§ 3. Новгородская смута 1218 года. Отношения новгородцев с Великими Князьями Владимирскими
Мстислав недолго княжил в Новгороде. В 1218 г. он снова, и на сей раз навсегда, расстался с новгородцами. Перед отъездом князь созвал вече на Ярославле дворе, на котором молвил: «Кланяюся Святеи Софии и гробу отця моего и вам; хоцю поискати Галиця, а вас не забуду; даи Бог леци у отця у Святеи Софии». Новгородцы умоляли Мстислава остаться, но «не можахуть его уяти, и поклонивъся поиде». Пришлось послать в Смоленск за князем Святославом Мстиславичем, двоюродным племянником Мстислава Удатного. При этом Святославе в Новгороде произошла смута и даже вооруженное побоище.
Зимой 1218 г. из Новгорода «побеже Матеи Душильцевиць, съвязав Моисеиця бириць ябетниць; новгородци же, угонивъше и, яша и ведоша и на Городище, и въиде лжа в город: выдал Твърдислав князю Матея, и възвониша у Святого Николы ониполовци церес ночь, а Неревьскыи коньчь у Святых 40, такоже копяче люди на Твьрдислава. И бысть заутра, пусти князь Матея, учюв гълку и мятежь в городе. И поидоша ониполовци и до детии въ брънях, акы на рать, а неревляне такоже; а загородьци не въсташа ни по сих, ни по сих, нъ зряху перезора. Твьрдислав же, позря на Святую Софию, и рече: "даже буду виноват, да буду ту мертв; буду ли прав, а ты мя оправи, господи"; и поиде с Людинемь концем и с пруси. И бысть сеця у городьных ворот, и побегоша на онъ пол, а друзии в конець, и мост переметаша, и переехаша ониполовци в лодьях, и поидоша силою... и убиша муж прус, а концян другыи, а оныхъполовиць Ивана Душильцевиця, брат Матеев, а в Неревьском конци Къснятина Прокопиниця, иных 6 муж, а раненых много обоих... и тако быша веча по всю неделю... и съидошася братья въкупе однодушно, и крест целоваша. Князь же Святослав приела свои тысяцкыи на вече, рече: "не могу быти с Твьрдиславом и отъимаю от него посадьницьство". Рекоша же новгородьци: "е ли вина его". Он же рече: "без вины". Рече Твьрдислав: "тому есмь рад, оже вины моеи нету; а вы, братье, въ посадничьстве и въ князех". Новгородци же отвещаше: "княже, оже нету вины его, ты к нам крест целовал без вины мужа не лишити; а тобе ся кланяем, а се нашь посадник, а в то ся не вдадим"; и бысть мир»1.
Мы намеренно воспроизвели рассказ летописца с такой полнотой, чтобы нагляднее показать степень достоверности наших предположений насчет изображенных им происшествий. Обращает внимание исследователей тенденциозность данного рассказа, проистекающая из того, что его составил летописатель, принадлежащий к числу сторонников Твердислава2. Но это — не единственная трудность, возникающая перед историком. Само повествование, местами затемненное, страдающее порой недоговоренностью, затрудняет работу комментатора. Вот почему чтение летописного текста требует повышенной сосредоточенности, внимательного отношения к деталям. Ниже увидим, что забвение означенного подхода чревато ошибочными представлениями и выводами.
Матвей Душильчевич, связав княжеского мужа Моисейца, преступил закон и потому бежал из Новгорода, спасаясь от наказания. Злодеяние Матвея затронуло не только князя Святослава, но и новгородскую общину, чем и объясняется преследование беглеца новгородцами, которые, изловив его, привели «на Городище», где вершился княжой суд3. Подчеркнем, что именно новгородцы передали Матвея в руки правосудия. И вот затем по городу поползла «лжа», будто посадник Твердислав «выдал» князю Матвея Душильцевича, всполошившая Новгород. «Выдать» значит оставить без помощи, защиты4. В разбираемом нами казусе это надо понимать так: Твердислав уклонился от суда над Матвеем, передав его полностью Святославу, что являлось отступлением от заповеди новгородской «суд судить» князю с посадником5. Новгородцы, конечно же, не могли равнодушно взирать на подобное отступление. Если учесть, что нарушителем здесь, в первую очередь, оказался посадник, т.е. чиновное лицо, обязанное блюсти новгородские порядки, то легко догадаться, сколь сильным было негодование горожан. «Мятежом и голкой» ответили они на выходку Твердислава. Князь испугался волнений и отпустил Матвея. И это, между прочим, косвенно указывает на вину Твердислава. В самом деле, чего опасался Святослав? По-видимому, возмущения новгородцев неправедным (без посадника) судом над Матвеем. В конечном счете, виновными в нарушении новгородской судебной традиции стали и посадник и князь. Отсюда ясно, что движение «ониполовцев» и «неревлян» изначально было направлено против посадника Твердислава и князя Святослава. По мнению же Янина, «восстание 1219 г. имело ярко выраженный антикняжеский характер»6. Взгляд однобокий. Автору можно возразить в том смысле, что волнения новгородцев приобрели в большей мере антипосадничью направленность, нежели антикняжескую. Но, в целом, повторяем, то было выступление и против посадника, и против князя.
Освобождением Матвея князь надеялся прекратить раздор. Но «мятеж» продолжался, угрожая теперь самому Твердиславу. Ожесточение новгородцев в отношении посадника понятно, ибо он первым «порушил» новгородский обычай. Однако у него появились защитники — жители Людина конца и Прусской улицы. Важно отметить: Людин конец и «пруси» выступили на стороне Твердислава уже после того, как Святослав отпустил Матвея Душильцевича, очевидно, в ответ на непримиримость «ониполовцев» и «неревлян». Это позволяет осмыслить мотивы поведения сторонников Твердислава. Они действовали, не столько сознавая невиновность посадника, сколько полагая, что с отпуском Матвея теряли почву обвинения в адрес Твердислава. Но на «оном полу» и в Неревском конце думали иначе. Схватка стала неизбежной.
Накануне сечи «у городьных ворот» Твердислав произнес знаменательные слова. Взирая на собор Св. Софии, он сказал: «Даже буду виноват, да буду ту мертв; буду ли прав, а ты мя оправи, Господи». Эти слова приведены летописцем не ради риторики. Они наполняют летописный рассказ глубинным содержанием и проливают свет на некоторые события, непонятные при первом к ним приближении. Прежде всего отметим, что Твердислав не знает, прав он или нет. То Бог ему укажет во время сражения, исход которого определит дальнейшее течение событий.
В исторической литературе распространено мнение о победе сторонников Твердислава7. Летопись, однако, говорит о другом. Вчитаемся в нее. Сеча у городских ворот закончилась тем, что «побегоша на онъ полъ, а друзии въ коньць, и мост переметаша». Данное свидетельство нельзя истолковать однозначно как поражение противников Твердислава. «Он пол» не вызывает гаданий: это — Торговая сторона8, откуда пришли недруги посадника. Что касается «конца», у нас нет полной уверенности, какой из упомянутых летописцем концов имеется здесь в виду: Неревский или Людин. Н.С. Арцыбашев не сомневался, что летописец подразумевал Людин конец9. И он, пожалуй, прав. Во всяком случае, соседствующая запись позволяет так думать: «И убиша муж прус, а концян другыи, а онахъ половиць Ивана Душильцевиця, брат Матеев, а в Неревьскем конци Къснятина Прокопиниця...». Летописец, как видим, называет жителей Людина конца «кончанами», что побуждает в слове «конец» предшествующего повествования предположить Людин конец10. Если наше предположение справедливо, надо признать безрезультатность схватки у городских ворот, не принесшей ощутимой победы ни друзьям, ни врагам Твердислава. Однако далее летописец приводит такую подробность, которая дает возможность с большей конкретностью представить, чем кончилось кровопролитие «у городьных ворот». Он говорит: «И мост переметаша». Из его слов не понять, кто разрушил мост. И только из последующих известий явствует, что то сделали не противники Твердислава11. А это выдает неуверенность сторонников посадника, избравших оборонительную тактику. Ониполовцы же, напротив, горели желанием победить. Переплыв в ладьях, они «поидоша силою»12. В Новгородской Первой летописи младшего извода тональность еще выше: «и поидоша силою великою»13. Арцыбашев имел основание сказать, что Ониполовцы «бросились осиливать противников»14. Наступлением обитателей Торговой стороны, сопровождаемым новым побоищем15, завершается летописный рассказ о кровавых столкновениях противников и сторонников посадника Твердислава. Перевернутую картину, искажающую летопись, рисует Янин: «Схватка у городских ворот закончилась поражением восставших, которое было довершено уже на Торговой стороне, куда победители переплыли в ладьях»16. Сеча у городских ворот, мы убедились, была безрезультатной. После того, как Ониполовцы переправились с Торговой стороны на Софийскую, а не наоборот, как полагает Янин, враждующие «пакы начата битися межю собою»17. Состоялась, следовательно, вторая битва, но не довершение первой, доказываемое наперекор летописи историком.
Из летописного рассказа едва ли можно заключить, будто Людин конец и Прусская улица взяли верх над Торговой стороной и Неревским концом. Скорее, итог был другой: если не победа, то некоторое преимущество оказалось у ониполовцев и неревлян. И все же судьбу посадника решали не отдельные территориальные объединения Новгорода, а новгородская община в целом. Благодаря ее усилиям вражда улеглась, и «съидошася братья въкупе однодушно, и крест целоваша».
Итак, даже благожелательно настроенный к Твердиславу летописец не сумел изобразить триумф своего героя. Несмотря на то, что Твердислав удержался на должности, престиж его пошатнулся, почему, вероятно, князь Святослав не захотел дальше «быти с ним». Через своего тысяцкого он заявил вечу: «Отъимаю от него посадницьство». Новгородцы полюбопытствовали, в чем вина Михалковича. «Без вины», — ответствовал князь. Твердислав ловко ухватился за княжеский ответ. «Тому есм рад, — говорил он, — оже вины моей нету; а вы, братье, в посадьничестве и в князех»18. Новгородцы сочли отставку посадника «без вины» за посягательство на установленные местной общиной правила смены в посадничестве и потому воспротивились ей. Князь отступил.
Рассуждая о событиях 1218 г., мы не рискнули бы отождествлять их с восстанием. Более подходящим к данному случаю нам кажется понятие «волнение», которым в свое время пользовался С.М. Соловьев19. Причина волнений, потрясших Новгород, состояла в неисполнении посадником Твердиславом возложенных на него вечевой общиной обязанностей, что привело к нарушению новгородской «старины и пошлины» в сфере суда. Эти волнения переросли в вооруженные столкновения жителей отдельных концов и улиц Новгорода, созвучные языческим побоищам, посредством которых древние добывали правду, освященную «божественным» изволением. Как и следовало ожидать, «мятеж» перекинулся на весь город. Общегородскими стараниями удалось погасить конфликт.
Ради точности заметим, что летописная запись под 1218 г. запечатлела борьбу концов не в чистом виде, поскольку в противоборство, помимо Неревского и Людина концов, вступила Торговая сторона. Стало быть, перед нами смешанный, стороно-кончанский, так сказать, вариант борьбы в Новгороде.
Выход концов на арену внутригородского (внутриобщинного) соперничества является внешним показателем кристаллизации кончанских объединений в качестве структурных единиц общины Новгорода, занимающих промежуточное положение между улицами и сторонами, свидетельством достаточно далеко продвинувшегося процесса формирования новгородской городской общины по линии складывания соподчиненных общинных образований—улиц, концов, сторон, составляющих вкупе городской общинный союз.
В происшествиях 1218 г. не видно столкновения «общегородской корпоративной сплоченности и кончанской корпоративной сплоченности». Их описание хронистом позволяет говорить лишь о столкновении уличанских и кончанских «корпоративных сплоченностей», миротворчески разрешенном «общегородской корпоративной сплоченностью».
Если посмотреть на события 1218 г. с точки зрения права, то явственно обозначится смесь правовых норм, разных по времени происхождения и уровню правового сознания. В действиях противоборствующих групп заметен древний принцип коллективной защиты индивида, генетически связанный с первобытным правом:20 «Ониполовцы» встали за своего Матвея Душильцевича21, а «прусы» — за своего Твердислава Михалковича22. Однако он сработал вследствие нарушения нового (менее чем столетней давности) закона новгородской общины о совместном суде князя и посадника, что служит иллюстрацией нерасчлененности традиционного права, закрепленного обычаем, и права писаного, зафиксированного в соответствующих договорных грамотах.
Приглядываясь к волнениям 1218 г. в плане социальном, убеждаемся в неосновательности суждений о разделении враждующих по партийному или классовому признаку. Не партии и классы затеяли «мятеж и голку», а территориальные общины Новгорода, бывшие структурными звеньями общегородской общины23. Внутригородская смута, вызванная самовольством посадника и князя, — вот как нужно характеризовать то, о чем поведал потомкам новгородский летописец под 1218 г.
Народные волнения Новгород пережил и в следующем 1219 г., когда новгородский воевода Семен Емин «поиде в 4-х стех на Тоимокары, и не пусти их Гюрги, ни Ярослав сквозе свою землю; и придоша Новугороду в лодьях, и ста по полю шатры на зло; и замыслиша Твьрдислав и Якун тысячьскыи, заели къ Гюргю, не пусти их туда; и възвадиша город. Тъгода отъяша посадничьстве у Твьрдислава и даша Смену Борисовицю, а тысяцьское у Якуна и даша Семьюну Емину»24. Трудно сказать, ложным или справедливым было обвинение Твердислава и Якуна в тайном сговоре с суздальскими князьями, но для посадника и тысяцкого дело кончилось плохо: оба они лишились должностей. Соразмерна ли кара вине Твердислава и Якуна? Ответ на вопрос получим, уразумев характер предприятия, которое постигла неудача. Но сперва несколько замечаний о названии «Таймокары».
Еще Карамзин относил Таймокары к Двинской земле25. Согласно Арцыбашеву, «тоймокары» — люди, жившие на реке Тойме, впадающей в Северную Двину26. Сходное мнение существует и в современной историографии. По мнению Насонова, например, «Тоймокары» есть «область Тоймы» в Подвинье27. В Двинской области размещал Таймокары и А.В. Куза; Тихомиров в этой связи писал о Заволочье.
Новгородцы нередко ходили туда через белозерские земли, подвластные суздальским правителям. То были не развлекательные прогулки, а походы за данью, исполненные огромных трудностей и смертельной опасности. Дань составляла важную статью дохода новгородской общины, питая ее жизненные силы. Вот почему организация и проведение даннических походов находились под пристальным оком Новгорода. Сложился определенный порядок формирования отрядов, посылаемых за данью: каждый новгородский конец выделял «по 100 мужъ». Можно, таким образом, смело утверждать, что добывание даней затрагивало массу новгородцев, знатных и простых. Новгород радовался благополучному возвращению даньщиков и погружался в траур, когда они гибли в далеких краях и приходили домой поредевшие, измученные и с пустыми руками.
Тяжкими были пути к данникам, проходившие через владения суздальских князей, которые на этих путях новгородцам часто всякие «пакости деяли», из-за чего между Новгородом и Суздальской землей возникали конфликты и даже войны. Неудавшиеся даннические экспедиции нередко порождали смуты в Новгороде. В русле сказанного и надо рассматривать поход Семена Емина.
Что Семен Емин ходил на Таймокары за сбором дани, ясно было многим исследователям. Поход состоялся не в порядке частной инициативы, а согласно решению новгородской общины, о чем свидетельствует число в 400 воинов, за которыми угадываются городские концы, поставлявшие по 100 «кметей» каждый и представлявшие собою в совокупности весь Новгород28.
Неожиданное возвращение Семена вызвало у новгородцев, по всей видимости, неудовольствие. Выгораживая себя, воевода вину за срыв похода возложил на посадника Твердислава и тысяцкого Якуна, оповестивших якобы о готовящемся предприятии Юрия Всеволодовича, который и заступил дорогу в Таймокары. Обоснованным было это обвинение или нет, сказать трудно. Но выглядело оно довольно правдоподобно, и новгородцы поверили. В наказание они «отъяша» посадничество у Твердислава, а тысяцкое — у Якуна. Янин, привыкший видеть за переменами на новгородском политическом Олимпе борьбу боярских партий, и на сей раз не изменил своей привычке. Падение Твердислава и возвышение сменившего его Семена Борисовича, по его уверению, — «прямой результат столкновения внутри боярства и победы той группировки, которая была связана с Торговой стороной». В летописи, однако, речь идет о низложении Твердислава всеми новгородцами («възвадиша город»). Все остальное—домыслы, расходящиеся с летописным повествованием, где смещение Твердислава и Якуна поставлено впрямую зависимость от неудачного даннического похода и подозрений в неблаговидном поведении этих высших чинов. Как и много раз прежде, новгородская община, осуществляя замену правителей, действовала сплоченной корпорацией, без каких бы то ни было намеков на внутренние раздоры.
Примечания
1. Там же. С. 58—59, 259—260.
2. См.: Подвигина Н.Л. 1) К вопросу о месте составления Синодального списка Новгородской первой летописи // Вестник МГУ. Серия IX. История. 1966. № 1; 2) Новгородский посадник Твердислав Михалкович. С. 55.
3. Известно, что Городище являлось главной резиденцией князя и его аппарата. См.: Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. М., 1977. С. 23.
4. Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1976. Вып. 3. С. 196; Словарь древнерусского языка (XI—XIV вв.) в 10 т. М., 1989. Т. II. С. 241. Вспомним, что писал по этому вопросу Соловьев: «Как понимать здесь слово "выдал"? В смысле ли физическом — отдал, сдал, или в том смысле, что он выдал его на суд, т.е. не вступился за него перед князем? По следующему известию, что князь выпустил Матвея, можно принимать первое, но можно также принять и то и другое» (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 710. Прим. 417). Физически Матвей был отдан, сдан князю новгородцами, когда они привели его на Городище. Поэтому остается второе толкование: Твердислав оставил Матвея без помощи и защиты.
5. Учреждение смесного суда князя и посадника Янин связывает с событиями 1136 г. См.: Янин В.Л. Очерки... С. 34—35. См. также: Мартышин С.В. Вольный Новгород... С. 334—336.
6. Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 128.
7. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 599; Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 317; Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 250; Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 128; Подвигина Н.Л. 1) Новгородский посадник Твердислав Михалкович. С. 55; 2) Очерки... С. 131.
8. См.: Рожков Н.А. Исторические и социологические очерки. С. 46, 48.
9. Арцыбашев Н.С. Повествование о России. М., 1838. Т. 1. Кн. 2. С. 304. Прим. 1900. Ср.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 250.
10. Там же. С. 304. Прим. 1902.
11. Нелепо, на наш взгляд, предполагать, будто Ониполовцы разбросали мост, чтобы затем переплывать Волхов в ладьях. Это могли сделать ради собственной безопасности представители враждебного им лагеря, т.е. жители Людина конца и Прусской улицы. К данной мысли склоняют и поздние новгородские летописцы, свидетельствуя: «И побегоша на онъ полъ, а друзии в ту нощь мост переметаша» (НПЛ. С. 259: ПСРЛ. Т. IV. С. 198). Ониполовцам тут противопоставляются «друзии», т.е. сторонники Твердислава. Но они-то и разметали мост.
12. НПЛ. С. 59.
13. Там же. С. 259. См. также: ПСРЛ. Т. IV. С. 198.
14. Арцыбашев Н.С. Повествование о России. С. 304.
15. См.: НПЛ. С. 258.
16. Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 128.
17. НПЛ. С. 259.
18. «А вы, братье, в посадничестве и во князех вольне есте» — звучит заключительная фраза из речи Твердислава перед вечевым собранием в Новгородской Первой летописи младшего извода (НПЛ. С. 260).
19. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 596.
20. См.: Гальперин С.Ф. Очерки первобытного права. СПб., 1893. С. 133—135.
21. См.: Рожков Н.Л. Исторические и социологические очерки. Ч. И. С. 48.
22. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 129.
23. Нет никакого резона отождествлять их с «феодальными группировками», а тем более сопоставлять с гвельфами и гибеллинами во Флоренции по примеру Тихомирова. См.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 252.
24. НПЛ. С. 59, 260.
25. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. II—III. С. 450.
26. Арцыбашев Н.С. Повествование о России. С. 306. Прим. 1913. С.М. Соловьев считал тоймокары финским племенем. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 599.
27. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 109.
28. Насонов А.Н. «Русская земля»... С. 109.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |