Генеральный принцип реципрокности
Новое государство, начавшее создаваться в северной окраине старого, никакого отношения к благостной части формулы «Король умер — да здравствует король» не имело. Да, на месте Золотой Орды возникла новая — Российская империя, но культурно-цивилизационную и организационно-практическую преемственность новой империи от старой нельзя назвать впечатляющей. Городская степная цивилизации канула в небытие почти как цивилизации майя, ацтеков, инков. Ее культура, находившаяся еще в начальной стадии развития, не дошла до зрелой устойчивости (в противном случае она бы так легко не исчезла). При катастрофе по законам миграции носители культуры степной городской цивилизации разбежались преимущественно в те страны, куда и до того были обращены их взоры: в Египет, Сирию, как выброшенные из России гражданской войной русские интеллигенты («с душою прямо геттингенской») бежали во Францию, Германию в другие страны Европы и Америку, внеся ощутимый вклад в культурное развитие стран, их приютивших.
После уничтожения степных городов Тимуром, лишившийся опоры на городские культуру, промышленность и торговлю, соответствующие социальные слои, создающие и развивающие эту культуру, центральный государственный аппарат уже не мог осуществлять генеральный принцип реципрокности, без чего эффективное управление крупным социальным организмом становится невозможным. Власть — не только насилие — ограничение политической и экономической свободы, но и компенсация за это насилие определенными благами.
Леонид Васильев, исследуя генезис власти, писал: «Будучи системой взаимных коммуникаций, группа на практике осуществляла зафиксированный Леви-Строссом принцип эквивалента. Суть его в том, что тот, кто приносит и дает больше, больше и получает. Экономический аспект проявления этого генерального принципа К. Поланьи обозначил термином «реципрокность», что означает взаимообмен материальными благами, дарами, деятельностью и т. п.» (Васильев, с. 15—16). Рассматривая действие принципа реципрокности на примере древнего Китая, Васильев отмечает следующую общую закономерность эффективности управления: эффективность находится в прямой зависимости от осуществления генерального принципа реципрокности, взаимообмена, в процессе которого производительный труд непосредственного производителя обменивается на административные заботы управителей (Васильев, с. 15—16, 177 и др.).
В административные заботы входит не только просто поддержание порядка, без него ни одна система не является жизнеспособной, но и организация тех элементов порядка, без которых невозможно нормальное функционирование сложного общественного организма в границах, очерченных государственной властью. Большое государство, чтобы быть устойчивым, нуждается в налаживании как можно более тесных экономических и культурных связей между частями этого государства, его народами, социальными слоями, в развитии экономики и культуры, в обмене материальными и культурными ценностями, генетическим фондом.
Даже простое поддержание порядка является высочайшей ценностью в глазах общества. Если же власть способна организовать интенсивный и все возрастающий обмен между частями, то по законам общей теории систем целое становится больше суммы частей. Эффект тесной интеграции в таком повышении уровня самоорганизации системы в целом и, как следствие, ее частей в отдельности, какого, будучи изолированными или слабо связанными, отдельные части достичь ни при каких обстоятельствах не могут. Именно тогда, с точки зрения общества, власть дает людям больше, чем получает от них. Если управители игнорируют генеральный принцип реципрокности, организацию взаимообмена материальными ценностями и услугами, они обречены на потерю «мандата Неба» — права управлять.
После гибели степных городов возможности давать больше, чем получать — организовывать и контролировать обмен благами, у правительства Золотой Орды по меньшей мере сократились, по большей — обратились в свою противоположность. Даже просто поддерживать общественный порядок на прежнем уровне стало затруднительно. Для поддержания общественного порядка центральная власть опиралась на военную силу прежде всего или исключительно степняков-скотоводов, чья экономическая база была подорвана социально-экологическим кризисом. Военная мощь степняков, лишенная развивающегося, прочного промышленного тыла, упала до уровня производственных мощностей кочевого общества и все более отставала технологически не только от Западной, но и Восточной Европы — Польши, Литвы, Руси. Как писал Арсений Насонов, «эпоха Тохтамыша и его ближайших преемников (т.е конец XIV — начало XV века — Э.К.) была эпохой, когда Орда напрягала последние силы, чтобы удержать свое господство над Русью не номинально, но фактически» (Насонов, с. 177). Можно только удивляться, как еще долго это господство держалось.
Порядок, поддерживаемый центральной властью в Золотой Орде после Великой замятни, был весьма далек от того, который можно считать эквивалентным плате за него регионов. В истории Восточной Европы наступили времена, похожие на те, что предшествовали монгольскому нашествию. Я думаю, что слова Василия Ключевского, которые приводились выше, относительно русских князей — об ужасе их одичания и братского озлобления, свободе от чувства родства и общественного долга — после Великой замятни можно отнести к знати Золотой Орды после Узбек-хана. Многочисленные чингизиды и их разноплеменные сторонники, все вместе также стремились разнести великое государство, говоря словами Ключевского, на бессвязные, вечно враждующие между собой удельные лоскутки (об этом см. Газиз, с. 75—77).
Из всех разноплеменных удельных властителей Золотой Орды лишь одни — московские князья — неспешно, но целенаправленно собирали удельные лоскутки пока еще только русских земель под свою власть. Они начали успешное собирание земель «под игом» и закончили после распада империи. Русь должна была собирать заново не только земли, но и создавать новую государственную культуру, новую культуру суперэтноса.
Когда говорится о наследии Золотой Орды Российским государством, то чаще всего упоминаются дворянские рода татарского происхождения, гербы Российской империи (где три короны — символизируют Казанское, Астраханское и Сибирское ханства), языковые, культурно-бытовые заимствования и т. п. Нередко в наследие включаются и, по сути дела, общие черты любого централизованного государственного правления, происхождение которых не всегда принципиально. Например, Джанфранко Джираудо пишет: «Административная практика ханов и их чиновников на Руси оказала невторостепенное влияние на учреждение создающегося московского централизованного государства: хан выбирает наследника по своей воле, и Иван III вводит этот принцип в династическую политику московских государей; ханская яса имеет функции, сходные с функциями боярской думы; как один хан может чеканить монету, так и московский государь; когда Иван III учреждает поместную систему, он, по всей вероятности, подражает тюркскому суюргалу; Иван Калита собирает дань со всей Руси, подати и налоги, которые поступают в единую казну хана; преемники Калиты создают единую казну московского государя» (Джираудо, с. 29).
Иногда перечень «наследства» расширяется без необходимого на то обоснования, например: «Русь унаследовала от Орды жажду «имперского порядка». Она получила ямскую службу, переписи, подати... то есть «федеральный бюджет»... «общее экономическое пространство»... при этнической и религиозной автономности входящих в это пространство народов. Данный Вмещающий Ландшафт вместил именно то, что должен был вместить, а под какими именами и эмблемами — это уже драма другого, человеческого уровня» (Аннинский, с. 124). Посмотрим, как последнее толкование соответствует реалиям.
Кроме вмещающего ландшафта, определенного природой, все выше перечисленное Россия получила в наследство не как факт, не как налаженную систему, так сказать из рук в руки, но просто как понятие, как идею. История знает примеры передачи налаженной системы управления даже при крутой смене власти. К примеру, после падения Наполеона, вернувшаяся к власти королевская династия с удивлением обнаружила, что казна Франции отнюдь не пуста, а финансовая система — в полном порядке. Франция того времени в победах и поражениях оставалась единым живым и здоровым социально-экономическим и культурным организмом.
Что касается Руси конца XV века, то никакой казны от Орды она не приняла, как вообще налаженной системы управления государством. Ямская служба и переписи вошли в жизнь России много позднее образования Российского государства. Система податей в последнем была в целом иной, чем в Орде, а о приходной и расходной части бюджета и говорить нечего. Общее экономическое пространство стало таковым только с прокладкой великих железнодорожных магистралей в конце XIX — начале XX века.
Новая империя начинала свою жизнь практически с «чистого листа», в условиях преддверия негативных климатических перемен и ряда других неблагоприятных явлений. Северо-Восточная Русь к моменту формального падения Золотой Орды в 1480 г. находилась буквально на пороге экологического кризиса. Ее природные, экономические, информационные и культурные потенции к созданию империи были неизмеримо более слабыми, чем у Золотой Орды в эпоху от монгольского нашествия до Великой замятни.
Не было у московских князей необходимых навыков управления, не было китайских и других иноплеменных компетентных советников, которые стояли у истоков великой монгольской империи. Не было материальных ценностей, конфискованных у побежденных народов. Не было квалифицированных мастеровых, насильственно собранных из числа тех же народов для устроения центра империи, промышленности, обслуживания государственного аппарата. Не было кочевников — социального слоя самим своим предыдущим развитием приспособленного к постоянной территориальной мобильности, готового стать связующим звеном для передачи информации и материальных ценностей. Не было самой природой приготовленных хороших дорог. И многого другого чего не было. Но самое главное, не было развитого производства и обмена, дающих возможность концентрировать деньги — всеобщий эквивалент, столь необходимый для развития государства. Не было «засилья» иноземных купцов, таможенные сборы с которых наполняли казну «звонкой монетой». Поступления в казну от внутренней торговли также были незначительны: торговля была слабо развита, расстояния — большими, дороги — плохими. Не было навыков контроля за производителем, да и ремесленное производство в сравнении с Западной Европой было крайне слабо развитым. К тому же, и трудно было контролировать существенную, правда, неумолимо сокращающуюся часть населения — бродячих лесовиков-промысловиков, попутно занимающихся подсечным земледелием.
В XV веке закончилось благодатное время — климатический оптимум тысячелетия. За оптимумом следовал, так называемый, Малый ледниковый период. Между теплом и холодом был переходный этап, который всегда характеризуется крайней неустойчивостью погоды, стихийными бедствиями.
Еще не приняли массового характера, но уже обозначились негативные тенденции социально-экологического развития. Возникали новые, дотоле неизвестные на Руси явления, связанные с аграрной перенаселенностью: дефицит земли, лесов, в лесах-зверя и меда, в реках — рыбы. А пушнина, наряду с медом и воском, традиционно была главной статьей экспорта Руси.
Именно в этих условиях и создавалось новое государство. Его становление шло одновременно с нарастанием экологического неблагополучия, влиявшего на развитие общества и постепенно принимавшего черты комплексного социально-экологического кризиса.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |