же событиях изложено значительно пространнее, причем видна рука автора-киевлянина: «по сеи странѣ Днѣпра», «на сеи сторонѣ», тогда как в Лаврентьевской следы переяславской редакции: «на оной», «по оной».
При анализе текста под 6659 г. следует иметь в виду, что в самом тексте Ипатьевской видны как будто следы разных наслоений. Так, в описании действий речного флота, снаряженного Изяславом, видим фразу, которая отсутствует в Лаврентьевской: «...и тако начата ся бити по Днѣпру у насадехъ... а они ис товаръ». В дальнейшем суда речной флотилии Изяслава в общем тексте Ипатьевской и Лаврентьевской названы «лодьями», и может возникнуть вопрос: не была ли приведенная нами фраза вставлена в киевский текст Ипатьевской летописи позднее? Ниже под тем же (6659) г. в описании сражения за р. Рутом о событиях, происходивших в пятницу утром, рассказано дважды: так приходится думать, если не предположить, что второй раз «в пятницю» написано по ошибке вместо «в суботу».
Наличие общего киевского источника Лаврентьевской и Ипатьевской летописей можно проследить и на тексте последующих годов.
В Лаврентьевской летописи события в Юго-Западном крае, с описания которых начинается 6660 г., изложены дважды (что отмечалось А.А. Шахматовым) и по двум разным источникам; первый раз изложение передает источник, общий с Ипатьевской, но в сильно сокращенном виде, причем из этой записи читатель может сделать неправильное заключение, что Владимир Галицкий был разбит до прихода Изяслава. Во второй раз изложено также сравнительно сжато, но есть детали, отсутствующие в Ипатьевской летописи, о чем речь будет ниже26.
Под 6661 г. летописный текст и в Лаврентьевской, и в Ипатьевской содержит статьи, относящиеся к Изяславу Мстиславичу Киевскому, и носит явный отпечаток киевского происхождения. В Лаврентьевской летописи первые две статьи переданы весьма близко к Ипатьевской, а рассказ о походе на Галич сокращен, но местами текстуально совпадает с Ипатьевской (см. от слов «и рѣша князю своему...» до слов «...в городѣ с тобою»; от слов «бысть сѣча зла...» до слов «женяшеть галичаны...» и от слов «Изяславъ изъима...» до слов «...на нас из города»). Об участи Мстислава Изяславича Переяславского, поведение которого в походе не отличалось доблестью, в Лаврентьевской летописи ничего не говорится.
Под 6662—6664 гг. Лаврентьевская летопись содержит текст, который в общем представляет собой сокращение текста Ипатьевской летописи (за вычетом материала, попавшего в Ипатьевскую летопись из черниговского источника); частью он совпадает с Ипатьевской почти дословно, частью представляет собой краткое изложение рассказа, имеющегося в Ипатьевской. Но не всегда возможно определить происхождение общего источника.
Начиная с 1157 (6665) г., когда состав Лаврентьевской летописи меняется, южнорусские известия только вкраплены в северо-восточный материал. На значительном протяжении, до 6676 Г.. в Лаврентьевской летописи не находим мест, совпадающих с Ипатьевской в рассказе об южнорусских событиях. Исключение составляет только текст под 6667 г. от слов «помощи прося у него еще...», происхождение которого неясно. С 6677 г. встречаем места, совпадающие с Ипатьевской летописью. Совпадение под 6677 г. объясняется, как мы видели, заимствованием из переяславского свода в киевский, а не наоборот.
Рассказ о том же событии повторен в Лаврентьевской летописи кратко под 6679 г. М.Д. Приселков объяснял повторение тем, что во втором случае под 6679 г. в Лаврентьевской имеем «оригинальное изложение» тоже переяславского летописца, но другого, княжеского27. Однако дело осложняется тем, что и первая, и вторая статьи почти дословно имеются в составе Ипатьевской летописи, и, естественно, возникает вопрос: не попала ли вторая статья из киевского свода? Такое предположение подтверждается сравнительным анализом обеих статей. Во второй статье читаем не «оная сторона», а «Кыевская сторона». О движении половцев к Переяславлю, о переяславском князе и о том, что Глеб поехал к Переяславлю, и вообще о Переяславле во второй статье ничего не говорится. Глеб Киевский пошел на половцев не сам, а послал Михалку. Из рассказа первой статьи явствует, что он сделал это по совету берендеев, приводивших и довод в пользу такого решения. Вторая же статья объясняет поступок Глеба Киевского его болезнью для того, вероятно, чтобы не дать повода усомниться в храбрости киевского князя. Все эти данные побуждают нас считать, что вторая статья заимствована из киевского источника.
Наконец, под 6683 (1174) г., начиная от слов «Ярославъ же слышавъ, яко стоить Кыевъ безо князя...», находим в Лаврентьевской летописи рассказ о южнорусских событиях, почти полностью повторяющих рассказ Ипатьевской, который мог быть записан в Киеве.
Итак, можем сказать с уверенностью, что киевский свод отразился в тексте Лаврентьевской летописи в сильной степени. Но в то время как переяславские записи в Ипатьевской, как правило, отражены с сокращениями по сравнению с Лаврентьевской, киевские записи отразились в Ипатьевской значительно более полно, чем в Лаврентьевской. Уже это склоняет к мысли, что киевский источник попал в Лаврентьевскую летопись в составе свода Переяславля-Русского. Ряд других показаний укрепляет нас в таком мнении.
* * *
На протяжении изучаемого текста встречаем показания, что киевский материал попал в Лаврентьевскую летопись из рук переяславского автора. Это обнаруживается, коль скоро мы замечаем использование киевского источника летописцем, составлявшим собственный текст, и следы небольших доработок киевского источника, и тенденцию, которую преследовал составитель свода, делая извлечения из киевского источника.
Составляя собственный текст некролога Мономаха с переяславской окраской, автор имел в руках киевский текст некролога (см. в Лаврентьевской: «по всѣм землям изиде слух его...»; ср. в Ипатьевской: «его же слух произиде по всимъ странамъ»; в Лаврентьевской: «и положенъ бысть в святѣи Софьи у отца своего»; в Ипатьевской: «поло;иша у святѣи Софьѣ, въ [о]тьца Всеволода»). Но он в соответствии со своими переяславскими интересами составил другой некролог, в котором находим конкретные сведения, отсутствующие в некрологе Ипатьевской летописи: о том, что Мономах создал на р. Альте церковь Бориса и Глеба, почитал убитых братьев и сам умер у любимой им церкви («у милое церкве») на Альте. Река Альта — в Переяславской земле. Под тем же годом к словам о том, что по смерти Мономаха в Киеве сел Мстислав, «сын его старѣишии» (см. Лаврентьевскую и Ипатьевскую летописи), в Лаврентьевской прибавлено: «а Ярополк братъ его иде Переяславлю». Под 6635 г. в тексте, который совпадает в обеих летописях, в Лаврентьевской, видимо, рукою переяславца вписано, что Ярополк Переяславский посадил посадников по Семи, а в Курске — Изяслава Мстиславича. Под 6644 г., сокращая свой киевский источник, составитель свода включил вместе с тем некоторые сведения о переяславской территории: «...и начата воевати селы и городы до Сулѣ» и пришли к Переяславлю и «многы пакости створиша» и «Устье пожгоша». Под 6655 г. в Лаврентьевской летописи в тексте киевского источника (совпадающем с Ипатьевской) имеется топографическое уточнение — «на Супой», касающееся территории Переяславского княжества.
Весьма характерна передача киевского текста в Лаврентьевской летописи под 6657 г.: выпущено место, где говорится о «лести» переяславцев, изменивших Изяславу (ср. в Ипатьевской от слов «И бысть лесть в переяславцехъ...»). Из рассказа киевского источника о занятии Киева Юрием и распределении им столов в Лаврентьевскую попало только то, что Юрий вошел в Киев и сел на столе своего отца «хваля и славя бога», а Ростислава посадил в Переяславле. Извлекая фрагменты из пространного рассказа под 6657 г. киевского источника, составитель свода берет преимущественно то, что связано с деятельностью Ростислава и Андрея (Боголюбского). Под 6658 г. составитель летописного текста, помещенного в Лаврентьевской летописи, извлекает из киевского свода сведения о судьбе киевского стола, занятого Изяславом, причем выбрасывает сведения, которые были более интересны киевлянам, чем переяславцам (например, переговоры Изяслава с Вячеславом под 6658 г. в Ипатьевской летописи), и перемежает общие сведения с известиями о переяславских событиях, а затем уделяет внимание Андрею и выпускает местами подробности, касающиеся Изяслава (например, в Ипатьевской под 6659 г. — о том, как после боя был опознан раненый Изяслав). Под 6659 г. есть в Ипатьевской одна запись, сделанная киевлянином: «Гюрги же перебѣже Днѣпръ у Треполя и с дѣтми и ѣха по онои сторонѣ в Переяславль; половци же бѣжаша в Половци». Как видно из сравнения с Лаврентьевской летописью, составитель южнорусского текста этой последней летописи пользовался киевским источником, но данная фраза киевского оригинала переделана, и слова «и с дѣтми, и ѣха по оной сторонѣ» опущены; «оная сторона» была «оной» для киевлянина, но не для переяславца. Несмотря на сокращения в Лаврентьевской общего с Ипатьевской источника, в Лаврентьевской имеются лишние топографические данные, которые могли быть известны переяславцу (Мажево сельцо на переяславской стороне, к востоку от Днепра)28. Под 6663 г. в Лаврентьевской летописи к киевскому рассказу о Юрии и половцах у Канева (Юрий был тогда киевским князем), совпадающему с Ипатьевской, прибавлено о половцах: «и много пакости створиша около Переяславля».
Итак, если вообще позволительно говорить о переяславских сводах, надо считать, что они строились в значительной мере на киевском летописном материале, который подвергался в Переяславле обработке, что зависимость переяславского летописания от киевского усиливалась, когда политическая ситуация теснее связывала Переяславль-Русский с Киевом (1149 г.).
* * *
Остановимся еще на составе киевских источников Лаврентьевской летописи. Выше мы убедились в близости их к Ипатьевской летописи. Однако редакция, использованная переяславским составителем, несколько отличалась от той, которую мы имеем в Ипатьевской, т. е. в своде 1198/99 г. Укажем на ряд расхождений. Под 6627 г. в Лаврентьевской сообщается, что Ярослав Святополкович бежал «в Ляхы», а в Ипатьевской сказано — «в Угры». В рассказе под 6635 г. о походе князей на полоцких кривичей в Ипатьевской находим в двух местах пропуск фразы, причем оба раза он объясняется тем, что в оригинале повторялись одни и те же слова, вследствие чего переписчик перескакивал через фразу29. В общем киевском источнике обе фразы были на своем месте, как показывает Лаврентьевская летопись. Под 6652 г. в Лаврентьевской летописи поход против Владимира Галицкого изложен явно по киевскому источнику30. Часть текста, как мы уже говорили, почти слово в слово совпадает с Ипатьевской. Но хотя в Лаврентьевской кое-что опущено, вместе с тем часть текста отсутствует в Ипатьевской; в этой части говорится, что Всеволод Киевский встретился с Владимиром и королевичем Баном у Теребовля и т. д. (от слов «иде к Теребовлю...» до слов «...стоя на Голых горах»). Под 6654 г. первоначальный киевский текст, как видно из сравнения Ипатьевской летописи с Лаврентьевской, вытеснен в Ипатьевской вставками из черниговского источника (см. выше). Под 6655 г. в тех местах обеих летописей, которые отражают общий киевский источник, Лаврентьевская дает смысловые варианты; так, она сообщает имена послов, отправленных Изяславом в Киев; влагает в уста киевлян слова о том, что они хотят убить Игоря, несмотря на запрещение Изяслава; рассказывает о том, как толпа застала Игоря в сенях и разнесла сени. Церковь, в которой было положено тело Игоря, Лаврентьевская называет «новгородской божницей». Всего этого в Ипатьевской летописи нет. Эти сведения в общем протографе обеих летописей, очевидно, имелись; но в редакции конца XII в. (имеющейся в Ипатьевской) они были выпущены — возможно, при включении в текст материала из черниговского источника в конце столетия, о чем речь будет ниже. Под 6657 г. в Ипатьевской летописи пропущена фраза, причем в Ипатьевском списке 4½ строки оставлены чистыми. В Лаврентьевской пропущенная фраза имеется (см. от слов «не вѣдущим мысли брата своего Андрѣа...» до слов «...не възволоченъ»). Вероятно» она была и в общем протографе обеих летописей.
Итак, та редакция киевского текста, которой пользовались составители переяславских сводов, отразившихся в Лаврентьевской летописи, несколько отличалась от редакции, вошедшей в состав Ипатьевской летописи. Расхождения, очевидно, надо объяснять тем, что переяславские составители использовали более раннюю редакцию киевского текста по сравнению с той, которая сохранилась в Ипатьевской. В числе источников Ипатьевской летописи была, как известно, черниговская летопись. По М.Д. Приселкову, киевский сводчик конца XII в. делал извлечения из черниговской летописи Игоря Святославича. Переяславский сводчик мог использовать черниговскую летопись Святослава Ольговича. Но в переяславском тексте (в Лаврентьевской летописи) соответствующих черниговских вставок нет, и приходится думать, что киевские источники, которые переяславские летописцы имели в руках, не содержали таких вставок.
Чтобы не утверждать этого голословно, обратимся к материалу. В статьях 20-х годов XII в. находим в Ипатьевской летописи три черниговских известия, которых нет в Лаврентьевской31. Но это отсутствие может быть объяснено общим сокращением киевского источника при составлении переяславского свода. Далее, в Ипатьевской читаем: под 6649 г. — о том, что Игорь, впоследствии убитый в Киеве, ходил к Чернигову на Давыдовича и заключил мир; под 6650 г. — о смерти черниговского епископа Пантелеймона; под 6651 г. — о поставлении в Чернигов епископа Онуфрия; под 6653 г. — о смерти Святослава Ярославича зимою в Муроме и о том, что брат его Ростислав сел на стол, а в Рязань послали Глеба Ростиславича. В Лаврентьевской приведенных известий нет. Но и этих данных недостаточно для заключения по интересующему нас вопросу.
Только когда мы переходим к сравнительному анализу текста, начиная с 6654 г., убеждаемся, что киевский источник или источники, использованные составителями переяславских сводов, не имели вставок из черниговского летописца, подобных тем, которые нитью проходят через киевский текст Ипатьевской летописи.
Ипатьевская летопись под 6654 г. начинается обычным текстом киевского свода, но когда рассказ переходит к событиям, развернувшимся после болезни Всеволода, исследователь приходит в недоумение. Как могло быть, что в Киеве при Изяславе (а он сел на киевский стол через 13 дней после смерти Всеволода) заполнили летопись рассказом о том, что согласно завещанию Всеволода киевский стол должен был занять не Изяслав, а Игорь, что Всеволод призывал киевлян целовать крест Игорю, что киевляне целовали крест, обманывая: «...и яшася по нь лестью»? Автор этого рассказа явно не на стороне Изяслава, а на стороне Игоря и Святослава Ольговичей и обличает поведение «киян». Он напоминает, что Всеволод еще при жизни посылал зятя своего к Изяславу Мстиславичу и к Давыдовичам, чтобы получить от них заверение о том, что они будут стоять за Игоря. Он рассказывает, как «кияне» (по смерти Всеволода) целовали крест Игорю на Ярославском дворе, а потом у Туровой божницы; как Святослав пошел навстречу просьбе о суде, высказанной киевлянами, недовольными тиунами Всеволода (раскрывается картина социально-политических отношений и классовой борьбы, характерная для этого времени). Он подчеркивает, что киевляне обещались «подъ Игоремъ не льстити, подъ Святославомъ», а со стороны последних, по его уверениям, было сделано все для умиротворения и в отношении «лутших людей», и в отношении тех, кто пошел грабить дворы тиуна и «мечников». Автор далее отмечает, что Игорь послал и к Изяславу, но тот от ответа уклонился.
А затем мы видим опять, что рассказ ведется уже в ином тоне, благожелательном Изяславу, от слов «И не угоденъ бысть кияномъ Игорь и послашася къ Переяславлю къ Изяславу...». В таком духе ведется изложение далее и прямо говорится, что Ольговичей никто не хотел: ни белгородцы, ни василевцы, ни киевляне; они говорили: «ты нашь князь, поѣди, Олговичь не хоцемъ быти акы в задничи; кде узримъ стягъ твои, ту и мы с тобою готови еемь». Изяслав собирает «христьян» и «поганых» и произносит им речь. Уже из сказанного следует сделать предположительный вывод, что рассказ до слов «И не угоденъ бысть...» вставлен в текст киевского свода из летописного источника, близкого к Игорю и Святославу, т. е. из источника не киевского, а черниговского. Всего этого фрагмента (до слов «И не угоденъ бысть...») в Лаврентьевской летописи нет.
Аналогичные наблюдения можно сделать и над последующим текстом.
От слов «Игорь же посла къ братама своима...» в Ипатьевской снова начинается текст черниговского происхождения: в центре стоит Игорь, на его стороне черниговский епископ, грозящий проклятием князьям-клятвопреступникам, а правящая группа киевлян изображается как поступающая по внушению дьявола и «злым советом» с «киянами» посылающая к Изяславу. Автор отличает эту правящую группу киевлян, за которыми идут «кияны». Ее составляли «началничи... свѣту злому тому», это — Улеб тысяцкий, Иван Войтишич, Лазорь Соковский. На их стороне Василь Полочанин, Мирослав Хилич внук. Они собрали около себя киевлян и совещались, как предать, обмануть («перельстити») князя «своего», посылая одновременно и к Изяславу, и «лестью» побуждая Святослава выступить против Изяслава. Ясно, что это не киевская летопись, писанная при Изяславе, а враждебная Изяславу, враждебная правящей группе киевлян и сочувственно относящаяся к Игорю и Святославу: «Игорь же съ братомъ Святославомъ, — читаем далее, — възрѣста на небо и рекоста: Изяславъ чѣловалъ крестъ к нама, яко не подъзрѣти Киева...» и т. д.
Этого рассказа в Лаврентьевской летописи тоже нет.
В дальнейшем тексте Ипатьевской летописи под тем же годом явственно обнаруживается новая вставка в киевский текст из того же черниговского источника, отсутствующая в Лаврентьевской летописи. Киевский текст сообщает, как Изяслав «възрѣвъ на небо» с «великою славою и честью» въехал в Киев и «выидоша противу ему множество народа...» и т. д., о чем читаем и в Лаврентьевской, и упоминает (как и Лаврентьевская) о «заступлении» св. Михаила, а далее о том, что через четыре дня Игоря нашли в болоте, отослали в Выдубицкий монастырь, а оттуда в Переяславль. Вслед за тем от слов «И розъграбиша кияне съ Изяславомъ (домы) дружины...» видим явно вставку не из киевского источника, которой нет в Лаврентьевской, кончающуюся словами «...Новугороду приде». Далее же читаем фразу: «И слышавше половецьстии князи...» ит. д., которая имеется в обеих летописях. Текст Ипатьевской летописи, названный нами вставкой, не мог быть писан в Киеве, так как он, как и черниговский текст, о котором мы говорили выше, обличает киевлян и Изяслава: они вместе грабили дома дружины Игоря и Всеволода и «села и скоты, взяша имѣнья много в домехъ и в манастырехъ»; так пишут только о неприятелях. И автор далее рассказывает, как Святослав поехал в Чернигов, как вел переговоры с Владимиром и Изяславом Давыдовичами, запрашивая их, верны ли они крестоцелованию, а затем, оставив Костяжку «мужа своего», отъехал в Курск «уставливать» людей и в Новгород-Северский.
Трудно сомневаться, что и этот фрагмент, не получивший никакого отражения в Лаврентьевской летописи, не принадлежит к числу заимствований из черниговского источника. Продолжение этого черниговского рассказа читаем только в Ипатьевской от слов «И почаста Давыдовича думати...»32. Здесь раскрывается истинный замысел Давыдовичей и роль Костяжки (или Коснятки, Константина), получившего сведения о заговоре Давыдовичей против Святослава. Автор рассказа на стороне последнего и не жалеет красноречия, чтобы очернить Давыдовичей за то, что они перешли на сторону Изяслава Мстиславича Киевского. Он сообщает затем о последующих мероприятиях Святослава, его переговорах с Юрием Долгоруким, сидевшим в Ростово-Суздальской земле, и т. д. Всего этого в Лаврентьевской летописи также нет совсем.
Затем в Ипатьевской снова идет киевская летопись об Изяславе и Вячеславе (в сокращенном виде ее находим и в Лаврентьевской летописи); а затем в духе черниговского предыдущего рассказа вставлен текст, в котором автор влагает в уста Давыдовичей слова о необходимости совершить «до конца братоубиство»33; в Лаврентьевской его нет. Тот же источник обнаруживается ниже, начиная или с рассказа о разграблении Игорева и Святославля стада, или от слов: «В то же веремя послася Святославъ къ Гюргеви, и чѣлова к нему крестъ Гюрди, яко искати ему Игоря...». Местами ясно, что запись делалась в лагере Святослава. Подробно рассказано о сношениях Юрия Долгорукого (он был в Ростово-Суздальской земле) со Святославом; об Иванке Юрьевиче, получившем от Святослава Курск с Посемьем, и т. п. Черниговский источник проглядывает на протяжении ряда листов рукописи. Извлечения из этого источника местами заменили собой тот прежний киевский текст, который был известен составителям переяславских сводов. Это ясно видно, например, в рассказе о том, как Святослав Ольгович нанес поражение Изяславу Давыдовичу. В Ипатьевской летописи автор не скрывает своего сочувствия Святославу и радуется его победе: «Святославу же бы из головы любо въ иже дати жену и дѣти и дружину на полонъ, любо голову свою сложити. Святослав же, сгадавъ с братьею и с половци, с мужи своими, възря на бога [и] на святую богородицю изииде въ срѣтение ему въ день четвертокъ, мѣсяца генваря въ 16 день ...и тако богъ и сила животворящаго хреста погная»; при этом записано, видимо, тогда же: очень точно датировано. Перед нами, таким образом, извлечение из черниговского источника. Об этом же поражении киевлян в Лаврентьевской, т. е. тексте свода Переяславля-Русского, сделано извлечение из киевской летописи, что обнаруживается словами «прогна нашѣ опять» (Изяславу Давыдовичу были даны киевские войска).
Местами в Ипатьевской летописи составитель пользуется киевским текстом: рассказ переносится в лагерь Изяслава Мстиславича Киевского (см., например: «Пришедшимъ же имъ лѣсъ Болдыжь и ту бяхуть стали обѣду, и прибѣже мужь къ Изяславу Мьстислаличю, и рече ему: «брата ти Изяслава побѣди Святославъ и дружину вашю». Изяславъ же то слышавъ Мьстиславич, раж еже сердце болма на Святослава, бѣ бо храбор, крѣпокъ на рать...» и т. д.).
Черниговскому источнику следует Ипатьевская летопись, например, когда повествует о движении сыновей Юрия Долгорукого, о Святославе, отпустившем половцев со многими дарами, о смерти Иванка Юрьевича с точными и конкретными указаниями на время и обстоятельства его Кончины (тело его отвезли к отцу в Ростово-Суздальскую землю) и о том, куда прошел Святослав, где остановился и какие дары получил от Юрия.
Все те места, которые мы имеем основания относить к черниговскому источнику, в Лаврентьевской летописи отсутствуют совсем.
Ту же картину дает и сравнительный анализ летописных статей последующих лет. Под 6655 г. читаем продолжение рассказа о Святославе и Юрии, извлеченного из того же черниговского источника, описание известной встречи Святослава с Юрием на Москве (первое упоминание о Москве в письменных источниках), где был дан «обѣдъ силенъ», и о дальнейшем пути Святослава и смерти старого «мужа» Петра Ильича. И ниже видим черниговский материал, тоже отсутствующий в Лаврентьевской летописи, до слов «...и цѣловаша крестъ и не управиша».
Если бы киевские источники, которыми пользовались переяславские сводчики, заключали в своем составе рассмотренный нами черниговский материал, он так или иначе отразился бы в тех извлечениях из киевского источника, которые имеются в Лаврентьевской летописи.
Рассказ об убиении Игоря Ольговича передан по киевскому источнику и в Ипатьевской, и, по более ранней редакции и в извлечениях, в Лаврентьевской летописях. Черниговские вставки в Ипатьевской летописи обнаруживают себя не только содержанием, но и тем, что их не знает Лаврентьевская летопись. К вставкам относится текст от слов «Игорь же, услышавъ, поиде въ церковь...» до слов «...И то ему глаголющю, и емше поведоша из манастыря»; от слов «Игорь же побиваемъ рече: Владыко!...» до слов «...и покрывахуть наготу телесе его своими одежами»; от слов «На ту ночь богъ прояви над ним знамение...» до слов «...богу явлешю над нимъ».
Весьма интересен для нашей темы текст Ипатьевской летописи под 6657 г. в рассказе о переговорах Изяслава Мстиславича Киевского со Святославом Ольговичем перед приходом из Ростова суздальской рати Юрия Долгорукого. События эти завершились победой Юрия, после чего он занял киевский стол.
Святослав Ольгович, согласно этому рассказу, задерживает послов Изяслава, а тем временем посылает к Юрию с вопросом: «въ правду ли» идет он? А далее читаем: «Святославъ же слыша Гюргевъ отвѣтъ», но о самом ответе в тексте перед тем нет ни слова. Только ниже ответ приводится, но уже в передаче князя Владимира Давыдовича. Надо думать, что у составителя было в руках два источника, из которых один, черниговский, сообщал о переговорах Святослава с Юрием полностью и на своем месте. Немногим ниже мы уже явственно видим следы этого второго источника, начиная от слов «Гюрги же пришедъ ста у Ярышева; и ту к нему приѣха Святославъ Олговичь, на Спасшь день, и ту Святославъ позва и к собѣ на обѣдъ, и ту обѣдавшие разѣѣхашася. Въ утрии же день в недѣлю (т. е. в воскресенье. — А.Н.) рано, въсходящю солнцю, родися у Святослава Олговича дчи, нарекоша въ крещение имя еи Марья. Рече же Олговичь Святославъ къ Гюргеви: «брате! то нам ворогъ всимъ Изяславъ, брата нашего убилъ...». Эти записи носят характер записей, которые велись кем-то при Святославе Ольговиче; далее отмечены события «понедельника» и т. д.
Эта летопись Святослава Ольговича могла бы быть включена в киевский свод при Юрии Долгоруком, занявшем в том же году киевский стол; однако текст переяславского свода, построенный, как мы видели, в значительной мере на киевском летописном материале, никаких следов летописи Святослава Ольговича не содержит, как показывает состав Лаврентьевской летописи.
Нет в Лаврентьевской летописи и известия Ипатьевской летописи под 6658 г. о перенесении тела Игоря Святославом Ольговичем в Чернигов; нет также тех отступлений в рассказе Ипатьевской летописи под 6659, 6660, 6661, 6662 (?) и 6663 гг., которые касаются Святослава Ольговича или Святослава Ольговича и Юрия Долгорукого. Отдельные записи о событиях в Черниговской земле (в Чернигове, в Новгород-Северском) вкраплены в текст Ипатьевской летописи до 90-х годов XII в. Но с 1157 г. в Лаврентьевской летописи преобладает суздальский материал, и по данному вопросу дальнейшее сравнение не может дать интересующих нас показаний.
* * *
Отметим теперь одну особенность южнорусского текста Лаврентьевской летописи. Составитель (до 40-х годов XII в.) обнаруживает повышенный интерес к церковным делам и осведомленность, что заметно при сравнении Лаврентьевской летописи с Ипатьевской. Под 6630 г., сообщая о церковных делах и знамениях, Лаврентьевская летопись приводит конкретные данные, отсутствующие в Ипатьевской: о смерти юрьевского епископа Данилы (точная дата), о солнечном и лунном «знамениях» (точные даты); о прибытии митрополита уточняет: «въ святую Софью». Под следующим годом в известиях о смерти епископов переяславского и черниговского имеются точные даты, которых нет в Ипатьевской. Под 6632 г. в Лаврентьевской читаем о погоревших церквах, и хотя говорится о пожаре в Киеве, в Ипатьевской этих сведений нет; в известии о знамении есть указание на время дня, чего нет в Ипатьевской. Пространный некролог Мономаха в Лаврентьевской летописи носит церковную окраску. Точная дата смерти митрополита имеется не в Ипатьевской, а в Лаврентьевской под 6634 г. Здесь же под 6655 г. есть более полные сведения по сравнению с Ипатьевской о поставлении митрополита Клима; так, к имени «Клима» прибавлено «калугера, русина» и приведена точная дата.
Таким образом, мы имеем ряд записей о церковных событиях, происходивших за пределами Переяславской земли, о которых с большей точностью передано в Лаврентьевской, чем в Ипатьевской, хотя киевские известия Лаврентьевская летопись дает, как правило, в сокращении. Все это подтверждает, что в первые десятилетия XII в. к летописной работе в Переяславле-Русском имел какое-то отношение епископ, как полагал Шахматов. Но не вижу оснований называть «епископским» летописный текст 50—60-х годов XII в.34 К тому же и переяславская епископская кафедра к этому времени теряет свое значение. Еще в конце XI в. переяславскому епископу были подведомственны одновременно и Ростово-Суздальская и Смоленская земли. Так сложилось, во-первых, потому, что Владимир Мономах был князем не только переяславским, но также ростово-суздальским и смоленским; и, во-вторых, потому, что в какой-то мере действовали порядки или, вернее, пережитки той эпохи, когда южнорусская, или «Русская земля», господствовала и над Смоленском, и над Ростовом. В начале третьего десятилетия XII в. ни Смоленск, ни Ростов не выделились еще в церковном отношении, а зависимость Ростово-Суздальской земли от южнорусских сюзеренов выражалась в уплате «Суждали залесской дани», прекратившейся лишь в 40-х годах XII в. Только в середине столетия была вновь создана и особая ростовская епископия. В «Русскую землю» даже во второй четверти XII в. из Смоленска еще платили и «пагородие» и «дары», а особую епископию в Смоленске образовали не ранее 1137 г. Тенденция Смоленска к обособлению давала себя знать еще на рубеже XI—XII вв., и Мономах, судя по летописи, делал шаги в этом направлении или давал какие-то обещания. Но ни ему, ни его сыну Мстиславу учредить смоленскую епископию не пришлось.
Такое положение переяславской кафедры объясняет интерес составителя изучаемого свода к судьбам Ростово-Суздальской земли в 30-х годах, объясняет, почему в Лаврентьевской летописи имеются две статьи за эти годы, отсутствующие в Ипатьевской, из которых одна сообщает о делах в Новгороде и Смоленске, а другая — в Новгороде и Ростово-Суздальской земле.
О делах Ростово-Суздальской земли читаем под 6643 г. о том, что Юрий в обмен на Переяславль дал Ярополку Ростов и Суздаль и «прочюю волость свою, но не всю»; то же читаем и в Ипатьевской летописи; далее — довольно объемистая статья о безрезультатном походе Изяслава со Всеволодом и новгородцами на Ростов, когда с Волги войско вернулось. Всей этой статьи в Ипатьевской нет. Нельзя ее считать и позднейшей вставкой владимирского сводчика: судя цо содержанию, статья внесена по южной записи, в Новгородской I летописи совсем иной рассказ о тех же событиях, в Ростове в 30-х годах летописание не велось. Ниже под тем же годом в Лаврентьевской имеется краткое известие о битве новгородцев с ростовцами на Ждане горе; по сравнению с Ипатьевской здесь имеется лишняя фраза об успехах ростовцев, которая, впрочем, могла принадлежать и владимирскому сводчику. Наконец, под 6641 г. в Лаврентьевской читаем: «Ярополкъ посла Мстиславича Изяслава къ братьи Новугороду, и даша дани печерьскыѣ и отъ Смолиньска дар, и тако хресть цѣловаша; и поча лишатися Вячеславъ Переяславля, и дошедъ Городца воротися опять». Из всего этого в Ипатьевской находим только о том, что Вячеслав лишился Переяславля. Откуда бы ни заимствовал сведения о дани и «дарах» составитель переяславского текста, он взял их, очевидно, потому, что те лица, которые руководили составлением свода, ими интересовались. Шла ли какая-нибудь доля «даров» и дани в Переяславль — мы не знаем; но, повторяем, Смоленск в церковном отношении подчинялся переяславской кафедре.
Где же велись летописные записи в XII в. в Переяславле-Русском? Таким местом служил, по-видимому, епископский собор св. Михаила в Переяславле. Летописный текст нередко упоминает о церкви св. Михаила35. Мы знаем, что в ряде городов раннефеодальной Руси летописные записи начинались при местной соборной церкви. При этом местный летописный свод с самого начала мог носить характер княжеского свода, а не епископского, как было во Владимире-Залесском, где в XII в. не было своей епископской кафедры. Но церковь св. Михаила была построена в 80-х годах XI в. как церковь епископская, вернее митрополичья, так как Ефрем Переяславский, создавший церковь св. Михаила, назывался митрополитом, о чем свидетельствуют два таких авторитетных источника, как Повесть временных лет и житие Феодосия Печерского в сборнике XII в.36; по сведениям Лаврентьевской летописи, в Переяславле ранее («преже») была «митрополья». Вся запись под 6597/98 г. о строительной деятельности Ефрема в г. Переяславле походит на местную запись в церкви св. Михаила; о Ефреме говорится как о строителе не только церквей, но и каменных укреплений и других зданий в Переяславле-Русском.
* * *
Итак, сравнительный анализ Лаврентьевской и Ипатьевской летописей с полной точностью устанавливает, что южнорусский текст XII в., попавший в Лаврентьевскую летопись (разумеем преимущественно текст до 1157 г.), составлялся с помощью киевского летописного источника, который уже в Переяславле-Русском был подвергнут обработке и сокращению. Несомненно также, что этот киевский летописный источник, хотя был очень близок к Ипатьевской летописи, однако несколько отличался от текста последней, представляя более раннюю редакцию, и не имел вставок из черниговского источника. Нельзя быть уверенным, что составители владимирских сводов (Лаврентьевская летопись) не сокращали совсем южнорусского материала и не вносили вообще никаких изменений в южнорусский текст. Однако в результате сравнения Лаврентьевской и Ипатьевской летописей получаем ряд показаний, свидетельствующих, что киевский летописный источник (в тексте Лаврентьевской летописи) обрабатывался предварительно в Переяславле-Русском, что там извлекали материал из киевского «летописца» или сокращали его. Таким образом, если позволительно говорить о переяславских летописных сводах, то надо считать, что своды эти строились в значительной мере на киевском летописном материале, причем зависимость переяславского материала от киевского должна была усиливаться, когда политическая ситуация теснее связывала Переяславль с Киевом.
Местные летописные записи в Переяславле-Русском велись при епископской церкви св. Михаила. Причастность переяславских епископов в первые десятилетия XII в. к работе по летописанию в Переяславле-Русском отразилась на содержании южнорусского (переяславского) летописного материала, использованного при составлении владимирских сводов и дошедшего до нас в составе Лаврентьевской и близких к ней летописей.
Примечания
1. См. А.А. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. (далее — А.А. Шахматов. Обозрение). М.—Л., 1938, стр. 18.
2. Там же.
3. Там же, стр. 16—18, 21.
4. А.А. Шахматов. Повесть временных лет, т. I. Вводная часть. Текст. Примечания. — ЛЗАК, вып. XXIX, (далее — А.А. Шахматов. Повесть). Пг., 1916, стр. V—XIII.
5. Заметим, что в «Обозрении...» А.А. Шахматов в подтверждение мнения о существовании наряду с сокращенным полного источника владимирского свода ссылается на дублированные известия. Но эти известия, отмеченные им, не показывают, что существовало два таких источника, из которых один с одержал полный текст, а другой — сокращенный. Так, о походе на половцев и под 6619, и под 6618 гг. в Лаврентьевской летописи сообщается одинаково кратко. О смерти Олега Святославича читаем под 6623 и 6624 гг. (во втором случае без точной даты). Под 6646 г. дважды сообщается о заключении мира, причем как о двух разных событиях — «пакы» (в обоих случаях довольно кратко). Под 6660 г. сообщается дважды о бегстве Владимирка в Перемышль, и в обоих случаях в сокращенных, хотя и разных редакциях. Под 6676 и 6677 гг. в Лаврентьевской летописи дважды читаем о том, что Мстислав Андреевич посадил в Киеве дядю своего Глеба, но в обоих случаях одинаково кратко, и в обоих случаях отсутствует точная дата, которая имеется в Ипатьевской. Южнорусский свод привлекался на Северо-Востоке по крайней мере дважды в разновременных редакциях.
6. М.Д. Приселков. История русского летописания XI—XV вв. (далее — М.Д. Приселков. История). Л., 1940, стр. 70.
7. Д.С. Лихачев. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.—Л., 1947, стр. 186—187.
8. Ипат. лет. под 6631, 6632 гг.
9. Кроме того, под 6628 г. в Лаврентьевской есть известие, которое представляет собой или переяславскую запись, или сильную переработку киевской: о том, что бежали торки и берендеи из «Рускыѣ земли» и «тако мятущеся сдѣ [и] ондѣ, и тако погыбоша»; последней фразы нет в Ипатьевской, где говорится, что берендеев прогнал Владимир Мономах (Киевский), а торки и печенеги сами бежали.
10. Отметим еще, что записью о смерти Ростислава Юрьевича Переяславского, похороненного в церкви св. Михаила, начинается 6659 г. в Лаврентьевской и кончается 6658 г. в Ипатьевской летописи.
11. М.Д. Приселков. «Слово о полку Игореве» как исторический источник. — «Историк-марксист», 1938, кн. VI.
12. Ипат. лет. под 6691 г.; ср. Лавр. лет. под 6693 г.
13. Лавр. лет. под 6694 г.; ср. Ипат. лет. под 6693 г.
14. Лавр. лет. под 6646 г.; ср. Ипат. лет. под 6646 г.
15. Ипат. лет. под 6648 г.; ср. Лавр. лет. под 6647 г.
16. Об отношениях Всеволода Ольговича Киевского с новгородцами в Ипатьевской рассказано под 6648 и 6649 гг. В Лаврентьевской сказано кратко, но ясно виден общий источник с Ипатьевской. В Лаврентьевской имеется лишняя против Ипатьевской фраза о неприязненных отношениях новгородцев к Ольговичам в переговорах с Юрием).
17. Вторично — в 1 155—1157 гг.
18. Лавр. лет. под 6657 г.; Ипат. лет под 6657 г.
19. Ср. Ипат. лет. под 6658 г.
20. Ср. там же.
21. Ср. там же.
22. Ср. там же.
23. Ипат. лет. под 6657 г.
24. См. от слов «повабившимъ его мужемъ...» до слов «...и кыяном» (ср. Ипат. лет. под 6658 г.); от слов «приела Володимерко къ Андрѣеви...» до слов «...и поидоша по нихъ» (ср. Ипат. лет. под 6658 г.); от слов «Володимерку же того не вѣдущю...» до слов «...а Изяславъ в Кыевѣ» и др.
25. См. совпадающий с Ипатьевской текст в Лаврентьевской: фразу «Изяславу же блюдущю и не дадущю вбрести въ Днѣпрь» и далее от слов «бѣ бо изъхитил Изяславъ лодьѣ...» до слов «...не обращающа лодьями». Далее от слов «хотящю поступити внизъ к Витичевьскому броду...» до слов «...идяхуть по лугу» (по сравнению с Ипатьевской в Лаврентьевской выпущена фраза). Ниже фраза «покрыта Днѣпръ отъ множества вой» и от слов «бѣ бо в то время послалъ...» до слов «...и перебредоша чересъ Днѣпръ». Далее от слов «и велику пакость створиша...» до слов «...всѣ присекоша»; от слов «Гюргевичь Аньдрѣи с Володимеромъ с Андрѣевичемъ...» до слов «...стрѣлявшим же ся им до вечера»; от слов «бѣ бо ему вѣсть...» до слов «...противу ему»; от слов «Из яславъ же слышавъ то...» до слов «...с Володимерам». Далее слова «постиже и у Перепетовыхъ, хотя битися с ним» и от слов «шлющимъ слы межи собою...» до слов «...Изяславу же паче приступающие»; от слов «и идущимъ им битъся...» до слов «...укрѣпивъ и дружину свою»; от слов «возма и копья, ѣха напередъ...» до слов «...бысть сѣча крѣпка»; от слов «и ту убиша...» до слов «...кроткаго къняэя черниговьскаго» и т. д.
26. В дальнейшем значительная часть текста Лаврентьевской под тем же годом совпадает с Ипатьевской, но какого происхождения этот текст, сказать трудно (см. начиная от слов «На ту же нощь Изяславъ и Ростиславъ и Всеволодичь...»).
27. М.Д. Приселков. История, стр. 68.
28. См. также выше в Лаврентьевской летописи, где упомянуто, что Юрий был на Альте; в Ипатьевской об этом не упоминается.
29. В первом случае повторяются слова «сына своего» (ср. в Лаврентьевской: «...и сына своего Изяслава не Курьска с своим полком посла и на Логожескъ, а другаго сына своего...»). Во втором случае повторяется слово «своему» (ср. в Лаврентьевской «...своима», в Ипатьевской «своему»: «водя с собой и Брячислава, зятя своего, иже бяше пошел к отцу своему...»).
30. Всеволод Киевский является организатором похода и, по рассказу, стоит в центре событий. Принимавший участие в походе Из яслав Мстиславич Переяславский в Лаврентьевской даже не упомянут.
31. Под 6628 г. отмечена смерть Ростислава, сына княжившего тогда в Чернигове Давыда Святославича; под 6632 г. — записи о том, что выдали «ляховицю» в Муром за Всеволода Давыдовича, а также о смерти жены Ярослава Святославича Черниговского.
32. До слов «и прииде ихъ к нему в борзѣ 300».
33. До слов «ити на Святослава Новугороду».
34. Ср. М.Д. Приселков. История, стр. 68.
35. Лавр. лет. под 6631, 6649, 6654, 6657, 6658, 6659 гг.
36. Ипат. и Лавр. лет. под 6597—6598 гг., «Сборник XII века московского Успенского собора», вып. 1, издан под наблюдением А.А. Шахматова и П.А. Лаврова. — ЧОИДР, 1899, кн. 2, отд. II, стр. 54.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |