§ 2. События в Новгороде после смерти Великого Князя Владимира в 1015 году
Еще не остыла пролитая в Ракоме кровь, как из Киева от сестры Ярослава Предславы пришла весть о смерти отца, Великого Князя Владимира, и о каиновых делах брата Святополка, вокняжившегося на киевском столе. Ярослав созвал «новтородцов избыток» на вече. «Любимая моя и честная дружина, юже вы исекох вчера в безумии моем, не топерво ми их златом окупите», — жалобно взывал князь. «И тако рче им: "братье, отец мои Володимир умерл есть, а Святополк княжить в Киеве; хощю на него поити; потягнете по мне". И реша ему новгородци: "а мы, княже, по тобе идем". И собра вои 4000: Варяг бешеть тысяща, а новгородцев 3000; и поиде на нь»1. Так повествует о вечевой сходке местный летописец. «Но, вероятно, — пишет Черепнин, — в действительности все было сложнее. Видимо, велись переговоры, в которых Ярослав обещал новгородцам и денежное вознаграждение, и грамоту с какими-то политическими гарантиями»2. Возможно, так оно и было. Но присмотримся к новгородцам, пришедшим на вече. В.Т. Пашуто видит в них «собрание части "нарочитых мужей", санкционирующее войну и сбор ополчения для князя»3. Чтобы убедить читателя в своей правоте, он отсылает его к Повести временных лет и Новгородской Первой летописи, но сам воспроизводит события только по Повести временных лет и, конечно, не случайно, так как в новгородском источнике нет ни единого упоминания о «нарочитых мужах», а речь идет о «новгородцах» и «гражанах», причем во взаимозаменяемом значении терминов. Называет он и «вой славну тысящу», с которыми мы уже разбирались. Следовательно, «нарочитых мужей» Пашуто извлекает из Повести временных лет. Однако и материал Повести позволяет прийти к иному, чем у Пашуто, заключению. Варягов, как явствует из этой летописи, перебили новгородцы, в том числе и «нарочитые мужи». Последнее вытекает из слов: «И позва (Ярослав. — И.Ф.) к собе нарочитые мужи, иже бяху иссекли варягы...»4. Выделяя знатных людей из общей массы новгородцев, летописец предостерегает тем от отождествления понятий «новгородцы» и «нарочитые мужи». Новгородцы — это широкий круг людей, куда входят и «нарочитые». Именно так, по нашему мнению, следует толковать сообщения Повести временных лет. Нужно, впрочем, заметить, что Новгородская Первая летопись младшего извода дает изложение, которое ближе к действительности, чем версия Повести. К этому заключению нас побуждает ряд обстоятельств. Во-первых, Новгородская Первая летопись сохранила текст предшествующего Повести временных лет Начального свода (ПВЛ. Ч. 2. С. 361). Во-вторых, в рассказе Повести видна стилизация. «Уже мне сих не кресити», — говорит, по свидетельству автора Повести, князь Ярослав. Перед нами тривиальный литературный штамп, нередко фигурирующий в летописи (там же). В-третьих, язык Повести становится иногда громоздким и неуклюжим, затемняющим смысл происходящего: «Заутре же собрав избыток новгородець, Ярослав рече: "О, люба моя, дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе". Утер слез, и рече им на вечи: "Отец мой умерл..."». Эта фраза сильно проигрывает перед четким слогом новгородского источника: «...Ярослав заутра собра новгородцов избыток, и сътвори вече на поле, и рече к ним...». В-четвертых, автор Повести явно завышает число образовавших ополчение новгородцев, исчисляя их в 40000. Новгородская Первая летопись сообщает более реальные данные: «...и собра вои 4000: варяг бяшеть тысяща, а новгородцев 3000». Заметим, кстати, что А.Г. Кузьмин увидел черты большей древности как раз в новгородском рассказе о событиях 1015 г.5 Вот почему сводить вече, созванное Ярославом, к совещанию князя с «нарочитыми мужами» нельзя6. Вече здесь — народное собрание (с участием, разумеется, знати), вотирующее чрезвычайно существенный вопрос о военном походе.
Почему новгородцы так быстро помирились с Ярославом и решили воевать со Святополком? «Причину такого решения новгородцев, — говорил С.М. Соловьев, — объяснить легко. Предприятие Ярослава против Владимира было к выгоде новгородцев, освобождавшихся от платежа дани в Киев: отказаться помочь Ярославу, принудить его к бегству — значит возобновить прежние отношения к Киеву, принять опять посадника Киевского Князя, простого мужа, чего очень не любили города...»7. Сходным образом размышлял А.Н. Насонов, предполагавший, что новгородцы «боялись наместников Святополка в Новгороде и рассчитывали, что Ярослав пойдет навстречу их интересам»8. Следовательно, поддержав Ярослава, новгородцы думали больше о себе, чем о князе. С победой Ярослава они связывали надежду на дальнейшее укрепление своей независимости от Киева.
Борьба оказалась трудной, поскольку в нее вмешался польский король Болеслав, призванный Святополком на помощь. Между тем на волховских берегах разыгралась сцена, представляющая для изучения нашей темы существенное значение. Разбитый в бою Ярослав «прибегшю Новугороду, и хотяше бежати за море, и посадник Коснятин, сын Добрынь, с новгородьци расекоша лодье Ярославле, рекуще: "Хочем ся и еще бити с Болеславом и с Святополкомь". Начаша скот събирати от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен. И приведоша варягы, и вдаша им скот, и совокупи Ярослав воя многы»9.
В деле изучения народных волнений в Новгороде начала XI в. эта летописная заметка заслуживает не меньшего (если не большего) внимания со стороны исследователей, чем известия о возмущении новгородцев насилиями варягов. За лапидарной записью скрывается крупное столкновение новгородской общины с князем, намеренным бросить Новгород на произвол судьбы перед лицом угрозы завоевания из Киева. Выступление новгородцев было направлено не столько против самого Ярослава, сколько против княжеского решения оставить Новгород, неприемлемого для жителей Новгородской земли. Полагаем, что Рыбаков искажает суть конфликта между Ярославом и новгородцами, сводя его к борьбе «Новгорода против князя (Ярослава. — И.Ф.) за независимость»10. Новгородцы боролись не с Ярославом, а со Святополком, стремясь утвердить свою независимость не от первого, а от второго.
Волнения в Новгороде, встревоженном приготовляемым бегством князя «за море», продемонстрировали самостоятельность новгородцев, идущую наперекор желанию Ярослава; они не уговаривают князя, а энергично пресекают его трусливый замысел покинуть Новгород. Решительность новгородцев вполне объясняет сложившаяся ситуация: поражение Ярослава и бегство князя создавали Святополку благоприятные условия для овладения Новгородом с вытекающим отсюда ужесточением зависимости от Киева. К тому же отсутствие князя само по себе представляло, согласно понятиям времени, серьезную опасность, делая людей беззащитными перед внешним миром.
Новгородцы помогали Ярославу до победного конца, и он «седе на столе отца своего Володимира; и абие нача вои свои делите, старостам по 10 гривен, а смердом по гривне, а новгородцом по 10 гривен всем, и отпусти их всех домов, и дав им правду, и устав списав тако рекши им: "по се грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите"»11. Князь вознаградил за ратный труд новгородцев. Надо думать, они были довольны. Награжденными среди прочих оказались и смерды. Отсюда Тихомиров заключил, что в составе войска Ярослава были горожане и крестьяне12. Мы не отрицаем, больше того, предполагаем участие в походе сельских жителей Новгородской земли. Но считаем, что за смердами летописной статьи скрывались не крестьяне, а подчиненные Новгороду иноязычные племена. Таково вообще раннее значение термина «смерды»13. Покоренные племена обязаны были платить своим победителям дань и поставлять воинов, когда в последних возникала потребность. Стало быть, во многом случайное упоминание о смердах в составе новгородского войска обнаруживает племена, находившиеся под властью новгородской общины. Их ущербное положение подчеркнуто самым низким денежным вознаграждением: смерды получили в десять раз меньше, чем новгородцы.
Ярослав, по словам Насонова, сев на киевском столе, «пошел навстречу интересам новгородской знати. Во-первых, еще в XIII в. в Новгороде хранились "Ярославли грамоты", на которых целовали крест садившиеся в Новгороде князья; следовательно, это были грамоты, обеспечивавшие какие-то интересы Новгорода. Во-вторых, заняв Киев, Ярослав дал новгородцам какую-то "правду" и, "устав списав", сказал им: "по сеи грамоте ходите, якоже писах вам, такоже дерьжите". В-третьих, по исследованию летописных текстов Шахматова, при Ярославе дань из Новгорода была снижена с 3000 гривен до 300»14. Перечисленные льготы, представленные Ярославом Новгороду, отвечали ожиданиям не только знатных людей, но и рядовых новгородцев.
Примечания
1. НПЛ. С. 174—175.
2. Черепнин Л.В. Общественно-политические отношения... С. 132.
3. Пашуто В.Т. Черты политического строя древней Руси // Новосельцев А.П. (и др.) Древнерусское государство и его международное значение. С. 25.
4. ПВЛ. Ч. 1. С. 95.
5. См.: Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 371.
6. Ср.: Насонов А.Н. «Русская земля»... С. 78.
7. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 199.
8. Насонов А.Н. «Русская земля»... С. 78.
9. ПВЛ. Ч. 1. С. 87.
10. Рыбаков Б.А. 1) Древняя Русь... С. 202; 2) Из истории культуры Древней Руси. М., 1984. С. 77.
11. НПЛ. С. 175—176.
12. Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 68.
13. См.: Фроянов И.Я. 1) Смерды в Киевской Руси // Вестник Ленингр. ун-та. 1966. № 2; 2) Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. С. 119—126; 3) Киевская Русь: Очерки отечественной историографии. Л., 1990. С. 210.
14. Насонов А.Н. «Русская земля»... С. 78.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |