Ледовое побоище

Орден являлся наиболее сильным и опасным врагом, экспансии которого пришлось противостоять Александру Невскому. Осуществленные им захваты в Восточной Прибалтике, а затем и нападение на Северо-Западную Русь были частью общего наступления на восток, организованного немецкими феодалами (т. н. «Drang nach Osten»), К началу XIII в. жертвами этого перманентного похода стали многочисленные племена западных славян (сербы-лужичане, ободриты, лютичи, поморяне); двигаясь все далее и далее, немецкие рыцари пришли в соприкосновение с балтийскими и финно-угорскими племенами: пруссами, литовцами, латгалами, ливами, курами, эстами и др. Как же случилось, что основанный в далекой Палестине Тевтонский орден оказался вдруг на западных границах Руси?

Немцы еще во второй половине XII в. часто посещали низовья Западной Двины для торговли; по имени проживавших в этой местности ливов вся территории до современной Эстонии стала именоваться ими Ливонией. Однако для того, чтобы прочно привязать эти земли, необходимо было использовать уже не раз опробованную стратегию: основывать здесь постоянные поселения и насаждать католичество. Роль Римской курии в этом движении была чрезвычайно велика, войне на берегах Балтики она придавала характер «священной», настоящего Крестового похода, целью которого объявлялась «благая» миссия — крещение язычников, а чуть позже и обращение в истинную веру «схизматиков», т. е. православных. В 1199 г. папа Иннокентий III издал буллу с призывом к Крестовому походу в Ливонию и даже «приравнял его к пути в Иерусалим»¹.

В 1200 г. после ряда неудачных попыток обосноваться в устье Двины немецким рыцарям, наконец, удалось завоевать эти места, и в 1201 г. ими здесь был основан город Рига. Для того чтобы иметь под рукой мощную военную силу, еще через год епископ Ливонский Альберт учредил Орден рыцарей-меченосцев, получивший устав тамплиеров. С 1207 г. меченосцы приобрели право на треть завоеванных земель², которые раздавались вассалам и духовенству, а в 1210 г. Иннокентий III утвердил это соглашение³. В 1222 г. император Фридрих II признал за Орденом права на все земли, которые будут завоеваны им вне Ливонии⁴. Во главе меченосцев стоял магистр, избираемый из числа членов Ордена; политическое значение этого монашеского объединения постоянно росло, и «в дальнейшем именно Орден меченосцев стал проводником немецких завоеваний в Прибалтике»⁵.

Основанные в Ливонии и других прибалтийских землях города, в том числе Рига, находились при этом на особом положении: они не подчинялись Ордену и старались оберегать от его посягательств свои вольности. Экономическая жизнь этих центров во многом зиждилась на торговле, в которой Русь, и прежде всего Новгород, имела достаточно важное значение⁶.

Разумеется, усиление немецкого влияния в сопредельном регионе не могло не настораживать русских князей, тем более что Русь имела здесь традиционные интересы. С древнейших времен сюда, вниз по течению Двины, устремлялись потоки переселенцев из Полоцкой земли. На этой реке стояли два русских города: Герцике и Кукейнос, население которых было полиэтничным⁷. Проникновение к западу от Чудского озера осуществлялось из новгородских пределов. Еще в 1030 г. Ярослав Мудрый основал на р. Эмбахе (Омовже) город, которому дал название по своему христианскому имени — Юрьев. Князья в XI и XII вв. организовывали походы еще западней. Велась здесь и проповедь православия⁸, но, как и в других случаях, она не носила характер самоцели, которая оправдывает любые средства, и, как было сказано выше, мягкостью методов существенно отличалась от католической.

В XIII в. немецкий натиск становится все более чувствительным. Постепенно из-под контроля Полоцкой ветви Рюриковичей вышли Герцике и Кукейнос, позиции Руси в Прибалтике вообще постоянно ослабевали, и немцы обратились теперь к закреплению экспансии к северу от Двины, где их ожидало соперничество с Новгородом⁹. Для того чтобы как-то ограничить подобные устремления католических захватчиков, с берегов Волхова организовывались довольно частые походы. Но при этом все они не имели сколько-нибудь четкой стратегической программы, а их результаты не закреплялись строительством опорных пунктов. Летопись сообщает о нескольких таких кампаниях: 1209, 1210, 1212, 1217, 1222 гг.¹⁰

В 1219 г. в Эстонию вторглись подданные датского короля, давно присматривавшегося к этому региону. В результате, на захваченных землях ими был основан город Ревель. Появление датчан еще более усложнило ситуацию для Руси, а возникновение нового города привело к тому, что во время любого похода на фланге у русского войска теперь находился мощный укрепленный пункт врага. Тем не менее, русская мощь могла стать единственным надежным барьером на пути непрекращающегося натиска католического Запада на Восток. При этом необходимо подчеркнуть, что между Орденом, датчанами и немецкими городами существовали достаточно серьезные противоречия, обусловленные борьбой за политическое доминирование как во вновь завоеванных землях, так и на территориях, подчинение которых оставалось делом будущего.

В начале 20-х гг. XIII в. Прибалтику охватило восстание против завоевателей. Начало ему было положено на о. Сааремаа, где туземное население перебило датчан. Оттуда были отправлены посланцы в Эстонию, которая скоро тоже оказалась охваченной выступлением, направленным против западных пришельцев. При этом эстонцы прибегли к помощи русских. Немцы стремились подавить восстание, проявляя крайнюю жестокость по отношению к союзникам эстонцев. Вот как описана в «Хронике Ливонии» расправа над русскими воинами, защищавшими замок Вилиенде: «Что касается русских, бывших в замке, пришедших на помощь вероотступникам, то их после взятия замка всех повесили перед замком на страх другим русским»¹¹.

Но восстание продолжалось. Эстонцы завязали переговоры с Владимирским великим князем Юрием Всеволодовичем: «Между тем, старейшины из Саккалы (область в Эстонии. — Авт.) посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский (Susdalia) своего брата (Ярослава, отца Александра Невского. — Авт.), а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский (Plescekowe) со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек»¹². Правда, это предприятие имело ограниченный успех, но в результате рейда врагу был нанесен немалый урон. Новгородская летопись сообщает по этому поводу: «Приде князь Ярослав от брата, и иде со всею областию к Колываню (Ревель. — Авт.) и повоеваша всю землю Чюдьскую, а полона приведе бещисла, но города не взяша, злата много взяшя, и придоша вси здрави»¹³. Во время этого похода Ярослав подходил и к находившемуся в руках восставших Дерпту (Юрьеву): «...И прислали им жители Дорпата большие дары, передали в руки короля (Ярослава — Авт.) братьев-рыцарей, и тевтонов, которых держали в плену, коней, баллисты и многое другое, прося помощи против латинян. И поставил король в замке своих людей, чтобы иметь господство в Унгавнии (Уганди — племенная область на юго-востоке Эстонии. — Авт.) и во всей Эстонии»¹⁴.

В тот же год новгородцы отправили в Дерпт князя Вячко, «некогда перебившего людей епископа рижского в Кукенойсе, дали ему денег и двести человек с собой»¹⁵. Немцы к тому времени уже предпринимали попытку захватить этот город, и главная задача, стоявшая теперь, заключалась в том, чтобы удержать его. Рыцари же не оставляли планов нейтрализовать Вячко, стремившегося распространить свое влияние на окрестные земли. Дерпт стал для них настоящей «занозой»: «И собрались в тот замок к королю (Вячко. — Авт.), — сказано в "Хронике Ливонии", — все злодеи из соседних областей и Саккалы, изменники, братоубийцы, убийцы братьев-рыцарей и купцов, зачинщики злых замыслов против церкви ливонской. Главой и господином их был тот же король, так как и сам он давно был корнем всякого зла в Ливонии...»¹⁶.

Для решения этой проблемы и устранения возникавших противоречий был заключен новый договор между завоевателями, согласно которому раздел территорий должен был осуществляться по следующему принципу: треть — Рижскому епископу, треть — Эстонскому и треть — Ордену¹⁷. Достигнув соглашения, рыцари организовали полномасштабный поход на Дерпт. Вячко и сопровождавшим его русским предлагался свободный выход, но они, рассчитывая на помощь Новгорода и не желая оставлять товарищей, отказались. Осада шла по всем правилам, и в итоге город был повержен, а русские, «оборонявшиеся дольше всего», погибли в бою; лишь один боярин Ярослава Всеволодовича был снабжен всем необходимым для дальнего пути и отпущен на волю, — для того, чтобы рассказать о произошедшем. Русское войско, между тем, уже находилось во Пскове, но с падением Дерпта поход в Эстонию терял смысл. В том же 1224 г. Новгород заключил мир с Ригой¹⁸. Вскоре при участии папского легата Вильгельма был организован крупный карательный поход на о. Сааремаа¹⁹.

Потеря Юрьева-Дерпта стала крупным поражением, которое носило даже не столько военный, сколько геостратегический характер. Русь утратила тем самым «единственный оплот к западу от Чудского озера», немцы вплотную подошли к рубежам Новгорода и Пскова, а завоевание ими Прибалтики можно было считать фактически законченным. В 1234 г. сюда из Оденпе («Медвежья Голова» русских летописей, современный город Отепя) будет перенесен центр Эстонской католической епархии²⁰.

Выше были показаны основные этапы противостояния Новгорода и его западных соседей в Прибалтике 1220—1230-х гг., на острие которого часто оказывался отец Александра — Ярослав. После того как первый из них в 1236 г. приобрел статус самостоятельного князя, занимавшего стол в Волховской столице, ему надлежало продолжить дело родителя. Мы уже говорили о зафиксированном в «Житии» Александра визите Андрияша, который целесообразно рассматривать как попытку представителя Ордена меченосцев заключить союз против литвы, а также о полном разгроме рыцарей, который был нанесен им под современным Шауляем в 1236 г. теми же литовцами.

Катастрофа 1236 г. заставила меченосцев задуматься о поиске путей для выхода из кризиса. Уже задолго до этого (по крайней мере, с 1231 г.) они вели переговоры об объединении с Тевтонским орденом. Сложившаяся ситуация заставила ускорить этот процесс, и уже в 1237 г. соглашение было достигнуто²¹.

Тевтонский орден к тому времени имел богатую историю. Основан он был в Палестине в XII в., затем приобретал собственность по всей Европе, пытался обосноваться в Трансильвании, куда был приглашен в 1211 г. королем Венгрии Андреем для борьбы с половцами; однако, когда стали ясны властные притязания орденских братьев, он был оттуда решительно выдворен. Еще одна «остановка» Ордена — Пруссия. Оказаться здесь рыцарям помог польский герцог Конрад Мазовецкий, предоставивший им в 1220-х гг. в собственность Кульмскую землю с условием борьбы против языческого племени пруссов, очень беспокоившего соседей своими набегами. Тогдашний тевтонский магистр Герман фон Зальца добился детального закрепления условий, на которых рыцари получали эти территории. Разумеется, условия эти были самыми выгодными²². Борьба же с пруссами закончилась в итоге их полным уничтожением и совершенным онемечиванием их земли. Теперь на очереди стояла Ливония, где тевтонцам предстояло упрочить немецкое присутствие.

По условиям объединения, братья-меченосцы вливались в Тевтонский орден, который становился их полным правопреемником. В 1238 г. при участии папского легата Вильгельма были урегулированы спорные моменты с датским королем Вальдемаром II (соглашение в Стенби); там же, вероятно, были проведены консультации относительно координации дальнейших действий против Руси²³. Теперь ничто не мешало возобновить начатое наступление на территории непокорных народов.

Наступление это пришлось на 1240 г. Причем летописный рассказ о начале немецкой агрессии следует непосредственно по окончании повествования о Невской битве²⁴. Такая одновременность ударов шведов и немецких рыцарей настораживает. Большинство ученых считает, что здесь имела место предварительная координация действий захватчиков, организованная и направленная Римской курией²⁵.

Эта точка зрения подверглась критике со стороны иностранных и некоторых отечественных исследователей²⁶. Я.С. Лурье полагает, что предположение о согласованности действий шведов и немцев основано «лишь» на том, что шведы пошли на Неву в июне 1240 г., а немцы вторглись в русские пределы в августе того же года²⁷. Оспаривает наличие общего плана действий захватчиков и Е.Л. Назарова²⁸. Думается все же, что договоренность между агрессорами имела место. Два удара, нанесенных с интервалом в один месяц, заставляют задуматься об их неслучайности. Э. Хеш полагает, что участие в походе 1240 г. «пестрой толпы из датчан, эстов, рыцарей Ордена, русских и епископских вассалов говорит не в пользу заранее подготовленного плана»²⁹. Но, возможно, этот факт как раз и есть неопровержимое доказательство существования такого «заранее подготовленного плана»? Ведь чья-то воля должна была объединить силы этой «пестрой толпы» для вторжения на Русь, и, как бы то ни было, факт остается фактом: в 1240 г. было осуществлено «первое одновременное вторжение нескольких западных государств в новгородские владения», представлявшее «непосредственную угрозу для существования Новгородского государства»³⁰.

Итак, Новгород оказался в еще более критической ситуации. Положение усугублялось отсутствием в городе Александра, который уехал из города, рассорившись с новгородцами³¹. Чем же был вызван этот конфликт? Точно его причины неизвестны. В.Ф. Андреев видит причину ухода Александра из города в том, что он стал «притеснять новгородцев», стремясь умалить вольности Волховской метрополии³². В.А. Кучкин ищет истоки этого конфликта в ином направлении. Исследователь напоминает, что дружина князя участвовала в Невской битве и понесла определенные потери. Из-за этого князь не смог защитить новгородские пределы от немецкой агрессии, что и послужило причиной его изгнания³³. Это мнение представляется особенно интересным, если вспомнить, что одной из главнейших и важнейших функций князя была защита рубежей русских земель от врагов.

Вернемся к анализу боевых действий 1240 г. Летопись описывает их следующим образом: «Того же лета взяша немци, медвежане, Юрьевци, вельядци с князем Ярославом Володимировичем Изборско; и выидоша Пльсковичи вси, и бишася с ними, и победиша я немци. Ту же убиша Гаврила Гориславича воеводу, а пльсковичь гоняче, много побиша, а инехъ руками изъимаша. И пригонивше подъ городъ, и зажгоша посадъ всь, и много зла бысть: и погореша церквы, и честные иконы, и книгы, и еуангелия; и много селъ попустиша около Пльскова. И стояша подъ городомь неделю, но города не взяша, но дети поимаша у добрых мужь в тали, и отъидоша проче, и тако быша безъ мира: бяху бо переветъ держаче с немцы Пльсковичи, и подъвели их Твердило Иванковичь с инеми, и сам поча владети Пльсковом с немци, воюя села новгородьская, а инеи Пльсковичи вбежа в Новгородъ с женами и с детьми»³⁴.

Приведенные выше слова летописи стали поводом для рассуждений о «пронемецкой партии», имевшейся в Пскове, или даже о том, что для псковичей в тот момент было предпочтитетельней признать власть Ордена, нежели подчиняться Новгороду. Действительно, на Руси, вероятно, существовали силы, заинтересованные в уступках немцам, в достижении соглашения с ними даже на крайне невыгодных условиях. Дж. Феннел полагал, что новгородская «крамола велия», результатом которой стало изгнание Александра Невского из Новгорода после победы в Невской битве, обусловливалась именно этим — наличием в городе сторонников такой «партии». (Хотя исследователь здесь же оговаривается, что о конкретном содержании конфронтации нам ничего не известно³⁵.)

Как бы то ни было, в Пскове эти силы были особенно ощутимы хотя бы потому, что его границы отстояли от немецких на 50 км, и в случае войны он первый принял бы на себя их удар³⁶. Псковичи должны были это учитывать, и мы уже видели, например, как они заключили договор с Ригой, сорвав тем самым крупномасштабный поход Ярослава Всеволодовича (1228 г.). Но этим примером дело, к сожалению, не ограничивается. Еще задолго до этих событий в 1213 г. из Пскова был изгнан позволивший себе слишком большое сближение с немцами князь Владимир Мстиславич (родной брат Мстислава Удалого). Его виной стало то, что он выдал замуж собственную дочь за брата Рижского епископа. Владимир ушел в Ригу, где нашел самый радушный прием³⁷. Здесь он выступал посредником в переговорах епископа Альберта с князем Полоцка, а затем получил статус фогта и осуществлял суд. Однако после он вернулся обратно на Русь и стал врагом Ордена, организовывая вторжения в подвластные тому земли³⁸.

Продолжателем политики Владимира стал его сын Ярослав, также неоднократно переходивший на сторону немцев. Поводом для этого служила его убежденность в том, что власть над Псковом ему принадлежит по праву наследования, что, разумеется, было нелепо хотя бы потому, что город этот (как и Новгород) никогда не являлся чей-то «отчиной»³⁹.

Наконец, изложение в летописи событий 1240 г. дает возможность для утверждения, что и в это время не все псковичи стремились противостоять противнику. Однако тот же рассказ доказывает, что позиция этой группы горожан может быть охарактеризована как предательская, поскольку источник описал не только измену, но также драматические и даже трагические перипетии общегородской борьбы с врагом. Эта борьба была жестокой, а поражение в ней стало следствием «перевета», который держали Твердила с «инеми». Во всяком случае, описания боевых действий, которые вели псковичи, точно свидетельствуют о том, что влияние пронемецких сил не стоит преувеличивать, и уж, конечно, едва ли может быть принято утверждение, согласно которому «для Пскова Новгород в то время (в начале 40-х гг. XIII в. — Авт.) являлся большим врагом, чем Ливонский орден...»⁴⁰. Еще более странно, как недопустимая модернизация, выглядит попытка рассматривать захват Изборска в 1233 г. и Пскова в 1240 г. «в качестве временного ввода ограниченного контингента орденских войск в пределы Псковского княжества, произведенного по просьбе законного (? Курсив наш. — Авт.) правителя Пскова, князя Ярослава Владимировича»⁴¹. Вот как изобразил штурм Изборска автор «Старшей Ливонской рифмованной хроники»: «Ни одному русскому не дали / [уйти] невредимым. / Кто защищался, / тот был взят в плен или убит. / Слышны были крики и причитания: / в той земле повсюду / начался великий плач». Далее он повествует о жестоком бое с псковичами под Изборском, гибели их 800 воинов, поражении и отступлении. Сдача же самого Пскова в хронике изображена как результат, во-первых, невозможности русских сопротивляться после такого разгрома; во-вторых, все того же «перевета», который немецкий источник именует, разумеется, иначе — «переговорами»⁴². Как видим, в любом случае, что и наш летописец, и немецкий хронист о «вводе ограниченного контингента» точно не сообщают; они пишут о другом: о жестоких боях, поражениях русских ратей и последующем «перевете» («переговорах»).

В дальнейшем немецкая агрессия развивалась по нарастающей. Кроме Изборска и Пскова, были захвачены водские владения Новгорода, в Копорье была построена вражеская крепость, рыцари взяли Тесов и оказались совсем близко от Новгорода⁴³. В этих условиях новгородцы посылают к Ярославу Всеволодовичу за князем. Тот дал им своего сына Андрея, но он не устраивал Новгород, и второе посольство смогло-таки добиться возвращения старшего Ярославича. «Приде Олександръ князь в Новъгородъ и ради быша новгородци» (1241 г.)⁴⁴. Вероятно, согласившись вернуться, Ярославич выдвинул какие-то условия. Возможно, вече вынуждено было отказаться от «свободы в князьях». Это подтверждают и данные сфрагистики⁴⁵ (вспомогательной исторической дисциплины, изучающей древние печати).

В тот же год Александр отбил Копорье, казнив при этом предателей из числа води и чуди⁴⁶. Это сообщение летописи говорит о неустойчивой позиции, которую занимала по отношению к Новгороду определенная часть населения Водской земли⁴⁷. Внезапным ударом Ярославичу удалось вернуть и Псков.

А.Н. Кирпичников обращает внимание на удачный момент начала контрнаступления Александра: немцы еще не утвердились в Пскове, часть их воинов воевала в это время против куршей и литовцев. Кроме того, агрессоры не ожидали столь скорого ответного удара⁴⁸. Возможно, это и позволило вернуть Псков, как указал Дж. Феннел, «сравнительно легко»⁴⁹.

Стратегическая ситуация изменилась: теперь уже русские войска взяли инициативу в свои руки. Военные действия были перенесены на владения рыцарей, но у Моосте передовой русский отряд потерпел поражение (вероятно, разгром был полным, так как Александр не поспешил на помощь⁵⁰). Новгородские силы отступили к Чудскому озеру⁵¹. Здесь 5 апреля 1242 г. и произошло знаменитое Ледовое побоище, о котором также сохранились известия в «Житии Александра Невского»:

«По победе же Олександрове, яко же победи короля (на Неве. — Авт.), в третий год, в зимнее время, поиде на землю Немецкую в велице силе, да не похвалятся, ркуще: "Укоримъ Словеньскый языкъ ниже себе".

Уже бо бяше град Плесковъ взят, и тиуни их посажени. Тех же князь Олександро изыма, град Плесковъ свобода от плена. А землю их повоева и пожже, и полона взя бес числа, а овех иссече. Инии же града совокупишася немечьстии и реша: "Пойдемъ и победим Олександра и имемъ его рукама".

Егда же приближишася ратнии, и почюша я стражие Олександрови. Князь же Олександръ оплъчися и поидоша противу себе, и покриша озеро Чюдьское обои от множества вой. Отець еже его Ярославъ прислалъ бе ему брата меньшаго Ондрея на помощь въ множестве дружине. Тако же и у князя Олександра бяше множество храбрых, яко же древле у Давыда царя силнии, крепции. Тако и мужи Олександрови исполнишася духом ратнымъ: бяху бо сердца их, акы сердца лвомъ, и реша: "О, княже нашь честный! Ныне приспе время нам положити главы своя за тя". Князь же Олександро, воздевъ руце на небо, и рече: "Суда ми, Боже и разсуди прю мою от языка велеречна и помози ми, Боже, яко же древле Моисеови на Амалика и прадеду моему Ярославу на окааннаго Святополка".

Бе же тогда субота, въсходящю солнцю, и съступишася обои. И бысть сеча зла и трускъ от копий ломления и звукъ от сечения мечнаго, яко же и езеру померзъшю двигнутися; и не бе видети леду; покры бо ся кровию.

Си же слышах от самовидца, иже рече ми, яко видех полкъ Божий на въздусе, пришедши на помощь Олександрови. И тако победи я помощию Божиего, и даша ратнии плеща своя и сечахуть я, гоняще, яки по аеру, и не бе камо утеши. Зде же прослави Богъ Олександра пред всеми полкы, яко же Исуса Навина у Ерехона. А иже рече: "Имемъ Олександра рукама? сего дасть ему Богъ в руце его". И не обретеся противникъ ему въ брани никогда же.

И возвратися князь Олександръ с победою славною. И бяше множество много полоненых в полку его, и ведяхуть я босы подле коний, иже именують себе Божий ритори.

И яко же приближися князь къ граду Плескову, игумени же и попове в ризах со кресты и весь народ сретоша и пред градомъ, подающе хвалу Богови и славу господину князю Олександру, поюще песнь: "Пособивый, Господи, кроткому Давыду победита иноплеменьникы и верному князю нашему оружиемь крестнымъ, и свободити градъ Плесковъ от иноязычникъ рукою Олександровою"»⁵².

О событиях тех лет так же повествует и НПЛ:

«В лето 6750. Поиде князь Олександръ с новгородци и с братомь Андреемь и с низовци на Чюдьскую землю на Немци и зая вси пути и до Пльскова; и изгони князь Пльсковъ, изъима Немци и Чюдь, и сковавъ поточи в Новъгородъ, а самъ поиде на Чюдь. И яко быша на земли, пусти полкъ всь в зажитая; а Домашь Твердиславичь и Кербетъ быша в розгоне, и усретоша я Немци и Чюдь у моста, и бишася ту; и убиша ту Домаша, брата посаднича, мужа честна, и инехъ с нимь избиша, а инехъ руками изъимаша, а инии къ князю прибегоша в полкъ; князь же въспятися на озеро, Немци же и Чюдь поидоша по нихъ. Узревъ же князь Олександръ и новгородци, поставиша полкъ на Чюдьскомь озере, на Узмени, у Воронея камени; и наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди. Богъ же и Святая Софья и святою мученику Бориса и Глеба, еюже ради новгородци кровь свою прольяша, техъ святыхъ великими молитвами пособи Богъ князю Александру; а Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща; и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега; и паде Чюди бещисла, а Немець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ. А бишася месяца априля въ 5, на память святого мученика Клавдия, на похвалу Святыя Богородица, в суботу»⁵³.

Как видно из приведенных отрывков, о самой битве у нас еще меньше достоверных сведений, чем о сече на Неве в 1240 г. Однако сделать некоторые выводы возможность все же имеется. Прежде всего, очевидно, что место для сражения на сей раз выбрали новгородцы⁵⁴. Это еще одно указание на то, кто владел инициативой.

А.Н. Кирпичников постарался провести реконструкцию Ледового побоища, опираясь, кроме русских источников, на «Старшую Ливонскую рифмованную хронику», — памятник, созданный в последние десять лет XIII в. для чтения в среде рыцарей, и на «Приготовление к походу», написанное в 1477 г. курфюрстом Альбертом⁵⁵. (Последний источник не рассказывает о Ледовой битве, но позволяет, с точки зрения А.Н. Кирпичникова, воссоздать построение рыцарей — «свинью».) Победу русские смогли одержать, по мнению ученого, благодаря своей мобильности (войско не было монолитным, оно состояло не менее чем из трех тактических единиц). В ходе сражения захватчики попали под фланговые удары, а затем были окружены. Количество рыцарей и их союзников А.Н. Кирпичников пытается установить, проводя параллели с Раковорским сражением 1268 г. и используя «Приготовление к походу». Всего немцы выставили на Чудском озере, как считает историк, 300—400 человек или меньше. Новгородцев должно было быть несколько больше⁵⁶. И.Н. Данилевский оценил силы Александра Невского в 5 тыс. человек⁵⁷. С. Титов также попытался воссоздать ход сражения. По его мнению, всего немцы смогли выставить 8—10 тыс. воинов. Примерно столько же было и у Александра Невского⁵⁸. Однако заметим, что для средневекового сражения 20 тыс. участников — огромная цифра.

А.В. Шишов полагает, что Александр смог ввести в заблуждение врага, скрыв конницу за шеренгами пехоты и выдвинув вперед (для затруднения визуальной оценки русских сил) лучников. Посчитав, что основное войско противника пешее, немцы построились «свиньей» (иначе они выстроились бы «частоколом»). В ходе атаки рыцари разрубили русскую пехоту на две части, после чего их «клин» уперся в конные войска и увяз в схватке с ними. «Свинья» потеряла свободу маневра, а в это время с флангов ударили пехотинцы. В результате рыцари были окружены. Как пишет А.В. Шишов: «Ледовое сражение, вне всякого сомнения, было сражением на окружение противника, примерно равного по силам». Разгром немцев, по его мнению, был полным. Они потеряли в 4—5 раз больше, чем 400—500 рыцарей, о которых говорит летопись. Не зря этот бой вошел в историю как «побоище». Потери русских были намного меньше, и недаром летописи молчат о гибели знатных воинов. Победа относительно малой кровью — свидетельство полководческого искусства Александра Невского⁵⁹.

Признание большой роли Ледового побоища в русской истории не стало всеобщим. Например, явно преуменьшает ее И.Н. Данилевский⁶⁰. А.Р. Артемьев пишет, что Ледовая битва общерусского значения не имела, так как она была лишь «важным этапом в истории Псковской земли и отчасти Новгородской»⁶¹. Не признает судьбоносного характера за событиями апреля 1240 г. и Ф.Б. Шенк, утверждая, что подобная «"национальная" интерпретация... не отражает реального положения вещей»⁶². Еще более категоричен эстонский историк А. Селарт: «То, что Ледовому побоищу в ходе мировой истории приписывается особая важность, имеет чисто идеологические мотивировки и мало общего с исторической наукой»⁶³.

Мы не можем согласиться с такой позицией, поскольку значение победы Александра, без преувеличения, повлияло и на мировую историю, — в смысле установления западного рубежа нашей страны. Отброшенные немцы вынуждены были уйти восвояси за Чудское озера в сложнейшее для Руси время. Этот рубеж существует и сейчас: именно по нему проходит граница между Россией и Эстонией.

По мнению Дж. Феннела и Я.С. Лурье, запись о Ледовом побоище в Лаврентьевской летописи выдвигает на первый план Андрея Ярославича⁶⁴. Л.Н. Гумилев также считал, что «Новгород был спасен "низовыми" полками, пришедшими из Владимирского княжества...»⁶⁵. Подобное толкование летописи представляется несколько тенденциозным. Источник действительно говорит о посылке Ярославом Андрея, но «в помочь» Александру⁶⁶. Как видим, Андрей здесь выступает в роли помощника своего брата и отнюдь не претендует на ведущую роль.

После этого сражения с немцами был заключен мир⁶⁷. «Для князя Александра закончился один из самых трудных и сложных периодов его жизни»⁶⁸. Победы укрепили авторитет князя⁶⁹. Некоторое беспокойство в те годы доставляла литва, но война с ней, хотя и кровопролитная, не угрожала, в случае неудачного исхода той или иной битвы, поставить крест на новгородской государственности. Литву интересовал в большей степени банальный грабеж, потому и накал этой борьбы был все же меньшим, чем с немцами. Например, в 1245 г. литва захватила в окрестностях Торжка коней и людской полон. Для того чтобы наказать агрессора и освободить пленных, потребовалось вмешательство Ярославича⁷⁰. В 1253 г., когда в Новгороде уже находился сын Александра Невского Василий, литва опять напала на «волость Новгородчкую» и опять сумела захватить полон. Была организована погоня, захватчиков удалось изрядно потрепать под Торопцом, но для того чтобы серьезно наказать агрессора и освободить пленных, потребовалось вмешательство Ярославича, сумевшего настигнуть зарвавшегося врага и нанести поражение литовским отрядам у Жижеца и Усвята⁷¹. Первый из этих населенных пунктов ныне представляет собой лишь заброшенное городище на берегу живописного Жижецкого озера, а второму повезло больше — ныне это районный центр Псковской области, в котором так же сохранились остатки валов древнего поселения.

Но это были далеко не главные трудности, которые еще должны были встать перед князем после победы 1242 г.; впереди его ждали испытания иного рода и намного более грозный враг — монголы, в сражении с которыми мудрость и расчет могли оказаться куда эффективней, чем булатный меч. Но не будем забегать вперед...

Примечания

1. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 66, 253, прим. 20.

2. Там же. С. 66—70, 96—97.

3. Там же. С. 271—273, прим. 64.

4. Очерки истории СССР. Период феодализма. IX—XV вв. В 2 ч. / Под ред. Б.Д. Грекова. Ч. I. IX—XIII вв. Древняя Русь. Феодальная раздробленность. М., 1953. С. 814.

5. Тихомиров М.Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII—XV вв. // Он же. Древняя Русь. М., 1975. С. 311.

6. Очерки истории СССР. С. 781—782.

7. О Герцике и Кукейносе подробнее см: Алексеев Л.В. Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии) в IX—XIII вв. М., 1966. С. 169—173.

8. Тихомиров М.Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами... С. 304—308.

9. Тихомиров М.Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами... С. 315—316.

10. НПЛ. С. 52—53, 57, 60—61.

11. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 219.

12. Там же. С. 219.

13. НПЛ. С. 61.

14. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 220.

15. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 221.

16. Там же. С. 224.

17. Очерки истории СССР. С. 816.

18. Об осаде Юрьева (Дерпта) подробно см.: Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 225—228. Ср.: «Того же лета (1224 г. — Авт.) убиша князя Вячка Немьци въ Гюргеве, а городъ взяша» (НПЛ. С. 61).

19. Очерки истории СССР. С. 818.

20. Тихомиров М.Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами... С. 323.

21. Чешихин Е.В. История Ливонии с древнейших времен. Рига, 1885. Т. I. С. 252, 277—279, 282—284.

22. Чешихин Е.В. История Ливонии с древнейших времен. С. 261—268.

23. Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. Л., 1978. С. 154идр.; Рамм Б.Я. Папство и Русь в X—XV вв. М.; Л., 1959. С. 125—130 и др.

24. НПЛ. С. 77.

25. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 352—353; Кирпичников А.Н. 750-летие Невской битвы и ее историческое значение. С. 51; Сорокин П.Е. 1) Страницы истории Ижорской земли. С. 9; 2) Окрестности Петербурга... С. 50—51; Шаскольский И.П. 1) Сражение на Неве (к 750-летию). С. 63—64; 2) Невская битва 1240 г. в свете данных современной науки. С. 17.

26. Хеш Э. Восточная политика Немецкого ордена в XIII в. // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. С. 71; Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 143, 162; Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти. Святой, правитель, национальный герой (1263—2000). М., 2007. С. 44.

27. Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая. С. 128.

28. Назарова Е.Л. Крестовый поход на Русь 1240 г. С. 190—201.

29. Хеш Э. Восточная политика Немецкого ордена в XIII в. С. 71.

30. Сорокин П.Е. Окрестности Петербурга... С. 50—51.

31. НПЛ. С. 78, 294—295.

32. Андреев В.Ф. Александр Невский и Новгород. С. 249.

33. Кучкин В.А. 1) Трудные годы Александра Невского. С. 57; 2) Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси. С. 25.

34. НПЛ. С. 77—78.

35. Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 144.

36. Аракчеев В.А. Ледовое побоище: реконструкция хронологии похода Александра Невского // Ледовое побоище в зеркале эпохи. Сб. научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере / Сост. и отв. ред. М.Б. Бессуднова. Липецк, 2013. С. 27.

37. НПЛ. С. 52, 250.

38. Там же. С. 57, 257—258; Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. С. 139, 141, 148—151, 169—173, 178—180.

39. Селарт А. Ледовое побоище 1242 г. // Ледовое побоище в зеркале эпохи. С. 65—66. О Ярославе Владимировиче и его отце подробнее см.: Бегунов Ю.К., Клейненберг И.Э., Шаскольский И.П. Письменные источники о Ледовом побоище. С. 219—224.

40. Валеров А.В. Новгород и Псков. Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI—XIV вв. СПб., 2004. С. 168 и др.

41. Белецкий С.В., Сатырева Д.Н. Псков и Орден в первой трети XIII в. // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. С. 84.

42. Бегунов Ю.К., Клейненберг И.Э., Шаскольский И.П. Письменные источники о Ледовом побоище. С. 206—209.

43. НПЛ. С. 78, 295.

44. Там же.

45. Буров В.А. Очерки истории и археологии средневекового Новгорода. М., 1994. С. 177.

46. НПЛ. С. 78.

47. Рябинин Е.А. Водская земля Великого Новгорода и Александр Невский. Исторические и археологические реалии // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. С. 126.

48. Кирпичников А.Н. Ледовое побоище 1242 г. (новое осмысление). С. 163; 2) Две великих битвы Александра Невского. С. 35.

49. Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 144.

50. Шишов А.В. Полководческое искусство Александра Невского в Ледовом побоище // Древний Псков. Исследования средневекового города. Материалы конференции. Санкт-Петербург, 20—21 января 1992 г. СПб., 1992. С. 122.

51. НПЛ. 78, 295.

52. Житие Александра Невского. С. 193.

53. НПЛ. С. 78.

54. Кирпичников А.Н. 1) Ледовое побоище 1242 г. (новое осмысление). С. 163; 2) Две великих битвы Александра Невского. С. 35.

55. Он же. 1) Ледовое побоище 1242 г. и его тактические особенности // Древний Псков. Исследования средневекового города. С. 108; 2) Ледовое побоище 1242 г. (новое осмысление). С. 163—165.

56. Он же. 1) Ледовое побоище 1242 г. и его тактические особенности. С. 109—111, 115—116; 2) Ледовое побоище 1242 г. (новое осмысление). С. 163—165; 3) Две великих битвы Александра Невского. С. 35—39.

57. Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков. С. 197.

58. Титов С. Сражение рыцарских времен (еще раз о ходе Ледового побоища) // Св. Александр Невский. Сб. статей к 760-летию Невской битвы. С. 29.

59. Шишов А.В. Полководческое искусство Александра Невского в Ледовом побоище. С. 122—124.

60. Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков. С. 194—198.

61. Артемьев А.Р. Ледовое побоище и битвы XIV — начала XV в. на Северо-Западе Руси // Вопросы истории. 1999, № 2. С. 151.

62. Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 42.

63. Селарт А. Ледовое побоище 1242 г. С. 67.

64. Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая. С. 103; Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 145.

65. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 354.

66. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 470.

67. НПЛ. С. 78—79, 297.

68. Кучкин В.А. Трудные годы Александра Невского. С. 58.

69. Он же. Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси. С. 26.

70. НПЛ. С. 79.

71. Там же. С. 80, 307.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница