5.4. Государство — церковь — нация
Культурное доминирование православной церкви завершается в период правления Петра Великого. Царю-реформатору удалось присвоить и трансформировать сакральные символы для новых, имперских знаковых ресурсов. Император адаптировал образ Александра Невского, изначально являвшийся религиозным символом, для оформления своего собственного монаршего культа и символического оснащения новой столицы империи. Но подобная секуляризация Александра не означала автоматически профанацию его фигуры. Петровская антропология была «безусловно христианской»1. Александр Невский, как и раньше, почитался святым, однако в XVIII в. он больше не символизировал главным образом благородство правящей династии или святость русской церкви или Русской земли. В новом имперском дискурсе коллективной идентичности, представляющем собой синкретическую смесь стилизованных под античность барочных и христианских элементов, он был скорее частью повествования о Петре Великом, его преемницах, об империи и ее новой столице. Выход на первый план его победы над Швецией не был в первую очередь обусловлен созданием нового образа врага. Наличие собственной славной и победной истории подчеркивало равноправие России как европейской державы. Петр I перенял многочисленные институции и знаки «старой России» и адаптировал их «к пользе» новой петербургской империи. Подобная практика неоднократно вызывала противостояние. Охранительные силы видели в Петре «немецкого правителя» или даже воплощение антихриста. Поэтому неудивительно, что наряду с новым имперским прочтением Александра мог сохраняться и церковный дискурс2. Дуализм церковного и династического дискурсов, выразившийся уже в московский период, в XVIII в. усилился. Династический дискурс при этом возвысился до имперского и смог вытеснить религиозный дискурс из официальных государственных и церковных документов. Такой «перевоплотившийся» Александр Невский стал элементом нового концепта коллективной идентичности Российской империи, распрощавшейся с традиционной концепцией «Руси» и, подобно прочим европейским абсолютным монархиям, определявшей себя в первую очередь как единство политической лояльности богоравному властелину. Все государственные символы и все главные фигуры «собственной» истории были нацелены на личность императора и его империю. Эта трансформация прослеживается в XVIII в. и в трактовке образа Александра Невского. В текстах о князе перестает быть центральным аспектом синхронное отмежевание от внешнего мира, направленное против Запада. Александр превратился в позитивную фигуру идентификации самодержавия, империи и самоотречения во имя государственных интересов. Одновременно в его имперском прочтении усилилась роль символики диахронного размежевания с «собственным» прошлым Руси. Чудотворства, монашеское платье, шапка Мономаха и бармы принадлежали теперь исключительно прошлому. После символической трансформации 1724 г. в Шлиссельбурге Александр репрезентировал новый тип идеального монарха и правителя, впервые воплотившийся в Петре Великом. Наряду с традиционной церковно-сакральной и новой государственно-имперской интерпретациями Александра Невского, во второй половине века развивался и научный дискурс, лишавший князя святости и стремившийся к критическому рассмотрению его биографии. Носителями этого дискурса были представители формирующегося дворянского общества и интеллигенции, ставшие третьей силой в борьбе государства и церкви за символическое прочтение Невского. Из этого общественного дискурса в начале XIX в. развилось новое, национальное прочтение образа великого князя Александра Невского, инкорпорированное в повествование о русской нации.
Примечания
1. Wittram. Peter I. Bd. 2. S. 194. См. также: Hughes. Russia P. 334.
2. Даже иконографическая традиция изображения Александра монахом, очевидно, сохранилась вплоть до XIX в. См.: Бегунов. Иконография. С. 174. Бегунов описывает икону из Музея религии, датируемую началом XIX в., где Александр изображен монахом. На четырех клеймах нарисованы следующие сюжеты: шведский король выступает в поход против Новгородской земли, видение Пелгусия, Невская битва, Александр побеждает шведского короля. См.: Там же. С. 175.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |