Т.Я. Джаксон. «Александр Невский и Хакон Старый: обмен посольствами»
Уникальные сведения о переговорах русского князя Александра Невского и норвежского конунга Хакона Старого в середине XIII в. сохранились в исландской саге. Как ни парадоксальна такая ситуация, она легко объяснима. Одним из традиционных видов исландских саг были так называемые «королевские саги», или «саги о норвежских конунгах», посвященные истории Норвегии, прародины исландцев, с древнейших времен по 1280 г.1 В одних сагах говорилось о правителях легендарных, мифологических, в других — о героях «века саг», в третьих повествование велось о событиях, весьма близких ко времени записи саг. Эти последние («саги о современности», по терминологии С. Нурдаля2), хотя и созданные по законам жанра саги, все же строились на совсем иной источниковой базе. Интересующая нас в данной связи «Сага о Хаконе, сыне Хакона», охватывающая события 1204—1263 гг., была написана по приказу сына Хакона, конунга Магнуса, в 1264—1265 гг. Ее автор — Стурла Тордарсон — имел в своем распоряжении богатые и хорошо организованные архивные материалы норвежской королевской канцелярии, а также использовал воспоминания очевидцев событий. Исследователями отмечается «вполне документальный характер» этой саги, «преобладающий в ней над литературно-повествовательным элементом»3 (впрочем, последний тоже не следует оставлять без внимания). Сага сохранилась в нескольких рукописях XIII—XVI вв. Ниже приводится фрагмент текста по «Книге с Плоского острова»:4
«Той зимой, когда конунг Хакон5 сидел в Трондхейме, прибыли с востока из Гардарики6 послы конунга Александра7 из Хольмгарда.8 Звался Микьял и был рыцарем тот, кто предводительствовал ими. Жаловались они на то, что нападали друг на друга управляющие9 конунга Хакона на севере в Марке10 и восточные кирьялы, те, что были обязаны данью конунгу Хольмгардов, так как они постоянно вели войну с грабежами и убийствами. Были там назначенные встречи и было принято решение, как этому положить конец. Было им также поручено, чтобы они повидали госпожу Кристин, дочь конунга Хакона, так как конунг Хольмгарда так повелел им, чтобы они спросили конунга Александра. Конунг Хакон принял такое решение, что послал он весной людей из Трондхейма, и отправились (они) на восток в Хольмгард вместе с послами конунга Александра. Возглавлял ту поездку Виглейк, сын священника, и Боргар. Отправились они в Бьергюн и так еще восточнее.11 Прибыли они летом в Хольмгард, и принял их конунг хорошо, и установили они тогда мир между собой и своими данническими землями12 так, что никто не должен был нападать на другого, ни кирьялы, ни финны; но продержалось это соглашение недолго. В то время было большое немирье в Хольмгарде. Пришли татары на государство конунга Хольмгарда, и по этой причине больше не занимались тем сватовством, которое велел начать конунг Хольмгарда. И когда они выполнили свои поручения, отправились они с востока с достойными дарами, которые конунг Хольмгарда посылал конунгу Хакону. Прибыли они с востока зимой и встретились с конунгом в Вике».13
Обстоятельный анализ процитированного фрагмента на фоне русско-норвежских отношений середины XIII в. проделан И.П. Шаскольским.14 Дополнительного комментирования, на мой взгляд, заслуживают три группы вопросов: 1) о сути конфликта, приведшего к переговорам; 2) о предводителе русского посольства; 3) о сватовстве, сопутствовавшем переговорам, и о причинах, по которым это сватовство не имело продолжения.
1. Новгородские послы, как следует из «Саги о Хаконе», жаловались на нападения должностных лиц норвежского конунга на кирьялов (карел), что перекликается с сообщением «Саги об Эгиле» о грабительских нападениях Торольва, сборщика дани в Финнмарке, на располагавшиеся южнее карельские поселения.15 Сопоставление известий двух саг позволяет заключить, что грабительские набеги норвежцев на кирьялов, проникших в северные районы Фенноскандии, подобные зафиксированным «Сагой о Хаконе» для середины XIII в., происходили уже по крайней мере на полстолетия раньше, т. е. до времени записи (между 1200 и 1230 гг.) «Саги об Эгиле», а вероятно, и еще ранее — в XI в.16
Обращает на себя внимание используемый «Сагой о Хаконе» и не встречающийся нигде более в источниках термин «восточные кирьялы», позволяющий думать, что норвежцы имели представление о каких-то подразделениях карельского племени. Вероятно, под «восточными кирьялами» следует понимать приладожскую корелу, представители которой совершали торговые, военные и промысловые экспедиции на север и северо-запад со своей коренной территории. Подразумеваемые «западные кирьялы» в таком случае — это древнекарельское население, осевшее в районах современной Северной Финляндии. Выделение этих последних в качестве особой ветви корел подтверждает новгородская летопись, упоминающая под 1375 г. «корелу семидесятскую»,17 проживавшую, по всей видимости, в районе Оулуйоки в Приботнии.18
2. О предводителе русского посольства «Сага о Хаконе» говорит так: «звался Микьял и был рыцарем тот, кто предводительствовал» послами конунга Александра из Хольмгарда. И.П. Шаскольский полагает, что Микьяла, возглавлявшего русское посольство, можно отождествить с Михаилом Федоровичем из Ладоги, ставшим позднее (в 1257—1268 гг.) новгородским посадником. При этом исследователь исходит из того, что «Ладога являлась уже в XI веке исходным пунктом для экспедиции на Север...; эту роль она, вероятно, сохранила и позднее. Поэтому, когда Александр стал подбирать состав посольства, он, очевидно, всем другим кандидатам из числа бояр предпочел Ладожанина, как человека, лучше других знакомого со сложными отношениями Крайнего Севера».19
Сомневаясь, что проживание в Ладоге обеспечивало знакомство с отдаленным Финнмарком, позволю себе предложить иное прочтение зафиксированного сагой имени Микьял. Полагаю, что за этим именем скрывается боярин Миша, предок новгородских феодалов Мишиничей, бывший одной из самых заметных фигур в Новгороде в конце 20-х — середине 50-х годов XIII в.20 Аргументов в поддержку этого мнения три. Во-первых, Мише и раньше приходилось исполнять посольские обязанности. Во всяком случае он появляется на страницах летописи под 1228 г., когда едет послом от князя Ярослава Всеволодовича к псковичам («Тъгда же князь посла Мишю въ Пльсковъ»)21 приглашать их в совместный поход на Ригу. Во-вторых, значительным эпизодом биографии Миши, несомненно, отличившим его в глазах князя Александра, было его участие в Невской битве 15 июля 1240 г., где возглавляемый Мишей отряд внес значительный вклад в победу русских. (В Житии Александра Невского «новгородецъ, именем Миша», назван среди шести «мужь храбрыхъ», отличившихся в бою: «сей пешь с дружиною своею натече на корабли и погуби три корабли Римлянъ».22) В-третьих, имя Миши столь характерно, что оно не нуждалось в уточнении отчеством (см., например, известие новгородской летописи под 1257 г.: «Той же зимы убиша Мишю»23). Видимо, не только в летописи Миша — без отчества, но и в жизни: именно поэтому и сага не уточняет его происхождения и не говорит о нем ничего иного, кроме: «звался Микьял и был рыцарем».24
3. Сватовству сына Александра Василия к дочери Хакона Кристин, сопутствовавшему переговорам, И.П. Шаскольский отводит «второстепенную роль» и усматривает в нем лишь средство для решения стоявшей перед русским посольством задачи «установления мирных отношений между двумя государствами в пограничной области».25 Не отвергая этого мотива сватовства («желание русской дипломатии укрепить пограничные отношения»), В.Т. Пашуто, однако, приписывает Александру Невскому также «стремление установить русско-норвежский союз в противовес союзу шведско-норвежскому»,26 закрепленному подписанием в 1250 г. при Сульберге вечного мира между Швецией и Норвегией, а также бракосочетанием в 1251 г. дочери шведского правителя ярла Биргера Рикисы и сына Хакона Старого Хакона.27
Если исходить из общей оценки активной внешней политики, проводимой князем Александром Ярославичем, то в описанном сагой сватовстве можно усмотреть один из шагов князя на пути к укреплению (среди прочего, и путем династических браков) русских границ с владениями Швеции, Дании и Норвегии, что обеспечивало бы безопасность Новгородской Руси на северо-западе.28 Однако, отвлекаясь от этого, в сватовстве (особенно если учесть, что оно не состоялось) можно увидеть лишь «дипломатический прием, имевший целью расположить норвежского короля в пользу соглашения с Новгородом».29
Причины, по которым брак не был заключен, заслуживают особого рассмотрения. Одну из них формулирует сага («Пришли татары на государство конунга Хольмгарда, и по этой причине больше не занимались тем сватовством, которое велел начать конунг Хольмгарда») и выдвигает большинство исследователей.30 Другая причина вытекает из понимания сватовства как дипломатического приема: «Когда же оказалось, что соглашение может быть проведено и может оказаться достаточно прочным и без династического брака, Александр под благовидным предлогом отказался от сложного и дорогостоящего сватовства».31 И, наконец, последняя коренится в понимании шведским историком XVIII в. О. Далиным логики межгосударственных связей: «В деле, до бракосочетания касавшемся, учтивыми словами было им (русским послам. — Т.Д.) отказано».32 Итак, причин в литературе выдвигается три: 1) Александру было не до сватовства (т. е. то же, что говорить по этому поводу сага, рассматриваемая как вполне достоверный источник); 2) Александр сам отказался, ибо мирный договор был заключен и без сватовства; 3) Хакон отказал Александру, не желая выдать дочь за данника монголов (но это не соответствует источнику). Позволю себе предложить еще одно объяснение, связанное с некоторыми хронологическими расчетами.
По саге, русские послы прибыли в Норвегию (Трондхейм) зимой. Это означает, что путь их лежал по суше (на что указывает и термин, которыми обозначен Микьял (riddari), переведенный здесь как «рыцарь» и применительно к русскому контексту осмысленный как «боярин», но имеющий основное исходное значение «всадник»; как титул riddari введен в Норвегии позднее, чем была написана «Сага о Хаконе», — в 1277 г.33). Прибывшие зимой послы дождались весны и вместе с норвежским посольством отправились «в Бьергюн и так еще восточнее», т. е. через Берген, а значит, вокруг Скандинавского полуострова, и далее Восточным путем через Балтийское море в Хольмгард (Новгород). Такой путь, согласно данным, приводимым И. Херрманом (по Д. Элльмерсу, с дополнениями), протяженностью около 4 тысяч километров, мог занять, с учетом навигационных особенностей того времени, до трех месяцев.34 Сага говорит, что летом (и это вполне возможно) послы прибыли в Новгород «и принял их конунг хорошо».
Но мог ли конунг (князь Александр) принять послов в начале лета 1252 г.? Как убедительно показал С.М. Соловьев35 и как принято большинством историков,36 Александр сам «навел» Неврюеву рать на своего брата Андрея: в начале 1252 г. Александр отправился в Орду с жалобою на брата, и еще до возвращения Александра из Орды на Русь пришла татарская рать: «Бысть же в канун Боришу дни, безбожнии татарове под Володимером... наутреи же на Бориш день срете их князь великии Андреи со своими полки...»37 (Борисов день — 24 июля по старому стилю). На Русь же Александр вернулся с именем великого князя после бегства Андрея. Полагаю, что в ремарке саги «и принял их конунг хорошо» следует видеть устойчивое словосочетание, отвечающее очень распространенной в сагах литературной формуле.38 Кстати, в рукописи AM 45 folio, содержащей краткую редакцию этого текста, говорится иначе: «их там хорошо приняли»,39 а о «достойных дарах», которые один конунг послал другому, и вообще речь не идет.40 Вероятно, послы прибыли на Русь до возвращения Александра и, решив вопросы территориальные, не могли в отсутствие князя и отца, начавшего сватовство, продолжать переговоры о сватовстве. Вероятно также, что с приходом на Русь татарских полчищ послы стремительно вернулись домой, не дожидаясь возвращения великого князя.
Вопрос о том, почему Александр не возобновил со временем сватовства (замечу, что Кристина была выдана замуж в Испанию только в 1257 г.41), еще ждет своего объяснения. Вероятнее всего, причиной несостоявшегося брака стал пересмотр Александром Ярославичем своей западной политики, о чем шла речь на конференции в докладе Г.М. Прохорова «Выбор князя Александра».42
Примечания
1. См.: Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей: X—XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1988—1989 гг. М., 1990.
2. Nordal S. Sagalitteraturen // Nordisk kultur. Bd 8: Literaturhistorie. B. Norge og Island. Stockholm, 1953.
3. Рыдзевская Е.А. Сведения по истории Руси XIII в. в саге о короле Хаконе // Исторические связи Скандинавии и России: IX—XX вв. Сборник статей. Л., 1970. С. 324.
4. Рукопись 1380—1394 гг. GkS 1005 folio.
5. Хакон, сын Хакона — норвежский конунг с 1218 по 1263 г.
6. Гардарики (Garðaríki) — древнескандинавское название Древней Руси.
7. Конунг Александр — князь Александр Ярославич Невский (1220—1263), князы Новгородский с 1236 г., великий князь Владимирский с 1252 г.
8. Хольмгард (Hólmgarðr) — древнескандинавское название Новгорода.
9. В переводе Е.А. Рыдзевской, несколько отличном от данного перевода, sýslumenn передается как «чиновники». Е.А. Рыдзевская поясняет, что sýslumaðr — «королевский чиновник, ведавший прежде всего сбором дани и всяких поборов»; (Рыдзевская Е.А. Сведения... С. 326, примеч. 11).
10. Т. е. в Финнмарке. Финнмарк — область на севере Скандинавского полуострова.
11. Путь из Трондхейма, описанный сагой, — путь вдоль побережья Норвегии и далее по Балтийскому морю.
12. «Трудно предположить, — пишет И.П. Шаскольский, — чтобы соглашение между двумя государствами, явившееся результатом длительных переговоров и разрешавшее целый ряд спорных вопросов, могло быть устным. Оно, скорее всего, должно было быть зафиксировано в определенном документе — мирном договоре» (Шаскольский И.П. Договоры Новгорода с Норвегией // ИЗ. 1945. Т. 14. С. 57). И.П. Шаскольский полагает, что договором, заключенным в начале 1250-х годов между Новгородом и Норвегией, могла быть так называемая «Разграничительная грамота» (Там же. С. 41—44, 57—61). Впрочем, это мнение разделяется далеко не всеми исследователями (см.: Lind J. Sammenfattende diskussion af skandinavistik forskning efter 1968 // Gallén J., Lind J. Nöteborgsfreden och Finlands medeltida östgräns. København, 1990. Bd 2).
13. Flateyjarbøk / Ed. S. Nordal. Akranes, 1945. Bd 3. Bl. 537.
14. Шаскольский И.П. 1) Посольство Александра Невского в Норвегию // ВИ. 1945. № 1. С. 112—116; 2) Договоры... С. 38—61. Текст «Саги о Хаконе, сыне Хакона» в переводе Е.А. Рыдзевской использован, помимо этих статей, также в ряде работ В.Т. Пашуто (см. ниже, примеч. 26).
15. Сага об Эгиле // Исландские саги / Ред. М.И. Стеблин-Каменский. М., 1956. С. 84—85, 89—90.
16. См.: Древнескандинавские письменные источники // Кочкуркина С.И., Спиридонов А.М., Джаксон Т.Н. Письменные известия о карелах. Петрозаводск, 1990. С. 113—114.
17. НIVЛ // ПСРЛ. Л., 1925. Т. 4. Вып. 2. С. 205.
18. Наблюдение А.М. Спиридонова. См.: Древнескандинавские письменные источники. С. 114.
19. Шаскольский И.П. Посольство... С. 114, примеч. 1.
20. Молчанов А.А. 1) Боярин Миша — предок новгородских феодалов Мишиничей // Археология и история Пскова и Псковской земли: Тезисы докладов. Псков, 1988. С. 103—105; 2) К вопросу о принадлежности усадеб Неревской) раскопа в Новгороде // СА. 1989. № 4. С. 71—76.
21. НПЛ. С. 66, 271.
22. Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. С. 167, 190.
23. НПЛ. С. 82.
24. В.Л. Янин не считает возможным отождествлять предка Мишиничей с Мишей, героем Невской битвы, однако А.А. Молчанов убедительно показывает, что все данные говорят о существовании в Новгороде в XIII в. только одного боярина Миши (см. работы, указанные в примеч. 20).
25. Шаскольский И.П. Посольство... С. 114.
26. Об этом писал В.Т. Пашуто. См.: Очерки истории СССР: Период феодализма. IX—XV вв. М., 1953. Ч. 1. С. 889; Пашуто В.Т. Александр Невский. М., 1974.
27. Далин О. История Шведского государства. СПб., 1905. Ч. 2. Кн. 1. С. 275—277.
28. См.: Очерки истории СССР: Период феодализма IX—XV вв. Ч. 1. С. 889—890.
29. Шаскольский И.П. Посольство... С. 115, примеч. 1.
30. Карамзин Н.М. История государства Российского. 5-е изд. В 3-х книгах. СПб., 1842. Кн. 1. Т. 4. Стб. 44; Шаскольский И.П. Посольство... С. 114—115; Пашуто В.Т. Александр Невский. С. 122.
31. Шаскольский И.П. Посольство... С. 115, примеч. 1.
32. Далин О. История... Ч. 2. Кн. 1. С. 263. Гл. VII, § 11, примеч. «т».
33. Сleasby R., Vigfusson G. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 497.
34. Славяне и скандинавы / Пер. с нем. М., 1986. С. 95—98.
35. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 3. Гл. 3 // Соловьев С.М. Сочинения. М., 1988. Кн. 2. С. 152. См. также: Там же. С. 324, примеч. 299.
36. См., например: Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т. 1. С. 27, 35; Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 143 (правда, здесь смерть хана Батыя ошибочно датируется 1252-м годом); Пашуто В.Т. Александр Невский. С. 113.
37. ПСРЛ. М., 1949. Т. 25. С. 141.
38. Некоторое количество примеров см.: Джаксон Т.Н. Скандинавский конунг на Руси (о методике анализа сведений исландских королевских саг) // Восточная Европа в древности и средневековье: Сборник статей. М., 1978. С. 284—285.
39. Fommanna sögur eptir gömlum handritum. Kaupmannahöfn, 1835. Bd 10. S. 44.
40. Думаю, что «дары» — тоже общее место рассказа. Дары и обмен подарками обязаны своим нередким упоминанием в сагах древнескандинавским представлениям о богатстве и дарении, сохранявшим силу и после эпохи викингов, в XII—XIII вв., когда записывалось большинство саг. (См.: Гуревич А.Я. Богатство и дарение у скандинавов в раннем средневековье (некоторые нерешенные проблемы социальной структуры дофеодального общества) // Средние века. М., 1968. Вып. 31. С. 180—197).
41. Isladske Annaler indtil 1578 / Ed. G. Storm. Christiania, 1888. S. 133, 192.
42. Текст доклада, к сожалению, не был представлен редакторам сборника своевременно. (Прим. ред.).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |