Глава десятая

Мы рассматривали самостоятельное общерусское митрополичье летописание последней четверти XV в., его отношение к политике, проводившейся великокняжеской властью. Новые материалы, ранее неизвестные, малоизвестные и не опубликованные в настоящее время, показывают, что традиция общерусского (невеликокняжеского) летописания продолжалась и в конце XV в., и в XVI в.; отголоском этой традиции можно считать летописание патриаршего направления XVII в.

Формирование и укрепление централизованного государства, усиление московской великокняжеской власти не могло не повлиять на характер и направление общерусского летописания, не только великокняжеского. В первой половине XVI в. наблюдаются признаки более тесного сплетения и взаимного проникновения тех общерусских летописных сводов, которые нельзя считать великокняжескими или которые связаны с именами русских митрополитов, и сводов официально-правительственных. Вместе с тем в отдельных случаях в некоторых общерусских сводах XV — первой половины XVI в. можно найти и признаки оппозиционных настроений, вскрывающих глухую напряженную внутриклассовую борьбу.

Во второй половине XV — первой половине XVI в. возрастает значение Троице-Сергиева монастыря как центра летописания. С летописной работой в этом монастыре следует связывать происхождение и некоторых недавно (впервые) опубликованных сводов.

* * *

Еще четверть века назад, когда летописание второй половины XV—XVI в. было мало изучено, когда ряд важных памятников не был опубликован, а некоторые своды конца XV—XVI в. не были известны совсем, было возможно противопоставлять монастырские летописные своды того времени летописным сводам «митрополичьим» или «владычным». Теперь такое противопоставление едва ли возможно, во всяком случае без существенных оговорок, хотя и нет основания отождествлять две названные категории. Иными словами, считаем целесообразным не противопоставлять летописание Троице-Сергиева монастыря второй половины XV—XVI в. летописанию митрополичьему, а раскрывать признаки связи между летописанием митрополичьим и деятельностью Троице-Сергиева монастыря в течение XV—XVI вв.

Среди многочисленных источников первого общерусского митрополичьего свода — свода митрополита Киприана, или Троицкой летописи 1408 г., сгоревшей в пожар 1812 г. и реконструированной М.Д. Приселковым, исследователь отмечал троицкий монастырский источник, который «представлял собою нечто вроде исторической записи о монастыре и его основателе, а вероятнее, даже первую попытку "жития" этого основателя»¹. По М.Д. Приселкову, включение в свод 1408 г. житийного источника, и особенно похвалы Сергию, объясняется тем, что «в лице Сергия Киприан имел своего преданного политического единомышленника, на которого он смело опирался в пору своей борьбы за митрополию против московского великого князя»².

Надо отдать честь наблюдательности М.Д. Приселкова. Заметим только, что в графической схеме он называет троицкий источник «Житием Сергия», а в тексте не делает попытки согласовать это положение со словами так называемой «Епифаниевой» редакции: «Дивлю же ся о семъ, како толико лѣтъ минуло, а житие его не писано... пречюдныи и преподобныи отънели же преставися 26 лѣтъ преиде, никто же не дрьзняше писати о немъ, ни далнии, ни ближьнии, ни болшии, ни меншии...». Епифаний имел «у собя за 20 лѣтъ приготованы таковаго списаниа свитки, в них же бѣаху написаны нѣкиа главизны, еже о житии преподобнаго памяти ради: ова убо въ свиткахъ, ова же в тетратехъ...» и т. д.³ Что представляли собою монастырские записи Троицкой летописи: выдержки ли из записей о жизни Сергия или выдержки из монастырской «летописи», содержавшей более разнообразные сведения — сказать трудно. Черновые материалы Епифания не сохранились. Дошедший до нас труд Епифания о Сергии дает текст, как полагают, не первоначальный. До сих пор реконструкция текста самого Епифания (о Сергии) не произведена. К числу монастырских записей Троицкой летописи относятся следующие. Под 6883 г. — о болезни игумена Сергия: «разболѣся въ великое говѣние, и пакы здравъ бысть, въста къ Семенову Дни»; за сообщением следует нравоучительное рассуждение в монастырском духе: «Да никто же чюдится, видя праведникы божиа въ болѣзни терпяща и въ трудѣхъ, a грѣшникы здравы и въ лѣгцѣ пребывающа...» и т. д. Под 6892 г. — о смерти «чернеца» Ильи «на пентикостнои недѣлѣ»; он был «келарь Сергиевъ игуменовъ»; дана его краткая характеристика и отмечено, что он был «въ послушаньи у святого старца, бывъ послушливъ и до смерти». Подобная же запись под 6895 г. о смерти «чернеца» Исакия, который был «молчалникъ, ученикъ великаго отца игумена Сергиа, преподобнаго старца», причем дается довольно пространная его характеристика и перечисление его добродетелей. К числу монастырских записей надо отнести и характерную запись под 6900 г. о смерти игумена Сергия: «сентября въ 25 день, на память святыа преподобныа Ефросинии»; эпитеты («святыи старець, чюдныи и добрыи и тихии» и т. д.) напоминают эпитеты в записи Печерского нижегородского монастыря о смерти Павла Высокого. Далее следовал, судя по реконструкции Троицкой летописи, некролог-похвала Сергию, кончающийся словами: «...слава въ вѣкы. Аминь». А за словом «аминь» шла обширная похвала Сергию, до нас не дошедшая. Из слов Н.М. Карамзина о ней («нет ничего исторического; один набор слов») можно заключить, что в литературном отношении текст был слабо обработан.

Уже при Сергии в Троице-Сергиевом монастыре были искусные «доброписцы», судя по отзыву источников об ученике Сергия Афанасии: «...и добросписания много руки его и до нынѣ свѣдительствують, и сего ради любимъ зѣло старцю (т. е. Сергию)...»⁴ С самого начала своей деятельности в Москве Киприан искал поддержки у Сергия, на что указывают грамоты, написанные Киприаном к Сергию⁵. И весьма возможно, что отношение монастыря к составлению первого митрополичьего свода не ограничивалось тем, что были вытребованы в канцелярию митрополита монастырские летописные записи или черновые наброски, относящиеся к жизни основателя монастыря. Сама харатейная Троицкая летопись принадлежала Троице-Сергиевому монастырю. Напомним, что есть признаки участия монастыря в составлении принадлежавшего монастырю сборника с Ермолинской летописью и в составлении одного из древнейших списков Никоновской летописи (списка Оболенского), тоже принадлежавшего монастырю.

Есть даже некоторые данные в пользу мнения, что Троице-Сергиевому монастырю принадлежала более активная роль в составлении первого митрополичьего свода, чем принято думать. Имеем основание считать, что появление в составе Троицкой летописи одного из «московских» источников было обязано Троице-Сергиеву монастырю.

Давно заметили, что в числе источников Троицкой летописи находился «семейный летописец князя Владимира Андреевича Серпуховского», или «серпуховский летописец»⁶. Приведем материал Троицкой летописи: под 6862 г. читаем о смерти Андрея Ивановича, 6 июня, и о рождении князя Владимира Андреевича, 15 июля; под 6882 г. — о том, как Владимир Андреевич заложил Серпухов и построил в Серпухове «на Высоком» монастырь и церковь, причем установил «праздник церкви» — 9 декабря, а под 6888 г. — о том, что в Серпухове, 15 июля, «в недѣлю» (т. е. в воскресенье) была священа церковь св. Троицы, созданная Владимиром Андреевичем; под 6889 г. — о том, что у Владимира Андреевича родился сын и крестил его «Киприань митрополитъ да игуменъ Сергии, преподобный старець»; под 6896 г. — о том, что у князя Владимира Андреевича родился сын Ярослав в городе Дмитрове и назван в крещении именем Афанасий; под 6897 г. — о том, что 2 декабря умерла «княгиня Мария Андрѣева, мати сущи Володимер у», как поясняет летописец; а 26 января у него родился сын Федор; под 6902 г. — о том, что у него родился сын Василий; под 6912 г. — о том, что Владимир Андреевич «женил» сына своего Семена, и под 6915 г. — сына Ярослава («у Ярославского князя, и бысть свадьба на Москвѣ»).

Внимание составителя свода к семейно-княжескому «летописцу» Владимира Андреевича тем более примечательно, что Владимир Андреевич дважды становился во враждебные отношения к великокняжескому столу: и к Дмитрию Ивановичу, и к Василию Дмитриевичу (в 6896—6897 гг.). Об этом обстоятельно рассказывает сама Троицкая летопись. Столкновения эти были предвестниками будущих острых столкновений и расправ великокняжеского стола. Внук Владимира Андреевича — Василий Ярославич — был схвачен Василием Васильевичем в 1456 г. и заточен в Углич, а при Иване III он умер в 1483 г. в заточении в Вологде. Включение в состав Троицкой летописи «летописца» Владимира Андреевича — было ли это сделано по желанию Киприана или, как вероятнее, после смерти Киприана, когда оформлялась Троицкая летопись, — по ряду признаков соответствовало желанию Троице-Сергиева монастыря, точнее Никона, который был игуменом Троице-Сергиева монастыря, когда составлялась Троицкая летопись.

Троице-Сергиев монастырь лежал в пределах владений Владимира Андреевича. И актовый, и житийный материал подчеркивают, что он лежал «в Радонеже»⁷. Радонеж принадлежал Владимиру Андреевичу, как точно знаем из духовной этого князя⁸. В самой Троицкой летописи подчеркивается, что Сергий жил «въ его (Владимира Андреевича. — А.Н.) области, въ странѣ, нари» цаемѣи въ Радонежѣ, въ его предѣлѣ, въ его отчинѣ» (под 6882 г.). Мало того, житийный источник утверждает, что Владимир Андреевич имел «велию вѣру и любовь» к Сергию и часто посещал монастырь: «чясто прихожаше посѣщениа ради»⁹. Но особенно существенно, что Никон Радонежский, ближайший ученик Сергия и его преемник по игуменству, был духовным отцом Владимира Андреевича и поставил свою подпись под его духовным завещанием¹⁰. Если теперь обратимся к «серпуховским» известиям, то увидим в них признаки желания прославить Троице-Сергиев монастырь. Под 6882 г. читаем, что «благородный и христолюбивый» князь заложил «градъ» Серпухов «въ своеи отчинѣ» и приказал его «снарядити и срубити дубовъ»; кроме того, сообщается, что он дал «великую волю и ослабу и многую лготу» торгующим и «промышляющимъ» и, во-вторых, что «намѣстничество» держать приказал своему окольничему Я.Ю. Носильцу. Вслед за тем сообщается, что «того же лѣта пакы тотъ же христолюбивый» князь решил построить церковь и монастырь устроить.

В этом рассказе подчеркивается любовь Владимира Андреевича к монастырям («бяше бо князь любяи манастыри и честь велику въздая мнишьскому чину»). Говорится, что он обратился к Сергию Радонежскому, который жил «въ его отчинѣ», причем дана характеристика Сергию в тех выражениях, которые употреблены в троицких записях Троицкой летописи (см. ниже). Здесь читаем, что Сергий был «отецъ многимъ манастьѣ ремъ» и что «о немъ же суть многа свѣдѣтельств а», и далее о том, как Владимир Андреевич «умоливъ» Сергия основать церковь, как тот пошел в Серпухов и положил основание монастырю, как были созданы церковь, келья, как игуменом был поставлен ученик Сергия Афанасий, который позднее оставил игуменство, ушел в Царьград, где купил себе келью и прожил там до глубокой старости. Из сказанного явствует, что перед нами не просто монастырская погодная запись, а составленная позже литературная сводка.

Итак, есть основания предполагать, что своим появлением в составе Троицкой летописи «серпуховский летописец» обязан Никону. Кстати сказать, Никон жил одно время, согласно желанию Сергия, в монастыре «на Высоком» в Серпухове.

Обращают на себя внимание и размеры не дошедшей до нас похвалы Сергию, помещенной в Троицкой летописи: по свидетельству Н.М. Карамзина «листах на 20».

Едва ли Троицкая летопись оформлялась в самом Троицком монастыре (хотя решительно отрицать это и невозможно). Во время нашествия Едигея Троице-Сергиев монастырь был сожжен, но после ухода татар Никон, собрав «братию», начал его спешно восстанавливать. Мало вероятно, чтобы она оформлялась и в подмосковном селе Голенищеве, где Киприан «часто» пребывал «на дѣле книжнаго писаниа», так как Киприана, когда составили Троицкую летопись, не было уже в живых. Нам представляется более вероятным, что свод оформляли в Москве на митрополичьем дворе, где при Киприане накапливался материал, а может быть, во Владимире, в кремле, в Рождественском монастыре, где хранилась Лаврентьевская летопись, положенная в основание Троицкой.

У Киприана, как известно, были свои взгляды на политическую линию митрополичьей кафедры, в силу которых он старался ладить с Ольгердом, обладавшим землями, входившими в состав митрополии всея Руси. Этим я объясняю, что в Троицкой летописи под 6871 г. в рассказе о мероприятиях московской власти, предпринятых с целью удалить князя Бориса Константиновича из Нижнего Новгорода, не упоминалось о роли игумена Сергия и митрополита Алексея (об этом было позже вписано в свод Фотия). Борис (как и тверской князь Михаил Александрович) пользовался тогда особым покровительством Ольгерда, который через несколько лет жаловался даже патриарху, что его «зятя» Бориса из Нижнего Новгорода выгнали¹¹; но в Троицкой летописи (точнее — в реконструкции) под 6893 г. читаем о посольстве Сергия с поручением от Дмитрия Донского к рязанскому князю Олегу «о мирѣ».

Тот самый Троице-Сергиев монастырь, который так поддержал великого князя Московского в его решении дать отпор Мамаю, отнесся отрицательно к притязаниям великокняжеского московского стола распоряжаться церковными делами. В этом отношении взгляды митрополичьей кафедры в лице Киприана и Троице-Сергиева монастыря в лице Сергия и его последователей сходились. И это отрицательное отношение отразилось и в первом общерусском митрополичьем своде (в Троицкой летописи), и в троицкой монастырской житийной литературе. Я разумею оценку в Троицкой летописи и в житийной литературе настойчивых, но неудачных попыток Дмитрия Ивановича поставить на митрополию своего любимца и «печатника», бывшего коломенского «попа» Митяя, вопреки предсмертному желанию митрополита Алексея и вообще русской иерархии¹².

То были еще слабые признаки несогласий по вопросу о пределах, методах применения центральным великокняжеским правительством своей власти, которые обострились во второй половине XV в. в период сложения централизованного государства и усиления внутриклассовой борьбы.

* * *

Раскрыть связь между летописанием монастырским и общерусскими сводами Фотия и Феодосия-Филиппа затруднительно при отсутствии работ по реконструкции этих сводов. Текст общерусского свода Геронтия последней четверти XV в. до нас дошел, но только в редакции 1518 г., в Архивском списке Софийской II летописи¹³. Кончается он словами под 7026 (1518) г.: «...и пришедыи от патриарха митрополит Григореи и старци святыа горы Афонскиа...», а следующий лист чистый; как видно, на известии 1518 г. свод кончался. Текст свода 1518 г. и за последние десятилетия бесспорно отличался от текста правительственного великокняжеского свода; я имею в виду Воскресенскую летопись, которая была составлена в период «боярского правления». В части до 1479 г. в основании Воскресенской летописи лежал великокняжеский свод 1479 г. В части, охватывающей последние десятилетия, свод 1518 г. более близок к Воскресенской летописи, но все же давал в общем иной текст¹⁴.

В части до 1392 г. свод нам неизвестен. Дело в том, что Архивский список начинается с 1397 г., с фразы «Двиняне не дашася великому князю Василию Дмитреевичу; он же разверже миръ съ Новымъ городомъ...»¹⁵. А в Воскресенском списке Софийской II летописи, сохранившемся в сборнике митрополичьего происхождения, текст свода 1518 г. начинается с 1392 г. и продолжен до 1534 г.: во второй книге рукописи Воскресенского собрания № 154 (ГИМ) читаем текст Софийской I летописи, который доходит до конца л. 1054 об., оканчиваясь словами: «Того же лѣта поѣха князь Семенъ Олгердовичь в Литву ко братии своей»; а далее текст на л. 1055 и следующих написан тем же почерком, теми же чернилами и на той же бумаге, составляя непосредственное продолжение предыдущего текста, но по содержанию уже расходится с Софийской I летописью. Так, с начала л. 1055 (под 6900 г.) следует: «О преставлении Сергѣевѣ. Тое же осени сентября 25...» и т. д. Отсюда идет текст, названный Софийской ІІ летописью и совпадающий с середины статьи 6905 г. с Архивским списком.

Что заключали утерянные первые 25 листов Архивского списка, мы не знаем; текст Софийской I летописи уместиться на 25 листах, конечно, не мог. Свод 1518 г. был одним из основных компонентов Львовской летописи. В части до 1392 г. Львовская летопись только частично сближается с Софийской I летописью¹⁶ и заключает в себе особую, характерную для общерусского церковного свода традицию.

Короче говоря, о признаках связи между троицким монастырским летописанием и общерусским сводом Геронтия в редакции 1518 г. можем судить только по тексту начиная с 1392 г.

В своде 1518 г. (Софийская II летопись), наряду с другими монастырскими и церковными памятниками письменности, были, по-видимому, использованы и некоторые троицкие. Но были ли привлечены в свод 1518 г. местные монастырские троицкие записи, мы с уверенностью сказать не можем.

К числу памятников, по-видимому троицких, относятся: под 6900 г. — «О преставлении Сергѣевѣ» — пространный некролог, или похвала Сергию с упоминанием о Никоне, как его преемнике, составленная не сразу после кончины Сергия, судя по тому, что в ней говорится о чудесах у его раки. И вслед за тем — «Отъ житья святаго Сергия» — сокращенное изложение жития, в котором подчеркиваются сношения монастыря с Царьградом. Присматриваясь далее к фрагментам, сообщающим о троицких событиях, мы убеждаемся, что это просто извлечения из житий Сергия и Никона, помещенные под разными годами, как это иногда делалось при составлении сводов. Так, под 6904 г. помещено «Отъ жития святаго Сергия, о Стефанѣ» после сообщения о смерти Стефана Пермского. Под 6916 г. после рассказа об Едигеевой рати помещено извлечение «Отъ жития Никонова, ученика Сергиева», в котором описано, как Никон после Едигеева погрома восстанавливал Троицкий монастырь и между прочим, как он призвал Даниила (Черного) и Андрея (Рублева), расписывавших церковь св. Троицы. Под 6945 г. после рассказа о нашествии Махмета на г. Белев помещено извлечение «Отъ жития Сергѣева, чюдо о Бѣлевѣ», в котором говорится о «милостыне» в пользу монастыря, данной в связи с событиями нашествия Махмета.

Других следов троицкой монастырской литературы в своде 1518 г. нами не обнаружено; может быть, составитель привлек местные монастырские троицкие записи под 6954 г.¹⁷ Некоторые троицкие известия могли попасть сюда из предшествующих сводов.

Согласно некоторым данным, в Троице-Сергиевом монастыре был составлен общерусский Сокращенный свод 1495 г.; в монастыре этом в то время находился Зосима; политическая окраска этого свода позволяет предположительно связать его появление с деятельностью кружка лиц, близких к митрополиту Зосиме¹⁸.

* * *

При систематическом обследовании книгохранилищ Москвы и Ленинграда обнаружены неизвестные ранее летописные своды конца XV — первой половины XVI в. Сопоставляя их с другими малоизученными сводами, получаем картину целой группы, или цепи летописных сводов, родственных по составу и, в известном смысле, по их общему направлению. Все они или некоторые из них связаны, с одной стороны, с летописанием монастырским, с летописанием в Троице-Сергиевом монастыре и, с другой стороны, дают материал для решения вопроса об отношении летописания Троице-Сергиева монастыря к летописанию владычному и митрополичьему. Я разумею недавно открытый свод 1497 г., Уваровскую летопись 1518 г., изданную в последнее время, Типографскую (Синодальную) 1527 г. (с приписками 7038—7042 гг.), изданную в ПСРЛ, т. XXIV, но малоизученную до последнего времени, Иоасафовскую летопись 1520 г., тоже малоизученную, и открытую недавно Типографско-Академическую летопись 1558 г.

Свод 1497 г. представлял собою не великокняжеский свод, явно, что составитель или те, которые вдохновляли его, хотели подчеркнуть то значение, которое должна иметь церковь в лице ее руководящей иерархии для высшей светской власти. Свод заканчивался описанием того, как великий князь просил прощение «о своем брате» Андрее Васильевиче Угличском, которого «уморил в нужи», у митрополита Симона, ростовского, суздальского и тверского владык, и «стоя пред ними долго время». Они же его «едва простиша», наставляя («понаказавше его впредь»), и т. п.

То было время, когда готовился заговор, раскрытый год спустя и обнаруживший обострение внутриклассовых противоречий. Великий князь в напряженной атмосфере недовольства искал опоры среди высшей иерархии, а в этой среде, видимо, не одобряли методов агрессивной расправы с феодальной оппозицией. Рассказ о покаянии на первое место ставит, наряду с великим князем, митрополита, а затем — ростовского архиепископа Тихона. Составитель свода ему тоже уделяет особое внимание: подробно повествуется о его поставлении под 6997 г., а в перечислении ростовских архиепископов под 6904 г. последним отмечен не Трифон, как было в источнике составителя, а Тихон. Но в основу своего труда составитель свода 1497 г. взял не владычный летописный свод 1484 г. в редакции ростовского архиепископа Тихона, а летописный свод, куда редакция Тихона входила лишь в качестве составной части. Этот летописный свод — источник составителя свода 1497 г. — тоже кончался 1484 г., словами «и митрополии не восхотѣ», но в части до 1477 г. был иного состава. Позднее тем же сложным источником 1484 г. воспользовался составитель Уваровской летописи 1518 г., о которой речь будет впереди; иными словами, и составитель свода 1497 г., и составитель свода 1518 г. в основу своего труда положили не редакцию Тихона, а один и тот же более сложный источник. В части до 1417 г. он содержал летописный ростовский свод в редакции Трифона (ср. Ермолинскую летопись), с 1417 по 1477 г. — текст Московского свода 1479 г., в котором конец был отброшен, или предшествующую редакцию московского свода 1477 г.; в конце находился список русских князей и ордынских «царей», переписанный в тексте свода 1497 г. Далее в источнике 1484 г. года повторялись, начиная с 1468 г., и читался текст ростовского свода в редакции архиепископа Тихона. Вывод этот полностью подтвердился исследованием К.Н. Сербиной, сделавшей вместе с тем ряд новых наблюдений над составом свода 1497 г.¹⁹

Отражая позицию духовенства на данном этапе внутриклассовой борьбы, летописный свод 1497 г. примыкал к той традиции, которая была связана с митрополичьей кафедрой. Где он составлялся, мы не знаем. Не исключена возможность, если принимать во внимание ряд косвенных указаний, что его писали в Троице-Сергиевом монастыре (см., например, показательную описку: «на Вори» вместо «на двори»; по р. Вори, протекавшей недалеко от Сергиева монастыря, тянулись троицкие монастырские владения). Симон, избранный в митрополиты незадолго до того, как составлялся свод 1497 г., был игуменом Троице-Сергиева монастыря.

* * *

Составление последующих общерусских сводов отмеченной нами цепи падает на периоды, когда митрополичью кафедру занимали Варлаам и Даниил.

Характеристику этих двух митрополитов и ценные сведения о них оставил нам С. Герберштейн, имперский дипломат, дважды приезжавший в Москву к великому князю Василию III с дипломатическими поручениями от германских императоров — в 1517 и 1526 гг., т. е. в первый раз при митрополите Варлааме, а второй — при митрополите Данииле. Отметив возрастающую роль московских великих князей при выборах митрополита, С. Герберштейн писал: «В то время, когда я исполнял в Москве обязанности посла цесаря Максимилиана, митрополитом был Варфоломей (следует — Варлаам. — А.Н.), муж святой жизни. Когда государь нарушил клятву, данную им и митрополитом князю Шемячичу, и допустил нечто другое, что, по-видимому, являлось нарушением власти митрополита, то этот последний явился к государю и сказал ему: "Раз ты присвояешь всю власть себе, то я не могу отправлять своей должности". При этом он протянул ему посох, который носил наподобие креста, и отказался от своей должности. Государь принял немедленно и посох, и отказ от должности и, наложив на бедного митрополита цепи, тотчас отправил его на Белоозеро. Говорят, что он пребывал там некоторое время в оковах, однако впоследствии был освобожден и провел остаток своих дней в монастыре в качестве частного лица. Преемником его в митрополии был некто Даниил, приблизительно 30 лет от роду, человек крепкого и тучного сложения, с красным лицом. Не желая казаться более преданным чреву, чем постам, бдениям и молитвам, он пред отправлением торжественного богослужения всякий раз окуривал лицо свое серным дымом для сообщения ему бледности, и, подделав таким образом себе бледность, он обычно являлся в подобном виде народу»²⁰.

Летопись подтверждает факт ссылки Варлаама и уточняет место ссылки: «Въ лѣто 7031, декабря въ 18, остави митрополию Варламъ митрополитъ и соиде на Симоново; а съ Симанова сослань въ Вологоцкои уѣздъ на Каменое», т. е. в Каменский монастырь на Кубенском озере. Под тем же годом та же летопись сообщает о новом митрополите — Данииле, и затем: «Того же лѣта Шемячичь поиманъ бысть»²¹.

Из слов Герберштейна можно понять, что нарушение клятвы и арест Шемячича имел место при Варлааме. Но, как видно из совокупных показаний летописей, особенно Типографской летописи, и следственного дела о Берсене, клятву Шемячичу давал митрополит Даниил²². Нового митрополита — Даниила — не смущало нарушение ни клятв, ни канонических установлений, зато поведение его вполне отвечало тогда требованиям светской власти.

Мы привели все эти данные потому, что они отражают пути усиления центральной власти и помогают нам понять появление (в 1518 или после 1518 г.) общерусского свода — протографа Софийской II летописи в редакции 1518 г., сохранившего нам текст летописной традиции митрополита Геронтия с его оппозиционными настроениями (см. выше) и характер переработок или, вернее, характер использования этого свода и других в последующее время, при преемнике или преемниках Варлаама.

Софийская II в редакции 1518 г. или, вернее, ее протограф, была использована в Уваровской летописи, изданной в ПСРЛ, т. XXVIII, и, как мы убедимся, в Иоасафовской. Свод 1497 г., оказывается, был одним из важных источников Типографской (Синодальной) летописи. Типографская появилась примерно в 20-х годах XVI в., не ранее конца 1527 г. Уваровская летопись (т. е. протограф двух ее списков), как правильно определяют, была составлена между 1525 г. и началом 30-х годов того же столетия. Обе летописи появились, таким образом, когда на митрополичьей кафедре сидел Даниил.

Перейдем к рассмотрению Типографской (Синодальной) летописи.

Значение Типографской (Синодальной) летописи определяется не только наличием первой части до 1484 г., которая содержит, как определил А.А. Шахматов, уникальный текст владычного ростовского свода в редакции архиепископа Тихона. Типографская летопись чрезвычайно интересна своеобразным комплексом известий второй его части, в частности, загадочным указанием на составление Судебника с упоминанием о Владимире Гусеве и нитью местных записей Троице-Сергиева монастыря²³. Все это и общий облик памятника, его социально-политическая направленность и замыслы составителя (т. е. то, что для настоящей работы всего важнее) станет ясным только тогда, когда мы найдем до сих пор не выясненные источники второй части и установим целеустремленность редакционной работы составителя.

О составе второй части, после 1484 г. (отсюда годы идут снова с 1482 г.), до сих пор в литературе повторяли только неопределенные наблюдения А.А. Шахматова. Согласно этим наблюдениям, Типографская (Синодальная) летопись «основывается на каком-то особенном московском своде»; причем некоторые места совпадают с Софийской II и Львовской (с конца статьи 6997 г. до 7002 г.), а некоторые — с Хронографическим списком Новгородской IV летописи (под 6991—6997 гг. и некоторыми другими)²⁴.

Родство изучаемой части Типографской (Синодальной) летописи с Софийской II и Львовской и отчасти с Хронографическим списком Новгородской IV не подлежит сомнению. Но не подлежит сомнению также, что в Типографской мы имеем другой текст. Есть места, которые мы не найдем ни в Софийской II и Львовской, ни в Хронографическом списке, но найдем в списке Царского Софийской I летописи (например, под 6998 г. о приезде из Литвы в Москву князя Д.Ф. Воротынского, пожелавшего служить московскому князю «со своею отчиною»). Есть места, которых не найдем ни в Софийской II, ни в Львовской, ни в Хронографическом списке, но найдем или в последней части Симеоновской летописи, т. е. в тексте свода 1494 г., или (с сокращениями) в Сокращенном своде 1495 г., не так давно открытом (например, под 7000 г. о перенесении «торга» от Троицы в «городок» Радонеж; об описании Тверской земли; о том, как ходили искать серебряную руду на Печору и нашли руду серебряную и «медяную» на р. Цильме). Есть места, которых нигде не найдем кроме обнаруженного летописного свода 1497 г. (например, на л. 300 Синодальной рукописи описание сцены покаяния великого князя в том, что по его вине умер «в нужи» князь Андрей Васильевич).

Весь этот «особенный» летописный текст в части с 1482 г. после слов «и митрополью не восхотѣ» до 1498 г., оказывается, взят составителем Типографской (Синодальной) летописи из свода 1497 г. Так, полностью совпадают тексты под 6990, 6991, 6992, 6993, 6994, 6995, 6996 (под этим годом пропущено только в Синодальной известие, что Иоасаф Ростовский, бывший князь Оболенский, оставил епископью), 6997, 6998, 6998, 6999, 7000, 7001, 7002, 7003 гг. Составитель дошедшего до нас первоначального текста Типографской (Синодальной) летописи довольно точно переписывал свой источник — оригинал (или протограф) сохранившегося списка свода 1497 г. Расхождения весьма невелики. Под 1482 г. даже тот же заголовок: «О князе [о] Феодорѣ [о] Бѣльскомъ». В позднем списке 1497 г. искажены некоторые числа: «23» вместо «21», «15» вместо «18» и т. п. — статья 6995 г. Под 6998 г. в Синодальной пропущено число («15 день»), а ниже, под тем же годом, в своде 1497 г. пропущено «априля во 24». Равным образом в дошедшем до нас списке свода 1497 г. вместо повторного 6999 г. (перед словами «ноября 18») читаем «Тоя же осени». Далее, под тем же годом в своде 1497 г. нет слов «безъ брани», а в Типографской (Синодальной) нет слов «не въскорѣ». Под 7000 г. в Типографской летописи пропущены слова «на Вологдѣ в городѣ», а в своде 1497 г. отсутствуют слова «и князь великии его пожаловалъ селомъ»; а вместо второго обозначения 7001 г., т. е. вместо слов «В лѣто 7001-е ноября», в своде 1497 г. читаем: «Того же мѣсяца» (предыдущее известие датировано ноябрем); вместо повторного обозначения 7002 г. в своде 1497 г. читаем: «Тоѣ же осени»; а вместо повторного 7003 г. в своде 1497 г. стоит: «Тоѣ же зимы, мѣсяца...» Под 7003 г. в своде 1497 г. нет слов (после слова «Польского») «и великого князя Литовскаго» и «да Михаила Русалка». Короче говоря, можно считать, что составитель Синодальной летописи довольно точно списывал свой источник.

Лист 298 об. Типографской летописи кончается словами «не по старой...» Здесь не окончена та самая фраза, которая (слово в слово) читается и в своде 1497 г. Далее, в Типографской (Синодальной) вместо листа, который был первоначально в рукописи, вклеен лист. Лист этот другой бумаги, исписан только частично и довольно небрежно и почерком, отличным от почерков, которыми писана Типографская (Синодальная) летопись, и текст на нем взят из какого-то другого источника; между тем следующий лист 300, где находим рассказ о покаянии великого князя, писан тем же почерком, что и лист 298 и предыдущие, и текст в нем до слов «предъ богомъ» переписан не из другого источника, а из свода 1497 г.» который этими словами кончается.

Приводим оба текста.

Свод 1497 г.

Типографская (Синодальная) летопись

В лѣто 7005-е. Князь великии Иван Василиевичь всеа Русии, поговоря со отцем своим с митрополитом Симаном, послали по владыки свои грамоты: по ростовскаго архиепископа Тихона, да по суздальскаго епископа Нифонта, да по тверскаго епископа Васияна, а веля им быти к себѣ на Москву ко сроком. Архиепископ же и епископи приѣхаша на Москву на Дмитриев день, по их сроку. Князь же великии, немного времени пождав, послав ко отцу своему митрополитоу Симану боярина своего Дмитрия Володимеровича да дияка своего Андрѣя Маика, а веля ему быти оу себя на дворѣ с архиепископом и с епископы. И приидоша к нему. Князь же великии, въстав пред своим отцом митрополитом, и архиепископом, и епископы, начата бити челом пред ними с оумилением и с великими слезами, а прося оу них прощения о своем братѣ князе Андрѣе Василиевичѣ, что своим грѣхом и несторожею его оуморил в нужи, а стоя пред ними долго время. Митрополит же, и архиепископ, и епископи со испытанием и с великим наказанием и понудиша и долго время, и едва простиша и, и понаказавше его впредь и как бы ему своя душа исправити пред богом.

(л. 300) ...веля емоу быти оу собя на дворѣ. съ архиепископомъ и сь епископы. И приидоша к нему. Князь же великыи, вставь предъ своимъ отцемъ митрополитомъ, и архиепископомъ, и епископы, начата бити челомъ предъ ними съ оуми-лениемь и с великими слезами, а прося оу нихъ прощениа о своемъ брате князе Андрѣе Васильевиче, что своимъ грѣхомъ несторожею его оуморилъ в нужи, стоя передъ ними долго время. Митрополитъ же, и архиепископъ, и епископи съ испытаниемъ и с великымъ наказаниемь и понудиша и долго время, и едва простиша и и понаказаша его впредь и какъ бы емоу своя душа исправити предъ богомъ.

Из сказанного можно заключить, что на вырезанном листе 299—299 об. Типографской (Синодальной) летописи первоначально был текст, также взятый из свода 1497 г. Но, судя по счету тетрадей, вырезали 5 листов, а не один, как отмечено издателями т. XXIV ПСРЛ. В таком случае возможно, что к тексту свода 1497 г. здесь было что-то добавлено²⁵.

Обратимся теперь к тому, что вписано на вклеенном листе 299—299 об. Типографской (Синодальной) летописи. На лицевой странице листа 299 вписан ряд известий из какого-то летописного источника; они кончаются на верху оборотной стороны листа 299; часть этой страницы оставлена чистой, а внизу написано: «Того же лѣта Симону митрополиту», т. е. писавший составил краткое начало фразы, продолжение которой («веля емоу быти»), как мы видели, читалось в Типографской (Синодальной) на л. 300, при этом он опустил, вероятно намеренно, начальную часть известия, взятого из свода 1497 г.; написал он «Того же лѣта...», не заметив, что известие относилось не к «тому же лѣту» (перед этим на вклеенном листе шел 7006 г.), а к предыдущему.

Из какого же источника почерпнут летописный текст на вклеенном листе? Текст этот интересен, и, между прочим, потому, что в нем читаем следующее: «Того же лѣта князь великыи Иванъ Васильевичь и околничимъ и всѣмъ соудьямъ, а уложилъ соудъ судити бояромъ по Судебникоу; Володимера Гусева писати». Чтение это породило гипотезы о роли В. Гусева в составлении Судебника, вызвало полемику и предположения. Среди них было высказано и такое (Л.В. Черепниным): упоминание о В. Гусеве не следует связывать с известием о Судебнике, так как оно служит указанием на то, что следует писать далее в «летописце»²⁶.

Вопрос может быть разрешен, если будет найден источник, откуда почерпнут текст на вклеенном листе. В настоящее время такой источник мною найден. Более того, установлен третий основной источник Типографской (Синодальной) летописи, который составитель положил в основу начиная с 7004 г.; и это тот самый источник, которым пользовался писавший текст на вклеенном листе 299—299 об. Источник этот — Троицкий летописный свод (название автора).

При обследовании книгохранилищ, предпринятом с целью выявления летописей, обнаружились два списка одного летописного свода: летописца, начинающегося с Батыева нашествия, в сборниках; черты сходства заметны и между сборниками: в них включены, например, списки игуменов Сергиева монастыря и Кириллова монастыря, повесть «О цари Козаринѣ и о женѣ его»; историческая справка, устанавливающая родственную связь между потомками Ивана Калиты и радонежскими князьями, «Псковское взятие» в так называемой московской редакции, другой вариант которой имеется в своде митрополичьего типа (ГБЛ, ф. 256, № 255), «Слово на ересь новогородских ересников...». Я разумею сборник Архангельского собрания № 193, хранящийся в Ленинграде, в БАН, и сборник фонда 181, № 365, хранящийся в Москве, в ЦГАДА.

Летописец из сборника № 365, с которым мы сличали Типографскую (Синодальную) летопись (а равно и летописец из сборника Архан. 193), начинается так: «От лѣтописца вкратце. В лѣто 6745. Прихожение Батыево на Роускоую землю...» (л. 31), и содержит сначала очень краткую летопись, которая идет до 6939 г. С этого года рассказ становится более подробным (о борьбе великого князя Василия Васильевича с Юрием Дмитриевичем и Василием Юрьевичем), а далее — еще подробнее, за 40—50-е годы XV в. (о взаимоотношениях Василия Васильевича с Дмитрием Шемякой), особенно за 6954—6955 гг. Затем следует текст, видимо, несколько сокращенного общерусского свода, в который вкраплены троицкие монастырские записи.

Социально-политический облик Троицкого свода характеризует такая редакция известия об аресте Андрея Васильевича Угличского под 7000 г.²⁷: «сень[тября] 20 пойман бысть князь Ондрѣи Васил[ь]евич Оуглецкои великимъ княземъ Иваномъ, братомъ своимъ роднымъ, на Москве в сѣнех оу великого князя и посаженъ на казенномъ дворѣ, и положиша на него чепь и оковаша его и двоу сыновъ его, Ивана да князя Ондрѣя» (л. 46). Нет перечисления вин Андрея Угличского, подчеркнуто, что он был пойман «братомъ своимъ роднымъ», и сообщены подробности насилия («положиша на него чепь...» и т. д.); а под 7001 г. — о смерти Андрея «на казенном дворѣ» (л. 46 об.; ср. Архан. 193, л. 69 об.).

Если мы сравним Типографскую (Синодальную) летопись, начиная с 7004 г., с Троицким летописцем № 365, то убедимся, что сходство обоих текстов чрезвычайно. По сравнению с Типографской в Троицком прослеживаются небольшие, но постоянные сокращения общего обеим летописям источника; в Типографской пропуски редки; выпадения известий, имеющихся в Троицком летописце, носят единичный характер, но все же обнаруживаются.

Все это показывает, что общерусский Троицкий свод (он содержал и троицкие, монастырские записи) послужил общим источником для обоих памятников, т. е. для Троицкого летописца и для Типографской (Синодальной) летописи.

Сходство обоих памятников начинается с 7004 г. Приведем сначала параллельно текст, написанный на вклеенном листе Типографской (Синодальной) летописи (под 7004 и 7006 гг., и написанный в Троицком летописце № 365 ПОД 7004, 7005 и 7006 гг.

Типографская (Синодальная) летопись	Троицкий летописей, № 365, лл. 46 об. — 47.
«В лѣто 7004, сеп[темврия] 8, възведенъ бысть на дворъ митрополичь игуменъ Троецкыи Симаиъ Чижъ, и нарекоша его митрополитомъ; того же месяца 20 поставленъ бысть митрополитомъ.	«В лѣто 7004, сентября 24 поставленъ бысть митрополитомъ игоумен троецкои Симанъ Чиж.
Тоя же осени, мѣсяца о[ктя]б[ря] 20, ѣздилъ князь великыи Иванъ Васильевичь въ свою отчину в Великыи Новъградъ, а с нимъ вноукъ его князья Дмитреи, да сынъ его князь Юрьи, посмотрити свояя отчины.	Тое же осени, октября 24, ѣздилъ князь велики Иванъ Васильевич²⁸ в Велики Новъгород, а с нимъ вноукъ князь Дмитреи да сынъ его князь²⁹ Юрьи.
Того же лѣта князь великы Иванъ Васильевичь посылалъ воеводъ своихъ, князя Василиа Косого, княжъ Иванова сына Юрьевича, да Якова Захарича, да Андрѣя Феодоровича, нѣмець воевати подъ Выборъ. Тогда же оубиша подъ городомъ подъ Выборомъ Ивана Соуботоу, Андрѣева сына Михаиловича Плѣщеева, пищалью.	Того же лѣта князь велики послалъ воевод своих под Выборь. Тогды оубиша под Выборомъ Ивана Соуботоу Ондрѣевичя Плещеева пищалью.
Тоя же зимы царь Мамукь Шибанскыя Орды градъ Казань взялъ, а царь казанскыи Магдеминь и съ царицею и съ князьями збѣжалъ к Нижнему Новуграду, a оттолѣ на веснѣ на Москвоу.	Тое же зимы царь Мамоук Шибанскии Орды град Казань взял, а царь казанскии Махмед Емин и с царицею збежал в Нижнеи Новъгород, а на весноу к Москве.
И князь великыи его пожаловалъ, далъ емоу градовъ: Кощиру, Серпох[ов]ъ, Хотунь и с волостми и съ всѣми пошлинами.	И князь велики далъ емоу Кошироу, Серпоховъ, Хотунь и с волостми и со всеми пошлинами.
В лѣто 7006, фев[раля], князь великыи Иванъ Васильевичь посадилъ на княжение вноука своего князя Дмитриа Ивановича. Того же лѣта князь великыи Иванъ Васильевичь и околничимъ и всѣмъ соудьямъ, а уложилъ соудъ судити бояромъ по Судебнику; Володимера Гусева писати. Того же лѣта Симону митрополиту...»	В лѣто 7005, февраля, князь велики Иванъ Василиевич посадил на великое княжение вноука своего князя Дмитрея Ивановича. Того же лѣта князь велики Иванъ Васильевич придоумал з бояры и оуложил соуд соудити и бояромъ, околничимъ, а оу боярина быти диякоу, а соудити по Соудебникоу по великого князя.
	В лѣто 7006. Поимал князь великии Володимера Елизарова сына Гоусева, да Офонасья Яропкина...» и т. д.³⁰

Из приведенного сопоставления видно, что в летописце № 365 использован тот же источник, которым пользовался писавший на вклеенном листе Типографской (Синодальной), но только с сокращениями: одинаковая последовательность известий и признаки общей редакции, которая в Троицком № 365 передана в сокращенном виде. Кроме того, как обычно, искажены числа. Из дальнейшего будет ясно, что в Типографской здесь тот же источник (общий с Троицким), из которого черпал составитель Типографской и под последующими годами.

Во-вторых, сопоставление документально устанавливает правильность предположения, что фраза «Володимера Гусева писати» означала в Типографской то, что именно следует писать в летописи дальше: в летописце № 365 после слов «по соудебникоу по великого князя» идет известие о Владимире Гусеве, о его аресте. Небрежно написанный текст на вклеенном листе Типографской (Синодальной) носит характер не перебеленного, чернового текста.

Под 7006 и 7007 гг. тексты в Троицком № 365³¹ и Типографской почти полностью совпадают; в первом небольшое сокращение: выброшено «по Рожествѣ Христовѣ». Нет в нем и последнего известия Типографской под 7006. Если мы наложим на текст Типографской текст Троицкого под 7008 г., то ясно увидим, что общий текст в Троицком подвергся сокращению: нет от слов «ас нимъ были...» до слов «...Иванъ Палетскыи»; от слов «а людеи многыхъ...» до слов «...которые взяты»; нет слов «а Путивль взяли на Спасовъ день Преображениа» и от слов «на Юрья Захарьичя...» до слов «...тверскою силою».

Под 7010 г. в Троицком выпущена точная дата («июля въ 2»)³². Из предыдущего ясен характер сокращений в Троицком; не видно, чтобы составитель выпускал большие фрагменты. Но под 7010 г. нет большого рассказа от слов «Стояша же подъ градомъ...» Встает вопрос: не является ли весь рассказ о расправе русского войска с населением под Смоленском и о жалобах Дмитрия Ивановича на «детей боярских» и мер против них великого князя редакционным добавлением Типографской летописи? Выпущенные же в Троицком известия о неурожаях и о погоде, возможно, восходят к своду — общему источнику обеих летописей: эти известия походят на монастырские записи; аналогичного характера известия под 7006 г. также опущены в Троицком или добавлены в Типографской. Под 7011 г. рассказ о войне с немцами в Троицком сокращен и выпущено перечисление убитых.

Краткий текст под 7012 и 7013 гг. в Типографской и Троицком полностью совпадает.

Совпадает, в общем, и более обширный текст под 7014 г., но в Троицком нет последнего краткого известия о том, что завершена «трапеза» в Андрониковом монастыре, а в Типографской опущен расчет, сколько лет жил и сколько был на великом княжении скончавшийся Иван Васильевич.

Совпадает, в общем, и весь текст под 7015 г., но в Троицком нет слов «въ 14» и слов «и оттолѣ монастырь Иосифовъ бысть въ великого князя имени». Равным образом совпадает и текст под 7016 г.; в Троицком нет только слов «генваря 15». Совпадают и годы 7017 и 7018, но в Троицком нет о поставлении Симеона в Суздаль и Нила в Тверь, а в Типографской нет слов (о великом князе): «а был во Пскове 4 недѣли и колокол вѣчныи велѣлъ свести на Москву» (л. 49 об.).

Совпадают, в общем, и тексты под 7019—7021 гг. Но в Типографской (Синодальной), как увидим, не случайно выпущено под 7019 г. слово «Соломонеею» (ср. в летописце № 365 л. 49 об. и в Архан., л. 76) и слова «с великою княгинею» (л. 50 и Архан., л. 76) в известии о возвращении великого князя в Москву. В Троицком же нет под 7019 г. о том, что «простило» человека у Сергеева гроба, и о том, что отпустил князь великий «бывшаго» новгородского архиепископа Серапиона в Сергиев монастырь; под 7020 г. в Типографской нет в перечислении «волостей» слова «Алексинские», а в Троицком под 7021 г. нет слов «и Смоленска не взялъ».

Подобную же картину можно наблюдать и далее. Под 7022 г. в Троицком, по-видимому, текст несколько сокращен (в летописце № 365 верх листа срезан, где написана фраза в выноске³³), но есть слова, отсутствующие в Типографской («а воеводамъ своимъ велѣлъ ити воевати в Литовъскую землю», л. 50 об.). Совпадают, в общем, последующие года: 7023, 7024, 7026, 7027. Только в Троицком опущено о смерти крымского «царя» Мингирея и о воцарении Махмут-Кирея и слово «Мошнинъ» после слова «Памва»; нет о том, что умершего Васьяна Ростовского положили «в Ростовѣ въ Пречистой» под 7023 г., и о посольстве в Крым под 7024 г., а в Типографской опущено о смерти Абделетифа в Москве (л. 51) под 7027 г.

Сокращены в Троицком 7028 и 7029 гг.: под 7028 г. опущено о поставлении трех епископов, а под 7029 г. опущены имена (Саап-Керея и Шаагалия).

Далее, в Типографской (Синодальной) вставлено, с повторением того же 7029 г., довольно объемистое литературное произведение, озаглавленное «О преставлении благовѣрнаго и христолюбиваго князя Дмитрея Ивановича Углецкого». Никаких следов этого памятника в Троицком летописце нет, ни в летописце № 365. ни в летописце Архан. 193. Находим подтверждения тому, что он не восходит к общему источнику Троицкого летописца и Типографской, а вставлен составителем Типографской (Синодальной) летописи. Так, в Троицком летописце нет двух других угличских известий Типографской летописи: под 7032 и под 7034 гг. Оба известия по содержанию церковные, такой же характер носит и повесть, или рассказ «О преставлении» Дмитрия Ивановича Угличского. Равным образом нет в Троицком, как мы видели, и известия о поведении под Смоленском «детей боярских», грабивших население, и о жалобах отцу на них Дмитрия Ивановича под 7010 г. Это тем более интересно, что оба рассказа — под 7010 и под 7029 гг. — имеют что-то общее по своей общественно-политической направленности. Так, в повести «О преставлении» Дмитрия Ивановича некоторые из «градских людей» вспоминают его как защитника народа от «насилья» «вельмож»: «Овии же с простоты глаголаша, аки бога молитва: "Охъ, охъ, горе, горе, увы намъ, оувы, на кого възримъ или кимъ просветимся и X комоу прибѣгнемъ, и кто намъ сладкии гласъ изрече и кому възвестимъ отъ вельможъ насилья наша, и кто намъ въ бѣдахъ поможетъ, ли въ скорбѣхъ посѣтить?"» Повесть эту писала рука писателя из духовенства, владеющего «книжным», отнюдь не самобытным, литературным стилем. Например: «Оле дивьство! Не токмо единъ государь плачя и рыдая брата своего, но и вси народи московьстии кличя и въпля аеръ наполниша и слезами путь свои мочааше, аки дождь тоутенъ».

Под 7030 г. тексты совпадают, но в Троицком нет о поставлении на епископские кафедры Ионы и Акакия, а в Типографской (Синодальной) нет о смерти бывшего епископа коломенского Митрофана в Павловой пустыни (летописец № 365, л. 52 и летописец Архан. 193, л. 80—80 об.).

Совпадает и 7031 г., только в Троицком вместо «отсту-пилися» читаем «не отстоупилися» и вместо «дочерью» читаем «дочерми» (л. 53). Равным образом совпадает и текст 7032 г., но в Троицком нет числа «12» и ниже слов «мѣсяца июня 24, да и подъ Казанию ихъ же побили». Под 7033 г. тексты совпадают до слов «головы ему ссекоша»; в Троицком вначале имеется точная дата «26» (в троицкой записи об игумене Порфирии), которой нет в Типографской, а в Типографской есть слова «на Возмища», которых нет в Троицком. Дальнейшие известия Типографской в Троицком отсутствуют. Как видно, в оригинале Троицкого основной текст кончался словом «ссекоша» и далее шли две приписки. После слова «ссекоша» в Троицком № 365 и в Архан. 193 идут два известия (написанные тем же почерком): под 6085 (надо — 6987) и 7038 гг.: «В лѣто 6085, марта 26 родися великомоу князю Ивану сынъ Гаврило, нареченыи Василеи, от великия княгини Софьи Грекины. В лѣто 7038, авгоуста 25, в 7 час нощи родися оу великого князя Василья Ивановича сынъ князь Иванъ съ середы на четвертокъ от дроугия великия кнегини Елены Глинскои, а крестили его оу Троицы в Сергиеве манастырѣ игоумен Иасафъ да Васьянъ Босои Осифовскои да Данило Переславець» (л. 54). Этими же словами кончается и аналогичного содержания летописец Архангельского сборника 193.

В Типографской (Синодальной) летописи текст после слова «ссекоша» под 7029 г. продолжается. А далее под 7034 г. идет угличское известие и особый текст «О постризании благовѣрныя великия княины Солоіманиды» (его нет в Троицком), о происхождении которого будем говорить ниже, а после него следуют известия 7034—7036 гг., которые имеются также и в Львовской летописи, и в Воскресенской.

Итак, мы выяснили третий основной источник Типографской (Синодальной) летописи: общерусский свод, в котором встречались троицкие монастырские записи³⁴. Составитель Типографской, редактируя и дополняя текст, пользовался также и другими источниками.

Первые два основных источника Типографской (Синодальной) летописи — ростовский владычный свод Тихона и свод 1497 г.. вышедший из кругов, близких к митрополиту Симону, ясно говорят о сфере интересов составителя Типографской летописи. К тем же кругам близки и дополнительные источники к третьему основному. Выше мы останавливались на угличском церковного характера летописном материале. А.А. Шахматов, которому была известна Типографская (Синодальная № 789) летопись, открытая А.Е. Пресняковым, отметив в ней угличский материал, предположил, что сама летопись возникла в Угличе, причем, ссылаясь на статью о перенесении останков князей под 7016 г., написал в своем черновом «Обозрении», опубликованном в 1938 г., что летопись составлена не ранее 1536 г.³⁵ Такой статьи, однако, под 7016 г. в Типографской (Синодальной) нет. Список принадлежал Кирилло-Белозерскому монастырю, куда его мог завезти сосланный в этот монастырь митрополит Иоасаф, большой любитель рукописных книг, бывший с 1529 по 1539 г. игуменом Троице-Сергиева монастыря. Близость (в части до 1484 г.) Типографской (Синодальной) к Типографско-Академической, составленной, по ряду признаков, в Троице-Сергиевом монастыре (см. ниже), и интерес составителя к троицким монастырским записям заставляют как-то связывать Типографскую (Синодальную), скорее, с Сергиевым монастырем. Угличский материал мог быть получен и от митрополита, и от ростовского архиепископа, в пределах епархии которого лежал Углич.

Вопрос о дополнительных источниках к третьему основному Типографской (Синодальной) ставит нас перед проблемой целенаправленности редакционной работы, приводит нас к выяснению тех задач, которые ставил себе составитель.

Типографская (Синодальная) летопись составлялась тогда, когда на митрополичьей кафедре сидел Даниил (1522—1539 гг.). Сместив Варлаама с митрополичьего поста, великий князь Василий Иванович хотел видеть на его месте митрополита вполне ему послушного, и в этом отношении Даниил отвечал требованиям деспотического главы формировавшегося централизованного государства.

Следующие показания приводят к выводу, что Типографская (Синодальная) писалась по заказу митрополита Даниила или с расчетом на его апробацию.

Прожив с Соломонией 20 лет, Василий III не имел от нее детей и, заботясь об интересах династии и великокняжеской власти, он решился на насильственное пострижение Соломонии. Нарушив церковный закон, Василий III вступил во второй брак при содействии митрополита Даниила. В Типографской (Синодальной) летописи под 1526 (7034) г. находим пространный рассказ о пострижении Соломонии, в летописной литературе — уникальный. Составитель повествования пытался убедить читателя в том, что не только не было насильственного пострижения, но что пострижение совершили, уступая настояниям самой Соломонии. Нет прямых указаний на автора повествования, но по ряду признаков оно вышло из канцелярии митрополита Даниила: имя митрополита Даниила неоднократно упоминается в нашем тексте.

Сравнение этого рассказа Типографской (Синодальной) летописи с особым повествованием о пострижении великой княгини Соломонии и о втором браке великого князя Василия III, которое было включено в черновые летописные записи, сохранившиеся, видимо, в оригинале в сборнике ГБЛ, Муз., № 3841, на лл. 277—288, объясняет происхождение рассказа Типографской (Синодальной) летописи. Вся эта рукопись сборника вместе с повествованием о Соломонии писана, судя по бумаге и почерку, в 20-х годах XVI в.³⁶ Черновые летописные записи, вместе с которыми было вписано повествование, дают ряд сведений о делах Пафнутиева монастыря, постриженником которого был Макарий, сохранивший связь с ним до своей смерти. Второй брак Василия совершился в январе 1526 г., а в марте того же года в Москву приехал вызванный Василием Макарий и был поставлен в новгородские архиепископы митрополитом Даниилом. Псковская I летопись сообщает, что Макарий был призван Даниилом и имел с ним беседу, а великий князь дал Макарию поручение, свидетельствовавшее о том, что Василия беспокоил вопрос о наследнике. Возможно, что Даниил передал Макарию экземпляр повествования для включения в летописные своды. В сохранившихся летописных сводах, составленных под руководством Макария, этого повествования мы не находим. Но в Типографской летописи по Синодальному списку под 1526 г. была занесена статья «О постризании благоверны я великия княини Соломаниды», передающая почти буквально первую половину статьи «О пострижении великиа княгини Соломаниды» рукописи Муз. № 3841.

Вот оба текста.

Сборник ГБЛ, Муз. № 3841, л. 284—284 об.	Типографская летопись по Синодальному списку.
«О пострижении великиа княгини Соломаниды	«О постризании благоверны я великия княини Соломаниды
В лѣто 7034. Благовѣрнаа великаа княгини Соломанида, видя неплодство чрева своего, якоже и древняа она Сарра, начат молити государя великого князя да повелит еи \|\| облещися въ иноческии образ. Царь же и государь всеа Русии не восхотѣ сътворити воли еа, начат глаголати сице: "Како могу бракъ разорити; аще ли сиа сътворю и второму нѣсть ми леть съвъку-питися?"; понеже государь богочтив, правдив и съвръшитель заповедем господним и законному повелению. Христолюбиваа же великаа княгини с прилежанием и съ слезами начат молити государя да повелит еи сътворити якоже хощет. Царь же и государь всеа Русии ни слышати сего не въсхотѣ и приходящих от неа велможь з злобою отреваа. Великая же княгини, видя непреклонна государя на моление еа, начат молити святѣишаго архиепископа богом спасенаго града Москвы Данила митрополита всеа Русии, да умолит о сем государя и сътворит волю еа быти, понеже бо духъ святыи всѣа пшеницу въ сердце еа, и да възрасти плод добродѣтели. Святѣшии же Данил митрополит всеа Русии молениа, слез еа не презри, много, много моля о сем государя съ всѣм священным сънмом, да повелит воле еа быти. Царь же и государь всеа Русии, видя непреклонну вѣру еа, и молениа отца своего Данила митрополита не презрѣ повелѣ сътворити волю еа».	В лѣто 7034-е. Благоверная великая княгини Соломонида, видя неплодъство изъ чрева своего, якоже и древняя она Сарра, начатъ молити государя великого князя Василья Ивановичя всея Руси, да повелить еи облещися въ иночески образъ. Царь же государъ всея Руси не восхоте сотворити воли ея, начаша глаголати сице: "Како могу бракъ разорити и вторемъ совокупитися? " Понеже государь богочтивъ и съвршитель заповедемъ господнимъ и законному повелению. Христолюбивая же великая княгиня с прилежаниемъ и съ слезами начатъ молити государя, да повелить еи сътворити тако, якоже хощеть. Царь же и государь всея Руси ни слышати сего не восхотѣ и приходящихъ отъ нея велможъ отрѣвая зъ злобою. Великая же княгиня, видя непреклонна государя на моление ея, начатъ молити святѣишаго архиепископа богомъ спасенаго града Москвы Данила митрополита всея Руси, да оумолить о семъ государя, дабы сотворилъ волю ея быти, понеже духъ святыи всея пшеницу въ сердце ея и да възрастить плодъ добродѣтели. Святѣишии же Данилъ митрополить всея Руси моления, слезъ ея не презрѣ, много моли о семъ государя и съ всѣмъ священнымъ сънмомъ, да повелить воли ея быти. Царь же и государь всея Руси, видя непреклонну вѣру ея, и моления отца своего Данила митрополита не презрѣ, повелѣ съвръшити желание ея».

Таким образом, включенный в Типографскую (Синодальную) летопись рассказ должен был служить обелению Даниила и Василия III. В соответствии с этой редакционной работой составитель, как мы видели, выбросил выше из своего источника имя Соломонии и затем упоминание о ней (под 7019 г.).

Та же летопись содержит следующее показание, взятое из третьего основного источника. Под 1525 (7033) г. читаем известие (его нет ни в Воскресенской, ни в Софийской II, ни в Львовской летописях) о соборе на Максима Грека, сосланного в Иосифов монастырь, и на Савву Грека: «...и обыскалъ князь велики съ отцемъ своимъ митрополитомъ з Даниломъ и съ всѣмъ соборомъ ихъ вину, и послаша Максима в Осифовъ монастырь в заточение, а Саву на Возмища». Решающая роль в этом позорном деле митрополита Даниила, бывшего игумена Иосифова монастыря, достаточно выяснена в литературе³⁷.

Сообщение Типографской (Синодальной) летописи говорит, таким образом, о «вине» Максима Грека и о наказании в результате расследования. Только в 1551 г. при митрополите Макарии (1542—1563 гг.) Максим Грек был из заточения переведен в Троице-Сергиев монастырь. В одном из поздних троицких летописных сводов (составленном после 7131 г.) дело Максима Грека представляется в совершенно ином свете, и прямо написано, что он был «оклеветан» (как оно и было на самом деле), назван «еретиком» и «повелѣнием великого князя неповинным осужден». Но Типографская (Синодальная) дает совершенно иное освещение суда над Максимом, выгодное для Даниила.

Не случайно также в Типографской читаем под 7015 г. фразу «и оттолѣ монастырь Иосифовъ бысть въ великого князя имени», которой нет в Троицком и которая могла быть добавлена составителем Типографской.

Социально-политическая направленность Типографской летописи соответствовала позиции, занятой митрополитом Даниилом. Даниил играл на руку великого князя и в отличие от других митрополитов (в частности, от митрополита Макария) не «печаловался» за опальных. И в тексте Типографской летописи не видно признаков, чтобы симпатии ее составителя были бы на стороне светских феодалов, а не на стороне централизующей власти.

Под 1502 (7010) г., рассказав об осаде Смоленска, составитель прибавляет, что сын великого князя Дмитрий Иванович, возглавлявший войско, по возвращении в Москву пожаловался отцу на «многих детей боярских», которые «грабили без его вѣдома», его не слушались и что князь великий «въсполѣся на техъ дѣтеи боярскихъ и многыхъ велѣлъ поимати да велѣлъ и казнити, по торгу водя, велѣлъ кнутьемъ бити, а многыхъ велѣлъ в тюрму пометати». Этого известия нет ни в Воскресенской, ни в Софийской II, ни в Львовской летописях; нет его, как мы говорили, и в Троицком летописце. Под 7029 (1521) г. говорится о позорном поражении от Ахмат-Кирея «воевод», которые не успели «собратися с людми»: «...И ту побита великого князя воеводъ: князя Володимера Коурбескаго, Якова да Юрья Замятниныхъ, а князя Федора Васильевичя Лопату Оболенскаго поимаша и даша его на окоупъ: взяша на немъ б сотъ рублевъ, а иныхъ многихъ воеводъ и дѣтеи боярьскихъ побита и плѣнъ поведоша». Ни Воскресенская, ни Львовская летописи ничего не говорят о поражении воевод и «детей боярских», упоминая только об опустошительном набеге. Ближе к Типографской рассказ Софийской II, т. е. более ранней редакции. Но и там нет о том, что воеводы не успели «собратися с людми». А под следующим годом в Типографской (Синодальной) читаем о том, что великий князь «поималъ воеводъ своих: князя Василья Шуйскаго, да князя Ивана Перемышскаго» и других, о чем также нет ни в Воскресенской, ни в Львовской летописях, ни в Софийской П. Взято оно из третьего основного источника Типографской (Синодальной) летописи.

Все приведенные показания текста приводят нас к выводу, что Типографская (Синодальная) летопись составлялась или по заказу митрополита Даниила, или с расчетом на его апробацию.

* * *

Уваровская летопись, изданная в ПСРЛ, т. ххуIII, как и Архивский список Софийской II, кончается 1518 г. По составу своему она, с одной стороны, близка к своду 1497 г. (они использовали свод 1484 г. особого, сложного состава), а с другой стороны, к своду 1518 г. (Софийской II летописи). Она является звеном в изучаемой цепи общерусских невеликокняжеских сводов и примыкает к традиции, связанной с митрополичьей кафедрой.

Я придерживаюсь мнения, что Уваровская летопись использовала свод 1518 г. (протограф Софийской II), а не наоборот. С 1485 г. до конца в Уваровской видим текст, близкий к Софийской II летописи. В конце Уваровской, после общего со сводом 1518 г. (Софийской II) текста, кончающегося словами «и старци святыя горы Афонскиа», в Уваровском списке (списка всего два) следует фраза «Того же лѣта, авгоуста, повелѣнием». Фраза оборвана, текст, по-видимому, собирались продолжить, но работу почему-то приостановили. Но не это в данном случае существенно. Существенно, прежде всего, то, что составитель Уваровской летописи отбросил в своем источнике 1518 г. часть до 1484 г., заменив ее другим сводом (которым пользовался ранее составитель свода 1497 г.). В этой работе нельзя не видеть определенную тенденцию: освободить свой труд от резких выпадов свода Геронтия против действий великокняжеской власти или от сведений, неприятных для великокняжеской власти. В Уваровскую летопись не попали известия Софийской II о жалобах Андрея Васильевича Угличского на великого князя под 6987 г., о «нелюбии» великого князя на свою мать под тем же годом; под 6990 г. — о том, как митрополит разгневался на великого князя, который вмешивался в решение вопросов богослужения, и как великий князь «во всемъ виноватъ сътворися» и т. д.; далее под 6990 г. — о новом столкновении митрополита с великим князем; под 6991 г. — о расправе великого князя с врачом «нѣмчином» Онтоном, которого под мостом зарезали «ножемъ какъ овцу», о том, как Аристотель, испугавшись, стал проситься «у великого князя въ свою землю», но великий князь, «ограбивъ» его, посадил «на Онтоновѣ дворѣ» и т. д.; о «заточении» новгородского епископа Феофила, который оставил епископство «нужею великого князя»; о смерти Василия Ярославича «въ заточении» в Вологде. Весь этот материал в Уваровскую летопись не вошел.

В работе составителя Уваровской летописи можно видеть желание сблизить летописную церковную традицию со светской, великокняжеской: в своде 1484 г. особого состава, который в летописи использован, вся часть с 1418 по 1477 г. заполнена великокняжеским летописным текстом.

Далее, часть текста, начиная с 1485 г., извлеченную из свода 1518 г. (Софийской II), составитель Уваровской летописи сократил главным образом в начале, и частью тенденциозно³⁸. При сравнении Архивского списка Софийской II летописи с Уваровской видно, что в ней выпали под 6993 г. краткие известия: о построении церкви на митрополичьем дворе (Арх. сп., л. 314); о построении каменной трапезы на Симонове (Арх. сп., л. 315); о закладке погреба на казенном дворе (Арх. сп., л. 315); о том, что начали делать тайник у «Чешьковыхъ воротъ» (Арх. сп.., л. 315—315 об.); о том, что начал подписывать церковь Сретения на посаде «мастеръ Долматъ» (Арх. сп., л. 315 об.); о том, что Василий Образец и Голова Владимирович заложили «полаты кирпичныи» (Арх. сп., л. 316 об. — 317); о женитьбе сына великого князя Рязанского.

В Архивском списке (л. 316 об.) есть известие под 6993 г. о походе великого князя на Тверь с участием Андрея Угличского и Бориса Волоцкого, удельных князей, с которыми Иван III, как мы знаем, был в неприязненных отношениях. Типографско-Академическая летопись не сообщает об участии этих князей в походе, а Уваровская даже выпустила все это известие, свидетельствующее об их заслугах. Равным образом в Уваровской выпущено о расправе великого князя с новгородцами — под 6997 г. — и о неудачах князя Василия Кривого, посланного великим князем на литовские города (Арх. сп. от слов «а вести в Новъгород Нижнии...» до слов «...и в полонъ поведоша» на л. 320 об.). Опущен в Уваровской и весь рассказ о походе на Вятку (ср. Софийскую II летопись под 6997 г. В ПСРЛ Т. VI до слов «смертью казкилъ» и Арх. сп. на л. 321).

В Уваровской летописи 1518 г., как в своде более позднем по сравнению с Софийской II редакции 1518 г., имеются изменения и искажения. Так, в Архивском списке под 6993 г. читаем, что привели мать казанского царя и «двѣ жены его» (л. 318). Составитель Уваровской летописи усмотрел, видимо, неудобство в таком чтении и исправил, написав: «и жену его». В первоначальном тексте после года «7014» стояло: «Мѣсяца септевриа 4 в четверток князь великии Иван Васильевич женил сына...», и т. д. Так же и в Иоасафовской летописи. То же читаем и в Архивском списке, хотя там после слов «в четверток» вставлен уже заголовок «Свадьба великого князя Василия» и перед обозначением года — «14», т. е. «[70] 14» — опущены слова «В лѣто». А в Уваровской полное искажение — вся фраза «14 мѣсяца 4 септевриа 4 в четверг» поставлена перед словами «В лѣто 7014. Свадьба великого князя Василя...» и т. д., и издатель отнес без оговорки всю фразу с датой к предшествующему известию. Под 7026 г. среди приехавших «старцев» в Архивском списке (л. 435) и в Уваровской летописи имя Максима Грека выброшено, вероятно, ввиду того несчастия, которое свалилось на него по проискам митрополита Даниила³⁹. Троицкий игумен Порфирий, судя по отрывкам следственного дела, должен был помогать в собирании материалов по делу оклеветанного Максима⁴⁰. Один из двух списков Уваровской летописи 1518 г. писался, как известно, в Троице-Сергиевом монастыре.

* * *

Новую попытку сблизить великокняжеское летописание с общерусским невеликокняжеским представляет собою Иоасафовская летопись, хранившаяся в библиотеке Троице-Сергиева монастыря и принадлежавшая некогда Иоасафу, бывшему с 1529 по 1539 г. игуменом Троице-Сергиева монастыря, а с 9 февраля 1539 г. по 1542 г.⁴¹ — митрополитом «великиа Росиа».

Начинается она с 1437 г., а кончается 1520 г. Ниже приводим данные, позволяющие относить ее составление не к началу 20-х, а к 30-м годам или к самому началу 40-х годов XVI в.

До настоящего времени установлено следующее: Иоасафовская летопись, или близкая к ней, послужила одним из основных источников Никоновской летописи⁴²; в ее основу, в части до 1478 г.. положен Московский свод 1479 г.⁴³; основная часть ее кончается 1518 г., а далее в ней следуют беспорядочно расположенные приписки (С.Ф. Платонов, А.Е. Пресняков⁴⁴; в ее тексте заметен обильный материал митрополичьей кафедры, а водяные знаки самой рукописи, указывающие на время написания, дают рамки: с 1520 по 1540 г. (А.А. Зимин)⁴⁵.

Иоасафовская летопись сравнительно недавно была опубликована А.А. Зиминым совместно с С.А. Левиной.

Из сказанного явствует, что состав наиболее важной для исследователя части — начиная с 1479 г. до конца летописи — остается очень мало изученным.

Обращаемся ко второй части, начиная с 1479 (6987) г.

Первый большой абзац с начала года от слов «Марта 25...» до слов «малую разъбравъ» взят из Московского свода 1479 г., как явствует из сравнения этого текста с Московским сводом в редакции конца XV в. по Уваровскому списку. С текстом Сокращенного свода, судя по редакции Хронографического списка Новгородской IV, Сокращенного свода 1493 г. и списка Царского, этот абзац Иоасафовской летописи в ряде случаев расходится, совпадая с Московским сводом (см. слова «иуля мѣсяца 11», текст от слов «да уже и оскудѣвати начят...» до слов «...обѣть положи», слова «...еже и бысть, первую малую разъбравъ»).

Но далее, начиная от слов «Того же лѣта съвершена бысть», под 6987 г. составитель Иоасафовской летописи перешел на другой источник, на общерусский Сокращенный свод, причем в редакции, более близкой к редакции свода 1493 г., чем к редакции Хронографического списка (так, например, текст от слов «и положиша их в новои...» до конца 6987 г. отсутствует в Хронографическом списке; иначе, чем в Иоасафовской, кончается 6987 г. и в Сокращенном своде редакции 1493 г.).

Текст Иоасафовской под 6988 г. полностью совпадает с Сокращенным сводом 1493 г.

Совпадает с редакцией Сокращенного свода 1493 г. Иоасафовская летопись и под 6989 г. Уже с самого начала текст не совпадает с Воскресенской летописью (нет, например, в Воскресенской от слов «на совѣт и думу ко отцу своему митрополиту Геронтию...» до слов «...противу безсерменству»; нет и текста от слов «по печялованию отца своего митрополита Героктия...» до слов «...Михаила Андрѣевичя»; нет и от слов «и взем благословение у митрополита...» и т. д.). И здесь видим, что текст в Иоасафовской ближе к редакции 1493 г., чем к Хронографическому списку: в последнем нет всего текста начиная с известия о том, что «посылал князь великии немецкие земли воевати», до конца года.

Но особенно интересны те небольшие редакционные изменения, которые внес составитель Иоасафовской летописи в текст Сокращенного свода. Так, во-первых, он вставил, повторив год (6989) о том, что «вжжеся свѣща о себѣ» у гроба Петра в Москве и что митрополит Геронтий пел «молебная» и воду «свящал» и послал к великому князю на Угру. Этой вставки нет не только в Воскресенской, но и в Сокращенном своде 1493 г., и в Хронографическом списке, и в списке Царского, и в Софийской II. Содержание вставки указывает на московский митрополичий источник. Во-вторых, составитель Иоасафовской проредактировал сообщение Сокращенного свода о возвращении из Белоозера великой княгини Софии после татарского «нахожения». Вот что выпустил составитель о Софии: «бѣ бо бѣгала за Белоозеро и з боярынями от татаръ, а не гонима никим же; и по которым странам ходила, тѣм стало пуще татаръ от боярскых холопов, от кровопивцев христианскых. Въздаи же имъ, господи, по дѣлом их и по лукавству начинаниа их, по дѣлом рукоу их даждь имь, господи!» Это обличение великой княгини и «боярских холопов» не гармонировало с направлением политики митрополичьеи кафедры в 30-х — начале 40-х годов XVI в. Составитель ограничился кратким известием о возвращении из Белоозера великой княгини, которую посылал туда великий князь «татарьскаго ради нахожения».

Совпадает с текстом Сокращенного свода 1493 г. Иоасафовская летопись под 6990, 6991, 6992, 6993, 6994 гг., и так же, как в Сокращенном своде после 6994 Г., повторяется 6993 г. При этом местами Иоасафовская летопись расходится с Хронографическим списком, но совпадает также со списком Царского (6990, 6991, 6993 гг.). Под, 6992 г. в Иоасафовской летописи выпало известие о рождении у великого князя дочери Елены, но есть точная дата крещения сына, которой нет в Сокращенном своде.

И далее Иоасафовская летопись совпадает с Сокращенным сводом 1493 г. — под 6995, 6996, 6997, 6998, 6999 гг.⁴⁶ Рассказ 6999 г. обрывается на словах: «...и много бѣды тогда градцким людем и христианству. Того же...», известие осталось недописанным, и в рукописи затем 7 листов оставлены чистыми. На 146 листе начинается текст, написанный другим почерком, с середины фразы рассказом о событиях 7004 г., словами «...и приспѣ время». Отсюда составитель следует уже другому источнику.

Итак, точно устанавливаем, что на определенном отрезке составитель Иоасафовской летописи следовал в основном Сокращенному своду 1493 г. или близкой редакции. Вывод этот имеет значение и для понимания состава Никоновской летописи, и для выяснения происхождения Сокращенного свода. Какому же источнику следовал составитель Иоасафовской летописи начиная с 7004 г. от слов «и приспѣ время...» и до конца 7026 (1518) г. на л. 191? Напомним, что последующий текст представлял собою дополнительную часть или приписки к основной части.

Здесь с 7004 по 7026 Г. составителем Иоасафовской летописи была положена в основание его текста Софийская II или близкая к ней летопись. Сравнивая год за годом, убеждаемся в том, что текст в Иоасафовской, расходясь в ряде случаев с Воскресенской летописью, близок к Софийской II. (Например, описание похода на Новгород в Иоасафовской, Софийской II и Воскресенской под 7004 г.; ниже читаем слова, которых нет в Воскресенской: «...и костромичи и иных городов мнози»; под 7014 г. в Иоасафовской и Софийской II отсутствуют подробные сведения о распределении воевод в походе на Казань, которые имеются в Воскресенской; под 7015 г. в Воскресенской иначе рассказано о посольстве к казанскому царю. В Воскресенской нет о том, какую «вѣсть» о татарах получили воеводы, когда были в Воротынске; под 7016 г. в Воскресенской по-иному рассказано о построении церкви Благовещения великим князем и о посылке рати на Литовские земли; под 7017 г. изложена история с Иосифо-Волоколамским монастырем, которой нет в Воскресенской и т. п.).

Необходимо отметить некоторые известия, которые составитель Иоасафовской летописи вставил в текст и которых нет ни в Софийской II и Львовской, ни в Воскресенской летописи. Это — под 7009 г. о чуде у гроба Максима юродивого (эту вставку следует сопоставить со вставками в предыдущий отрезок Иоасафовской летописи; см. стр. 399), а также вставки двух известий под 7007 г. и под 7008 г.: первая о том, что «по благословению Симона митрополита» великий князь захватил в Новгороде Великом церковные земли «за себе», владычные и монастырские, и раздал детям боярским «в помѣстье»; вторая о взятии Торопца. Оба известия находим в Псковской III летописи.

Вместе с тем несомненно, что в текст Иоасафовской, заимствованный на данном отрезке в основном из Софийской II, сделано немало вставок из Воскресенской летописи, особенно под 7021—7026 гг.

Из Воскресенской летописи заимствовано известие под 7006 г. в точно такой же редакции о прибытии М. Плещеева из Царьграда в Москву (об этом нет ни в Софийской II, ни в Львовской, ни в Уваровской 1518 г.). Трудно сказать, какого происхождения текст под 7020 г. от слов «И князь о том велѣлъ с ним (т. е. с послом казанским Шаусен-Сеитом. — А.Н.) говорити...» до слов «...и до своего живота», восходит ли он к первоначальной редакции Воскресенской летописи или иного происхождения. Но в Воскресенской летописи находим следующие места Иоасафовской, которые отсутствуют в Софийской II: под 7021 г. от слов «о тѣх неисправлениах...» до слов «...и отвѣта не дал»; под 7022 г. от слов «и граду Смоленску великие скорби...» до слов «...и стенами великими укрѣплено»; под тем же годом от слов «и приступы великие чинити без отдуха...» до слов «...повелѣ бою престати»; под тем же годом от слов «епископъ же благослови честным...» до слов «...да велѣлъ им сѣсти»; под 7023 г. о том, что отпустили «Максимилианова цѣсарева посла Якова доктора и Мавреца къ его государю»; под 7024 г. о том, что отпустили крымского посла Янчюру-Дувана; под 7026 г. дату «ноября 15». упоминание о Максиме Греке и текст от слов «и всему народу...» до слов «...и святым чюдотворцем руским». И заканчивается рассказ 7026 г. в Иоасафовской так же, как и в Воскресенской, словами «И князь велики их, почтив, отпустил».

Дополнительная часть Иоасафовской летописи, или приписки 7027—7028 гг., которые кончаются словами «а река под нимъ Тула же», представляют самостоятельный интерес. Они посвящены почти исключительно или внешнеполитическим событиям, или церковным, при этом, обращает на себя внимание частое упоминание имени митрополита Варлаама⁴⁷.

Дополнительная часть, или приписки, были уже в оригинале Иоасафовской летописи, так как листы 190—195 об. рукописи написаны одним почерком. Писец, быть может, в какой-то мере подражая своему оригиналу, в трех местах оставил в тексте приписок пропущенную чистую строку⁴⁸. В них немало чтений, которых нет ни в Софийской II, ни в Воскресенской, но места, совпадающие с Воскресенской, имеются. Если принимать установившееся в литературе мнение, что первоначальная редакция Воскресенской летописи кончалась 1533 г., то тогда необходимо считать, что оригинал Иоасафовской летописи был написан не ранее этого года.

* * *

Последним звеном в изучаемой цепи сводов является свод 1558 г., или Типографско-Академическая летопись, обнаруженная мной в рукописи под № 32.8.3, хранящейся в Ленинграде в БАН.

Изучение ее показало, что летопись вышла из Троице-Сергиева монастыря. Об этом совокупно свидетельствуют: во-первых, состав летописного свода, во-вторых, монастырские троицкие записи, которые следуют за нею, и, затем, написанные тем же почерком два сказания о взятии Казаки, неизвестные ранее. Оба сказания мной были изучены⁴⁹. А текст их позднее мною опубликован⁵⁰. Оба сказания оказались троицкого происхождения. Сделанный вывод подтвердился, когда был указан мне второй список (тоже XVII в.) того же свода (ЦГАДА, собр. Оболенского, № 78/40). Подтвердилось и происхождение монастырских записей, помещенных вслед за летописью, которые в списке Оболенского даны полнее. С начала и до конца они полностью, слово в слово⁵¹, совпадают с записями в рукописи, содержащей Синодальный список Уваровской летописи 1518 г., которые были опубликованы в 1865 г.⁵², поэтому мы их не приводим здесь.

Оба сказания о взятии Казани, как мы говорили, троицкого происхождения. В самом деле, судя по содержанию введения и по обращению составителя к «духовным отцам и братии» и по тому, что из «чюдотворцев» упомянуты только «великий чюдотворец» Сергий и Никон, можно заключить, что составитель был монахом, причем принадлежал к «братии» Сергиева монастыря. Для нас важно, что связь составителя (или составителей) с Сергиевым монастырем доказывается не только текстом первого памятника (сказания), но и второго. По тексту первого, приняв решение идти на крымского «царя», великий князь едет в Сергиев монастырь; приводится молитва Сергию и затем говорится, что царь «от настоятеля обители тоя благословляется и от всего священническаго и иноческаго собора благословение приемлет» (л. 860). Всего этого в тексте «Летописца начала царства...» мы не найдем (ср. Синодальную № 486 и Никоновскую летописи).

Сергий упомянут в сказании и ниже, в рассказе о пребывании в Успенском соборе (л. 861 об.), чего также нет в «Летописце начала царства» (ср. Синодальную № 486 и Никоновскую летописи). Во втором памятнике подробнее, чем в «Летописце начала царства» рассказано о молитве в церкви Сергия под Казанью (л. 872 об.; ср. Никоновскую летопись, стр. 209; Синодальную № 486, л. 429). Но всего убедительнее показания текста, где рассказано о приезде из Троице-Сергиева монастыря Адриана Ангелова к царю под Казань. Об этом нет в «Летописце начала царства» и в Синодальной № 486, а в «Казанской истории», в летописном «отрывке», напечатанном в т. VI ПСРЛ и в небольшом тексте, изданном в 1898 г. Г.З. Кунцевичем, рассказ короче⁵³. Обращаем внимание, что последующие события осады Казани поставлены в изучаемой «повести» в зависимость от приезда Адриана Ангелова из Сергиева монастыря: «И от того дни православному царю нашему вся радость и побѣда на враги...» (л. 874 об.). По мысли составителя, с приезда Ангелова началась «вся радость и побѣда»: с успехом взрывается тайник, приезжают воины после долгого отсутствия из Арского городка с освобожденным полоном, делаются новые подкопы, Казань взята. Сергий и Никон упомянуты и в заключении⁵⁴.

На основании всего изложенного надо считать доказанным, что составитель (или составители) обоих памятников имел самое близкое отношение к Сергиеву монастырю.

О себе составитель заявляет сам в сказании, что он «грѣшныи» частью слышал об описываемых событиях от «самодержца», «царя», частью видел их «своима очима». Составитель сказания мог быть свидетелем приезда великого князя в Сергиев монастырь, но упомянутое заявление его (в сказании) заставляет предполагать, что ему пришлось быть свидетелем борьбы с «агарянами»; и в «повести» при описании взятия Казани прямо говорится: «...се же мы своима очима видѣхом, не ложно бо есть писание, но истинна». О приезде Адриана Ангелова «со единым братом» незадолго до взятия Казани к царю под Казань рассказывает второй памятник. Есть сведения, что «при келаре старце Адреане Ангилове» был в 1559 г. для Свияжска слит колокол⁵⁵. О «келаре» Адриане Ангелове неоднократно упоминают троицкие записи, предшествующие первому памятнику. По некоторым данным, он покровительствовал литературной работе⁵⁶. Надо думать, что приезжавшие под Казань троицкие «чернецы» имели отношение к составлению изучаемых памятников. Для нас представляется чрезвычайно существенным следующее: заключительная часть второго памятника дает данные для датировки его; здесь упоминается, как о живых, о царице Анастасии и царевиче Димитрии (л. 882 об.). Димитрий родился в октябре 7061 (1552) г., а Анастасия умерла в 7068 (1560) г. Таким образом, изучаемый памятник составлялся в 7061 (1552)—7068 (1560) гг. Но данные эти дают материал и для более точного определения: Димитрий, упомянутый здесь, умер в июне или июле 1553 г., а следующий сын Иван, не упомянутый здесь, родился в марте 1554 г. Таким образом, изучаемый памятник написан не ранее октября 1552 г. и не позднее лета 1553 г., т. е. вскоре после описываемых событий.

Совершенно невозможно считать случайностью, что состав Типографско-Академической летописи близок к рассмотренным выше сводам. Ее первая часть совпадает в общем со сводом 1527 г. и отчасти со сводами 1497 и 1518 гг. Ее вторая часть восходит к протографу Софийской II летописи и это роднит ее со сводом 1518 г. и отчасти с Иоасафовской летописью. Третья часть ее соответствует списку Оболенского Никоновской летописи, т. е. списку, вышедшему из Троице-Сергиева монастыря. А так как Никоновская летопись близка к Иоасафовской, то третья часть Типографско-Академической до 1520 г. соответствует Иоасафовской.

Мы видим, таким образом, что Типографско-Академическая летопись является звеном той же цепи сводов и имеет ближайшее отношение к летописной работе в Троице-Сергиевом монастыре.

Первую часть Типографско-Академической летописи, до слов «...и митрополию не восхотѣ» под 1484 г. заполняет текст ростовского владычного свода в редакции архиепископа Тихона. Ее близость в части до 1425 г. к Московскому своду 1479 г. объясняется или тем, что в этой части Тихон использовал Московский свод, или тем, что Тихон пользовался общерусским сводом митрополитов Феодосия — Филиппа (о нем см. выше), который в состав Московского свода вошел как раз в части до 1425 г.

Вторая часть Типографско-Академической летописи начинается с 6993 г., с известия о Геронтии, и идет до 6998 г. включительно, кончаясь известием о смерти этого митрополита. Она близка Софийской II летописи. Был ли в руках у составителя Типографско-Академической летописи свод 1490 (6998) г. или какая-либо разновидность Софийской II, сказать трудно. Во всяком случае, перед нами своеобразный вариант Софийской II летописи: здесь обнаруживаем не только сокращения, аналогичные тем, которые встречаем в Уваровской летописи 1518 г., но и известия, которых нет в Софийской II, и некоторые конкретные детали, отсутствующие в Софийской II.

Отметим сначала сокращения в Типографско-Академической по сравнению с Софийской II. В Типографско-Академической нет под 6993 г. о «свершении» церкви Ризоположения на митрополичьем дворе, о «свершении» трапезной «на Симоновѣ», о закладке великим князем погреба на Казенном дворе, о том, что начали делать тайник у Мешковых ворот; о том, что князь великий велел подписать церковь Сретения на посаде, и о мастере Долмате иконнике; о том, что Ховрин построил палату кирпичную; о том, что великий князь ходил на Тверь (от слов «а съ нимъ сынъ его...» до слов «...августа 21 день»); о том, что Образец и Голова заложили палаты кирпичные; о женитьбе сына великого князя Рязанского. А под 6996 г. едва ли только ради краткости выпущено в своде 1558 г. о том, что архимандрита чудовского били в торгу кнутьем, а также Ухтомского и Хомутова за подложную грамоту на землю в пользу монастыря «на Каменое» после смерти князя Андрея Васильевича Вологодского. Часть текста, которая в Типографско-Академической летописи читается в статье 6994 г., в Софийской II имеется под 6993 г.

Вместе с тем, как мы сказали, в Типографско-Академической есть сведения, отсутствующие в Софийской II. К ним относятся известия под 6993 г. о внутренних делах в Казани — о том, как выгнанный из Казани царевич бежал, его рыбаки перевезли «на сю сторону» Волги и он явился к великому князю; интересные сведения о судьбе Михаила Тверского и бояр, бежавших в Литву (от слов «Тое же осени приела король...» до конца года); а под 6994 г. — о «поимании» и заточении Михаила Холмского, а также княгини великого князя тверского и о попытках получить ее драгоценности. Наконец, ниже текст от слов «И звониша на площади...» до слов «...великого князя».

Третья часть Типографско-Академической летописи начинается с известий 7001 (1493) г. и идет до конца свода, т. е. до 1558 г. включительно, совпадая с Никоновской летописью и кончаясь на тех же словах, как и список Оболенского Никоновской летописи. Можно также с большой долей вероятности утверждать теперь, что так называемый Толстовский список Типографской летописи, опубликованный в ПСРЛ, т. XXIV, хотя и обрывается по дефектности на 7004 г., представляет собою дефектный список Типографско-Академической летописи.

В настоящее время накопились данные, которые склоняют к мысли, что к составлению первоначальной, ранней редакции Никоновской летописи имел отношение Троице-Сергиев монастырь. Этому монастырю принадлежали список Оболенского и Троицкий список № 97.

В списке Оболенского, а также в Академическом (БАН, № 77.2.5), Троицком, Строгановском и в списке ГБЛ, ф. 310, № 756 тексту Никоновской летописи предшествуют статьи «Данье великого князя Дмитрия Ивановича Донского въ Сергиевъ монастырь» и «Дано игумену Никону въ Сергиевъ монастырь»⁵⁷. Подложность «монастырской записки» о «данье» Дмитрия Ивановича была установлена еще в прошлом столетии⁵⁸. Нет сомнения, что текст составлялся в Троице-Сергиевом монастыре. Реестр вкладов в Троице-Сергиев монастырь, опущенный в Патриаршем списке, был заимствован, как видно из нумерации его разделов, из той рукописи, откуда взят имеющийся в Патриаршем списке перечень византийских императоров, и восходит, как определил А.А. Шахматов, к оригиналу Никоновской летописи⁵⁹. Не противоречат выводу А.А. Шахматова и показания актов: все перечисленные в реестрах селения были уже в XV в. во владении Троице-Сергиева монастыря⁶⁰.

Один из основных источников, использованный в Никоновской летописи за вторую половину XV в. и за первые десятилетия XVI в., связан своей судьбой с Троице-Сергиевым монастырем. Это — Иоасафовская летопись или весьма близкий к ней свод. Иоасафовская летопись принадлежала Троице-Сергиевой лавре, а некогда была собственностью Иоасафа, которого в 1529 г. избрали игуменом Троице-Сергиева монастыря из старцев этого монастыря; в 1539 г. он был поставлен митрополитом.

Никоновская летопись редакции 1558 г. была правительственным, официальным сводом, в формировании которого, по-видимому, принимал участие А. Адашев, судя по указанию «Описи царского архива XVI в.» И те сказания («сказание» и «повесть»), которыми продолжена Типографско-Академическая летопись, являются памятниками сугубо официальными, правительственными, несмотря на свой внешний церковный облик. Не следует забывать о том, что в процессе сложения дошедших до нас списков Никоновского свода, как есть основания предполагать, принимала участие и митрополичья кафедра. Напомню о догадке А.А. Шахматова, что составление Никоновской летописи произошло «при участии Иоасафа, по его заказу, под его наблюдением»⁶¹. С.П. Розанов сделал попытку в специальном исследовании обосновать предположение, что Иоасаф был одним из составителей Никоновской летописи⁶². Н.Ф. Лавров, изучавший «Лѣтописець начала царства великого князя Ивана Васильевича», вошедший в состав Патриаршего списка Никоновской летописи, высказал мнение, что в составлении «Лѣтописца начала царства» принимал участие Макарий⁶³. Это предположение подтверждается сделанным нами сравнением «Лѣтописца начала царства» со «сказанием», которым продолжена Типографско-Академическая летопись⁶⁴.

В летописце Рукописного отдела ГБЛ, Муз. № 2422, составленном, по-видимому, в связи с учреждением патриаршества в России, широко использован церковный, митрополичий материал и находится много известий, связанных с Троице-Сергиевым монастырем (см. лл. 183—183 об., 193 об., 198—198 об.). Нет сомнения, что составитель имел в руках Никоновскую летопись.

Из всего сказанного следует: необходимо предполагать, что Типографско-Академическая летопись (т. е. свод 1558 г.) была составлена в Троице-Сергиевом монастыре не ранее конца 50-х годов XV в. Привлечение Никоновской летописи (в редакции 1558 г.) при составлении Типографско-Академической свидетельствует о желании троицких составителей придать своему своду правительственную окраску.

Итак, устанавливаем внутреннюю связь между звеньями цепи летописных сводов, протянувшейся от конца XV в. до 50-х годов XVI в. Рассмотрение этой цепи прочно утверждает следующие два положения: 1) в эту эпоху существовала летописная традиция, близкая к интересам митрополичьей кафедры и вместе с тем стоявшая в известной зависимости от летописной работы в Троице-Сергиевом монастыре; 2) прослеживается процесс сближения этой традиции с летописной традицией великокняжеской (и затем царской). Будущее исследование покажет, в какой мере Никоновская летопись отразила результаты этого процесса.

Примечания

1. М.Д. Приселков.. История русского летописания XI—XV вв. (далее — М.Д. Приселков. История). Л., 1940, стр. 132.

2. Там же, стр. 133.

3. «Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Сентябрь. Дни 25—30» (далее — «Великие Минеи Четии»). — «Памятники славяно-русской письменности». СПб., 1883, стлб. 1464.

4. «Великие Минеи Четии», стлб. 1440.

5. «Памятники древнерусского канонического права», ч. I (далее — «Памятники канонического права»), — РИБ, т. VI. СПб., 1880, № 20.

6. М.Д. Приселков. История, стр. 132.

7. АСВР, т. I. М., 1952, №№ 6, 7. «Великие Минеи Четии», стлб. 1518; ср. стлб. 1501: «и еже видимъ днесь: не токмо бо сеи великий манастырь, якоже велию лавру, в Радонежи состави...».

8. ДиДГ. М.—Л., 1950, стр. 46. Радонеж он отдает по духовной сыну Андрею.

9. «Великие Минеи Четии», стлб. 1558.

10. ДиДГ, стр. 50.

11. «Памятники канонического права», приложения, № 24, стлб. 136.

12. М.Д. Приселков. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.—Л., 1950, под 6885 г.; Никоновская летопись под 6900 г.; «Великие Минеи Четии», стлб. 1555.

13. ЦГАДА, ф. 181, № 371.

14. Так, под 7004 г. Воскресенская летопись содержит данные о распределении воевод «в передовом полку», «в правой руке», «в левой», которых нет в Софийской II. Подобные же сведения о распределении, отсутствующие в Софийской II, содержит Воскресенская под 7014 г.; под 7016 г. по-иному рассказано о том, что великий князь Василий Иванович повелел «подписывати» церковь Благовещения «у себя на дворѣ»: в Воскресенской — кратко, но указано, кто был «мастер» (Феодосий Дионисиевич с «братьею»); а составитель Софийской II (в редакции 1518 г.) рассказал о событии в церковно-риторическом духе: «съ великою вѣрою и желаниемъ... церковь превысшия небесъ, неизреченныя горы божия», и т. д.; затем перечисляется, какие иконы он велел украсить и вделать в оклады, и о приказании «верхъ церковныи покрыти и позлатити». Под 7022 г. в описании взятия Смоленска в Воскресенской подчеркнуто торжество «государя» Василия Ивановича (от слов «и приступы велики чинити...» до слов «...и князь великим государь въскорѣ повелѣ бою престати»); в Софийской II всего текста нет. И ниже в Воскресенской подробнее описывается, как епископ Варсонофий восхвалял «всея Руси самодержца» и как ликовало население по поводу успешного взятия великим князем Смоленска; а под 7026 г. в Воскресенской сказано (этого нет в Софийской II), что великий князь «приказалъ» митрополиту встретить владимирские иконы. О встрече икон великим князем и митрополитом Варлаамом в Софийской II также рассказано весьма подробно. Заметим еще, что в Воскресенской летописи отсутствует под 7017 г. описание всей истории с Волоцким монастырем, домогательства которого были поддержаны митрополитом Симоном.

15. ПСРЛ, т. VI. СПб., 1853, стр. 129.

16. Кажется, совпадения Львовской летописи с Софийской I и Новгородской IV и особенно с Ермолинской и сводом 1479 г. объясняются тем, что текст Львовской примыкает к предыдущим общерусским сводам. Быть может, текст Львовской до 1392 г. в какой-то мере отражает текст свода 1518 г.

17. Рассказ под 6954 г. о судьбе Василия Васильевича, о его ослеплении и о его детях — сложный. Те события 6954 г., которые имели место в Троице-Сергиевом монастыре, записаны, видимо, со слов очевидца, возможно, в монастыре.

18. С.М. Каштанов. О списках двух неопубликованных летописных сводов. — «Проблемы источниковедения», вып. VIII. М., 1959, стр. 465.

19. К.Н. Сербина. Из истории русского летописания конца XV в. (летописный свод 1497 г.). — «Проблемы источниковедения», вып. XI. М., 1963.

20. Барон Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. Введение, перевод и примечания А.И. Малеина. СПб., 1908, стр. 41.

21. Софийская II летопись.

22. Типографская (Синодальная) летопись под 7030—7031 гг. и ААЭ, т. I. СПб., 1836, № 172, стр. 144—145.

23. Эти троицкие известия перечислены в нашей работе о летописных памятниках Тверского княжества. — А.Н. Насонов. Летописные памятники Тверского княжества. — «Известия АН СССР, отделение гуманитарных наук», 1930, № 9, стр. 722—723.

24. А.А. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов XII—XVI вв. (далее — А.А. Шахматов. Обозрение). М.—Л., 1938, стр. 299.

25. На четырех листах мог быть первоначально вписан известный подробный летописный рассказ под 7006 г. о посажении на великое княжение Иваном Щ своего внука Дмитрия (ср. Софийскую II летопись).

26. Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV—XV веков., ч. 2. М., 1951, стр. 290—291.

27. Аналогичный текст в Архан. 193 на л. 69.

28. В рукописи «Весиевичь».

29. В рукописи «кнзяз».

30. С этим текстом летописца № 365 почти слово в слово совпадает текст в летописце Архан. 193 на лл. 70—71.

31. То же и в Архан. 193.

32. В Архан. 193 «июня».

33. В Архан. 193 нет от слов «не пушками» до слов «не взяли» — л. 77.

34. О строительстве в Сергиевом монастыре, о смене игуменов и т. п.

35. А.А. Шахматов. Обозрение, стр. 299.

36. Сведения о ней и об издании текста — «Летописный свод XV века» (по двум спискам). Подготовка текста и вводная статья А.Н. Насонова. — «Материалы по истории СССР», вып. 2. М., 1955, стр. 277—2.78; А.Н. Насонов. Материалы и исследования по истории русского летописания (далее — А.И. Насонов. Материалы и исследования). — «Проблемы источниковедения», вып. VI. М., 1958, стр. 248—249.

37. В.М. Жмакин. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881.

38. Общий объем сокращений см. в статье К.Н. Сербиной об Уваровской летописи: К.Н. Сербина. Летописный свод 1518 г. — «Вопросы историографии и источниковедения истории СССР», М.—Л., 1963, стр. 597—598.

39. К.Н. Сербина. Указ. соч., стр. 599.

40. ААЭ, т. I. СПб., 1836, стр. 144—145.

41. В начале 1542 г. должен был уйти в Троице-Сергиев монастырь, откуда был сослан в Кирилло-Белозерский.

42. А.А. Шахматов. Иоасафовская летопись. — ЖМНП (далее — А.А. Шахматов. Иоасафовская летопись), 1904, № 5, стр. 70—73; А.Е. Пресняков. Иоасафовская летопись (далее — А.Е. Пресняков. Иоасафовская летопись). — «Исторические записки», т. 8, 1940, стр. 272—279.

43. А.А. Шахматов. Иоасафовская летопись; «Иоасафовская летопись». М., 1957, введение.

44. А.Е. Пресняков. Иоасафовская летопись, стр. 247.

45. «Иоасафовская летопись». М., 1957, введение, стр. 14.

46. И под этими годами рассказ ближе к Сокращенному своду 1493 г., чем к Хронографическому списку. Местами также расходится и со списком Царского (6995, 6997, 6998 гг.).

47. В дополнительной части в обилии использованы, между прочим, записи, сделанные в Чудовом монастыре о чудесах у гроба митрополита Алексея; находим их и в Воскресенской летописи.

48. В конце л. 191 после слов «не стало» перед словами «В лѣто 7027...»; в начале л. 195 перед словами «В лѣто 7027...»; на л. 196 перед словами «Того же лѣта князь великии...».

49. А.Н. Насонов. Материалы и исследования, стр. 236—251.

50. А.Н. Насонов. Новые источники по истории Казанского «взятия». — «Археографический ежегодник за 1960 год». М., 1961.

51. Только в Синодальном списке Уваровской летописи (ГИМ, Синод., № 645) вместо «Ноугородовъ» читаем: «Селинов».

52. «Краткий летописец Святотроицкой Сергиевы лавры». — ЛЗАК, вып. III. СПб., 1865, Приложения, стр. 18—26.

53. «Отчеты о заседаниях имп. Общества любителей древней письменности в 1897—1898 году». СПб., 1898, Приложения, стр. 23—35.

54. Никон был канонизирован к общерусскому «празднованию» на соборе 1547 г.

55. «...Лилъ мастеръ Нестеръ Ивановъ сынъ». А. Яблоков. Город Свияжска Казанской губернии и его святыни. Казань, 1907, стр. 99.

56. Н.К. Никольский. Рукописная книжность древнерусских библиотек, вып. I. Пг., 1915, стр. 46—47.

57. ПСРЛ, т. IX. СПб., 1862, стр. XXII—XXIII.

58. Иером. Арсений. О вотчинных владениях Троицкого монастыря при жизни его основателя преподобного Сергия. — ЛЗАК, вып. VII, СПб., 1884.

59. А.А. Шахматов. Разбор сочинения И.А. Тихомирова «Обозрение летописных сводов Руси Северо-Восточной». Отчет о сороковом присуждении наград графа Уварова — «Записки имп. Академии наук по историко-филологическому отделению», т. IV, № 2. СПб., 1899, стр. 172.

60. АСВР, т. I. М., 1952, № 39, 106, 112, 130, 163, 191, 307, 309, 401. Что касается пошлины за «пятно», то о ней автор исследования «О вотчинных владениях Троицкого монастыря...» пишет: «Неоспоримо, что в XVI в. служки троицкие собирали в Москву пошлину за пятно с продажи лошадей; вероятно, пятенный сбор был и в XV в., но был ли он в XIV в., это остается под сомнением». — Иером. Арсений. Указ. соч., стр. 167.

61. А.А. Шахматов. Иоасафовская летопись.

62. Розанов. «Никоновский» летописный свод и Иоасаф как один из его составителей. — ИОРЯС, т. III, кн. 1. Л., 1930.

63. Н.Ф. Лавров. Заметки о Никоновской летописи — «Летопись занятий Постоянной историко-археографической комиссии», вып. 1 (34). Л., 1927.

64. А.Н. Насонов. Материалы и исследования, стр. 243.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница