Международные связи Владимиро-Суздальской Руси

Усиление Ростово-Суздальской земли, ее растущая экономическая мощь и богатство страны привели к установлению широких и прочных отношений с Востоком и Западом на дипломатическом поприще,¹ в области культуры и торговли. О подобных контактах сообщают прежде всего летописи. В статье под 1175 г., где подводятся итоги деятельности Андрея Боголюбского, указывается, что во Владимир приходили купцы из Южной Руси, Константинополя, Западной Европы и Волжской Болгарии. Летописец перечисляет «гостей» «из Царягорода» и от «иных стран», «из Руской земли», «латинян», «всеи погани» (т. е. язычников), мусульманских и иудейских («Болгаре и Жидове»).² В свою очередь купцы из Северо-Восточной Руси и новгородцы торговали по всей Волге, в Болгарии, в странах Скандинавии и Западной Европы. Торговля была настолько интенсивна и традиционна, что можно даже говорить о спецификации продуктов купли-продажи. Если с Востока постоянно завозили серебро, шелк и пряности, прежде всего перец, а с Запада — олово и свинец, то из Северо-Восточной Руси — меха, лен, воск.³ Гаремным красавицам багдадского калифа и знатным парижским дамам, придворным испанским щеголям и знаменитому английскому проповеднику Фоме Бекету нравились одежды, подбитые мехом куницы, добытой в муромских лесах; цветные витражи Кельнского собора отражали огни сотен свечей, сделанных из воска, собранного на пасеках Суздаля и Владимира; индийские раджи жаловали своим приближенным в качестве почетного дара одежды из драгоценной ткани — льна, возделанного в районе Торжка или Твери.⁴

Очень интересно установить общий географический кругозор современника расцвета Владимиро-Суздальской Руси. Помимо сведений о внешнеполитических контактах, культурных, «промышленных» и торговых связях существует определенная, зафиксированная в письменных источниках географическая система XII—XIII вв. Речь идет о летописи. Летописец, повествуя о политических событиях своего времени и об истории Руси, дает целый комплекс географических сведений, названий, имен. Рассмотрение этой номенклатуры позволяет установить географический кругозор автора известий как современника древнерусского общества XII—XIII вв. Часть названий принадлежит к библейским источникам. Но, во-первых, их немного; во-вторых, они относятся только к Ближнему Востоку, небольшому району, где стереотипно-традиционные географические сведения из-за обилия русских паломников были досконально известны не только грамотным людям, но и почти всем верующим. Контакты и связи, существовавшие в «Суждальской земле», были столь интенсивны и широки, что безусловно способствовали накоплению разносторонней географической и этнографической информации, которая, конечно, не могла быть даже сравнимой не только с библейскими, но и вообще с книжными известиями.

Свод названий городов и государств в русской летописи — это результат огромной работы нескольких поколений летописцев. Каждый из них не только осваивал труд предшественника, но и вносил свое в развитие политических знаний, в пополнение и осмысление географических, этнографических и страноведческих сведений. Вот почему, например, владимирский летописец хорошо знал и понимал географию, историю и политику «Повести временных лет», черпал из нее сведения, факты, литературные параллели, которые он использовал в своем изложении событий XII—XIII вв. Смыкаясь и дополняя друг друга, источники образуют полный свод географических данных. Летопись дает исключительный материал — представления о географическом кругозоре автора сообщений, владимирца, современника событий XII—XIII вв.⁵

Безусловно, прежде всего интересны географические термины и понятия, находящиеся в тексте XII—XIII вв. и современные владимирскому летописцу. Именно они показывают на его знание практической географии. Конечно, общий свод географических понятий летописца складывается не только из сведений о современных ему странах и народах. Как уже указывалось, летописец осваивал знания, почерпнутые им из более ранних письменных источников. Ими также не следует пренебрегать. В основном историко-географические названия находятся в начале летописи. Географическое «вступление» «Повести временных лет» довольно сложное по своему составу. А.Н. Насонов указывал: «Начало, вводную часть, составитель Повести временных лет строит, пользуясь хроникой Георгия Амартола, хронографом, "Сказанием о преложении книг на словенский язык" и другими письменными и устными источниками, имевшимися у него».⁶ Добавим также, что географические понятия наших летописей заимствованы из Библии, патристики и даже апокрифов.

Владимирский летописец знал название «Африка». Хотя по контексту, где упоминается это название, трудно понять, идет ли речь о части света или римской провинции I—II в. н. э., расположенной на месте нынешних Туниса и Алжира. Упоминает летописец ряд стран и также реки и города Африканского материка. Это Египет, Нил, Александрия, Эфиопия, Эритрея (Етривьская пустыня), Ливия, Киренаика, Мавритания, Нумидия. Характерно, что все упомянутые страны расположены на побережье Средиземного моря, Аравийского залива и Красного моря. Часть стран — Ливия, Киренаика, Мавритания, Нумидия — упоминаются только в «Повести временных лет», такие страны, как Египет и Эфиопия, — и в «Повести временных лет», и в тексте сообщений XII—XIII вв. Но по происхождению все эти названия библейские. Правда, их употребление в ряде известий заставляет думать, что летописец (сводчик) XIII в., используя их в тексте для аналогий и исторической справки, превосходно знает их местоположение. Так, в сообщении 1223 г. о нашествии татар летописец пишет, что возможно, на них указывал Мефодий Патарский: «се суть о нихже Мефодии Патомьскыи [Патарскы. — Изд.] епископ сведетельствует, яко си суть ишли ис пустыня Етриевьскы суще межю встоком и севером; тако бо Мефодии рече, яко к скончанью времен явитися тем, яже загна Гедеон, и попленять всю землю, от востока до Ефранта и от Тигр до Понетьского моря, кроме Ефиопья».⁷

Летописец хорошо знает Малую Азию и Ближний Восток. В тексте встречаем свыше 30 географических названий этих районов. По своей принадлежности они объединяются следующим образом. К Малой Азии относятся Вифиния и ее города Халкидон, Никия и Никомидия (последняя — столица), Каппадокия, Киликия, Лидия, Ликия, Пафлагония, Анкира, Фригия, Синоп, Эфес и народ вифины. Регион Ближнего Востока представлен следующими названиями: Месопотамия, Антиохия, Палестина, Иерусалим, Иордан, Синайские горы, сарацины, Сирия, Финикия, Халеп (Алеппо), Аравия, Килисирия (Кулия). Последняя была расположена на границе Ближнего Востока и Малой Азии, на территории Ирака. Ряд названий принадлежит к Среднему Востоку: Вавилон, Бактрия, Тигр, Ефрат, Ассирия, измаильтяне, Мадиамская земля (библейский термин), Мидия, Персида (Персия), ниневитяне. Наконец, довольно много географических названий, обозначающих острова Средиземного моря: Кефалия, Кипр, Кифера, Крит, Родони (Родос), Сардиния, Хионо (Хион).

В тексте летописи встречаем помимо перечисленных еще ряд названий районов и народов Азиатского⁸ материка: Индия, индийцы, врахманы (брахманы), Таноготская земля, татары, торкмены, Хвалисы, Хвалисское море (Каспийское море), Бактрия, Яик, Саков, саксины. Почти все эти названия находятся в тексте XII—XIII вв. Некоторые наименования связаны с Кавказом. Это прежде всего Кавкасийские горы, а также Армения Великая и Армения Малая, абазинский народ (обезы), касогы (касоги), Колхись (Колхида). Указанные названия также встречаются в текстах XII—XIII вв.

Свыше 30 названий падает на центр европейской цивилизации раннего средневековья, на северное побережье Средиземного моря. «Повесть временных лет» дает сводку наименований материковой Греции, это прежде всего само название «греки», которое является и синонимом понятия «византийцы». Оно часто употребляется и в известиях XII—XIII вв. Общее название «Пелопоннес» известно Лаврентьевской летописи: это «Пеления (Полопонис)». Перечислены и его области: Аркадия, Македония, Меотия, Фессалия, Фиваида (Фива), Фракия (фраки) — область и народ. Совершенно особое место в русской летописи занимал Константинополь — самый крупный и самый богатый город европейского мира, крупнейший центр торговли, ремесла, культуры, столица православия. Судя по летописным записям, современники хорошо знали название этого города, превосходно понимали его значение во всех аспектах политики, культуры и идеологии. И это, несмотря на появившееся в XII—XIII вв. критическое и даже ироническое отношение к Византии и особенно к византийцам. Константинополь действительно ассоциировался у русских, современников эпохи феодальной раздробленности, с понятием центра мировой духовной культуры. Достаточно сослаться на статьи, рассказывающие о разгроме города в 1204 г. европейскими «борцами за веру» — крестоносцами.⁹ Ни один город, упомянутый в летописях, не имел столько названий, в том числе и Киев, и Владимир, и Новгород, как столица империи. Это был Царьград, Царьгород, Цесарьгород, Византия, наконец, Константинополь. Упоминаются даже некоторые городские достопримечательности: район св. Маммы, церкви Богородичная в Влахерне, Софийская соборная.

Остальные названия связаны с Балканами, Апеннинским полуостровом и побережьем Средиземного моря: Адриакия (Андриокия) (название области (Адриатика — совр.) и моря), Адрианополь (Арестов, Ондрень), Босфор, Афонская гора (Святая гора), Албания, Далматия, Иллирия, Италия (Волошская земля), Лукония (область в Италии), Дунай, Дерестер, Селунь, словене дунайские, болгары дунайские.

Помимо перечисленных летопись дает неожиданно много наименований, связанных с названием «хорваты». В «Повести временных лет» читаем: хорваты, хорваты белые, хрьвате, хрвате, хрвата.¹⁰

За X—XIII вв. летописец приводит много этнических названий, относящихся к славянам. Это болгары дунайские, словене дунайские, лутичи (лютичи — бодричи), мазовшане, морава, ляхове (поляки), поморяне, чехи (чахове). Кроме того, неоднократно упоминаются географические названия — местности, связанные со славянами: Долмация, Иллирия, Паннония, Селунь (Фессалоники), Польша (Лядьская земля), Чешская земля, Чешский лес. Много раз упоминаются названия, связанные с Польшей, поляками. Это естественно. Из всех славян, включая и дунайских болгар, на северо-востоке лучше всех знали поляков. Они были постоянными союзниками или противниками в зависимости от политического положения Северо-Восточной Руси.

Отдельный комплекс сообщений составляют названия, относящиеся к европейским, германоязычным народам: это англичане (агляны, агняне, Агнянская земля); древнерусский летописец знал Британские острова — Британию (Вретанию), готов, немецкий город — Венец земли, урманов или норманнов, свеев, а также немцев. Список большинства этих народов читаем в «Повести временных лет»: «Афетово бо и то колено Варязи, Свеи, Урмане [Готе — Т.], Русь, Агняне Галичане, Волхва Римляне Немци, Корлязи¹¹ Веньдици Фрягове...».¹²

Из всех народов Европы немцы упоминаются наиболее часто (десятки раз) как в «Повести временных лет», так и в тексте XII—XIII вв. Под этим названием встречаются как орденские рыцари, так и прежде всего жители империи, купцы из северо-немецких городов и Ганзы. Немцы наряду с непосредственными соседями Руси — наиболее знакомая для летописца национальная категория. Они, видимо, и входили в число обитателей повседневного, обиходного мира человека Древней Руси. Немцы хорошо были известны современникам как торговцы, ремесленники и солдаты-наемники, а затем орденские кнехты. Летописец совершенно свободно оперирует понятием «немец», «в немци». Да это и естественно: русские купцы ездили в города империи. Летопись весьма доброжелательна к немецким купцам и мастерам. Абсолютно никакой национальной предвзятости или тенденциозности по отношению к немцам в летописи нет, как, впрочем, и по отношению к другим народам.

Летописец также знал латиноязычные народы и государства — это римляне, веньдици, волхва (волохи), фрягове, Италия (Волошьская земля), Рим, Сардиния.¹³

Наиболее известны были владимирскому летописцу названия, связанные с угро-финскими народностями. Они употребляются даже чаще, чем название «немцы». И это объяснимо. Летописцам были известны не только области (в первую очередь пограничные), населенные уграми и чудью, но и территории, входившие в состав государственных образований Древней Руси, того же Новгорода или Владимиро-Суздальской земли. Северо-восточный летописец употребляет следующие географические и этнические названия: весь, емь, ижерцы, Карпатские горы (Угорские), Колывань (Ревель), либь (любь), меря, Нева, Нево (Ладожское озеро), пермь, печера, тепьра, торма, тиверцы, Угорская земля (Угре, Венгрия), Угорское под Киевом, угра (югра), угры (венгры) белый и черные, черемисы, чудь (чюдь, финны), чюдь заволочьская, Норома (норова, порма), Чудская земля.

Подобное обилие названий, обозначающих этническую принадлежность народностей к угро-финской группе языков, находим как в «Повести временных лет», так и в текстах XII—XIII вв. Венгры и чудь для владимирского летописца — не только военные противники, но чаще политические союзники, а также торговые партнеры. Об их продвижении с Камы на Дунай он хорошо знает по «Повести временных лет». В борьбе за Киев в середине XII в. угры постоянно фигурируют как политическая сила, выступающая в поддержку определенного блока русских князей.

Чудь, эсты показаны в летописях также как политическая сила, вступающая со своими противниками в единоборство в районе Прибалтики. Так, владимирские летописцы отмечают борьбу русских в союзе с чудью и эстами против Тевтонского ордена в 20—40-х гг. XIII в.

Необходимо отметить, что в Лаврентьевской летописи неоднократно упоминаются названия балтоязычных народов: зимигола (зимегола), летгола, корсь, литва (литовцы), ятвяги, пруссы. Упомянуты Рига и рижане. Если с начала XIII в. Литва — опасный и упорный противник западных земель, то латышские племена, в особенности латгалы, — наиболее стойкие и верные союзники Новгорода и Пскова и приглашенных князей из Владимира в борьбе против Ордена, т. е. меченосцев и тевтонов.¹⁴

Владимирскому летописцу были очень близки помимо финских народностей, живших в междуречье Оки и Волги, тюркские народы Поволжья. Это ближайшие соседи, постоянные партнеры по торговле. С обеих сторон наблюдалась большая заинтересованность в «экспортно-импортных» операциях. Болгарские купцы посещали «Суждальскую землю», «сужалские» — города своих соседей, в том числе и их столицу — Великий город. Летописец перечисляет географические названия сопредельного государства: Болгария, болгары волжские, Великий (Бряхимов) город, Ошел. Встречаем и названия «Козары», «хозари», а также, что весьма характерно и показывает знание владимирским летописцем географии всей Волги, в том числе и ее низовий, упоминаются саксины — жители города Саксина, расположенного в дельте Волги, крупнейшего торгового центра на Каспии. Это упоминание находим в сообщении, посвященном трагедии монгольского нашествия. В Лаврентьевской летописи под 1229 г. читаем: «Саксини и Половци возбегоша из низу к Болгаром перед Татары и сторожеве Болгарьскыи прибегоша бьени от Татар, близ рекы еиже имя Яик».¹⁵

Наконец, в летописи встречаемся с некоторыми названиями кочевых народов, соседей Руси. Это прежде всего общее название — «половцы». Оно известно было любому жителю Древней Руси. В летописи также упоминаются торки (торьцы), кумане, клобуки черные, берендеи, турпеи, печенеги, обры. Ряд названий связан с этнонимом «половцы» — Половецкая земля, Половецкое поле (степи), емяковы половцы, корсунские половцы, Переяславские половцы.

Летописец знал самые северные народы — самоядь, а также готов, исчезнувших, бывших к периоду существования Древней Руси историко-этнографической реалией.

Итак, надо полагать, что владимирский, ростовский, переяславский, суздальский сводчик-летописец XII—XIII вв., переписывая, редактируя памятники своих предшественников, дополняя их современной ему информацией, создавал не только историческое произведение, но и своеобразный географический справочник — атлас, отражающий известный ему мир. На основании его анализа можно прийти к выводу, что на северо-востоке Руси были хорошо осведомлены о тогдашней Вселенной. Конечно, наиболее известны были непосредственные соседи, но не только они. Ибо кроме угро-финских племен, Волжской Болгарии (и во сточных купцов) летописец Владимиро-Суздальской Руси превосходно знал немцев, поляков, венгров, Византию и Скандинавию. И, как подтверждают разнообразные источники, знания эти были отнюдь не книжными.

Отметим, что иноязычные источники дают многое о связях Северо-Восточной Руси. Как раз с IX в., т. е. со времени «Повести временных лет», известия арабских географов и историков о Волге, Волжском пути, Волжской Болгарии, русах, славянах и балтийском янтаре становятся все более и более подробными, распространенными и разнообразными. Это безусловно показывает на множество источников информации, а следовательно, на увеличение числа торговых экспедиций в этот район. Подобная интенсификация связей объясняется увеличением в период IX—X вв. спроса в странах Востока на основной импортный товар севера — мех. Соболь, куница, горностай, бобер, белка шли на отделку одежды и головных уборов знати, купцов и владетельных особ. Помимо мехов и льна, также выступавшего в качестве драгоценного и, видимо, почетно-символического дара, из района Средней и Верхней Волги, Оки и их притоков на Восток шли мед, рыба, рыбий клей, кожа (сафьян), заготовки дерева (береза, ясень, дуб)¹⁶, а также клинки мечей, а позднее сабель. Через «Суждальскую землю» шли и другие товары преимущественно из Новгорода, его владений, Прибалтики и стран Скандинавии: янтарь, моржовая кость, цветные металлы, оружие. Из стран Востока в Северо-Восточную Русь поступали серебро в монетах и ломе, драгоценности, стеклянная посуда и бусы, шелк, атлас, перец, мускус. Об интенсивности торговли уже в X в. можно судить по тем караванам мусульманских торговых судов, которые прибывали по Волге в Болгарию.¹⁷ Посольство арабского халифа Муктадира из Багдада, прибывшего в 922 г. в Волжскую Болгарию, составляло огромный караван. Он насчитывал 5 тыс. человек (члены посольства, муллы, челядь, купцы, ремесленники, охрана) и 3 тыс. голов вьючных животных.

Основной поток восточных купцов оседал в Волжской Болгарии и в «Суждальской земле», но некоторые достигали и других районов Северо-Восточной Руси (Мурома, например),¹⁸ а также Прибалтики и Северного Ледовитого океана — «моря мрака».¹⁹ Мусульманские купцы «осваивали» район Средней Волги весьма интенсивно. На это указывает большое число кладов восточной монеты, датируемой IX в., тогда как подобных находок на территории Болгарии нет. Более того, видимо, Ока фигурирует в некоторых арабских сочинениях под названием «река Рус» — приток Итиля (Волги).²⁰ Авторы арабоязычных сочинений по истории и географии X—XIV вв. благодаря Волге и волжской торговле, возможно, лучше знали Болгарию²¹ и Северо-Восточную Русь, нежели Киевскую.

Одним из интересных и малоизученных является вопрос о торговле Владимиро-Суздальской Руси с Востоком.²² Изучение восточной торговли Владимиро-Суздальской Руси дает возможность, во-первых, рассмотреть многочисленные связи этого района со странами Востока, во-вторых, установить известную специфику вывоза из северных и северо-западных районов Руси, в-третьих, определить участие в восточной торговле русских купцов из земель, граничивших с Владимиро-Суздальским княжеством, и купцов из других стран Европы.

Торговля Владимиро-Суздальской Руси с Востоком шла по Волжско-каспийскому пути. Шелковые ткани, пряности, драгоценные камни, жемчуг, золото и серебро в слитках, ювелирные изделия привозились арабами и персами из Индии, Персии, Хорезма и Ормуза в район Каспийского моря, Закавказья, Нижней Волги и через земли болгар попадали во Владимиро-Суздальское княжество.

Как уже отмечалось выше, русские вывозили разнообразные меха (соболя, лисицы, бобра, горностая, рыси), некоторые изделия из меха, рыбий клей, моржовые клыки. Основная доля вывоза падает на сырье,²³ но вывозились из Руси и ремесленные изделия, ювелирные украшения²⁴ и льняные одежды. Уже в начале XII в. в Закавказье было известно, что льняные одежды «ценою каждая в золотую монету» вывозятся из страны «русов».²⁵ Вывоз такого товара, как льняные ткани, дает возможность безошибочно определить место их изготовления: Владимиро-Суздальская, Новгородская и Смоленская земли. Действительно, в основном только эти области производили лен-долгунец, так как в силу природных условий на юге Руси эта культура почти не произрастала.

Летописные источники ничего не сообщают о льне на юге Руси, если не считать упоминания Киево-Печерского патерика о масле, которое добывалось из льняного семени.²⁶ Однако это упоминание находится лишь в одном из списков патерика, в других его нет.²⁷

В южных землях (Киевщине, Переяславщине) основной культурой, из которой добывали растительное волокно, была конопля, возделывавшаяся здесь еще со скифских времен. В отличие от льна конопля хорошо растет на черноземе, хорошо переносит засуху, ей необходимо значительно большее количество солнечных дней, чем льну.²⁸ В древнерусских памятниках она упоминается наряду со льном как культура, идущая на волокно, и при перечислении в тексте она идет даже раньше льна. «Аже мужь иметь красти конопли или лен и всякое жито...», — читаем мы в Уставе Ярослава Владимировича.²⁹ Название конопли в южнорусских областях сходно с названием одежды. Так, в орловском диалекте конопля называется «посконей» и «замашкой»; в то же время встречаем выражения «посконная рубаха», «рубаха из замашки».³⁰

Разведение льна на севере и северо-западе³¹ страны зафиксировано в источниках. Насколько большое значение придавалось торговле льном, можно судить по договорам 1266 и 1270 гг. между Новгородом и великим князем Ярославом Ярославичем. В статье о торговых пошлинах специально говорится о продаже льна в Суздальской земле: «...а то, княже, имати по 2 векши от лодье, и от воза, и от лну, и от хмелна короба...».³² Производство льняных тканей во Владимиро-Суздальской земле подтверждается и многочисленными находками остатков льняных одежд при раскопках курганов в этом районе.³³

Упоминание о продаже льняных тканей, конечно, не дает возможности точно определить, где они были изготовлены. В то же время необходимо признать, что и местные, и привозимые из Новгорода и Смоленска льняные ткани покупались купцами, непосредственно торговавшими с Востоком, на территории Владимиро-Суздальской земли, полностью контролировавшей северную часть Волжского пути.

Находки монет также позволяют говорить о торговле с Востоком. На изучаемой территории было обнаружено свыше 50 кладов восточных монет — куфических, саманидских и аббасидских, датируемых VIII—XI вв.³⁴ Количество восточных монет, найденных в кладах, колеблется от нескольких монет до десятка тысяч. Происхождение монет может служить достаточным доказательством связей между арабским Востоком и Владимиро-Суздальской землей на протяжении нескольких веков. Были найдены монеты, выпущенные на севере Ирана (чеканенные в городе Казвине), в Центральном и Южном Иране — в Исфахане, Ширазе, Фаррисе.³⁵ Наряду с иранскими обнаружены монеты из Сирии — Дамаска, с Аравийского полуострова — из княжества Оман, из города Басры, крупнейшего порта в Персидском заливе и перевалочного пункта на пути в Индию.³⁶ Монеты, чеканенные в Багдаде, говорят о торговых связях с Двуречьем; монеты Тбилиси, Самарканда, Бухары и Мерва — о связях с Закавказьем и Средней Азией.³⁷

Через посредников (волжских болгар и арабов) товары Владимиро-Суздальской Руси могли попадать далеко на Восток — в Иран, Афганистан, в центры торговли и караванных путей. Так, об экспорте льна через Каспийское море в Иран говорится в персидском сочинении «История Табаристана» (начало XIII в.).³⁸ В нем упомянуты льняные одежды, которые завозились (в том числе, вероятно, и из Руси) лишь в Табаристан и которых не было в других районах Ирана. Из этого же сочинения узнаем, что торговля шла по Волге из города Великого в город Саксин, расположенный в дельте Волги, близ Итиля, и из Саксина морем в город Амоль, находившийся на южном берегу Каспийского моря.³⁹ Насколько была развита эта торговля, можно судить хотя бы по тому, что в XII в. до 400 больших морских кораблей ежегодно осуществляли перевозки товаров между Саксином и Амолем. С Саксином торговали не только купцы из Табаристана, которые ездили вверх по Волге и достигали Великого города, но и купцы Баку, Дербента и Хорезма.⁴⁰

В X—XIII вв. велась, возможно, и посредническая торговля с Индией. Известным подтверждением этого является упоминание о земле русов и о русских товарах в ряде сочинений индийских писателей, географов и историков. Так, Масуд Сад Салман (XI—XII вв.), поэт из Лахора, говорит в своих стихах о боевых доспехах из земли русов. Более детальное знакомство с Древней Русью обнаруживает Мухаммед Авфиз (XIII в.), который пространно описывает торговый путь по Волге, Волжскую Болгарию и племена славян.⁴¹ Седьмая глава сочинения Мубаракшаха Марварруди «Тарих и Фахруддин» (1206 г.), одного из первых исторических трудов, написанных в Индии, содержит довольно подробные сведения о русах, об их расселении и о реке Дарья-и-Рус (Волге) ,⁴² В трудах историка Амира Хусрау (начало XIV в.) говорится о привозе из Руси в Индию мечей, льна и льняного полотна (katan-i-rusi), которое ценилось очень высоко и которое обычно жаловалось индийской феодальной знатью своим приближенным в виде почетного дара (khilat).⁴³ Арабский географ XIV в. Шегаб Эддин (Шихаб ад-Дин) также писал, что дорогие льняные одежды, доставляемые из Русской земли, пользовались большим спросом в индийском городе Дели.⁴⁴ Это известие подтверждается находками на территории Владимиро-Суздальской Руси. Близ Переяславля-Залесского в 1853 г. были найдены афганские монеты раджей Кабула с санскритской надписью.⁴⁵ Находка оказалась не единичной; в курганах близ Ростова были найдены такие же монеты.⁴⁶ Кабул (как и города Балх, Газна, Герат) был крупным центром караванной торговли с Индией. Караванная торговля шла не только через Кабул, но и через Северо-Восточный Афганистан — провинцию Бадахшан, которая граничит с Индией. На территории Владимиро-Суздальской Руси и в районе самого города Владимира найдена целая серия бадахшанских монет.⁴⁷

Видимо, лен ценился не только в Азии. Интересно, что в 1221 г. в Крыму, в районе Судака, где происходили переговоры одного из русских князей с эмиром турок-сельджуков, последний получил в качестве почетного дара лен, видимо, льняное полотно.⁴⁸ Это лишний раз подтверждает ценность и символическую значимость подобного дара.

Надо отметить еще одну важную особенность экспорта льна, «национального продукта» Владимиро-Суздальской земли, Новгорода и Пскова, поступавшего в страны как Востока, таки Запада. В средние века вся золототканая промышленность Средней Азии, Индии, Персии, Среднего Востока, Ближнего Востока, Египта, Малой Азии, Византии, Италии, Испании не могла существовать без льна. Основа для золотой нити была льняной. Именно на нее накручивалось покрытие золотой амальгамы или тонких позолоченных лент серебра. Подобная технология ткачества господствовала очень долго на Востоке и до XIII—XIV вв. в Византии и Испании.⁴⁹ В странах Средиземноморского бассейна только в эпоху третьего и четвертого крестовых походов стали употребляться при золототкачестве шелковая ткань или полоски серозной ткани кишок животных. Но на Востоке и в этот период продолжали использовать для основы лен. Естественно, можно с полным правом утверждать, что на протяжении веков лен, льняная нить, пряжа, ткань поступали буквально во все концы тогдашнего мира. Все это дает основание говорить о связях непосредственно (и, конечно, опосредованно) Северной Руси, «Верхней Руси», практически со всеми странами, где было развито золототкачество. Учитывая специфику льна (растения могли произрастать только в сравнительно умеренном климате), надо признать, что этот регион был монополистом в производстве и продаже на мировом рынке сырья (льна-долгунца), «полуфабрикатов» (льняной пряжи и нитей), а также готового продукта (льняной ткани). Лен для Владимиро-Суздальской Руси, Новгорода и Пскова в средние века был примерно тем, чем был янтарь для Прибалтики в античную эпоху.

На территории Владимиро-Суздальской Руси были найдены многочисленные предметы художественного ремесла Востока. В 1836 г. недалеко от Белогостицкого монастыря, на р. Устье, при прокладке трассы на Ростов был обнаружен клад из нескольких сот саманидских дирхемов, русских украшений с зернью и серебряных бляшек с арабской надписью. Последние составляли наборный пояс. Бляшки датировались XI в. Характерный подбор украшений (русские вместе с восточными) показывает, что весь клад был составлен непосредственно на территории Руси. Его общая датировка (XI—XII вв.) установлена Г.Ф. Корзухиной.⁵⁰ В могильниках Верхнего Поволжья, в районе д. Пекуново Кимрского района Калининской области, найдена бляшка-накладка из тонкого листа серебра. Возможно, это тоже одна из деталей наборного пояса восточного происхождения.⁵¹

Остатки шелковых тканей при раскопках на территории Владимиро-Суздальской земли, а также Рязанской и Новгородской позволили установить интенсивные связи этих районов со Средней Азией. Северо-Восточная Русь закупала материю, которая поступала через Болгарию по Волге. Специфика шелковых тканей, произведенных из некрученой пряжи, и позволила точно установить район их производства.⁵²

На территории северо-востока Руси находят поливную и стеклянную посуду Востока. Найдена она и в районе Суздаля. Это фаянсовая посуда с люстровой и люстровидной росписью. Она изготовлена в XII—XIII вв. в Иране. В Москве были найдены остатки сирийской стеклянной посуды из Алеппо и Египта. У соседей Владимиро-Суздальской земли, в Рязани, обнаружена также сирийско-египетская посуда не только XII—XIII вв., но и XI—XII вв.⁵³

Интересны наблюдения М.В. Фехнер о стеклянных изделиях. Она проследила ареал распространения восточных бус на территории Древней Руси. Они проникали сюда в X—XII вв. Стеклянные бусы с металлической прокладкой (золотой или серебряной) были продуктом импорта из Переднего Востока, точнее — из Египта (из Александрии). М.В. Фехнер указывает, что торговля ими шла через Волжскую Болгарию. «Их находки, частые в низовьях Оки, бассейнах Клязьмы, Москвы, верховьях Волги, Западной Двины, Днепра, Десны и Сожи, редеют по мере удаления к югу и юго-западу, к среднему течению Днепра, и в Киевской области они уже являются единичными».⁵⁴ Из Средней Азии, Ирака (Басры), Персии (Хоросана), Афганистана (Бадахшана), Индии (Кашмира) на Русь шли поделки из сердолика — бусы. Видимо, с Востока импортировался и хрусталь.⁵⁵ Причем, он привозился не только в качестве готовых изделий — все тех же бус, но и в виде «полуфабрикатов», которые доделывались уже на Руси. Импорт хрусталя и сердолика также шел по Волжскому пути через Болгарию и «Суждальскую землю».

История импорта Владимиро-Суздальской Руси будет неполной, если не отметить очень широкий ввоз шелковых тканей, а также шелковых и золотых нитей. Оказалось, что те великолепные драпировки, которыми украшались церкви Владимира, Боголюбова, Ростова, Суздаля во время торжественных богослужений, роскошные, переливавшиеся всеми цветами радуги парадные облачения духовенства и знати были эффектным, но не единственным, как кажется на первый взгляд, подтверждением связей с экзотическими странами Востока и Византией. Археологические раскопки неожиданно заставили поставить вопрос о массовом использовании привозных материалов и пряжи. Фрагменты тканей, собранных из вскрытых погребений, обобщение и анализ находок дали возможность М.В. Фехнер прийти к следующему выводу: «...шелк использовался сельским населением только для отделки праздничного костюма, сшитого из тканей шерстяной или льняной. Полосками шелка обшивали ворот платья, из шелка выкраивали пристяжные воротники и невысокие стоячие, которые носили на шее, подобно ожерелью. Шелком украшался головной убор — из него делали очелья, обрамлявшие верхнюю часть лба».⁵⁶ Были вышиты шелком и некоторые предметы повседневного обихода, например чехол для кошелька. Пожалуй, на массовое использование шелковой ткани указывает ее качество. Для декоративного украшения одежды применялись гладкие одноцветные ткани.⁵⁷ Это были самые дешевые сорта шелка, а следовательно, наиболее доступные для «простого» народа.

С Востока шел основной импорт драгоценных камней. Их стоимость и небольшой вес были исключительно выгодны купцам, совершавшим громадные переходы в несколько тысяч верст. Драгоценные камни прежде всего шли на украшение предметов культа. Летописец указывает на использование их для оклада икон и другой храмовой утвари в главной церкви Владимира. В некрологе князю Андрею Боголюбскому рассказывается о его деятельности как фундатора: «и украси ю (церковь. — Ю.Л.) иконами мноценьными, златом и каменьем драгым, и жемчюгом великымь безьценьным, и устрои е различными цятами и аспидными цатами украси и всякими узорочьи».⁵⁸ И далее летописец добавляет: «украшена и всякыми сосуды церковнымы и Єрусалим злат и с каменьи драгими и репидии многоценьными каньделы различными...».⁵⁹ Если название камней не указано, то жемчуг, как видим, упоминается. «Великии жемчюг», самый лучший в тот период, добывался в Индийском океане. Видимо, речь шла все-таки о восточном жемчуге, так как наш пресноводный жемчуг, добывавшийся в реках России, был значительно меньше по величине. Но если это так, то Андрей Боголюбский украшал свои храмы индийскими жемчужинами.

Ввоз восточных драгоценностей на территорию Владимиро-Суздальской Руси подтверждается не только письменными источниками. На это указывают и археологические находки. В начале XIX в. около Каширы Московской области был найден клад куфических монет.⁶⁰ Но кроме дирхемов там находился и серебряный перстень с изумрудом. Датировалось это украшение II—X вв. Перстень был сделан на Востоке. Как известно, камни изумруда в этот период находились только в Египте. Оттуда камень доставлялся в страны Средиземноморья, Ирак, Иран и даже в Индию. Изумруд ценился не только за красоту, но и за тот дар, который ему приписывался. Зеленый камень защищал от отравы, вселял бодрость, ограждал от дурного глаза.

Раскопки курганного могильника близ с. Михалки около г. Суздаля в 1974 г. дали фрагменты женской одежды XII в. Воротники платьев были сделаны из ткани с золотым шитьем. М.А. Сабурова, исследовавшая эти детали одежды, пришла к следующим выводам. Ткань — шелк «византийского круга», ее цвет «червчатый». Она окрашена специальным красителем, происходившим из Ирана. Шелк расшит уже на Руси местными вышивальщицами Владимиро-Суздальской земли. Вышивка произведена золотыми нитками. «Нити сделаны из позолоченной серебряной узкой ленты, обвивающей льняную ткань».⁶¹ Возникает вопрос, не вернулся ли лен из Владимиро-Суздальской земли или Новгорода и Пскова обратно на родину уже в качестве золотой нити?

Весьма важен и заключительный вывод М.А. Сабуровой, что шитые воротники «широко распространяются по всей Древней Руси, включая и окраинные земли». Исследовательница также подчеркивает, что их находят «не только в погребениях княжеско-боярской среды, но и в богатых погребениях горожан и крестьян».⁶² Последний вывод еще раз указывает на массовые закупки (а следовательно, и на сравнительную дешевизну) шелка на территории Владимиро-Суздальской Руси, куда он поступал не только с Востока, но и из Византии.

Но шелк привозили не только с Востока и Византии. Великолепный образцы шелковых тканей, значительно отличавшихся от дешевых однотонных сортов, которые закупались «низами» Владимиро-Суздальской Руси, привозились с Запада, из стран Южного Средиземноморья. Речь идет об Испании. Здесь на протяжении нескольких сотен лет производилась продукция шелковичного червя. Юг Испании, владения Альмохадов, арабские эмираты Кордовы, Севильи, Гранады специализировались в IX—XIV вв. на изготовлении и продаже дорогих высококачественных тканей. «Только в одной Альмерии, древнейшем шелкоткацком центре, насчитывалось около 800 ткацких станов. В XII в. большую известность приобретают мастерские Малаги, Мурсии, Севильи, вырабатывавшие великолепные шелковые узорные ткани, которые находили широкий сбыт в странах Европы».⁶³ Именно в такую ткань были первоначально задрапированы останки Андрея Боголюбского. В 1753 г., когда могилу в Успенском храме во Владимире вскрывали, шелк был вынут из гробницы.⁶⁴ Фрагмент материи сейчас хранится в Историческом музее в Москве. Ткань представляет громадный интерес с точки зрения как искусствоведческой, так и исторической. На ее красном фоне, составляющем квадратный орнамент, помещены рисунки львов, сгруппированных парами. Морды животных и фигуры попугаев, также расположенных парами, вытканы золотом. Каждая группа обрамлена орнаментом в виде пальмы. Они вытканы зеленым шелком. Испанское происхождение ткани не вызывает сомнения. На это указывает технология золототканой нити.⁶⁵ Каким образом попал шелк с юга Испании во Владимир на Клязьме, объяснить нетрудно. Этот товар был доставлен по Волге из Саксина, расположенного в дельте реки, где еще в первой половине XII в. жили не только арабские купцы из стран Магриба — Северной Африки, но и купцы из Испании. Подобное сообщение не вызывает сомнения, ибо принадлежит посетившему город торговцу аль-Гарнати. Он совершил в первой половине XII в. путешествие из своей родины Испании по Средиземному, Каспийскому морям и Волге в Русь.⁶⁶

Вопрос о том, доставлялись ли русские товары в далекие страны Азии только купцами-посредниками — арабскими, среднеазиатскими — или также и русскими купцами, в настоящее время уже поддается решению. Известие арабских географов о посещении русскими купцами Багдада, где они находили переводчиков среди своих соотечественников — пленных рабов, живших постоянно в столице халифата, сообщение о русских кораблях в Саксине — все это подтверждает поездки «русов», в том числе и из «Верхней Руси», т. е. Владимиро-Суздальской земли, в азиатские страны.

Восточная торговля Владимиро-Суздальской земли отразилась на внешней политике ее князей. Об этом свидетельствуют походы владимирских ратей для овладения территорией Средней Волги и ряд договоров между Владимиро-Суздальским княжеством и Волжской Болгарией об установлении мирных отношений. В 1221 г., например, был заключен мир между Болгарией и великим князем Юрием, подтвержденный особым договором.⁶⁷ Летопись также сообщает, что подобный договор был заключен при отце Юрия — великом князе Всеволоде.⁶⁸ Мирные отношения создавали условия для укрепления торговых связей.

Присутствие болгарских купцов, посредников в восточной торговле, во Владимире зафиксировано уже в третьей четверти XII в. Так, в известии об убийстве Андрея Боголюбского наряду с «латинскими» купцами летописец упоминает во Владимире и гостей болгарских.⁶⁹

Многочисленные русские купцы посещали Волжскую Болгарию. Возможно, там существовали русские колонии. Некоторым подтверждением этого служит упоминание о существовании христианского кладбища в столице Волжской Болгарии — Великом городе. Так, «святой» Авраамий был похоронен на кладбище, где «прочих христиан погребаху в земле Болгарьстей».⁷⁰

Импорт восточных товаров шел не только во Владимиро-Суздальскую землю, но и в другие города Руси, в Киев, Смоленск, Новгород.⁷¹ Многочисленные восточные товары, видимо, закупались «немецкими» купцами у русских «низовских» купцов. В частности, ввоз восточных пряностей во Владимиро-Суздальскую Русь настолько усилился, что в XII в. новгородские купцы считали, например, перец одним из основных предметов торговли «низовского гостя» и брали с него пошлину наравне с серебром восточным перцем. В уставе новгородского князя Всеволода Мстиславича находим: «А у гостя им имати; у низовьского от дву берковска вощаных полъгривне серебра да гривенка перцю...».⁷² Этот товар отправлялся в другие страны Европы, где высоко ценился.

Говоря о ввозе в Новгород восточных товаров, надо иметь в виду вообще широкий размах суздальско-новгородской торговли; из «Низовской» земли везли хлеб, лен, воск, мед. Показательно, что в 1215 г. Ярослав Всеволодович в одном лишь Переяславле-Залесском захватил 150 новгородских купцов. В Торжке собиралось до двух тысяч купцов. Стремление торговать во Владимиро-Суздальской Руси отмечено и в договорах 1266 и 1270 гг. Новгорода с князьями.⁷³ В конце 60-х гг. XIII в. Новгород выхлопотал специальную грамоту от татарского хана Менгу-Темира, предоставлявшую новгородцам право торговли на территории Владимиро-Суздальской Руси. Об этой грамоте упоминается в договоре от 1270 г.: «А гости нашему гостити по Суждальской земли без рубежа, по цесареве грамоте».⁷⁴

Владимиро-суздальские князья, приглашенные на княжение в Новгород, иногда использовали свое положение для непосредственной торговли с иноземными купцами, минуя новгородцев. Так поступали князья Ярослав Всеволодович и его сын Александр Ярославич. Сосредоточивая в своих руках большое количество продуктов из личных «низовских» имений, получая большую прибыль в виде «мыта» натурой и деньгами от торговли в городах, князья имели возможность вести крупную зарубежную оптовую торговлю. Подобная торговля была в высшей степени невыгодна Новгороду. Из вышеупомянутого договора 1270 г. между Новгородом и великим князем Ярославом Ярославичем узнаем, что новгородцы требовали, чтобы он не имел связей с немецким подворьем и торговал с немцами лишь через посредничество Новгорода.⁷⁵

О торговле Новгорода с Востоком свидетельствуют находки восточных монет и монет волжских болгар. На территории бывших Новгородской, Олонецкой и Петербургской губерний было найдено около 30 кладов восточных монет X—XIII вв., в том числе новоладожский клад, который состоял из семи пудов серебряной монеты.⁷⁶ Попадаются и отдельные находки восточных изделий. В Великих Луках, например, был найден восточный, вероятно иранский, сосуд (IX—X вв.).⁷⁷

В свою очередь на Владимиро-Суздальской территории, например в Переяславском уезде,⁷⁸ в Тверском уезде между Волгой и Тмакою, неоднократно находили новгородские гривны. Показательно, что в кладе, найденном в Тверском уезде, обнаружены гривны и новгородские, и киевские.⁷⁹ Подобный подбор драгоценностей говорит о том, насколько оживленно и разносторонне протекала суздальская торговля в то время.

Проникали восточные товары и в соседние земли — Псковскую, Смоленскую, Полоцкую, Витебскую; на их территории также встречаются многочисленные находки восточных монет. Помимо частых находок восточных монет и монет волжских болгар (всего 24 клада)⁸⁰ в Смоленской земле были обнаружены при раскопках фрагменты шелковых восточных тканей, бронзовый светильник.⁸¹ Вероятно, купцы Смоленска, Полоцка, Пскова и других городов торговали с восточными купцами на территории Владимиро-Суздальского княжества, а некоторые — даже в Волжской Болгарии. В районе Верхнего Поволжья найден клад, датируемый по монетам XI—XII вв. Судя по многочисленным серебряным вещам, он принадлежит купцу из Полоцка, торговавшему здесь с восточными купцами, у которых он приобрел арабский серебряный пояс и арабскую конскую сбрую.⁸²

Активное участие в восточной торговле принимали и западноевропейские купцы. Выше уже отмечалось присутствие «латинских» купцов во Владимире. В «Рижской долговой книге» мы находим прямое указание на пребывание немецких купцов во Владимире, в записях 1286 г. дважды упоминается немецкий купец Любберт из Суздаля.⁸³ Это не единичный случай поездки туда немецких купцов: из записи 1287 г. ясно, что купец Николай Волк тоже ездил в Суздальскую землю.⁸⁴

Немецкие купцы были весьма заинтересованы в торговле с Владимиро-Суздальской Русью. Когда в 60-х гг. XIII в. произошел конфликт между князем Ярославом и новгородцами, то немецкие купцы получили грамоту (ярлык) от татарского хана на право свободной торговли. Грамота Менгу-Темира разрешала свободную торговлю («гостю чист путь») немецким купцам («рижаном, и к болшим и к молодым, и кто гостит, и ко всем...») на «моей волости» — Владимиро-Суздальской земле.⁸⁵ Естественно, что в Ригу поступали также и товары восточного соседа Владимиро-Суздальской земли — Волжской Болгарии: в «Рижской долговой книге» находим запись о «двойных болгарских кусках» воска.⁸⁶

Связи были настолько широки и традиционны, что даже нашествие татар не могло их уничтожить. Несмотря на значительный урон, причиненный восточной торговле, она не прекратилась окончательно. Волжский путь не потерял своего значения. Русские купцы продолжали вести торговлю в низовьях Волги. Послы египетского султана к монгольскому хану в 1263 г. отмечали, что на Нижней Волге «постоянно видны плавающие русские суда».⁸⁷

Рассмотренный выше материал дает основание утверждать, что Владимиро-Суздальская Русь не только сама вела значительную восточную торговлю, но и выступала в качестве посредника в торговых связях с Востоком некоторых других русских земель. Говоря об известной специализации товаров, вывозимых в страны Востока, нельзя не отметить вывоза льна. Хотя Владимиро-Суздальская земля не являлась единственным производителем льняных изделий, тем не менее она была главным поставщиком льняного полотна восточным купцам.

Существовали прочные культурные связи Владимиро-Суздальской земли и Византии. Действительно, шедевры мировой культуры — храмы Северо-Восточной Руси сохранили наряду с росписями русских мастеров фрески византийских художников, а также иконы «греческого письма».⁸⁸ Сохранилось огромное количество произведений мелкой пластики — гемм, резных иконок. На северо-востоке Руси они были весьма популярны. Значительное число из них датируется XII—XIII вв.⁸⁹

Во Владимире, Ростове и в ряде других городов были целые библиотеки греческих рукописей. Некоторые из них сохранились до наших дней. В Ростове в 20-е гг. XIII в. шла оживленная работа над переводами греческой духовной литературы⁹⁰ и, возможно, светской («Александрия», «Иудейская война Иосифа Флавия»).

Нельзя упускать из виду и самые конкретные и действенные контакты Руси с Византией и Балканами. Известно, что многие приезжали из Греции на Русь и из Руси также ездили в Византию. Паломничество было типично для всей Европы средневековья.⁹¹ «Хождение» Руси в Византию и в «святые места» иногда принимало массовый характер и даже осуждалось церковью.⁹² И тем не менее это паломничество продолжалось, так же как и получение местными храмами Владимиро-Суздальской Руси большого количества христианских реликвий. Летописные записи XII—XIII вв. сообщают о них неоднократно.⁹³

Выше уже отмечалась торговля «Суждальской земли» с немецкими землями. Видимо, ее зарождение надо отнести еще к VIII—IX вв. В XII в. Германия поставляет на северо-восток Руси изделия из меди, бронзы, оружие.⁹⁴ Во второй половине XII в. культурные контакты между «латинским» Западом и Владимиром приняли весьма интенсивный характер. Из Священной Римской империи были приглашены архитекторы. Возможно, они строили личную резиденцию Андрея в Боголюбове.⁹⁵ Летопись отмечает, что в украшении церквей, их интерьера и декора помимо русских мастеров принимали участие и «латиняне». Видимо, из этих украшений сохранился сион, драгоценный ковчег, который находится в Оружейной палате. Он был сделан известным лотарингским мастером Годфруа де Клером.⁹⁶

Связи Северо-Восточной Руси и Скандинавии были традиционны. Через Новгород и Ростов шла веками торговля Северной Европы с Азией. Уже в начале XI в. она была, видимо, даже оформлена торговым договором между Ярославом Мудрым и норвежским конунгом. Саги неоднократно сообщают о покупке скандинавами восточных товаров, доставленных по Волжскому пути, и мехов, привезенных непосредственно из Владимиро-Суздальской Руси.⁹⁷

Было бы ошибочно полагать, что Владимиро-Суздальская земля исполняла только роль посредника в восточной торговле. Это не так. Она сама активно участвовала в торговых операциях. В ее крупнейшие города приезжали купцы из Скандинавии. Сохранились сведения о таких поездках. В саге о Хаконе, сыне Хакона, прямо указывается на то, что скандинавы приезжали торговать в «Суждальскую землю» в 20-е гг. XIII в. Памятник рассказывает, что норвежцы отправились на четырех кораблях торговать на Северную Двину — в Биармию (Бьярмаланде, как ее называет сага). К концу лета часть купцов вернулась на родину, часть осталась зимовать, а некоторые отправились во Владимиро-Суздальскую землю. «Огмунд из Спанхейма тоже остался, и поехал он осенью на восток, в Сюрдаларики (Суздаль. — Е.Р.), со своими дружинниками и с товаром». Интересно, что возвращался этот купец из Суздаля в Норвегию через Константинополь и далее по Средиземному морю. Эта торговая экспедиция датируется 1222 г.⁹⁸

В Скандинавии не только имели представление о городах Владимиро-Суздальской Руси, но и хорошо их знали. Источник XII в. (Hauksbók) содержит перечисление, в котором едва ли не на первом месте указаны северо-восточные центры: «...в том государстве (или в той стране), которое зовется Руссия и которое мы называем Гардарики, главные города: Муром, Ростов, Суздаль, Хольмгард (Новгород Великий), Сирнес (?), Радар (?), Полоцк и Кёнугард (Киев)».⁹⁹

Даже те отрывочные сведения, которые находим в сагах, дают основание утверждать, что к середине XIII в. торговые и политические связи не только не ослабли, но даже усилились. И это — несмотря на поражение шведов в 1240 г. в устье Невы. Контакты норвежского конунга Хакона с Александром Невским привели к установлению демаркационной пограничной линии между Русским государством и Норвегией. Подобные соглашения в достаточной степени отражают международное значение отношений Руси и скандинавских стран. В рукописи «Пергамент с Плоского острова» читаем под 1251 г.: «В ту зиму, когда Хакон конунг сидел в Трандхейме, пришли с востока из Гардарики послы Александра, конунга Хольмгарда; Микьяль (Михаил (?). — Ю.Л.) звался тот, кто был во главе их, и был он рыцарь. Жаловались они на то, что делали сборщики даней Хакона конунга на севере в Финнмарке и с востока карелы, обязанные данью конунгу Хольмгардов, потому что постоянно заводили ссоры, грабили и убивали людей. Были тогда совещания о том, как это уладить. У них (т. е. у послов. — Е.Р.) было еще дело — повидать госпожу Кристин, дочь Хакона конунга, потому что конунг Хольмгардов велел им попытать у конунга, не выдаст ли он эту госпожу за сына Александра конунга».¹⁰⁰ В результате договоренности норвежская делегация вместе с русской весной отправилась в Новгород. Из дальнейшего рассказа узнаем, что соседи, жившие на побережье Ботнического залива, превосходно разбирались не только в международном положении Руси, но и во внутреннем положении страны. В «Пергаменте с Плоского острова» сообщается о смуте в Новгороде: «В то время было очень не мирно в Хольмгарде...». Знает источник и о нападении татар на Владимирское княжество: «Татары напали на владения конунгов Хольмгардов».¹⁰¹ Именно под 1252 г. в Воскресенской летописи читаем: «Того же лета прииде Неврюй, и Котья, и Олабуха храбрый на землю Суздалскую, со многыми вои, на великого князя Андрея Ярославича».¹⁰² Видимо, контакты и сбор информации послами давали в Норвегии весьма полное представление о положении на Руси.

Тесные политические отношения между соседями подтверждаются и описанием одного драматического эпизода, разыгравшегося, видимо, в момент пребывания посольства в Новгороде. Летом того же 1252 г. Русь подверглась нападению татар, великий князь Андрей потерпел поражение. «Бысть же в канун Боришу дни, безбожнии Татарове под Володимером перебродишася Клязму и поидоша ко граду к Переяславлю тающеся, наутреи же на Бориш день срете их князь великии Андреи со своими полки, и сразишася обои полци, и бысть сеча велика. Гневом же божиим за умножение грехов наших погаными христьяне побежени быша, а князь велики Андреи едва убежа и приеха в Великии Новгород. Новогородци же его не прияша, он же еха ко Пьскову и тамо бысть немного, ожидал бо бе своее княгини, и он оттоле и со княгинею иде в Неметцкии град Коливан, и оставив ту княгиню, а сам ступи на море во Свеискую землю. Местер же Свеискы срете его и прия его со честью, он же посла по княгиню в Колыван; и бысть ту неколико время и со княгинею во Свеискои земли. Пребыв же паки ту, и потом приде по свою отчину...».¹⁰³

Из приведенного отрывка видно, что прибытие бывшего великого князя в Швецию было воспринято местными кругами весьма положительно. Это становится еще более ясно, если напомнить, что летописное выражение «местер же Свеискы» имеет в виду герцога Швеции, ярла Биргера, фактического правителя и регента при своем малолетнем сыне — короле Вальдемаре Биргинссоне.¹⁰⁴ Участнику Невской битвы в 1240 г., возглавлявшему шведские войска, пришлось встретиться с братом своего врага. Видимо, действительно установились крепкие связи у владимиро-суздальских князей со Швецией, если, несмотря на страшное поражение, которое было нанесено регенту королевства, он предоставил убежище на территории страны своему противнику.

Очень интересно сообщение другого источника — «Саги о Хаконе, сыне Хакона». Под 1253 г. она сообщает о съезде около Гетеборга для заключения договора между Швецией, Норвегией и Данией: «У Биргера ярла было 5000 человек. Там было с ним много знатных мужей... и много знатных вождей из Швеции. Был с ярлом также и Андрес, конунг Суздаля, брат Александра, конунга Хольмгарда; он бежал с востока от татар».¹⁰⁵ Как видим, через год после эмиграции Андрей Ярославич продолжает пользоваться правом убежища и входит в число наиболее почетных гостей всескандинавского съезда. О его брате, Александре Невском, сага упоминает как о хорошо известной личности, чье имя можно и не расшифровывать читателям. Все это в достаточной мере позволяет утверждать, что в Скандинавии интересовались не только суздальскими мехами, льном, медом, ремесленными изделиями, драгоценными восточными товарами, но и самой Владимиро-Суздальской землей и ее военными и политическими руководителями.

Отметим также, что в исландских сагах, списки которых датируются XIII—XV вв., неоднократно упоминается Северо-Восточная Русь. Они называют города Ростов, Муром, Суздаль. Причем последнее название в ряде источников подразумевает не город, а государство (Suardariki). Эпизод, где Суздаль выступает как самостоятельное княжество, датируется 1222 г.¹⁰⁶

Владимиро-Суздальская земля была известна не только как страна, откуда шли лен, мех, воск. Ее знали европейские купцы, западноевропейские барды и арабские географы. Она упоминалась и в сочинениях западноевропейских ученых. Название «Суздаль», транскрибированное по-латыни «Susudal», неоднократно встречаем в произведении, составленном в конце XII — начале XIII в. очень далеко от суздальского «ополия», в районе венгерской «пушты».

Владимиро-Суздальскую землю хорошо знали на Балканах. Город Суздаль неоднократно упоминается в латинских хрониках, повествующих о приходе венгров из своей камской прародины в долины Дуная и Тиссы. В «Деяниях венгров» («Gesta Hungarorum»), созданных в 1196—1203 гг., русские называются часто.¹⁰⁷ Источник повествует о походах венгров с Камы через Северо-Восточную Русь, Киевщину и Галичину на Балканы. «Деяния» указывают, что венгры во время переселения покорили Киев, Галич, Владимир (Волынский). В главе седьмой, которая сообщает о начале похода, датируемого 884 или 885 гг., читаем про венгров-переселенцев. «Много дней шли они через пустынные края, переправились через реку Этиль, сидя на бурдюках, как это принято у язычников, и нигде не встретился им путь, который бы вел к городу или человеческому жилью, и не питались они плодами трудов рук человеческих, как было у них обычно принято и утоляли голод мясом и рыбой, пока не вошли в землю Руси (in Rusciam), которую называют Суздаль (Susudal). И юноши их почти каждый день проводили на охоте... Двигаясь таким образом, вождь Альмош со всеми своими (спутниками) вступил в землю Руси, называемую Суздаль».¹⁰⁸ Далее автор описывает поход мадьярских племен на юг и захват Киева. В летописях также указывается, что «идоша Угри мимо Киев горою, еже ся зовет ныне Угорьское».¹⁰⁹

Венгерский хронист упоминает также суздальских князей наряду с киевскими и галицкими.¹¹⁰

В XII—XIII вв. Суздальскую землю хорошо знали в Венгрии. За несколько лет (с конца 40-х по начало 50-х гг. XII в.) венгры шесть раз воевали на территории Руси, помогая своему союзнику князю Изяславу Мстиславичу против Юрия Долгорукого. Часть походов отражена в венгерской «Иллюстрированной хронике».¹¹¹ В свою очередь летописи, в том числе и владимирские, полны сведений об уграх, об их помощи русским князьям. В летописи сохранилось послание Юрия Долгорукого венгерскому королю, союзнику Изяслава Мстиславича. Оно датируется 1149 г.¹¹²

Отметим, что сами названия «Суздаль», «Суждальская земля» показывают, откуда автор «Деяния венгров», очевидец борьбы венгерских королей за Галич, который традиционно поддерживался Владимиро-Суздальской землей, взял их. Преимущественно они употреблялись на юге. «Суждальская земля» всегда фигурирует в известиях киевских и галицких летописей. Следовательно, венгры, в том числе автор «Хроники», взяли определение, бытовавшее на юге, в Киевщине, Переяславщине, в Галицко-Волынской земле.

Можно с полным правом утверждать, что Суздаль был не просто известен венграм. Этот регион весьма часто привлекал их внимание. Дело не только в политических противоборствах и контактах или в посреднической торговле. Во второй половине 30-х гг. XIII в. в Венгрии Ростовская земля неожиданно привлекла внимание «научных кругов». Возник проект проверки происхождения венгров и нахождения прародины мадьяр, «Великой Венгрии» на Каме.¹¹³ С этой ли целью или с другой, более практической (разведка, сбор информации о продвижении татар), установить трудно, но доминиканский монах Юлиан дважды посетил район Среднего Поволжья и Прикамья. Возвращался он через территорию Суздальской земли. Как указывает Юлиан, здесь он видел беженцев из других районов Поволжья. Они бежали в «Суждальскую землю» от татар. Юлиан сообщает, что в 1236 г. монголы подошли к самой границе княжества. Интересовался монах и политическими отношениями с татарами великого князя Юрия Всеволодовича. Последний, как сообщает Юлиан, задержал послов, направленных ханом к венгерскому королю Беле IV.

Особое место, которое занимали Венгрия и мадьяры в истории контактов с Северо-Восточной Русью, неожиданно подтверждается известием, зафиксированным далеко от «сужальских» ополий и долины Тиссы. В одной из далматинских средневековых хроник, принадлежащей перу архидьякона Фомы, жившего в середине XIII в. в Сплите, сталкиваемся с рассказом о нашествии татар на Восточную Европу. Характерно, что в этом кратком рассказе фигурирует название только одного древнерусского государства — «Суздарий». Упомянут и его правитель Георгий — Юрий Всеволодович. А.В. Назаренко, комментируя рассказ и ориентируясь на некоторые этнические и географические названия, совершенно справедливо, на наш взгляд, указывает, что сообщение основано на устных источниках, полученных не только от русских беженцев, но и от венгров монахов, посещавших Владимиро-Суздальскую землю и знавших лично ее правителя.¹¹⁴

Отношения между «Суждальской землей» и Венгрией были не только политическими и культурными, но и торговыми. Причем объектом торговли со стороны мадьяр были не знаменитые венгерские скакуны («фаре») и не венгерское вино. Задолго до XIII в. знаменитые серебряные сосуды, так называемые «венгерские» или балканские, изготовленные в районе Венгрии и дунайского бассейна в X—XI вв., экспортировались на Волгу, Оку, Каму, т. е. в Волжскую Болгарию и Суздальскую землю.¹¹⁵

Правящий класс Северо-Восточной Руси превосходно разбирался в делах сопредельных государств. Исследователь внешней политики Древней Руси писал: «Владимиро-Суздальские князья имели представление о международном аспекте происходившей в Прибалтике борьбы. Достаточно сказать, что, продолжая соперничество за гегемонию на Руси, князь Ярослав Всеволодович в 1206 г. пытался занять галицкий стол по соглашению с Венгрией, достался же Галич его смоленскому сопернику Мстиславу Удалому, которого в Новгороде посещало посольство союзного краковского князя».¹¹⁶ Добавим, что владимиро-суздальские князья внесли определенную лепту в историко-юридические анналы русской дипломатии. Как уже указывалось, Александр Невский уже в начале 50-х гг. XIII в. особым мирным договором установил границу между Русью и Норвегией.¹¹⁷ В общих чертах она сохранялась много лет. А его отец Ярослав после удачного похода под Юрьев, где он разгромил войска Ордена, обязал к уплате дерптского, датского, епископа так называемой «юрьевской дани». Вопрос о ней был одним из важнейших при Иване III и Иване Грозном в XV—XVI вв.¹¹⁸

Как видим, Владимиро-Суздальская Русь поддерживала связи и контакты со многими странами мира. Они зиждились не только на торговле, экономике, ремесленном производстве, но и на обмене культурной информацией. Безусловно, столь интенсивные внешнеполитические связи повлияли на общее международное положение Владимиро-Суздальской Руси. Необходимо отметить еще одно обстоятельство. Северо-Восточная Русь XII—XIII вв. может служить превосходным примером, моделью общества, осуществлявшего интенсивный обмен духовными и материальными ценностями между Востоком и Западом и в то же время вносившего свое, весьма деятельное начало в развитие их цивилизаций.

Примечания

1. О дипломатических отношениях Владимиро-Суздальской Руси см.: Па-шуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.

2. ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II. Стб. 591.

3. Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества // Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 55—63; Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси: (до середины XIII в.) // История СССР. 1967. № 3. С. 81—108.

4. Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли... С. 55—63; Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси. С. 81—108; см. также: Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131—1153) / Публ. О.Г. Большакова и А.Л. Монгайта. М., 1971; Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1967. Т. II; Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербента I—XI веков. М., 1963. — О меховых костюмах во Франции XII—XIII вв. см.: Гизо Ф. История цивилизации во Франции. СПб., 1880. Т. III. С. 120. — Коллекция мехов архиепископа Кентерберийского Фомы Бекета упоминается даже в его жизнеописании. См. подробно: Тьерри О. История завоевания Англии норманнами. СПб., 1863. Т. II. С. 363. — Король Англии Генрих II был вынужден специальным указом запретить ношение одежд из соболя рыцарям, отправляющимся в крестовый поход. См.: Матузова В.И. Англо-нормандские повествовательные источники XII—XIII вв. о Руси // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1975. М., 1976. С. 139. — О русских мехах в Англии, об одеждах из соболя, упоминающихся в рыцарских романах, см. там же (с. 139—140).

5. Для анализа использована географическая номенклатура Лаврентьевской летописи.

6. Насонов А.Н. История русского летописания: XI — начала XVIII века. М., 1969. С. 71.

7. ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. I. Стб. 446.

8. Летописец знает «Асийския страны». Видимо, это синоним понятия «Всточныя страны».

9. НПЛ. С. 46—49.

10. Эти названия и их производные требуют специального исследования.

11. Что это за народ — определить трудно. А.Н. Насонов, исправляя пунктуацию Лаврентьевской летописи, цитирует приведенный отрывок: «Немци Корлязи», т. е. немцы из племени корлязи (Насонов А.Н. История... С. 66). Но подобное исправление мало что дает для понимания этнонима.

12. А.Н. Насонов правильно указывает, что эта вставка сделана в Начальный свод при Владимире Мономахе, в начале XII в. (Насонов А.Н. История... С. 66—68).

13. Название «римляне» («латины», «латина») в летописи может обозначать не только этническую принадлежность, но и религиозную, в данном случае католиков.

14. Об этом см. подробно: Пашуто В.Т. 1) Образование Литовского государства. М., 1959. С. 372—374 и др.; 2) Внешняя политика Древней Руси. С. 226—240 и др.

15. ПСРЛ. Т. I. Стб. 453.

16. Эта древесина шла на изготовление оружия — луков.

17. Заходер Б.Н. Каспийский свод... С. 32.

18. Марков А.К. Топография кладов восточных монет (сасанидских и куфических). СПб., 1910. С. 5. — На территории Северо-Восточной Руси найдены многочисленные клады восточных монет и вещей. Из них свыше 50 куфических монет VIII—XI вв. (Даркевич В.П. Художественный металл Востока. М., 1976. С. 156—157, табл. 52).

19. Заходер Б.Н. Каспийский свод... С. 60.

20. Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961. С. 104—105.

21. Новосельцев А.П. 1) Восточные источники о восточных славянах и Руси VI—IX вв. // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 411—412; 2) Древнейшие, государства на территории СССР: Некоторые итоги и задачи изучения // История СССР. 1985. № 6. С. 85—103; 3) «Худуд ал-алам» как источник о странах и народах Восточной Европы // История СССР. 1986. № 5. С. 90—103; Калинина Т.М. Сведения Ибн-Хаукаля о походах Руси времен Святослава. // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1975. М., 1976. С. 90—101.

22. История восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества затронута в общем плане внешней торговли Руси в обобщающих трудах: История культуры Древней Руси. М.; Л., 1948. Т. I. С. 315—341; Очерки истории СССР: Период феодализма. IX—XV вв. М., 1953. Ч. 1. С. 322—323, 325 и др.

23. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 95.

24. Ювелирные изделия владимирских мастеров были обнаружены в Волжской Болгарии (История культуры Древней Руси. Т. I. С. 324).

25. Тебеньков М. Древнейшие сношения Руси с прикаспийскими странами и поэма «Искандер Намэ» Низами как источник для характеристики этих сношений. Тифлис, 1896. С. 72.

26. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1958. Т. 2. Стб. 66—67.

27. Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 44, 164 и др.

28. О разведении льна и конопли на Руси см. подробно: Сизов И.А. К истории льноводства в СССР: Материалы по истории земледелия СССР. М.; Л., 1956. Сб. 2. С. 407—408, 414—417.

29. Памятники русского права. М., 1951. Вып. 1. С. 261, 269.

30. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1956. Т. II. С. 152; Т. III. С. 333.

31. Лен также производился в Смоленском княжестве и в районе Берестья (Бреста) на территории нынешней Белоруссии. См.: Памятники русского права. М., 1953. Вып. 2. С. 29, 44.

32. ГВНП. № 2 и 3. С. 11—12.

33. Очерки истории СССР: Период феодализма. IX—XV вв. Ч. 1. С. 322.

34. Марков А. Топография кладов... С. 2—6, 14, 27, 46—48, 53—57 и др. — В XI—XII вв. постепенно поток восточных монет уменьшается. В.Л. Янин объясняет это прекращением выпуска доброкачественной серебряной монеты (Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: Домонгольский период. М., 1956. С. 152, 155 и др.).

35. Марков А. Топография кладов... С. 5—6.

36. Там же. С. 4—6.

37. Там же. С. 3—6.

38. Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли... С. 58. — Фрагмент персидского источника, использованного в тексте статьи, был переведен А.Н. Новосельцевым в 1960 г.

39. Там же.

40. Там же.

41. Kemp P.M. Bhart-Rus: An introduction to Indo-Russian contacts and travels from mediaeval times to the October Revolution. Delhi, 1958. P. 8, 34. — Кемп отмечает, что «литература Декана знала русских задолго до времени путешествия Афанасия Никитина» и термин «Ros» встречается во многих индийско-персидских сочинениях (ibid. P. 35).

42. Ibid. P. 32.

43. Ibid. P. 35.

44. Тебеньков М. Древнейшие сношения... С. 72. — Этот факт заимствован либо у арабского географа — энциклопедиста Шихаба ад-Дин Ахмед Ибн-Йахйа Ибн-Фадлаллах ал-Омари ад-Димашки (1301—1349), либо у историка, географа и также автора энциклопедии Шехаба ад-Дин Абу-л-Аббас Ахмеда Ибн али-ал-Калкашанди (1355—1418). Поскольку сведения об Индии в сочинениях обоих ученых почти идентичны, можно предположить, что рассказ о льняных тканях принадлежит первому из названных авторов. См. подробнее: Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература // Избр. соч. М.; Л., 1957. Т. IV. С. 414, 416, 860 и др.

45. Марков А. Топография кладов... С. 4.

46. Там же. С. 54.

47. Там же. С. 5.

48. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 276—277. — А.Ю. Якубовский, исследовавший это сообщение, на основании упоминания льна пришел к выводу, что русский князь был с севера, и даже точно указал его происхождение — из Рязани. Вероятно, подобное предположение возможно. Надо только уточнить, что именно в конце 1219 г. рязанскому князю Ингвару Ярослав Всеволодович из Переяславля Суздальского послал «полка своа» (ПСРЛ. М., 1949. Т. XXV. С. 116). Может быть, поэтому русский князь и преподносит традиционный дар — льняное полотно, столь характерное для северной «Суждальской земли» и не очень характерное для южной Рязани?

49. Фехнер М.В. Ткань с изображением львов и птиц из великокняжеской гробницы во Владимире // Новое в археологии. М., 1972. С. 200. — В другой работе М.В. Фехнер отмечает: «Основным материалом для шитья служили спряденные на шелковую или льняную нить золоченые серебряные нити, поступившие на русский рынок» (Фехнер М.В. Золотое шитье Владимиро-Суздальской Руси // Средневековая Русь. М., 1976. С. 222).

50. Корзухина Г.Ф. Русские клады XI—XIII вв. М.; Л., 1954. С. 40, 103—104.

51. Комаров К.И. Погребение дружинника во втором Пекуновском могильнике на Верхней Волге // Советская археология. 1974. № 3. С. 255.

52. Фехнер М.В. 1) Шелковые ткани как источник для изучения экономических связей Древней Руси // История и культура Восточной Европы по археологическим данным. М., 1971. С. 222—225; 2) Шелк в торговых связях Владимиро-Суздальской Руси со Средней Азией // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973. С. 220.

53. Даркевич В.П. Художественный металл Востока. С. 158, табл. 53, II.

54. Фехнер М.В. Некоторые сведения археологии по истории русско-восточных экономических связей до середины XIII в. // Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 52. — Ю.Л. Щапова полагает, что ряд бус с металлической прокладкой мог быть изготовлен в византийских мастерских (Щапова Ю.Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972. С. 87—88). Но ареал распространения бус, причем не только стеклянных, но и каменных, точно совпадает с областью распространения восточных дирхемов. На это указывает В.П. Даркевич (Даркевич В.П. Художественный металл Востока. С. 163).

55. Фехнер М.В. Некоторые сведения. С. 53.

56. Фехнер М.В. Золотое шитье... С. 222.

57. Там же.

58. ПСРЛ. Т. II. Стб. 581.

59. Там же.

60. Корзухина Г.Ф. Русские клады IX—XII вв. С. 80—81.

61. Сабурова М.А. Стоячие воротники и «ожерелки» в древнерусской одежде // Средневековая Русь. М., 1976. С. 226.

62. Там же. С. 229.

63. Фехнер М.В. Ткань с изображением львов и птиц... С. 201.

64. Ткань из гробницы Андрея Боголюбского имеет аналогии. Испанская ткань из Музея декоративного искусства в Париже повторяет окраску и некоторые детали владимирского фрагмента. Обе имеют тождественную цветовую гамму, морды зверей выполнены в аналогичной манере (Фехнер М.В. Ткань с изображением львов и птиц... С. 202).

65. Золотая ткань из гробницы Андрея Боголюбского без льняной основы. Подобная ткань в XIII—XIV вв. изготовлялась только в Испании и в Сицилии (в Палермо). Вместо льняной основы употреблялись «нити из оболочки кишок животных». К 1175 г., ко времени убийства Андрея Боголюбского, в Сицилии только начиналось производство шелка, так что маловероятно, чтобы эта ткань экспортировалась в самые далекие края европейского мира. К тому же владимирская ткань находит аналоги с испанской. Все это и позволяет М.В. Фехнер определить шелк, тканный золотом, из гробницы Андрея Боголюбского Успенского собора. Он был изготовлен в Испании (Фехнер М.В. Ткань с изображением львов и птиц... С. 200—201).

66. Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси. С. 105—108.

67. ПСРЛ. СПб., 1856. Т. VII. С. 128.

68. Князь Юрий заключил мир, «яко же было при отце его Всеволоде» (ПСРЛ. Т. VII. С. 128).

69. ПСРЛ. Т. II. Стб. 591.

70. Там же. Т. VII. С. 135; ср.: там же. Л., 1926—1928. Т. I. Стб. 452; Смирнов А.П. Волжские болгары. М., 1951. С. 60.

71. О связях Волжской Болгарии с Новгородом и Киевом упоминает арабский географ X в. ал-Истаури (Lewicki T. Źródła arabskie do dziejów Słowiańszczyzny. Wroclaw; Kraków, 1956. Т. I. S. 267).

72. Памятники русского права. Вып. 2. С. 176.

73. ГВНП. № 2, 3. С. 10—13.

74. Там же, № 3. С. 13.

75. Там же; см. также: Бережков М. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в. // Зап. филол. фак. С.-Петербург, ун-та. 1878—1879. С. 230—231 и др.

76. Марков А. Топография кладов... С. 27—31.

77. История культуры Древней Руси. Т. I. С. 330.

78. Ильин А.А. Топография кладов серебряных и золотых слитков // Тр. нумизмат, ком. Пг., 1921. Вып. 1. С. 15.

79. Корзухина Г.Ф. Русские клады IX—XIII вв. С. 147—148.

80. Марков А. Топография кладов... С. 41—44.

81. Голубовский П.В. История Смоленской земли до начала XVI ст. Киев, 1895. С. 99.

82. Корзухина Г.Ф. Русские клады IX—XII вв. С. 40.

83. Hildebrand H. Das Rigische Schuldbuch (1286—1352). St.-Petersbourg, 1872. S. 69. — Первая запись: «Lubbertus de Susdale tenetur Godesschalco camposori VII mrc. arg., de quibus secundo loco post dominum Suederum ad hereditatem suam respectum habebit». Вторая запись: «Notum sit, quod hereditas Lubberti de Susdale domino Maurico usque ad festum beati Mychaelis obligatur, hoc pacto videlicet, ut earn postmodum vendere possit, quando sibi placuerit».

84. Ibid. S. 111. — «Nycholaus, dictus Wolk, centum mrc. arg. cum tribus mrc. arg. et I fert., Pasche solvet anno LXXXVII. Idem antedictus Nycholaus se ad hoc obligavit, quod terram Susdale non intrabit».

85. ГВНП, № 30. С. 57.

86. Hildebrand H. Das Rigische Schuldbuch... S. 45—46.

87. Тизенгаузен В. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб., 1884. Т. 1. С. 63, 241, 306. — Торговля льном, видимо, не прерывалась и во второй половине XIII—XIV в. Как сообщает Рашид-ад-Дин, крупнейший историк и политический деятель монголов, на Востоке продолжали цениться русские ткани и одежда из них. См.: Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. С. 17, 43—48.

88. Воронин Н.Н. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. М., 1958. С. 88—89, 99—100, 129, 186 и др.; ср.: Некрасов А.И. Византийское и русское искусство. М., 1924. С. 63—72 и др.; Лазарев В.Н. 1) Два новых памятника русской станковой живописи XII—XIII вв. // КСИИМК. 1946. Вып. XIII. С. 67—76; 2) Новый памятник станковой живописи XII века и образ Георгия — воина в византийском и древнерусском искусстве // Византийский временник. 1953. Т. VI. С. 186—222; Антонова В.Н. Историческое значение изображения Дмитрия Солунского XII в. из г. Дмитрова // КСИИМК. 1951. Вып. XLI. С. 85—98; Вздорнов Г. Из живописи Северо-Восточной Руси XII—XV вв. // Искусство. 1969. № 10. С. 55—63.

89. Даркевич В.П. Светское искусство Византии. М., 1975. С. 285—292 и др. — Ср. интересное исследование А.В. Рындиной: Рындина А.В. Древнерусская мелкая пластика. М., 1978. С. 6—29 и др.

90. Насонов А.Н. История русского летописания. С. 124—127. — В Синодальном собрании ГИМа сохранились и греческие оригиналы Послания апостола Павла, с которого был сделан перевод (там же. С. 126—127; см. также: Вздорнов Г.И. Искусство книги в Древней Руси: Рукописная книга Северо-Восточной Руси XII — нач. XV в. М., 1980. С. 18—29 и др.).

91. Даркевич В.П. Аргонавты средневековья. М., 1976.

92. РИБ. 2-е изд. СПб., 1908. Т. VI. С. 30—50 и др.; Данилов В.В. О жанровых особенностях древнерусских хождений // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. XVIII. С. 21—37; Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969. С. 404—413; Дмитриев Л.А. Житейные повести Русского Севера как памятник литературы XIII—XVII вв. Л., 1973. С. 156; см. также: Гусев П.Л. Новгородская икона св. Иоанна (Ильи) архиепископа в деяниях и чудесах. СПб., 1903. С. 42—44.

93. ПСРЛ. Т. I. Стб. 414, 441—442; Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1966. С. 471. — См. также о контактах всей Древней Руси с «греками»: Литаврин Г.Г. Культурные связи Древней Руси с Византией в X—XII вв. М., 1974.

94. Херрман И. Полабские и ильменские славяне в раннесредневековой балтийской торговле // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 191—198; Шеляпина Н.С. Меч из раскопок в Московском Кремле // Там же. С. 195—203.

95. ПСРЛ. Т. I. Стб. 351, 411; Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1964. Т. III. С. 72, 245, 246, 253, 295; Некрасов А.И. Византийское и русское искусство. С. 65—67.

96. Даркевич В.П. Романская церковная утварь из Северо-Восточной Руси // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 61—69.

97. Рыдзевская Е.А. «Россика» в исландских сагах // Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия II—XIV вв. М., 1978. С. 45, 66, 70. — Эпизод о «торговом мире» датируется 1028—1035 гг.

98. Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия IX—XIV вв. С. 71—72.

99. Цит. по: Рыдзевская Е.А. О названии Руси Gardariki // Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия II—XIV вв. С. 146.

100. Там же. С. 70—71.

101. Там же. С. 71.

102. ПСРЛ. Т. VII. С. 159.

103. Там же. М., 1949. Т. XXV. С. 141—142.

104. За два года до эмиграции Андрея Ярославича, в 1250 г., королем Швеции стал семилетний сын Биргера. См.: Ковалевский С.Д. Образование классового общества и государства в Швеции. М., 1977. С. 207—208.

105. Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия IX—XIV вв. С. 72.

106. Рыдзевская Е.А. Сведения по истории Руси XIII в. в саге о короле Хаконе // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970. С. 323—331; Мельникова Е.А. Древняя Русь в исландских географических сочинениях // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1975. М., 1976. С. 148—149, 154.

107. Шушарин В.П. Русско-венгерские отношения в IX в. // Международные связи Древней Руси. М., 1961. С. 131—132.

108. Там же. С. 136.

109. ПСРЛ. Т. I. Стб. 25.

110. Шушарин В.П. Русско-венгерские отношения в IX в. С. 141.

111. Там же. С. 168.

112. ПСРЛ. Т. II. Стб. 388.

113. Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII и XIV вв. о татарах в Восточной Европе // Исторический архив. М.; Л., 1940. Т. 3. С. 76, 86—89. — Последнее известие о задержании послов Бату к Беле IV Юрием Всеволодовичем, — вероятно, плод фантазии монаха. Почему послание татарского хана не было направлено прежде всего к императору или папе римскому, а именно к Беле IV, государю небольшого королевства, расположенного на периферии европейского мира и отстоявшего на несколько тысяч верст от Средней Волги? Не проявил ли Юлиан в этом рассказе только пиетет к своему властелину?

114. Назаренко А.В. Русь и монголо-татары в хронике сплитского архидьякона Фомы (XIII в.) // История СССР. 1978. № 5. С. 154.

115. Даркевич В.П. Художественный металл Востока. С. 176.

116. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 235.

117. Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия IX—XIV вв. С. 71.

118. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 235—237; Казакова Н.А. Русь и Ливония 60-х — начала 90-х годов XV в. // Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 321.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница