7.3. Новоторговый устав 1667 г.

22 апреля 1667 г. был принят Новоторговый устав царя Алексея Михайловича, выработанный на основе соответствующего законодательства предыдущих лет, а также «вследствие челобитья купечества и при участии его представителей».¹ В него вошли статьи относительно размеров и порядка взимания таможенных сборов, устройства таможен, соблюдения таможенных правил и пр.

Не менее 40 из 94 статей документа имели прямое или косвенное отношение к регулированию вопросов внутренней торговли, междугородних транспортных перевозок, внутреннего таможенного контроля и таможенного оформления, начисления и платежа внутренних пошлин и сборов, прав и обязанностей купцов и таможенной администрации и т. д. В то же время, в отличие от указа 1653 г., Новоторговый устав был четко ориентирован на регулирование отношений русских торговых людей с иностранцами, решение вопросов внешней торговли, таможенного обложения привозных и отпускных товаров. Неудивительно, что еще в дореволюционной литературе он получил оценку первого таможенного тарифа и первого таможенного устава России.² «На Новоторговом уставе, — указывал Д.А. Толстой, — основывались все последующие грамоты, даваемые иностранным купцам на производство торговли в России».³

Пенитенциарные меры за нарушение таможенных правил не отличались гибкостью и сводились в основном к конфискации товаров или денег в казну. Этот «штраф» упоминался в 20 статьях Новоторгового устава. В 9 случаях устойчиво повторялась формулировка «имать (взять) на великого государя» (ст. 6, 9 15, 28, 30, 36, 57, 65, 67). Законодатель не останавливался и перед применением наказания в виде общественной порки, угрожая проворовавшимся приказчикам нещадным «битьем кнутом» (ст. 20).

Оригинальный текст Новоторгового устава сохранился в Эрмитажном собрании Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. Подлинность документа подтверждается «рукоприкладством» торговых людей, как личными, так и «за руками других лиц».⁴

Законодательно-правовыми источниками Новоторгового устава стали: уставные таможенные грамоты XV—XVII вв.; грамоты, наказы, различные распоряжения царя и московской приказной администрации в Архангельск и другие города; материалы дипломатических переговоров по поводу условий торговли и таможенного дела; Торговый устав 1653 г.; Уставная грамота 1654 г. «О злоупотреблениях, происходящих от отдачи на откуп мытов, мостов, перевозов...».

Инициирующую роль во введении Новоторгового устава сыграло само московское правительство (известий о посылке в 1667 г. нового купеческого челобитья не сохранилось).⁵ Однако это не может служить основанием для недооценки предыдущих челобитий, отразившихся во многих официальных документах, в том числе в посольских запросах.

Вдохновителями и непосредственными разработчиками документа были: 1) А.Л. Ордин-Нащокин, государственный деятель, дипломат, который после подписания Андрусовского перемирия 1667 г., завершившего русско-польскую войну 1654—1667 гг., в качестве главы правительства «получил полную возможность предпринять общую реформу таможенной политики и организации торговли»;⁶ 2) гость Петр Марселис, сын Гавриила Марселиса, владельца крупной гамбургской фирмы и члена Ост-Индской торговой компании, который с 1629 г. почти постоянно проживал в Москве. Преуспев в оптовой торговле, Марселис также являлся крупным откупщиком, управлял Тульскими и Каширскими железными заводами, почтами, ежегодно внося в казну от 1000 до 1500 р. пошлины. Именно ему К.В. Базилевич приписывал авторство первоначального текста Новоторгового устава;⁷ 3) думные дьяки Герасим Дохтуров и Лукьян Голосов, помогавшие Ордину-Нащокину в составлении Новоторгового устава; 4) гость Василий Григорьевич Шорин, крупный оптовик, судовладелец, хозяин соляных промыслов у Нижнего Новгорода. Являясь в 1658 г. главой таможенной администрации в Архангельске, он вносил в правительство свои предложения относительно увеличения казенной прибыли, в частности указывал на целесообразность таможенного оформления и назначения пошлины непосредственно на прибывавших кораблях, т. е. до своза товаров на берег. Не исключено, что это и некоторые другие его предложения легли в основу статей 3, 43, 44, 46.⁸

Важно также отметить, что московское правительство к тому времени уже было в курсе относительно основных идей меркантилизма.⁹ Власти были знакомы и с учением хорвата Юрия Крижанича (1618—1683) о необходимости полного освобождения внутреннего рынка страны от негативного влияния со стороны иностранных купцов. По мнению Ю. Крижанича, основное правило торговли — дорого продать свои товары и дешево купить чужие — не могло выполняться русскими людьми из-за хозяйничанья на внутреннем рынке России иностранцев: последние были хорошо осведомлены о месте и времени, где и когда можно было с большой выгодой продать свои и купить русские товары. На основании подобных рассуждений Ю. Крижанич пришел к выводу, отразившему главное чаяние всех купеческих челобитий: «Если бы немцев на Руси не было, торговля этого царства была бы в гораздо лучшем состоянии. Мы бы дороже продавали наши товары и дешевле покупали нужные».¹⁰ Выступая за концентрацию внешней торговли страны в порубежных городах, Ю. Крижанич внес ряд предложений по оптимизации торгового баланса, имея в виду ограничить ввоз предметов роскоши, насаждать обрабатывающую промышленность, перерабатывая сырье на месте, создавать условия, препятствующие вывозу сырья и других товаров, необходимых для внутреннего потребления. В связи с этим правительству предлагалось установить контроль над основными товарными потоками и ввести государственную монополию на внешнеторговую деятельность с тем, чтобы продавать русские товары за границу по максимально высокой цене, обеспечивая одновременно реализацию на внутреннем рынке покупных иностранных товаров с наименьшей прибылью.¹¹

По всей видимости, решающее влияние на выработку норм Новоторгового устава оказало личное участие А.Л. Ордина-Нащокина в реформировании местного управления в Пскове (1665), его стремление широко распространить позитивный опыт «псковского эксперимента», законодательно оформить мысль о целесообразности делового партнерства маломочных торговых людей с крупными оптовиками для поддержания высоких цен на русские вывозные товары.¹²

Можно сказать, что в содержании Новоторгового устава отразилась вся повседневная практика русской торговли и таможенного дела, особенно в статьях о порядке прибытия кораблей, осмотре товаров, составлении выписей, оформлении таможенных сборов и т, д.¹³

В преамбуле Новоторгового устава, «которая по своей обстоятельности и мотивировочной основе может быть сравнена только с преамбулой Соборного уложения 1649 г.»,¹⁴ подробно говорилось о неблагоприятных условиях для торговой деятельности. Главной причиной тому была продолжительная война с Польшей за возвращение Смоленска, Черниговской земли, Белоруссии и обеспечение условий «воссоединения» с Украиной (1654). По Андрусовскому перемирию 1667 г. Польше пришлось вернуть России Смоленск, Черниговскую землю, признать воссоединение с Россией Левобережной Украины. В 1656—1658 гг. продолжалась война со Швецией, закончившаяся вничью (по Кардисскому мирному договору 1661 г. восстанавливались границы, установленные Столбовским миром 1617 г.).

В преамбуле также содержались обвинения в адрес иностранцев, которые, используя ситуацию, стали «товары худые, поддельные как в серебре и в золоте в литом и в пряденом, так и в поставах, сукнах и в иных заморских товарах в царствующий град Москву и в города Великой России привозить», что вело к подрыву торговли. Вместе с тем в ней замалчивался тот факт, что для покрытия военных расходов правительство прибегало к чрезвычайным мерам: в 1662 г. вводилась монополия на торговлю пятью «указными товарами», составлявшими примерно ½ стоимости экспорта; эти товары приобретались казной за медные деньги, а затем продавались на серебро.¹⁵ За три года чистая прибыль от этой продажи составила 64 тыс. р.¹⁶

Вводная часть документа также содержала обещание правительства всемерно содействовать торговле: 1) широко обнародовать статьи Новоторгового устава, обеспечить их неукоснительное соблюдение; 2) завести «свободные торги»; 3) обеспечить кредитование торговли из средств Большой московской таможни и земских изб; 4) привлечь к исполнению таможенной службы на выборных началах представителей от гостей (в качестве голов) и «лучших торговых людей» (в роли целовальников) с тем чтобы они, во-первых, «прежних постановленных государственных указов в целости остерегая, также и последствующих» строго следовали; во-вторых, обеспечивали взимание таможенных платежей к государственной прибыли; в-третьих, оберегали торговых людей «от всяких сторонних разорительных обид». Все эти меры по защите и развитию отечественной торговли «имели своей конечной целью умножение доходов государственной казны».¹⁷

Согласно преамбуле, выборными головами и целовальниками могли становиться лишь те торговые люди, которые отличались досужестью («не на животы смотря»), правдивостью и добродетельностью. При этом задачи таможенной администрации были определены, исходя из интересов гостей и «лучших» людей: 1) «маломочным» запрещалось вступать в непосредственные торговые сношения с иностранцами, чтобы «цены не портили»; 2) им же запрещалось брать у иностранцев деньги в подряд. Проявлением дискриминации «маломочных» было и то, что их можно было допросить, если «покажетца у них товаров много», с целью выяснения, «от кого хто торгует, чтоб в утайке ни что не было».¹⁸ В качестве компенсации «маломочным» обещалось «береженье» у гостей и «лучших» людей путем приобщения к делам крупной торговли.

Стремление законодателя примирить интересы богатых и бедных, зафиксированное в преамбуле Новоторгового устава, не получило продолжения и закрепления в содержательной части закона. Возможно, что здесь сказалась личная неудача Ордина-Нащокина в реформировании псковского торга.¹⁹

Новоторговый устав не санкционировал создание торговых товариществ, способствующих развитию духа корпоративности, сотрудничества в среде русского торгового предпринимательства. Не был учрежден и особый Приказ купецких дел, хотя еще в 1665 г. об этом ходатайствовали в Москве псковские посадские люди; они добивались, чтобы их по всем делам ведали в одном приказе, а не «волочили» по разным столичным учреждениям, причиняя материальный и моральный ущерб. Несмотря на утверждение И.Я. Рудченко о том, что по Новоторговому уставу заведование делами торговых людей, их охрана от воеводских налогов были переданы в Приказ Большого прихода,²⁰ нельзя не отметить обтекаемость формулировок статей 88 и 89. Они лишь вообще свидетельствуют о стремлении законодателя к устройству «одного пристойного приказа», который бы ведал всех купецких людей в отношении суда, в котором можно было бы найти управу на злоупотреблявших чиновников, а также защиту от «воеводских налог» и поддержку в осуществлении бесперебойной торговли как внутри страны, так и за рубежом.

Прежде всего Новоторговый устав упорядочил и детализировал правила таможенного регулирования и таможенного обложения внутренней торговли.

Подтверждалась отмена всех мелких сборов и замена их единой рублевой пошлиной (ст. 90). В числе внутренних таможенных платежей продолжали фигурировать перекупная пошлина с весчих товаров и некоторые другие мелкие пошлины частноправового характера (ст. 38).

Основным внутренним таможенным платежом была определена рублевая пошлина, с которой к тому времени окончательно слились ранее упраздненные «подужное, мыты, и сотое, и тридцатое, и десятое, свальное, складки, и повороты, и статейные, и мостовое, и гостиное, и иные всякие мелкие статьи» (ст. 90). Всякий московский и иногородний человек, привозивший на продажу товар от Архангельска «или откуда ни есть в тот город, в котором живет», обязан был «платить пошлины с продажных товаров против прежнего государева указу (1653 г. — М.Ш.)» (ст. 23). Рублевая пошлина взималась лишь с продажного товара, который привозился в город или селение, где существовала таможня.²¹ Местный житель, покупавший товар про свой обиход, освобождался от уплаты пошлин «по-прежнему» (ст. 27). Ставка рублевой пошлины не изменилась, составляя 10 д. с рубля или 5% с цены товара.²²

По-прежнему рублевую пошлину с торгового человека положено было взимать в два приема: сначала как с покупателя, а затем как с продавца.²³ Представляется, что и товар облагался рублевой пошлиной не менее двух раз: во-первых, когда его впервые являл в таможне продавец, плативший 10 д. с рубля (5%); во-вторых, когда его перепродавал торговый человек, сначала плативший 2.5% с денег на покупку, а затем 2.5% с перепродажи. Поэтому трудно согласиться с К.Н. Лодыженским в том, что товар внутреннего производства подлежал рублевой пошлине только один раз, когда его впервые являли в таможне.²⁴ Вызывает возражение и то предположение Ю.А. Тихонова, что торговые люди, сначала покупая, а затем продавая свои товары по более высокой цене, уплачивали пошлину в два—четыре раза меньшую, чем товаропроизводители при продаже своих изделий.²⁵ Во-первых, в уставе не говорилось об освобождении покупателя товара, уже оплаченного рублевой пошлиной, от уплаты 2.5% пошлины с денег, привезенных в город на покупку товара. Во-вторых, устав допускал возможность приобретения товара по дороге «на ярманках и меж городами». При доставке в город такой товар надлежало явить в таможню. В случае же продажи с него взыскивалось 10 денег с рубля «с продажные с прямые цены» (фактически рублевая пошлина), что удостоверялось соответствующей выписью (ст. 28, 29). Следовательно, местный товаропроизводитель, продавая свой собственный товар «на ярманках и меж городами», вообще избавлялся от общения с таможней. За это приходилось отвечать купцу. Приобретя товар, последний платил в городе пошлину и с его продажи 5 д. с рубля и «за волостную покупку» 5 д. с рубля (всего 10 д. с рубля).

В том случае, если в Москве или ином городе продавец испытывал затруднения с реализацией явленного на продажу товара, ему разрешалось везти его в другой город и в течение полугода после явки «продавать в том городе и вести в иные городы». Таможня оформляла выпись, с которой купец отпускался «во шти месяцах», а пошлина взималась в том городе, где товар продавался. Полученную выпись купцу надлежало «привозить в те городы, ис которых они с непроданными товары отпущены» (ст. 24).

Если торговый человек, явивший и записавший свой товар, не мог продать его в течение шести месяцев, а собирался везти в другой город, то пошлину надлежало взыскать по месту регистрации товара, т. е. в первом городе. Одновременно ему давалась выпись, в которой оговаривался срок, в течение которого надлежало вернуться с выписью из того города, где товар продавался (ст. 25).

О характере контроля за перемещением товаров внутри страны свидетельствует и то, что даже местный житель, купивший в своем городе товар беспошлинно, не мог следовать с ним в другой город, предварительно не явив в таможне. Таможенному голове надлежало записать «тот товар в отпускную книгу, и дать ему (горожанину. — М.Ш.) выпись за рукою и за печатью, и отпустить в тот город. А в выписи товар всякой описать порознь. И приехав ему на иной город, подать выпись в таможню, и против той выписи голове у него велеть досмотрить и записать в книги имянно, и велеть досмотрить накрепко, и что сверх выписи объявитца, взять на великого государя» (ст. 28).

Непростым представляется вопрос о перекупной пошлине с весчих товаров (ст. 38), тем более, что ее размер не был определен ни в 1653 г., ни в 1667 г. По свидетельству Родеса, после продажи в Москве привозных товаров иностранец приобретал на вырученные деньги русские «оборотные» товары и обязан был заплатить с такой покупки перекупную пошлину в размере 0.25%.²⁶ «Перекупная пошлина, — указывал Е.Г. Осокин, — была взимаема только с покупателя и притом покупавшего для перепродажи, на что указывает уже самое название пошлины».²⁷ Эту пошлину платили в одинаковом размере «как покупатели городские, так иногородние и иноземцы, но пошлина была различна, смотря по тому, у кого был покупаем товар: за продаваемый иноземцем платилось по 2 деньги с рубля, в других же случаях по 1½ деньги».²⁸ По мнению И.Д. Беляева, название перекупной пошлины получило «весчее»; однако, если раньше весчая пошлина взималась и с продавца, и с покупателя, то, «сделавшись перекупной пошлиной, она была взимаема только с покупателя, и притом покупавшего для перепродажи».²⁹ К.Н. Лодыженский высказывал предположение, что перекупная пошлина взималась при перепродаже в другие руки товара, уже оплаченного рублевой пошлиной.³⁰ В свою очередь Ю.А. Тихонов полагал, что она взималась с перепродажи товара, купленного на «товарные деньги», т. е. на деньги, вырученные от продажи каких-либо других товаров.³¹ Он также допускал, что «имелось особое постановление об этом сборе, дополнявшее устав 1667 г.».³²

Как бы то ни было, текстуальный анализ таможенной книги Устюга Великого 1676/77 г. позволяет утверждать, что и через 10 лет после принятия Новоторгового устава перекупная пошлина в размере 2.5% взималась здесь с местных торговых людей, покупавших на явленные деньги сукно сермяжное, рукавицы, чулки, воск, мед, ворвань, рыбу и всякий мелочной товар с целью перепродажи на устюжском же рынке. Кроме того, с денег на покупку также взималось 2.5%. Следовательно, всего за право перепродажи устюжане платили 5% с явленных на покупку денег, что никак не могло быть в два раза меньше размера рублевой пошлины, на чем в свое время настаивал Ю.А. Тихонов.³³

Можно предположить, что в размере 2.5 д. с рубля (1.25%) перекупную пошлину стали взимать лишь с 1678/79 г.³⁴ Ее по-прежнему платили местные торговые люди, занимавшиеся перепродажей покупных товаров. Однако теперь они были избавлены от уплаты пошлины с денег на покупку товара. Перекупная пошлина стала взиматься с продажной цены некоторых «весчих» товаров (мед, воск, говяжье сало, рыба, хмель, щетина и др.), которые приобретались на местном рынке («товару устюжские покупки»).³⁵ Плательщиками перекупной пошлины становились и приезжие купцы, которые покупали те же товары у местных торговых людей на «товарные деньги».³⁶

По-видимому, перекупная пошлина также взималась за право вывоза малороссийскими купцами в свои города русских покупных или променянных товаров. В порубежных русских городах украинцам надлежало предъявить «выписи за таможенными месячными печатьми, что на покупку тех товаров деньги у них явлены, и пошлины с денег и перекупки взяты». Так, в 1683 г. малороссийского торгового человека, покупавшего «юхотный красный товар» (юфть) на деньги, полученные из Приказа Большой казны за поставленное подрядное вино, было взыскано в Ярославле пошлины «по пяти денег, да перекупных по полтретьи деньги (две с половиной. — М.Ш.) с рубля».³⁷

Некоторые другие статьи Новоторгового устава, касающиеся внутренней торговли и таможенной системы в целом, также исходили из положений указа 25 октября 1653 г., который действовал наравне с ним.³⁸ Так, торговые дела были полностью исключены из ведомства воевод, купцы освобождались от ответственности за проступки, недобросовестное, халатное отношение к делу своих помощников и подчиненных.³⁹

Русским людям разрешалось пользоваться «для своих нужд» весами «малыми» — до 10 пудов и безменами — по 2—3 пуда; на судах рыболовных и используемых для перевозки соли «для всякой сметы» разрешалось иметь контари по 2.5 пуда (ст. 21, 22).

Несмотря на то что в Новоторговый устав не вошли статьи о перевозах, мытной пошлине в Москве (10 денег с рубля) и гостиной пошлине, их взимание, по всей видимости, определялось нормами Торгового устава 1653 г. и уставной грамоты 1654 г.

Из 94 статей устава 52 имели непосредственное отношение к Архангельскому порту и таможне. В приложенных к нему семи статьях «Устава торговле в царствующем граде Москве и во всей Великой Росии в порубежных городех», предназначенных для информирования иностранных купцов, были кратко сформулированы основные положения о порядке таможенного контроля, таможенного оформления и таможенного обложения привозных товаров в северном русском городе.

Согласно ст. 2, все вопросы организации и управления торговлей в Архангельске, включая право суда, а также непосредственное осуществление таможенного дела («всякая полная расправа») возлагались на гостя с товарищами. Гость (архангельский таможенный голова) назначался из московской купеческой верхушки. Он выезжал из Москвы в Вологду 15 мая «з достальными целовальники», да ему же «в прибавку» придавались целовальники из Великого Устюга, Каргополя и Сольвычегодска, по два человека от каждого города. Все они должны были прибыть к Архангельску до начала ярмарочного торга, т. е. до 1 июня (ст. 8).⁴⁰

Гость отправлялся на Двину, имея на руках специальную грамоту из Москвы и наказ. По прибытии к месту своей службы он должен был представиться воеводе. Последний знакомил его с местной административной практикой и вручал «списки с прежних государевых наказов и уставные грамоты о всяких таможенных пошлинах за дьячьими приписями», а также таможенные книги прошлых лет. Таким образом, прибывший гость сразу же входил в курс дела. «Имеющийся у него в руках наказ, — отмечал А.Ф. Изюмов, — был подробнейшим реестром всех его обязанностей, а списки с уставных грамот и таможенные книги давали возможность лучше приглядеться к местным условиям новой службы и восстановить преемственность от предшественника».⁴¹

Воеводе запрещалось вмешиваться в компетенцию гостя, чтобы царской казне «в сборех порухи не было» (ст. 1—2). Его влияние на торговые дела в Архангельске ограничивалось тем, что он контролировал перемещение в гавани иностранных судов и держал под наблюдением их якорную стоянку. Воевода также направлял в Пудожемское и Березовское устья Двины стрелецкие караулы «для наблюдения, чтобы устьями не прошли, сверх чаяния, неприятельские (воровские) корабли».⁴²

Характеризуя Новоторговый устав как основной таможенный закон страны во второй половине XVII в., можно предположить, что в Архангельске и за его пределами практиковались следующие технологические схемы таможенного контроля, оформления и обложения товаров.

1. Таможенное оформление русских товаров, вывозимых из Москвы и внутренних городов страны к Архангельску. В течение зимы все товары, предназначенные к вывозу из страны через северный порт, стекались из внутренних городов России в Вологду, где складировались в ожидании полой воды. Для контроля за их дальнейшим перемещением и с целью осуществления необходимых таможенных формальностей 1 апреля в Вологду отправлялись из Москвы в качестве правительственных уполномоченных «товарыщ гостиные сотни» (будущий помощник архангельского таможенного головы) и «целовальник» из торговых людей суконной сотни, а с ними по два человека из Ярославля, Костромы и Вологды (ст. 3).⁴³

По прибытии в Вологду они должны были: 1) «взять у таможенного вологодцкого головы записные книги тем всем товаром, которые с Москвы и со всех городов на Вологде написаны в отпуск к Архангельскому городу» (ст. 4); 2) потребовать у русских и иностранных купцов подлинные («за их руками») «росписи» товаров, намеченных к отправке в Архангельск по Сухоне и Северной Двине (ст. 5); 3) досмотреть товары, готовые к погрузке, выявить их соответствие содержанию «росписей» (обнаруженные при этом товарные излишки подлежали конфискации) (ст. 6); 4) по завершении досмотра: а) произвести запись отпускных товаров в специальную книгу; б) выдать купцам «выписи за печатью и за рукою» (после этого разрешались погрузка и отплытие «без задержания до Архангельского города») (ст. 7).⁴⁴

С первым же судном к Архангельску надлежало отбыть и двум целовальникам. Остальные должны были следовать к Белому морю, лишь «отпустя с Вологды вешние суды», но так, чтобы прибыть к Архангельску, преодолев 1100-верстный путь, «до приходу корабельного к городу» (ст. 3). Стоянка прибывших из Вологды судов была определена не в корабельной гавани, а сначала в речке Кунчюкурье, «за крепким караулом», чтобы до появления гостя никаких привозных товаров из судов на дворы не выносили, ни «к Архангелскому городу к кораблям не подъезжали».⁴⁵

По прибытии в Архангельск купец обязан был явиться в таможню и предъявить там «выпись» из Вологды, подтверждая тем самым законность доставленных на ярмарку русских товаров. Содержание выписи заносилось в таможенную книгу. «Выпись» служила основанием для получения памяти — своего рода разрешения от таможни на разгрузку судна (ст. 8). У иностранцев «гость с товарыщи» должны были дополнительно потребовать московские и городовые таможенные выписи из тех мест, где те товары покупались, и сделать с них записи в таможенные книги. В ходе таможенного досмотра товары пересчитывались, перевешивались, и если их количество или масса соответствовали представленным выписям, то они передавались законному владельцу. В противном случае «лишние товары» подлежали конфискации в пользу государя (ст. 36, 66, 67, 69).⁴⁶

Разгрузка речных судов происходила под таможенным контролем. При этом вновь устанавливалось соответствие товара содержанию выписи: «А как похотят те свои товары ис судов выгружать, и им имать у гостя с товарыщи памяти в таможне. А гостю с памятью послать целовальников добрых и верных, и те товары против выписей досматривать в бочках и в ящиках и в кипах и во всяких местах накрепко» (ст. 9). Если устанавливалось соответствие или обнаруживался «привесок небольшой» (у «весчих» товаров), товар переходил к его владельцу. «Лишние товары», выявленные в ходе досмотра, подлежали конфискации в пользу великого государя (ст. 9—10).

Иностранцам строго запрещалось отвозить доставленные к Архангельску отпускные товары на морские суда без записи в таможенные книги, без получения памяти и минуя досмотр со стороны таможенных целовальников (ст. 69—70).

Как можно заметить, правила таможенного оформления отпускных русских товаров, вывозимых иностранцами через Вологду к Архангельску, фактически ничем не отличались от соответствующих правил, которыми должны были руководствоваться русские купцы. Разница заключалась лишь в том, что иностранцам надлежало наряду с другими документами представлять в Архангельскую таможню и «выписи» на товары «ис тех городов, в коих они куплены» (ст. 36, 66, 69).

2. Таможенное оформление в Архангельске привозных иностранных товаров. Иностранное судно, входившее в Березовское устье Северной Двины (до 1656 г. суда, следовавшие в Архангельск, проходили по Пудожемскому устью реки), должно было предварительно остановиться (бросить якорь) у шанца — укрепленной заставы при Малой Двинке, которая фактически играла роль передовой таможни (ст. 43).⁴⁷

Корабельщик (капитан судна) подавал начальнику шанца собственноручно подписанную роспись привезенных товаров с указанием названия судна, имен прибывших и тех, кому был адресован товар.

Начальник шанца вручал корабельщику «список с той росписи» (копию) за своей рукой, после чего корабль без задержки отпускался к Архангельску. Оригинал корабельщиковой росписи оставался в шанце.

Прибыв к Архангельску и встав на якорь в гавани (на расстоянии, обычно не превышавшем 120 саженей от гостиных дворов), корабельщик обязан был явиться в таможню к «гостю с товарищи» и подать им выданную в шанце роспись (копию) (ст. 43).⁴⁸

К этому времени подлинная корабельщика роспись уже находилась у гостя. Целовальники записывали ее в таможенную книгу и приступали к досмотру иностранного судна Если при этом обнаруживались пушки, боеприпасы и военные люди, то чинился допрос, выяснялись причины нахождения оружия и военных на судне. Конвойным кораблям, имевшим на борту вооружение, вообще запрещалось бросать якорь у пристани, они оставались на взморье. (Лишь в 1685 г. по просьбе голландцев военным кораблям разрешалось входить в устье Двины.) Затем таможенники пересматривали все товары в тюках, сундуках и кипах, пересчитывая и выясняя их приблизительный вес.⁴⁹

Если иностранный купец хотел «товары свои ис карабля на берег взять», он должен был представить в таможню роспись товарам, которые он собирался везти на берег. Гостю же надлежало записать ту роспись в таможенную книгу, и по той росписи те товары «досматривать накрепко в бочках и в ящиках и в кипах. И что по досмотру будет у них каких товаров, и те их товары в таможне записывать в книги порознь имянно, всякаго иноземца особь статьею» (ст. 44). При этом товары, не указанные в купеческих росписях, подлежали конфискации (ст. 46).⁵⁰

Выгружаемые товары доставлялись либо на общий гостиный двор (Немецкий), либо на гостиные дворы англичан и голландцев. В 1649 г. при каждом из них были поставлены целовальники, взимавшие пошлины с торга. Вместе с ними несли караульную службу стрельцы и дети боярские, смотревшие за тем, чтобы никто не доставлял и не выносил товаров беспошлинно. У ворот гостиных дворов также стояло по два целовальника, наблюдавших, чтобы никто не вносил и не выносил товаров, не записав в таможенную книгу.⁵¹

Категорически запрещались разгрузочно-погрузочные работы в ночное время и в обход таможни. Нарушение этого правила каралось конфискацией товара (ст. 46).⁵²

3. Таможенное обложение в Архангельске вывозных русских товаров. Все сделки купли-продажи и мены во время ярмарочного торга у Архангельска было велено «записывать в таможне в книги имянно», а участникам сделки «руки свои прикладывать» (ст. 11, 47).⁵³

Товары русских людей, предназначенные к продаже на деньги или на обмен, облагались пошлиной, ставка которой «с прямой продажной цены» составляла по 10 и 8 денег с рубля соответственно с товаров «вещих» и «не с вещих» (ст. 12).⁵⁴ Лишь с продажи за границу рыбы и ворвани ставка пошлины была выше. Статьями 32 и 50 устанавливалась валюта платежа: «руским торговым людем» и «московским прироженным иноземцом» в Архангельске и в других порубежных городах таможенные платежи надлежало вносить исключительно «рускими мелкими деньгами» («мелкими серебряными деньгами»). Целый ряд товаров был исключен из свободной торговли. К их числу относились хлеб, пенька, поташ, смольчуг, ревень и шелк-сырец, дорогие сорта «мягкой рухляди» (мехов) и некоторые другие.

Если у русского купца товар не продавался, то он пошлине не подлежал и записывался «в осталые». В этом случае вопрос об уплате пошлины с продажи откладывался до следующей ярмарки. Если же купец намеревался везти непроданный товар обратно («в ыные городы»), то его отпускали с «выписью», а пошлина взималась в тех городах, где «те товары проданы будут» (ст. 17). Это правило было общим для всех порубежных городов (Новгорода, Пскова, Путивля и т. д.) (ст. 33).

Когда иностранцы доставляли свои покупные русские товары в Архангельск, Новгород, Псков и другие пограничные города с целью вывоза за рубеж, их надлежало не только досмотреть, но и обложить проезжей пошлиной по гривне с рубля (10%), ориентируясь на продажную цену местного рынка; после этого товары отпускались за границу «без задержания» (ст. 66). В пограничных городах русские товары ценились дороже, чем в Москве и внутренних городах. Так, в Архангельске цены на поташ, кожу, пеньку, меха, воск превышали московские вдвое.⁵⁵

Покупные и променянные русские товары, вывозимые через Астрахань восточными купцами, также подлежали проезжей пошлине в размере гривны с рубля. Эту пошлину предусматривалось взимать в Астраханской таможне (ст. 78).

Если в Архангельской таможне обнаруживался незначительный перевес доставленных русских «весчих» товаров, то с иностранцев «с тех лишних товаров» взималась дополнительная проезжая пошлина («проезжие пошлины сполна») в размере 4 алт. 2 д. с рубля (13%) (ст. 37).

Иностранцам в Архангельске разрешалось торговать между собой русскими отпускными товарами. Им требовалось лишь заплатить пошлину в размере 10 денег с рубля (5%). Таможенникам же предписывалось «смотрить накрепко, чтоб иноземцы рускими товары у города (Архангельска. — М.Ш.) безпошлинно меж себя не торговали» (ст. 40). Сверх этой торговой пошлины иностранцы все равно обязаны были заплатить проезжую пошлину за право вывоза товара в размере 10% (ст. 40). Когда же иностранцы нарушали это правило и торговали русскими товарами «без записки тайно с своею братьею беспошлинно», а про то становилось известно, то товары их подлежали конфискации (ст. 41).

С валюты, привезенной иностранцем на покупку русских товаров, пошлина не взималась («Который иноземец привезет из-за моря золотые и ефимки, и ему с того пошлин не платить») (ст. 72).⁵⁶

В порубежном городе иноземец, покупавший русский товар на золотые и ефимки, пошлины с той покупки не платил и мог беспрепятственно вывозить купленное в свою страну («И что на золотые и на ефимки купит какова товару, и то ему вести во свою землю беспошлинно») (ст. 72).⁵⁷ Поощряя «беспошлинную торговлю», правительство не оставалось в убытке, ибо сумма сделки оценивалась в русской валюте по курсу: «...угорский доброй золотой чистого золота по рублю золотой, а ефимки любские чистого серебра весом по четырнадцати ефимков в фунт, ценою по полтине ефимок».⁵⁸

Непосредственно перед отплытием капитан иностранного судна обязан был явиться в таможню и получить форменное свидетельство (выпись) за таможенной печатью об уплате с отпускных товаров пошлин, с которым мог беспрепятственно пройти через устье в море. Таможенное начальство со своей стороны уведомляло об уходе корабля воеводу и дьяка, обязанностью которых было проследить, чтобы за теми, кто покидал Русский Север, не осталось никаких пошлин, казенных и частных долгов.⁵⁹

4. Таможенное обложение в Архангельске привозных иностранных товаров. Согласно ст. 45 Новоторгового устава, привозные (импортные) товары должны были отвечать жестким требованиям, т. е. отличаться высоким качеством, иметь клейма, печати и «всякие розные признаки», свидетельствующие о стране и месте происхождения товара и его изготовителе и продавце. Именно так предполагалось поставить заслон притоку в страну «поддельных воровских» и недоброкачественных товаров. Если же такие товары все же выявлялись, то об этом полагалось всенародно известить и «отослать с безчестьем с ярманки, чтоб впредь таких худых не возили и добрым товаром цены не портили». Аналогичные требования предъявлялись к качеству русских экспортных товаров (ст. 45).⁶⁰

В Архангельске и других порубежных городах казне предоставлялось право первоочередной закупки привозных «узорочных» товаров и всяких заморских вин «на обиход», которые предусматривалось «посылать к Москве с рускими людьми, а не с ыноземцы, чтоб своевольные их к Москве приезды, для многих ссор, отставлены были» (ст. 87).

В Архангельске и других порубежных городах приезжим иностранцам запрещалось вступать в отношения купли-продажи с кем бы то ни было, кроме местных оптовиков и «московских купецких людей». Во внутренних городах приезжие иноземцы также могли торговать с местными купцами и москвичами, исключая «приезжих торговых людей» (ст. 60, 61). Нарушение этого правила каралось конфискацией товара (ст. 62).

Иностранцу запрещалось продавать привезенный товар соотечественнику или другому иностранцу. За обман предусматривалась конфискация товара (ст. 63).

Привозные товары подлежали пошлинному обложению: «А имать с тех продажных заморских товаров в государеву казну, в таможне у города Архангельского пошлины золотыми и ефимками: с вещих товаров по десяти денег с рубля, а не с вещих товаров по осми денег с рубля» (ст. 48).⁶¹ Однако, как можно заметить, «импортная» пошлина взималась не за сам факт перемещения товара через границу, а с его продажи.⁶²

Цены на заморские товары устанавливались на Архангельской ярмарке стихийно, в зависимости от спроса и предложения. Цена каждой сделки («всякой товар по чему будет продан») записывалась в таможенной книге, и к тем запискам участники сделки руки свои прикладывали (ст. 47).⁶³

Торговля в Архангельске могла производиться не только после разгрузки иностранных товаров в гостиных дворах, но и непосредственно на самих кораблях без разгрузки. В последнем случае русские подвозили свои товары в гавань, поднимались на иностранные корабли и там производили меновую и покупную торговлю. «При таком торге, — указывал Н.И. Костомаров, — должны были присутствовать таможенные головы, а если торг был не на слишком большие суммы, то целовальники. Таможенные чиновники ходили на иноземные корабли в сопровождении вооруженных служилых людей — сотников со стрельцами — для оберегания русских торговцев и для решения споров, которые беспрестанно возникали между русскими и иностранными торговцами; в случае же важных ссор таможенное начальство обращалось к воеводе».⁶⁴

Все свои торговые сделки иностранцы обязаны были записывать в торговые книги, заверяя собственноручной подписью. С 1667 г. для каждого из торговавших в России народов — именно для голландцев, англичан, гамбуржцев, бременцев — в Архангельской таможне определялся особый подьячий, у которого имелись книги для записи привозного товара и взимаемых пошлин.⁶⁵

Представители таможни, обязанные присутствовать при заключении сделок, фактически перепроверяли декларируемую иностранными купцами стоимость привозных товаров и корректировали ее, непосредственно влияя на ценообразование. Таким образом пресекались попытки приезжих иностранцев записывать своим товарам «непрямую цену с убавкою». Наказание за произвольное занижение цены привозного товара следовало в виде конфискации товара (ст. 49).

Пошлина с заморского товара взималась валютой.⁶⁶ В Астрахани с продажных товаров приезжих «кизылбашей, индейцев, бухарян, армян, кумыков, черкасов и астраханских жильцов» взималась пошлина по 10 д. с рубля (ст. 77). Сумма пошлины высчитывалась в рублях, а затем переводилась в валюту по курсу: 1 «угорский золотой» = 1 р.; 1 ефимок = 50 коп. (ст. 50, 73, 81).⁶⁷

До принятия Новоторгового устава пошлине подлежали только «продажные заморские товары». Начиная же с навигации 1668 г. предусматривалось облагать и те из них, которые своевременно не продавались (ярмарка у Архангельска продолжалась до 1 сентября), т. е. оставались на зиму в Архангельске: «А что у города Архангельского на кораблех останетца непроданых товаров <...> с них взять пошлина, хотя он и не продаст, для того, что извычено было тайно отдавать в подряд русским людем» (ст. 75).⁶⁸

Отдельные импортные товары, привозимые иноземцами: спиртные напитки, сахар и леденцы — облагались повышенной (специфической) пошлиной. Так, с «беремянных бочек (в охват руками. — М.Ш.) алкана, бастры, мальмазеи, мушкатели» надлежало уплатить 60 ефимков с бочки; «с романеи с беремянной бочки» — 40 ефимков; «с полуберемянных бочек ренского» — 20 ефимков с бочки, «с погребца с вотки» — 6 ефимков; с пуда сахара головного — 1 р.; с пуда красного леденца — 40 алт. и т. д. (ст. 51). Подсчитано, что пошлина с «вина и розных иных питей» в среднем составляла 50%, а с сахара и красного леденца — 15—20%.⁶⁹ Важно отметить, что обложение заморских «питей» и сахара предусматривалось по факту их привоза в Россию, независимо от того, продавались ли они на месте или готовились к отправке во внутренние города страны (ст. 52).

С денег, явленных русским купцом на покупку иностранных товаров, полагалась пошлина в размере 8 д. с рубля (ст. 13). Свидетельством об уплате пошлины с денег служила выпись, которая выдавалась в обязательном порядке в таможне «гостем с товарыщи» (ст. 13).

Русские оптовики, покупавшие в Архангельске и других порубежных городах иностранные товары на деньги или выменивавшие их на русские товары, пошлин «с тех товаров заморских» не платили (фактически русские избавлялись от уплаты 4—5% пошлины с продажи своих товаров), «потому что платили они с того торгу с руских товаров и з денег в том же городе»; им надлежало лишь заплатить «с тех (покупных. — М.Ш.) товаров в тех городех, в которых они в продаже будут, по десяти денег с рубля» (ст. 34).⁷⁰

По окончании в Архангельске торга всякий торговый иноземец обязан был представить гостю точную опись оставшимся у него непроданным товарам, чтобы царь по той описи «мог видеть, не понадобится ли ему который-либо из означенных (в ней) товаров».⁷¹

5. Таможенное оформление товаров, вывозимых из Архангельска в Москву и внутренние города русскими людьми. Если кто-либо из русских купцов после торгов в Архангельске собирался везти свой товар к Москве и «в Русь», ему следовало предъявить в таможне «гостю с товарыщи роспись всему товару порознь» с указанием имени судовладельца, «в чье судно ему класти». Гостю надлежало скопировать ту роспись в таможенную книгу, а затем, подписав ее и печать приложив, «отдать тому купцу, хто подал. И против той росписи у него досмотреть, и после досмотру вольно ему те свои товары в суды класти» (ст. 14). «Лишние товары», выявленные в ходе досмотра, подлежали конфискации в пользу великого государя (ст. 15).

Купленные русскими купцами в Архангельске иностранные товары грузились на суда-дощаники. После завершения погрузочных работ корабельщик обязан был принести в таможню «роспись всем товарам, которые кладены в судно, и чье то судно, и чей товар, написать имянно» (ст. 16). Это обусловливалось не только тем, что судно могли арендовать несколько купцов. «Досчаники... — писал Н.И. Костомаров, — иногда принадлежали самим хозяевам товаров, а иногда другим лицам, занимавшимся судовым промыслом, преимущественно жителям Вологды, куда отправлялись товары».⁷² До уничтожения торговых привилегий англичан по Северной Двине и Сухоне ходило до 40 судов, принадлежавших Московской компании.⁷³

Затем таможенное начальство производило сверку корабельщиковой росписи⁷⁴ с отдельными росписями товаров, принесенными прежде каждым из купцов (уже заверенными таможней). В случае их полного соответствия («слово в слово») гостю надлежало выдать корабельщику «выпись» и судно отпустить (ст. 16). Если же при этом выявлялись «лишние товары», то они подлежали конфискации. При этом «отвозных пошлин с руских людей с товаров ни с каких» не взималось (ст. 16).

Воеводам и таможенным головам городов, через которые пролегал обратный путь русских купцов, категорически запрещалось облагать товары последних проезжими пошлинами, чинить им задержку, препятствовать свободному найму извозчиков, кормщиков и других работных людей (ст. 18). В ст. 31 в связи с этим содержалось уточнение: «На Колмогорах, с верху на низ и с низу в верх, в судах товаров не досматривать».

Если купец собирался продать какие-либо из приобретенных в Архангельске товаров по дороге, ему надлежало явить их таможне и уплатить с тех «продажных товаров» пошлину в размере 10 д. с рубля (ст. 19). На вырученные деньги («товарные деньги») любой товар в том же городе приобретался беспошлинно: «...и с тех покупных товаров и з денег, — отмечалось в ст. 20, — пошлин не имать по-прежнему».

Из Вологды в Москву и внутренние города торговые люди отправлялись зимой. Раньше других вывозились товары, закупленные в Архангельске для казны. Их транспортировали на переменных ямских и земских подводах, что составляло повинность местных жителей (дорога пролегала через Ярославль, Ростов, Переяслявль). На этом пути длиной 500 верст было устроено 14 ямов, находившихся друг от друга на расстоянии 30—40 верст. Ямскими лошадьми могли также пользоваться русские и иностранные купцы, «имея при себе вид из приказа и платя известные прогоны». Продолжительность санного пути от Архангельска до Вологды в зимнее время составляла 8 суток, а от Вологды до Москвы — не более 5 суток. Обыкновенно же товары отправлялись обозами, проходившими путь от Вологды до Москвы в зимнее время за неделю-две. В летнее время английские купцы добирались от гавани Св. Николая до Вологды за 14 суток, от Вологды до Ярославля сухим путем еще двое суток, а затем по Волге до Астрахани — 30 суток. Таким образом, весь путь от Архангельска до Астрахани через крупный торговый центр Ярославль занимал 46 суток.⁷⁵

6. Таможенное оформление товаров, вывозимых из Архангельска в Москву и во внутренние города иностранцами. Из Архангельска, Новгорода и Пскова разрешалось пропускать в глубь страны только тех иностранцев, «у которых будут великого государя жалованные грамоты о торгах за красною печатью» (ст. 85, 86).⁷⁶ Согласно же ст. 56, из порубежных городов в Москву и другие внутренние города России иностранцы могли выезжать свободно, как «похотят». Им лишь надлежало уплатить в Архангельске со своих «заморских товаров» проезжую пошлину (ст. 56). Тем самым воеводы пограничных городов как бы наделялись дополнительной правовой компетенцией в решении вопроса, связанного с пропуском того или иного торгового иноземца к Москве или другому внутреннему городу.⁷⁷

В таможне иностранцу выдавалась выпись, в которой перечислялись все его товары «имянно, в скольких бочках и в ящиках и в кипах и во всяких местах и ними отпущено за таможенными печатьми каких товаров мерой и счотом и весом» (ст. 58). Непосредственно перед погрузкой товара в русское судно иностранцу полагалось представить в таможню «роспись за рукою» с указанием названия товара и имени корабельщика, «в чье судно класти» (ст. 57).

Погрузочные работы производились под таможенным контролем. Целовальникам поручалось «досматривать накрепко» все товары против купеческой росписи «в бочках и в ящиках и в кипах и во всяких местах <...> везде розбивать, вещие перевесить». Бочки, ящики, кипы и «всякие места» запечатывались таможенной печатью (ст. 58). «Лишние товары» при этом подлежали конфискации в пользу великого государя «бесповоротно» (ст. 57).

7. Таможенное обложение товаров, вывозимых из Архангельска в Москву и во внутренние города иностранцами. Товары, вывозимые иностранцами во внутренние города страны, подлежали «проезжей пошлине». Ее размер составлял одну гривну с рубля (10%) от стоимости провозимого товара, оплата производилась в валюте. «А буде которые иноземцы похотят товары свои от города (Архангельска. — М.Ш.) возить к Москве и в ыные городы, — говорилось в ст. 56, — и им платить с тех заморских товаров у Архангельского города проезжих пошлин по гривне с рубля золотыми и ефимками».⁷⁸ Правомерность взимания этой пошлины обусловливалась тем, что «руские люди и московские иноземцы пятину и десятину и всякие подати платят и службы служат, а иноземцы ничего не платят» (ст. 56). В том же размере взималась проезжая пошлина с восточных купцов, проникавших в Россию через Астрахань и Путивль (ст. 77, 80).⁷⁹

Можно предположить, что проезжая пошлина в размере 10% с вина, сахара и леденца не взималась (ст. 56).

Во внутреннем денежном обращении использование валюты (ефимков) строго ограничивалось, а с 1621 г. в стране действовала государственная монополия на покупку ефимков. (Во-первых, правительство опасалось поддельных ефимков; во-вторых, передел ефимков по-прежнему приносил казне ощутимый доход.) В целях ужесточения «валютного контроля» законодатель обязал приезжих купцов объявлять в таможне порубежного города о ввезенных из-за моря золотых и ефимках. Одновременно предусматривалась масштабная скупка этой валюты на русские деньги по фиксированному курсу: «золотой по рублю, а за ефимки любские по полтине» (ст. 73). Это вело к тому, что серебряная копейка утверждалась в качестве единственного законного платежного средства при торговых расчетах на внутреннем российском рынке.

За утайку (недекларирование) ввозимой валюты налагался штраф в размере 10% от суммы нелегального ввоза (ст. 73). Остальная валюта конвертировалась в русские деньги по установленному курсу и возвращалась законному владельцу. В случае же тайного вывоза талеров из порубежного города в глубь страны (к Москве) нарушителя ожидало более суровое наказание: задержанная валюта конфисковывалась в государеву казну (ст. 74).

С иностранцев, продававших свои привозные товары (кроме алкогольных напитков) в Москве и в других внутренних городах, по-прежнему взималось по 2 алт. (6%) с рубля (ст. 59, 64).⁸⁰ Хотя валюта платежа в этом случае не уточнялась, датский посол Юст Юль, находившийся в России в 1709—1711 гг., указывал, что 6-процентная пошлина, которую должны были уплачивать иностранцы в Москве и во внутренних городах, взималась русскими деньгами.⁸¹ Восточные купцы должны были платить в Москве только 10 д. с рубля (ст. 78).

При вывозе «питей» во внутренние города на месте с продажи надлежало взимать пошлину в размере 5 алт. с рубля (15%) «с той продажи» (ст. 53).

Иностранцам запрещалось торговать в розницу («...и по ярмонкам им ни в которые городы с товары своими и с деньгами не ездить и прикащиков не посылать») (ст. 42, 83). Нарушение этого запрета вело к конфискации товаров (ст. 42, 84).

Спиртное разрешалось продавать лишь в объемной таре (в которой оно привозилось), чтобы «на кружечных дворех в сборе государеве казне порухи не было» (ст. 54). За нарушение этого правила предусматривались наказание и штраф (ст. 55).

Иноземцам запрещалось держать товары и весы в своих домах и лавках («мимо гостиных дворов»). Все торговые операции они должны были проводить исключительно через таможню (ст. 68, 71).

Издание в 1667 г. всеобъемлющего акта общегосударственного значения было подготовлено всем ходом социально-экономического развития России. Отразив дальнейший по отношению к Торговому уставу 1653 г. этап кодификации торгового законодательства, Новоторговый устав явился вершиной законодательства в сфере торговли и таможенного дела, заняв в общем ряду законодательных памятников XVII в. одно из первых мест.⁸²

Новоторговый устав 1667 г. обязал архангелогородского голову особо следить за ввозом «узорочных вещей», жемчуга, каменьев и т. п. не только по той причине, что их было легко скрыть при таможенном досмотре, но еще и потому, что ему было велено остерегать торговых людей от покупки таких вещей, «так как и в ыных государствах берегут серебра, а излишние такие вещи покупать забороняют, и у простых нечиновных людей в ношении под заповедью отнимают, чтоб в убожество от того не приходили» (ст. 94).⁸³ По мнению К.Н. Лодыженского, автором этой статьи Новоторгового устава мог быть А.Л. Ордин-Нащокин, а сама она представляла собой «не положительное узаконение, а скорее совет русским торговцам, или, может быть, указание на намерение правительства установить впоследствии, по примеру других государств, высокие пошлины на предметы роскоши».⁸⁴

Основной торговый и таможенный закон страны, отразив особенности русского меркантилизма, стремление правительства покровительствовать крупной отечественной торговле и московскому купечеству, явился вместе с тем первой в истории национального таможенного законодательства попыткой установить в таможенных целях таможенные режимы выпуска для свободного обращения, экспорта и транзита, правила перемещения через внешние и внутренние границы Русского государства товаров и транспортных средств. Обнародованный в мае — июне 1667 г., он стал быстро известен в Москве и других городах, в далекой Сибири и за границей. «Устав торговле» был немедленно передан для информации иностранных купцов «голландской компании стряпчему Григ. Николаеву».

Соглашаясь в принципе с тем, что Новоторговый устав представлял собой первый национальный тариф, в то же время следует указать на спорность суждения С.Н. Никольского о том, что закон 1667 г. окончательно отделил внешние таможни от внутренних и определил внешнеторговый характер пошлин, взимаемых в Архангельске.⁸⁵ Вопреки утверждению К.Н. Лодыженского о том, что с принятием тарифа 1667 г. было завершено разграничение внутренних и внешних пошлин («внешние таможенные пошлины, — полагал этот автор, — разделялись на ввозные и отпускные, внутренние же — на рублевую (она же проезжая и торговая), перекупную и сборы частно-правового характера»),⁸⁶ в тексте основного таможенного закона мы найдем не много прямых указаний о взимании пошлин за право перемещения товаров через границу Русского государства.

По нашему мнению, законодатель в то время еще мало был озабочен разграничением внешних и внутренних пошлин. Даже несмотря на то что ставки таможенного обложения в Архангельске отличались от тех, что применялись в других русских городах, главный критерий дифференциации таможенных платежей заключался в национальности или подданстве купца. При этом торговые иноземцы облагались повышенной пошлиной. С них также взимались платежи, от которых русские купцы были избавлены.

Под определение собственно внешних (экспортно-импортных) пошлин подпадали лишь те из них, которые взимались с отпускных товаров (с иностранцев — 10%, а с русских — 2.5% или 5%, в зависимости от наличия таможенной выписи), а также с привозных вин, водок и сахара (за сам факт их ввоза на таможенную территорию России) и с тех привозных товаров, которые по каким-либо причинам не продавались во время летней ярмарки. Впрочем, с последних пошлина не взималась, хотя это и предусматривалось ст. 75 Новоторгового устава. Такие товары «отъявлялись» — записывались в специальные «отъявочные» книги и хранились до следующего торга.⁸⁷

В историографии таможенной политики допетровской России также недостаточно подчеркивается усеченный, ограниченный характер ее экономической составляющей. Дело в том, что до Петра I в промышленности страны безраздельно господствовало мелкое производство. Создание крупной промышленности еще только намечалось. Поэтому трудно не согласиться с Н.Н. Шапошниковым в том, что протекционистский мотив в первом отечественном таможенном тарифе (Новоторговом уставе 1667 г.) «совершенно отсутствовал и не потому, чтобы русские люди не додумались до того, чтобы использовать таможенную пошлину в целях поощрения отечественного производства, но в этом таможенном покровительстве в то время не ощущалось нужды, иностранные товары не создавали конкуренции отечественному производству; хозяйство в значительной степени сохраняло натуральный характер, перерабатывающая промышленность была мало развита и во всяком случае производила не те предметы, которые ввозились из-за границы».⁸⁸

К.Н. Лодыженский тоже отмечал, что в то время правительство России «не смотрело на таможенные пошлины и на постановления о внешней торговле, как на средство поощрять и развивать внутреннюю производительность народа путем наложения высоких пошлин на привозные товары, или запрещения их привоза, или же стеснения вывоза сырых материалов для производства».⁸⁹ Если табак и был запрещен к привозу, то исключительно из религиозно-нравственных побуждений; вино и сахар были обложены пошлинами по фискальным соображениям.⁹⁰ В ст. 51 Новоторгового устава, в частности, отмечалось: «А вина и розных иных питей перед прежним гораздо много привозят, и оного много не нужно надобно, потому что на государевых кружечных дворех чинятца от того убытки и недоборы большие».⁹¹

Действительно, реформируя таможенное законодательство, правительство лишь «ограждало» русский рынок от захвата его иностранным торговым капиталом, т. е. проводило политику торгового протекционизма. Новоторговый устав, являясь правовым источником монетарной стадии меркантилизма, фактически был лишен какой-либо промышленно-покровительственной направленности и почти не разрешал нужд отечественного производства.⁹² В связи с этим вызывает сомнение достоверность предположения С.Н. Никольского, будто в 1667 г. к финансовой цели таможенного дела примкнула другая — экономическая: охранение экономических интересов народа, и что увеличение в Новоторговом уставе пошлин на привозные товары преследовало целью охранение внутренней промышленности от иностранного соперничества.⁹³ Нельзя также согласиться и с Л.Н. Марковым, по утверждению которого, запретительные пошлины на сахар, вино и предметы роскоши устанавливались Новоторговым уставом «с целью поощрения отечественного производства».⁹⁴

Примечания

1. Лодыженский К. История... С. 29.

2. Там же; Шапошников Н.Н. Таможенная политика России до и после революции. М.; Л., 1924. С. 5—6.

3. Толстой Д. История... С. 110.

4. Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 104. Подлинный текст Новоторгового устава 1667 г., обнаруженный в свое время А.И. Андреевым, опубликован в следующих изданиях: Андреев А.И. Новоторговый устав 1667 г. // ИЗ. 1942. № 13. С. 303—307; ПРП. М., 1963. Вып. 7. С. 303—328; Новоторговый устав... С. 117—136 и др.

5. Базилевич К.В. Новоторговый устав 1667 г. // ИАН СССР. Отделение обществ, наук. 1932. № 7. С. 596—597. А.Г. Маньков допускает, что изданию Новоторгового устава предшествовала очередная челобитная от русских купцов, которая «была составлена если не в 1667 г., то где-то около этого времени» (Маньков А.Г. Законодательство... С. 148).

6. Базилевич К.В. 1) Элементы меркантилизма... С. 28; 2) Новоторговый устав 1667 г. С. 596.

7. Базилевич К.В. 1) Элементы меркантилизма... С. 29—30; 2) Новоторговый устав 1667 г. С. 599—622. По мнению Ю.А. Тихонова и Е.В. Чистяковой, доклад П. Марселиса мог сыграть лишь второстепенную роль в выработке Новоторгового устава (Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 288; Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 103).

8. Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 108—109.

9. См.: Базилевич К.В. Новоторговый устав 1667 г. С. 595; Витчевский В. Торговая, таможенная и промышленная политика России со времен Петра Великого до наших дней. СПб., 1909. С. 4.

10. Крижанич Ю. Политика. М., 1965. С. 394; Базилевич К.В. Новоторговый устав 1667 г. С. 594.

11. Крижанич Ю. Политика. С. 382—406; Базилевич К.В. Элементы меркантилизма... С. 25—26.

12. Назначенный в 1665 г. псковским воеводой А.Л. Ордин-Нащокин предложил местному посадскому обществу оригинальную программу разрешения внутригородских социально-экономических противоречий, обсудив ее предварительно с земскими старостами и «лучшими людьми» в земской избе (фактически — городской управе). При этом он опирался на поддержку Москвы и лично царя Алексея Михайловича. Е.В. Чистякова отмечает «почти текстуальное» совпадение многих положений Новоторгового устава и «Статей о городском устройстве», утвержденных псковскими горожанами в августе 1665 г. (см.: Костомаров Н. Очерк торговли... С. 95—97; Лодыженский К. История... С. 41; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 198—199; Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1988. Т. 3. С. 324—327; Кулишер И.М. История русской торговли до девятнадцатого века включительно. Пг., 1923. С. 244; Базилевич К.В. 1) Новоторговый устав 1667 г. С. 592—593; 2) Элементы меркантилизма... С. 28; Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 114—115;. Мельникова А.С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого (История русской денежной системы с 1533 по 1682 год). М., 1989. С. 205 и др.).

13. Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 108.

14. Маньков А.Г. Законодательство... С. 149.

15. Базилевич К.В. Новоторговый устав 1667 г. С. 590.

16. Там же.

17. Маньков А.Г. Законодательство... С. 151.

18. Новоторговый устав... С. 118.

19. Сменивший А.Л. Ордина-Нащокина в должности псковского воеводы князь И.А. Хованский повелел «всяким делам городовым быть по-прежнему». Хованский представил царю псковские дела таким образом, что Алексею Михайловичу пришлось поддержать его в отмене смелого начинания. Сказалось и влияние шведской стороны, усмотревшей в новациях А.Л. Ордина-Нащокина нарушение статей 10 и 11 Кардисского мирного Договора 1661 г. В Москве также говорили о несвоевременности такой реформы и о нецелесообразности ее проведения в одном лишь Пскове (Костомаров Н. Очерк торговли.. С. 97; Базилевич К.В. Новоторговый устав 1667 г. С. 592—593; Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 113—114, 121).

20. См.: Рудченко И.Я. Исторический очерк... С. 42.

21. Лодыженский К. История... С. 29.

22. Согласно статьям 26 и 39 Новоторгового устава 1667 г., с продажи соли рублевая пошлина взималась в большем размере (10%), а с продажи сибирских соболей — в меньшем (2.5%) (Новоторговый устав... С. 122, 124).

23. «А будет хто, — говорилось в статье 30, — приедет на которой город с деньгами для покупки товаров, и ему те деньги объявить в таможне, и таможенному голове деньги записать в книги и взять пошлины з денег, по пяти денег с рубля. И что он купит каких товаров и поедет с того города на иной город, и ему дать выпись, что он з денег пошлину платил, и в той выписи покупной ево товар написать весь. И за рукою и за печатью та выпись отдати тому, чей товар, и против выписи товар досмотрить. И будет сойдетца, отпустить. А буде объявитца влишке, и те лишние товары имать на великого государя <...> И приехав тому человеку с товаром, на кой город похочет, подать в таможню данную ему выпись. И в таможне против выписи записать и велеть товар осмотреть, и с продажного товару имать пошлины по пяти денег с рубля, потому что он в том городе, в коем покупал товар, платил по пяти денег. И ту у него выпись принять и записать в книгу. А у кого таких выписей не будет, что они з денег пошлину платили, имать с тех товаров по десяти денег с рубля» (Новоторговый устав... С. 122—123).

24. Согласно К.Н. Лодыженскому, на товары внутреннего производства, впервые явленные в таможне и оплаченные рублевой пошлиной, купцу выдавалась выпись, «и с таким ярлыком товар свободно путешествовал по всей России, и при перепродаже его в другие руки уплачивалась только сравнительно незначительная перекупная пошлина» (Лодыженский К. История... С. 30).

25. См.: Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 279.

26. Курц Б.Г. Состояние России... С. 131.

27. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 133.

28. Там же. Обоснованность этой версии не вызывает сомнений. «А которые московские и иногородние люди и иноземцы, — говорилось в наказе Большой Московской таможне "О сборе таможенных пошлин" (1681), — учнут покупать на Москве всякие весчие товары, и голове гостю и целовальником, со всяких весчих товаров, с купцов имать перекупные пошлины, по полторы деньги с рубля. А будет русской человек купит весчий товар у иноземцов, и с того купца с русского человека имать перекупные пошлины по две деньги с рубля». Это положение было почти дословно воспроизведено в наказе гостю Сергею Лабазному «О сборе в Московской Большой таможне пошлин» (1698) (ПСЗ I. Т. 2. № 873; Т. 3. № 1641).

29. Беляев И.Д. Рец. на кн. Е.Г. Осокина.... С. 65.

30. Лодыженский К. История... С. 31.

31. Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 279.

32. Там же.

33. Там же; Таможенные книги Московского государства XVII в. Северный речной путь: Устюг Великий, Сольвычегодск, Тотьма в 1675—1680 гг. / Под ред. А.И. Яковлева. М.; Л., 1951. Т. 3. С. 61, 64, 70, 71, 78—79, 622—624. Из таможенной книги Тотьмы 1676/77 г. также следует, что с денег, явленных в таможню «на перекуп», тотемцы платили по 10 д. с рубля, т. е. 5% (столько же они платили и с денег, явленных «на покупку в уезд»).

34. См.: Таможенные книги Московского государства XVII в. ... Т. 3; Лодыженский К. История... С. 31; Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 279.

35. Таможенные книги Московского государства XVII в. ... Т. 3. С. 182—183, 190, 193, 201—202, 206—207, 318—321, 324—325, 328—329, 336—337, 339, 346—350 и др.

36. Там же. С. 293, 315. Впрочем, те приезжие купцы, которые покупали в Устюге Великом на товарные деньги соль, были избавлены от платежа перекупной пошлины.

37. ПСЗ I. Т. 2. № 1036.

38. Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 278.

39. «Будет котораго руского купетцкого человека приказщик или человек сворует хозяйских товаров каких ни есть, в таможне на Москве и в городех не явит, или каким заповедным товаром учнет торговать без хозяйского ведома, или в ыном каком воровстве объявитца, — говорилось в статье 20, — и за то их воровство хозяйских товаров на великого государя не имать и в пеню того хозяевам не ставить, потому что многие прикащики и люди воруют своим умыслом, без хозяйского приказу, и хозяев своих животы проворовывают» (Новоторговый устав... С. 121).

40. Там же. С. 119. Наряду с другими городскими повинностями, население Архангельска изначально должно было выбирать для работы в Архангельской таможне особых целовальников. До 1658 г. их выбирали из местных пахотных людей, малосведущих в торговом деле. Затем было решено выбирать из торговых людей Ярославля, Вологды, Устюга, Костромы, Яренска и Сольвычегодска, а число таможенных целовальников удвоилось. В ближайших помощниках гостя по-прежнему состояло два таможенных головы. Н.И. Костомаров писал, что после 1667 г. гость выезжал в Архангельск с одним таможенным головой (из торговых людей московской гостиной сотни) и шестью целовальниками от Каргополя, Устюга и Сольвычегодска, «а другой таможенный голова или товарищ гостя должен был ехать в Вологду также с шестью целовальниками, по два человека от городов: Ярославля, Костромы и Вологды <...> Сверх того, им придавались подьячие для ведения торговых дел и записки пошлин» (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 66—67; Огородников С.Ф. Очерк истории... № 9. С. 134).

41. Изюмов А.Ф. Размеры русской торговли XVII века через Архангельск в связи с необследованными архивными источниками // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 6. С. 251—252.

42. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 77; Огородников С.Ф. Очерк истории... // Морской сборник. 1889. № 10. С. 128.

43. Так же поступали и таможенники Устюга Великого. Уже в 30-е гг. XVII в. они запечатывали сибирские меха, явленные в проезд к Архангельску, ожидая «поезду городового» (Таможенные книги Московского государства XVII в. ... Т. 1. С. 55).

44. Новоторговый устав... С. 119. По свидетельству Родеса, стоимость «фрахта» от Москвы до Вологды в летнее время составляла 15 коп., а в зимнее — 4 коп. с пуда; от Вологды же до Архангельска весной при высокой воде — 4 коп., а летом при низкой воде — 6—10 коп. с пуда. По данным же С.Ф. Огородникова, за перевозку товаров по сухоно-двинскому пути судовладельцы взимали с купцов от 2 до 3 алт. или по 6—9 коп. с пуда. В свою очередь Н.И. Костомаров полагал, что обычная плата за провоз до Архангельска составляла 15 коп. с пуда (Курц Б.Г. Состояние России... С. 175, 177, 179; Огородников С. Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 116; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 81).

45. ДАИ. Т. 5. № 39. С. 179; Огородников С.Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 138; Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 230. Между Вологдой и Архангельском ходили каюки, паузки, струги, дощаники, карбасы. Повышенной грузовместимостью отличались насады — длинные и широкие плоскодонные суда, поднимавшие до 200 т. Из таможенной книги Устюга Великого 1633/34 г. следует, что самыми крупными судами, ходившими по Сухоно-Двинскому пути, в то время являлись байдары, которые достигали 26 сажен в длину, 7 — в ширину и 2 — в высоту. Они поднимали на борт до 40 чел., сопровождавших товар (Таможенные книги Московского государства XVII в. ... Т. 1. С. 104—126).

46. Новоторговый устав... С. 123, 128. Согласно ст. 65, все товары, приобретенные иностранцами в Москве и внутренних русских городах, подлежали оформлению в местных же таможнях. При этом учитывались их количество, ассортимент и цена. Прежде чем иностранные купцы отправлялись в обратный путь, им следовало приносить в таможню заверенные росписи, свидетельствующие, «сколько они каких товаров куды отпущают». Таможенники записывали те росписи в книги и давали выписи «за головиною рукою и за таможенною печатью». Затем они производили досмотр «против той росписи тех товаров русских», в ходе которого конфисковали «лишние» товары (Там же. С. 127—128).

47. Еще в 1635 г. устье Двины с обеих сторон было ограждено стрелецкими караулами, которые останавливали все суда, плывущие с моря. С 1658 г. в жизнь проводился проект по устройству в двинском устье плавучих надолбов (бревен), удерживаемых якорями и замкнутых железными цепями. Во время ярмарочного торга у надолбов надлежало нести круглосуточную вахту сильному караулу из стрельцов с пушками. Такими же надолбами предполагалось оградить и саму гавань, чтобы воспрепятствовать противозаконным сношениям русских с иноземцами. Однако неизвестно, получил ли этот проект практическое применение (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 67, 75—76; Огородников С.Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 124—125, 137).

48. Начиная с 1688 г. архангельский городничий и начальник корабельной гавани полковник Семен Ружинский обязан был дознаваться через вожей (лоцманов) или таможенных целовальников у корабельщиков о моровых поветриях и войнах в тех странах, откуда они приходили. Лишь после такого расспроса ему разрешалось допускать новоприбывшие суда к городу. Каждого корабельщика также следовало предостеречь, чтобы не сбрасывал в Двину песок и камни, служившие балластом (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 68; Огородников С.Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 142—143).

49. ПСЗ I. Т. 2. № 1129; Костомаров Н. Очерки торговли... С. 68—69; Огородников С.Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 137.

50. Новоторговый устав... С. 125. Для выгрузки иностранных товаров, равно как и для погрузки русских на иностранные корабли привлекались дрягили, назначаемые от правительства. Они получали царское жалованье в размере 2 р. на человека в год, отрабатывая которое обязаны были встречать приходившие к городу корабли, сгружать в особые суда товар, обшивать в сукно всякие узорочные товары и бумагу, переносить и взвешивать казенные и частные товары (с частных лиц при этом взималось по 2 д. от всякого подъема). Впоследствии дрягили брали с торговых людей плату по взаимному соглашению, а в 1680 г. вышло постановление «быть дрягилям без жалованья, а у иноземцев брать то, что дадут, без уговора» (Костомаров И. Очерк торговли... С. 70; Огородников С.Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 118—119).

51. До 1658 г. караульных назначал воевода, посылавший их на гостиные дворы для кормления. Неудивительно, что на гостиных дворах процветала контрабанда. Заступавшие в караул дети боярские «брали с русских и иноземных купцов поминки (взятки) и пропускали контрабанду, а если целовальнику и удавалось захватить кого-нибудь с тайными товарами, то караульные не допускали вести его в таможню, а требовали, чтоб прежде сделан был доклад воеводе, который умышленно протягивал дело, пока торговцы, давшие взятки, успевали прятать свои товары и таким образом избавляться от преследования. Поэтому в 1658 году велено было стрелецким головам и сотникам отводить пойманных с контрабандою прямо к таможенному голове, а не воеводам». В 1659 г. воеводе было снова предписано организовать службу детей боярских таким образом, «чтоб не заплатя пошлин никто с гостина и с немецких дворов не сходили» (ААЭ. Т. 4. № 111. С. 153; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 71, 76; Огородников С.Ф. Очерк истории... Т. 10. С. 133).

52. Н.И. Костомаров обращал внимание на то, что недалеко от корабельной пристани, между островами в Двинском устье, широко практиковалась контрабандная торговля. Противозаконные торговые сделки совершались в ночное время, когда русские подплывали на паузках к иностранным кораблям (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 75).

53. Новоторговый устав... С. 120, 125. «После мены или покупки товаров и платежа пошлин, — писал Н.И. Костомаров, — русский купец должен был записать в книгу свой торг вместе иностранцем, приложить руку и взять от таможенного начальства выпись за таможенною печатью для представления в том месте, куда его товар последует» (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 73; ПСЗ I. Т. 2. № 1129).

54. Новоторговый устав... С. 120. К.Н. Лодыженский, Н.Н. Шапошников, Н.М. Блинов допускают неточность, утверждая, что адвалорная ставка с отпускных товаров «весчих» составляла 4% с рубля, а с «невесчих» — 5% с рубля (см.: Лодыженский К. История... С. 32; Шапошников Н.Н. Таможенная политика... С. 6; Блинов Н.М. Таможенная политика России X—XX вв. М., 1997. С. 72).

55. Новоторговый устав... С. 128; Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 116.

56. В 1680 г. в таможенное законодательство было внесено уточнение: все золотые и ефимки, которые торговый иноземец привозил с собой к Архангельску, ему надлежало под страхом конфискации объявлять в таможне «и записывать без утайки» (ПСЗ I. Т. 2. № 833).

57. «Беспошлинная» покупка иностранцами русских товаров за наличные оплачивалась сбором гораздо большим, чем 4 и 5%, так как золотые и ефимки отбиралась правительством и вместо них выдавалась русская ходячая монета, по курсу 1 ефимок = 50 коп., тогда как в действительности на момент принятия Новоторгового устава ефимок равнялся 56—64, с начала 80-х гг. — приблизительно 72, а с 1698 г. — 100 коп.

58. ПСЗ I. Т. 2. № 833. В ответ на жалобу торговых иноземцев о том, что в Архангельске у них «весу золотых перенимают лишек» (вместо положенных 100 в таможне требовали 101), в 1685 г. было принято правительственное решение об установлении точного веса («особой заклейменной гири») для взвешивания золотых, принимаемых в пошлину у Архангельска. Приказу Большой казны поручалось выбрать «сто золотых добрых и правдивых <...> а привеся те золотые, учинить также как и гири заорлить; и впредь у Архангельского города и на Москве у них иноземцов за пошлину принимать в тот заорленой вес». В том же году «в Москве действительно была изготовлена гирька, которая соответствовала массе 100 золотых весом в 83 золотника» (ПСЗ I. Т. 2. № 1129; Каменцева Е.И. К истории создания образцовых мер веса в первой половине XVIII века // АЕ за 1958 г. М., 1960. С. 118).

59. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 72.

60. Новоторговый устав... С. 125. С изданием Новоторгового устава не прекратились факты поставки на рынок фальсифицированных товаров. «В 1671 г., — отмечает А.В. Демкин, — нидерландское купечество жаловалось на неправильные, по их мнению, меры веса в Архангельске и на разные "хитрости" русских торговых людей: в бобровый пух примешивают пепел, муку, камни и разный сор, к говяжьему салу — толченый камень с водой. В пеньку в середину тюка кладут гнилой товар и т. д. Русские, гости, Василий Шорин "с товарищи", в ответ жаловались на меньшую, чем раньше, длину сукон и тканей в половинках и на разную их толщину. Золото и серебро привозятся низкопробные или фальшивые. Краска в бочках внизу низкого качества. В ладан подмешиваются камни и сера, в церковное вино — тертый сандал и т. д.» (Демкин А.В. Западноевропейское купечество... Вып. 1. С. 64—65).

61. Новоторговый устав... С. 125. Затем дополнительно стали взимать по 5 золотых со всякого приходившего корабля (ПСЗ I. Т. 2. № 833).

62. А.В. Демкин допускает ошибку, приписывая пошлине с продажи «весчих» и «невесчих» товаров в Архангельске характер импортной пошлины. По его словам, иностранцы, уплатив в Архангельске пошлину с «весчих» товаров 5%, а с «невесчих» — 4%, затем платили еще 10-процентную пошлину, отправляя товары в Москву и другие города, и дополнительно 6% с продажи (Демкин А.В. Западноевропейское купечество... Вып. 1. С. 61—62).

63. Новоторговый устав... С. 125. И в дальнейшем в таможенные книги записывались только те сделки, участники которых договаривались «меж себя полюбовно» (ПСЗ I. Т. 2. № 1129).

64. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 69—70. Иностранцам запрещалось торговать в розницу. Сукно можно было продавать только кипами и поставами, шелковые материи — косяками, «весчие» товары — пудами, а питья — бочками. Неудивительно, что торговля в Архангельске преимущественно носила меновой характер. Пошлины же с менового торга взимались на тех же основаниях, что и со сделки на деньги (Там же. С. 71).

65. Там же. С. 72.

66. До принятия Новоторгового устава таможенной администрации в Архангельске строго-настрого запрещалось предоставлять торговым иноземцам отсрочки в платеже таможенных пошлин, отпускать их «с порукою до Москвы», делать записи в таможенных книгах о «доимке пошлин». В противном случае те «доимочные пошлины» неукоснительно доправлялись на самих же таможенниках в Москве. После 1667 г. это правило было отменено. Однако, если оплата начисленной в Архангельске пошлины все же производилась в Москве, платить надлежало иностранной валютой: «...а пошлин с них иноземцов, с торгов их, которые будут на Двине у Архангельского города, в их великих государей казну у Архангельского города и на Москве имать по Торговому уставу, золотыми и ефимками». Следует добавить, что до конца XVII в. в России не существовало вексельного права. Боярским приговором 1697 г. Московской таможне запрещалось принимать у торговых людей «переводные письма». По-прежнему с явленных товаров надлежало брать валютную пошлину по Новоторговому уставу 1667 г. и «сроков больших ни кому в пошлинах не давать» (ААЭ. Т. 4 № 111 С. 155—156; ПСЗ I. Т. 2. № 1129; Т. 3. № 1593).

67. Новоторговый устав... С. 126, 128, 129. В Архангельске и других порубежных городах таможенные платежи с иноземцев взимались серебряными ефимками. Это фактически повышало размер установленных таможенных пошлин: иностранная валюта принималась в казну по полтине (16 алт. и 4 д.) за один ефимок или исходя из того расчета, что в фунте должно быть заключено 14 ефимков.

68. Новоторговый устав... С. 129. Кажется, что это требование Новоторгового устава не выполнялось. По словам командора Ю. Юля, пошлина с ввезенного товара платилась лишь после его продажи и закрытия ярмарки. С окончанием торга купец отчитывался перед таможней в том, сколько товаров было свезено на берег, сколько продано, сколько осталось (с последних, пока они находились на складе, пошлина не взималась). Заботясь о том, чтобы заплатить меньше пошлин, торговый иноземец обычно пытался подкупить проверявшего его таможенника. Если это удавалось, то он спешил заменить проданный в обход таможни товар другим, тайно ввезенным из-за границы. При этом он все время показывал (нередко в течение трех-четырех лет), «что у него остается на руках прежний товар, на самом деле давно уже проданный, — и под видом оставшегося сбывает новый, тайно ввезенный» (Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709—1711)/Перевод с датского Ю.Н. Щербачева. М., 1890. С. 318).

69. Новоторговый устав... С. 126; Козинцева Р.И. Очерки внешней торговли и таможенной политики России первой трети XVIII века: Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Л., 1963. С. 5.

70. Новоторговый устав... С. 123. Вызывает возражение трактовка К.Н. Лодыженским ст. 34 Новоторгового устава. По мнению этого автора, «привозные пошлины» в размере 5% и 4% «в сущности, не взыскивались с заграничных товаров: вследствие особенностей нашей таможенной системы, которая несколько удивляла иностранцев, если заграничные товары покупались русскими торговцами на деньги, полученные от продажи русских продуктов, или же выменивались на последние, то пошлина при такой сделке не взыскивалась вовсе, разумеется при том условии, что русские товары были уже оплачены пошлинами при покупке во внутренних городах России. С подобных заграничных товаров взималась только пятипроцентная рублевая пошлина во внутренних городах, где они шли в продажу» (см.; Лодыженский К. История... С. 32).

71. Юль Ю. Записки... С. 322.

72. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 73.

73. Там же.

74. Из Новоторгового устава не следует, что корабельщикова роспись заверялась подписью и печатью таможни, как полагал Н.И. Костомаров (см.: Костомаров Н. Очерк торговли... С. 74).

75. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 82—83; Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1991. С. 200—203. Летние дороги были хуже зимних. Поэтому, например, расстояние между Новгородом и Москвой летом преодолевалось за 6—7 суток, а зимой — за 4—5 суток. Неудивительно, что и расценки за доставку товаров зимой были ниже, чем летом. Так, в середине XVII в. зимний тариф за провоз товаров от Вологды до Москвы составлял 4, а летний — 15 коп. с пуда (Курц Б.Г. Состояние России... С. 177; Любименко И.И. История торговых отношений России с Англией, XVI в. Юрьев, 1912. Вып. 1. С. 96).

76. Это правило не распространялось на армян, кумыков, черкасов (зарубежных украинцев), бухарцев, индийцев, кизылбашей (персов), греков, валахов, мутьян (молдаван) и других восточных и южных купцов, которым не запрещалось приезжать во внутренние русские города без специальных царских грамот (ст. 77—84).

77. Е.В. Чистякова допускает преувеличение, утверждая, что «иностранная торговля ограничивалась исключительно пограничными пунктами» и что «только в исключительных случаях иноземные купцы могли проехать к Москве и внутрь страны» (Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 123).

78. Новоторговый устав... С. 126. По свидетельству участника Великого шведского посольства 1673—1674 гг. И. Кильбургера, все иностранцы платили со складируемых в порубежных городах товаров единую пошлину — 6%, но если они не хотели или не могли там продать и посылали свои товары дальше в Москву, то должны были вносить с 21 мая 1667 г. «сперва в названных городах 10% проезжей пошлины, а потом в Москве на большой таможне опять — 6%; купец даже еще принужден внести названную проезжую пошлину в специес-монете, именно, вместо 10 р. 10 дукатов, хотя рубль неизменно составляет 100 коп., а дукат, напротив, поднимается от 114 до 125, и в Новгороде их часто нельзя достать, что приносит большой убыток шведской нации». Описание русской таможенной системы, оставленное И. Кильбургером, удачно дополняется сведениями Ю. Юля. Последний также указывал, что если иностранец намеревался везти свой товар в Москву или другой русский город, то он должен был уплатить в Архангельске 10% таможенной пошлины. Подсчет процентов производился на рубли, однако оплата производилась непременно «specie-ригсдалерами» (ефимками), считая ригсдалер в 50 коп., тогда как в действительности он стоил целый рубль (с начала XVIII в. чеканка рубля производилась по весовой норме ефимка). Таким образом, купец, обязанный с товара стоимостью 100 р. уплатить в счет 10% пошлины 20 ефимков, на самом деле платил 20 р., иначе говоря, не 10%, а 20% (Кильбургер И. Краткое известие о русской торговле, как она производилась в 1674 г. вывозными и привозными товарами по всей России // Курц Б.Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев, 1915. С. 157; Юль Ю. Записки... С. 319—322).

79. Новоторговый устав... С. 129. Статьи Новоторгового устава были посланы в Путивль лишь в октябре 1668 г. Именно этим объясняется тот факт, что численность греческих купцов в Москве сократилась лишь на следующий год после введения нового таможенного тарифа России (Рамазанова Д.Н. Греческие купцы в России во второй половине XVII в. // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI—XVII вв.: Сб. материалов международной научной конференции / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2001. С. 108).

80. Е.В. Чистякова допускает неточность, утверждая, что «при проезде внутрь страны иноземцы платили у Архангельска 2 алтына (12 денег) помимо проезжих пошлин (ст. 59). Проезжие пошлины взимались при продаже товаров внутри государства в Москве и иных городах. Сумма их равнялась 1 гривне (20 денег) с 1 рубля (следовательно, 5% + 10% = 15%) (ст. 56)» (Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 124).

81. Юль Ю. Записки... С. 319.

82. См.: Маньков А.Г. Законодательство... С. 146—152.

83. Новоторговый устав... С. 131.

84. Лодыженский К. История... С. 37.

85. См.: Никольский С. О внешних таможенных пошлинах. М., 1865. С. 53. «Существо внешних таможенных пошлин понятно само собой, — уточнял К.Н. Лодыженский, — это сбор, которому подвергаются товары, перевозимые через границу государства» (Лодыженский К. История... С. 29).

86. Лодыженский К. История... С. 29. Совершенно необоснованно приравняв торговые пошлины, взимавшиеся в Архангельске с продажи отпускных и привозных товаров, к внешним таможенным пошлинам, К.Н. Лодыженский неверно указал размер пошлинных окладов не только с отпускных, но и с привозных «весчих» и «невесчих» товаров (Там же. С. 31—32).

87. Козинцева Р.И. Очерки... С. 5.

88. Шапошников Н.Н. Таможенная политика... С. 7.

89. Лодыженский К. История... С. 38.

90. Там же. С. 37.

91. Новоторговый устав... С. 126.

92. Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 126; Маньков А.Г. Законодательство... С. 151.

93. Никольский С. О внешних таможенных пошлинах. С. 53—54.

94. Марков Л.Н. Очерки по истории таможенной службы. Иркутск, 1987. С. 38.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница