2.1. Развитие торговли и рыночных отношений
В результате двух походов Батыя (1237—1238, 1240—1241) монголы завоевали Русь, включив территорию Северо-Восточной Руси (без Новгорода и Пскова) в состав своего государства, которое в русских письменных источниках с XIV в. называлось Ордой, а со второй половины XVI в. — Золотой Ордой.1 Они не стали размещать в русских городах военных гарнизонов, не создавали и параллельной администрации, оставив управление в руках местной княжеской династии, не устраивали гонений на православную церковь. Завоеватели ограничились лишь тем, что обложили Русь данью и заставили русских князей признать политическое верховенство монгольского хана, который именовался царем и считался правителем более высокого ранга, чем кто-либо из русских князей. Таким образом, с начала 1240-х гг. на Руси установилось иго Орды, означавшее, во-первых, политическую зависимость от монгольского хана (первоначально — от великого хана в Каракоруме, затем — от хана Орды) и, во-вторых, экономическое угнетение русских земель.2
Ростово-Суздальская земля («Русский улус» Орды) в рассматриваемый период по-прежнему оставалась политически раздробленной, но уже не на городские волости-земли, а на княжеские уделы. Русские князья должны были получать от хана грамоту (ярлык) на княжение. В 1243 г. в ставку Батыя был вызван Ярослав Всеволодович, брат погибшего владимирского князя Юрия, которому после изъявления покорности был «пожалован» ярлык на великое княжение Владимирское с признанием его «старейшим» над всеми князьями.3 Ярлыки получали и другие князья. Вначале они ездили за ними в Сарай, а затем стали получать их на месте от приезжих ханских послов. Таким образом они фактически становились служилыми людьми монгольского хана, подчиняясь его приказам, а землю получали за верную службу и за обязательство платить ему дань — ордынский выход.
Полномочия князей в собственных владениях были строго ограничены: они могли их исполнять только в пределах, оставленных им монголами. Хан мог в любое время забрать назад княжеский ярлык. Любая политическая нелояльность жестоко подавлялась: «провинившихся» князей вызывали в Орду, против них высылали карательные экспедиции. Кроме того, в Орде в качестве заложников всегда находился кто-либо из русских князей или их родственников.
Покорив Русь, монголы фактически способствовали разрушению существовавшего здесь дуализма политический власти: вечевая организация со временем утратила свое прежнее значение, и властные функции перешли в руки князей.4 При этом великое княжество Владимирское находилось в общем владении потомков Всеволода, и в занятии старшего владимирского стола они до последней четверти XIII в. следовали прежней очереди родового старшинства. Князь, получивший ярлык на великое княжение, оставался, как правило, в своем городе, не переселяясь во Владимир. Имея старшинство над остальными, он возглавлял объединенные военные силы и направлял (под контролем ордынского хана) внешнюю политику Ростово-Суздальской земли.
Рядом со старшей Владимирской волостью-уделом, составлявшей общее достояние сыновей Всеволода Большое Гнездо и наследуемой по очереди старшинства, в Ростово-Суздальской земле возникло несколько младших волостей-уделов, которыми владели младшие Всеволодовичи. В управлении этими младшими волостями устанавливался другой порядок, который больше не держался на очереди старшинства. Младшие волости стали переходить из рук в руки в прямой нисходящей, т. е. от отца детям по личному распоряжению владельца, по завещанию, а не от старшего брата к младшему или от младшего дяди к старшему племяннику и т. д. Волость становилась неотъемлемой отдельной собственностью известного князя, личным его достоянием, постоянным владением. Путем раздела княжеских вотчин между наследниками земля постепенно дробилась на множество мелких уделов, приближавшихся по своим размерам к боярским вотчинам. (От последних они отличались лишь тем, что обладали чертами государственного владения: князь в уделе был политической властью и сохранял за собой такие права, которых простые вотчинники не имели.) Новый порядок княжеского владения, утвердившийся в Северо-Восточной Руси в XIII—XIV вв., в исторической литературе получил название «удельного».5
Можно согласиться с тем мнением В.О. Ключевского и С.Ф. Платонова, что общественно-политический порядок в удельных княжествах основывался на частном интересе князей, право собственности которых на уделы стало политической основой их державной власти.6 Сложнее ответить на вопрос о характере и степени политических полномочий удельно-княжеской власти. Так, К.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин абсолютизировали значение господствовавших в общественной жизни частноправовых начал, полагая, что в XIII—XV вв. государственная власть в уделах и во всей Северо-Восточной Руси отсутствовала, в княжеской среде еще не сформировались государственные понятия и отношения.7 По мнению же В.О. Ключевского, А.Д. Градовского, К.Н. Бестужева-Рюмина и С.Ф. Платонова, удельный строй отличался отсутствием границы между частным и публичным правом, и поэтому управление уделами происходило на основании начал как государственного, так и частного права, причем различие этих начал князьями чувствовалось, но в практической жизни не проводилось.8 «Совокупность князей Северо-Восточной Руси, — отмечал С.Ф. Платонов, — как бы делит между собой верховную власть, сливая ее права с правом простого землевладения».9
Усобицы князей в удельный период продолжались, но споры велись уже за землю, и князья основывали свои притязания не на чувстве родового старшинства, а на своей фактической силе. «Прежде, — указывал С.Ф. Платонов, — единство земли (Северо-Восточной Руси. — М.Ш.) поддерживалось личностью старшего в роде князя. Теперь единства нет, потому что кровная связь рушилась, а государство еще не создалось. Есть только уделы, враждующие за материальное преобладание».10 Удельные князья также неизменно враждовали с утвержденным в Орде великим князем и старались в одиночку или сообща ослабить его. Монголы видели все эти «свары» и усобицы, но не думали, что это подрывает на Руси значение их власти. Завоеватели были озабочены лишь тем, чтобы великий князь исправно платил дань. Поэтому они, не следуя никакому определенному принципу в деле замещения великокняжеского стола, «смотрели на ссоры князей как на лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь великим <...> если будешь платить больше соперника. Зная это, князья прямо торговались в Орде даже друг с другом».11
Монгольское нашествие нанесло огромный ущерб экономике страны: пострадали города и ремесла, резко сократились международные контакты Руси.12 Сбор дани поначалу контролировали специально назначенные чиновники — баскаки, наезжавшие в княжества с большой свитой счетчиков, весовщиков и конных охранников. Резиденция великого баскака находилась во Владимире.
В 1250-е гг. под покровительством ордынского хана в русские города стали приезжать для торговли восточные, или бессерменские, купцы-ростовщики (персы, арабы, туркмены, кипчаки и т. д.), которых на Руси звали «басурманами».13 По мнению Г.В. Вернадского, эти «мусульманские купцы представляли собой международную корпорацию, контролирующую рынки Центральной Азии, Ирана и Южной Руси».14 На Руси они сразу же взяли на откуп монгольскую дань.15 Русские князья, постоянно нуждавшиеся в деньгах, занимали их в Орде у бессерменских купцов, а чтобы заплатить последним, одалживали у своих купцов и вводили новые налоги с населения. В исторических источниках сборщиков ордынских податей называли даньщиками, поборщиками, поплужниками, таможниками.
С целью упорядочения сбора налогов в 1257—1259 гг. монгольские чиновники — численники — проводили переписи населения, исключая представителей духовенства. Последняя из них проводилась в 1273 г. (или 1275 г.). Очевидно, что монгольские переписи преследовали две основные цели: установить количество потенциальных рекрутов и общее число налогоплательщиков. По словам Г.В. Вернадского, «каждое числовое деление представляло собой военно-финансовый район, территориальную единицу, с которой взималось определенное количество рекрутов и налогов».16
Не имея возможности содержать постоянные контингенты военных и чиновников на огромной территории и столкнувшись с организованным сопротивлением населения, монголы к концу XIII в. были вынуждены отказаться от практики переписей и откупов. В 20-е гг. XIV в. была упразднена и сама баскаческая организация.17 Хан Узбек (1313—1342) одобрил деление Ростово-Суздальской земли на четыре великих княжества: Владимирское, Тверское, Рязанское и Суздальское (Нижегородско-Суздальское), доверив каждому из великих князей (под контролем особых ордынских уполномоченных) собирать налоги и пошлины в своих владениях. Последние сами отвозили дань в Сарай и сдавали ее дару-гам — высокопоставленным монгольским чиновникам, отвечавшим за исправность налоговых поступлений в ханскую казну. Помимо огромных сумм на подкуп и подарки русские князья или их посольства платили пошлины и поборы в пользу многочисленных должностных лиц.18
После победы русской рати на Куликовом поле (1380) прежний порядок монгольского господства на Руси был навсегда нарушен, резко сократились натуральные повинности в пользу Орды. «На великокняжескую территорию (великое княжество Владимирское. — М.Ш.), — указывает А.Н. Насонов, — прочно установился взгляд как на наследственное владение московских князей <...> в последующие годы дань уплачивалась плохо или даже совсем не уплачивалась».19 По мнению П.Н. Павлова, «сохранение неизменной номинальной суммы дани во второй и третьей четвертях XIV века и с 80-х годов XIV до 70-х годов XV века фактически означало постепенное уменьшение дани для русского народа».20 А.А. Горский обращает внимание на то, что с конца XIV в. выплачиваемая Орде дань «уже не могла, как прежде, серьезно влиять на внутреннюю структуру севернорусских земель».21
От дани и других платежей было освобождено духовенство. Это подтверждалось ханскими ярлыками, выдаваемыми русским митрополитам.22 Так, в ярлыке ордынского хана Бердибека митрополиту Алексею (1357) говорилось: «...какова дань ни будет, или пошлина, ино того тем ни видити, ни слышати не надобе <...> Да не емлют у них, ни подвод, ни корму, ни питья, ни запросов (чрезвычайные поборы. — М.Ш.), ни почести не дают».23
В XIV—XV вв. произошло политическое возвышение Московского княжества. В годы великого княжения Ивана III (1462—1505) к Москве были присоединены великое княжество Ярославское (1463), Пермский край (1472), великое княжество Ростовское (1474), Новгород и его владения (1478), великое княжество Тверское (1485), Вятская земля (1489). Если до середины XV в. Московское княжество было лишь одним из княжеств Северо-Восточной Руси, то затем «оно, — по словам В.О. Ключевского, — осталось здесь единственным и потому стало национальным: его границы совпали с пределами великорусской народности».24
Со второй половины XV в. наметился переход от «удельного» строя к «государственному», в русском праве постепенно утверждалось правило, по которому все сословные обязанности удельного времени по договору становились обязательными и наследственными, превращаясь из условно-добровольных в безусловно-принудительные. Великие и удельные князья отказывались от верховных прав в своих владениях и переходили под политическое покровительство московского князя, превращаясь в его подручников, или служебных князей. Утверждая самодержавный политический строй, московский князь не мог делиться властью и с младшими родственниками. Уничтожив чужие уделы, он не мог сохранить удельные порядки в своей собственной семье. При первой возможности Иван III «отнимал уделы у своих братьев и ограничивал их старые права. Он требовал от них повиновения себе как государю от подданных».25
Как независимый государь Иван III стал держать себя и по отношению к Орде. Уплатив в последний раз «выход» в 1471 г., он вскоре вообще отказался вносить ежегодную дань и вступил в союз с крымским ханом, противником Орды. «Стояние на Угре» (1480) положило конец монголо-татарскому игу на Руси. При Иване III были установлены дипломатические отношения с Германией, Венецией, Данией, Венгрией и Турцией.
После утверждения на Руси господства Орды монгольские ханы для собственной выгоды стали поощрять внешнюю русскую торговлю. По оценке С.М. Соловьева, «по прошествии первого двадцатипятилетия тяжесть ига начинает уменьшаться, и после видим значительное развитие восточной торговли и волжского судоходства; даже с достоверностью можно положить, что утверждение татарского владычества в Средней Азии, также в низовьях Волги и Дона и вступление России в число зависящих от Орды владений очень много способствовало развитию восточной торговли; время от Калиты до Дмитрия Донского должно считать самым благоприятным для восточной торговли».26 Это мнение фактически разделял и Г.В. Вернадский, отмечавший, что «сложный экономический организм Орды был сориентирован на международную торговлю, и как раз от нее ханы и вельможи получали большую долю своего дохода».27
Действительно, оставаясь в рассматриваемый период основной торговой артерией страны, Волга играла роль сборного пункта льна и сала, которые пользовались устойчивым спросом в Новгороде и Устюге, а также места значительной меновой торговли мехами, привозимыми как с берегов Двины и Ваги, так и из далеких северо-восточных лесов. Из приволжских городов наиболее важными в торговом отношении являлись Тверь, Ярославль, Кострома, Нижний Новгород и Балахна. Основным предметом их торговли был хлеб, вывозившийся в Новгород. Ключом хлебной торговли являлся г. Торжок, за обладание которым постоянно сражались новгородцы с тверскими и московскими князьями.28
В XIV в. по Волге ходили суда различных типов: паузки, карбасы, лодьи, учаны, мишаны, бафты и струги. Русским было хорошо знакомо и Нижнее Поволжье, где находились города Сарай-Бату (1254—1480, первая столица Орды) и Сарай-Берке (около 1260—1395, столица Орды с первой половины XIV в.).29 Сношения с поволжскими городами Орды, где проживало значительное число соотечественников, отличались постоянством. Русские торговые люди встречались здесь с армянскими, персидскими, среднеазиатскими и итальянскими купцами. Устойчивым спросом пользовались товары из Византии и Северного Причерноморья, привозимые венецианцами и генуэзцами, а также поливная посуда из Средней Азии и ордынского Поволжья.30 В 1395 г. Сарай-Берке был разгромлен Тимуром, но затем его восстановили, и в XV в. он продолжал играть важную роль в международной торговле.31
В конце XIV в., когда Русь пыталась покончить с зависимостью от Орды, накануне и после Куликовской битвы, произошло ухудшение условий для восточной торговли. Вновь начались опустошительные набеги, от которых в первую очередь страдали Рязанская и Нижегородская области. Терпела волжская торговля и от новгородских ушкуйников («ушкуй» — лодка). Формально их разбойничьи предприятия не санкционировались новгородскими властями. Фактически же последние были осведомлены о них, но не чинили им препятствий, поскольку были заинтересованы в оттоке из Новгорода социально опасного элемента. По мнению Л.В. Черепнина, ушкуйники способствовали подрыву экономических ресурсов Орды (нападения на ордынских купцов, разгром ордынских городов) и сыграли определенную роль в освоении путей восточной торговли. Вместе с тем их действия препятствовали поступательному развитию русской торговли по Волге и Каме. Как бы то ни было, явление ушкуйничества может служить доказательством развития волжской торговли в XIV в.: «...значит, было что грабить, когда образовались такие многочисленные разбойничьи шайки».32
В XV в. Волжский путь по-прежнему выступал важной торговой артерией. Многочисленные купцы в это время посещали Казань — столицу Казанского ханства (1438—1552) и Астрахань — столицу Астраханского ханства (1459—1556). Через Казань в Москву привозились шелковые ткани из Бухары и многие другие восточные товары. В Астрахань ежегодно отправлялись русские суда за солью.
Караванная дорога между Астраханью и Москвой была трудна, изнурительна и опасна, поэтому купцы обыкновенно присоединялись к посольству, которое почти ежегодно бывало в Москве с подарками от астраханского хана. С этим посольством из Астрахани отправлялось до 300 русских, восточных и даже итальянских купцов33 с товарами. Татары гнали «великое множество лошадей».34 В русских летописях XV в. сохранилась запись о посольстве Большой Орды в Москву летом 1474 г., когда прибывшие вместе с ним татарские купцы пригнали в русскую столицу для продажи свыше 40 000 лошадей.35
Караван двигался обыкновенно по правой стороне Волги, но иногда сначала следовал по левой, чтобы избежать нападения со стороны ордынцев. Самое опасное место было там, где Волга в своем течении приближалась к Дону. Миновав эту местность, караван переправлялся на правый берег Волги и продолжал путь степью, добираясь до русской столицы.36
В некоторых случаях Волга использовалась для путешествий в Константинополь, Шемаху (столица Ширвана), Дербент, Персию и даже Индию.37 «Находясь на великом Волжском пути, который прямо открывался в Каспийское море и на восток, — писал П.П. Мельгунов, — земля Суздальская не могла не испытывать на себе восточного влияния — и действительно, тот период <...> в полном смысле может назваться периодом преобладающего влияния на нас Востока, — периодом татарским и не по имени только, а по сущности дела <...> Все, что можно было взять для жизненного комфорта, добывалось у нас с востока, что доказывается тем, что большинство названий одежд, тканей и других изделий в нашем русском языке взяты у татар или, вообще, с востока».38
Вопреки расхожему в исторической литературе представлению о значительном сокращении во второй половине XIII—XIV в. числа русских городов, их глубоком экономическом упадке и аграризации, резком падении численности горожан,39 к концу XIV в. в Северо-Восточной Руси насчитывалось не менее 50 городов, или в два с лишним раза больше, чем накануне монголо-татарского завоевания. Происходило их заселение торговыми людьми и свободными ремесленниками. Показательно и то, что новые города возникали практически повсеместно.40
В XV в. в результате отделения добывающих промыслов от земледелия возник ряд промысловых и торговых поселков. Некоторые города стали играть роль областных рынков. Развитие торговли, в которой особенно активно участвовали монастыри, вело к преодолению торговой замкнутости отдельных районов и установлению связи между ними. Купцы все чаще преодолевали государственные границы отдельных исторических областей. Однако в основе своей экономика Руси XII—XV вв. сохраняла натуральный характер, отличаясь слабостью товарно-денежных отношений и преобладанием разобщенных местных рынков. Политическая раздробленность тормозила развитие товарного обращения.41
Для московского купечества XIV—XV вв. была характерна значительная имущественная и социальная дифференциация. Его высшую группу, привилегированный слой составляли участвовавшие в крупной международной торговле гости нарочитые, иногда в источниках именуемые купцами великими. Среди них особо выделялась корпорация гостей-сурожан, торговавших через Сурож и Кафу с Византией, итальянскими городами и Турцией.42 Хотя не сохранилось никаких документов, свидетельствующих об их правовом статусе, по-видимому, зачатки корпоративной организации у сурожан существовали. Они «имели определенные обязанности по отношению друг к другу, пользовались льготами и привилегиями (например, правом на приобретение земельных владений), очевидно, устраивали в складчину общие пиры (братчины), строили церкви», часто выполняли дипломатические поручения великих князей, служили им информаторами и переводчиками.43 Ступенькой ниже стояли московские суконники, промышлявшие в основном скупкой и перепродажей западноевропейского сукна. К третьей группе относились обычные купцы, участвовавшие во внутреннем обмене. Несмотря на то что отдельные разряды купечества еще не четко различаются в источниках XIV—XV вв., можно с уверенностью сказать, что и гости, и суконники, и купцы принадлежали к числу «лучших людей» и возвышались в социальном и имущественном отношении над «черными людьми» — остальным населением городского посада.44
В рассматриваемый период Москва сделалась всероссийским центром по продаже мехов, смолы и воска. За этими товарами в русскую столицу приезжали польские и немецкие купцы. В свою очередь, московские гости бывали в Литве, торговали в Киеве, Полоцке, Вильне, Путивле и других местах, куда они привозили меха, одежду, москательные товары. Летний путь к Москве пролегал по Москве-реке, судоходство на которой начиналось за 40 верст до Можайска. Впрочем, купцы предпочитали зимние ярмарки. Торговля в русской столице происходила в гостином дворе — обширном каменном здании, лавки которого поражали иностранцев разнообразием товаров.
По описанию венецианского дипломата Иосафата Барбаро, в зимнее время в Москву привозили такое множество быков, свиней и других животных, уже ободранных и замороженных, что за один раз можно было купить до двухсот туш.45 Его современник и земляк Амброджо Контарини также отмечал, что Москва изобиловала всякого рода хлебом и другими «жизненными припасами», которые продавались задешево. Он свидетельствовал, что ежегодно в конце октября купцы ставили на льду Москвы-реки свои лавки с разными товарами, устраивая таким образом главный столичный рынок: на протяжении всей зимы здесь торговали хлебом, говядиной, свининой, дровами, сеном и другими востребованными товарами. Купцы из Германии и Польши в течение зимы покупали «исключительно меха — соболей, лисиц, горностаев, белок и иногда рысей».46
С падением новгородской самостоятельности в конце XV в. Москва окончательно сделалась средоточием политических и экономических интересов Северо-Восточной Руси, притягательным рынком мехов, смолы и воска не только для польских и немецких, но также для греческих, персидских, армянских, литовских и других купцов, ранее уклонявшихся от прямого участия в московской торговле.47
Важное торговое значение приобрел г. Дмитров, расположенный к северо-востоку от Москвы. Отсюда начинался водный путь по Яхроме, Сестре и Дубне к Волге. В Дмитров доставлялась рыба с Шексны, восточные товары могли следовать сухопутным транзитным путем прямо до Москвы. Окрестные села, Рогачев на р. Сестра и Кимры на р. Волга являлись местными центрами хлебной, соляной и мясной торговли. На берегу Белого озера возник обширный рынок в Белоозере (совр. Белозерск),48 где осуществлялась торговля мехами, солью и рыбой. Из Белоозера, через оз. Кубенское, ходили в Устюг, куда отправляли хлеб, кожу и различные ремесленные товары для обмена у местного населения на меха.49
Торговое движение от Устюга до Холмогор, где устраивалась меховая ярмарка, существовало уже в начале XV в. Промысловые и торговые люди спускались от Холмогор по Северной Двине в Белое море, направляясь затем к устью р. Мезень. Продолжая свой путь, они достигали р. Пеза, преодолевали короткий волок и входили в р. Цильма, а затем в широкую Печору, которой достигали Пустозерска, находившегося в низовьях реки у оз. Пустое. Некоторые ходили на р. Уса (правый приток Печоры), оттуда волоком в Сосьву (Сысву), спускались в Обь и доходили до р. Иртыш. По берегам северных морей русские охотились на белых медведей, моржей, ловили рыбу, вываривали соль, которую сбывали в Белоозеро. Одновременно русские из Устюга продолжали осваивать Вятскую землю50 и Пермь,51 также пользуясь водным путем, прерывавшемся лишь на небольшое расстояние между реками Юг и Вятка.52
До конца XV в. регулярно проводилась многолюдная ярмарка у Холопьего городка в 50 км от места впадения р. Молога в Волгу. Ярмарка была открыта ежегодно в течение четырех месяцев. Кроме русских купцов туда приезжали татары, персы, греки, немцы, поляки, литовцы, шведы, итальянцы и другие, которые занимались променом тканей, одежды, ножей, топоров, посуды, меховых и некоторых других товаров.53
К концу XV в. ярмарка у Холопьего городка начала терять свое значение, все больше уступая Казани, где ежегодно проводилась летняя ярмарка на Купеческом острове. Многие русские купцы ездили в Казань ежегодно, а некоторые из них торговали в столице Казанского ханства и в зимние месяцы.54
В рассматриваемый период известными русскими городами, торговавшими с Литвой, Польшей, ливонскими и ганзейскими городами, являлись Смоленск, Полоцк, Витебск, а также Псков. Уже в XII в. они сбывали свои товары в Двинском устье, на о. Готланд и в северогерманских городах Балтийского побережья. В договорах с северо-западными русскими областями изначально ведущая роль принадлежала ливонским городам. «Именно Рига, — отмечал И.М. Кулишер, — вследствие своего особенно выгодного географического положения, приобретает господствующее значение в торговле и в регулировании ее, постепенно отстраняя все прочие <...> Ганза же совершенно не вмешивалась в эти дела, по-видимому по той причине, что и самое участие ее в торговле здесь все более сокращалось. Дело дошло до того, что в 1478 г. Рига прямо заявила Девентеру и другим приморским городам, что никто не может торговать с русскими в Полоцке, кроме Риги и ее округа».55
Находясь в верхнем течении Днепра, Смоленск занимал чрезвычайно выгодное географическое положение. Близость города к Западной Двине открывала ему возможность легких сношений с Балтийским морем. Не исключено, что еще на рубеже XI—XII вв. смоляне проложили торговый путь в г. Висбю на о. Готланд.56 После основания Риги (1201) их торговые контакты с немцами приобрели правильный регулярный характер. Немецкие купцы часто посещали Смоленск, некоторые из них постоянно гостили в этом городе. У них был свой гостиный двор с католической церковью св. Марии. В свою очередь в Риге постоянно проживало до 80 семейств русских купцов, преимущественно из Смоленска и Полоцка, которые занимали там целую улицу и имели свою церковь.
В 1229 г. был подписан важный торговый договор между смоленским князем Мстиславом Давидовичем, с одной стороны, и целым рядом ливонских, северогерманских и фризских городов (в их числе Рига, Любек, Сеет, Мюнстер, Гронинген, Дортмунд и Бремен) — с другой. Этот договор обеспечивал свободу торговли для русских купцов в городах Германии, а для немецких — в Смоленске, Витебске и Полоцке. (Это выражалось словами «а рубежа не деяти», «не бороните», «а путь им чист» и др.) Плавание по Западной Двине признавалось свободным для всех участников договора. Каждая из сторон обязалась защищать иностранных купцов, удовлетворяя их долговые претензии раньше, чем претензии своих соотечественников. Договор также включал целый ряд статей, направленных на своевременную и организованную доставку немецких товаров от границы до Смоленска. Так, смоленский тиун обязан был обеспечить их перемещение через волок, соединявший Западную Двину с Днепром.
Общее право беспрепятственного приезда было сопряжено с правом беспошлинного приезда купцов со своим товаром. («Всякому латинсскому ч[е]л[о]в[е]коу свободен путе из Гочкого берега до Смоленска без мыта; тая правда иесть Роуси из Смольнеска до Гочкого берега».)57 Впрочем, И.М. Кулишер настаивал, что на волоке уплачивался «известный сбор в обычном размере, а не только плата за транспорт товаров. В договоре 1229 г. (ст. 35) этому соответствует обязанность гостей уплатить тиуну на Волоке рукавицы <...> "ажбы товар перевьзл без держания"».58 Более того, по приезде в город купцы обязаны были поднести княгине кусок сукна («дати им княгине постав частины»). Следовательно, таможенные платежи взимались не только проезжей пошлиной на волоке, но и в виде сбора при въезде в сам город.59
Договор 1229 г. дошел до нас в шести списках. Ставший правовой основой торговли западнорусских городов с Ганзой в XIII—XIV вв., он почти не содержал статей, отступавших от паритетных начал и взаимных выгод русских и немцев, и тот факт, что в основу договора была положена Русская Правда, говорит о приемлемости юридической основы русского права для обеих договаривающихся сторон.60 И.М. Кулишер тем не менее выражал сомнение относительно значительности торговли, «производимой за пределами Руси жителями Смоленска, как и Полоцка и Витебска».61 По мнению же Н.Н. Усачева, договор 1229 г. отражал «живую потребность обеих сторон, реальную практику их торговой жизни», в 1264—1265 гг. витебский князь Изяслав требовал свободы поездок для своих купцов в немецкие земли без «рубежа».62
Немцы привозили в Смоленск товары обрабатывающей промышленности (сукно разных сортов, чулки, шпоры, перстни и браслеты из особого стекла, мечи и др.) и продовольствие (имбирь, засахаренный горошек, миндаль, копченую семгу, треску, вино, соль и др.), а вывозили в основном сырье и сельскохозяйственные товары (меха, воск, мед, кожи, рожь, крупный рогатый скот и др.). Бывая в Смоленске, они имели право вступать в торговые отношения не только с местными купцами, но также с полоцкими и витебскими. Характер их торговли жестко не регламентировался: она могла быть как оптовой, так и розничной. Сделки по продаже привозных товаров производились на Немецком дворе. Отметим, что купленный, а тем более отпущенный со двора товар возврату не подлежал.63
При покупке и взвешивании на городских весах определенных товаров немцы обязаны были платить «весчую» пошлину: с воска («от двою капию въску весцю коуна смольнеская»);64 с золота («коупить латинескыи гривноу золъта, дасть весити, дати емоу весце ногата смольнеская»); с серебра в гривнах («аже латинеский коупит гривну серебра, дати емоу вьсцю две векши»); с серебра в изделиях («от гривны серебра по ногате смоленскои»); с серебра, которое шло в переплав («от гривны серебра коуна смоленская»). Как можно заметить, с гривны серебра в слитках положено было взимать в меньшем размере, чем с гривны золота и серебра в изделиях. (В случае продажи привозного золота и серебра немцы избавлялись от уплаты весчего.) Позже, около 1300 г., было заключено специальное соглашение относительно весов и весового сбора, где уже речь шла о воске, олове, меди, хмеле.65
Несмотря на гарантии свободного пути по Двине, этот торговый маршрут был далеко не безопасен, так как, «с одной стороны, Полоцк задерживал купцов, едущих в Витебск и Смоленск, желая, чтобы они останавливались в его стенах и здесь продавали товары местным жителям (штапельное право), а с другой стороны, Ливонский орден препятствовал проходу судов, захватывал корабельщиков в Дюнамюнде (Усть-Двинске), литовцы совершали нападения на суда на Волоке», почему договор и предусматривал незамедлительную транспортировку товаров в этом месте, без задержки.66 В 1270 г. орденские власти объявили закрытым путь по Западной Двине из-за якобы постоянно совершавшихся ограблений немецких купцов русскими. Под тем же предлогом в 1277 г. Орден попытался ограничить торговлю немцев пределами Ливонии, запретив им посещать русские рынки. Одновременно усиливалось давление Орды на Смоленск, что тоже создавало затруднения в торговле. В связи с изменившимися условиями витебский князь Михаил Константинович в конце XIII в. запретил немцам торговать в своем княжестве с приезжими купцами.67 (Впоследствии по тому же сценарию действовали и литовские власти. В 1405 г. они запретили немецким купцам в Полоцке торговать с новгородцами и москвичами помимо полочан: «...занеже нас новъгородци не пустят у немечькии двор торговати без своего новьгородца <...> занеже на нас москвичи тамьгу емлют».)68
В 1284 г. отношения смолян и немцев возобновились на основе договора 1229 г. («а вашомоу гостеви семо боуди поуть чист, а нашомоу гостеви боуди к вам поуть чист; а роубежа не деяти, ни нам в себе в Смоленьске, ни вам в себе в Ризе и на Гоцькомь березе коупьцом»). Правительства обоих городов также условились не препятствовать взаимной торговле, даже если бы между смоленским князем и епископом или магистром случились какие-нибудь неприятности. В дальнейшем смоленский князь продолжал называть магистра братом и обещал блюсти немцев в своих владениях, как своих смолян, а рижское правительство принимало на себя обязательство поступать точно так же у себя со смолянами. Не нарушалось и право транзитного перемещения товаров через Смоленскую землю, что открывало перед купечеством северогерманских городов возможность приезда в Суздаль и Москву в XIII—XV вв.69
Во второй половине XIV в. Смоленск стал подпадать под влияние Литвы, а постоянные войны с немцами подорвали его торговлю. В 1395 г. город был завоеван литовским великим князем Витовтом. С этого времени его торговля с Ригой, Готским берегом и северогерманскими городами определялась уже в соответствии с договорами и грамотами литовских князей. Несмотря на то что Смоленск продолжал играть важную роль в торговом обмене Москвы с Литовским княжеством, его посредническое участие сдерживалось тем обстоятельством, что литовское правительство препятствовало вывозу в Северо-Восточную Русь некоторых товаров, исходя, видимо, из военно-политических соображений. Гедиминовичи также затрудняли транзитное перемещение польских и немецких товаров через свою землю на Восток, применяя «штапельное», или складочное, право во Владимире-Волынском, Луцке, Львове, Полоцке. Притесняя русских купцов, литовские таможенники — «мытники (обыкновенно евреи) — увеличивали пошлину вопреки договорам». Добиваясь отмены подобных ограничений, московскому правительству приходилось прибегать к чрезвычайным мерам. В частности, стремясь обеспечить у себя производство пороха, оно установило, чтобы нужный Европе воск сбывался за границу не иначе как в обмен на привозную селитру.70
Тесные торговые контакты с немецкими городами поддерживал и Полоцк.71 Уже в XII в. немецкие купцы торговали на Западной Двине по взаимному соглашению с полоцкими князьями, которые «взимали контрибуцию с ливонских и леттских племен и осуществляли верховную власть».72 В 1210 г. полочане заключили договор с Ригой, а в 1264—1265 гг. еще два договора с Ригой, Готским берегом и Любеком, которыми подтверждались взаимные торговые обязательства, принятые сторонами в 1229 г.73 В марте 1399 г. великий князь литовский Витовт разрешил рижанам свободно торговать в Полоцке «без рубежа». Однако вскоре отношения с немцами расстроились из-за того, что те отказывались продавать свои товары в кредит. В свою очередь Витовт известил Рижский городской совет о своем намерении издать указ, «чтобы ни один гость не ездил бы <...> далее Полоцка, а какой бы товар не привез, не продавал бы нигде, кроме как там». Одновременно он не прекращал усилий по возобновлению полномасштабной торговли Полоцка и Риги.74
2 июля 1406 г. полочане заключили новый договор с рижанами о преодолении былой вражды и свободной торговле. Стороны обязались не только не чинить никаких препятствий гостям в перемещении и продаже товаров, но и защищать их в своих городах; полочане получили право свободного перемещения по территории Ливонского ордена сухим путем и водою, то же право получили и рижане в литовских землях; одновременно запрещалась розничная торговля полочан в Риге, а рижан в Полоцке; если полочанин совершал какое-нибудь преступление в Риге, то его надлежало отсылать для суда в Полоцк, и наоборот. Стороны также договорились о мерах веса в Полоцке и Риге, об обязательной присяге весцов, «что они будут правильно вешать и той и другой стороне» (взвешивая, весцы должны были отойти назад и отвести руки от весов), и о том, чтобы весчую пошлину в Риге на полочанах и в Полоцке на рижанах взимать в одинаковом размере. При ссоре истцу надлежало «придерживаться истца», и никто другой не имел права «вмешиваться в это дело или быть из-за него задержанным». В случае конфликта между Литвой и Ливонским орденом «купцы должны (были. — М.Ш.) оставаться не замешанными в это». Они могли направляться со своим товаром куда хотят «без всяких задержек и помех».75
Под Ригой существовал поселок русских купцов. Некоторые из них проживали в городе постоянно, обладая недвижимостью, которой могли обеспечивать свои займы. Отдельные русские купцы поддерживали настолько тесные связи с немцами, что ручались за их долги, сделанные у немцев же. Известны примеры, когда немцы и русские становились участниками совместных торговых товариществ или же владели общей недвижимостью.76 «Торговые дела, — отмечает немецкий автор Эдгар Хёш, — вынуждали русских людей селиться в Риге, к большому неудовольствию Папы, который хотел в письме от 8 февраля 1222 г. отказать "схизматикам" по крайней мере в демонстративном осуществлении особых церковных обычаев».77
В XIII в. большое торговое значение приобрел г. Псков. Здесь начинались важные в торговом отношении пути, которые вели к Ивангороду, Риге и в Литву. Представляя собой сильную крепость на рубеже русских владений, Псков в течение трех веков вел упорную борьбу с немцами и литовцами, защищая западные рубежи Новгородской земли. Население города быстро росло, и в XIV в. он уже не уступал Новгороду ни в размерах, ни по числу жителей. В 1348 г. Псков добился полной независимости и был признан «младшим братом» Новгорода. Здесь располагалась немецкая контора, подчинявшаяся двору св. Петра в Новгороде. Из торговых иноземцев в городе проживало особенно много ливонцев, скупавших у русских воск и мед и через Ригу снабжавших ими всю Западную Европу.78
В силу ряда причин Псков дольше сохранял свою независимость, чем Новгород. Лишь в 1510 г. он был подчинен Москве. Падение веча в Пскове сопровождалось переселением многих местных купеческих фамилий в Москву и введением московских таможенных порядков. Тем не менее в XVI в. Псков не утратил своего внешнеторгового значения. Из Москвы сюда шел Новгородский (Балтийский) торговый путь, проходивший через Тверь, Торжок, Вышний Волочек, Валдай и Новгород.
С начала XIV в. наметилось оживление торговых сношений Руси с Византией (с 1453 г. — с Турцией). Черноморская торговля производилась в основном через Кафу (Феодосию) и Солдайю (Сурож, Судак) — опорные пункты Генуи и Венеции в Тавриде (Крыму). Именно там пересекались маршруты византийских купцов с русскими, которые стремились в Синоп и далее в Константинополь, где существовала постоянная русская колония: первые привозили шерстяные, бумажные и шелковые ткани, металлические и стеклянные изделия, пряности и т. д., вторые — преимущественно дорогие меха, а также лес, кожи, мед, воск, моржовый клык и т. д.79
Важнейшей торговой артерией, соединявшей в XIII—XV вв. Москву с южным берегом Крыма, являлся Черноморско-Донской путь. Он шел через Коломну, Переяславль-Рязанский (Рязань), Дубок (стоял в верховьях р. Дон), затем по Дону до Таны (Азова), где существовала международная ярмарка, далее по Азовскому и Черному морям к Сурожу, минуя Кафу.80
Другой торговый путь в Крым начинался в Вязьме, шел по Днепру до Киева, а затем продолжался степью до Кафы. По наблюдению Рубрука, уже в середине XIII в. купцы со всей Руси приезжали в Крым за солью и с каждой нагруженной телеги давали татарам два куска бумажной ткани пошлины.81
Еще один торговый путь из Руси в Византию пролегал через Килию — порт в Килийском гирле Дуная (северный, наиболее многоводный рукав дельты реки), и Белгород (в XIV в. генуэзская колония Монкастро, в XV в. молдавское укрепление Четатя-Алба, с 1484 г. турецкая крепость Аккерман), расположенный в Днестровском лимане Черного моря. Первостепенное значение этот путь имел для купцов из Новгорода, Твери, Смоленска. Пользовались им и московские гости.82
Значение черноморских и азовских гаваней для торговли стран Средиземноморья с Восточной Европой и Средней Азией раньше других сумели оценить генуэзцы (фряги), укрепившиеся в Кафе (1289—1475) и некоторых других городах на южном берегу Крыма еще в XIII в. Венецианские купцы смогли составить им конкуренцию в этом отношении лишь в XIV в.83
В Кафе генуэзцы обязаны были платить татарам дань в размере 3% с продажи своих товаров, за чем наблюдал особый татарский чиновник. Для управления Кафой Генуя ежегодно назначала консула, который «пользовался большою властью и носил громкий титул верховного консула Хазарской империи всего Черного моря; в его руках была печать, которую он прикладывал ко всем бумагам <...> Порядок, господствовавший в Кафе, был так привлекателен, что даже татары в своих спорах обращались к итальянцам и просили третейского суда <...> все это придавало Кафе твердое политическое устройство...».84
Тана выступала не только в роли перевалочного пункта на пути в Византию. От нее начинался торговый путь в Поволжье (в Астрахани находился складочный пункт товаров), Среднюю Азию и даже Китай.85 В 1316—1332 гг. здесь осели генуэзцы. Однако затем их потеснили венецианцы, которым в 1333 г. удалось получить от хана Узбека грамоту на беспошлинную торговлю драгоценными камнями, жемчугом, золотом, серебром и т. д. Все дела в Тане разрешались венецианским консулом, татарским представителем и таможенниками. В 1344 г. город перешел под власть Орды. В середине XIV в. в соперничестве с венецианцами, византийцами и татарами генуэзцы вновь доказали свое военное превосходство на море и на суше. Они вернулись в Тану, где оставались вплоть до захвата города войсками Тамерлана (1394). Торговля и таможенное дело были вновь поставлены под контроль ордынской администрации. В Тане находился татарский начальник — дарога, присутствовавший при таможенном сборе. В 1471 г. на месте итальянской фактории возникла турецкая крепость Азак.86
Особую роль в русско-византийской торговле играл Сурож, который до 60-х гг. XIV в. посещался русскими купцами чаще, чем Кафа. На это были свои причины: 1) отсюда было ближе всего до Синопа, к которому от берегов Крыма шло мощное течение; 2) долгое время в городе преобладал греческий элемент, благоволивший русским купцам; 3) сурожские итальянцы, наряду с греками исполнявшие городские должности, первоначально были венецианцами, обосновавшимися здесь в 1287 г., и русские относились к ним с большей симпатией, чем к генуэзцам, под власть которых город перешел в 1365 г.87 «Захват Судака генуэзцами, — отмечает М.Н. Тихомиров, — тяжело отразился на русской торговле в этом городе, которая начинает теперь идти через Тану и Белгород».88 Представляется также, что с этого времени черноморская торговля русских княжеств перемещалась в Кафу, которая в XIV в. «могла выставить 630 кораблей, не считая кораблей мелких и кораблей, принадлежавших частным лицам».89
В XIV—XV вв. Кафа, куда съезжались купцы татарские, русские, молдавские, валашские, болгарские, сделалась крупнейшим центром работорговли и главным складочным местом европейских товаров. «Роль Кафы, — отмечают А.Г. Еманов и А.И. Попов, — особенно повышалась в годы закрытия Таны, вызывавшегося итальянско-татарскими и генуэзско-венецианскими противоречиями (1343—1348, 1355—1358, 1381—1382, 1387 гг.). В эти годы кафинские власти, опираясь на свой военный флот и гарнизон в Воспоро (Керчь), получали возможность исключительного контроля за плаваниями в Азовское море».90 Генуэзцы и венецианцы привозили сюда различные сукна (преимущественно красные и яркие), полотно, готовое платье, посуду, металлические и стеклянные изделия, драгоценные металлы и изделия из них, зеркала, писчую бумагу, фрукты, вина (миланские, неаполитанские, апулийские, анкорские). Из Византии, Малой Азии, Ирана и Сирии в Кафу поставлялись ковры, шелковые ткани (камка, тафта), шерстяные и бумажные ткани (зуфь, киндяк, епанча, бязь), хлопок, тесьма, москательные и бакалейные товары (сахар, мыло, перец, ладан, амбра), жемчуг, драгоценные камни и т. д.91 Сама Кафа во второй половине XV в. сделалась крупным производителем парчи, ювелирных изделий и вина.92
В итальянских городах Причерноморья существовали русские колонии. В свою очередь итальянцы уже в первой половине XIV в. появились в Москве и на Севере России, пополняя ряды московской знати и высшего разряда купечества — «гостей-сурожан».93
Захват турками многочисленных итальянских колоний в третьей четверти XV в., включая Кафу в 1475 г., нанес сокрушительный удар по черноморской торговле Венеции и Генуи. Прекратились прямые русско-итальянские связи в Крыму. Торговля по Черноморско-Донскому пути продолжалась, но ее условия становились все менее благоприятными. В частности, участились грабежи и насилия, нередко совершавшиеся с ведома крымского хана. В Кафе, Азове, Перекопе, Очакове местные таможенники чинили вопиющий произвол. Русских гостей в турецких владениях заставляли выполнять работы по укреплению Азова. В случае смерти купца его товар подвергался конфискации и т. д. Все это вынуждало Москву вести длительные переговоры с турецким султаном о положении русских купцов в Кафе.94
Лишь в самом конце XV в. сторонам удалось договориться об условиях взаимного торгового обмена. Султан заверил Ивана III, что не допустит в Кафе, Азове и других своих владениях произвола и насилия по отношению к русским купцам, принудительного занижения стоимости привозных товаров, конфискации имущества умерших купцов (турецкая сторона гарантировала возврат имущества родственникам усопшего). В свою очередь государь всея Руси разрешил подданным султана приезжать в Русскую землю и свободно торговать с уплатой обычных пошлин: «...ино им от наших пошлинников и от наших людей никоторая сила не будет, опроче пошлин на правде; где которая будет пошлина, тут то и заплатят».95
Примечания
1. Как полагает Ю.В. Кривошеев, такой подход отражает точку зрения Г.В. Вернадского, Л.Н. Гумилева и других «евразийцев». В большинстве же своем отечественные историки «считали и считают, что Русь, как территория и общество, не стала территорией "Джучиева улуса"» (см.: Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII—XIV вв. / Отв. ред. И.Я. Фроянов. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 2003. С. 116—117, 246—249). Так, в новейшем исследовании А.А. Горского говорится, что «Северо-Восточная Русь сосуществовала с Ордой — государством, в зависимости от которого находились с середины XIII в. русские земли» (Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000. С. 3).
2. Подробнее о спорных вопросах, касающихся содержания и форм даннической зависимости, см.: Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. С. 169—252.
3. О научных результатах изучения ханских ярлыков см.: Усманов М.А. Жалованные грамоты Джучиева улуса XIV—XVI вв. Казань, 1979. С. 73; Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты X—XIV вв. М., 1996. С. 81—82; Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. С. 300—310.
4. Не оспаривая того факта, что городские вечевые собрания XIII—XV вв. порой оказывали сильное влияние на политический процесс, и даже допуская, что князья не вели целенаправленной борьбы против вечевых институтов, нам не представляется убедительной попытка Ю.В. Кривошеева доказать, что на всем протяжении этого периода в государственном устройстве Северо-Восточной Руси фактически сохранялись и система городов-государств, и вечевая организация, продолжавшая действовать в прежнем режиме как властная организация (орган) всего народа (см.: Кривошеев Ю.В. 1) Становление Великорусской государственности // История России. Народ и власть. СПб., 1997. С. 176—182; 2) Русь и монголы. С. 354—401).
5. Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории. М., 1906. С. 61.
6. Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1987. Т. 1. С. 357; Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993, С. 139.
7. Платонов С.Ф. Лекции... С. 139—141.
8. Там же. С. 142—144; Ключевский В.О. Соч. Т. 1. С. 357.
9. Платонов С.Ф. Лекции... С. 145.
10. Там же. С. 140.
11. Там же. С. 136.
12. Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 63; Даркевич В.П. Международные связи // Древняя Русь. Город, замок, село / Отв. ред. Б.А. Колчин. М., 1985. С. 399.
13. По предположению М.Н. Тихомирова, слово «бессерменин» в русских источниках XIII—XV вв. имеет два значения: 1) обозначает мусульманина или иноверца вообще; 2) служит названием определенного народа, именно камских булгар (Тихомиров М.Н. Бессермены в русских источниках // Исследования по отечественному источниковедению: Сб. статей / Отв. ред. Н.Е. Носов. М.; Л., 1964. С. 55). Прямые торговые связи мусульманских купцов-ростовщиков с монголами сложились еще в первой четверти XIII в. Известно также, что они пользовались личным покровительством Чингисхана (Якубовский А.Ю. Феодальное общество Средней Азии и его торговля с Восточной Европой в X—XV вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Л., 1932. Ч. 1. С. 38—42).
14. Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. Тверь, 1997. С. 219.
15. См.: Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. С. 206—211, 236. Впрочем, как полагает сам Ю.В. Кривошеев, «уже в начале 60-х годов, — после крупных выступлений горожан на Северо-Востоке Руси — от тотального откупничества ордынцы были вынуждены отказаться» (Там же. С. 225).
16. Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 222—223.
17. Насонов А.Н. Монголы и Русь (История татарской политики на Руси). М.; Л., 1940. С. 109, 111, 151; Павлов П.Н. К вопросу о русской дани в Золотую Орду // Учен. зап. Красноярского гос. пед. ин-та. Сер. историко-филологическая. 1958. Т. 13, вып. 2. С. 80—82; Зимин А.А. Народные движения 20-х годов XIV века и ликвидация системы баскачества в Северо-Восточной Руси // ИАН СССР. Сер. истории и философии. 1952. Т. 9. № 1. С. 65. Солидаризуясь с С.М. Соловьевым, Б.Д. Грековым и А.Ю. Якубовским, Ю.В. Кривошеев считает, что имеются все основания вернуться к тому факту, что институт баскачества существовал в Северо-Восточной Руси до начала XIV в., а не до 1320-х гг. (Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. С. 232—235).
18. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 271; Насонов А.Н. Монголы и Русь... С. 103—105; Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 203—205; Козлов С.А., Дмитриева З.В. Налоги в России до XIX в. СПб., 1999. С. 13.
19. Насонов А.Н. Монголы и Русь... С. 135, 140.
20. Павлов П.Н. К вопросу о русской дани... С. 109.
21. Горский А.А. Москва и Орда. С. 189.
22. Григорьев В. О достоверности ярлыков, данных ханами Золотой Орды русскому духовенству. М., 1842.
23. Там же. С. 126—127.
24. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 86.
25. Платонов С.Ф. Учебник русской истории. М., 1992. С. 112.
26. Соловьев С.М. Соч.: В 18 кн. / Отв. ред. И.Д. Ковальченко, С.С. Дмитриев. М., 1988. Кн. 2. С. 541—542.
27. Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 217.
28. Козловский И. Краткий очерк истории русской торговли. Киев, 1898. Вып. 1. С. 16—17; Покровский В. История торговли в России // Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб., 1901. Т. 33А. С. 566—567; Мельгунов П.П. Очерки по истории русской торговли IX—XVIII вв. М., 1905. С. 123—126; Бутенко В.А. Краткий очерк истории русской торговли. М., 1910. С. 14.
29. Сарай-Бату находился в дельте Волги, около современной Астрахани, а Сарай-Берке — возле г. Ленинск (Волгоградская обл.). Согласно описанию Ибн Батуты, который посетил владения хана Узбека около 1333 г., Сарай-Берке был большим и красивым городом «с широкими улицами и прекрасными рынками. В нем жило шесть "народов": монголы, аланы, кипчаки, черкесы, русские и греки — и у каждого был в городе свой район. Для защиты себя и своих товаров иностранные купцы останавливались в особой части города, обнесенной стеной» (Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 204).
30. К концу XIV в. вывоз «золотоордынской керамики» почти прекратился в связи с упадком керамического производства в Хорезме и обострением отношений Москвы с Ордой (Латышева Г.П. Торговые связи Москвы в XII—XIV вв. (по материалам археологических раскопок 1959—1960 гг. в Московском Кремле) // Древности Московского Кремля/ Отв. ред. Н.Н. Воронин, М.Г. Рабинович. М., 1971. С. 223—225).
31. Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1967. Т. 2. С. 167, 168, 171, 172.
32. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 543; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках М., 1960. С. 390—398. «Когда, — указывал Н.Я. Аристов, — новгородским ушкуйникам сделалась плохая пожива на Балтийском море, от сильных преследований их шаек, они пустились на Волгу и Каму, где развилась значительная торговля. Правилом их было — убивать и грабить бессерменских купцов, а христианских только грабить; но иногда с христианскими своими собратьями они поступали хуже, чем с иноверцами. Они, при взятии городов русских, забирали с собой все ценное, а остальное имущество жгли и бросали в Волгу, жителей уводили пленными и продавали болгарам, грабили церкви, сожигали города, мучили жителей, допытываясь, куда они спрятали имущество. В отмщение за набеги ушкуйников, болгары грабили русских купцов» (Аристов Н. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866. С. 256). Имеются свидетельства, что разбоем на Волге также занимались искатели приключений итальянского происхождения (Мельгунов П.П. Очерки... С. 131—132; Алексеев Ю.Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991. С. 10—13).
33. Так, венецианский купец и путешественник Амброджо Контарини находился с астраханским караваном в пути с 10 августа до 25 сентября 1476 г.
34. Контарини А. Путешествие в Персию // Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. статьи, подгот. текста, пер. и коммент. Е.Ч. Скржинской. Л., 1971. С. 220—221.
35. Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. статьи, подгот. текста, пер. и коммент. Е.Ч. Скржинской. Л., 1971. С. 8; Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 302.
36. Покровский В. История... С. 567; Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 21—22; Тихомиров М.Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 59. Разбойные нападения степняков особенно усилились в условиях распада Орды. «Хан, — указывал П.П. Мельгунов, — мог давать свою опасную грамоту, даже стражу, купцы могли платить деньги, чтобы их провели в опасных местах; деньги брались, но поручиться за степняка было невозможно: он брал деньги и сообщал своим собратьям о караване купцов, а те уже нападали и разграбляли его» (Мельгунов П.П. Очерки... С. 125).
37. Так, в 1471—1474 гг. тверской купец Афанасий Никитин совершил путешествие в Персию и Индию. На обратном пути он посетил африканский берег (Сомали), Маскат и Турцию. Путевые записки А. Никитина «Хождение за три моря» — ценный литературно-исторический памятник (см.: Никитин А. Хождение за три моря Афанасия Никитина/ Подгот. Я.С. Лурье и Л.С. Семенов; Отв. ред. Я.С. Лурье. Л., 1986).
38. Мельгунов П.П. Очерки... С. 160—161. В подтверждение своих слов П.П. Мельгунов приводил названия одежды, распространенные в России в тот период: армяк, куртка, чекмень, сарафан, кафтан, терлик (халат), кушак, колпак, и названия тканей: парча, камка и др. (Там же. С. 161).
39. См., например: Носов Н.Е. Русский город феодальной эпохи: проблемы и пути изучения // Проблемы социально-экономической истории России. СПб., 1991. С. 67—68.
40. Кучкин В.А. 1) Города Северо-Восточной Руси в XIII—XV веках (Число и политико-географическое размещение) // История СССР. 1990. № 6; 2) Города Северо-Восточной Руси в XIII—XV веках (Крепость и посад; городское население) // История СССР. 1991. № 2; Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. С. 351—353.
41. Черепнин Л.В. Образование... С. 374, 382—388, 451—452.
42. Первое летописное упоминание о сурожанах относится к 1288 г. (Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 351). Сама же привилегированная купеческая корпорация гостей-сурожан сформировалась в Москве в конце XIV в.
43. Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси. IX—XVII века. Екатеринбург, 1997. С. 104—109.
44. Черепнин Л.В. Образование... С. 415—423; Флоря Б.Н. Привилегированное купечество и городская община в Русском государстве (Вторая половина XV — начало XVII в.) // История СССР. 1977. № 5. С. 149—150; Перхавко В.Б. Истоки предпринимательства на Руси // ОИ. 1998. № 6. С. 7.
45. Барбаро И. Путешествие в Тану // Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. статьи, подгот. текста, пер. и коммент. Е.Ч. Скржинской. Л., 1971. С. 158.
46. Контарини А. 1) Путешествие в Персию... С. 228—229; 2) Рассказ о путешествии в Москву в 1476—1477 гг. // Россия XV—XVII вв. глазами иностранцев / Подгот. текстов, вступит. статья и коммент. Ю.А. Лимонова. Л., 1986. С. 22—23.
47. До начала XVII в. армянские, персидские и литовские купцы останавливались на Армянском дворе (в XVII в. — Новый английский двор), который находился в Белом городе около церкви Гребеневской Божьей Матери.
48. До 1352 г. г. Белоозеро находился у истоков р. Шексна из Белого оз.
49. Покровский В. История... С. 566.
50. В XII—XVIII вв. русское название территории в бассейне верхнего и части среднего течения р. Вятка, населенной коми, удмуртами и марийцами. В 1489 г. присоединена к Москве.
51. В XIII—XVII вв. русское название территории от Уральских гор до рек Печора, Кама и Волга, населенной коми. В 1478 г. присоединена к Москве.
52. Покровский В. История... С. 567.
53. Герберштейн С. Записки о московитских делах. СПб., 1908. С. 90, 124; Козловский И. Краткий очерк... Вып. 1. С. 17; Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1959. С. 55. Дореволюционные авторы нередко допускали неточность, отождествляя Холопий городок с Мологой.
54. Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 22.
55. Аристов Н. Промышленность... С. 205; Кулишер И.М. История русской торговли до девятнадцатого века включительно. Пг., 1923. С. 98.
56. Усачев Н.Н. К оценке внешнеторговых связей Смоленска в XII—XIV вв. // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 209—210.
57. Там же. С. 204—209, 215, 217; Кулишер И.М. История... С. 99—105; Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. Тверь, 1996. С. 360; Мулюкин А.С. Приезд иностранцев в Московское государство. Из истории русского права XVI—XVII веков. СПб., 1909. С. 27; Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 16.
58. Кулишер И.М. История... С. 104.
59. Там же.
60. Усачев Н.Н. К оценке... С. 205, 208, 214—215.
61. Кулишер И.М. История... С. 105.
62. Усачев Н.Н. К оценке... С. 216.
63. Довнар-Запольский М.В. История русского народного хозяйства. Киев, 1911. Т. 1. С. 159—160; Алексеев Л.В. Смоленская земля в IX—XIII вв.: Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии. М., 1980. С. 91—93.
64. Воск был главным экспортным товаром Смоленской земли. Его взвешивали на специальных весах, гири которых имели особые эталоны и хранились в Успенском соборе и Латинской церкви («немецкой божнице») Смоленска. Отметим также, что вес одной капи составлял четыре пуда (Алексеев Л.В. Смоленская земля... С. 91).
65. Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 218; Аристов Н. Промышленность... С. 233—234; Кулишер И.М. История... С. 104. Разделяя мнение о сырьевом характере русского экспорта, Н.Я. Аристов тем не менее предостерегал от опрометчивых суждений «о малости выгод, получаемых русскими от заграничного сбыта» (Аристов Н. Промышленность... С. 206).
66. Кулишер И.М. История... С. 103—104.
67. Там же. С. 107; Усачев Н.Н. К оценке... С. 219—220.
68. Кулишер И.М. История... С. 110.
69. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 535; Усачев Н.Н. К оценке... С. 217, 223. В 1250 г. свободный проезд немцев из Смоленской земли в другие области был поставлен в зависимость от разрешения смоленского князя: «...а како боудеть немьчьскыи гость Смоленьске, а почьнеть ся кто от них просити выноую землю, то <...> о нем ся прошати а мне с подуме поущати» (Кулишер И.М. История... С. 105).
70. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 535; Святловский В.В. Примитивно-торговое государство как форма быта. СПб., 1914. С. 261; Покровский В. История... С. 567; Усачев И.Н. К оценке... С. 224; Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси... С. 85. Лишь в 1509 г. русский государь Василий III и польский король Сигизмунд I договорились, чтобы польским и литовским купцам, с одной стороны, и русским, с другой стороны, был «на обе стороне путь чист без всяких зачепок <...> без рубежа, без всякое пакости», и разрешили торговать в своих владениях любыми товарами без ограничения (СГГиД. СПб., 1894. Ч. 5. № 59. С. 50).
71. С 1307 г. Полоцкое княжество входило в состав великого княжества Литовского.
72. Хеш Э. Восточная политика Немецкого Ордена в XIII веке // Князь Александр Невский и его эпоха; Исследования и материалы / Под ред. Ю.К. Бегунова и А.Н. Кирпичникова. СПб., 1995. С. 68.
73. Аристов Н. Промышленность... С. 205; Усачев Н.Н. К оценке... С. 219.
74. См.: Полоцкие грамоты XIII — начала XVI вв.: [Тексты] / Сост. А.Л. Хорошкевич. М., 1977. Вып. 1. № 25, 26, 27, 31, 32.
75. Там же. № 37. С. 100—114. Немцы привозили в Литву хлеб, соль, сельдь, копченое мясо, сукно, полотно, пряжу, рукавицы, жемчуг, сердолик, золото, серебро, медь, олово, свинец, серу, иголки, четки, пергамент, вино, пиво. Из Полоцка вывозились меха, кожи, волос, щетина, сало, воск, лес, скот, а также товары восточного происхождения: жемчуг, шелк, драгоценные одежды, оружие (Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 535—536).
76. Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 162—166.
77. Хёш Э. Восточная политика Немецкого Ордена... С. 70.
78. Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 17.
79. Еще в 1253 г., указывая на важное транзитное значение Солдайи, посланник французского короля к монголам Гильом де Рубрук отмечал, что здесь приставали все купцы, «как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани из хлопчатой бумаги, бумазею (gambasio), шелковые материи и душистые коренья» (Рубрук Г. де. Путешествие в Восточные страны // Путешествия и путешественники / Вступ. статья, коммент. М.Б. Горнунга. М., 1997. С. 89).
80. Тихомиров М.Н. Исторические связи... С. 16, 26—27. Плавание по Дону занимало 27 дней. Река была судоходна лишь весной или в дождливое лето (Покровский В. История... С. 567).
81. Рубрук Г. де. Путешествие в Восточные страны. С. 91.
82. Тихомиров М.Н. Исторические связи... С. 30. Через Белгород также могли вывозиться в Европу товары из Таны и Кафы (Васильевский В.Г. Древняя торговля Киева с Регенсбургом // ЖМНП. 1888. Июль. С. 148).
83. Коновалова И.Г. Итальянские купцы в Северо-Западном Причерноморье в XIII в. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования, 1987 г. М., 1989. С. 308.
84. Мельгунов П.П. Очерки... С. 129.
85. Из Кафы в Среднюю Азию тоже вели торговые пути; первый — через Трапезунд и далее через Армению и Курдистан; второй — прямо через Кавказ на Каспийское море; третий — через Дон и столицу Орды. Видимо, последний был наиболее безопасным. По утверждению историка XV в. Ибн Араб-шаха, «при хане Узбеке торговые караваны безопасно курсировали между Крымом и Хорезмом, не нуждаясь в каком-либо военном сопровождении» (Мельгунов П.П. Очерки... С. 137; Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 204).
86. Мельгунов П.П. Очерки... С. 130—131; Тихомиров М.Н. Исторические связи... С. 28—29, 33, 60. Крепость Азак была взята войсками Петра I в 1696 г.
87. Тихомиров М.Н. Исторические связи... С. 62, 67. «Принятый в 1316 году устав генуэзских колоний на Черном море, — указывают А.А. Преображенский и В.Б. Перхавко, — запрещал генуэзцам под страхом огромного штрафа в сто золотых монет — перперов закупать и продавать, загружать и выгружать товары в Солдайе» (Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси... С. 69).
88. Тихомиров М.Н. Исторические связи... С. 68. Очевидно, что после захвата Сурожа генуэзцами ими было издано постановление, «чтобы в Суроже корабли итальянские не могли оставаться долее трех дней, по прошествии которых должны были отправляться в Кафу» (Мельгунов П.П. Очерки... С. 135).
89. Мельгунов П.П. Очерки... С. 133.
90. Еманов А.Г., Попов А.И. Итальянская торговля на Черном море в XIII—XV вв. // Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древние и средние века: Межвузовск. сб. науч. тр. / Отв. ред. В.Н. Королев. Ростов-на-Дону, 1988. С. 77.
91. Мельгунов П.П. Очерки... С. 133—134, 136, 138—139; Энгельман И. История торговли и всемирных сношений. 2-е изд. М., 1870. С. 135; Черепнин Л.В. Образование... С. 399; Еманов А.Г., Попов А.И. Итальянская торговля... С. 77—85; Латышева Г.П. Торговые связи Москвы... С. 226.
92. Еманов А.Г., Попов А.И. Итальянская торговля... С. 85.
93. См.: Тихомиров М.И. Исторические связи... С. 17, 29, 30, 32, 62, 64. Некоторые из сурожан (итальянцев и греков) обосновались в Москве и явились родоначальниками купеческих династий Саларевых, Ховриных, Шиховых и др.
94. Там же. С. 64; Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. С. 284; Черепнин Л.В. Образование... С. 398—402; Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980. С. 47, 50; Сыроечковский В.Е. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI века // ИАН СССР. Отделение обществ, наук. 1932. № 3; Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси. С. 74—81; Riasanovsky N.V. A History of Russia. New York, 1963; 5th ed., 1993. P. 115.
95. СГГиД. Ч. 5. № 34. С. 20—21; № 36. С. 22—23.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |