Калка
К этому времени монголы, возглавляемые Чингис-ханом («думавшим покорить весь мир»), прошли большой путь из Центральной Азии до Средней Азии и Кавказа. На пути к Европе лежала Русь. Однако поход 1223 г. преследовал иные цели: по Л.Н. Гумилеву, он как бы предвосхитил последующие события. Нам интересна не только сама хрестоматийно и печально известная битва на Калке, но и события, ее предварявшие. Имеются в виду дипломатические отношения, открывающие некоторые особенности монгольского этикета и, можно сказать, менталитета. Это представляется чрезвычайно важным и для хода дальнейших отношений Руси и монголов, в которых непосредственное участие принимал Александр Ярославич Невский.
Итак, поздней весной этого года произошло первое столкновение русских полков с татарским войском. Отозвавшись на половецкий «поклон» и «дары многы», князья решили помочь разгромленным татарами половцам — своим союзникам. Мотивировав это следующим образом: «Луче бы ны есть приять я (татар. — Авт.) на чюжеи земли, нежели на своеи», они «совокупивше землю Русскую всю противу Татаромъ»1, Далее, как правило, авторы переходят непосредственно к калкской трагедии, лишь изредка и мимоходом замечая, что битве на Калке предшествовали татарские посольства. Между тем, переговоры являются отнюдь не второстепенным делом в отношениях между монголами и Русью на этом — начальном — и последующих этапах (что блестяще будет использовать и сам Александр Ярославич Невский). Посольский ритуал с древнейших времен представляется неотъемлемой частью более общих взаимоотношений различных этносов-социумов. Чрезвычайно большое значение придавалось ему и монголами.
Вот и под 1223 г. летописец сообщает: «Тогда оуведавше Татарове, что идуть князи Русстии противу им и прислаша послы к князем Русскымъ: "се слышимъ оже противу намъ идете послушавше Половець, а мы вашеи земли не заяхомъ, ни городовъ ваших, ни сел, ни на вас приидохомъ, но придохомъ Богомъ попущени на холопи наши, и на конюси свои, на поганыя Половци, а возмите с нами миръ, а намъ с вами рати нету, оже бежать к вамъ Половци и вы беите оттоле, а товар емлите себе, занеже слышахом яко и вамъ многа зла творят, того же ради мы их отселе бьем"»2.
Было ли это монгольское посольство «лживым», а послы (которых, по одной из летописей, было «10 мужь») только лишь разведчиками, целью которых был сбор данных, а также дезинформация противной стороны, как это обычно трактуется в исторических трудах? Л.Н. Гумилев оспаривает такого рода суждения: «...нет никаких оснований считать мирные предложения монголов дипломатическим трюком... Монголы искренне хотели мира с русскими...»3. Исходя из этих же посылок, ситуацию конкретизирует Ш.Б. Чимитдоржиев: посольство «преследовало цель добиться отказа русских от помощи половцам»4.
Действительно, никаких подтверждений иных намерений татар, кроме как мирных, летописный текст не дает. Татары предлагают заключить договор, статьи которого (вероятно, устно переданные послами князьям) четко зафиксировал древнерусский летописец, — возможно, свидетель этих переговоров. Подчеркнем и тот факт, что речь идет в основном, так сказать, о разделе «сфер влияния», причем татары считают своей землей лишь половецкую территорию — своих «холопов» и «конюсев»5. В ложности этих слов не усомнился и сам летописатель; в противном случае он, конечно же, не преминул бы разразиться гневной и, естественно, справедливой филиппикой против «кровопийцев»-«сыроядцев».
Однако русские князья отреагировали на татарские предложения исходя из союзнических обязательств перед половцами. Не в меньшей степени (а, может быть, и в большей) над ними довлело сообщенное половцами известие о несоблюдении татарами обещания, данного ими чуть ранее половцам. Как бы то ни было, русские князья татарам не поверили. «Князи же Русстии того не послушаша и послы Татарскыя избиша, а сами поидоша противу имъ...»6. «Подлым преступлением, гостеубийством, предательством доверившегося» назвал этот поступок Л.Н. Гумилев. Такие поступки, по его утверждению, нехарактерны для противоположной — пострадавшей в данном случае — стороны. «Надо сказать, — завершает он свою мысль, — что закон о неприкосновенности послов монголы выполняли... последовательно».
Ученый, думается, здесь несколько идеализирует (исходя из обычая гостеприимства) отношение монголов к послам. Если и было некое «трепетное» восприятие этой «профессии» кочевниками, то касалось оно лишь своих «дипломатов». С послами других народов татары нередко обращались бесцеремонно и даже безжалостно. Особенно в тех случаях, когда уже существовала конкретная направленность на войну. Так они поступили незадолго до этого, к примеру, с послами Ширваншаха.
Русские же князья действовали сообразно обычаям того жестокого времени. В те времена «понятия дипломатической неприкосновенности не существовало во всем мире. Если посол передавал неприемлемое предложение, его убивали». Это тоже слова Л.Н. Гумилева7. Факты свидетельствуют, что он в своих апологетических — относительно монголов — размышлениях не совсем последователен и верен. Они тоже подчинялись существующим правилам и могли уничтожить посланцев других, но они не прощали убийства своих послов. Этому есть свое объяснение. В монгольском обществе к послам относились как к «представителям рода и племени, почему особа посла считалась "священной"», — писал Б.Я. Владимирцов8. Таким образом, русские князья посягнули не просто на индивидуумов-послов или на непосредственно пославших их вождей, а на весь монгольский «род» — этнос. Кровная обида была нанесена всему многочисленному монгольскому народу.
Однако последовал не набег и не погром, как этого, может быть, следовало ожидать, а новое посольство, новая попытка договориться. С чем связана такая настойчивость монголов? Во-первых, видимо, с подготовкой к новым, «западным» походам, что требовало разведывательных экспедиций — по каким землям им предстояло идти дальше. Возможно, разведывательными целями объясняется и преследование ими до Днепра разбитых при Калке русских дружин9. Полагаем, что со стороны монголов это была не трусость, но и не коварство, а осторожность и осмотрительность, необходимые при походе на незнакомые, неведомые земли, что еще больше проявится при их вторжении в Северо-Восточную Русь. Но вторая монгольская «делегация» ведет разговор уже в более жестких тонах: «И прислаша Татарове второе послы, глаголюще: "аще есте послушали Половець, а послы наши есте избили, а идете противу намъ, то вы поидете, а мы вас не замаемъ ничимъ, то всем нам Богъ"»10. Несмотря на то, что на этот раз князья «отпустиша послы», судьба русских дружин была предопределена: на Калке последовал их страшный разгром...
Главными фигурами в русском войске были три Мстислава — Романович Киевский, Святославич Черниговский и Мстиславич Галицкий (Удалой). Кроме того, с ними были Даниил Романович Волынский (будущий Галицкий), Всеволод Мстиславич, бывший одно время князем Великого Новгорода, и другие Рюриковичи. Всего собралось 15 князей, но среди них царила атмосфера взаимного недоверия. Каждый хотел получить как можно более славы для себя, единое управление отсутствовало. Здесь были и бежавшие от татар половцы, некоторые из которых (вероятно, дабы укрепить союз с Русской землей) даже приняли крещение.
Первое соприкосновение с врагом принесло успех, и окрыленные им князья решили переправиться через Днепр, чтобы настигнуть противника. Русские ратники в данном случае попались на обычную хитрость, которую монголо-татары применяли достаточно часто. Один из европейцев, побывавший в Монголии в 40-х гг. XIII в., посол папы римского к монгольскому императору Плано Карпини, описывал тактику этих грозных завоевателей следующим образом: «Надо знать, что всякий раз, как они (монголы. — Авт.) завидят врагов, они идут на них и каждый бросает в своих противников три или четыре стрелы; и если они видят, что не могут их победить, то отступают вспять к своим; и это они делают ради обмана, чтобы враги преследовали их до тех мест, где они устроили засаду; и если их враги преследуют их до вышеупомянутой засады, они окружают их, таким образом ранят и убивают»11.
Итак, русские поверили обманному маневру противника и форсировали Днепр. Через 9 дней они дошли до небольшой речушки Калка, недалеко от Азовского моря. Здесь-то и произошло решающее сражение.
Битву начал Мстислав Галицкий, не предупредив об этом Мстиславов Черниговского и Киевского, ибо рассчитывал без их помощи одержать быструю победу и самому стяжать всю славу. Особое мужество показал юный Даниил Романович: получив ранение копьем в грудь, он продолжал сражаться, не замечая своей раны. Но сила и опыт оказались на стороне врага. Первыми не выдержали половцы, — обратившись в бегство, они смешали русские полки. Началось беспорядочное отступление. Среди других бежал и Даниил; достигнув реки, он утолил жажду и лишь здесь заметил, что ранен. Татары преследовали русских, убивая тех, кто не успевал спастись. Пали шесть князей, в том числе и Мстислав Черниговский. А Мстислав Галицкий, впервые узнавший вкус жестокого поражения, добравшись до Днепра, приказал уничтожить ладьи, дабы лишить монголов средств переправы. Всего лишь десятая часть русского войска вернулась к родным очагам.
Но на берегах Калки оставался еще Мстислав Киевский. Он находился в укрепленном стане и даже не вмешался в ход битвы. Татары, не сумев овладеть этим лагерем штурмом, взяли его в осаду. Обманом, обещая свободу за выкуп, они смогли-таки уговорить русских сдаться. Но после того, нарушив все свои обещания, предали всех смерти. Причем, князя Киевского вместе с двумя его зятьями они подвергли мучительной казни: их распластали на земле и положили сверху деревянные помосты, на которых устроили пир. Рюриковичи погибли, задыхаясь, в жестоких мучениях, под пьяные возгласы победителей...
В битве не участвовали полки Владимирского князя Юрия Всеволодовича. Посланный им с войском Василько Константинович дошел лишь до Чернигова, где получил весть о поражении на Калке и немедленно повернул обратно.
А татары продолжили свое движение к Руси и даже вторглись в ее пределы, убивая всех по пути. Двигаясь вдоль Днепра, они дошли до Новгорода Святополка, откуда повернули назад в степь, на соединение с основными войсками Чингис-хана12.
Нелишним будет обратить внимание на одну любопытную деталь. В литературе часто можно встретить датировку сражения на Калке 1224 г. Это связано с разночтениями в двух наиболее авторитетных летописях — Лаврентьевской (1223 г.) и Ипатьевской (1224 г.). (Вообще, разница в летописных датах в год или два — обычное дело. Связано это с некоторыми особенностями древнерусского летоисчисления.) Правильной является дата, взятая из Лаврентьевской летописи (1223 г.), так как она подтверждается восточными авторами-современниками13.
Исход самой битвы был трагически воспринят на Руси. В «Повести о Калкацком побоище» говорится о «гибели русских богатырей»14.
Но, несмотря на поражение, ни Русь не погибла, ни русские богатыри не перевелись. Источники не дают нам возможности определенно говорить о намерениях монголов после Калки. Но можно проанализировать их «отступление». Какие выводы из этих действий мы можем извлечь, если к ним относиться не как к спонтанным и не поддающимся никоим образом расшифровке? Незаинтересованность монголов в северных территориях Руси в 1223 г. проявилась и в их маршруте после «Калкацкого сражения». «Отступление» их было осуществлено по самой кромке лесного пояса. Этим они как бы очерчивали сферу своего будущего непосредственного влияния. Именно она их интересовала при походе на Запад. Относительно территории северо-восточных русских земель — это было их «подбрюшье», т. е. лесостепные и степные районы.
В 1229 г., а затем и в 1235 г. монголами было решено продолжить поход на Запад. В этой связи, возникает вопрос, какая роль отводилась Руси. Или, другими словами, означал ли поход на Запад одновременно и поход на Русь? Если последнее верно, то по всем ли территориям Руси должен был промчаться смерч монгольского нашествия или только по южным? В таком случае, в какой ипостаси рассматривались северо-восточные и северо-западные земли Руси? Попытаемся ответить на эти вопросы.
Принятая в исторической науке версия Батыева нашествия исходит, как из само собою разумеющегося, что Русь (и северо-восточная, и южная ее части), лежащая на пути движения монгольских орд, должна была быть завоевана. Другого исхода не существовало, и Русь приняла этот удар на себя, заслонив Европу. Целью монголов действительно была Европа15. Тогда зачем им было воевать в труднодоступном русском «залесье»? Заведомо ясно, что военные действия здесь будут тяжелы, а результаты неизвестны.
Но Русь — это не только Залесье. Южная Русь — это степи, родная стихия кочевников. И именно она лежала на пути в Европу. Именно на нее должно было обрушиться нашествие. Когда мы читаем в источниках о планах «завоевания Руси», видимо, надо подразумевать Южную Русь16. В этой связи, надо заметить, важными являются наблюдения исследователей над эволюцией понятия «Руськая земля», «Русь» в текстах летописей первой половины XIII в. Этими терминами обозначалась южная часть Русской земли (Киевщина, Переяславщина и Черниговщина), но не территория Северо-Востока («Ростовская земля», «Суждаль»), «Русь», «Руськая земля» стали обозначать Северо-Восточную Русь только со второй половины XIII в. (Интересно и то, что в 1249 г. Александр Ярославич получает от хана «Кыев и всю Русьскую землю», а Андрей Ярославич — великое Владимирское княжение.)
Как же тогда монголы оказались в Северо-Восточной Руси? Ответ на этот вопрос попытался дать — один из немногих — Л. Н. Гумилев. По его мнению, поводом для вторжения в северо-восточные русские земли стало сопротивление половцев («фронтальное наступление монголов на запад захлебнулось»), которых монголы вынуждены были обойти севернее. Это было сделано по русской территории, князья и население которой оказали отпор. «Думается, — писал ученый, — Батый не ожидал активного сопротивления от Юрия II, но, встретив таковое, сломил его, проложив дорогу своему войску»17. Но «западный поход» монголов «свернул» от прямого пути на север не только из-за половецкого фактора. «Русский поход» (вглубь северо-восточной территории) совершился по двум причинам: монголам для похода на Запад необходимы были материальное подкрепление и безопасность тыла.
Примечания
1. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 505; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 741.
2. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 505.
3. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992. С. 339.
4. Чимитдоржиев Ш.Б. Русские летописи как источник по истории средневековых монголов // Средневековая культура монгольских народов / Отв. ред. Ш.Б. Чимитдоржиев, Ш. Нацагдорж. Новосибирск, 1992. С. 70.
5. Анализируя сведения Никоновской летописи, интересную деталь подметил Г.В. Вернадский: «Центральным аргументом первых монгольских послов является заявление о единстве происхождения русских и татар: "вси есмя человеци и вси Адамово племя". Разумеется, — полагал Г.В. Вернадский, — не этническое единство здесь могло иметься в виду, а единство другого порядка — политического, нравственного или религиозного» (Вернадский Г.В. К вопросу о вероисповедании монгольских послов 1223 г. // Seminarium Kondakovianum. III. Прага, 1929. С. 145—146).
6. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 505.
7. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 304 и др.
8. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. С. 58.
9. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 509; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 745; НПЛ. С. 63; Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси: Феодальная Русь и кочевники. М., 1967. С. 66.
10. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 505.
11. Плано Карпини, Джованни дель. История Монгалов // Джованни дель Плано Карпини. История Монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. Книга Марко Поло / Пер. И.М. Минаева. М., 1997. С. 56.
12. О битве на Калке см.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 503—509; НПЛ. С. 61—63, 264—267.
13. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., 1998. С. 45—46.
14. ПСРЛ. Т. 15. Тверская летопись. М., 2000. Стб. 339—343.
15. М.И. Гольман, обобщая выводы по этому вопросу западной историографии, пишет следующее: «Доклад Юлиана Беле IV, доведенный до сведения других европейских монархов, его письмо к папским легатам при дворе венгерского короля и личные выступления перед римской курией, по единодушному мнению специалистов, были "первым на Западе ясным и достоверным указанием на честолюбивый замысел монголов стать господами и в Европе, не только в Азии", и давали общую картину продвижения монгольских войск в 1237—1238 гг.» (Гольман М.И. Изучение истории Монголии на Западе (XIII — середина XX вв.). М., 1988. С. 11). К такому же заключению пришли и отечественные историки, см.: Пашуто В.Т. 1) Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.). М., 1956. С. 150—151; 2) Монгольский поход вглубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе / Отв. ред. С.Л. Тихвинский. М., 1970. С. 209.
16. См.: Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды / Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузеном и обработанные А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным. Т. II. М.; Л., 1941. С. 22, 48, 65, 102; Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII в. о татарах и Восточной Европе /Исторический архив. Т. 3. 1940. С. 86.
17. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 344.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |