12.2. В поисках новой знаковой системы (1985—1993)

В фазу перестройки, начавшуюся со вступлением в должность Горбачева в 1985 г. и закончившуюся выборами в Государственную думу и референдумом о Конституции Российской Федерации в декабре 1993 г., на территории Советского Союза «произошла системная перемена эпохального масштаба»¹. Когда 21 декабря 1991 г. президенты России, Белоруссии и Украины положили конец существованию СССР, потерпела крах не только экономическая модель первого социалистического государства, но и идея советского многонационального государства, как и концепт «советского народа». Советский эксперимент опроверг теории, «согласно которым государство может само конструировать национальные идентичности. Самое могущественное государство, используя самый полный в истории идеологический аппарат в течение более чем семи десятилетий, не смогло переформировать исторический материал и возникающие мифы и создать на их основе новую идентичность»². К 1988 г. стал заметен тот факт, что в балтийских республиках, Грузии и Армении у многих нерусских групп населения под «советским верхним слоем» сохранились сильные связи с собственной, автохтонной, культурой и историей. Новые национализмы в западных и южных советских республиках отделяли себя как от советского наследия, так и от всего, что они считали «русским». В марте 1990 г. Литва первой из союзных республик объявила о своей независимости. За ней последовали Эстония, Латвия, Армения и Грузия. Эти события обозначили начало конца СССР.

Сепаратистские устремления новых национальных движений и желание отгородиться от всего «русского» способствовали ренессансу национального дискурса коллективной идентичности и в РСФСР³. В «ядре» СССР, где идентификация с союзным государством была традиционно самой прочной, глянец старых советских институций и символов сильно поблек. Уже в июне 1990 г. РСФСР провозгласила государственный суверенитет. Политики-карьеристы из старой номенклатуры, такие как бывший первый секретарь обкома Борис Николаевич Ельцин, выигравший в июне 1991 г. первые свободные выборы и ставший президентом РСФСР, делали теперь ставку на национальную карту. В качестве одного из первых своих действий на новом посту Ельцин запретил коммунистические партийные ячейки в российских государственных учреждениях и объявил бело-сине-красный флаг «новым» российским национальным знаменем.

Распад старого порядка, эрозия советской идеологии и советского исторического нарратива и, наконец, распад СССР привели к осознанию в России потребности в новых символах и новых концептах коллективной идентичности. В дискуссиях о проблемах и будущем развитии страны исторические темы и вопросы играли важную роль. По мере того как интерес к новому пониманию советского прошлого проходил, будучи «делегирован» частным лицам или неправительственной организации «Мемориал», в российском обществе росло ностальгическое любопытство к истории дореволюционной России. Пораженные страшными разоблачениями мифов советской истории и разочарованные результатами «западной» экономической реформы, многие люди все больше стали обращать свой интерес к мнимому блеску царской России и истории Российской империи.

Эта новая «тоска по истории», возможно, объясняет наилучшим образом то возрождение, которое пережила память об Александре Невском в начале девяностых годов в России. Александр Невский был одной из многих фигур среди героев и правителей дореволюционной России, чья популярность резко выросла за время перестройки. Князь XIII в. особенно хорошо подходил в качестве обновленной фигуры самоидентификации для россиян, поскольку на фоне выдающегося положения в дискурсе советского патриотизма его образ было легко актуализировать как «место памяти» (lieu de memoire — термин Пьера Нора). По случаю 750-летних юбилеев битв на Неве и на льду Чудского озера в России вышло необозримое число статей, брошюр и книг, посвященных этим событиям или личности самого Александра Невского⁴. Кроме того, празднование юбилеев во многих городах страны было использовано в качестве повода вспомнить о князе в богослужениях, исторических постановках, памятниках, конференциях и пр.

Рассматривая культуру памяти 1990—1992 гг., в особенности следует отметить многообразие форм воспоминания, большое число акторов и плюрализм образов истории. Наряду с советским или российским правительством свой вклад в праздничную и мемориальную программу вносили администрации городов и регионов, Русская православная церковь, военные, а также общественные группы, объединения и ученые. При этом большинство действий, кажется, не являлось спланированными «сверху», а основывалось на большом числе инициатив «снизу».

Вклад правительств СССР и Российской Федерации в празднования 1990 и 1992 гг. ограничился, в сущности, выпуском двух почтовых блоков тиражом соответственно 1,1 млн. и 0,9 млн. экземпляров⁵. В то время как почтовый блок 1990 г. украшал росчерк «Почта СССР», почтовый блок 1992 г. вышел с надписью «Россия» и вошел в почтовую историю Российской Федерации под пятым номером постсоветского времени. На обоих блоках изображены сцены битв. Дополнительным украшением блока 1990 г. служит деталь ордена Александра Невского 1942 г. — противовес изображению новгородского войска в иконописном стиле. На обоих блоках Александр Невский представлен военным героем. Это не только соответствовало поводам исторических юбилеев 1990 и 1992 гг., но и отвечало образу этой исторической фигуры в советском патриотическом дискурсе. Иллюстративная цитата военного ордена 1942 г. служила одновременно оптической связкой между событием 1240 г. и повествованием о Великой Отечественной войне. Поставленные рядом, два почтовых блока особенно наглядно обозначают тот факт, что Российская Федерация в 1991 г. стала не только юридическим, но и символическим наследником СССР⁶.

Кроме правительств Советского Союза и Российской Федерации, в 1990 и 1992 гг. в создании исторической программы памяти участвовали администрации многих российских городов. При этом особенно выделялись на общем фоне Новгород, Псков и Ленинград/Петербург. Центром празднования юбилея Невской битвы стала северная столица⁷. В Ленинграде уже в 1989 г. местным отделением Советского фонда культуры был сформирован Комитет по координации праздничной программы. Под председательством историка А.Н. Кирпичникова он взял на себя планирование торжеств, состоявшихся во вторую неделю июля 1990 г. Историк Ю.К. Бегунов, наряду с Кирпичниковым руководивший оформлением городских торжеств, в декабре 1989 г. так сформулировал цель запланированных мероприятий:

Современная идеологическая функция «идеи Александра Невского» ясна: объединить все здоровые силы нации ради Возрождения России и ее триумфального шествия к демократическому будущему. Нам сегодня нужны Александры Невские, с мечом и в броне, то есть такие, каким был сам святой князь: заступник народа от врагов, от бездуховности, от государственного и нравственного нигилизма⁸.

Подобно министру культуры РСФСР Мелентьеву, выступавшему с речью в связи с возвращением мощей Александра Невского в Ленинградскую митрополию, Бегунов в своем докладе выражал надежду на то, что память о князе может послужить нравственному обновлению страны. При этом он рассматривает мы-группу не столько с точки зрения внешней угрозы, но, скорее, с позиций угрозы «бездуховности» и «государственного и нравственного нигилизма». Уже за два года до подписания Беловежского соглашения Советский Союз более не является для Бегунова исходной государственной величиной. Место СССР занимает «Россия», которой он желает «возрождения» и «триумфального шествия в демократическое будущее». Какие «здоровые силы нации» должны способствовать «возрождению» России, можно уточнить, взглянув на список участвовавших в программе праздника 1990 г. учреждений и объединений. Организационный комитет праздника особенно рассчитывал на сотрудничество с православной церковью: было запланировано даже приглашение духовенства из приходов Александра Невского со всего мира⁹. В программу торжеств были включены в качестве участников представители армии и патриотических объединений.

Два главных события в празднованиях июля 1990 г. составили историческое плавание из Новгорода к устью Ижоры, где в 1240 г. состоялась битва со шведами, и торжественное возвращение церкви собора Александра Невского в Усть-Ижоре. Плавание на лодках с историческим снаряжением и в средневековых одеждах организовали члены Ленинградского военно-исторического клуба. Энтузиасты-историки отремонтировали старый парусник, сшили костюмы, смастерили щиты, выковали кольчуги. Их плавание из Новгорода через Старую Ладогу до Усть-Ижоры длилось более недели и сопровождалось иллюстрированными репортажами в «Известиях» и газете Министерства обороны «Красная звезда»¹⁰.

Маршрут заканчивался на поле, где состоялась битва 1240 г. и где с XVIII в. находится церковь Александра Невского. Она была закрыта в 1934 г. и затем использовалась в качестве склада¹¹. В 1987 г. группа добровольцев «Невская битва» при финансовой поддержке администрации города решительно принялась за реставрацию церковной постройки. 13 июля 1990 г. было торжественно отпраздновано возвращение здания Русской православной церкви¹². В церемонии принимали участие наряду с духовенством также и представители Вооруженных сил. Четыреста ветеранов Великой Отечественной войны еще прежде объединились в «Клуб кавалеров ордена Александра Невского при Совете ветеранов»¹³. Обладатели ордена чувствовали себя ответственными за наследие Александра Невского и поставили себе целью внести вклад в «патриотическое воспитание молодежи»¹⁴. Во время торжеств 13 июля 1990 г. в Усть-Ижоре делегация от этого объединения получила задание: на корабле с военным эскортом перевезти ящик с землей с места сражения 1240 г. в Александро-Невскую лавру, где он был принят на сохранение как святыня¹⁵.

Мемориальная культура Александра Невского в эпоху перестройки развивалась весьма причудливым образом и приводила к удивительным сочетаниям. Бывшие командиры Красной армии, получившие орден Александра Невского во время Великой Отечественной войны за заслуги в войне с вермахтом, в 1990 г., очевидно, восприняли как честь возможность участвовать в транспортировке священной земли с поля, где одержал победу патрон их ордена, в один из духовных центров сакральной общности русского православия. Ни военные, ни духовенство, по всей видимости, не видели проблемы в слиянии традиций Советской армии и православной церкви. Напротив: на вопрос, почему Русская православная церковь почитает Александра Невского как святого, ректор Православной духовной академии в Ленинграде Владимир Сорокин в 1990 г. ответил в интервью журналу «Наука и религия» в точном соответствии с советским патриотическим кредо:

Для меня Александр Невский прежде всего связан с патриотизмом... Александр Невский конкретными делами своими, служением Руси представлен нашей народной памятью, церковью как Человек Отечества. Он делал все возможное, чтобы оградить Отчизну от вторжения извне... Для него был дорог язык, песни, архитектурные сооружения, иконы, обряды, церковная музыка¹⁶.

Ни одним словом это духовное лицо не упоминает заслуг князя перед православием, стойкость его веры, поддержку небесных сил в земных делах и чудеса, связываемые с ним и его могилой. Он ссылается не на Житие святого, а на фильм Эйзенштейна. Сорокин называет исполнителя главной роли, Николая Черкасова, «выдающимся актером» и цитирует заключительный монолог из фильма как историческое высказывание.

Однако элементы церковно-сакральной памяти об Александре Невском, отсутствующие в высказываниях высшего духовенства, служат в качестве придатка к дискурсу памяти Вооруженных сил. Так, например, корреспондент газеты Министерства обороны «Красная звезда» в рассказе о торжествах 13 июля 1990 г. ссылается не только на Житие Александра, но называет также и участие церкви в праздничной программе «принципиально важным»¹⁷.

Наряду с историческими и патриотическими объединениями, православной церковью и ветеранами армии летом 1990 г. в формировании программы памяти в Ленинграде участвовали научные учреждения и руководство города. 24 июля в Государственном Эрмитаже была открыта выставка на тему «Александр Невский в памятниках русской культуры»¹⁸. 28 и 29 июня в Государственном музее этнографии народов СССР состоялась международная конференция «Александр Невский и его эпоха». Доклады конференции, в которой принимали участие историки из России, Германии и Швеции, были изданы в 1995 г.¹⁹. Этот сборник является не только важным вкладом в научный дискурс об Александре Невском, некоторые статьи интересны и с точки зрения постсоветской истории его памяти.

В предисловии к изданию, написанном тогдашним мэром города A.A. Собчаком, например, Александр Невский — не только важная исходная точка в дискурсе о «возрождающейся России», но герой истории Ленинграда/Санкт-Петербурга²⁰, основополагающая фигура в региональном дискурсе коллективной идентичности²¹. В своей статье Собчак превозносил усилия князя XIII столетия к со зданию «евро-балтийского единства с участием Руси». Он подчеркивал, что Петербург и лавра, где хранятся как мощи князя, так и ковчег с благословленной землей с устья Ижоры, могут прославиться как «хранители национальных святынь». Мэр предлагал задуматься над тем, чтобы день 12 сентября (30 августа ст. ст.), «день перенесения останков» Александра, отмечался не только как церковный, но и «общегородской» и даже «общероссийский» праздник. Он предлагает подумать и над учреждением городской медали Александра Невского — третьей по счету награды имени Александра Невского. Этим знаком отличия следовало бы награждать горожан «за их выдающиеся труды на благо С.-Петербурга», согласно идее мэра. С сожалением Собчак упомянул, что в Петербурге нет ни одного монумента «покровителю города». «Идеальным» местом для такого памятника он считал площадь перед входом в лавру²².

Два первых предложения Собчака не были воплощены в жизнь. А памятник Александру Невскому на площади его имени был открыт только 9 мая 2002 г. (см. гл. 1). В 1990 г. городская администрация вынуждена была ограничиться открытием на станции метро «Площадь Александра Невского» настенной мозаики под названием «Битва Александра Невского» работы художника А.К. Быстрова²³. То, что художник в качестве мотива для своей работы выбрал битву на льду Чудского озера, а не сражение со шведами, в 1990 г. не очень обеспокоило комитет по празднованию юбилея. Быстров в своей мозаике изображает два конных войска, наскакивающих друг на друга на покрытом льдом озере. «Русская» армия на левой стороне несет в качестве отличительного знака знамя с ликом Христа и икону Св. Георгия, войско ордена — белое знамя с красным (!) крестом. В середине изображения можно видеть поединок Александра Невского с магистром ордена — цитата из фильма Эйзенштейна. В центре стоит Александр Невский, верхом в золотых доспехах, с поднятым двумя руками мечом для нанесения решающего удара по врагу. Выбор этого мотива, цитата из фильма, изображение Александра Невского как сражающегося полководца, а также отдельные стилевые элементы показывают, что мозаика Быстрова еще всем обязана советскому патриотическому дискурсу об Александре Невском. Адаптация проекта к потребностям «новой эпохи» была, очевидно, или невозможна, или еще нежелательна.

В то время как в Ленинграде/Санкт-Петербурге в начале девяностых годов только шла речь о планах памятника Александру Невскому, во Пскове, как и в Новгороде, уже праздновали открытие монументов в его честь. После оживленных дебатов о псковском памятнике в конце восьмидесятых годов, через некоторое время на берегу Чудского озера начались строительные работы (см. гл. 11.4). В эпоху гласности в местной псковской прессе появились возражения против проекта из-за его «банальности», монументализма, огромных расходов, а также по причине сомнительности самого принятия решения в конкурсе 1968 г. Отдельные критики требовали объявления нового, демократического и прозрачного конкурса²⁴. В одной из статей в псковском «Молодом ленинце» Д. Казеннов возмущается тем, что дискуссия об установке памятника в 1987 г. проходила не во Пскове, а в Москве:

Раньше в таких случаях прикрывались презрительным «народ не поймет», но теперь-то ведь другое время. Битва на Чудском озере — яркое событие в жизни русского народа, поэтому недопустимо лишать слова тех, ради которых и свершилось само сражение. Пусть специалисты уступят место на трибуне псковичам²⁵.

Эта позиция примечательна по двум причинам. Во-первых, она может считаться еще одним примером использования в конце восьмидесятых годов дискурса об Александре Невском для критики политической системы Советского Союза, в данном случае — централизованного процесса принятия решений. Во-вторых, эту позицию можно считать свидетельством регионализации памяти об Александре Невском. Псков, Ленинград и Новгород выдвигали все больше веских претензий на «своего» героя и (заново) интегрировали эту фигуру в соответствующие региональные дискурсы коллективной идентичности.

Когда в апреле 1992 г. на берегу Чудского озера праздновался 750-летний юбилей Ледового побоища, огромный бронзовый монумент на горе Соколихе еще не был достроен. Несмотря на это, 5 апреля 1992 г. на месте сражения прошли разнообразные памятные мероприятия. Как уже за два года до того в Ленинграде, здесь нашлась группа любителей истории, разыгравших бои 1242 г. в костюмах на «настоящем месте действия». Также и православное духовенство в 1992 г. внесло свой вклад в праздничную программу, установив крест в память о битве 1242 г. вблизи Чудского озера, у местечка Самовла²⁶. В конце концов монументальное сооружение в память об Александре Невском на Чудском озере было открыто для общественности 24 июля 1993 г.

В 1995 г. новый памятник Александру Невскому был открыт и в Новгороде. Каменный бюст на вокзальной площади был третьим памятником князю в городе на Волхове²⁷. Эта статуя также символизирует начало новой эпохи, причем в двух перспективах. Во-первых, она является знаком обособления от советской эпохи: место новому монументу древнего героя должен был уступить бюст Карла Маркса. Надпись на памятнике «Александр Невский — Князь Новгородский» выдает стремление утвердить этого героя как историческую величину регионального значения в проекте городской коллективной идентичности. Именно в Новгороде, где городская дума в январе 1998 г. постановила вернуть городу историческое имя «Великий Новгород», особенно четко прослеживается эта связь регионализма и местного исторического дискурса²⁸.

Наряду с институционализированными акторами — правительством, церковью и Вооруженными силами, городскими администрациями Ленинграда, Пскова и Новгорода — в полифоничном дискурсе об Александре Невском в 1990 и 1992 гг. участвовала и поднявшая голову политическая общественность. Обретенная свобода мнений открыла возможность различным группам и лицам принять участие в дискуссиях о прошлом. На исторический дискурс при этом воздействовал не только окончательный расчет с советским прошлым и поиски новых формирующих идентичность символов в дореволюционной эпохе. Одновременно этот дискурс отражал потребность найти в истории аналогии современному экономическому и политическому положению страны и ответы на вопросы «Кто мы?» и «Кто такие другие?». Едва ли удивительно, что Александр Невский, стилизованный в советском патриотическом дискурсе послевоенного времени под фигуру антизападного героя, превозносился как светлая историческая личность прежде всего политическими кругами, скептически относившимися к курсу России в направлении демократии и рыночной экономики или решительно отвергавшими западные модели развития для своей страны. В этом пункте пересекались программы коммунистов и националистов²⁹.

Многочисленные авторы статей об Александре Невском, издававшихся по случаю юбилея, полагали, что смогут найти в прошлом аналоги знакомых им современных проблем — политические раздоры внутри общества, распад государства и агрессию Запада: «Боже, до чего же знакомо всё»³⁰, — разногласия между князьями и притязания «иноземцев» на русскую территорию³¹. В отличие от Александра Невского, «нынешние спасители» больше думали о себе, чем о Родине, жаловался Ю. Рубцов в газете «Красная звезда»³². Следствиями распространившегося эгоизма были конфликты между соотечественниками и сепаратистские войны на территории бывшего СССР. Николай Белан полагал, что и 750 лет спустя после битвы на льду Чудского озера России продолжали угрожать внешние враги:

Современные «ливонцы» тоже пытаются растащить их [наши богатства]... История справедлива, повторяется... Найдут свой бесславный конец и те, кто беззастенчиво грабит народ... ибо по тонкому льду ходят³³.

Многие авторы предостерегали от того, чтобы полагаться на помощь Запада в решении стоявших перед страной проблем: «Каждый раз, оказываясь перед лицом беды, наша страна надеялась на помощь и поддержку своих западных соседей, но никогда эти надежды не оправдывались»³⁴. Уже в XIII в., в пору тяжелейших трудностей, Запад наносил России удары в спину, согласно мнению Гринева, опубликованному в «Литературной России». В националистической газете «День» это скептическое отношение превратилось в открытое отвращение к Западу:

Сегодня нас разоряют, унижают, членят на части, оскорбляют наши святыни, умертвляют любимых стариков, растлевают любимых дочерей. Нас обворовывают, оплевывают наши храмы, музеи, школы. Нам говорят пришедшие на нас: «Вы быдло, рабы, скоты. Нет у вас культуры, трудолюбия, чести, нет у вас великих мужей, ваша история — это яма тьмы». Мы в оковах, мы умираем. — Но не умрем!... Мы начали наше сопротивление... И все, что есть в нашей русской истории светлого, бескорыстного, жертвенного, все служит сегодня нашему русскому сопротивлению. И Невский князь с нами... Все сатанинские сонмища, налетевшие на Россию, исчахнут, упадут, уйдут под лед...³⁵

Такие воинственные антизападные высказывания в поле дискурса об Александре Невском все же составляли исключения в позднеперестроечное время, однако латентные антизападничество или антикатолицизм можно найти во многих текстах этого времени³⁶. Это соответствует росту значимости религиозного аспекта и тенденции все более отчетливо описывать мы-группу как сообщество православных христиан. Так, например, Белан упоминает в газете «Советская Россия», что Александр одержал победу на Чудском озере с Божьей помощью³⁷. Заново открываемые элементы церковно-сакральной памяти в дискурсе начала девяностых годов сливались воедино с деталями советского патриотического наследия, превращаясь в странную амальгаму. В газете «День», например, над статьей о битве на льду Чудского озера можно найти иконописное изображение Александра Невского и под ним — текст торжественной песни «Вставайте, люди русские» из исторического фильма 1938 г.³⁸.

Многие авторы 1990 и 1992 гг. были едины в том, что молодежь может учиться «у нашего славного предка [Александра] патриотизму, любви к отчизне»³⁹. О какой отчизне здесь шла речь, об СССР, об РСФСР или о современной Российской Федерации, остается в большинстве текстов без объяснений. Многие авторы в 1992 г. еще не примирились с распадом союзного государства и потерей независимых теперь союзных республик⁴⁰.

Примечания

1. Hildermeier. Geschichte der Sowjetunion. S. 1062. Там можно найти обоснование временного ограничения фазы «перестройки».

2. Castells М. The Power of Identity. Maiden (Mass.), 1997. P. 39.

3. Ср.: Hildermeier. Geschichte der Sowjetunion. S. 1051.

4. О битве на Неве см.: Александр, князь-инок. 750 лет Невской битвы // Наука и религия. 1990. № 6. С. 33—37. (Статья И. Жерневской (С. 33—35), интервью с ректором Духовной академии Владимиром Сорокиным (С. 35—36) и академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым (С. 37)); Дегтярев. Заступник Отечества (тираж: 100 000). (Сокращенная версия текста появилась в: Ленинградская панорама. 1990. № 7. С. 4—7); Шарымов. «...И ту бысть велика сеча...»; Краюхин С. Как семь веков назад // Известия. 1990. 16 июля. № 198. С. 3; Стрельцов В. Во славу воинства русского. Невской битве 750 лет // Красная звезда. 1990. 15 июля. № 163 (20250); Преображенский. Солнце земли русской; Лаврук. Солнце Отечества; Терехов В.П. Александр Невский. М., 1990 (Серия: Библиотека нравственного чтения); Югов А.К. Ратоборцы. Даниил Галицкий, Александр Невский. М., 1990 (первое издание: 1949); Он же. Александр Невский. Киев, 1990 (на укр. яз.); Трефилов Ю. Живет в веках слава русичей: к 750-летию Невской битвы // Лесная промышленность. 1990. 14 июля.

О битве на льду Чудского озера см.: Белан Н. О, Русская земля. 5 апреля — 750 лет Ледового побоища // Советская Россия. 1992. 4 апр. С. 1; Рубцов Ю. Он любил Отечество более чести // Красная звезда. 1992. 4 апр.; Булычева Л.И. Мир стоит до рати, рать до мира // Военно-исторический журнал. 1992. № 4/5; Гринев Н. Россия и Европа // Литературная Россия. 1992. 3 апр. (Репринт новейшего издания новгородского журнала «Вече»); Проханов А. Битва Светлая (Рубрика «Русская элита») //День. 1992. 5—11 апр. № 14 (42). С. 3; Вернадский Г.В. Два подвига Св. Александра Невского // Наш современник. 1992. № 3. С. 151—164 (Репринт статьи 1925 г.); Кардашов. Ледовое побоище; Югов. Ратоборцы. М., 1992.

5. Ср.: Каталог почтовых марок России. 1857—1995. М., 1995. С. 444 и 456; Gabka J. Weltchronik in Briefmarken. Bd. 1. Berlin, 1997. Ил. 804/5.

6. Почтовый блок к юбилею 1990 г. вышел 20 июня 1990 г., его оформление принадлежит Б. Илюхину. Почтовый блок к юбилею 1992 г. появился 20 февраля 1992 г., его оформлением занимался художник Яцкевич. Ср.: Каталог почтовых марок России. 1857—1995. С. 444 и 456.

7. Ср. об этом: Кирпичников А.Н. 750-летие Невской битвы и ее историческое значение // Князь Александр Невский. Материалы / Ред. Ю.К. Бегунов, А.Н. Кирпичников. С. 48—55. Текст основан на докладе, прочитанном 6 декабря 1989 г.

8. Бегунов Ю.К. Александр Невский и современность // Князь Александр Невский. С. 47—48.

9. См.: Кирпичников. 750-летие Невской битвы и ее историческое значение. С. 54—55.

10. См. об этом: Краюхин. Как семь веков назад (с фотографией корабля). Ср. также снимки в: Красная звезда. 1990. 15 июля.

11. Первая деревянная церковь была построена на месте битвы 1240 г. по распоряжению Петра I уже в 1711 г. (ср.: гл. 5.1). Это строение много раз горело и в 1798—1799 гг. было заменено каменной постройкой.

12. Новое освящение церкви состоялось 12 сент. 1995 г.

13. Ср.: Бегунов. Александр Невский и современность. С. 47.

14. Стрельцов. Во славу воинства русского.

15. Эта идея translatio освященной земли из Усть-Ижоры в лавру происходила якобы лично от патриарха Алексия II. Ср.: Бегунов Ю.К., Кирпичников А.Н. От редакторов // Князь Александр Невский и его эпоха. С. 9.

16. Александр, князь-инок. С. 35.

17. Стрельцов. Во славу воинства русского.

18. См. об этом: Иоаннисян О.М., Томсинский С.В. Сообщение о выставке «Александр Невский в памятниках русской культуры» в Государственном Эрмитаже // Князь Александр Невский и его эпоха. С. 185—186.

19. Князь Александр Невский и его эпоха.

20. В 1991 г. Ленинграду было возвращено имя Санкт-Петербург.

21. См.: Собчак A.A. Александр Невский — покровитель Санкт-Петербурга // Князь Александр Невский и его эпоха. С. 3—5.

22. Еще в 1989 г. Ю.К. Бегунов жаловался, что в Ленинграде нет ни одного памятника Александру Невскому. См.: Бегунов. Александр Невский и современность. С. 48.

23. Ил. см.: Князь Александр Невский и его эпоха. Внутр. сторона обложки.

24. См., напр.: Одобряев. Монумент в честь Ледового побоища; Неодобрение Одобряева//Декоративное искусство. 1988. № 12. С. 42—43 (читательские письма о статье Одобряева).

25. Казенное. История с памятником.

26. См. об этом: Белан. О, Русская земля.

27. Первый памятник — бюст Александра Невского — был установлен в 1959 г. поблизости от Ярославского дворца (ср. гл. 11.4). Второй — статуя работы скульптора И. Чернова — был воздвигнут в 1984 г. к 40-летию освобождения города от нацистов на набережной Волхова вблизи церкви святых Бориса и Глеба. Он отличается от статичных, военизированных памятников послевоенного времени определенной динамикой и легкостью. Александр Невский здесь изображен без шлема, в развевающемся на ветру плаще. См. об этом: Лаврук. Солнце Отечества.

28. См.: IEWS Russian Regional Report, Internet Edition. Vol. 3. 1998. № 5. 5 Feb.

Новые памятники Александру Невскому после 1991 г. были установлены не только близ Пскова и в Новгороде. Также и город Курск с 2000 г. может похвастаться собственным монументом Александру Невскому, установленным на Красной площади в центре города. Статуя — работа скульптора Вячеслава Клыкова — была воздвигнута по инициативе ветеранов Великой Отечественной войны и кавалеров военного ордена Александра Невского. Открытию памятника в октябре 2000 г. предшествовало переименование одной из центральных аллей и одной школы Курска (в августе 1999 г. и феврале 2000 г.) в честь Александра Невского. Памятник в Курске является хорошим примером «заделки» официальной памяти об Александре Невском в дискурс памяти о Великой Отечественной войне (ср. гл. 11.1 и 11.3). О памятнике в Курске см.: http://www.cofe.ru/blagovest/article.asp?AID=1666 (Поиск в Интернете от 22.04.2003).

29. После всесоюзных выборов съезда народных депутатов в апреле 1989 г. российский партийный ландшафт резко разделился на лагеря: либерально-демократический, национально-консервативно-антизападный и коммунистический. См.: Hildermeier. Geschichte der Sowjetunion. S. 1038.

30. Белан. О, Русская земля.

31. Там же.

32. Рубцов. Он любил Отечество более чести.

33. Белан. О, Русская земля.

34. Предисловие к статье: Гринев. Россия и Европа: век тринадцатый.

35. Проханов. Битва Светлая.

36. Эта точка зрения наиболее отчетливо представлена в трудах «неоевразийцев» или в текстах их предшественника Льва Николаевича Гумилева. Для них, как для «евразийцев» Вернадского и Клепинина (см. гл. 7.4), Александр Невский является важной исторической и референтной фигурой. См.: Гумилев Л.H. От Руси до России. СПб., 1992; Он же. Александр Невский и восточное христианство // Князь Александр Невский. С. 73—78. См. об этом: Лурье. Ордынское иго и Александр Невский. С. 124 и далее. Также и оба ключевых текста «евразийцев» были переизданы в начале 90-х: Клепинин. Святой и благоверный князь Александр Невский. М., 1994; Вернадский Г.В. Два подвига св. Александра Невского // Наш современник. 1992. № 3. С. 151—164. Как и Вернадский, Гумилев одобряет решение Александра заключить союз с монголами и сражаться с католическим Западом. Александр признал, что «монголы-несторианцы» «на уровне суперэтнических отношений» русским несколько ближе, чем католики. Он также представляет тезис о том, что монголы спасли Русь от нападений с Запада. Там, где агрессия Запада не сдерживалась, на территории сегодняшней Западной Украины и Белоруссии, «русская культура пошла по совершенно иному пути, который отнюдь нельзя признать оптимальным для русского населения». (Гумилев. Александр Невский и восточное христианство. С. 78).

37. Белан. О, Русская земля.

38. См.: Проханов. Битва Светлая. Также и заключительная речь героя фильма «Кто с мечом к нам...» цитируется некоторыми авторами как аутентичное высказывание. См.: Белан. О, Русская земля; Мелентьев. «Скажите всем, что Русь жива...». См. также полотно С.Н. Присекина «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет». Фрагмент картины см. на титульном листе «Военно-исторического журнала» (1997. № 2).

39. Лаврук. Солнце Отечества.

40. Рассматривая приграничные споры между Россией и независимой Эстонией, Кардашов упоминает, что не только Тевтонский орден в XIII в. посягал на Изборск: «Нелишне будет упомянуть, что ныне эстонские националисты предъявляют претензии на обладание Изборском» (Кардашов. Ледовое побоище. С. 6). Тремя годами позже Мелентьев в «Правде» с гневом писал, что памятник во Пскове сегодня в особенности актуален, поскольку «нежданно-негаданно [он] оказался на государственной границе России и Эстонии, которая спит и видит членство в НАТО. Так могучий памятник встал здесь... вовремя и прочно» (Мелентьев. «Скажите всем, что Русь жива...»).

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница