Глава одиннадцатая

Подобную же тенденцию сближения или объединения двух традиций (я имею в виду содержание сводов, рассмотренных в предыдущей главе) обнаруживаем и на другом летописном материале.

С формальной же стороны этот летописный материал представляет одну особенность: в нем первая часть содержит всемирную историю, а вторая часть — русскую. В основе первой части лежит Хронограф редакции 1512 г., или к нему она восходит.

Этот вид свода образовался не сразу.

До сих пор мы рассматриваем основной тип древнерусского летописания, представленный разнообразными ветвями трудов по «русской истории». Как известно, существовал на Руси и другой вид исторического повествования, а именно всемирно-исторические хроники, в которых среди материала по истории иных стран были вкраплены сведения и по истории Руси. Такого характера историческая хроника предположительно существовала уже в XI в. (до нас она не дошла) и была составлена путем извлечений из труда Георгия Амартола и других источников: о ней именно говорится в «Хронографической Толковой Палее» полной редакции, когда делается ссылка на «Хронограф по великому изложению»¹. Однако трудно определить объем русских статей, вплетенных в этот предполагаемый хронограф; их объем мог быть невелик².

Редакция 1512 г. всемирной истории доведена до взятия Царьграда турками³. Ее идея была связана с усилением Московского государства; это идея Москвы — третьего Рима, Москвы — преемницы павшей Византии. Хронограф редакции 1512 г. — всемирная история от сотворения мира, история ветхозаветная и новозаветная, история Рима и Византии, в которую вплетены сведения по истории южных славян и по истории Руси.

С конца XV в. наблюдаем случаи, когда летописному своду по истории Руси предпосылается всемирно-историческое введение и к большим сводам, и к кратким. Наконец, появляются большие и небольшие своды, в которых, как мы говорили, первая часть содержит хронографический материал, а вторая — летописный.

Далеким прототипом сводов такого вида следует считать «Никифора патриарха Царяграда лѣтописѣць въскорѣ» с русским продолжением, вписанный на лл. 567 об. — 575 об. Кормчей XIII в. ГИМ, Синод., № 732. Последнее известие летописца — смерть Глеба Ростовского. Он умер 13 декабря 1278 г. Следовательно, может быть, что летописец был написан в 1279 г. Около этого года была составлена и сама Кормчая «повѣлением» князя Дмитрия Александровича и «стяжанием» новгородского архиепископа Климента, так отмечено в записи на первом листе рукописи. Обыкновенно считают, что она написана в 1282 (6790) г. Однако в 6790 г. Дмитрий Александрович не княжил в Новгороде⁴. Таким образом, Кормчая могла быть написана или в 1279—1281 гг., или позднее, но не позже 6791 (1283/4) мартовского года⁵.

Летописец, судя по содержанию, составлялся в первоначальном виде в Ростове (он или его протограф составил, как отмечалось в научной литературе, откуда взят расчет годов между вселенскими событиями)⁶.

И ничего удивительного, что такой летописец, вошедший потом в Кормчую, предпринятую «по повѣлению» Георгия Александровича, был написан именно в 70—80 годах XIII в. в Ростове. К 1281 г. относится «Посла-черноризца к ростовскому князю Дмитрию Борисовичу». В Ростове почти непрерывно велись летописные. А в 1281 г. был написан владимирский великокняжеский свод Дмитрия Александровича, в значительной а ростовском материале (см. выше главу IV).

Воеводе Дмитрия Александровича проводилась идея единства северо-восточных князей в соответствии с их высшим назначением. Составитель летописца (из Новгорода) говорит об единстве «всей Русской земли» эрике и при Всеволоде Юрьевиче. Летописец⁷ этот больше — конспект, чем изложение истории, в котором преобладает родословный материал со сведениями о смене и княжений и отмечаются только некоторые события.

Нить византийских царей кончается Мануилом, и от слов «Въ лѣто 6681. Убиенъ великыи князь и...» идет речь только о событиях русской истории. Отражает концепцию владимирских великокняжеских сводов, согласно которой при Андрее «нача быти великое княжение въ воли его», а Всеволод (Большое гнездо) владел «всею землею Роусьскою». Наряду с владимирскими князьями называются князья, княжившие в Ростове, Ярославле. Кончается летописец так: «И нача великое княжение Дмитрии Ольксандровичь. Бостовьскыи княжи лѣтъ 40, и оумре въ Татарехъ; и сѣдоста въ Ростовѣ сына его Дьмитрии и Костяньтинъ; a Глѣбъ (тоже ростовский князь. — А.Н.) приехавъ ис Татаръ, княживъ 7 мѣсяць и оумре».

В условиях последующего времени летописец был как будто надолго забыт. Но во второй половине XV в., в эпоху образования Московского централизованного государства, о нем вспомнили; по крайней мере, точная копия второй половины XV в. (перепутаны только числа) летописца дошла до нас в сборнике Троице-Сергиева монастыря. Ранее рукопись была как вклад в Хотьковском монастыре, а ныне хранится в ГБЛ, ф. 304, № 765. Но самое интересное, что во второй половине XV в. или в первой половине XVI в. сделали попытку использовать текст Летоцисца патриарха Никифора в качестве всемирно-исторического введения к русской летописи, точнее — к краткому (сравнительно) ростовскому владычному летописному своду.

Такую попытку видим в Музейном списке ростовского владычного свода, изданного нами в 1955 г.⁸ Прежде всего отметим, что интересующий нас текст включен в сборник, содержащий фрагмент Бальзеровского списка Софийской I летописи, о происхождении которого нам приходилось говорить выше (см. выше главу V), а также черновые записи из Пафнутьевского монастыря. Собственно введением к летописцу служит «Никифора партиарха лѣтописец въкратцѣ» с каталогом византийских императоров, продолженным краткой родословной статьей о русских князьях, кончающейся перечислением белозерских князей (л. 300), и на той же странице начинается «Летописець рускы», т. е. тот ростовский владычный свод, о котором мы говорили. Весь этот текст начиная с Никифорова «Лѣтописца въкратцѣ» написан одним почерком и составляет как бы одно целое.

Текст «Никифора патриарха лѣтописца...» сначала соответствует тексту Ростовского летописца из Новгородской Кормчей XIII в., но после слов «А Ольгъ оумре»⁹в Музейном читаем: «Иже царствовавших в Костентинѣ градѣ православнии же и еретици...», и затем читаем тот краткий каталог византийских царей, о котором мы упомянули (кончается Мануилом), православных и «еретиков», что гармонировало с интересом к вопросу о религиозных сектах в эту эпоху на Руси.

Аналогичный, хотя и не вполне тождественный текст Летописца патриарха Никифора, как известно, предшествует и Никоновской летописи (спискам Оболенского, Патриаршему, Троицкому).

Текст, близкий Летописцу Никифора, но с некоторыми добавлениями и купюрами, непосредственно предшествовал Сокращенному летописному своду 1493 г.¹⁰ Он и был издан в 1962 г. с текстом русского свода, поскольку служил как бы всемирно-историческим введением к нему¹¹.

Слияние Летописца патриарха Никифора с текстом русского летописного свода видим в небольшом своде, составленном позднее Никоновской летописи, так как Никоновская летопись была в нем использована. Этот свод отмечен нами в двух списках: в рукописи, хранящейся в ЦГАДА, ф. 181, № 66, и в рукописи, хранящейся в ГИМ, Синод., № 965¹². В последней он переписан не весь, а только до 7019(1511) г. и обрывается на полуфразе; более полный и исправный текст сохранился в списке ЦГАДА, ф. 181, № 66, где рассказ доведен до 7064 г., но тоже конца недостает.

Список открывается текстом «Никифора патриарха Царяграда лѣтописцем вскоре», который в общем соответствует летописцу Кормчей XIII в., но после слов «а в Руси поча княжити Игорь, а Олегъ оумре...» тексты расходятся. В списке ЦГАДА, ф. 181, № 66 непосредственно за этими словами читаем: «Помяну Олегъ конь свои, же бѣ постави кормити и не вседати на нь, бѣ бо преже того возпрошалъ волхвовъ и кудесниковъ, от чего ми оумрети...» и т. д., и затем — пространный рассказ о смерти Олега, после чего читаем: «В лѣто 6415. Иде Олегъ на Греки...» и далее следует текст русской летописи.

Как видим, здесь уже текст Летописца патриарха Никифора полностью соединен с русским летописным сводом, являясь его начальной частью.

В основном этот летописный свод, составленный довольно небрежно, представляет собой сокращенные выборки из Никоновской летописи, с первых листов до конца. К их числу относится и приписка к известию под 6807 г. о смерти Федора Чермного Ярославского: «...и многы чюдеса от него быша», т. е. сведения XV в., распространявшиеся митрополичьей литературной традицией (ср. Софийскую II). К числу выборок относится и рассказ под 6882 г. о построении г. Серпухова и монастыря при содействии Сергия Радонежского, попавший в Никоновскую из Троицкой, и т. п.

Чтобы показать сферу интересов составителя свода, укажем, что под 6934 г. из большого текста Никоновской он взял только известие о смерти Андрея Владимировича (князя Радонежского), погребенного в Троице-Сергиевом монастыре; под 6935 г. — только о смерти Кирилла Белозерского, погребенного в своем монастыре; под 7019 г. — только о смерти митрополита Симона и о поставлении Варлаама; под 7022 г. — только о взятии Смоленска и о смерти бывшего архиепископа Серапиона в Троице-Сергиевом монастыре; под 7027 г. — только о поставлении игумена Соловецкого монастыря епископом вологодско-пермским и о построении каменного города Тулы; под 7029 г. — только об обретении мощей Макария в Калязинском монастыре и т. п.

Сравнительно подробно описаны с помощью извлечений из Никоновской летописи боярские «мятежи» 30—40-х годов XVI в. Указание на князей Кубенских и Палецких под 7049 г. ведет как-будто к Синодальной рукописи Лицевого свода. Но о венчании на царство сказано кратко.

Последние сохранившиеся известия свода — это известия 7063 и 7064 гг.: под 7063 г. о поставлении в Казань архиепископа Гурия, о решении (в память взятия Казани) поставить Покровский собор и экскурс из истории Казанского царства с попыткой, также заимствованной из Никоновской летописи, оправдать овладение всею Волгою фантастической исторической справкой; а под 7064 г. — довольно подробный рассказ о том, как царь отпускал владыку Гурия в Казань. Страница (л. 108 об.) кончается текстом из Никоновской летописи о приказе «...в полкехъ быти княжатомъ и дѣтемъ боярскимъ с во(е)водами без мѣстъ ходити...», причем обрывается рассказ на словах «а в томъ отчествѣ...» Далее листа или листов недостает, а на л. 109 страница начинается словами «...пустѣние положи, оувы! От начала оубо миру...» и т. д. Это — текст последней статьи Хронографа редакции 1512 г., посвященный взятию Царьграда турками, в которой говорится, что «наша же Росиская земля... растет и младѣеть и возвышается». Содержание этой статьи, очевидно, в какой-то мере перекликалось с начальной частью свода. К сожалению, остается загадкой, на чем кончался свод и когда и по какому случаю он был составлен.

Загадка как будто разъясняется, когда обращаемся к летописцу, находящемуся в сборнике ГБЛ, Муз. № 2422¹³, на лл. 111—206 об. Летописец этот весьма близок к летописцу по списку ЦГАДА, но сохранил текст полностью, до конца и кончается довольно подробным рассказом о поставлении митрополита Иова в патриархи в 7097 г. и о поставлении других архиереев. По-видимому, он составлен был в связи с учреждением патриаршества в России. Если такой же конец был и в списке ЦГАДА, тогда вполне понятен и последующий (за летописцем) текст в нем, частью сохранившийся, из Хронографа о падении Царьграда, взятого турками, и о «возвышении» Русской земли.

Отметим также, что в сборнике № 2422 наряду с такими статьями, как «Описание... о Сибирстеи странѣ» (с л. 278), «Описание Сибирскаго царства о дорогах» (с л. 329), находим (с л. 268) «Чинъ омовению», относящийся к патриарху Питириму (70-е годы XVII в.) и «Историю о венчании царьскимъ вѣнцемъ» Алексея Михаиловича (с л. 231).

Летописец также начинается с текста Летописца патриарха Никифора, близкого к летописцу Новгородской Кормчей, но начиная от слов «а Олегъ умре» содержит текст, аналогичный списку ЦГАДА («помяну Ологъ (sic!) конь свои, иже бѣ постави кормити...» и т. Д.). И здесь видим ряд аналогичных известий, извлеченных из Никоновской летописи (например, о митрополите Михаиле и училищах при Владимире Киевском; подробности о смерти Романа Ольговича Рязанского; о Федоре Ярославском; о поставлении Серпухова и т. д.). Рассказ о приговорах о кормлениях доведен здесь до конца, и текст продолжен извлечениями из Никоновской летописи до 7066 г. включительно. А далее следует материал, которого в Никоновской нет; отмечено об «измене» Курбского, а под 7073 г. читаем, что царь «учинилъ опри(нишну)¹⁴ и из города из двора своего перевезеся жити за Неглинну на Возъдвиженъскую улицу на княжъ Михаловскии двор Темрюковича и велѣлъ на тотъ двор хоромы и ограду все новое ставити. Такоже и в слободѣ ставити градъ и дворъ свои и бояромъ и дворяномъ велѣл в слободѣ дворы ставити и избы розрядные; и почалъ жити в слободѣ, а к Москвѣ сталъ переезжать на время». Далее идут разнообразные известия главным образом о внешнеполитических событиях: под 7076 г. — о том, что Дмитрий Вишневецкий отпросился у государя «в поле жити и государеву украину очищати и беречи» и как он отъехал к «турскому царю», где был убит; под 7078 г. сообщается о «повѣтрии» и в официальном духе, кратко, о разгроме Новгорода и Пскова «за ихъ измѣну»; под 7085 г. — о том, что царь с царевичем ходили «дозирати» «своеи вотчины Лифлянские земли» и т. п.

Наконец, ниже, под 7094 г., помещены заключительные сообщения свода, содержание которых находится, очевидно, в полном соответствии с происхождением летописного свода: здесь читаем о поставлении на Москве митрополита Иова в патриархи царьградским патриархом Иеремией; указаны лица, с ним приехавшие из Царьграда, отмечено о составе «собора» и рассказано о поставлении 4 митрополитов, 6 архиепископов и 8 епископов. Сообщения носят официальный характер, и, разумеется, умалчивается о переговорах с Иеремией, на которого русское правительство оказывало давление.

Обратимся к основному предмету изучения предлагаемой главы — к хронографическо-летописному памятнику 1533 г., одну часть которого составляет хронограф, а другую — русский летописный свод¹⁵.

* * *

Исследователи конца прошлого и начала нынешнего века, изучавшие «Руский Времянник» — летописный памятник, изданный в 1790 г. и вторично в 1820 г.¹⁶, пришли к мысли, что он отражает далекий оригинал, который в издании представлен в сильно сокращенной редакции, и что в системе русского летописания XV—XVI вв. он занимает особое место. Но начатые разыскания не могли быть продолжены, так как исследователи не имели в руках рукописи.

«Руский Времянник» привлекался уже Н.М. Карамзиным в его «Истории Государства Российского». Н.М. Карамзин делал ссылки на первое издание «Руского Времянника», но ему была известна и рукопись или, как он выражался, «подлинник»: «Я имею, — писал он, — подлинник Русского Временника, или Костромской летописи: он писан (кроме новейших прибавлений) в XVII веке и принадлежит графу А.И. Мусину-Пушкину»¹⁷. Н.М. Карамзин, таким образом, весьма неопределенно датировал рукопись («в XVII веке») и указал на ее владельца — обладателя знаменитого собрания, которым Н.М. Карамзин пользовался.

С середины XIX в. исследователи теряют следы рукописи. В «Библиографическом обозрении русских летописей», вышедшем отдельным оттиском в 1850 г., Д.В. Поленов отводил место изданиям «Руского Времянника» и писал: «Рукопись, с которой печатан этот Временник, не описана; нет также сведений и о том, кто трудился над его изданием. Карамзин называет его Костромской летописью, без сомнения потому, что он писан, а может быть, и составлен в костромском Богоявленском монастыре, как то видно из приписок в конце Временника. По слогу его, совершенно подновленному, должно полагать, что он писан в новейшее время, т. е. не ранее XVII столетия, и что составитель наиболее держался какого-нибудь из софийских временников, с которыми во многих местах он имеет сходство»¹⁸.

Д.В. Поленов отмечал, что «Руский Времянник» кончается, собственно, не 1681 г., «как показано в заглавии» (издания), а 1533/34 г., а далее следуют отдельные выписки и приписки.

В конце столетия изучением «Руского Времянника» занялся А.А. Шахматов, которому также рукопись не была известна: он писал, что памятник этот дошел до нас «через посредство издания». Тем не менее А.А. Шахматов считал нужным «показать важность» этого памятника «среди других московских летописных сводов» и выяснить его отношение «к другим сводам XVI в.»¹⁹. Благодаря весьма совершенной, продуманной и строгой текстологической методике, А.А. Шахматов на основании замеченных им «немногих остатков» нерусских статей пришел к предположению, что в опубликованном «Руском Времяннике» «сохранилась лишь часть огромного свода, каким был Руский Времянник»²⁰. Из него «с замечательной последовательностью» были исключены греческие и южнославянские статьи²¹. Анализ материала привел его также к мысли, что в состав «Руского Времянника» вошел летописный свод, составленный при участии архиепископа Макария. Наконец, он назвал «Руский Времянник» (и Хронограф 1599 г.) в числе источников, которые, помимо Хронографа редакции 1512 г., надо привлекать при восстановлении первоначальной редакции Хронографа²².

Не зная рукописи, он не имел возможности правильно определить основные хронологические вехи в ее литературной истории. Так, он полагал, что Хронограф, положенный в основу «Руского Времянника», был составлен в первой половине или в середине XVI в., что извлечение нерусских статей, т. е. переделка памятника, производилось в середине или во второй половине XVI в. при допущении, что прибавление добавочных статей (о смерти Александра Свирского, о Данииле Переяславском) принадлежало редактору этой переделки свода; что к самым поздним дополнениям принадлежат выписки из книг Полидора Урбинского, переведенного на русский язык в Петровское время²³.

С.П. Розановым были отмечены в связи с вопросом о восстановлении первоначальной редакции Хронографа некоторые признаки, сближающие «Руский Времянник» с Хронографом 1601 г.²⁴

Перспективы изучения «Руского Времянника» существенно изменились, когда был обнаружен в собрании А.Д. Черткова рукописный оригинал «Руского Времянника» или, во всяком случае, рукопись, в значительной части совпадающая с печатным «Руским Времянником». Находка была сделана в Историческом музее при систематическом обследовании хранилищ, предпринятом мною в связи с подготовкой продолжения издания «Полного собрания русских летописей». Краткая заметка о находке была опубликована в 1955 г.²⁵

Рукопись, вместе с тем, и существенно отличается от издания. Начинается она со статьи хронографа и вся начальная часть ее, до л. 173 об., полностью отсутствует в «Руском Времяннике», а далее текст систематически отступает от «Руского Времянника». Таким образом, встает вопрос: та ли это рукопись, которой пользовался Н.М. Карамзин и называл «подлинником» «Руского Времянника», принадлежащим Мусину-Пушкину? Для разрешения этого вопроса необходимо выяснить, как попала рукопись 115а-115б в Чертковское собрание и какова была судьба ее в течение прошлого столетия.

На корешке обоих томов имеются наклейки с отметкой, плохо сохранившейся, но вполне читаемой: «Графа М.-Пушкина». Еще в 30-х годах прошлого века рукопись была «временно» доставлена в Археографическую комиссию графом Мусиным-Пушкиным (В. А.?) и там М.А. Коркуновым составлено ее описание. На заседании 7 ноября 1838 г., как свидетельствуют Протоколы заседаний Археографической комиссии, М.А. Коркунов читал ее описание, которое напечатано в первом томе «Протоколов». Это описание не оставляет сомнения, что дело идет об изучаемой нами чертковской рукописи, хотя в описании ни слова не говорится об изданном «Руском Времяннике». Дальнейшая судьба ее такова. В 1866 г., по данным «Русского архива» за 1867 г., в библиотеку А.Д. Черткова поступило в дар «от графа А.В. Мусина-Пушкина 16 старинных рукописей, принадлежавших деду его, известному археологу гр. А.И. Пушкину» и в их числе «Хронограф и в нем Русская летопись до 1680 г. 2 части»²⁶. На корешках переплета обоих томов изучаемой нами Чертковской рукописи читаем: «Хронограф». В 1883 г. собрание А.Д. Черткова перешло в Государственный исторический музей.

Итак, не остается никакого сомнения, что Н.М. Карамзин называет «подлинником» «Руского Времянника», принадлежавшим А.И. Мусину-Пушкину, ту самую рукопись, которую имеем сейчас в руках, хотя ее текст далеко не совпадает с текстом «Руского Времянника»²⁷.

В настоящее время стоит задача изучения рукописи и «Руского Времянника», т. е. научного описания рукописи, что прежде всего предполагает хронологическое определение ее текста с помощью водяных знаков и почерков и установление отношения рукописи к печатному тексту «Руского Времянника», наконец, задача изучения состава самого свода.

Чертковская рукопись состоит, как говорилось выше, из двух томов, переплетенных на рубеже XVIII—XIX вв.²⁸, когда рукопись была разделена на две части (первая имеет шифр 115а, а вторая 115б). Вторая часть того же формата, как и первая, написана на той же бумаге, как и первая, и основной текст в ней написан тем же почерком, каким написан и текст первой части, где почерк меняется только на лл. 125—220 об. В первой части 255 листов, а во второй — 368 листов, из которых первый пронумерованный — при переплете. Текст второй части начинается с листа 7 и кончается на 322 нумерованном листе; далее следуют чистые листы. Первая часть кончается рассказом о побоище на Калке; вторая часть открывается повестью о нашествии Батыя. Начала памятника (в первой части) не сохранилось, и текст начинается со статьи Хронографа «Царство вечерних еллин, иже в Риме...».

Собственно летописный текст кончается (во второй части) записью о том, что был слит колокол по повелению великого князя Василия Ивановича 19 декабря «42 лѣта» (т. е. в 1533 г.). Вслед за тем идут статьи разного содержания, написанные тем же почерком, из которых последняя была «О пустыннике Иване, королевиче Корвацком». Таким образом, основной текст кончается словами этой статьи: «и на погребении его многа исцеления людемъ дарова богъ» (л. 311 об.). Далее следуют выписки и записи, сделанные позднее разными почерками в конце XVII — начале XVIII в. В конце XVII в. было вписано на чистом месте на л. 309, т. е. выше, о том, что боярин Борис Иванович Морозов в [7] 168 г. поставил паникадило в большом соборе.

Выписки и записи, судя по содержанию, делались в костромском Богоявленском монастыре в конце на чистых листах рукописи. Сюда внесли копии интересовавших монастырь документов. Так, на лл. 313 об. — 316 читаем: «Списокъ зъ государевы грамоты слово в слово. От царя и великого князя Алексея Михаиловича всеа Роусии на Кострому Богоявленского монастыря игоумену Герасиму...» и т. д.; грамота датирована 1651 г. На лл. 316—318 другим почерком того же примерно времени: «Списокъ з государевы грамоты слово в слово. От царя и великого князя Алексея Михаиловича всеа Русии на Кострому в Ыпацкои монастырь...»; грамота была дана в 1651 г.

На л. 318 начинаются монастырские летописные записи, сделанные разными почерками: «Лѣта 7150, маия въ 16 день...» и т. д. — запись о том, как начали «дѣлать на Костромѣ около Богоявленского монастыря город каменной» и кончили в 7156 г.; о том, что в том же году в монастыре была подле ограды у ворот поставлена каменная больничная палата и т. д. Записи следуют под 7157—7158 ГГ., 7160, 7173, 7174, 7176, 7163, 7177, 7176—77, 7180, 7181 гг. и под 7188 г. — о том, что на Кострому игуменом в Богоявленский монастырь был поставлен Павел из Симонова монастыря. Меняются почерки под 7173, 7180 и 7188 гг.

Когда же был написан основной текст изучаемой рукописи? При решении этого важного вопроса исключительное значение приобретает хронологическое определение водяного знака рукописи. Единственный водяной знак — это (сравнительно редкое) гербовое изображение на щите. Близкий к рукописи знак находим в альбоме Хивуда под № 516 из рукописи, написанной около 1620 г., и под № 608 — из рукописи, датированной 1619 г.²⁹ Кроме того, довольно близкий знак имеется в листовой рукописи ГИМ, Воскресенское собрание, № 14, датированной (на л. 570 об.) 1622 г.³⁰ Из этих данных следует, что основной текст Чертковской рукописи был написан между 1620—1622 гг., а принимая во внимание возможность значительной залежности бумаги, ранней вехой следует считать 1620 г., а поздней допустимо полагать начало 30-х годов XVII в.

Теперь приведем хронологические показания содержания текста Чертковской рукописи; они не переходят за первые десятилетия XVII в. Под 7016 (1508) г. находим кусок бумаги, приклеенный к л. 251 с текстом, который составляет продолжение или дополнение к перечню похороненных в Архангельском соборе на лл. 250—250 об. Этот последний перечень сходствует (хотя и дает варианты) с перечнем Воскресенской летописи и тоже кончается царевичем казанским Петром; упоминается Андрей Иванович Старицкий, умерший в 1537 г. В аналогичном перечне Чертковской рукописи на лл. 250—250 об. о великом князе Василии Ивановиче сказано только, что он «уготовал себѣ мѣсто», а князей умерших и похороненных после Андрея Старицкого также нет. Составитель основного текста Чертковской рукописи или какое-то лицо вскоре после того, как основной текст рукописи был написан, решил пополнить перечень списком похороненных до его времени. Приклеенная с этой целью бумага с дополнительным текстом та же самая, на которой написан остальной текст, с теми же «вержерами» и с той же разлиновкой; и текст на ней написан почерком, близким к почерку основного текста, хотя и не идентичным — более мелким. В ней названы в числе погребенных великий князь Василий Иванович, царь Иван Васильевич, царевич Иван Иванович, царь Федор Иванович, князь Георгий Васильевич Московский, умерший в 1563 г., Александр Казанский, умерший в 1566 г., (повторены Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий); далее упомянуты Владимир Андреевич Старицкий, убитый Грозным в 1569 г., сын Владимира, тоже убитый Грозным, и «страстотерпецъ царевич Дмитреи Иванович Московский и всея Русии чюдотворецъ». Следовательно, вклейка сделана не ранее 3 июня 1606 г. — дня перенесения мощей царевича Димитрия в Москву³¹, и до 1635 г., когда был привезен в Москву прах царя Василия Ивановича³².

Хронологические показатели отдельных статей основного текста, помещенных в конце его, не переходят за второе десятилетие XVII в., причем ряд этих статей свидетельствует о западном влиянии, характерном для русских литературных произведений уже первых десятилетий XVII в.

На л. 296 об. Чертковской рукописи кончается раздел «О преставлении его» (Данилы Переяславского), далее 7½ строк оставлены чистыми, следующий лист вырезан, на нем, по-видимому, было что-то записано (видны следы буквы «с»), а на л. 297—297 об. — статья «Род турскихъ царей», в которой последними названы сыновья Селимана, внука Магомета, взявшего Царьград³³. На лл. 298—299 об. — «Род крымскихъ³⁴ и казаньскихъ царей», причем говорится о положении в Астрахани при царе Федоре Ивановиче. На лл. 300 об.³⁵—304 статьи о литовских князьях («Предисловие о великих князѣх литовских, откуду они пошли...» и др.), причем последним упомянут Сигизмунд II Август, умерший в 1572 г. На л. 305 — «А се цари Болшые Орды», кончая Зелени-Салтаном. А далее³⁶, на л. 307 — «О короли розстриге» и «О папе римскомъ Иване, которой был жонка», на л. 307 об. — «О римском папе Яне, которой сам на себя санъ папинъ взложилъ» и «О бискупе, которого живого мыши сьѣли»; на л. 308 — «О чешской княгине, которую живу земля пожерла». На л. 308 об. — «В лѣто от создания миру 6993-е...» — запись о погоде³⁷ и затем (л. 308 об.) выписки из Полидора Урбинского.

Мы не будем приводить текст (от слов «Съ книгъ Полидора выписано...» до слов «...именемъ Ян Гутембергъ»), так как он напечатан в «Руском Времяннике» на стр. 387. А.А. Шахматов, ссылаясь на то, что Полидор Урбинский был переведен на русский язык в петровское время, полагал, что эти извлечения написаны «может быть, даже в начале XVIII в.»³⁸. Издание русского перевода труда Виргилия Полидора «De rerum inventoribus», сделанное согласно желанию Петра Великого, вышло в свет в 1720 г.³⁹ Однако среди печатных книг «розных языков» в XVII в. находилась в «Верхней типографии» «Книга Полидора Виргилия о обрѣтателех вещей и о чудесех», пересланная в 1686 г. в Посольский приказ⁴⁰. Общий анализ Чертковской рукописи показывает, что над выписками из Полидора работали не позднее первых десятилетий XVII в., когда писался ее основной текст.

На л. 310 Чертковской рукописи читаем «О Лютори Мартине»; на лл. 310 об. — 311 — «О архиепископе Веньславе, что в Кракове», и на л. 311—311 об. — «О пустыннике Иване, королевиче Корвацком». Статья о «пустыннике Иване», которая встречается и в других рукописях, по мнению А.И. Соболевского, извлечена из повествования о древнейшей истории Чехии («История вкратцѣ о Бохомѣ, еже есть о землѣ Чешской»), оно кончается сведениями о цесаре Максимилиане и о сыне его Рудольфе (1576—1612 гг.); и, быть может, в связи с тем же источником стоит статья «О архиепископе Веньславе»⁴¹.

Где же писался основной текст Чертковской рукописи? Не писался ли и он в костромском Богоявленском монастыре, которому, во всяком случае, рукопись принадлежала, о чем свидетельствует запись по листам?

Сообщение под 6964 г. о сыновьях Василия Боровского еще не позволяет сделать такого заключения. Вот оно: «А три сыны князя Василия Ярославича [Боровскаго], князь Иван, да князь Андрѣи, да князь Василеи умерли в опале на Костромѣ и погребены в Богоявленском монастырѣ на Костромѣ же» (л. 156)⁴². Записано это бесспорно в том же монастыре. В синодике Богоявленского монастыря, основная часть которого была написана в начале XVII в. (последним из царей назван в этой части синодика Василий Шуйский, а из патриархов — Гермоген), внесено: «Сынове князя Василья Ярославича Боровского, что лежат у Богоявления в Костроме: князя Ивана, Андрея, Василья»⁴³. Цитированное сообщение рукописи на л. 156 помещено в «Руском Времяннике» в самом тексте (ч. 2, стр. 37). Однако в рукописи оно вписано на нижнем поле и, судя по почерку, в середине XVII в., а не в первых десятилетиях, когда писался основной текст.

Есть показания, позволяющие предполагать, что основной текст писался в Костроме. Так, на л. 242 об. основным почерком написано: «При том же великом князе Иване Васильевиче всея Русии выехалъ из Литвы Иванъ Кондратьевич Судимантъ, и был оу великаго князя болярин; а былъ пожаловал на Костромѣ наместником съ Яковом Захарьичем в 6900-м году, а на Володимери после князя Данила Даниловича Холмъскаго в 6902-м году был намѣстником же»⁴⁴. Кострома и Ростов в тексте основного почерка включены в число городов, разоренных Ахмылом в 6830 г. (л. 46)⁴⁵. Под 6838 г. мы находим в рукописи сообщение о приезде из Орды к великому князю Ивану Даниловичу князя Чета, о том, что он крестился и был назван Захарием, и какие роды были его потомками. О Борисе Годунове ничего не говорится. Такого известия нет ни в летописях Симеоновской, Софийской I, Воскресенской, Никоновской, ни в Хронографе 1512 г., ни в Толстовском Хронографе (1617 г.), ни в Хронографе 1599 г., ни в Хронографах 1601 г. — Погодинском и Уваровском, Ордынский мурза Чет-Захарий считается основателем Ипатьевского костромского монастыря. В синодике костромского Богоявленского монастыря, о котором по работе А.В. Баженова мы выше говорили, упомянут (л. 25) «род Годунова: Димитрия Ивановича боярина; род боярина Стефана Васильевича; род окольничего Никиты Васильевича, род Анны Петровны, жены Васильевича (?) Годунова»⁴⁶. Запись о роде князя Чета сделана основным почерком в Чертковской рукописи. Многие представители рода Годуновых были похоронены в Ипатьевском монастыре. В первой половине XVII в. и в Ипатьевском, и в Богоявленском костромских монастырях имелись свои рукописные библиотеки, как видно из описи книг «степенных» монастырей, составленной для патриарха Никона «печатного дѣла исправления ради». Список «от-писных книг» костромского Богоявленского монастыря (синодики в опись войти не могли) перечисляет 40 рукописных книг. Но среди них нет ни одного летописца, хотя в списках других монастырей летописцы встречаются нередко⁴⁷.

Перед нами теперь встает вопрос: какую же редакцию отражает печатный текст «Руского Времянника»? В каком отношении находится печатный текст к Чертковской рукописи?

В печатном тексте, как было уже сказано, отсутствует весь текст Чертковской рукописи до л. 173 об., и издание начинается от слов «Книга, глаголемая времянникъ, сирѣчь лѣтописецъ руский. Повѣсти времянныхъ лѣтъ, отъ коего времяни...» и т. д. Взят этот заголовок из середины Чертковской рукописи, где он Относится не ко вceмy своду, а к одному из источников Чертковского свода. Составителем Чертковского свода он заимствован не из Хронографа 1601 г., так как ни в Хронографе 1599 г., ни в Хронографе 1601 г. (по спискам Погодинскому и Уваровскому) в соответствующем месте такого заголовка нет. Близкий заголовок находим в Воскресенской летописи⁴⁸, которая сближается с Чертковским сводом в ряде известий. Составитель печатного текста начал с этого заголовка потому, что отсюда в Чертковской рукописи начинаются, собственно, русские или, точнее, русско-славянские известия, т. е. известия, относящиеся к русской истории. В начале текст печатного точно совпадает с рукописью, но вскоре начинаются пропуски. Гак, в печатном тексте после раздела «О создании Киева...» опущены подряд все разделы, содержащие нерусские статьи («О крещении болгаръском», «О друземъ князе...», «О третьем князи...», «О хлевѣ Цареве...»), и после слов «Хоздроя царя Персскаго» идет прямо раздел «О пришествии Руси на Царьградъ». Вслед за тем в печатном опущено «О оубиении Варды...» и «О поставлении Василия Македонянина на царство» (л. 177 об.) и следует прямо раздел «О князѣхъ рускихъ». Затем нет разделов, имеющихся в Чертковской рукописи: «О разбиении зерцала...», «О оубиении Михаила царя», «Царство 87 Василия Македонянина», а сразу идет «О крещении Руси» (ср. Чертк., л. 181—181 об.). Далее пропущены разделы о царе Василии и Льве Премудром, но оставлено «О преложении книгъ отъ греческаго языка на словенскии» и «Сказание» о Кирилле. Очевидно, редактор или издатель считал, что статья имеет непосредственное отношение к истории Руси, так же, как и следующая: «О воинѣ Ольговѣ на Царьградъ» (стр. 14 печ. текста и л. 184 рукописи).

Далее на всем протяжении текста вплоть до 1453 г., на котором кончался хронограф, видим ту же картину: отсутствуют разделы византийского и юго-славянского содержания, не имеющие, по мнению редактора, непосредственного отношения к русской истории⁴⁹. Остальной текст (в части до 1453 г.), переданный в «Руском Времяннике», в печатном тексте хранит местами явные следы переработки. Так, например, в Чертковской рукописи имеется раздел «Царство Констянтина Багрянороднаго, сына Львова», за которым следует статья «О рускомъ князѣ Игорѣ», где в начале читаем: «При семъ Констянтинѣ». В «Руском Времяннике» раздел о Константине Багрянородном опущен и далее вместо «при семъ Констянтинѣ» читаем: «При гречестѣмъ Констянтинѣ» (стр. 16). Подобным же образом ниже вместо слов «При сем цари Романе» в печатном стоит: «При Романѣ же цари гречестѣмъ», или вместо слов «При сем цари Иване бысть в Руси князь великии...» (л. 226 об.) в печатном тексте стоит: «При цари Иванѣ гречестѣмъ бысть въ Руси князь великии...» и т. п. (стр. 77).

Под 1453 г. в печатном тексте (т. е. в «Руском Времяннике») выпущена и повесть, озаглавленная «Повесть умилна о взятии Царяграда от турскаго царя...», и само известие о взятии Константинополя турками (см. рукопись, ч. 2, лл. 140 об. — 153 об.; ср. печ. текст, ч. 2, стр. 31).

Вне всякого сомнения, что печатный текст до 1453 г. представляет собою переделку того большого хронографического (всемирно-исторического) свода, который сохранился в Чертковской рукописи. В этом отношении А.А. Шахматов оказался прав. Не видя рукописи, он правильно предположил, изучая «Руский Времянник» и хронографы, что «Руский Времянник» представляет собою выборку из обширного хронографического свода.

Сравнивая далее «Руский Времянник» с Чертковской рукописью, убеждаемся, что после 1453 г. текст Чертковской рукописи передан в «Руском Времяннике» почти без сокращений. Объясняется это составом Чертковской рукописи: на 1453 г. кончался ее хронографический источник и после 1453 г. ее текст уже представляет собою по содержанию русский свод, а не всемирную хронику. Иными словами, составитель редакции «Руского Времянника», пропускавший нерусские сообщения, после 1453 г. не имел нужды сокращать свой оригинал. Только в конце свода он встретился с отдельными статьями, нерусскими по содержанию.

Текст передан довольно точно, не заметно новых ошибок или искажений. Подновления (за исключением правописания) весьма редки. Под 6971 г. отсутствует фраза «Того же лѣта Иона епископъ Прьмскии крести Великую Пермь и князя ихъ и церкви поставилъ и игумены и попы» (л. 159). Но эта фраза в рукописи зачеркнута киноварью.

Незначительное исправление имеется под 6978 г.: в рукописи — «В лѣто 6978 сентября в 1 день» (л. 165), а в издании — «Того жъ лѣта, сентября въ 1 день» (стр. 62); на л. 218 в рукописи — «Тоя же весны, майя в 17 день Иванъ Спаситель Фрязинъ капланъ...»; а в издании — «Тоя же весны, майя въ 17 день Иванъ, по прозванию Спаситель, Фрязинъ капланъ...» (стр. 197).

Но под 7013 г. выпущен большой фрагмент, повествующий об еретиках. Фрагмент этот содержит материалы о так называемой ереси «жидовствующих»⁵⁰. Начинается он с рассказа «О соборе на новогородския еретики» («Тоя же зимы князь великии Иванъ Васильевич...») и сообщает о казни еретиков — в редакции, близкой к Воскресенской летописи, кончая словами «...и иных многих розослаша в монастыри по заточениям». И далее читаем: «А что их были ереси и откуду таковыя грѣховныя и душегубительныя плевелы возрастоша, скажем о семъ вкратце». И затем следуют выдержки из «Сказания о но-воявившейся ереси»: от слов «Списание игумена Иосифа Волоцкаго. Понеже оубо в первых лѣтех явльшаяся ереси вси вѣдятъ...» до слов «...возненавидим ихъ, яко божиихъ отступниковъ» (лл. 233 об. — 234) и далее от слов «Отнеле же оубо святая, божественая и покланяемая троица...» (л. 234) до слов «...еретиком сопротивляющееся»⁵¹. Кончается фрагмент рассуждением от слов «Егда же божиим благоволением разрушися...» до слов «...Тогда преподобныи игуменъ Иосифъ Волоцкии добре подвижеся и собра от божественыхъ всѣх писании на куюждо ересъ особная слова, яко да вѣдящеи божественая писания прочетши и воспомянут себѣ, не вѣдущеи прочетше же да разумѣют. И аще что кому потребно будет противу еретическим рѣчем и божиею благодатию и его Иосифовыми троуды готово без труда обрящет в коемждо слове. Премудрыи же Генадие архиепископъ Великаго Новаграда сотвори пасхалию на осмую тысящу, тако же и кругъ солнечныи и лунныи и до скончания вѣка не исходимы. Мы же правовѣрнии речем: премудрому Генадию и преподобному Иосифу и всѣм благочестия поборником вѣчная память». (л. 241—241 об.).

Фрагмент, повторяем, почему-то опущен в печатном тексте. В конце свода в «Руском Времяннике», в согласии с общим направлением редакционной переделки, опущены нерусские статьи: о «роде» турских царей, а также крымских и казанских (лл. 297—299 об.), статьи о литовских князьях (лл. 300 об. — 304), о царях Большой Орды (л. 305), «О короли розстриги» (л. 307), «О папе римскомъ Иване, которой был жонка» (л. 307—307 об), «О римском папе Яне...» (лл. 307 об. — 308), «О чешской княгине...» (л. 308—308 об.), «О Лютори Мартине» (л. 310), «О архиепископе Веньславе...» (лл. 310—311), «О пустыннике Иване...» (л. 311—311 об.).

Затем в «Руском Времяннике» опущена вторая грамота («Списокъ з государевы грамоты слово в слово...»). Этот пропуск объясняю содержанием грамоты: в ней говорится, что в монастырях «архимариты и игумены и келары и строители и казначѣи и священники и братия на монастырьскихъ погребах и по кѣлиямъ оу себя деръжать хмелное питие, вино и пиво, и медь и про монастыръскои обиход и про себя в монастырьскихъ вотчинахъ вина сидят (т. е. курят вино. — А.Н.) и пива варят и меды ставятъ и в монастыри возятъ, и от тово хмелново пития церькви божии бываютъ без пѣния...»; и ниже — о всякого рода бесчинствах и непорядках в монастырском быту (лл. 316—318).

Мы убедились, что Чертковская рукопись по сравнению с «Руским Времянником» содержит полный текст свода, а так как приписки в ней сделаны в конце разными почерками конца XVII — начала XVIII в. в Богоявленском монастыре, то, следовательно, переделка текста могла быть произведена не ранее этого времени, а не в XVI в., как думал А.А. Шахматов. Мало того, можно доказать, что переделка, т. е. извлечение русского материала было предпринято при издании, что издатель пользовался самой Чертковской рукописью, ее сокращал и под «подлинником» разумел именно ее.

Печатный текст точно повторяет особенности или описки Чертковской рукописи. Так, вместо «взвоз Боричевъ» в Чертковской стоит: «взвоз бори оуевъ» (л. 175); в печатном также: «въ звоз бори уевъ» (стр. 5). В Чертковской на л. 175 об. — «корсемъя», в печатном — «корсемья» (стр. 7). Под 6538 г. в Чертковской — «Бѣлъ взял» (вместо «Бѣльзы»?), причем между словами оставлено чистое место (л. 213); в печатном — «Бѣлъ взялъ» (стр. 70). На л. 25 второй части Чертковской рукописи в рассказе о Ледовом побоище — «нижгордии», причем перед буквами «ни» оставлено чистое место для вписания буквы «о» (следует: «они ж гордии»); в печатном читаем «нижгордии» (стр. 157). Под 6883 г. в Чертковском — «Некома» (вместо «Некомат», л. 59), в печатном — «Некома» (стр. 231).

В печатном тексте поставлены обычно многоточия там, где в Чертковской рукописи оказываются чистые места, т. е. пропуски нескольких строк или букв, сделанные писавшим. Так, на л. 184 первой части рукописи после слов «от седмаго собора» оставлено чистое место букв на 5—6 (здесь пропуск цифры); в печатном после слов «от седмаго собора» стоит многоточие (стр. 13). На л. 27 об. второй части Чертковской рукописи после слов «и сему бывшю» оставлены две строки чистыми, в печатном тексте после этих слов видим многоточие (стр. 163). На л. 41 в Чертковской после слов «Данилъ Александрович Московскии» оставлено З½ строки чистыми, в печатном тексте это передано многоточием (стр. 181). На л. 50 об. после слов «а братию» в Чертковской отсутствует конец фразы и оставлена строка чистой. В печатном тексте после этих слов поставлены точки (стр. 209). На л. 54 в Чертковской после слов «ходиша всѣ князи во Орду» видим 2½ строки чистые. В печатном после этих слов до конца строки поставлены точки (стр. 217). Равным образом в «Руском Времяннике» точками обозначены чистые места, оставленные в Чертковской рукописи на лл. 55, 56, 66 об., 71, 94, 98 об. Как исключение следует отметить, что на л. 98 ¾ строки не имеют текста, а в «Руском Времяннике» в соответствующем месте точек нет. Однако на чистой строке рукописи довольно отчетливо видны следы стертых слов «Алексию митропо[литу]».

Приведем показания, свидетельствующие, что под «подлинником» издатель «Руского Времянника» разумел Чертковскую рукопись. На л. 109 об. статья «Побоище Темирь Кутлуя царя с Витофтом» обрывается на словах «...волохи, подоляне с ними же, и князей числом пятдесят...». Далее вторая половина страницы рукописи оставлена чистой и затем следуют чистых 15 листов (лл. 110—124 об.). В «Руском Времяннике» поставлено многоточие на двух строках и сделана сноска: «Здесь в писменном подлиннике находится 15 листов дестевых неписанных» (стр. 359). На л. 186 текст 6984 г. кончается известием о том, что у великого князя родилась дочь Елена. Далее около половины этой страницы и следующая оставлены чистыми и затем чистыми оставлены 6 листов (лл. 187—192 об.). А л. 193 начинается с полуфразы: «...доброволнии людие весь Псков челом бьем». В «Руском Времяннике» после слов «дщи Елена» поставлено многоточие и сделана сноска: «В подлиннике находится 6 листов с половиною белых, на которых писавший летопись, вероятно, хотел написать грамоту от псковитян великому князю» (ч. 2, стр. 123). Наконец, на стр. 364 под строкой читаем: «В сем месте пропуск на два листа». В Чертковской рукописи, действительно, два листа (лл. 289—290 об.) оставлены чистыми.

Южнославянское написание в рукописи имени Святослав — «Цветослав» передано в печатном тексте под 6535, 6562, 6568, 6572 и другими годами.

По сравнению с Чертковской рукописью в «Руском Времяннике» нет лишнего материала, за исключением одного известия о знамении под 6710 г. («бысть знамение велие... и бысть въ пятый часъ нощи потече небо все, и бысть черно, по земли же и по горамъ⁵² снѣгъ, и на снѣгу яко кровь пролияну зрящимъ всѣмъ человѣкомъ и мнящимъ, яко ужъ всѣмъ кончина» (ч. 1, стр. 82—83). Подобное известие имеется в Хронографе 1599 г. (на л. 462 об.), в Воскресенской и Никоновской летописях. Отсутствие его в Чертковской летописи объясняю тем, что оно было написано на особом листке, вклеенном в рукопись (такие вклейки есть ниже), но вклейка эта не сохранилась.

Из всего сказанного следует, что в «Руском Времяннике», отпечатанном в Москве в Синодальной типографии в 1790 г. и в 1820 г., перед нами не текст древней редакции, а выборка из Чертковской рукописи, сделанная самим издателем.

* * *

Изучение рукописного памятника — в данном случае Чертковской рукописи — по известной системе, в определенной последовательности в какой-то мере гарантирует, что мы не допустим произвола в толковании летописного источника, насилия над изучаемым материалом. Следуя этим путем, трудным и тернистым, мы будем двигаться не навстречу призракам, а приближаясь к реальной исторической действительности, если даже изучение памятника и не будет нами (за недостатком времени) закончено.

Мы определили отношение Чертковской рукописи к «Рускому Времяннику». Мы узнали, что ни в XVI, ни в XVII в. не было этой летописи, т. е. летописи с таким текстом, который издан под названием «Руский Времянник». Она была создана самим издателем, который делал извлечения из Чертковской рукописи (первое издание — 1790 г.).

Мы определили время составления основного текста Чертковской рукописи — примерно между 1615—1630 гг. Бесспорно, что ядром этого текста служил летописный свод, кончавшийся 1533 г., ибо далее следуют лишь отдельные дополнительные Статьи и записи. Но можно ли сказать, что до 1533 г. в Чертковской рукописи мы имеем текст хронографическо-летописного свода 1533 г. в первоначальном виде?

В Чертковской рукописи часть до 1533 г. состоит из хронографа, продолженного русским летописным материалом; дошедший до нас Хронограф 1512 г. кончался повестью о взятии Константинополя турками в 1453 г. Изучая «Руский Времянник», А.А. Шахматов рассматривал летописный свод 1533 г. как особую редакцию хронографа — «редакцию Хронографа 1533 г.». Он писал также, что эта редакция имела общий источник с дошедшим до нас в собрании Библиотеки Академии наук Хронографом 1599 г. (кончавшимся также повестью о взятии Константинополя). Он предполагал сначала, что этим общим источником был не дошедший до нас Хронограф 1520 г., использованный (по мнению А.А. Шахматова) и составителем Никоновской летописи. Позднее он считал, что редакция хронографа, из которой произошел «Руский Времянник», составлена в середине XVI в. и что Никоновская летопись этой редакцией хронографа не пользовалась⁵³. С.П. Розанов, соглашаясь с А.А. Шахматовым, указал еще на три списка Хронографа 1601 г. (который тоже кончался повестью о взятии Константинополя). Розанов допускал, что Хронограф 1599 г. тождествен с Хронографом 1601 г., а этот последний он, вопреки А. Попову, правильно считал особой редакцией, отличной от редакции 1512 г. Обнаруженная нами Чертковская рукопись показывает, что А.А. Шахматов был близок к истине. Однако — только близок.

Оказывается, что в Чертковской рукописи (из которой делал извлечения составитель «Руского Времянника») текст свода 1533 г. уже в какой-то мере изменен. Эти изменения произведены, поскольку составитель основного текста Чертковской рукописи в XVII в. привлек в текст свода 1533 г. материал из Хронографа 1601 г. Наличие такой операции устанавливается совершенно точно, так как в Чертковской рукописи, в разделе «О отложении мяса иноком», на л. 150 об. читаем: «а до сих времен, до 7109-го лѣта», и ниже: «А до сего времени 7109-го году», т. е. до 1601 г. нашей эры. Аналогичные показания в соответствующем разделе имеются и в Хронографе редакции 1601 г. Так, в списке ГИМ, Уваровского собрания № 16, 1°, на л. 383 об. можно прочесть: «До сего времени 7109-го году». Такие же показания дают Погодинский список № 1441 в ГПБ и список Большаковского собрания № 21 в ГБЛ. Короче говоря, сходство текста Чертковской рукописи с Хронографом 1601 г. объясняется не наличием общего источника, а тем, что в Чертковской рукописи использован сам Хронограф 1601 г. или список, восходящий к нему.

Встает вопрос: насколько значительны были эти изменения? На каких отрезках текста составителем основной части Чертковской рукописи взят был материал из Хронографа 1601 г.?

Можно уверенно утверждать, что из Хронографа 1601 г. был почерпнут материал не на всем протяжении изучаемого текста (разумею часть до 1453 г., на котором кончался Хронограф 1601 г.).

Сличение Чертковской рукописи со списками Хронографа редакции 1601 г., а также с Хронографом 1512 г. и с Хронографом 1599 г. дает следующие показания. Бесспорно, Хронограф 1601 г. был использован в начальной части Чертковской рукописи, до известий конца X в., так как в этой части ее текст, когда отступает от Хронографа 1512 г., то или сближается с Хронографом 1601 г. и Хронографом 1599 г., или же отступает как от Хронографа 1512 г., так и от Хронографа 1599 г., но сближается с Хронографом 1601 г. Вместе с тем признаков заимствования из Хронографа 1617 г. мной не замечено.

Далее, в части от известий конца X в. до второй трети XIII в. обнаруживается в Чертковской рукописи нить совпадений с Хронографом 1599 г. Здесь, отступая от Хронографа 1512 г., Чертковская рукопись сближается не с Хронографом 1601 г., а с Хронографом 1599 г. Признаков заимствований из Хронографа 1617 г. также не видно.

Наконец, с известий второй трети XIII в. через текст Чертковской рукописи, помимо хронографических разделов, систематически проходит летописный материал, отсутствующий в дошедших до нас хронографах, т. е. в Хронографах 1512, 1599, 1601 и 1617 гг.

Обратимся к начальной части.

На л. 9 в Чертковской рукописи читаем фразу (после слов «Иякову Болшему») от слов «понеже во время...» до слова «...богородицыну», а ниже от слов «яко разрешится...» до слов «...плод преславенъ». Все это обнаруживаем во всех трех неопубликованных списках Хронографа 1601 г. и в Хронографе 1599 г.⁵⁴, но не находим в Синодальном списке Хронографа 1617 г.⁵⁵ (л. 195 об.) и в Хронографе 1512 г. На лл. 9 об. — 10 в Чертковской рукописи начиная от слов «не исходяще никамо же...» следует пространный текст о Марии, кончающийся описанием ее внешности и одежды («яко же свидѣтелствует святыи покровъ ея»). Такого рассказа нет в Хронографе 1512 г., но имеется во всех трех списках Хронографа 1601 г. и в Хронографе 1599 г.⁵⁶, есть и в Синодальном (л. 196 об.). На л. 12 об. в Чертковской рукописи, в разделе «О рожествѣ Христовѣ», читаем текст от слов «и благослови его...» до слов «...во плоти». Его находим в списках Хронографа 1601 г., но нет его в Хронографе 1512 г.⁵⁷ и в Синодальном (л. 197 об.).

В конце раздела «Царство 10 Еоуспасияново» в Чертковской рукописи на л. 28 и в Погодинском списке Хронографа 1601 г. нет фразы и «Дементиану погубившу Варвары». Она есть в Хронографах 1599 г. и 1512 г. В Хронографе 1601 г. фраза была выпущена, видимо, потому, что это только начало фразы, разорванной вставленным заголовком⁵⁸. В конце раздела «Царство 14 Траияново» в Чертковской рукописи на л. 35 об. и в Погодинском список мучеников более обширный, чем в Хронографе 1512 г., в Хронографе 1599 г.⁵⁹ и в Синодальном (л. 229 об.). Аналогичную картину устанавливаем, сравнивая список мучеников следующего раздела⁶⁰, а также список в разделе «Царство 16 Антониново»⁶¹. На л. 41 в конце раздела «Царство 29 Филипово» в Чертковском читаем: «При сем Савелеи еретичеству началникъ». Это имеется в Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку и нет в Хронографе 1512 г. и в Хронографе 1599 г.⁶² На л. 41—41 об. в Чертковской помещен значительный раздел «О жидовине Феодоре», который находим в Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку и которого нет в Хронографах 1512 и 1599 гг.⁶³ Более обширный список мучеников по сравнению с Хронографами 1512 и 1599 гг. встречаем в Чертковской рукописи, в Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку в разделах «Царство 33 Валерияново» и «Царство 36 Аврилияново»⁶⁴ и в других. Раздел «Прѣние жидом со святымъ Селивестром» (лл. 57 об. — 58 об.) в Чертковской и в списках Хронографа 1601 г. изложен значительно подробнее, чем в Хронографах 1512 г. и 1599 г. и в Синодальном⁶⁵. На лл. 67—68 об. в Чертковской и в списках Хронографа 1601 г. имеется раздел «О отврьжении звездочетия и о преименовании днеи всея недѣли», которого нет в Хронографе 1512 г., в Хронографе 1599 г. и в Синодальном⁶⁶. Следует отметить, что после раздела о Юлиане «преступницѣ» в Чертковской на л. 72 и следующем помещено «Житие и мучение блаженнаго Зотика», отсутствующее не только в Хронографе 1512 г., но и в списках Хронографа 1601 г. и в Хронографах 1599 и 1617 гг. (по Синодальному списку)⁶⁷. Далее следует раздел «О еретикѣх», которого нет в Хронографах 1512 г., 1599 г. и в Синодальном списке, но который находится в списках Хронографа 1601 г.⁶⁸

Можно убедиться, что к своду 1601 г. восходит и текст Чертковской рукописи на лл. 77 об. — 79 об., хотя он отсутствует в Погодинском списке Хронографа 1601 г. (л. 395). Вот его начало: «Еоутропии же гранографъ списа; во иных нѣсть согласно к сим во своем списании», и далее: «В житии же великаго Василия пишет сице» и следует текст жития. В Хронографе 1512 г., в Хронографе 1599 г., а равно и в Синодальном списке всего этого текста нет. Однако в Уваровском (и в Большаковском) списке Хронографа 1601 г. имеется приведенное нами начало от слова «Еоутропии» до слов «пишет сице» и затем оставлено чистое место на ¾ страницы. Равным образом и в Большаковском после «пишет сице» оставлено чистой более половины страницы⁶⁹. На л. 89 в Чертковской рукописи (после раздела «О Иоанне Златоусте») мы читаем «О видѣнии Кирилове» Иоанна — текст, которого не находим не только в Хронографах 1512 г. и 1599 г., но и в списках Хронографа 1601 г.⁷⁰

На л. 94 в Чертковской помещен раздел «О гнѣве царя Феодосия и о Кире философе»; его нет в Хронографе 1512 г. и в Синодальном, но он имеется в Погодинском списке Хронографа 1601 г. и в Хронографе 1599 г.⁷¹

Погодинский, л. 412: «Царь же Левъ еыновъ не имѣ, точию две дщери, Феопию и Арсань; и припряже Феонию Маркияну патрекию, сыну Анфимиеву, царя римска бывша, и та роди все (sic! — А.Н.) дщери, меншую же припряже Зинону Исавру, и постави того воеводу и патрекия. И роди Арсанть сына первенца, ему же нарече имя Левъ. Царь же Левъ, дѣд его, наложи ему венецъ на главу в Констянтине граде малу сущу; и сотвори его царя з собою. И по времени великии царь Левъ впаде в недугъ». На лл. 97 об. — 98 в Чертковской рукописи видим текст от слов «Царь же Левъ еыновъ не имѣ...» до слов «...и по времени великии царь Левъ впаде в недугъ». Этого нет в Хронографе 1512 г. и в Синодальном, но есть в Погодинском списке Хронографа 1601 г. и в Хронографе 1599 г.⁷² «Царство 13 Зиноново» дано в Чертковской (на лл. 98—99 об.) значительно подробнее, чем в Хронографе 1512 г.

Подобный текст находим в Хронографах 1601 г. (Погодинский) и 1599 г.⁷³. Интересно, что в разделе «Царство 15 Иоустина Перваго» в Чертковской рукописи находим текст о знамении («в начаток же царства его, в вечеръ») (л. 103). В Хронографе 1512 г. этого нет; в Хронографе 1601 г. (Погодинский) есть, а в Хронографе 1599 есть только на полях⁷⁴. Отметим еще, что в Чертковской рукописи, а также в Погодинском и в Хронографе 1599 г. есть лишнее по сравнению с Хронографом 1512 г. (в разделе «О содомском блоудѣ») от слов «яко же и пророкъ Исаия...» до конца раздела (л. 110 об.), а в разделе «О ереси Аффортодокитъскои» читаем в Чертковской (л. 112 об.), а также в Погодинском и Хронографе 1599 г. фразу «царствовавъ по соборе 13 лѣтъ», отсутствующую в Хронографе 1512 г.⁷⁵

В самом начале раздела «Царство 59-е Иоустина Малаго...» в Чертковской читаем текст, который отсутствует в Хронографе 1512 г. и Синодальном, но имеется в списках Хронографа 1601 г. и в Хронографе 1599 г.: «...и тои созда полату внѣ града и пристанище под градом, и нарече Софинияс, полату же нарече Софию, во имя жены своея Софии», и далее: «при сем цари Иоустияне въ 2-е лѣто царства его, в четверк, в час 6 дни впаде преславныи верхъ церковныи святыя София премудрости божия, и сокруши чюдныи амбонъ, и поруби вся украшения, еже созда великии царь Иоустиниянъ. Царь же Иоустинъ призва преже здавшаго мастера миханика и вопроша вины в падения верха...» и т. д. Кончается текст фразой: «Амбона же такова царь не возможе сотворити» (лл. 112 об. — 113).

Интересно, что в Хронографе 1512 г. в кратком сообщении также читаем: «Амъбона же такова царь не возможе сотворити». Но перед этим о том, что «амбон» был «сокрушен», не говорится ничего. Это позволяет думать, что в Хронографе 1512 г. мы имеем сокращение того текста, который в более полном виде сохранился в Хронографе 1601 г. и в Чертковской рукописи⁷⁶.

В следующем разделе в Хронографе 1512 г. читаем: «И вопросившу отцу его, исповѣда ему». Об этом же в Чертковской передано подробнее: «И воспроси его отецъ его, глаголя: "Гдѣ оумедлил еси, чадо", бѣ бо оучася грамоте со християнскими дѣтми; отрочя же рече: "с дѣтми..."» (л. 113). Текст этот имеется и в Хронографах 1601 и 1599 гг.⁷⁷

На л. 116 в Чертковской рукописи (в разделе «Царство 60 Тивериево») находим вставку в тот текст, который имеется в Хронографе 1512 г., начинается она словами: «Инде же пишет, яко София царица Иоустинова сего ради увеща мужа своего Иоустина...», и кончается: «...и своея жены не остави». Этот текст, рисующий попытку нарушить церковный закон (в семейных отношениях) в «царской» среде, вставлен, судя по тому, что в Чертковской видим повторение («имыи ея, яко матерь» и опять: «и чтяше равно матери»); повторения нет в Хронографе 1512 г. Вставленное место имеется в Хронографах 1601 и 1599 гг., но отсутствует в Хронографе 1617 г. по Синодальному списку⁷⁸.

На л. 121 в Чертковской рукописи находим цельный текст, взятый из Пролога, отсутствующий в Хронографе 1512 г. и в Синодальном. Это — «Слово о черноризцы». Находим его также в Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку и в Хронографе 1599 г. Приводим его, так как оно не совсем обычно для эпохи московского самодержавия: «Черноризецъ нѣкто святъ в Констянтине градѣ и много дръзновение имыи к богу, пряшеся с богом, сице глаголя: "Господи, почто сицеваго властелина постави нам зла", и тако многажды сице глагола. И прииде к нему от бога глас, глаголя: "понеже не обрѣтох горчаиши того". Да тѣм, егда видиши недостойна кого или зла царя, или князя, или епископа, тому не дивися, ни божия промысла похули, но разумѣи и вѣруи, яко противу беззаконием нашим, тацѣм мучителем предаемся, но ни тако зла останемся»⁷⁹.

Подробнее, чем в Хронографе 1512 г. и Синодальном списке, изложено в разделе «О давшем 30 литръ злата на милостыню» на л. 125 в Чертковской рукописи. Так, в Хронографе 1512 г. читаем: «...наказавъ его о семъ». А в Чертковской: «...много наказоваше его, глаголя: ни како же о сем скорби, яко не погубилъ еси злата того, но за се дарова тебѣ богъ здравие и в будущии вѣкъ мздоу многу имаши приати на небесѣх...». Так же читаем в Погодинском и Академическом списках⁸⁰. Зато ниже на том же листе в Хронографе 1512 г. и в Синодальном (Хронографе 1617 г.) есть фраза от слов «Сего ради долъжно...» до» слов «...раздати нищимъ», которой нет в Чертковской и Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку⁸¹. В Хронографе 1599 г. она приписана другим почерком и другими чернилами на чистом месте листа. Раздел «О Евагрии философѣ» в Чертковской и Хронографах 1601 г. (Погодинский) и 1599 г. изложен подробнее, чем в Хронографе 1512 Г. и Синодальном⁸². А в разделе «О Таксиотѣ» на лл. 126 об. — 127 в Чертковской есть место (лл. 126 об. — 127), отсутствующее в Хронографе 1512 г. и в Синодальном, от слов «Да се слышавше...» и до слов «...и в разум истинный приити»⁸³. В разделе о Константе, внуке Ираклия, находим в Чертковской фразу, которой нет в Хронографе 1512 г.: «При том доуноу въвѣтръ велии и многа древеса велия ис корения исторгноувъ и многия столпы столпникъ испроверже» (л. 127). Фразы этой нет и в Хронографе 1599 г., но она есть в Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку⁸⁴.

На л. 135 Чертковской рукописи в разделе «О Львѣ Исаврѣ» после слов «ни ячмыка вкусивше» стоит: «бѣ же ремеслом замочный ковачь». И далее на л. 135 об. опять читаем: «ремеслом замочный ковачь». Этой конкретной детали нет в Хронографе 1512 г., где, по-видимому, при сокращении она удалена. Нет и в Синодальной. Зато в Хронографах 1601 г. и 1617 г. она сохранилась⁸⁵.

На л. 136—136 об. в тексте, повествующем об иконоборчестве евреев, после слов «но и обличающа со дерзновением нечестие его и бесование», находим в Чертковской рукописи место, отсутствующее в Хронографе 1512 г., от слов «начат оубо нечестивыи царь поносити на прежних цареи и на патриархи, яко в толико лѣт не исправиша...» и до слов «...от того времене всяко идолопоклонение исчезе и к тому не будет»⁸⁶. Вместе с тем в Чертковской видим явную вставку по сравнению с Хронографом 1512 г., которая также восходит к Хронографам 1601 и 1599 гг. Это — заголовок «Страдание преподобномученицы Феодосии дѣвицы» на л. 138. Заголовок этот разрывает текст и не мог относиться к первоначальному изложению⁸⁷. Заметим, что в конце раздела в Хронографе 1512 г. имеются слова «а 22000 болгаре избиша», которых нет в Чертковской рукописи, а также в Хронографах 1601 г. (по Погодинскому списку) и 1599 г.⁸⁸ Более подробно по сравнению с Хронографом 1512 г. рассказано в Чертковской рукописи в разделе «О человѣце...» (от слов «яко спасенъ бысть милостыня ради...»); причем аналогичную подробную редакцию читаем в Хронографе 1601 г. (по Погодинскому списку) и в Хронографе 1599 г. А ниже в Чертковской рукописи помещен текст об Иоанне Дамаскине, о том, как он укорял Льва Исавра за «разрушение» икон и далее подробный рассказ о судьбе Иоанна. Этого текста нет ни в Хронографе 1512 г., ни в Хронографе 1599 г., но он имеется в Хронографе 1601 г. (по Погодинскому списку)⁸⁹. Обширнее список мучеников в Чертковской и в Хронографе 1601 г. (по Погодинскому) по сравнению с Хронографами 1512 и 1599 гг. в разделе «О ослеплении цаоя Констянтина» (лл. 146 об. — 147 об.)⁹⁰.

В Чертковскую рукопись вошел и раздел «О Люторе Мартине» (от слов «По том же бысть нѣкто от страны ихъ...» (л. 163 об.) и до слов «Бысть же сеи Лютор Мартин от воплощения Христова в лѣта 1517. Той же окаанныи Лютор Мартин бысть в лѣта великого князя Московъсково Ивана Васильевича всеа Роусии, от создания миру в лѣто 7017» — л. 164—164 об.). Этого текста нет, конечно, в Хронографе 1512 г., но он имеется в Хронографах 1601 г. и 1599 г., хотя в Академической рукописи последняя фраза не дописана, оборвана на словах «в лѣта»⁹¹.

Отметим далее как вставку, характерную для редакций 1599 и 1601 г. и попавшую в Чертковскую рукопись, направленную против иконоборчества статью «О пришествии иконы святыя Богородица Рымляныни во Царьградъ» (лл. 166 об. — 169 об.). В Хронографе 1512 г. ее нет. Это — явная вставка, так как статья разрывает рассказ о Михаиле и Феодоре⁹².

Лишний, по сравнению с Хронографом 1512 г., материал составляют (в Чертковской рукописи) слова «И нарекошася своим именем Роусь реки ради Русы, и создаша град...». Далее — заголовки «О поутях» (л. 174) и «О создании Киева града» (л. 175). Все это восходит к Хронографам 1601 и 1599 гг.⁹³ Ниже — текст о рождении и жизни Кирилла Философа; его нет в Хронографе 1512 г. и в Синодальном, но он есть в Хронографе 1601 г. (по Погодинскому списку) и в Хронографе 1599 г.⁹⁴ Более подробно, чем в Хронографе 1512 г., сообщено в Чертковской рукописи о местях Ольги древлянам, и опять-таки эта редакция восходит к тем же Хронографам 1601 и 1599. г.⁹⁵ На л. 190 об. в Чертковской, а также в Хронографах 1601 г. (Погодинском) и 1599 г. опущено от слов «Бѣ же добръ Цимисхие...» до слов «...от тѣх же кровей»⁹⁶.

Чертковская рукопись содержит также (на л. 196—196 об.) более подробный рассказ, чем в Хронографе 1512 г., о Владимире и Рогнеде и о Владимире и воеводе Блуде, аналогичный рассказу, сохранившемуся в списках Хронографа 1601 г. и в Хронографе 1599 г. К тому же источнику восходит и подробная (по сравнению с Хронографом 1512 г.) редакция летописной истории Владимира Киевского на лл. 197—198 об., и рассказ об убитых варягах-христианах, о походе на радимичей и о взятии Корсуня (лл. 199 об. — 206)⁹⁷.

Начиная с известий конца X — начала XI в. материал дает иные показания. Отсюда те места в Чертковской рукописи, которые отсутствуют в Хронографе 1512 г., как правило, не оказываются в Хронографе 1601 г., но обнаруживаются в Хронографе 1599 г.

Уже в рассказе о построении Владимиром Киевским «первой церкви» св. Георгия в Киеве Чертковская рукопись указывает точную дату — «ноября в 26 день» (л. 206 об.), которой нет в Хронографе 1512 г. Ее нет и в Погодинском списке, но она имеется в Хронографе 1599 г.

Хронограф 1512 г. и Погодинский список сообщают, что в 6498 г. Владимир ходил «в Смоленскую землю», где заложил г. Владимир, а в Чертковской и Академической (Хронограф 1599 г.) вместо «Смоленскую» читаем «Суздальскую»⁹⁸.

Убеждаемся, что и далее Чертковская, расходясь с Хронографом 1512 г., совпадает не с Хронографом 1601 г., а с Хронографом 1599 г. Так, не находим в списках Хронографа 1601 г. (Уваровском, Погодинском, Большаковском), но находим в Хронографе 1599 г. подробный рассказ о судьбе Перуна в Новгороде, о «пидьблянине», и т. п.⁹⁹ Также нет в Хронографе 1512 г., в списках Хронографа 1601 г. и в Синодальном, но есть в Чертковской рукописи и в Хронографе 1599 г. известие 6500 г. о том, что Владимир, заложив Белгород, «сведе в него много людеи от иных градовъ» (л. 207); о построении церкви св. Богородицы в Киеве и текста с «молитвой»; далее — от слов «по сем же приидоша печенѣзи к Василевоу...» (л. 208) (о построении там церкви, о празднике, об угощении нищих и убогих, об отношениях Владимира с Польшей, о наказании разбойников)¹⁰⁰.

Подробнее изложение в Чертковской и в Хронографе 1599 г., чем в Хронографе 1512 г. и в списках Хронографа 1601 г., о заложении г. Переяславля, о белгородском киселе, о размолвке Владимира с Ярославом, об убиении Бориса и Глеба, а также начало (л. 225) раздела «Царство Никифора Ватонията, иже царствова 3 лѣта» (слова: «скипетры греческия»)¹⁰¹.

Далее, к Хронографу 1599 г. восходит известие 6668 г. (его нет в списках Хронографа 1601 г.) Чертковской рукописи о построении Успенской церкви во Владимире Андреем, о том, что он «верхъ» ее позолотил и что работали «изо всѣх земель мастеры» (л. 234), а ниже фраза начиная от слов «и положено бысть честное тѣло его...» (л. 234), а в разделе «Великое княжение Роусское» — известие о знамении: «В лѣто [6]693 бысть знамение в вечернюю годину, в солнци бысть мрачно...» (л. 234 об.) и т. д.¹⁰²

В Чертковской рукописи (л. 235—235 об.) и Хронографе 1599 г. начинается раздел о сербских «деспотах» иначе, чем в Хронографе 1512 г. и списках Хронографа 1601 г. В этих памятниках и в Синодальном списке нет также о знамении 6710 г., когда «потече небо», по горам (хоромам?) был снег, как будто покрытый кровью. То же читаем и в Хронографе 1599 г.¹⁰³ В конце раздела «О взятии Царяграда от Латынь» в Чертковской приписано: «Во иных же лѣтописцах о взятии Царяграда сему не согласно» (л. 239 об.). Такой приписки нет ни в Синодальном, ни в списках Хронографа 1601 г. Но она имеется в Хронографе 1599 г. К этому последнему источнику восходит и известие Чертковской рукописи о знамении под 6712 г.¹⁰⁴

На лл. 247 об. — 255 в Чертковской рукописи находим летописный текст и повести «О пришествии Николина образа ис Корсуни на Рязань» и «О велицем побоищи иже на Калке рецѣ». Этот обширный материал отсутствует в Хронографах 1512 и 1601 гг., но он имеется в Хронографе 1599 г. Отличается и текст повести о нашествии Батыя в Чертковской рукописи и Академической (Хронографе 1599 г.) от текста той же повести в Хронографе 1512 г., в списках Хронографа 1601 г. и в Синодальном (Хронографе 1617 г.)¹⁰⁵.

Нет не только в Хронографе 1512 г., но и в Хронографе 1601 г. статей Чертковской рукописи «О Еоупатии Коловрате» (ч. 2, л. 12) и «О пришествии князя Ингоря на Рязань» (л. 13). Но они имеются в Хронографе 1599 г.¹⁰⁶

И в рассказе «О шествии Батыя в Новогородскую землю» в Чертковской другой текст, чем в Хронографе 1512 г., более обширный. Так, например, в последнем нет от слов «И взят его и люди вся изсече...» до слов «...марта в 5 день». Место это находим в Хронографе 1599 г., но его нет в списках Хронографа 1601 г.¹⁰⁷

Итак, в части до известий конца X в. в Чертковской рукописи прослеживается слой начала XVII в., привлеченный составителем основной части Чертковской рукописи. Это — материал, почерпнутый из Хронографа 1601 г. или списка, близкого к нему. Такой вывод решительно подтверждается тем, что Хронограф 1601 г. наряду с чтениями более древними по сравнению с Хронографом 1512 г.¹⁰⁸ содержит, как мы видели, явно позднейшие добавления. Такие места позднейшего происхождения обнаруживаются не раз в Чертковской рукописи там, где последняя, отступая от Хронографа 1512 г., сближается с Хронографом 1601 г.

Пополняя с помощью Хронографа 1601 г. текст свода 1533 г., составитель основной части Чертковской рукописи обнаружил определенные идейные симпатии, идейную направленность. Он, следуя древней византийской традиции, охотно включает в текст материал, обличающий «еретиков», т. е. древние религиозные секты. Отрицательно относится он и к религиозному учению Мартина Лютера.

Но этого мало. Есть некоторые основания допускать, что именно он включил в текст Чертковской рукописи извлечения из «Просветителя» Иосифа Волоцкого с собственной оценкой деятельности Геннадия и Иосифа. Аналогичных извлечений из «Просветителя» не находим в тех летописных сводах, которые служили источниками летописного свода 1533 г. или имели с ним общие источники. Но находим подобные извлечения в Хронографе 1617 г., причем взяты они в Чертковской рукописи не из Хронографа 1617 г., ибо в нем они даны в иной редакции. Не исключена возможность, что этот материал был включен в XVI в. В митрополичьей «казне» (архиве) XVI в. были сборники с материалами о еретиках¹⁰⁹.

Далее текст Чертковской летописи (до рассказов о нашествии Батыя), как мы убедились, в тех случаях, когда он отходит от Хронографа 1512 г., сближается не с Хронографом 1601 г., а с Хронографом 1599 г. Очевидно, на этом отрезке составитель основной части Чертковской рукописи не пользовался Хронографом 1601 г.

Наконец, как мы говорили, с известий второй трети XIII в. через текст Чертковской рукописи, помимо хронографических разделов, систематически проходит летописный материал, отсутствующий в дошедших до нас хронографах, т. е. в Хронографах 1512 г., 1599 г., 1601 г. и 1617 г. Иными словами, здесь прослеживается самостоятельный летописный текст. Такой самостоятельный летописный текст переходит за повесть о взятии Константинополя и тянется вплоть до 1533 г. Очевидно, что весь этот материал определяет самостоятельное лицо летописного свода 1533 г., его особенности, его происхождение и его место в истории летописания, которое мы рассматриваем в связи с историей нашей страны. А так как в Чертковской рукописи количество вставок нехронографического происхождения до XIII в. совершенно ничтожное, мы вправе допустить, как наиболее вероятное, что в основе летописного свода 1533 г., отразившегося в Чертковской рукописи, лежал первоначально хронограф, может быть, близкий к Хронографу 1512 г., но какой именно редакции, сказать затрудняемся. Однако поскольку, как выяснилось выше, хронографическая часть Чертковской летописи в том виде, как она дошла до нас, сложилась не ранее начала XVII в., проблема эта оказывается более сложной, чем можно было предполагать ранее. Не сомневаюсь, что со временем она будет разрешена будущим исследователем русских хронографов.

* * *

Перейдем к рассмотрению той части свода 1533 г., отразившегося в Чертковской рукописи, которая была заимствована не из хронографа или хронографов, точнее — не из дошедших до нас хронографов.

Для изучения этой части необходимо привлечь изданную Львовскую летопись и неопубликованный летописный свод, сохранившийся (неполностью) в рукописи ГБЛ Румянцевского собрания (ф. 256) под № 255. Румянцевская рукопись содержит, согласно нумерации, 859 листов, писанных скорописью первой половины XVII в. После двух вкладных листов, написанных позднее (в XVIII в.), следует аннотация глав. В этой аннотации («Сказании главам») последний год 7068. Текст летописи начинается на л. 38 (с главы 17): «Великое княжение Василия Димитреевича, внука Иванова, правнука Иванова же, праправнука Александрова Невского, пращура Всеволода Володимерского, препращура Юрия Долгорукова Володимеровича Маномахова. В лѣто 6897, мѣсяца августа въ 15 день...» и т. д. Следует известие о том, что на великом княжении во Владимире сел Василий Дмитриевич, а «посажен царевым Тахтамышевым послом Шиахматомъ». Рукопись обрывается на словах послания патриарха Александрийского Иоакима к царю Ивану Васильевичу под 7066 г.: «...толико же несказанне превысочаишая благодать»¹¹⁰.

В основе Румянцевской летописи лежит летописный свод 1533 г. После известий 1533 (7041 г.) в Румянцевской летописи следует текст «Лѣтописца начало царства царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси...» (ср. Львовскую и Никоновскую летописи). В Румянцевской и Львовской статья 1533 г. кончается известиями о том, что был слит колокол Николаем Немчином и поставлен 19 декабря и что из Астрахани приехал Кудалыяр. В Чертковской летописи после известия о том, что 19 декабря поставили колокол, идут дополнительные статьи (о смерти Александра Свирского, житие Данилы Переяславского и т. д.). Напомним, что А.А. Шахматов в последней своей обобщающей статье о летописях, напечатанной в Новом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, писал, что Львовская летопись «в первоначальной редакции» доходила до 1533 г.; что и предшествовавшая Львовской Воскресенская летопись также «в первоначальной редакции» доходила до 1533 г.

Текст Румянцевской летописи чрезвычайно близок к Львовской в части с 1518 до 1533 г. Этот общий их источник — подробный свод, в основе которого лежит Воскресенская летопись. Чертковская летопись имеет явно общий источник (или источники) с Румянцевской на всем протяжении последней (напомним, что она начинается с известий конца XIV в.). Чертковская представляет редакцию текста 1533 г. более позднюю, поскольку она дает сокращения или извлечения из их общего источника.

При сравнении с Львовской летописью в Румянцевской обнаруживаются заимствования из Никоновской. Так, под 7028 г. в разделе «Отпущение икон во Владимерь и ход со кресты», в отличие от Львовской и Воскресенской в Румянцевской и Чертковской видны заимствования из Никоновской. Вообще, в Чертковской и Румянцевской можно отметить нить известий, восходящих к Никоновской. Так, под 6899 г. известие Чертковской летописи о поездке Киприана в Тверь восходит к Никоновской летописи. Ни в Воскресенской, ни в Софийской I, ни в Хронографах (ред. 1512 г., Погодинском, Академическом) нет текста «и возрадовася князь великии о пришествии митрополиче и едва умолиша диакона митрополича Арсения быти епископомъ во Твери: бояше бо ся вражды; и едва поставиша его во Тверь епископомъ мѣсяца августа в 15 день» (л. 93). Аналогичный рассказ имеем в Румянцевской (л. 42 об.) и Никоновской летописях.

Сближает Чертковскую и Румянцевскую с Никоновской и житие Сергия под 6900 г. (в Чертковской сокращено: см. текст на лл. 94—98 об.; ср. Румянцевскую, лл. 45—72). К тому же источнику восходит и рассказ Чертковской о хождении Пимина в Царьград под 6897 г. (Чертк. лл. 83—91). В Воскресенской, Софийской I и хронографах (ред. 1512 г., Погодинском и Академическом) такого рассказа нет. Но он есть в Никоновской (в Чертковской несколько сокращено).

Под 6908 г. в Чертковской читаем: «Того же лѣта князь великии Олегъ Рязанский с пронскими князи и с муромскими и с козельскими побита татаръ на Хопору, возлѣ Дону, и царевича Мамат-Салтана яша и иныхъ князеи ординьских» (л. 70 об.). Этого нет ни в Погодинском (лл. 586—587), ни в Академическом (лл. 500—502), ни в хронографах, ни в Софийской I и Воскресенской. Но имеется в Никоновской и Румянцевской (л. 122), по сравнению с которыми в Чертковской небольшое сокращение (нет слов «в пределех Черленаго Яру и в караулех»). Под 6918 г. в Чертковской сообщается о том, что был срублен град Плесо (л. 77 об.). Этого известия нет ни в хронографах, ни в Софийской I, ни в Воскресенской Но оно имеется в Никоновской и Румянцевской (л. 159). Рассказ о взятии г. Владимира Талычем под 6919 г. в отличие от Софийской I и Воскресенской начинается в Чертковской как в Никоновской и Румянцевской (л. 160 об.): «Того же лѣта пресвященныи Фотѣи митрополит поиде с Москвы в Володимерь и тамо ему пребывшю нѣколико дней...» (лл. 77 об. — 78). Рассказ в Чертковской дан в той же редакции, что в Никоновской и Румянцевской, но с сокращениями. Под 6921 г. к тому же источнику восходит пространный рассказ о случае с Лукою «земледельцем» в лесу (Чертк., лл. 80—82). Аналогичную с Никоновской летописью редакцию рассказа находим и в Румянцевской (лл. 168—170). Но в Чертковской местами текст сокращен. К тому же источнику восходит рассказ о нашествии Улу Махмета под 6946 г. Такого рассказа не находим в Софийской I и в Воскресенской и в помянутых хронографах, но он есть в Никоновской летописи; причем в Чертковской небольшие сокращения. Под 6950 г. в Чертковской читаем о приходе татар «на рязанския украины», о морозах, о бурях, об «отзимии» весною, о дороговизне, о пожаре в Новгороде, о «напрасных» казнях по подозрению в поджоге. Всего этого нет в Воскресенской, Софийской I и указанных хронографах, но имеется в Никоновской и Румянцевской (л. 244 об.).

Воскресенская летопись в ранней редакции составляла подоснову общего источника Львовской и Румянцевской, который кончался 1533 г. и который в сокращенном виде отразился в Чертковской рукописи. Нетрудно убедиться, что текст Чертковской рукописи в значительной мере представляет собою выборки, часто сокращенные, из текста, восходящего к Воскресенской летописи, например, текст в конце рукописи под заголовками: «Слить колокол», «Туча велика», «Туча страшна», «Женился князь Андрѣй», «Опала на Шигалѣя», «Звезда», «Гость индийской», «Священие церкви», «Поставление церкви на Москвѣ», «Звезда велика» и т. д. Общую основу с Воскресенской летописью можно проследить в Чертковской и под предыдущими годами.

Однако в Чертковской, Румянцевской и Львовской (в последней в части с 1518 г.) имеются одинаковые отступления от Воскресенской летописи. Эти отступления и ведут нас к редакционной обработке, имевшей определенную общественно-политическую целенаправленность.

Начнем с мелких общих отступлений Чертковской рукописи и Львовской летописи (с 1518 г.) от Воскресенской, которые еще сами по себе ничего не говорят о направлении, но подтверждают факт общности в происхождении трех летописей. Таковы прибавления под 7039 г. в Чертковской и Львовской к известию о построении каменного города Осетра слов: «у Николы чюдотворца у Заразскаго» (л. 285); под 7028 г. — о посылке великим князем к турскому «Салимшагь салтану» Бориса Голохвастова и о его пути Доном к Азову, морем к Кафе и к Царьграду и далее к «Яндренуполю» и в Димотих; и далее о его пути на «Сербьскую землю» к Дунаю, затем на Белгород и к Днепру и через Перекоп к крымскому царю» (лл. 273 об. — 274). Под 7027 г. — в рассказе о рати на Литву — о том, что захватили королевского дворянина по имени Рая и «иных многихъ», а «городенскаго воеводы Юрия Николаева кошь взяли» и т. п.

Но перейдем к тем общим отличиям Чертковской, Румянцевской и (в части с 1518 г.) Львовской от Воскресенской, которые представляют для нас существенный интерес.

Это — вставки, которые имеются одинаково и в Львовской, и в Румянцевской, и в Чертковской летописях и которых нет в Воскресенской. Они сообщают о делах в Новгороде и в Новгородской земле и преимущественно связаны с московско-новгородскими отношениями и, как нетрудно заметить, подобраны с определенной целью.

Нить этих вставок, взятых из одного источника, — владычного новгородского свода 1539 г. — начинается в Чертковской рукописи и в Румянцевской до 1518 г. В Львовской летописи эти вставки содержатся только в части после 1518 г. по той простой причине, что Львовская летопись явилась результатом соединения двух сводов и состоит из двух частей, из которых вторая начинается с 1518 г. Известно, что свод 1518 г. сохранился и в отдельном виде, хотя, к сожалению, без начальной части (до 6905 г.); кроме того, сохранился он в части с 6900 г. как продолжение Софийской I летописи (см. ниже) и с продолжением (после 1518 г.), но иным, чем в Львовской летописи. Сейчас для нас важно подчеркнуть, что свод 1518 г. в составе Львовской летописи продолжен с помощью другого летописного свода, т. е. составителем Львовской летописи был привлечен для текста с 1518 г. другой свод, близкий к Воскресенской летописи, хотя и не совпадавший с нею. Сказанное ясно обнаруживается при рассмотрении Львовской летописи под 1518 г., здесь повторяется рассказ о перенесении икон в Москву, причем в первой редакции он аналогичен тексту Софийской II летописи (своду 1518 г.), а повторный рассказ близок к Воскресенской летописи. Далее, в Львовской летописи повторяется рассказ о приезде в Москву дьяка Племянникова и т. д., причем повторный рассказ дан в редакции, также близкой к Воскресенской летописи. Уже эти повторения заставляют предполагать, что свод, использованный составителем Львовской летописи в части с 1518 г., имел какое-то начало. И это подтверждается сравнением трех летописей: Чертковской, Львовской и Румянцевской.

Сходство Румянцевской летописи со Львовской начинается как раз с того известия, на котором кончается свод 1518 г. Это — известие о смерти князя Семена Ивановича под 7026 (1518) г.: «Того же лѣта мѣсяца июня въ 26 въ суботу...» и т. д. (Рум., л. 541; ср. Львовскую летопись, ч. I, стр. 395). На этом известии кончается свод 1518 г. как видно из Архивского списка Софийской II летописи и др.; следует иметь в виду, что само известие о смерти Семена совпадает в Воскресенской, Софийской II и Львовской. Предшествующий текст Румянцевской расходится с Львовской и Софийской II. Нет в Румянцевской рассказов о перенесении икон в Москву и о приезде в Москву дьяка Племянникова, изложенных в редакции Софийской II и Львовской. Таким образом, рассказы эти в Румянцевской не дублируются. А перед известием о смерти Семена Ивановича помещено сообщение о событии 4 марта 1518 г. в редакции, отличной от Львовской и Софийской и близкой к Никоновской летописи. Здесь в Румянцевской упоминается о приезде из Царьграда Василия Копыка и Ивана Варавина, о чем в Львовской и Софийской II не упоминается. Выше, под 7025 г., текст Румянцевской также начинается с изложения, более близкого к Никоновской летописи, чем к Львовской.

Никоновская летопись могла служить одним из компонентов Румянцевской летописи, кончавшейся 7068 (1560) г. Другим компонентом Румянцевской летописи служил тот свод, который в Львовской летописи использован только с 1518 г. Текст Румянцевской летописи с 7027 (1519) по 7041 (1533) г. очень близок к Львовской. Так, например, весь обширный текст под 7041 г. в Румянцевской летописи почти слово в слово совпадает со Львовской. Если же действительно в Румянцевской до 1518 г. отразился тот свод, который использован в Львовской только с 1518 г., то тогда, во-первых, до 1518 г. в Румянцевской, согласно предыдущим данным, одним из основных источников должна быть Воскресенская летопись, хотя и проредактированная и дополненная, и, во-вторых, тот же источник должен обнаружиться и в Чертковской рукописи. Иными словами, и в Чертковской, и в Румянцевской должно обнаружиться присутствие текста Воскресенской летописи и в то же время одинаковые особенности, свидетельствующие об общей идейной направленности.

Сравнение Чертковской рукописи с Румянцевской действительно обнаруживает присутствие такого общего текста и, главное, одинаковых особенностей, характеризовавших, очевидно, их общий источник.

Прежде всего, отметим ряд мест в части до 1518 г., имеющихся в Чертковской, Воскресенской и Румянцевской и отсутствующих во Львовской. Так, под 7023 г. от слов (цитирую по Румянцевской рукописи) «много желнѣрь с пищал(ь)ми, a мѣсто пришло тѣсно...» до слов «...Темку Ростовского» (л. 534); под 7022 г. от слов «а в Смоленску тогда...» до слов «...пан Юрьи Салогубович» и ниже от слов «яко от пушечнаго и пищалнаго» до слов «...чтобы государь великии князь пожаловал, меч свои унял, а бою велѣл престати»; под тем же годом слова «и жаловал его портищи и ден(ь)гами и его бояр и дѣтеи боярских» (л. 533); под тем же годом в начале от слов «и многи скорби и великии напасти граду Смоленску нанесе...» до слов «...землю их пленив» (л. 529); под 7021 г. слова «за Вилною в Берештах» и от слов «богъ вѣсть которыми дѣлы...» до слов «...отвѣта не дал» (л. 527 об.); под 7016 г. слова «а мастер Феодосеи Денисьев з братьею» и далее известия о закладке из камня укреплений Нижнего Новгорода, о решетках, о пожаре в Москве, о засухе, о пожаре в Новгороде Великом, о строительстве в Москве и т. п.

Собственно, источник, аналогичный Воскресенской летописи, прослеживается уже в ранних известиях Чертковской летописи (например, в редакции Воскресенской летописи известие под 6901 г. об убийстве в Торжке боярина великого князя и его «доброхота» по прозванию Максима и о казни великим князем 70 человек и под тем же годом известие о смерти Данилы Феофановича, в монашестве Давыда, которому дается лестная характеристика, как верного слуги великого князя — Чертк., л. 105). Тот же источник прослеживается и под более поздними годами (например, текст под 50-ми и 60-ми годами XV в. или начиная с 1490 г., где видны систематические извлечения из источника, близкого к Воскресенской летописи)¹¹¹.

Мы показали, что свод 1533 г., к которому восходят Румянцевский свод и Чертковский, отличался в части до 1518 г. от Львовской летописи, иными словами — от свода 1518 г.

Итак, в основу свода 1533 г. была положена одна из редакций великокняжеского свода. Однако свод 1533 г., к которому восходит Румянцевский свод и в конечном счете Чертковский, не был великокняжеским сводом, а как мы покажем в дальнейшем, сводом, в котором материал великокняжеского свода был сближен с митрополичьим.

Обратимся к источнику и разберем с этой стороны текст Чертковской рукописи начиная с 1454 г., т. е. с года, следующего за годом, где помещен рассказ о взятии Царьграда.

Под 6963 г. по поводу прихода Седи-Ахметовых татар к Оке и перехода их через реку ниже Коломны в Чертковской читаем: «а Иванъ Васильевич Ощѣра стоял с Коломенскою ратию и пропустил ихъ мимо себя, апротивъ их не смѣл» (л. 154). Этого упрека в адрес воеводы Ивана Васильевича Ощеры нет ни в Воскресенской летописи, ни в Уваровской, ни в Симеоновской, ни в Никоновской, но он есть в Румянцевском своде («...а прити на нихъ не смѣлъ», л. 358), где рассказ в общем совпадает с Чертковским. Восходит он, как мы видели, к митрополичьей летописной традиции, к своду 1518 г. Симеоновская летопись приписывает победу над татарами Ощере, а Воскресенская — и Ощере, и Басенку, который ходил «с двором великого князя». По-видимому, митрополичья традиция (Софийская П) была в данном случае наиболее близка к истине, упрекая Ощеру и отмечая, что татар бил Басенок с великокняжеским «двором».

Дальнейшее рассмотрение Чертковской летописи и Румянцевской дает новые указания, что основной источник Чертковской летописи был обработан в кругах, близких к митрополичьей кафедре. Почти весь текст под 6967 г. мог быть извлечен из летописи, аналогичной Воскресенской (его нет в Симеоновской). Но здесь в Чертковской читаем добавление, касающееся архиепископа Ионы, которого нет в Воскресенской и в Никоновской, со ссылкой на Михаила Клопского (от слов «иже бысть послѣди...» до слова «...Клопскии» — л. 156). Этого добавления нет и в Софийской II. Но в Румянцевской находим более обширные, чем в Чертковской, добавления, касающиеся архиепископа Ионы и тоже со ссылкой на Михаила Клопского (л. 343—343 об.). А под 6969 г. в отличие от Воскресенской летописи читаем описание умершего митрополита Ионы и о том, что он был «родомъ града Галича» (л. 157 об.). Этих дополнений нет также в Симеоновской, Никоновской, Софийской II. В Румянцевской же в связи с известием о смерти митрополита на л. 346 сообщается о том, как был поставлен Иона и о том, что «от сих мѣст начата ставити митрополитов на Москвѣ и к Цареграду не ходя», так как Царьградом «обладал... турскии царь»; далее биографические сведения об Ионе и т. п.

Столь же характерны подробности, отсутствующие в Воскресенской летописи, которые мы встречаем в Чертковской и Румянцевской летописях, в известии о построении церкви в Москве у Боровицких ворот; это — сведения о приделе Варлаама Хутынского и об установлении празднования «на Москвѣ и повсюду» (л. 158). Эти сведения восходят к митрополичьей традиции, как видно из сравнения Чертковской с Софийской II летописью. Но в Чертковской и Румянцевской несколько иная редакция, с указанием точной даты празднования. Заметим, что всех этих сведений нет ни в Симеоновской, ни в Воскресенской летописях.

Под 6980 г. в рассказе о набеге «царя» Ахмата «по научению литовского короля Казимира» на г. Алексин Чертковская сообщает данные о поведении алексинского воеводы Семена Беклемишева: «воевода ж олексинскои Семенъ Беклемишев восхотѣ у гражанъ посула, и они даша ему пять рублевъ, он же восхотѣ шестаго рубли женѣ своеи, и о сем глаголющим имъ, услышаша, яко татарове хотятъ паки приступити ко граду, Семен же побѣжа за рѣку за Оку, и с женою своею и с людми» (л. 178). Этот рассказ, которого нет ни в Воскресенской, ни в Симеоновской, ни в Никоновской летописях, восходит также, как мы видели, к летописной митрополичьей традиции: его читаем в Софийской II и Львовской летописях; помещен он также и в помянутом выше Хронографическом списке Новгородской IV летописи, а также и в Сокращенных летописных сводах конца XV в. Находим его и в Румянцевской летописи на л. 391.

Особенно показательны одинаковые отступления Чертковской и Румянцевской от Воскресенской и Никоновской летописей под 6990 г. Здесь ясно видно соединение в общем протографе Чертковской и Румянцевской двух источников. В обеих летописях мы читаем «О тъ иного лѣтописца», и затем текст от слов «Того ж лѣта бысть мятеж в Литовскои землѣ, восхотѣша вотчичи Олшанскои да Олелкович...» и до слов «...корол же не отдаде ея». Весь этот текст (в Чертковской — лл. 207 об. — 208 — обнаруживаются незначительные сокращения) находим в Софийской II и Львовской летописях. На ту же летописную традицию указывает и одинаковое отступление Чертковской и Румянцевской под тем же годом от Воскресенской, когда они повествуют о работе иконников, называя их имена. Рассказа этого нет также в Симеоновской и Никоновской. Но он имеется в Софийской II и Львовской, в Румянцевской — на л. 461 об.

Одинаковые характерные отступления в равной мере Чертковской и Румянцевской от Воскресенской наблюдаем, например, под 6998 г. Это рассказ о том, как лечил князя Ивана Ивановича лекарь «мистръ Леон» и как за неудачную практику был казнен по приказу великого князя: от слов «а жилъ всего 32 лѣта и 20 днеи...» до слов «...и ссѣкоша ему голову на Болванове, апрѣля в 22 день» (л. 214). Этот рассказ, отсутствующий в Воскресенской летописи, также находим в Софийской II и Львовской. В Румянцевской он имеется на л. 469. Следует, однако, оговориться, что данный текст под 6998 г. имеется в Никоновской летописи и мог попасть в Чертковскую и Румянцевскую из Никоновской.

Не менее интересны одинаковые отступления Чертковской и Румянцевской от Воскресенской под 7000 г. В Воскресенской читаем только краткое сообщение о «поимании» Андрея Васильевича Углицкого без указания причин. В Чертковской и Румянцевской — подробный рассказ об «измене» (Чертк. от слов «Сентября в 20 день...» до слов «...на Русскую землю» — лл. 216 об. — 217). Этот рассказ обнаруживаем в Софийской II, Львовской и Хронографическом списке Новгородской IV летописи, а также в Никоновской летописи. Однако в отличие от всех этих летописей, а равно и от Румянцевской, вместо последующей фразы «да с великого князя силою на ординского царя воеводы своего и силы не посла...» и т. д., в Чертковской написано: «или будет безумнии человѣцы братоненавистники и лукавии человѣцы сатанины ученицы иное и налгаша на него». Эта фраза бросает лишний штрих, обрисовывая ту среду, в которой формировалась изучаемая нами летопись.

Отличительной общей особенностью Чертковской и Румянцевской являются подробные рассказы о приезде Глинских в Москву под 7016 и 7017 гг.¹¹² Таких сообщений о Глинских нет ни в Воскресенской, ни в Львовской и Софийской II, ни в Никоновской летописях. Эти рассказы могли быть внесены в летопись в 40-х годах XVI в., когда Глинские были в силе (1545—1547 гг.). Рассказ Чертковской под 7018 г. о землетрясении в Царьграде, которого мы не находим ни в Воскресенской, ни в Никоновской, ни в Львовской, ни в Софийской II, оказывается, однако, в Румянцевской и, следовательно, восходит к общему источнику Чертковской и Румянцевской. Весьма важными для характеристики общественно-политической направленности общего протографа Чертковской и Румянцевской летописей являются, во-первых, нить вставок из владычного новгородского свода, которая, как мы выше говорили, одинаково проходит через обе летописи (а с 1518 г. идет и во Львовской), и, во-вторых, уникальная московская редакция повести о «взятии» Пскова под 1510 г., также вошедшая как в Румянцевскую летопись, так и (с сокращениями) в Чертковскую.

Начнем с новгородских вставок. Первая из них — под 6998 г. Она говорит о том, что «повелѣнием» великого князя Ивана Васильевича был поставлен каменный «город» в Великом Новгороде, причем «двѣ части града ставили великаго князя казною, а треть владыка Генадеи дѣлалъ своею казною». Этого нет ни в Воскресенской, ни в Никоновской, ни в Симеоновской, ни в Софийской II и Львовской. Но есть в Румянцевской на л. 469. Приведенное заимствование из Новгородской владычной летописи имеется и в списке Дубровского и Академическом Новгородской IV летописи под тем же годом.

Этой вставкой начинается ряд таких же, взятых из того же источника вставок, задача которых, как явствует из их содержания, показать, как «благодетельна» была великокняжеская власть для Великого Новгорода.

Так, под 7016 г. в Чертковской и Румянцевской сообщается, что великий князь послал в Новгород Бобра и велел ему «учинити» в Новгороде «ряды», улицы размерить «по-московски» и сделать мост «великой» через Волхов «весь нов» (л. 253 об.). Сообщение отсутствует в Воскресенской, Никоновской, Львовской, Софийской II. Взято оно из того же владычного Новгородского свода 1539 г., представленного списком Дубровского, под 7016 и 7017 гг.

Далее следует третья вставка в Чертковской летописи под 7027 г., которая имеется не только в Румянцевской (л. 544 об.), но и во Львовской летописи. Начинается она словами «Тоя же осени князь великии Василеи Ивановичь, слыша, что в Новѣграде Великом намѣстники его судят по мздѣ...» и кончается словами «...на всякой мѣсяцъ» (л. 269). Великий князь приказывает вместе с наместниками участвовать в суде купецкому старосте, а вместе с «тиунами» судить «целовалником». Вся вставка почти слово в слово совпадает с известием свода 1539 г., но с незначительными сокращениями.

Четвертая вставка — под 7034 г. — рассказывает о том, что, согласно просьбе «лоплян» «Кандоложской губы», обращенной к великому князю, Макарий крестил этих «лоплян» (л. 281). Она взята из того же Новгородского свода и включена в общий протограф Румянцевской летописи и Львовской, перешла и в Чертковскую с небольшими сокращениями.

Пятая вставка — под 7036 г. — от слов «Того же лѣта боголюбивыи архиепископь Макарие Великаго Новаграда в новогородскихъ монастырехъ сотвори общежительство, а се имена тѣм монастыремь...» и до слов «...благочиния ради» (л. 282). Если не считать риторического украшения со ссылкой на слова «пророка», то почти все изложение в Львовской летописи и Румянцевской восходит к владычному Новгородскому своду, нет только о числе иноков в монастырях. Этот текст в Чертковской значительно сокращен по сравнению с Румянцевской (лл. 556—557) и Львовской. Так, в Чертковской рукописи выпущено все от слов «въ 2-е лѣто...» до слов «...совѣтъ святителя Макария»; от слов «и трапезы...» до слов «...иныя же древеньг» и от слов «...по уставу» до слов «...животъ вѣчныи». В Чертковской рукописи выпущены, между прочим, резкие укоры по адресу лжемонахов, которые «по кѣльямъ своимъ ядяху и всякыми житеискыми обдержими бяху», и по адресу двух «именитых» монастырей, отказавшихся принять устав общежительства, которые привыкли («обыкоша») «безчинно жити».

Шестая вставка — под 7038 г. Она начинается от слов «Въ Новѣ ж граде Великом в настоящии часъ рожения его...» (т. е. сына Василия Ивана, будущего Ивана IV) и кончается словами «...и красногласенъ» (лл. 283—283 об.). В Чертковскои рукописи сокращении почти нет (отсутствуют только слова: «нѣсть въ Новагороде ни въ придѣлехъ его»). Вставка совпадает с текстом владычного свода 1539 г. Интересно, что слова о колоколе, сделанном в час рождения наследника — «яко страшнои трубѣ гласящи», заменены в общем источнике Львовской, Румянцевской (л. 559) и Чертковской словами «великозученъ и красногласенъ» во избежание, очевидно, нежелательных толкований.

Седьмая вставка — под 7039 г. Она начинается словами «Того ж лѣта князь великии Василеи Иванович послалъ в Великии Новъградъ к архиепископу Макарью грамоты...» и кончается словами «...и рукодѣлию навыкоша» (л. 284 об.). Вставка эта читается в Румянцевской (л. 566), во Львовской и в Чертковской; в последней нет слов «ис поля». Она взята из свода 1539 г., но с небольшими сокращениями: опущено указание на месяц (июль) и слова «от Володимерскихъ воротъ прямо въ конецъ». Любопытно, что в общем источнике Львовской, Румянцевской и Чертковской есть добавление к этому известию владычного свода 1539 г. и в этом добавлении разъясняется благодетельный результат мероприятия, предпринятого великим князем московским в Новгороде с помощью Макария: «и бысть тишина велия по всему граду от лихихъ человѣкъ хищниковъ и убиицъ и татеи, а преже того много бысть всякого зла, и того ради укрепления мнози злии человѣцы из града избежаша и без вести быша, а инии на покаяние обратишася и рукодѣлию навыкоша».

Восьмая вставка — под 7041 г. — начинается от слов «Тоя ж зимы в Великом Новѣграде у архиепископа Макария...» и кончается словами «...греческаго закона» (лл. 286 об. — 287), и сообщает о крещении по распоряжению Макария «лоплян» «с Колы рѣки с Тутоломы, из-за Святого носа». Общий текст Румянцевской (л. 572), Львовской и Чертковской является сокращенной передачей рассказа о тех же событиях владычного свода 1539 г.

Как явствует из сравнения изучаемых текстов с Новоиерусалимским списком Новгородского владычного свода 1539 г., с одной стороны, и, с другой стороны, со списком Дубровского под 6698, 7016, 7017, 7027 и 7036 гг., указанные вставки в общий протограф Румянцевской, Львовской и Чертковской летописей были сделаны из списка, близкого к списку Дубровского.

Мы подходим к решению вопроса о происхождении общего протографа Румянцевской, Львовской и Чертковской летописей. Полное решение этой проблемы затрудняется отсутствием начала у Румянцевской рукописи: летопись начинается, как мы видели, с известий конца XIV в. Кроме того, полное решение проблемы требует исчерпывающего изучения всего (по возможности, без остатка) текста рукописей Румянцевской и Чертковской. Необходимо также издание этих рукописей. Предыдущее исследование показало всю важность Румянцевской летописи для изучающих историю летописания, историю нашей родной страны.

Однако к некоторым бесспорным выводам, касающимся происхождения общего протографа Румянцевской и Чертковской (и отчасти Львовской) мы пришли. Бесспорно, что составитель Чертковской летописи сокращал более обширный по составу свод (говоря о сокращении, я имею в виду текст начиная с конца XIV в.). Этот более обширный, более подробно излагавший события свод отразился в Румянцевской летописи и частично в Львовской летописи (с 1518 г.). Составитель этого обширного свода соединял великокняжескую традицию XVI в. (т. е. текст, близкий к Воскресенской летописи) с митрополичьей. Но он не считал возможным полностью воспроизвести текст митрополичьего свода 1518 г., содержащего описания резких столкновений между великокняжеским столом и митрополичьей кафедрой в XV в. В его свод не были включены ни рассказы о «распре» между великокняжеской властью и митрополитом в XV в., ни некоторые сведения, которые могли бросать тень на деятельность великого князя. Ни в Румянцевской, ни в Чертковской под 6961 (1453) г. нет о том, что великий князь уморил «смертным зелием» князя Дмитрия Шемяку, подослав дьяка Стефана Бородатого. В Румянцевской — официальная версия, которая об участии великого князя в отравлении ничего не говорила — читаем: «умре напрасно». А в Чертковской и эта редакция смягчена; там читаем «преставися». В Румянцевской и Чертковской есть рассказ под 6987 г. о разногласии между митрополитом и великим князем относительно хождения «посолонь» (митрополит «свидетельство» приводил, а «они свидѣтельства никоего не приношаху» и «много препирающеся, не обрѣтоша истины» — Рум., л. 442—442 об.). Однако в Румянцевской и Чертковской умалчивается о продолжении в 6990 г. этого спора, перешедшего в «распрю», неприятную для престижа великокняжеской власти, когда митрополит съехал в Симоново, «аще князь великии ѣхавъ не добьеть челомъ ему и роптаниа того не оставить», и когда князь великий дважды посылал к нему и «би... челомъ» ему, признавая себя «во всемъ» виновным (Львовская и Софийская II летописи).

Ни в Румянцевской, ни в Чертковской нет о том, что великий князь приказал убить врача, неудачно лечившего князя Каракучу, и врача зимой под мостом «зарѣзали как овцу»¹¹³.

Однако, как мы видели, митрополичье летописание получило отражение в изучаемых сводах в большей мере, чем в Воскресенской летописи. Естественно встает вопрос: не был ли общий протограф изучаемых летописей плодом работы, производившейся под совместным руководством великокняжеской власти и митрополичьей кафедры, или не составлялся ли этот свод под наблюдением митрополита в эпоху, когда митрополичья кафедра, не теряя своего лица, поддерживала великокняжескую власть в осуществлении основных задач, стоявших перед формирующимся централизованным государством, избегая конфликтов с нею?

Не случайно, конечно, в свод была включена московская редакция повести о «взятии» Пскова. Эта редакция была изучена молодым исследователем Н.Н. Масленниковой и напечатана в приложении к её работе о присоединении Пскова¹¹⁴. Близкий, но более ранний вариант той же редакции отмечен М.В. Кукушкиной¹¹⁵. Чертковская редакция этой повести представляет собою сокращение той же московской редакции. Последняя составлена на великокняжеском московском материале, в частности дорожном великокняжеском дневнике. Тексты повести в редакции «Руского Времянника» и Румянцевской летописи не попали в поле зрения Н.Н. Масленниковой, и мы коснемся сравнения текста Чертковской с Румянцевской. Если не считать фразы в начале текста — «да многие с нимъ боляре и воеводы со многими людми», отсутствующей в Румянцевском списке, отличия Чертковского текста повести сводятся к сокращениям. Так, в Чертковском тексте нет от слов «великого князя наказу...» до слов «...чинити великие»; от слов «посадники псковские степенные...» до слов «...отчина твоя Псков»; от слов «И князь великии посадником...» до слов «...не вступались» и т. д. Но и в этом сокращенном тексте достаточно ясно дано понять (это, конечно, входило в задачу составителей), что великий князь не только защищал интересы центральной, московской власти, но и выступал в роли защитников тех псковичей, которые терпели «насильства и обиды» от своих же псковичей и новгородцев. Так, говорится, что в Новгород, где был великий князь, приезжали из Пскова не только посадники, бояре, купцы и «житеиские люди», но и «черные многие люди», «били челом» каждый «о своих нужах: иные на намѣстника, а иные на новогородских помѣщиковъ, а иные на свою братью на псковичь» (л. 256 об.). Говорится, что, как выяснило расследование, псковские посадники не только умаляли права наместников, но «также от нихъ (т. е. посадников. — А.Н.) и своеи братье псковичем многи обиды и насилства были великие» (л. 256 об.). Читаем, что в Пскове великого князя встречали «псковичи всѣ и чернь от града версты з двѣ» (л. 258), а ниже — что «средним людем и мѣлким псковичем всѣмъ, которые стояли на дворѣ, велѣл князь великии молвити, что им розводу не будет изо Пскова, а посадниковъ и боляръ псковских и лучших людей велѣл росписати и роздати дѣтем болярским, кому с которым ѣхати к Москве» (л. 259).

Желание представить в положительном свете деятельность великокняжеской власти в Новгороде побудило составителя дать соответствующие выдержки из Новгородского владычного свода времен архиепископа Макария.

* * *

Вопрос о положении Новгорода и Пскова принадлежал к числу важнейших вопросов, стоявших перед московской властью в период формирования Русского централизованного государства.

Напомним, что Новгород был лишен архиепископа в 1509 г., накануне падения псковской самостоятельности, при следующих обстоятельствах. Еще в 1479 г., после падения новгородской самостоятельности, у новгородцев отняли право избирать себе архиепископов и их стали присылать из Москвы. Но в 1509 г. сняли с новгородской кафедры и поставленного в Москве архиепископа. В этом году Иосиф Волоцкий просил великого князя Московского взять в свое непосредственное ведение Волоцкий монастырь, лежавший на территории волоцкого князя. Эта просьба была «чрезвычайно лестным для Василия Ивановича выражением мысли о политическом главенстве Москвы над уделами и даже о превосходстве мирской власти над духовной»¹¹⁶. Иосиф получил согласие. Но архиепископ новгородский Серапион, в пределах епархии которого находился Волоцкий монастырь, пытался такому решению воспрепятствовать и отлучил Иосифа. В ответ на это Серапиона сняли с новгородской кафедры и подвергли опале.

17 лет новгородская кафедра пустовала, и только через 17 лет поставили нового архиепископа — Макария. Макарий был удобен Москве в силу своих убеждений и своего отношения к центральной великокняжеской власти, хотя он не был, подобно митрополиту Даниилу, низкопоклонником, который мог ради успеха в раболепии перед великокняжеской властью нарушать клятвы и церковные законы.

В Москве были уверены, что Макарий не будет поощрять местный сепаратизм и будет заботиться об укреплении авторитета московской власти в Новгороде и Пскове. Впрочем, даже по отношению к архиепископу Макарию в Москве принимали кое-какие предупредительные меры. Так, в 1528 (7036) г. Макарий предполагал прожить в Пскове месяц, но великий князь «повелѣ» ему пробыть во Пскове только 10 дней, о чем сообщил ему дьяк Мисюрь, показав соответствующую великокняжескую «грамоту»¹¹⁷.

Местные летописные записи продолжали вести в Новгороде и в те годы, когда Новгород оставался без «владыки». Но с приездом Макария литературная, в частности, летописная, работа развернулась благодаря направлению его интересов и вкусов¹¹⁸. Судя по палеографическим показаниям и хронологической последовательности текста известий рукописи из собрания Н.К. Никольского, существовал сокращенный новгородский летописец 1528 г.¹¹⁹ А не ранее 1539 г. был составлен сохранившийся в двух редакциях Новгородский летописный свод, который, как явствует из содержания, представляет собою владычный свод Макария. Последнее в полной мере подтверждается наблюдениями, приведенными мною выше, об отношении к своду 1539 г. Василия Михайловича Тучкова и к редакции того же свода, представленного списками Дубровского и Архивским, одного из Квашниных.

Составитель свода 1539 г. пытается объединить интересы церковные (в данном случае новгородской епархии) с интересами великокняжеской политики. Поскольку свод был церковным, «владычным», он построил его как продолжение Новгородской IV летописи, в основании которой лежал «владычный» свод архиепископа Евфимия. Как в своде «владычном», в известиях, предшествующих вступлению на пост Макария, не было укоров по адресу Серапиона. О «сведении» этого архиепископа рассказано под 7017 г. без всяких комментариев. Скорее проглядывает (под 7024 г.) сочувствие Серапиону: говорится, что великий князь помирился с Серапионом, а «кто ни постоялъ» (в Новгородской II — «на него ни постоялъ»), те «того лѣта вси умерли», а владыка рязанский Тарасий «владычество» оставил «его же ради». Новгородская церковная оценка событий, по-видимому, отразилась в записи под 7018 Г. о «знамениях» (перед падением Пскова и снятием Серапиона), которые «бываютъ не бездѣлно». Множество записей касается церковных событий в Новгороде и, частью, на территории епархии. Описывается, как Макарий, по обязанности «владыки» будучи в Москве, «ко государю великому князю велми честнѣ ѣздя чрезъ день и много печалования творя из своеи архиепископьи о церквах бывшихъ и о побѣдныхъ людехъ, еже во опалѣ у государя великого князя множество много. И государь князь великии архиепископова ради печалования многимъ милость показ а». Этот рассказ выпущен в редакции списков Дубровского и Архивском, но он сохранился в редакции Новоиерусалимского списка, где отсутствуют приведенные выше сведения, связанные с опальным Серапионом, и запись о знамении.

Вместе с тем в своде 1539 г. искусно предусмотрены интересы великокняжеской политики в Новгороде. В записях, начиная с года поставления Макария, систематически выдвигается роль великого князя как главы Новгородской земли. Не менее характерна сама форма ряда записей о новгородских событиях того времени, в которых отмечается: «при великомъ князе Василие Ивановиче всѣа Руси и при архиепископѣ Макарии» или «при благовѣрномъ великомъ князе Василье Ивановичѣ всеа Руси самодержьци и при архиепископѣ боголюбивомъ Великого Новагорода и Пскова владыке Макарии» и т. п. Составитель интересуется делами внешней политики, а вызов новгородских воевод в помощь московским против Литвы он описывает так: великий князь и его мать великая княгиня Елена «прислали» к Макарию и «повѣлеша ему благословити и отпустити своихъ намѣстниковъ новгородцкихъ на свое дѣло, противу своего недруга поити въ Литовскую землю...» и т. д.

Вот из этого-то Новгородского владычного свода и были сделаны систематические вставки в общий протограф Чертковской, Румянцевской и (части текста) Львовской летописей. Когда же они были сделаны? Когда и кем составлялся этот общий протограф?

Прежде всего, заметим, что Новгородский владычный свод 1539 г. входил в сборники, в которых была заинтересована, по ряду признаков, митрополичья кафедра.

Как мы знаем, этот свод входил в сборники Архивский и Дубровского. Согласно наблюдениям М.Д. Приселкова, не дошедший до нас список XVI в. дефектной краткой коллекции ханских ярлыков, данных митрополитам, копиями с которого являются списки ярлыков Архивского сборника и Дубровского, имел близкое родство со списком московской Синодальной библиотеки № 792¹²⁰. А.А. Зимин обратил внимание на близость по составу этих двух сборников, в которых помещен свод 1539 г., со сборниками Синодальный № 792 и Уваровский № 1825/537 митрополичьего происхождения¹²¹. Л, В. Черепнин установил связь коллекций ханских ярлыков с митрополичьими сборниками 562 и 276 и показал значение их коллекций в плане интересов митрополичьей кафедры¹²². К тому же изводу, как и ярлыки, отмеченные выше, принадлежит коллекция списков Воскресенского сборника. Этот сборник тоже содержит Новгородский владычный свод 1539 г., но другой редакции, которая в основание положила Софийскую I летопись вместе с Хронографическим списком Новгородской IV летописи. В этот сборник, кроме ярлыков, помещены в числе разных памятников Хронограф редакции 1512 г., летописный свод, содержащий текст Софийской I летописи до 6900 г., до л. 1054 об., а с л. 1055 — под тем же годом и без перерыва — текст Софийской II летописи, в основание которой положен митрополичий свод 1518 г.¹²³ Интересно, что летописные памятники, близкие к тем, которые входят в состав Воскресенского сборника, находим в кругу источников Чертковской летописи.

Есть основания полагать, что летописный свод, куда вошли вставки из Новгородского свода 1539 г., — общий протограф Чертковской, Румянцевской и (части текста) Львовской летописей — писали в 1545—1547 гг.

Во-первых, Новгородский владычный свод, из которого делались извлечения, кончался на 1539 г., а редакция списков Дубровского и Архивского составлялась между 1542 и 1548 гг. Под 1535 г. в этих списках упоминается о событиях 7050 г., и, следовательно, эта редакция писалась не ранее 1542 г. Выше мы видели, что извлечения делались из редакции владычного свода, близкого к списку Дубровского.

Во-вторых, судя по содержанию вставок, где нередко упоминается Макарий, потому, что они взяты были из свода Макария, и потому, что изучаемый протограф, в котором они оказались, был по общему направлению интересов составителя сродни своду Макария 1539 г. (в обоих видим попытку объединить церковные интересы с интересами великокняжеской политики) — можно полагать, что делались эти вставки при работе над сводом, к которой был причастен Макарий. А так как изучаемый протограф представлял собою не новгородский свод, а общерусский, то надо полагать, что работа производилась в Москве, когда Макарий был уже митрополитом, т. е. не ранее 1542 г.

В-третьих, и в Румянцевской, и в Чертковской летописях под 7016 и 7017 гг. находим подробные сведения о Глинских в связи с их приездом в Москву (Чертк. лл. 249 об., 251—253; 254 об. — 255 и Рум., лл. 508—511 об. и 532 об.). Эти сведения, отсутствующие в Воскресенской и в Никоновской летописях (нет их и в Львовской: они помещены в части до 1518 г.), всего вероятнее, как мы говорили, могли быть внесены в годы, когда Глинские играли влиятельную роль в делах правления Московского государства, т. е. В 1545—1547 гг.

Почему же, если изучаемый протограф Чертковской, Румянцевской и Львовской (последней — в части с 1518 г.) был составлен, предположительно, в 40-х годах XVI в., не ранее 1542 г., в основание его положили не дошедшую до нас редакцию «великокняжеского» свода, т. е. не Воскресенскую летопись, кончавшуюся записями августа 1541 г., а предшествующую редакцию 1533 г.? Редакция Воскресенской летописи 1541 г. была исследована С.А. Левиной. Она убедительно показала, сравнивая Воскресенскую летопись с летописями последующего времени, что Воскресенская летопись 1541 г. излагает события в соответствии с интересами Шуйских¹²⁴. Так как Шуйские были фактически у власти с первых чисел 1542 г. до исхода (23 декабря) 1543 г., то более чем вероятно, что эта редакция Воскресенской летописи появилась в 1542—1543 гг. Составители Румянцевской, Львовской и Никоновской продолжили текст 1533 г., близкий к Воскресенской летописи, текстом «Лѣтописца начало царства царя и великого князя Ивана Васильевича», в котором, как показала С.А. Левина, дана другая картина (по сравнению с Воскресенской) в описании некоторых событий 30-х — начала 40-х годов XVI в. Если изучаемый протограф Чертковской, Румянцевской и (части) Львовской писали в годы влияния Глинских, в 1545—1547 гг., то понятно, что автор отказался воспользоваться редакцией 1541 г., предпринятой в интересах Шуйских.

Дошедшая до нас «Чертковская» редакция свода 1533 г. была написана в начале XVII в., о чем говорят следы влияния Хронографа редакции 1601 г. И в тексте Чертковской летописи видны вставки (по сравнению с Львовской и Румянцевской), которые могли быть сделаны или при сокращении общего (с Львовской и Румянцевской) источника, или при редактировании в начале XVII в. К таким вставкам следует относить большой текст под 7029 г., озаглавленный «От иного лѣтописца о том же и о ходу со кресты... како избави богъ славный градъ Москву от безбожнаго крымскаго царя Махмет Гирея...» и т. д. То, что здесь читаем, отсутствует в Воскресенской, Львовской и Румянцевской, но сходный текст находим в Шумиловском списке Никоновской летописи и в Степенной книге.

В Чертковской рукописи летописная часть, как мы видели, по сравнению с Румянцевской и Львовской (с 1518 г.) подверглась значительным изменениям. Она была, прежде всего, сильно сокращена, составитель Чертковской летописи делал как бы извлечения. Если взять ее известия XVI в., то ясно видно, что именно более всего интересовало его, это — церковные дела и внешнеполитические события. Напомним, что внешнеполитические вопросы, как показывает изучение и летописей, и нелетописных митрополичьих сборников, живо интересовали представителей высшей церковной иерархии¹²⁵.

* * *

Занимаясь в хранилищах Москвы и Ленинграда во время работы над Чертковской рукописью, мной было установлено наличие еще двух списков того же («Чертковского») свода 1533 г. в редакции первой трети ХVII в.

Оба списка, во-первых, подтвердили сделанные выше наблюдения над работой писца, писавшего Чертковскую рукопись, и над вставками, выполненными в Богоявленском костромском монастыре. Оба списка не имеют ни добавлений, сделанных писцом, ни вставок и записей, сделанных в Богоявленском монастыре, так как оба они, видимо, не принадлежали этому монастырю; во всяком случае, признаков, указывающих на пребывание этих двух списков в Богоявленском монастыре, я не обнаружил.

Во-вторых, наличие двух списков, не восходящих к Чертковскому, свидетельствует о том, что редакция, представленная Чертковской рукописью, не являлась особенностью именно этого списка, а передавала редакцию, бытовавшую в ХVII—XVIII вв.

Наличие трех списков позволяет поставить вопрос об издании памятника — свода 1533 г. в редакции первой трети XVII в. Предварительно следует издать Румянцевскую № 255.

Какие это две рукописи? Первая из них — «Хронограф» библиотеки покойного академика Н.П. Лихачева, хранящийся в Архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР в фонде 238 под № 513. Рукопись в лист, в переплете, писанная почерком первой половины XVIII в., содержит 420 л. Рукопись точно датирована: на л. 1а запись внутри круга, украшенного орнаментом: «В лѣто от рожества Христова 1721-го марта въ 1 день написана сия книга при державе великого государя царя и великого князя Петра Алексиевича всеа Великия и Малыя и Бѣлыя России самодержца».

Начинается так же, как и Чертковская рукопись. На л. 1: «Царство вечерних еллин, иже в Риме, и чего ради Италия нарицашеся Римская страна...» и т. д. Слова «О Ении», написанные в Чертковской на полях, здесь внесены в текст. Далее следует текст хронографа с русским материалом в редакции, аналогичной Чертковской летописи. Как и в Чертковской, текст русского свода продолжен до 1533 г. На л. 122 имеется, так же как и в Чертковской, статья «(О) Люторе Мартине», начинающаяся словами: «Потом же бысть нѣкто от страны их...» и т. д. А на л. 287 и сл. читаем в тексте свода под 6960 г. три статьи, которые в Чертковской рукописи помещены вслед за сводом 1533 г.: «О Люторе Мартине» (нач.: «О Рожествѣ господа бога...»), «О архиепископе Венславе, что в Краковѣ», «О пустыннике Иване, королевиче Корвацком».

На л. 321 об. под 6984 г., как и в Чертковской рукописи, после слов «родися великому князю дщи Елена...» сразу читаем: «...добровольныи же людие весь Псковь...» и т. д. Под 6980 г. на л. 309 об. — «Повесть о священно-муч(енике) о Сидоре презвитере и о сущих с ним, пострадавших в немецком граде Юрьеве...» На л. 363 и сл. — «О соборѣ на новгородских еретиковъ» и из «Иосифа Волоцкаго...». На лл. 373—376 — о приезде Глинских, под 7016 и 7017 гг. На лл. 377—380 помещена повесть о псковском взятии (нач.: «В лѣто 7018 сентября в недѣлю, князь великии Василеи Ивановичь государь всеа Русии подвижеся от царствующаго града Москвы...» и т. д.) — московская сокращенная редакция повести. На л. 392 — «От иного лѣтописца и о ходу со кресты... како избави господь богъ славныи град Москву от безбожнаго крымскаго царя Магмед Гирѣя... В лѣто 7029...».

Летописный текст кончается известием 7041 г., словами «...а в нем вѣсу 1000 пуд, а лилъ его Никола Немчин; а поставленъ на деревяиои колокол(ь)нице 42-го лѣта, декабря въ 19 день» (л. 404). Далее, как и в Чертковской, следует текст о смерти Александра Свирского с биографическими данными, кончая словами «...у Преображения господня», причем в конце страницы оставлено 3 строки чистые. На л. 404 об. — «Сказание вкратцѣ о житии преподобнаго Даниила старца...» и т. д. На л. 409 (414) — «Род турских царей». На л. 409 об. (414 об.) — «Род крымских и казанских царей». На л. 411 (416) — «Предисловие о великих князях московских, откуду они пошли. А се о них писание предложим». На л. 413 (418) — «Сказание литовским всѣм князем». На л. 415 (419) — «Се цари Большие Орды». На л. 415 об. (419 об.) — «О короли ростригѣ». На л. 415 об. (419 об.) — «О папе римском Иване, которой был жонка». На л. 416 (420) — «О римском папе Яне, которой сам на себя сан папин взложил». На л. 416 (420) — «О бискупе, которого живого мыши съѣли». На л. 416 (420) — «О ческои княгине, которую живу земля пожрала». На л. 416 об. (420 об.) — «О знамении дивных». Ниже — о погоде («В лѣто по рожествѣ Христове 1493...») и затем — «С книг Полидоровы писано. В лѣто от нарожения 1303...» Сведения, взятые из Полидора, завершаются словами «...именем Ян Гутембергъ» (л. 416 [420]). На этом рукопись № 513 кончается.

Таким образом, в «Хронографе» № 513, в отличие от Чертковской рукописи, имеется статья о епископе, которого живого мыши съели, а статья «О знамении дивных» стоит в конце рукописи вместе с другими дополнительными статьями, тогда как в Чертковской рукописи она перенесена в текст под 6769 г. («От польскаго хроника. О знамениихъ дивныхъ»).

Другая рукопись, содержащая свод, параллельный Чертковскому, — это рукопись ЦГАДА, ф. 201 (собрание М.А. Оболенского), № 46 (по новой нумерации, а по старой — № 48). В статье, опубликованной в 1955 г., о новых материалах в хранилищах Москвы, рукопись № 46 была мной отмечена, однако чрезвычайная близость к Чертковской рукописи тогда обнаружена еще мной не была¹²⁶.

Летописный свод сохранился в рукописи только с рассказа 6732 г. от слов на л. 12 «Еустафии же нача скорбѣти и плакатися и каятися», где читаем продолжение рассказа «О пришествии Николина образа из Корсуни на Рязань» под 6732 г. Предыдущие листы, 9—10 (11 листа нет), писанные другими чернилами и почерком, хотя и схожим, но несколько отличающимся от остального текста, содержат рассказ о жизни Александра Невского, причем около трети последней страницы оставлено чистой. Судя по тексту известий XIII—XV вв., недостающая часть рукописи содержала текст хронографа, аналогичный Чертковской рукописи. Сохранившаяся часть летописного свода представляет текст, параллельный Чертковскому; местами заметны сокращения в рукописи М.А. Оболенского по сравнению с Чертковской. В отличие от Чертковской, в списке М.А. Оболенского, как и в «Хронографе» № 513, статьи «О Люторе Мартыне» («по Рожествѣ господа бога...»), «О архиепископе Венславе, что в Кракове» и «О пустыннике Иванне, королевиче Корвацкомъ» помещены не в конце рукописи, а в тексте свода под 6960 г. (лл. 221—223 об.). А в конце рукописи, как и в «Хронографе» № 513, имеется статья «О бискупе, которого жива мыши съѣли». Но в отличие от «Хронографа» № 513, в рукописи М.А. Оболенского, как в Чертковской, статья «О знамениях'ь дивныхъ» помещена не в конце рукописи, а в самом тексте свода на л. 56. Так же, как и в двух других рукописях, в рукописи М.А. Оболенского под 6984 г. после слов «дщи Елена» сразу читаем: «добровольна же людье весь Псков» (л. 311 об.); под 6980 г. — повесть об Исидоре, пострадавшем в немецком граде Юрьеве (л. 282 об.); на л. 388 об. и сл. — текст о еретиках, кончая словами «...премудрому Генадию и преподобному Иосифу, всѣм благочестия поборникам вѣчная память»; на л. 421 об. и сл. — о приезде Глинских; на л. 340 об. и на л. 459 — «От иного лѣтописца»; под 7018 г. — повесть о взятии Пскова в московской сокращенной редакции и т. п. Также читаем под 7041 г. о том, что был слит колокол, а поставлен «42 лѣта, декабря въ 19 день», и далее — о смерти Александра Свирского (л. 484 об); затем — сказание о «житии» Даниила Переяславского и статьи «Род руских (?) царей. Бяше нѣкии царь израильтеского роду имянем Хиридан...», «Род крымских и казанских царей» (л. 496), «Предисловие о великих князех, откуду они пошли, а се о них писание предложим» (л. 499), «Се цари Болшия Орды...» (л. 513), «О короли растриге» (л. 513 об.), «О папе римском Иване, которой был женка» (л. 513 об.), «О римском папе Яне, которой сам на себя сан... взложил» (л. 514 об.), «О бискупе, которого жива мыши съѣли» (л. 515), «О чашскои княгине, которую живу земля пожерла...» (л. 515 об.), «О знамении дивных...», выписки о погоде, сведения из Полидора (об огнестрельном оружии, о книгопечатании), и разные погодные известия (лл. 516—521 об.), сведения о княжеских и боярских родах (лл. 531 об. — 534), «О чину достоинства латынских королевств» (лл. 534—539), «Пишет некии учител(ь) в наказании училищам» (л. 539—539 об.). На словах «...от братии сестринои» рукопись кончается, причем большая часть страницы оставлена чистой.

Итак, оба списка не имеют добавлений в конце свода, сделанных в Чертковской рукописи в Богоявленском монастыре. Нет в них и под 6964 г. о том, что сыновья Василия Ярославича (Боровского) умерли в опале на Костроме и были погребены в Богоявленском монастыре, о чем сообщает приписка на нижнем поле в Чертковской рукописи (ср. «Хронограф» собр. Н.П. Лихачева, л. 299/314 и «Хронограф» собр. М.А. Оболенского, л. 252 об.). Отсюда явствует, что свод не составлялся в костромском Богоявленском монастыре, но только там переписывался и там были сделаны приписки и добавления. Но любопытно, что в обоих списках (Н.П. Лихачева и М.А. Оболенского) имеется под 7015 г. о Судиманте, пожалованном наместничеством на Костроме (рукопись Н.П. Лихачева, л. 374 об.; рукопись М.А. Оболенского, лл. 405 об. — 406); в обоих списках упомянута Кострома под 6830 г. (рукопись Н.П. Лихачева, л. 225/240; рукопись М.А. Оболенского, л. 87 об.) и в обоих списках есть под 6838 г. о приезде князя Чета, в крещении Захария, и о его потомках (рукопись Н.П. Лихачева, л. 227/242; рукопись М.А. Оболенского, л. 92—92 об.). Ордынский мурза Чет-Захарий был основателем Ипатьевского костромского монастыря¹²⁷. Ввиду этого не исключена возможность, что все три списка восходят к рукописи, принадлежавшей Ипатьевскому костромскому монастырю. Но, конечно, нет оснований утверждать, что свод в своем первоначальном виде составлялся в Костроме или близ Костромы. Подобные вставки и добавления нередко делались при переписке оригинала, примером чего служит Чертковская рукопись.

Конструктивная идея, осуществленная в своде 1533 г. редакции первой трети XVII в., была применена при составлении свода второй половины XVI в. иного содержания. Свод этот в целом мало изучен и о его происхождении, составителях судить не беремся. Но в конструктивном отношении та же идея применена здесь в грандиозных масштабах: из 10 томов дошедшего до нас Лицевого свода три первых заполнены изложением всемирной истории, остальные — русской преимущественно. В этом предприятии была использована Никоновская летопись, но, как известно, дополнена по различным источникам. Проводилась идея, близкая сознанию Ивана Грозного об исключительной роли Московского государства как преемника древних царств и Византии. Новые работы дают новый материал в пользу мнения, что Лицевой свод, не исключая последних двух томов, представлял собою единое целое¹²⁸. Рассмотрение Лицевого свода не входит в задачу предлагаемой книги.

Примечания

1. В М. Истрин. «Книгы временьныя и образныя Георгия Мниха». Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. Текст, исследование и словарь, т. II, Пг., 1922, стр. 418 и др.; А.А. Шахматов. «Повесть временных лет» и ее источники. — ТОДРЛ, т. IV. М.—Л., 1940, стр. 146 и др.

2. В.М. Истрин. Указ соч., стр. 419—420.

3. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1. СПб., 1911. Предыдущая редакция этого Хронографа (до нас не дошедшая), согласно исследованию А.А. Шахматова, была составлена в 40-х годах XV в. Пахомием Сербом.

4. Н.Г. Бережков. Хронология русского летописания. М., 1963, стр. 289.

5. Год в рукописи не ясен. Нам представляются в ней киноварные следы цифры II (80) и далее следы, указывающие, что были и единицы (т. е. 7, 8 или 9).

6. А. Шахматов. Указ соч., стр. 63; Н.В. Степанов. «Лѣтописец въскорѣ» патриарха Никифора в Новгородской кормчей. — Т. XVII, КН. 2—3. СПб., 1912.

7. Вопросу об отношении Летописца патриарха Никифора из к греческому подлиннику посвящена и указанная работа Степанова. В ней издан и текст летописца. Начинается летопись из Кормчей от Адама и Сифа. Дается схема с хронологическими датами всемирной истории, причем русские события вкраплены в текст по истории Византии после слов о Михаиле и Василии «его царствѣ придоша Роусь, Чюдь, Словенѣ, Кривичи...».

8. «Летописный свод XV века» (по двум спискам). Подготовка текста и вводная статья А.Н. Насонова — «Материалы по истории СССР», вып. II. М., 1955.

9. ПСРЛ, т. I, изд. 1. СПб., 1846, стр. 251.

10. В этом летописце, который предшествовал Сокращенному своду, после упоминания о Мануиле и сыне его Калуане следует расчет лет, подобный тому, который предшествует Хронографу редакции 1512 г. Начинается словами «От Адама до потопа лѣт 2240...», кончается расчетом «до исполнениа седмыя тысяща».

11. ПСРЛ, т. XXVII. М.—Л., 1962, стр. 165—172.

12. Описание сборника ГИМ, Синод., № 965 дано в статье М.Н. Тихомирова «Летописные памятники б. Синодального (Патриаршего) собрания» — «Исторические записки», т. 13, 1942. Но в ней нет указаний, что существует более полный список того же свода, сохранившегося в Синод. на л. 201 и сл.

13. Новый шифр рукописи ГБЛ, ф. 236, № 31. — Ред.

14. Так в рукописи, в скобках написано, по-видимому, другими чернилами.

15. Были, как известно, попытки продолжить Хронограф редакции 1512 г. более или менее краткими летописными статьями. — ПСРЛ., т. XXII, ч. I. СПб., 1911, Приложения. Ср. также изданное С.О. Шмидтом особого состава краткое летописное продолжение Хронографа: С.О. Шмидт. Продолжение Хронографа редакции 1512 года. — «Исторический архив», т. VII, 1951). В рукописи ГБЛ, ф. 98, № 174 (XVI в.) вслед за окончанием Хронографа после Повести о взятии Царьграда непосредственно, тем же почерком написана русская летопись («Великое княжение Московьское. В лѣто 6964...» и т. д.), которая кончается сообщением о смерти великого князя Василия Ивановича, по-видимому, близкая к опубликованной в ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, СПб., 1911 из Синодального архива № 4013.

16. «Руский Времянник, сиречь летописец, содержащий российскую историю от 6370/862 лета до 7189/1681 лета, разделенный на две части» (далее — «Руский Времянник»). Печатан в Московской Синодальной типографии, 1790 г. Второе издание, в двух частях, печатано там же в 1820 г. В дальнейшем мы будем делать ссылки на второе издание.

17. Н.М. Карамзин. История Государства Российского, т. III. Изд. И. Эйнерлинга. СПб., 1842, прим. 360.

18. Д.В. Поленов. Библиографическое обозрение русских летописей. СПб., 1850, стр. 63—70.

19. А.А. Шахматов. Разбор сочинения И.А. Тихомирова «Обозрение летописных сводов Руси Северо-Восточной». Отчет о сороковом присуждении наград графа Уварова. — «Записки имп. Академии наук по историко-филологическому отделению», т. IV, № 2. СПб., 1899.

20. Там же, стр, 131.

21. А.А. Шахматов. К вопросу о происхождении Хронографа (далее — А.А. Шахматов. К вопросу...). СПб., 1899, стр. 120.

22. Там же, стр. 66, 81.

23. Там же, стр. 42—43, 120; он же. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI ВВ. М.—Л., 1938, стр. 136—138.

24. С.П. Розанов. Заметки по вопросу о русских Хронографах (далее — С.П. Розанов. Заметки). — ЖМНП, 1904, № 1, стр. 126.

25. А.Н. Насонов. Летописные памятники хранилищ Москвы (новые материалы). — «Проблемы источниковедения», вып. IV. М., 1955, стр. 275.

26. «Русский Архив», КН. 1—3. М., 1867, стр. 318.

27. Чертковская рукопись (№ 115) не указана в числе мусин-пушкинских рукописей Государственного исторического музея в превосходном обзоре М.В. Щепкиной и Т.Н. Протасьевой «Сокровища древней письменности и старой печати», М., 1958. Не указано об этом и в краткой заметке о «Руском Времяннике» в книге акад. М.Н. Тихомирова «Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы», (далее — М.Н. Тихомиров. Краткие заметки), М., 1962, стр. 115.

28. Переплетные листы Чертковской рукописи имеют филиграни (буквы А К и У Ф) угличской фабрики Алексея Колотильщикова 1797—1800 гг., согласно определению Т.В. Диановой. Ср. С.А. Клепиков. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVII—XX века. М., 1959, № 633.

29. Edw. Heawood. Watermarks, mainly of the 17-th and 18-th Centuries, Hilversum. 1957. Приношу сердечную благодарность С.А. Клепикову за ценные замечания.

30. Знак этот есть в неопубликованном альбоме бумажных водяных знаков Отдела рукописей ГИМ, составленном Т.В. Диановой.

31. Е.Е. Голубинский. История канонизации святых в русской церкви. — ЧОИДР, 1903, кн. I, стр. 120; С.Ф. Платонов. Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII века как исторический источник, изд. 2. СПб., 1913, стр. 5.

32. Данные о переносе тела — И.М. Снегирев. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города, т. 2. М., 1873, стр. 56—57.

33. Большая часть страницы оставлена далее чистой.

34. В рукописи ошибочно «крыхскихъ».

35. Л. 300 — чистый.

36. Лл. 305 об. — 306 об. — чистые.

37. «Руский Времянник». М., 1820, стр. 386.

38. А.А. Шахматов. К вопросу..., стр. 42—43.

39. Т.А. Быкова и М.М. Гуревич. Описание изданий гражданской печати 1708 — январь 1725 г. М. — А, 1955, № 1450, стр. 288; П.П. Пекарский. Наука и литература в России при Петре Великом, т. 1. СПб., 1862, стр. 211.

40. С.А. Белокуров. О библиотеке московских государей в XVI столетии М., 1899, стр. 75—77.

41. А.И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. СПб., 1903, стр. 94—95; ср. рукописи ГБЛ, Румянцевское собрание, № 459, л. 474, и ГИМ, Уваровское собрание, № 756, л. 231 об.

42. Эти слова являются продолжением известия о том, что Василий Ярославич Боровский был заточен в Угличе, а сын его первой жены и «княгиня его другая» бежали в Литву. Слово «Боровскаго» написано над строкой другими чернилами.

43. А.В. Баженов. Сорок два старинных сборника костромского Богоявленского монастыря. — «Костромская старина», вып. IV. Кострома, 1897, Приложение, стр. 98.

44. Этого текста нет ни в Хронографе 1512 г., ни в Хронографе 1617 г.(?), ни в Хронографе 1601 г. по Погодинскому списку, ни в Софийской I, ни в Симеоновской, ни в Воскресенской, ни в Никоновской летописях.

45. Кострома в этом известии не упомянута ни в Хронографе 1512 г., ни в Погодинском списке Хронографа 1601 г., ни в Софийской I, Воскресенской, Симеоновской, Никоновской летописях.

46. А.В. Баженов. Указ. соч., стр. 98.

47. Опись Московской Синодальной библиотеки, № 205; Опись книгам, в степенных монастырях находившимся, составленная в XVII в. — ЧОИДР., № 6. М., 1847, стр. 29—30. В списке среди рукописных книг Богоявленского монастыря значится только «Царственная книга в десть». Неясно, что это была за «книга». Судя по тому, что в той же описи обозначена «Книга греческая царственная», а в другом месте «Летописец и Временник тоже о греческих царствах», возможно, под «Царственной книгой» Богоявленского монастыря разумеется какой-нибудь греческий временник (в русском переводе).

Из костромского Ипатьевского монастыря поступила для Никона только одна «Книга Летописец», но она — «в полдесть», и, следовательно, это был не изучаемый нами летописец.

48. «Книга, глаголемая Временик, сиречь Летописец рускии, и от него же времени начат прозыватись Руская земля. Глава 1-ая. Повести временных лет...» и т. д. — В.Ф. Покровская, А.И. Копанев, М.В. Кукушкина, М.Н. Мурзанова. Описание рукописного отдела Библиотеки Академии наук СССР, т. III, вып. 1, изд. 2. М.—Л., 1959, стр. 337; ср. стр. 335.

49. Так, нет статей «Царство 89 Александра...» (л. 185), о царстве Константина Багрянородного (л. 185 об.), о царе болгарском, о Романе Лекапине (л. 187—187 об.), «О принесении... образа господня» (л. 187 об.), о втором «царстве» Константина (л. 188 об.) и о Романе (л. 189), о «царстве» Никифора Фоки (л. 190), Иоанна Цимисхия (л. 193), о Василии и Константине (л. 194 об.). В главе о «Цвѣтославѣ» опущена вторая половина раздела, от слов «Таковъ бѣ Цымисхии, пастырь звѣропрогонитель» (Чертков, рукопись, л. 194—194 об.).

Не будем перечислять всех хронографических статей по истории Византии, Сербии и Болгарии, которые имеются в Чертковской рукописи и отсутствуют в изданном «Руском Времяннике», — их очень много. Заметим только, что под 6773 г. в издании, кроме того, целиком опущена статья «О Миндовге и сыне его», которая в Чертковской рукописи читается во второй части на лл. 29 об. — 30. А на лл. 32—39 об. помещен не только ряд статей по истории Византии, Сербии и Болгарии, которых нет в печатном тексте, но и текст от слов «При сего царствии в лѣто 790 прииде на великаго князя Дмитрея Александровича второе рать татарская...» до слов «...ко царю Ногую» (л. 32—32 об.).

50. Как известно, согласно соборному приговору 1490 г., грамотам 1488 г. Ивана III и митрополита, посланию о соблюдении соборного приговора 1505 г. и другим источникам, еретиков обвиняли в отрицании основных элементов христианского вероучения и в «величании» иудейского.

51. Ср. Н.А. Казакова и Я.С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI века. М.—Л., 1955, стр. 466—483.

52. Вероятно, «по горамъ» — искаженное «по хоромомъ».

53. См. А.А. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов ХІV—XVI ВВ. М.—Л., 1938, стр. 138—140.

54. Увар., л. 259 об.; Больш., л. 293—293 об.; Погод., л. 308—308 об.: Акад., лл. 284—285; Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1. СПб., 1911, стр. 232, (Хронограф 1512 г.).

55. ГИМ, Синод., № 135.

56. Увар., л. 260; Больш., там же; Погод., л. 411 об.; Акад., л. 287. Ср. ПСРЛ. XXII, ч. 1, стр. 232—233.

57. Увар., л. 262; Погод., л. 311 об.; Акад., л. 287. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1. стр. 233.

58. Погод., л. 326 об.; Акад., л. 304 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1., стр. 245.

59. Погод., л. 334. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 254.

60. Погод., л. 334 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 255.

61. Погод., лл. 334 об-335; Акад., л. 324 об.; Синод., л. 230.

62. Погод., л. 336; Акад., л. 328. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 259.

63. Погод., л. 339 об.; Акад., лл. 328—329; Синод., лл. 239—240.

64. Погод., лл. 341 об. — 342; Акад., лл. 328 об. — 329; Чертковская рукопись, л. 43 43 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 260.

65. Погод., лл. 370—371; Увар., л. 307—307 об.; Больш., лл. 336 об. — 337 об.; Акад., л. 334. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 265.

66. Увар., лл. 314—315; Погод., л. 380; Больш., л. 346 и сл.; Акад., л. 340 об.; Синод., л. 257. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 272.

67. Погод., л. 392; Увар., л. 325; Больш., л. 350; Акад., л. 344 об.; Синод., л. 261. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 276.

68. Погод., л. 392; Больш., л. 350 об.; Акад., л. 344 об.; Синод., л. 361. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 276.

69. Увар., л. 327 об.; Погод., л. 395; Больш., л. 353 об.; Акад., л. 244 об.; Синод., л. 263 об.

70. Увар., л. 325 об.; Погод., л. 404 об.; Акад., л. 351. Ср. ПСРЛ т. XXII, ч. 1, стр. 283—284.

71. Погод., л. 408; Акад., л. 354; Синод., л. 278. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 287.

72. Погод., л. 412; Акад., л. 357; Синод., л. 280—280 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 289.

73. Погод., лл. 412—413; Акад., лл. 357 об. — 358. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 290.

74. Погод., л. 417; Акад., л. 361.

75. Погод., лл. 424—426; Акад., лл. 368—370.

76. Увар., л. 352 об.; Погод., л. 426; Акад., л. 370; Синод., л. 290. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 297. Ср. С.П. Розанов. Заметки...

77. Погод., л. 426 об.; Акад., л. 370 об. В Синодальном другой текст (лл. 290—291).

78. Погод., л. 429—429 об.; Акад., л. 372 об.; Синод., лл. 293—294. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 300.

79. Погод., л. 434; Акад., л. 376 об.; Синод., лл. 298—299. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 303. Ср. А.Н. Попов. Обзор хронографов русской редакции, вып. 1. М, 1866, стр. 88.

80. Погод., л. 439; Акад., л. 379 об.; Синод., л. 303. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 306.

81. Погод., л. 439; Синод., л. 303. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 306.

82. Погод., лл. 439—440; Акад., л. 380. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 306—307.

83. Погод., л. 441; Акад., л. 381—381 об.; Синод., л. 304 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 307.

84. Погод., л. 441; ср. Акад., л. 381 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 308.

85. Погод., л. 451—451 об.; Акад., л. 389—389 об.; Синод., л. 316. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 316.

86. Погод., л. 452—452 об.; Акад., л. 390. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 316.

87. Погод., л. 454 об.; Акад., л. 391 об. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 317—318.

88. Погод., л. 454 об.; Акад., л. 291 об. См. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 318.

89. Погод., л. 454—454 об.; Акад., л. 392—392 об.

90. Погод., л. 462 об,; ср. Акад., л. 398 об.

91. Погод., л. 480; Акад., л. 410—410 об.

92. Увар., лл. 396 об. — 399; Погод., лл. 483—486.

93. Увар., лл. 403—404 об.; Погод., л. 491—491 об.

94. Погод., лл. 501—502; Акад., лл. 423 об. — 424; Синод., лл. 359—360.

95. Погод., л. 507—507 об.; Акад., л. 427 об.

96. Погод., л. 509 об.; Акад., л. 429. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 360.

97. Увар., л. 423 и сл.; Погод., лл. 516 об. — 523; Акад., лл. 434—438.

98. Погод., лл. 526—527; Акад., л. 441; Увар., л. 429 и др. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 367.

99. Акад., лл. 441—443; Погод., лл. 525—527; Увар., л. 429.

100. Акад., лл. 441 об. — 443; Погод., л. 527—527 об.; Больш., л. 503—503 об.; Увар., л. 429.

101. Акад., лл. 443—443 об., 455; Погод., лл. 527 об. 542; Увар., л. 429; Больш., лл. 503—504, 518. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 367—368, 380—381.

102. Акад., лл. 459 об. — 460; Погод., л. 550—550 об. Увар., л. 443; Больш., лл. 525 об. — 526. Ср. ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 387 и сл.

103. Акад., лл. 460 об. 462 об.; Погод., лл. 550 об. 552 об.; Больш., лл. 526, 530—534 об.; Увар. 444 об. и др.

104. Акад., лл. 463, 465 об.; Погод., лл. 556 об. 561; Больш., лл. 531, 535; Увар., л. 447 и др.

105. Акад., лл. 467—473 об.; Увар., лл. 450—451; Больш., лл. 535 об. — 537; Погод., лл. 561—562 об.; Чертк., ч. 2, л. 7 и др.

106. Акад., лл. 474 об. — 476 об.; Погод., лл. 562—566; Больш., лл. 540—541.

107. Акад., л. 478; Погод., л. 565; Больш., л. 540; Чертк. ч. 2, л. 16.

108. В последнем их общий протограф сокращался.

109. Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 2. М., 1951, стр. 21—22 и др.

110. Ср. ПСРЛ., т XX, ч. 2. СПб., 1914, стр. 602.

111. Ср. ПСРЛ, т. VIII. СПб., 1859, стр. 62.

112. Ср. Чертковскую рукопись и Румянцевскую на лл. 508—511 об. и 532 об.

113. Заметим, что в Румянцевской, как и в Воскресенской, есть запись о том, что великий князь хотел Мунту Татищеву «язык вырѣзать», но митрополит «отпечаловал его». В Чертковской, где тот же текст сокращен, это известие опущено.

114. Н.Н. Масленникова. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л, 1955.

115. М.В. Кукушкина. Новый список Повести о Псковском взятии. — ТОДРЛ, т. XVI. М.—Л., 1960.

116. А.С. Павлов. Исторический очерк секуляризации церковных земель в России, ч. I. Одесса, 1871, стр. 85—86.

117. «А владыка Макарии того не вѣда» — прибавляет Псковская I летопись по Погодинскому списку (под 7036 г.). А далее следует разоблачение дел дьяка Мисюря и характерная по литературной форме ирония по адресу последующих дьяков. О доносах великому князю, которые свод Макария называет клеветническими, см. в списке Дубровского под 7044 г.

118. О своей работе над Четьими-Минеями в Новгороде он сам свидетельствовал во вкладной грамоте. О других литературных работах в Новгороде «по повѣлению» Макария см. в списке Дубровского под 7044 г.

119. ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 3, л., 1929, стр. 580—615.

120. М.Д. Приселков. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг, 1916, стр. 21 и сл.

121. А.А. Зимин. Краткое и пространное собрания ханских ярлыков, выданных русским митрополитам. — «Археографический ежегодник за 1961 г.». М, 1962, стр. 31.

122. А.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 2. М., 1951, стр. 53—57.

123. Текст Софийской II летописи кончается под 7042 г. на л. 1309 словами «...княже Федорова Мстиславского княгини Настасья». Далее на л. 1309 об. было написано известие более светлыми чернилами, которое начиналось словами «В лѣто ҂S҃...», кончалось — «...и паки сяде на великомъ княжение князь великии Василеи Васильевич». Поверх этих строк написано киноварью: «В [лѣто] 7042 декабря в 3 день в среду в час нощи преставися князь великии Василеи Иванович всея Руси, во иноцех и в скиме Варламъ, быв на государьстве лѣт 28, он всѣхъ лѣт поживе 54 и восмь Мѣсяць и 9 днеи». Большая часть этой страницы оставлена чистой. Со следующего листа начинается другая бумага и идет текст свода 1539 г., написанный более светлыми чернилами и иным почерком: «Того же лѣта бои бысть...» и т. д, причем сверху слов «того же лѣта» написано теми же чернилами «В лѣ[то] 6953», что заставляет предполагать, что летопись имела начало, которое в сборник не вошло.

124. С.А. Левина. О времени составления и составителе Воскресенской летописи XVI в. — ТОДРЛ, т. XI. М.—Л., 1955.

125. Это видно не только из летописного материала, но и из материала митрополичьего архива, что было отмечено Л.В. Черепниным.

126. А.Н. Насонов. Летописные памятники хранилищ Москвы, стр. 254. Краткое описание (тоже без сопоставлений с Чертковской рукописью) см.: М.Н. Тихомиров. Краткие заметки..., стр. 11—13.

127. Об иконе в монастыре с изображением видения мурзы Чета и о том, что его потомки «много содействовали благолепию» монастыря см. В.В. Зверинский. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи, вып. 2. СПб, 1892, № 834.

128. О.И. Подобедова. К вопросу о составе и происхождении Лицевого летописного свода второй половины XVI в. — «Проблемы источниковедения», вып. IX. М, 1961; она же. Миниатюры русских исторических рукописей. К истории русского лицевого летописания. М., 1965 (Не опубликована работа Т.Н. Протасьевой о Лицевом своде).

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница