7.1. Торговое и таможенное законодательство в XVI — первой половине XVII в.

С конца XV в. все торговые иноземцы могли свободно приезжать в порубежные города Русского государства. Кроме этого общего права дополнительно заключались международные договоры, издавались жалованные и проезжие грамоты, распоряжения центрального правительства, обращенные к местным властям, регулировавшие торговлю иностранных купцов. Московские государи также посылали к монархам других стран особые грамоты с извещением о предоставлении их подданным тех или иных таможенных привилегий. Важно отметить, что все эти «титулы», в отличие от общего права приезда, имели силу лишь по отношению к отдельным пользователям, будь это известные народности, торговые компании или физические лица.¹

На первое место среди форм выражения этого особенного права А.С. Мулюкин ставил международные договоры, разделы которых о торговле «исключали право купцов из сферы односторонней воли территориальной власти и ставили его под контроль международного общения».² В XV—XVI вв. такие договоры заключались с Дерптским епископством и Ливонским орденом и отдельными лифляндскими городами, Ганзейским союзом, Данией, Пруссией, Священной Римской империей, Литвой и Польшей, Швецией, Турцией, и в каждом из них оговаривалось право иностранных гостей на сам приезд в Россию и свободный выезд из страны, что обычно выражалось в указании на «чистый путь», «без зацепок».³

В XVII в. прослеживается тенденция к вытеснению торговых иноземцев с внутреннего российского рынка в порубежные города. А.С. Мулюкин подчеркивал, что правительство России «старалось насколько возможно ограничивать право торговли в Москве, и только крайняя необходимость заставляла открывать столицу для западной торговли».⁴ В связи с этим практика заключения международных договоров постепенно отошла на второй план, и преобладающей формой права, регулирующего пребывание иностранцев в России, стали жалованные и проезжие грамоты. Международные договоры имелись лишь с Польшей, Швецией и Турцией. Так, между Россией и Швецией в 1617 г. был подписан Столбовский мир, вступивший в силу в 1618 г. По его условиям подданные шведского короля могли «вольно и беспомешно» торговать в Москве и других внутренних русских городах (всем остальным торговым иноземцам в тот период времени приходилось испрашивать особые жалованные и проезжие грамоты). Им также разрешалось иметь торговые дворы в Москве, Новгороде и Пскове, однако освобождения от пошлин при этом не предусматривалось.⁵

Кардисский мир 1661 г. восстановил статьи мирного договора 1617 г. Алексей Михайлович подтвердил прежнюю привилегию подданных шведского короля свободна торговать во всех своих пограничных и внутренних городах (достаточно было иметь при себе проезжие грамоты «от того места начальников и приказных людей, откуда они приехали»). Подобные же обязательства принимала на себя и другая сторона. Статьи Кардисского договора о торговых привилегиях шведских подданных в России и русских в Шведском королевстве подтверждались затем в Плюссе (1666) и Москве (1684).⁶

Покровительствуя духовенству и светским феодалам, правительство имело обыкновение выдавать отдельным земельным собственникам жалованные грамоты, наделяя их правом взимать известные торговые и проезжие пошлины либо избавляя от уплаты таковых. Начало этой практики относится еще к удельному периоду, однако в полную силу она проявилась в едином Русском государстве, когда власть сконцентрировалась в руках московского князя, ставшего единственным источником правовых норм.⁷

По источнику пожалования все грамоты можно поделить на три разряда: одни исходили от великих князей, другие — от служилых князей, а третьи — от духовенства.⁸ При этом грамоты, подписанные служилыми князьями, являлись законодательными актами лишь постольку, поскольку пожалование подтверждалось государственной властью в лице великого князя. По предмету пожалования они также разделялись на три разряда «совершенно различных актов правительственной деятельности».⁹

Жалованные грамоты в узком смысле — это дарственные акты на имущество, в том числе на сбор мыта и торговых пошлин. Обычно такие жалованные грамоты выдавались монастырям, реже боярам, дворянам и другим представителям военно-служилого сословия. К тому же последним, как правило, жаловались лишь проезжие сборы, исключая другие таможенные пошлины.¹⁰

Монастыри и частные лица обращались с челобитьями к царю, ходатайствуя об открытии в принадлежавших им селах и городках торжков и перевозов и предоставлении права на таможенный сбор. При этом они добивались издания уставных таможенных грамот, без которых условия пожалований были невыполнимы. Одновременно землевладельцы пытались обосновать экономическую целесообразность проектов, доказывали, что их осуществление не приведет к обострению конкуренции с другими местными рынками и не станет причиной сокращения сборов в действующих таможнях. Как правило, царь санкционировал открытие новых рынков, устанавливал ярмарочные дни и дозволял челобитчикам собирать пошлины в свою пользу, руководствуясь уставной таможенной грамотой (обычно за фиксированную откупную или оброчную сумму).¹¹ Если же обнаруживалось, что в связи с очередным пожалованием нарушались сложившиеся ранее товарные потоки и происходил недобор казенных таможенных сборов, то пожалование отбиралось. Привилегированному монастырю впредь запрещалось собирать таможенные пошлины, а в монастырское село направлялись верные таможенные головы и целовальники из местных зажиточных и степенных крестьян, которые приводились к присяге, обеспечивая сбор таможенных пошлин на государя по местной уставной таможенной грамоте.¹²

От новоявленных «грамотников» (главным образом монастырей и других духовных корпораций) власти требовали, чтобы дороги, мосты и плотины содержались в рабочем состоянии. Потерпевший от их неисправностей имел право на возмещение ущерба за счет владельца мыта.¹³ Самовольно учрежденные мыты уничтожались или отбирались в казну. За злоупотребления и чинимые торговым людям притеснения даже законно учрежденные мыты отбирались в казенное управление или уничтожались.¹⁴

Спорным остается вопрос о праве частных земельных собственников произвольно устанавливать в своих владениях мыты, перевозы и другие проезжие пошлины. Так, Ю.А. Гагемейстер полагал, что проезжие пошлины «нимало не принадлежали к преимуществам верховной власти, будучи сопряжены с поземельным владением».¹⁵ Д.А. Толстой соглашался с тем, что мыты содержались не только правительством, но и частными землевладельцами. Вместе с тем он полагал, что «всякой мыт долженствовал быть утвержден правительством».¹⁶ Мнение Ю.А. Гагемейстера разделял И.Д. Беляев, который тоже настаивал на том, что в древности право на мыт было соединено с правом на поземельную собственность. Защищая этот тезис, он ссылался на Окружную царскую грамоту 1596 г., якобы содержавшую указание на то, что в прежнее время частные землевладельцы могли взимать мытную пошлину в свою пользу, не дожидаясь царского указа. По словам И.Д. Беляева, отмена частных мытов в конце XVI в. произошла не по причине их противозаконности, а под тем предлогом, что царским послам и всяким проезжим людям чинились излишние поборы.¹⁷

С последними доводами решительно не соглашался Е.Г. Осокин. «Если бы частные владельцы, — писал он, отвечая на критику И.Д. Беляева, — имели право на своих землях без позволения правительства собирать проезжие пошлины, то князья московские и удельные не раздавали бы своим детям по духовным завещаниям городов и уездов вместе с мытами, как это мы видим, например, в духовной грамоте 1328 г. Ивана Калиты, также в духовных грамотах: 1356 г. Ивана II, 1410 г. князя Владимира Андреевича и 1434 г. князя Георгия Дмитриевича Галицкого».¹⁸ Это мнение Е.Г. Осокина разделяли Н.Я. Аристов и И.Я. Рудченко. «Иногда, — указывал Аристов, — сбор мыта князья делили по частям, а также мыто давалось отдельно от поземельного владения. Мыто дарили в виде пожалованья духовенству и боярам, как вместе с волостями, так и отдельно от них, и частные владельцы собирали его в свою пользу».¹⁹ В пользу этой версии говорит и то, что иногда право на сбор пошлин предоставлялось с условием ежегодной уплаты денежного оброка в установленном размере. Так, предоставив в 1557 г. Симонову монастырю собирать в монастырском селе Весь Егонская тамгу, пуд и померное, Иван IV потребовал с монастырских старцев «оброку <...> с того Весьского торгу, за тамгу и пуд и за померное, велели имать с году на год по тридцати по пяти рублей».²⁰ С.М. Каштанов акцентирует внимание на том, что «некоторые учреждения (чаще всего церкви и соборы, реже монастыри) получали право на сбор таможенных или проездных пошлин за пределами их вотчины».²¹

Другая особенность русского законодательства заключалась в том, что сохранение привилегий в потомстве ничем не гарантировалось. Обычно права и привилегии, предоставленные жалованными грамотами, становились проявлением личной милости того или иного государя. Так, в конце 1678 г. князю Хасбулату Черкесскому за верную службу было предоставлено пожизненное право на «терскую таможенную пошлину», которую до того собирали верные головы и целовальники. По замыслу законодателя, это пожалование должно было компенсировать князю «годовое денежное и хлебное жалованье».²²

Зачастую отмена прежних и выдача новых грамот приурочивались к началу нового царствования. При новом государе жалованная грамота, выданная прежним, могла «стать не в грамоту», т. е. утратить свою силу.²³ Поэтому при перемене на царском троне и при вступлении в наследство лицу, получившему пожалование, всякий раз приходилось обращаться с просьбой о его подтверждении. «Обычно, — указывал П.П. Смирнов, — оно принимало форму подписания грамоты на имя нового государя, т. е. на обороте грамоты делалась соответствующая помета, причем во второй половине XVII века часто в помету включалась оговорка, что грамота сохраняет свою силу опричь тех статей, которые "отговорены", т. е. отменены новыми государевыми указами и уложениями».²⁴ Иногда ранее выданная грамота могла быть и вновь пожалована по прежней грамоте в период одного царствования в случае утраты или порчи.

Как бы то ни было, еще при Иване III началось ограничение таможенных привилегий церкви путем включения в грамоты оговорки: «опрочь церковных пошлин», которая могла свидетельствовать о лишении духовенства права взимать номерное, весчее, перевоз, пятенное и другие таможенные пошлины.²⁵ Одновременно утверждался порядок, когда утраченные привилегии монастырей и церквей заменялись регулярными денежными выплатами — ругой.²⁶ К примеру, 28 января 1497 г. великий князь Иван III подтвердил лишение Покровского монастыря (г. Углич) права на сбор в Угличе «пудового весу». Взамен же монастырю гарантировался ежегодный доход в размере 13 р. из поступлений местной таможни, «хто учнет на Углече тамгу брати».²⁷ В феврале 1512 г. под благовидным предлогом был лишен таможенной привилегии Воскресенский монастырь (г. Череповец). Московский государь Василий III отнял у него право на сбор померной пошлины, повелев белозерским откупным таможенникам выплачивать монастырю ежегодную компенсацию «из таможных денег, по пятидесяти рублев».²⁸

В отдельных случаях право на организацию торга и сбор таможенных пошлин предоставлялось на возмездной основе: грамотнику надлежало ежегодно выплачивать казне фиксированную оброчную сумму. Так, в XVI в. пошехонский Адрианов монастырь получил право держать торг «на речке на Пертуе у живоначальные Троицы да у Ивана Богослова». Одновременно на игумена Алексея «с братиею» был положен оброк: «...за тамгу, и за пуд, и за пятно, и за помер, и за явку, и за всякие пошлины с году на год по полтине».²⁹

Важно отметить, что процесс ограничения финансовых привилегий крупных землевладельцев уже в XVI в. не отличался прямолинейностью. Усилия правительства в этом отношении не увенчались полным успехом (к примеру, право на сбор торговой пошлины — пятна — осталось в руках монастырских властей). В период опричнины (1565—1572) была возобновлена практика наделения монастырей правом собирать торговые и проезжие пошлины,³⁰ которая не прекратилась и в XVII в. Так, жалованной грамотой Михаила Федоровича, выданной в 1622 г. ростовскому Борисоглебскому монастырю, подтверждалось дарованное «прежними государями царями и великими князьями» право клеймить продаваемых в монастырских селах и деревнях лошадей и собирать «монастырское пятно» и таможенный штраф «пропятнение».³¹ В 1676 г. царь Федор Алексеевич предоставил Новинскому монастырю право собирать рублевую пошлину с продажи привозных товаров в монастырском селе Спасском Пошехонского уезда.³²

В стремлении прекратить произвольные поборы и другие злоупотребления на частных перевозах правительство Федора Ивановича—Бориса Годунова издало в 1596 г. указ, по которому все частные мыты и перевозы присоединялись к казенному управлению. К таможенному сбору назначались верные головы и целовальники, которые, руководствуясь новой таксой, обязаны были половину собранных денег отдавать вотчинникам, помещикам и монастырям, на чьей земле ранее находились мыты и перевозы, а другую вносить в государеву казну.³³

Поскольку указ 1596 г. «едва ли <...> везде исполняли», Соборным уложением 1649 г. вновь узаконивалось существование частных поместных или вотчинных мытов, возникших «по старине» или по жалованной грамоте, но одновременно вводился запрет на «новосчинные всякие мыты, перевозы, мостовщины», которые следовало «взять на государя».³⁴ Уставной грамотой 1654 г. запрещалось отдавать частные мыты и проезжие пошлины на откуп.³⁵ 3 февраля 1700 г. царский указ «О сборе пошлины на сельских торжках выборным бурмистрам» упразднил привилегию частных землевладельцев на таможенный доход с торговых мест, находившихся «на откупу и на оброке».³⁶

Льготные грамоты (иммунитеты) — это, во-первых, жалованные грамоты, содержащие в себе освобождение грамотника духовного звания и светского от общих тягостей местного суда (несудимые грамоты); во-вторых, грамоты, содержащие освобождение от различных податей и повинностей в пользу местных властей и пошлин при проезде и перевозке товаров (обельные грамоты); в-третьих, грамоты, освобождавшие грамотника как от тягостей суда, так и от основных налогов и повинностей — дани, ямских денег, тамги и других, т. е. содержащие полное освобождение (тарханные или тарханно-несудимые грамоты)?³⁷

Получателями тарханных грамот обычно становились монастыри в лице архимандритов, игуменов и монастырских братий, которые неустанно добивались у великих и удельных князей, чтобы их торговым людям неизменно предоставлялась свобода передвижения по торговым делам, несмотря на сохранявшуюся политическую раздробленность Северо-Восточной Руси.³⁸

Древнейшая из сохранившихся княжеских грамот на право беспошлинной торговли была выдана в 20-х гг. XIV в. Ярославскому Спасо-Ярославскому монастырю.³⁹ В следующем столетии такой привилегией пользовались московский Чудов, Архангельский собор в Кремле, звенигородский Саввин Сторожевский, тверской Успенский Отрочь, суздальский Спасо-Евфимьев, нижегородский Спасо-Благовещенский, вологодский Глушицкий, Кириллов Белозерский, Ферапонтов и многие другие монастыри.⁴⁰ По монастырским ходатайствам для монастырских крестьян, сельчан и других людей определялась зона беспошлинной торговли, которая либо совпадала с пределами княжества, либо ограничивалась монастырскими владениями или территорией какого-то одного монастырского села.⁴¹ Право беспошлинной торговли за пределами этой зоны особо оговаривалось.⁴²

В XV в. тарханные грамоты выдавались правительствами целого ряда княжеств, причем наибольшее их количество падает на 1460—1480-е гг. Так, Троице-Сергиеву монастырю жалованные грамоты выдавались князьями московскими, тверскими, волоцкими, углицкими, правительством Новгородской республики, что позволило Л.В. Черепнину говорить «о планомерной таможенной политике, проводившейся союзом русских князей под главенством Москвы».⁴³ К примеру, в 1448—1454 гг. новгородцы дали на вече Троице-Сергиеву монастырю жалованную грамоту, запретив посадникам двинским, холмогорским и вологодским, их приказчикам и пошлинникам взимать пошлины и судить монастырских старцев или мирян, посылаемых монастырем на Двину зимой на возах, а летом на 11 ладьях. В грамоту был включен особый пункт о покровительстве Великого Новгорода монастырю, призывавший бояр двинских, житьих людей и купцов оборонять его представителей, «хотя коли будет Новгород Великии с которыми сторонами не мирен», блюсти «монастырского купчиноу и его людеи как своих, занеж весь господин Великии Новгород жаловал Сергеев монастырь, держать своим. И вы, посадники, бояре, и их приказники и вси пошлинники, сее грамоты Новгородские не ослыштеся».⁴⁴ Состав таможенных элементов этой жалованной грамоты включал гостиное, подоральное (поральное), подзорное, описчее, подъездное, померное и побережное. Аналогичная новгородская грамота 1474/75 г. исключала лишь побережное. Примерно такой же перечень пошлин содержали жалованные грамоты Ивана III Кирилло-Белозерскому монастырю (1480) и Ивана IV Спасо-Прилуцкому монастырю (1534).⁴⁵

Иван IV, предоставивший Троице-Сергиеву монастырю привилегию торговать беспошлинно солью и другими товарами, также содействовал размаху его хозяйственной деятельности. Соловецкий монастырь, имея право продавать беспошлинно до 130 000 пудов соли, «платил в казну 530 р. за все угодья и промыслы, какие только принадлежали ему». Свияжский монастырь мог ежегодно нагружать 20—30 тыс. пудов соли в Астрахани на собственное судно, а затем продавать или выменивать ее беспошлинно на хлеб, масло, мед, сукна, меха, овчины, лошадей, скот и другие товары для монастырского обихода.⁴⁶ «Монастырским людям, — отмечал Е.Г. Осокин, — позволялось не только беспошлинно привозить монастырские припасы на продажу, но иногда торговать из лавок мелкими товарами для монастырского обихода».⁴⁷

Иногда и целые города освобождались от уплаты различных податей и сборов. Так, в 1587 г. население Архангельска — нового русского города — получило освобождение от уплаты всех пошлин сроком на пять лет.⁴⁸ При царе Борисе Годунове «отарханивался» Великий Новгород.⁴⁹ В 1654 г. посадскому населению Полоцка, оказавшему содействие воеводе В.П. Шереметеву при взятии города, была дарована привилегия беспошлинной торговли в Полоцке всеми товарами, включая вина. В том же году по случаю присоединения Могилева к России вышло царское распоряжение о введении беспошлинной ярмарочной торговли в этом городе.⁵⁰

Уже в жалованных тарханных грамотах XIV—XV вв. отмечается стремление княжеской власти к сужению податных привилегий крупных вотчинников. В них также прослеживается тенденция к унификации налоговой и денежной систем Русской земли, сокращению числа взимавшихся таможенных пошлин и т. д.⁵¹ Одновременно устанавливались 3-, 6-, 10-, 15-, 20-летние сроки, в течение которых монастырские люди освобождались от уплаты таможенных пошлин князьям или подобная льгота предоставлялась «известному числу судов и возов монастырских, или определенному количеству монастырского товара».⁵² В некоторых случаях оговаривалось освобождение от пошлин товаров, приобретаемых «на монастырскую нужу», т. е. не на продажу. Если же товар приобретался «на вскуп» или на продажу в количестве, превышавшем установленную для беспошлинной торговли квоту, то пошлину с монастырских людей взыскивали на том же основании, «как и на торговых людех».⁵³ Уставной грамотой великого князя Василия Дмитриевича и митрополита Киприана (1389 или 1404) подтверждалось освобождение митрополичьих людей от тамги, если они продавали «свое домашнее», но если они торговали «прикупом», то тамга взималась в установленном размере.⁵⁴

Иван III выдавал жалованные грамоты, освобождавшие в том или ином объеме от таможенных пошлин до 80-х гг. XV в. Затем их выдача резко сократилась, «а от 1491—1503 гг. не дошло ни одной его грамоты подобного содержания».⁵⁵ По мнению Ю.Г. Алексеева, «это свидетельствует о новом этапе великокняжеской политики по отношению к иммунитетам. Процесс сужения судебно-податных привилегий, своего рода выравнивания всех владений в юридическом и фискальном отношении под властью великого князя приобретает наиболее ярко выраженные черты».⁵⁶ Тем самым было положено начало систематической борьбе центральной власти за резкое ограничение податного иммунитета на Руси.⁵⁷

Эта ограничительная политика продолжалась до 1513 г. включительно, но затем снова началось освобождение монастырей от различного рода тягот. Наибольшее распространение практика выдачи тарханных грамот получила в 40-е гг. XVI в., т. е. в период «боярского правления».⁵⁸

Централизаторская тенденция в развитии Московского государства проявилась в дальнейших попытках правительства отменить в фискальных целях монастырские привилегии, освобождавшие от уплаты таможенных пошлин.⁵⁹ Однако все действия властей в этом направлении, «предпринимавшиеся в 1549—1551, 1584, 1617—1623, 1638, 1646 гг., на практике в лучшем случае выливались в пересмотр и подтверждение грамот».⁶⁰

Из грамоты царя Ивана IV от 4 июня 1549 г. следует, что к тому времени прежние льготы были отняты у большинства монастырей, исключая Троице-Сергиев, Соловецкий, Киилло-Белозерский, Новодевичий и Воробьевскую слободу.⁶¹ Вскоре и последних лишили торговых привилегий в отношении уплаты тамги и мыта.⁶² Статья 43 Судебника 1550 г. предписывала: «Торханных вперед не давати никому; а старые тарханные грамоты поимати у всех».⁶³

Несмотря на то что решением Стоглавого собора 1551 г. тарханы были сохранены, многие монастыри не сумели подтвердить ранее выданных им иммунитетных грамот. По мнению С.М. Каштанова, запрет Судебника 1550 г. на выдачу тарханов и дальнейший их пересмотр в мае 1551 г. стали отправной точкой массового ограничения торгово-таможенных привилегий монастырей в масштабе всего государства. С большей части монастырских вотчин стали взиматься ямские и пищальные деньги, тамга, мыт и другие пошлины. Тарханные грамоты выдавались лишь в исключительных случаях. Количество разрешенных к беспошлинному провозу товаров «на монастырский обиход» строго регламентировалось.⁶⁴ Жалованные тарханно-проезжие (иммунитетные) грамоты, не подписанные в мае 1551 г. на царское имя, считались утратившими силу.⁶⁵ «В 1555—1556 гг., — указывает С.М. Каштанов, — был нанесен новый удар по привилегированной торговле крупных монастырей — Кирилло-Белозерского, Соловецкого, Троице-Сергиева, рязанского Солотчинского. Право беспошлинной торговли в ряде случаев заменялось земельными дачами».⁶⁶

В годы опричнины Иван IV возобновил практику широкой раздачи тарханных грамот монастырям. В число особо привилегированных монастырей тогда вошли Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Новодевичий, Покровский суздальский, Соловецкий, Симонов, нижегородский Спасо-Евфимьев и другие, служившие царю опорой в борьбе с представителями высшей церковной иерархии.⁶⁷ «Формы пожалований, — указывают С.А. Козлов и 3. В. Дмитриева, — были весьма разнообразными: от бессрочных освобождений от основных налогов до льгот в уплате лишь мелких повинностей и облегчений в порядке уплаты податей. Зачастую монастырские обозы освобождались от таможенных пошлин <...> В начале 70-х гг. XVI в. выдача тарханных грамот приостановилась, после чего они вновь начинают выдаваться монастырям, и эта тенденция достигает своего апогея в 1575—1576 гг. В последующем финансовая политика Ивана IV по-прежнему носила волнообразный характер, то ужесточаясь, то отступая».⁶⁸

При Федоре Ивановиче тарханы и все привилегии, связанные с беспошлинной торговлей, были официально отменены соборным приговором 20 июля 1584 г., постановившим «и тамга тарханом и всяким людем в то время до государева указу платить, хто ни почнет торговать».⁶⁹ При этом подчеркивался вынужденный и временный характер этой меры («покаместа земля поустроитца»).⁷⁰ В дальнейшем правительство возобновило выдачу иммунитетных грамот, закреплявших за духовными и светскими владельцами различные финансовые и торговые льготы и привилегии. По подсчетам Р.Г. Скрынникова, в 1585 г. было выдано 48 грамот, в 1586 г. — 13, в 1587 г. — 11.⁷¹ Эта практика продолжалась и в условиях Смуты.⁷²

В 1617—1620 гг. правительство Михаила Федоровича вновь пыталось уничтожить тарханные привилегии монастырей и торговых людей. Однако тарханщики продолжали торговать беспошлинно, представляя в таможнях свои грамоты; они же провозили с собой по Сухоне и Двине «в судех многих торговых людей за теми ж тарханными грамотами, безпошлинно, называвши своими».⁷³ В 20—30-е гг. XVII в. правительство пошло на общий пересмотр тарханных грамот, поручив это дело особому Сыскному приказу. Документальные источники свидетельствуют, что на этот раз торговые права и привилегии частных лиц были значительно ущемлены.⁷⁴ Тем не менее «тарханные дощаники» не исчезли совсем с сухоно-двинского пути.⁷⁵

В 1646 г. власти в очередной раз попытались отменить привилегии тарханщиков в уплате торговых и таможенных пошлин. Под предлогом «пополнения казны на жалование ратным людем» царь Алексей Михайлович в том году повелел «со всех тарханщиков, с патриарших и с монастырских и со всяких торговых людей, которые торговали по жалованным грамотам безпошлинно, имати <...> пошлины, как и с ыных торговых людей проезжую и торговую пошлины емлют». Однако и эта реформа встретила на своем пути мощное противодействие. Тарханщики отказывались подчиняться общим распоряжениям правительства, добиваясь специальных постановлений по каждому из них в отдельности. Напор тарханщиков был так силен, что в Москве их челобитные стали удовлетворяться, а таможенные головы на местах получали от царского имени указания о том, что государь такого-то монастыря «грамот рудити (нарушать. — М.Ш.) не велели».⁷⁶

В 1672 и 1677 гг. издавались царские указы об уничтожении тарханных грамот на том основании, что тарханщики, во-первых, многие товары провозили сверх жалованных грамот и, во-вторых, корыстно провозили чужие товары, избавляя разных чинов торговых людей от уплаты пошлины.⁷⁷

В 70—80-е гг. XVII в. продолжали издаваться указы и грамоты о беспошлинной торговле в интересах отдельных представителей высшего духовенства. В некоторых случаях освобождение от уплаты пошлин служило особым выражением царской милости. Так, за выкуп русских пленных у татар и турок в 1689 г. греку Павлу Иванову была пожалована привилегия торговать беспошлинно в течение года на сумму не свыше 1000 р., а что сверх этого — с уплатой пошлин по Новоторговому уставу. Освобождение от таможенных пошлин при ввозе товаров порой распространялось и на дипломатическую сферу, поскольку это облегчало пребывание в Москве иноземных послов.⁷⁸

Наряду с жалованными грамотами в узком смысле и льготными грамотами (иммунитетами) существовал еще один разряд жалованных грамот, которые М.Ф. Владимирский-Буданов именовал грамотами охранительными («заповедными», «указными»). К ним, в частности, относились царские грамоты (именные указы) представителям местной приказной администрации и заинтересованным лицам по их просьбе. Не устанавливая общих норм, они лишь подтверждали и санкционировали их применительно к частному случаю и лицу угрозами наказаний за их нарушение.⁷⁹ Поэтому М.А. Дьяконов называл такие грамоты «опасными, или бережельными».⁸⁰ Так, царская грамота от 29 марта 1588 г. двинским таможенным целовальникам, подтверждая привилегии Московской компании англичан, напоминала таможенникам, чтобы они «с немец аглинских пошлины с их товаров и с судов посаженного и с людей поголовной пошлины не имали, по их жалованной грамоте <...> а с немец с аглинских, и с барабанских, и с шпанских, и с иных немец, имати судовая проезжая пошлина велено по тому ж, как и с русских людей».⁸¹

Особым видом жалованных грамот, сочетавших преимущества дарственных и льготных грамот, являлись грамоты, которые в XVI—XVII вв. по указу московского царя выдавались торговым компаниям иноземцев, отдельным иностранным купцам и «торговым иноземцам», торговавшим в России. «Эти документы, — указывает А.В. Демкин, — предоставлялись ограниченному кругу лиц, как правило, за серьезные заслуги перед Русским государством. Они представляли собой типичные средневековые привилегии, содержавшие целый ряд льгот <...> которых была лишена основная масса русского купечества (ведь из русских привилегиями пользовались только гости, члены гостиной и суконной сотен)».⁸²

Жалованные грамоты «за красными печатми», которые выдавались по запросам правительственных органов зарубежных стран, заморских послов и отдельных торговых иноземцев, обычно содержали пункты, разрешавшие их обладателям: 1) свободно приезжать в порубежные и во внутренние города России и свободно выезжать из страны;⁸³ 2) торговать беспошлинно, с платежом пошлин в половинном размере или только некоторых пошлин;⁸⁴ 3) ставить дворы в указанных городах;⁸⁵ 4) нанимать русских дворников; 5) не платить с дворов посадского тягла; 6) нанимать извозчиков и лодочников; 7) находиться под юрисдикцией Посольского приказа; 8) не присягать в суде («целовать крест» предоставлялось приказчикам); 9) держать винный погреб «про себя»⁸⁶ и т. д.

Одновременно грамоты включали известные требования, большинство из которых имело общий характер. Торговым иноземцам запрещалось: 1) передавать грамоту посторонним лицам или брать с собой подданных других государств; 2) провозить товары в обход таможни (без явки и подачи собственноручно заверенных росписей привозных товаров); 3) привозить чужие товары, выдавая за свои; 4) держать «закладников» из русских людей; 5) торговать в розницу; 6) прибегать к посредничеству русских людей в торговых операциях по сбыту своих и закупке русских товаров и т. д.⁸⁷ Обычно обладатели жалованных грамот сами не ездили с товарами в Россию, где их интересы представляли приказчики (агенты, купоры, факторы). «У одного купца, — отмечает А.В. Демкин, — могло быть несколько приказчиков, либо один приказчик выполнял поручения нескольких купцов. Так, Английская Московская компания, имея в первой половине XVII в. от 16 до 23 полноправных членов (гостей, по русской терминологии), располагала большим штатом приказчиков, которые торговали в России от своих хозяев».⁸⁸

Представителям торгового сословия гостей в XVI—XVII вв. тоже выдавались жалованные грамоты, дозволявшие посещать порубежные государства, находившиеся в мирных отношениях с Россией, и торговать разными товарами, исключая заповедных. По словам Н.И. Костомарова, «гость и его дети, братья, племянники, жившие с ним не в разделе, освобождались от суда и расправы воевод и дьяков и судились в определенном приказе, — при Алексее Михайловиче в Приказе Большой казны, имели право не целовать креста сами, если это им нужно было по судебному делу, но посылали вместо себя своих людей, могли держать для дома безъявочно и безвыимочно всякое питье, освобождались от всяких поборов во время пути по рекам и дорогам, от мыт, перевозов, годовщины и тому подобного; от лежащих на торговых посадских людях обязанностей мостить мосты, давать суда и запасы, ставить подводы на ямах для казенной надобности, от выбора в службу в гостиной сотне, имели право топить бани и держать во всякое время в доме огонь; могли покупать вотчины;⁸⁹ дворы их освобождались от тягла, дачи подмоги на земский двор, от постоев и всяких тяглых повинностей».⁹⁰

Местное управление определялось другого рода грамотами — уставными. Это: 1) грамоты наместничьего управления (XIV—XV вв.); 2) губные грамоты (с 30-х гг. XVI в. до конца XVII в.); 3) уставные земские грамоты (с 1552 г. до второй четверти XVII в.).⁹¹

По-видимому, с помощью грамот наместничьего управления великокняжеская власть стремилась обезопасить свои интересы от беззаконий и превышения власти со стороны наместников и их людей. Этими грамотами определялись отношения наместника или волостеля и тяглого (податного) населения того или иного уезда или волости. Существенное их содержание совершенно одинаково: в них устанавливались корм наместника (иногда в виде корма предоставлялся сбор мыта), судебные пошлины и уголовные штрафы в пользу наместника, отношение судебной власти наместника к суду центральному, торговые пошлины и т. д. Важно отметить, что грамотами наместничьего управления определялись не обязанности правителя, не то, что он должен делать, а то, чего он не должен делать, т. е. права управляемого населения.

Отдельные уставные грамоты определяли исключительные права местного населения, что сближало их с льготными иммунитетными грамотами. Так, уставной грамотой московского князя Василия Дмитриевича 1397 г. Двинской земле,⁹² построенной по принципу жалованных, особо оговаривались привилегии местного купечества: «А куды поедут двиняне торговати, ино им ненадобе во всеи моей отчине в великом княжении тамга, ни мыт, ни костки, ни гостиное, ни явка, ни иные некоторые пошлины».⁹³ Однако, как полагает Ю.Г. Алексеев, Двинская Уставная грамота, являясь продуктом удельного времени, не знала еще «никаких норм, регламентирующих кормы и поборы в пользу наместника и его аппарата, никаких норм, определяющих состав этого аппарата и регулирующих его деятельность».⁹⁴

Белозерская Уставная грамота Ивана III (1488) также включала статьи о торговых пошлинах. Вместе с тем это была «уставная грамота нового типа», которая точно фиксировала кормы и поборы наместника и его людей. Кроме того, ст. 2 Белозерской грамоты действовала на практике и «корректировала содержание великокняжеских жалованных грамот», устанавливая «обязательную и равную для всех выплату кормов, невзирая на иммунитеты». Еще один важный шаг в иммунитетной политике отразился в ст. 8, заменившей полную свободу торговли белозерских монастырей ее повсеместным запрещением, за исключением самого Белоозера и волости Углы. Право торговли «за озером» сохранялось исключительно за белозерцами, которые тем самым ставились в привилегированное положение.⁹⁵ «Не исключено, — указывает Ю.Г. Алексеев, — что Белозерская грамота рассматривалась Иваном III как образцовая (типовая) уставная грамота, основные положения которой предлагалось распространить и на другие уезды».⁹⁶

Уставными земскими грамотами (важнейшие из них — Важская 1552 г. и Двинская 1556 г.) определялось местное земское самоуправление. По мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, эти акты включали в себя частично переработанное содержание как уставных наместничьих, так и губных грамот.⁹⁷ В ходе проведения административной реформы в XVI в. от дорожной пошлины были освобождены земские выборные представители, доставлявшие в Москву денежный оброк. Поэтому в уставной земской грамоте крестьянам трех волостей Двинского уезда от 25 февраля 1552 г., в частности, говорилось: «А как поедут к нам к Москве те пенежана излюбленные головы Елизарей Яковлев, да Семен Иванов, да Тимофей Анцыфоров с товарыщи, а с ними земские люди, с теми денгами, с нашим оброком, и по городам наши наместницы и по волостем волостели и их пошлинники, и наши приказщики городовые, и по мытом мытчики, и по рекам перевозщиком, и все пошлинники с тех излюбленных голов и з земских людей мыта, и явки, и перевозщики перевозу, и иных некоторых пошлин на них не емлют, пропущают их везде без зацепки, не задержав».⁹⁸

Особую разновидность уставных грамот в XVI — первой половине XVII в. составляли таможенные уставные грамоты, издававшиеся по велению московских великих князей и царей в целях упорядочения таможенного обложения. Первая из них появилась в самом конце XV в. «По мере соединения Древней Руси под единодержавной властью великого князя Московского, — указывал К.Н. Лодыженский, — делались попытки внести некоторый порядок в таможенные сборы и привести их к более простой, однообразной системе <...> По большей части грамоты эти представляют собой контракт, на основании которого откупщики принимали на себя взимание таможенных сборов вместе с обязанностью уплачивать казне определенную сумму; в грамотах перечислены сборы, подлежавшие взысканию, и указаны их размеры, установлен порядок их взимания, определены пени за уклонение от их уплаты и пр.».⁹⁹

Отмечая однородность таможенных грамот XVI в., К.Н. Лодыженский высказывал и то обоснованное предположение, что они составлялись по какому-то образцу, общему для всего государства.¹⁰⁰ «Не подлежит сомнению, — отмечал этот автор, — что подобные же грамоты (ему были известны пять грамот: Белоозера 1497 и 1551 гг.; Дмитрова 1521 г.; Егонской Веси 1563 г. и Новгорода Великого 1571 г. — М.Ш.) были установляемы и для других областей».¹⁰¹ Последующие археографические изыскания (было обнаружено еще несколько десятков таких грамот о сборе таможенных пошлин в различных городах, селах, сельских торжках и ярмарках) полностью подтвердили справедливость гипотезы К.Н. Лодыженского.

Историки советского периода придерживались мнения, что с середины XVI в. в связи с отменой кормлений уставные таможенные грамоты стали «общим явлением».¹⁰² При этом А.Т. Николаева отмечала, что уставные таможенные грамоты исходили либо непосредственно от московского государя, либо от его наместников, либо от центральных учреждений (приказов) и адресовались «излюбленным» головам и целовальникам, выполнявшим обязанности по сбору таможенных пошлин «на веру», откупщикам, монастырям, воеводам и приказным людям. В них устанавливалось, какие пошлины, где, с кого, в каком размере и в какой валюте взимать.¹⁰³ Ю.А. Тихонов же заострял внимание на том, что таможенные грамоты «исходили от единой центральной власти, в них, несмотря на все различия и особенности, неуклонно проводились общие принципиальные положения».¹⁰⁴

В дореволюционной историографии также утвердилось мнение о том, что основу уставных таможенных грамот составлял обычай, что иногда государь приказывал оставлять в силе пошлины, которые хотя и не упоминались в грамотах, но прежде были.¹⁰⁵ Этот вывод Д.А. Толстого полностью разделял Е.Г. Осокин, который тоже подчеркивал, что при сборе таможенных пошлин «обычай преобладал над законом, последний имел главной целью только поддержание первого. Даже в XVI и XVII столетиях, когда таможенными уставными грамотами государи Руси старались дать законную твердость таможенным сборам, старый обычай имел силы не менее закона, даже иногда более».¹⁰⁶ Действительно, в 1534 г. Елена Глинская без промедления отменила собственный указ об ограничении права Троице-Сергиева монастыря на сбор «пошлины с лошади» и восстановила прежнюю привилегию «троицких старцев» собирать пятно в размере 8 д.¹⁰⁷ О незыблемости принципа «старины» свидетельствует и уставная таможенная грамота Гороховца 1633 г.: «...а будет которая таможенная пошлина в сей уставной грамоте не написана, а в Гороховце изстари берут ту пошлину, и та пошлина сбирати на государя по-прежнему, как имана изстари».¹⁰⁸

Е.Г. Осокин указывал, что «уставные грамоты не могли ни ввести всюду одинаковых видов пошлин, ни ввести однообразия в их взимании, потому что были особенными законами для известной местности, какого-нибудь города, села, и главной целью имели только подтверждение старых обыкновений. После этого вовсе не покажется странным, что в то время, когда одна часть Руси страдала под тяжестью разнообразных, очень значительных таможенных пошлин, некоторые ее области, даже в XVII столетии, были вовсе от них свободны. Обычай еще не коснулся их. Впоследствии, при введении в этих областях уставными грамотами таможенных пошлин, стоило иногда жителям сказать только, что у них такие сборы никогда не были в обыкновении, чтоб освободиться от тяжести справедливой, долженствовавшей быть общею для всех частей Государства. Такова сила старины!».¹⁰⁹ Соглашаясь с такой оценкой, С.А. Шумаков тоже полагал, что уставные таможенные грамоты, представляя собой местные законы, обычно исходили из обычая и что только в редких случаях московские князья увеличивали количество таможенных пошлин против старых обыкновений.¹¹⁰ «Величина податей, — считал Шумаков, — количество, способ взимания, самое имя различны в разных местах государства. С одной стороны, множество, разнообразие, неравномерность, неопределенность таможенных пошлин крайне угнетали народ, с другой же, и доходы казны были невелики, благодаря неустройству таможенных учреждений».¹¹¹

Терминологические различия, содержащиеся в грамотах, объясняются не только остатками удельной старины, но и особенностями экономического быта, хозяйственной специализации отдельных городов и уездов. По-видимому, повышенный интерес таможенных голов Устюга Великого к судовым пошлинам и к пошлинам, связанным с торговлей мехами, был обусловлен тем, что этот город являлся важнейшим транзитным пунктом на Сухоно-Двинском и Сибирском торговых путях и одним из крупнейших центров меховой торговли. Внимание же уставной таможенной грамоты Тотьмы к соляным пошлинам можно объяснить тем, что здесь главным образом торговали солью.¹¹²

Соглашаясь с тем, что таможенные сборы в XVI в. «были вообще не особенно высоки», К.Н. Лодыженский тем не менее настаивал на том, что «они доставляли очень немаловажный доход великому князю Московскому. Вследствие этого они вводились во всех областях, которые вновь подпадали под московское владычество. Так, в Пскове таможенные сборы были введены в 1510 г., вслед за присоединением этого города к Московскому княжеству <...> В общем, эти сборы тяжело ложились на внутреннюю торговлю и неохотно переносились народом».¹¹³

Добиваясь такого положения, чтобы никто не избегал уплаты таможенных сборов, проезжая с товаром мимо русских городов, где были устроены таможни, «московское правительство иногда заводило переписку об этом с соседними владельцами». Например, Иван III «написал Мегмет Аминю, Казанскому царю, чтобы тот запретил своим татарам ездить в Русь иначе, как через Нижний (Новгород. — М.Ш.)».¹¹⁴

С фискальной же целью пошлиной облагались деньги, на которые покупался товар. Ставка обложения при этом соответствовала размеру тамги с продажи товаров. Если покупным товаром становились ефимки, полуефимки, шкили и прочие «немецкие денги», то последние надлежало явить таможенникам и уплатить с того покупного и выменянного немецкого серебра таможенную пошлину по таможенной уставной грамоте. Фактически правительство взимало пошлину с привозной иностранной валюты. Одновременно оно строго следило за тем, чтобы золото и серебро не вывозились из страны. По мнению К.Н. Лодыженского, это свидетельствовало в пользу того, «что еще в XVI столетии в России применялась теория денежного баланса».¹¹⁵

К.Н. Лодыженский был первым, кто обратил внимание на разряды торговых людей, различавшихся мерой ответственности в уплате таможенных платежей: 1) местные горожане; 2) жители области, к которой относилась грамота; 3) русские торговцы из других русских земель (назывались иноземцами); 4) жители стран нерусских — иностранцы (назывались чужеземцами). Ему также удалось установить, что ставки пошлин различались «смотря по тому, приходилось ли иметь дело со своим человеком, или с пришлым купцом, или с иностранцем», и постепенно изменялись в сторону увеличения.¹¹⁶

Местные жители либо совсем не платили тамги, которая взималась с цены товара при совершении торговой сделки, либо платили ее, но в меньшем размере (обычно в два раза и более), чем иногородние при продаже привезенного товара или увозе купленного на местном рынке. В тех случаях, когда с местных торговцев взимали 1—2 д., иногородние должны были платить по 4 д. с рубля.¹¹⁷ Так, по Белозерской таможенной грамоте 1497 г., местный горожанин («белозерец»), покупавший или продававший в Белоозере свой товар, освобождался от уплаты тамги; с белозерца, привозившего откуда-нибудь товар на продажу, взималась таможенная пошлина в размере «с рубля по полудензе»; с жителей области, к которой относилась грамота, взималось столько же; с приезжих торговцев из Москвы и других областей — «с рубля по алтыну», т. е. 6 д., или 3% от стоимости товара.¹¹⁸ По Весьегонской таможенной грамоте 1563 г., человек из монастырского села Веси Егонской и всего Городецкого уезда обязан был заплатить «тамги с рубля по полуторе денги» со всякого привозного товара; всякий же иной купец, приезжавший в Весь Егонскую с торговой целью, платил таможникам по 4 д. с рубля, т. е. 2% от стоимости товара.¹¹⁹

При взимании других таможенных сборов (весчего, пятна, замыта, мыта, полозового, головщины, явки, гостиного, амбарного и т. д.) также проводилось различие между местными жителями, иногородними и иностранцами. Для иногородних и иноземцев обычно устанавливалось больше платежей, которые к тому же отличались и более высоким размером.

Проанализировав 44 уставные таможенные грамоты, А.Т. Николаева обратила внимание, что их типовой формуляр включал четыре основные позиции. Во-первых, предусматривалось взимание таможенных пошлин с торговых людей того уезда, города и села, куда посылалась грамота; во-вторых, — с иногородних (и с иноземцев); в-третьих, — с иноземцев; в-четвертых, — со всех торговых людей (местных и приезжих). Ею также было установлено, что различия в пошлинном обложении местных и иногородних жителей проводились главным образом до середины XVI в., т. е. до начала массового издания уставных таможенных грамот. Затем стала заметнее проявляться тенденция к учащению взимания тамги с местных жителей. Как полагал Ю.А. Тихонов, «изменение в таможенном обложении шло по линии введения рублевой пошлины и для местных и для иногородних, с 20-х годов XVII в. в уставных грамотах уже не встречаются случаи освобождения местных жителей от уплаты тамги».¹²⁰

Одновременно происходило усиление уравнительности при обложении местных и иногородних жителей разными мелочными сборами. В течение всего рассматриваемого периода и те и другие в одинаковом размере платили две пошлины: померную и замытную. Довольно часто это правило действовало и при взимании весчей, свальной, рукознобной пошлин. Впрочем, на проезжие пошлины оно распространялось лишь в небольшой степени.¹²¹

Наличие в уставных таможенных грамотах последнего, четвертого раздела служит подтверждением того, что по целой группе товаров иногородние облагались в той мере, что и местные жители. Очевидно, что этот раздел лучше разработан в грамотах второй половины XVI—XVII вв., «где грань между местными и иногородними торговыми людьми заметно стирается».¹²²

Раздел об иноземцах встречается лишь в 14 из 44 таможенных грамот, исследованных А.Т. Николаевой. По ее наблюдению, «в подавляющем большинстве ранних грамот иноземцы приравнивались к иногородним».¹²³ Однако со второй половины XVI в. возобладала тенденция к подчеркиванию различий между ними. Со всей очевидностью это следует из Новгородской таможенной грамоты 1571 г. и Уставной таможенной грамоты Суздаля 1606 г. Так, согласно первой из них, новгородец, привозивший откуда-нибудь товар в Новгород, должен был заплатить с его продажи на месте «по полуторе московке», т. е. 0.75%; с жителя одного из новгородских пригородов (Ивангорода, Яма, Корелы, Русы, Торжка и Двины) и с местных сельчан взималось «по четыре московки», т. е. 2%; купец, приезжавший из Москвы и «изо всех городов и из волостей Московские земли», тоже должен был заплатить по 4 московские деньги с рубля; с иностранца же («литвин и всякой иноземец») положено было взять «с рубля с новгородского по семи денег по новгородскую», что составляло 3.2% от стоимости товара.¹²⁴

Из Новгородской грамоты 1571 г. также следует, что за допущенные нарушения таможенных правил с чужеземца спрашивали строже. Так, если «промытившийся» русский торговый человек должен был заплатить штраф — протаможье — в размере рубля новгородского или меньше, то с литвина или немца штраф — промыту — положено было взыскать в размере 2 р. московских, независимо от стоимости контрабанды. К тому же иностранный товар, привезенный контрабандным способом, подлежал конфискации.¹²⁵

К середине XVI в. относятся и первые попытки отменить в масштабах всего государства проезжие пошлины. Так, в заявлении Ивана IV Стоглавому собору 1551 г. проявилось царское намерение отменить мыт, увеличить ставку тамги и упорядочить взимание явочной пошлины с товаров. Однако на практике таможенная реформа тогда осталась незавершенной, что и понятно, поскольку условия для ее претворения в жизнь сложились не раньше середины XVII в.¹²⁶

В Судебнике 1550 г. еще ничего не говорилось о проезжих пошлинах и правовом режиме дорог. В Судебнике 1589 г. уже предписывалось волостным общинам Русского Севера государеву дорогу от Москвы до Холмогор держать в полном порядке: обустраивать перевозы и мосты, а в зимнее время расчищать дорогу и ставить вехи для обозначения пути.¹²⁷

От существовавшей таможенной системы, допускавшей произвол и злоупотребления со стороны откупщиков и целовальников при взимании проезжих пошлин, в особенности в монастырских владениях и боярских вотчинах, страдали не только купцы, но также дворяне и служилые люди, которые выполняли различные казенные поручения, связанные с дальними разъездами. Вот почему Статейный список 23 июля 1641 г., принятый в ответ на челобитье дворян и детей боярских «розных городов», содержал указ о запрещении взимать проезжие пошлины со служилых людей, с их людей и запасов, а также с гонцов, посланных «для государевых дел». Одновременно запрещалось взимать проезжие пошлины с торговых людей, на мытах и перевозах «мимо государева указу и сверх государевых уставных грамот».¹²⁸ Эти и некоторые другие установления, направленные на ограничение произвола феодалов и откупщиков в таможенном деле, вошли затем в Уложение 1649 г. и были дополнены целым рядом новых правовых норм.¹²⁹ Таким образом, Соборное уложение подытожило законодательные установления прежних лет, которые издавались лишь «в общих чертах или по частному поводу».¹³⁰

В основании Соборного уложения лежал двоякий интерес: государственный, связанный с необходимостью облегчить передвижение по дорогам служилых людей и гонцов, и торговый, продиктованный стремлением оградить интересы торговли. В главе IX «О мытах, и о перевозех, и о мостах» были регламентированы сбор проезжих пошлин и правовое обеспечение сохранности и благоустройства дорог. Несмотря на то что новый основной закон не содержал норм относительно состава и размеров проезжих пошлин, зато он включал в себя определенный правовой статус сухопутных и водных путей, сложившийся в первой половине XVII в., диктующий, «с кого и при каких обстоятельствах брать или не брать проезжие пошлины на дорогах».¹³¹

С принятием Уложения крупные землевладельцы — обладатели жалованных грамот — лишились права на таможенное обложение служилых людей, ограничивался их произвол в отношении лиц, занятых торговлей. На них же возлагалась ответственность за сохранение и содержание сухопутных и водных путей. Дворяне, дети боярские, иноземцы и всякие служилые люди, а также их прислуга, имущество и дорожные припасы вообще освобождались от уплаты мытов, перевозов и мостовщин по всем дорогам, проходящим как по государевым и дворцовым, так и по вотчинным и поместным землям. (Посланники, государевы гонцы и их люди пользовались этой привилегией с 1596 г.) Если со служилого человека все же взыскивали пошлину, то он имел право обратиться в суд. Основанием для вчинения иска служила жалоба потерпевшего, а доказательством — крестное целование. В отношении виновных определялись санкции: мытчики, перевозчики и мостовщики возмещали в пользу потерпевшего материальный ущерб в тройном размере и подвергались битью кнутом. Если же служилый человек незаконно провозил купеческие товары, выдавая их за свои, то его тоже били кнутом и взыскивали мыт, мостовщину или перевоз втрое в пользу таможенников. Торговые люди, которые перемещали товар, прикрываясь именем служилых людей, тоже подвергались битью кнутом и штрафовались в пользу государя «по пяти Рублев с человека».¹³²

Законными признавались только те таможенные пункты, на которые в прежние годы были выданы жалованные грамоты. Учреждать же по дорогам, рекам, плотинам и мостам новые таможни и взимать пошлины «без указу» запрещалось под угрозой их изъятия в пользу государя. В зимнее время торговые люди могли по желанию объезжать мосты и перевозы по льду, освобождаясь от уплаты мостовщины, а сборщикам проезжих пошлин запрещалось окалывать лед у берегов и у мостов «для своей корысти». Нарушение этого правила влекло телесное наказание и пеню в пользу государя.¹³³ И только в тех местах, где дороги были плохи, а реки непроходимы, законодатель допускал возможность по челобитьям землевладельцев учреждать новые пункты сбора проезжих пошлин, находя справедливым возмещение затрат, связанных со строительством новых настилов, мостов и перевозов. Любые несанкционированные мыты и перевозы подлежали упразднению.¹³⁴

Новые запруды, плотины и мельницы разрешалось возводить при условии строительства проходов для судов, а также мостов и перевозов для «проезду всяких людей». Санкцию они получали лишь вследствие соответствующих челобитий владельцев и при условии в дальнейшем беспошлинного проезда в этих местах торговых людей. Если же такое строительство вело к затоплению прежних дорог и бродов, а владельцы сооружений, пропуская служилых и торговых людей, незаконно взимали с них проезжие пошлины, то такие мельницы, мосты и перевозы подлежали сносу.¹³⁵

Законодатель обязал землевладельцев чинить настилы, мосты и строить новые взамен приходивших в ветхое состояние, а также в случае их затопления или распашки прежних дорог. При этом новые поместные и вотчинные дороги не могли быть «хуже старых дорог»; не допускалось также, чтобы «перед старою дорогою объезд будет далеко». Дорожные сооружения требовалось содержать в порядке, чтобы проезжим людям не было убытка от их неисправности. Если же такое случалось, то служилые и торговые люди могли требовать возмещения ущерба в государевых землях с голов, целовальников и откупщиков, а в частных — с помещиков и вотчинников.¹³⁶

Примечания

1. Мулюкин А.С. Приезд иностранцев в Московское государство. Из истории русского права XVI—XVII веков. СПб., 1909. С. 170—171.

2. Там же. С. 171.

3. Там же. С. 173—177.

4. Там же. С. 199, 206.

5. ПС3 I. СПб., 1830. Т. 1. № 19.

6. Шаскольский И.П. Экономические отношения России и Шведского государства в XVII веке. СПб., 1998. С. 155—292.

7. Шумаков С.А. Древнерусские косвенные налоги // Сб. правоведения и общественных знаний. Труды юридического общества при Московском университете. М., 1897. Т. 7. С. 252. Ю.Г. Алексеев указывает, что «древнейшие известные грамоты, которые можно назвать жалованными, относятся ко второй четверти XII в. и связаны с Новгородской землей» (Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. СПб., 2001. С. 87).

8. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 7-е изд. Пг.; Киев, 1915. С. 210.

9. Там же.

10. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины в России. Казань, 1850. С. 15.

11. ААЭ. СПб., 1836. Т. 1. № 263, 342, 352, 356, 362, 363, 366; Т. 2. № 21, 22; Т. 3. № 117, № 300; АСЭИ. М., 1964. Т. 3. № 196 и др. Фиксированный размер ежегодно вносимого в казну оброка (в отличие от откупной суммы) устанавливался на неопределенный срок. «Наддача» в этом случае не предусматривалась.

12. ААЭ. Т. 2. № 22. С. 72—73.

13. Шумаков С.А. Древнерусские косвенные налоги. С. 252.

14. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 15.

15. Гагемейстер Ю.А. О финансах древней России. СПб., 1833. С. 77.

16. Толстой Д. История финансовых учреждений России со времени основания государства до кончины императрицы Екатерины II. СПб., 1848. С. 97.

17. Беляев И.Д. 1) Рец. на кн. Е.Г. Осокина «Внутренние таможенные пошлины в России» (Казань, 1850) // Москвитянин. 1850. № 22. С. 59—60; 2) Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 192.

18. Осокин Е. Несколько спорных вопросов по истории русского финансового права // Юридический сборник Д. Мейера. Казань, 1855. С. 555.

19. Аристов Н. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866. С. 222—223; Рудченко И.Я. Исторический очерк обложения торговли и промыслов в России. СПб., 1893. С. 10. Это практиковалось и во второй половине XVII в. Известно, что в феврале 1677 г. Корнильеву Комельскому монастырю (Вологодский уезд) выдавалась царская жалованная грамота, по которой игумену Ефрему с братией было предоставлено право собирать в самом монастыре и в селе Грязлевицы «конские пошлинные деньги» на свечи, ладан и на всякую церковную утварь (ПСЗ I. Т. 2. № 676).

20. ААЭ. Т. 1. № 262. С. 289.

21. Каштанов С.М. Торговля и таможенный иммунитет духовных корпораций в России XVI в. (по жалованным и указным грамотам) // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI—XVII вв.: Сб. материалов международной научной конференции / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2001. С. 7.

22. ПСЗ I. Т. 2. № 743.

23. Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века. М.; Л., 1947. Т. 2. С. 1.

24. Там же. С. 1; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 211—212.

25. Каштанов С.М. Финансы средневековой Руси. М., 1988. С. 17.

26. См.: Шемякин А.И. История таможенного дела в России и Ярославский край. Ярославль, 2000. С. 30—31.

27. АСЭИ. Т. 3. № 81. С. 113—114. Право на сбор весчей пошлины монастырю было предоставлено еще Василием II (Темным), но сын его Андрей тот «пудовой вес у них взял, а велел [брати] на себя и Покровскому игумену з братиею велел давать за тот пудовой вес на год тринадцать рублев» (Там же. С. 113).

28. ПРП. М., 1956. Вып. 4. С. 123, 169.

29. Шемякин А.И. История таможенного дела... Приложение № 6. С. 170.

30. Каштанов С.М. Финансы... С. 17—21, 159, 164. Например, в 1563 г. Иван IV предоставил Симонову монастырю право собирать таможенные пошлины с торговли в селе Весь Егонская (ААЭ. Т. 1. № 263).

31. Шемякин А.И. История таможенного дела... С. 36.

32. ДАИ. СПб., 1875. Т. 9. № 8. С. 16—17.

33. ААЭ. Т. 1. № 367.

34. Соборное уложение 1649 года: Текст. Комментарии. Л., 1987. С. 28—30. Гл. IX; Сергеевич В.И. Лекции по истории русского права. СПб., 1890. С. 469.

35. ПС3 I. Т. 1. № 122.

36. ПС3 I. Т. 4. № 1750.

37. См.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. М., 1951. Ч. 2. С. 97—113. Л.В. Черепнин проводил различие между тарханными (обельными) и льготными грамотами, полагая, что первые давали полное или частичное, но бессрочное освобождение от податей и повинностей, а вторые устанавливали льготы лишь на определенный срок (Там же. С. 112).

38. Шумаков С.А. Древнерусские косвенные налоги. С. 248; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках. М., 1960. С. 320—329.

39. Ярославский князь Василий Давидович запретил своим таможенникам взимать в монастырских владениях с людей Спасо-Ярославского монастыря тамгу, восмничее, а также некоторые другие налоги и повинности (АСЭИ. Т. 3. № 190. С. 204).

40. Перхавко В.Б. Истоки предпринимательства на Руси // ОИ. 1998. № 6. С. 6; АСЭИ. Т. 3. № 34, 42, 49, 53а, 54а, 117, 194, 198, 278, 291, 297 и др.

41. В уставных таможенных грамотах неизменно оговаривалось право таможенников взимать пошлины со всех торговых людей, не исключая «грамотников», «грамотчиков» и «тарханных» (ААЭ. Т. 1. № 134, 263, 331, 332, 335, 342, 363, 366; Т. 2. № 21, 65; Т. 3. № 117 и др.).

42. АСЭИ. Т. 3. № 278. С. 294. Некоторые физические лица, освобождавшиеся от уплаты таможенных платежей, обязаны были вносить ежегодный оброк (Там же. № 238).

43. См.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 218, 212—225.

44. АСЭИ. М., 1952. Т. 1. № 220. С. 155.

45. Там же; Каштанов С.М. Финансы... С. 52—53.

46. Костомаров Н. Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях. СПб., 1862. С. 137, 189.

47. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 13. С 1667 г. монахи и монахини могли торговать лишь произведениями своего рукоделия, «и то с разрешения игумена или игуменьи» (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 138).

48. Огородников С.Ф. Очерк истории города Архангельска // Морской сборник. 1889. № 9. С. 132—133.

49. ДАИ. СПб., 1846. Т. 1. № 146.

50. АИ. СПб., 1842. Т. 4. № 88. С. 227; Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. СПб., 1998. С. 129.

51. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 208; Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Русском государстве. М., 1961. С. 46.

52. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 14; Черепнин Л.В. Образование... С. 321—323; АСЭИ. Т. 3. № 34, 42, 49, 53а, 54а, 77, 158, 163, 165 и др. Так, московские великие князья в XV—XVI вв. неизменно разрешали двум судам — «павозкам» (паузкам) — Троице-Сергиева монастыря беспрепятственно приходить на р. Угра «по соль» монастырскую и еще двум — на Белоозеро «по рыбу». При этом «купчины монастырские» и их наймиты освобождались не только от проезжих, но и от торговых пошлин (см.: ААЭ. Т. 1. № 76, 77, 78, 79).

53. ААЭ. Т. 1. № 228, 252; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 137; Черепнин Л.В. Образование... С. 325—326.

54. ААЭ. Т. 1. № 9.

55. Каштанов С.М. Финансы... С. 16.

56. Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. С. 101.

57. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI в. М., 1967. С. 12, 13, 19, 20.

58. Каштанов С.М. Финансы... С. 21.

59. С.М. Каштанов тоже полагает, что в ограничении привилегированной монастырской торговли проявилось стремление правительства поддержать посадских людей и поощрить тем самым конкуренцию в условиях формирующегося национального рынка (см.: Каштанов С.М. Торговля и таможенный иммунитет... С. 8).

60. Тихонов Ю.А. Таможенная политика Русского государства с середины XVI в. до 60-х годов XVII в. // ИЗ. 1955. Т. 53. С. 280; Лодыженский К. История русского таможенного тарифа. СПб., 1886. С. 8. С.М. Каштанов подчеркивает, что «ограничение таможенного иммунитета монастырей началось в 1549 г.» после щедрых пожалований 1546—1548 гг. (Каштанов С.М. Торговля и таможенный иммунитет... С. 8).

61. ААЭ. Т. 1. № 223. По Двинской таможенной грамоте 1588 г. с торговых судов Соловецкого, Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского и других монастырей, проходивших мимо Холмогор, положено было взыскивать «проезжую пошлину иногороднюю» на общих основаниях (Там же. № 338. С. 411).

62. Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969. С. 215—239.

63. Судебники XV—XVI веков / Подгот. текстов Р.Б. Мюллер и Л.В. Черепнина; Ком-мент. А.И. Копанева, Б.А. Романова и Л.В. Черепнина. М.; Л., 1952. С. 153.

64. См.: Каштанов С.М. Финансы... С. 111—123, 125—126, 129, 145—150, 159—161.

65. Зимин А.А. К изучению таможенной реформы середины XVI в. // ИА. 1961. № 6. С. 129, 133; Каштанов С.М. Торговля и таможенный иммунитет... С. 8.

66. Каштанов С.М. Торговля и таможенный иммунитет... С. 8.

67. Каштанов С.М. Финансы... С. 165—176.

68. Козлов С.А., Дмитриева З.В. Налоги в России до XIX в. СПб., 1999. С. 42—43. По свидетельству английского дипломата Дж. Флетчера, одной из причин, по которой царь Иван уступил в 1575 г. на короткое время свой трон Симеону Бекбулатовичу, заключалась в том, чтобы руками этого номинального правителя отобрать у монастырей все жалованные грамоты, которыми те уже давно пользовались. Затем Иван Грозный сыграл привычную для него роль благодетеля церкви. Он дозволил духовенству возобновить грамоты, которые раздавал уже от себя, «удерживая и присоединяя к казне столько земель, сколько ему самому было угодно. Этим способом он отнял у епископий и монастырей кроме земель, присоединенных им к казне, несметное число денег» (Флетчер Дж. О государстве Русском // Проезжая по Московии. Россия XVI—XVII веков глазами дипломатов. М., 1991. С. 66).

69. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века: Тексты / Подгот. текстов Р.Б. Мюллер; Под ред. Н.Е. Носова. Л., 1986. № 43. С. 62. В новейшей литературе высказывается обоснованное мнение о том, что тарханы были отменены явочным порядком еще в 1581—1582 гг. (см.: Колычева Е.И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 142—160, 188).

70. Законодательные акты... Тексты. № 43. С. 62.

71. Скрынников Р.Г. Россия накануне «смутного времени». М., 1980. С. 25; Козлов С.А., Дмитриева З.В. Налоги в России... С. 48.

72. Веселовский С.Б. К вопросу о пересмотре и подтверждении жалованных грамот в 1620—1630 гг. в Сыскных приказах. М., 1907. С. 2.

73. Там же. С. 1—3; Законодательные акты... Тексты. № 81.

74. Веселовский С.Б. К вопросу... С. 1, 3—31.

75. Таможенные книги Московского государства XVII в. Северный речной путь: Устюг Великий, Сольвычегодск, Тотьма в 1633—1636./Под ред. А.И. Яковлева. М.; Л., 1950. Т. 1. С. 114.

76. Смирнов П.П. Посадские люди... С. 33—35; Законодательные акты... Тексты. № 306.

77. ПСЗ I. Т. 2. № 507, 699; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 138; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 203; Булыгин И.А. Борьба государства с феодальным иммунитетом // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 329—330. По указу 1672 г. «отменялись ранее выданные жалованные тарханные грамоты патриарху, митрополитам и Троице-Сергиеву монастырю на низовые промыслы... В 1677 г. указ получил подтверждение, причем в более общей форме: тарханы отменялись в отношении всех торговых промыслов» (Меньков А.Г. Законодательство... С. 155).

78. ПСЗ I. Т. 2. № 769, 1083, 1153; Т. 3. № 1356, 1390; Булыгин И.А. Борьба государства... С. 330—331; Маньков А.Г. Законодательство... С. 154—155.

79. См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 212.

80. Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. 4-е изд. СПб., 1912. С. 207.

81. ААЭ. Т. 1. № 338. С. 410—411.

82. Демкин А.В. Западноевропейское купечество в России в XVII в. М., 1994. Вып. 1. С. 43, 57.

83. При отъезде из страны обладателю жалованной грамоты все равно надлежало обратиться с прошением на царское имя и получить в Посольском приказе проезжую грамоту. Так же следовало поступать и в случае торговых поездок из Москвы в другие русские города (Кордт В.А. Очерк сношений Московского государства с Республикой Соединенных Нидерландов по 1631 г. // Сб. РИО. СПб., 1902. Т. 116. Приложения № 5, 6, 7, 8, 13, 14, 17, 18).

84. При предоставлении иностранным компаниям или отдельным торговым иноземцам права беспошлинной торговли нередко оговаривались сроки действия этой льготы (два-три года, пять лет и т. д.) или устанавливался ее предельный размер. Так, нидерландский купец Г. Фандергейден (Ван дер Гейден) получил в 1624 г. право вести беспошлинную торговлю в течение двух лет, «если сумма пошлин не превышала 100 руб. Сверх этой суммы он должен был платить пошлинные деньги» (Кордт В.А. Очерк сношений... С. 269; Демкин А.В. Западноевропейское купечество... Вып. 1. С. 51).

85. Никому из иностранцев не разрешалось строить или покупать дворы в русских городах без жалованных грамот, а «велено приезжим торговым людям торговать всеми товарами в гостиных дворах» (Отчет нидерландских послов Альберта Бурха и Иогана ван Фелтдриля о посольстве их в Москву в 1630—1631 гг. // Сб. РИО. СПб., 1902. Т. 116. С. 119—120).

86. Таможенники в Архангельске обязаны были следить за тем, чтобы беспошлинный привоз вина европейцами «для собственного потребления» не превышал одну-две бочки в год на человека (Демкин А.В. Западноевропейское купечество... Вып. 1. С. 114).

87. Кордт В.А. Очерк сношений... Приложения № 5, 6, 7, 8, 13, 14, 17, 18; Демкин А.В. Западноевропейское купечество... Вып. 1. С. 42—57.

88. Демкин А.В. Западноевропейское купечество... Ч. 1. С. 43. Всего же на протяжении XVII в. членами Московской компании являлись не менее 200 человек (Там же. Вып. 1. С. 27; Вып. 2. С. 81—90).

89. В 1666 г. гостям было «запрещено покупать вотчины без особых подписных челобитных, то есть без особого разрешения, последовавшего на их челобитную. То же подтверждено и в 1679 году» (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 140).

90. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 139—140.

91. См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 212—213. Иную классификацию уставных грамот предложил Ю.Г. Алексеев. Проанализировав 15 сохранившихся с конца XIV до конца XVI в. таких грамот, автор пришел к выводу, что одни из них выдавались обширным территориям (уездам) на окраинах страны, а другие — отдельным локальным категориям населения центральных уездов (Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. С. 316—317).

92. Историческое название в XIV—XVII вв. обширной территории в бассейне Северной Двины (часть современной Архангельской области).

93. ААЭ. Т. 1. № 13. С. 9; Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. М.; Л., 1948. Ч. 1. С. 402, 405.

94. Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. С. 106.

95. Там же. С. 106, 108—110.

96. Там же. С. 123.

97. См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 214.

98. ПРП. Вып. 4. С. 197.

99. Лодыженский К. История... С. 8.

100. Там же.

101. Там же.

102. Николаева А.Т. Отражение в уставных таможенных грамотах Московского государства XVI—XVII вв. процесса образования всероссийского рынка // ИЗ. 1950. Т. 31. С. 245; Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 261.

103. См.: Николаева А.Т. Отражение... С. 246.

104. Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 262.

105. Толстой Д. История... С. 74.

106. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 10. Местные традиции проявлялись и в особенности ведения финансово-отчетной документации. Так, М.Б. Булгаков отмечает, что «в Устюге Великом особо велись черновые и беловые книги сбора пошлин с торговых людей гостиной сотни и книги не взятых пошлин "с хлебных закупщиков по государевым указам", в Калуге составлялись книги "мимоезжих" торговцев, направлявшихся в Вологду а в Астрахани (до 1661 г.) — книги записей пошлин за покупку "колмыцких ясырей" (пленников) русскими людьми и иноземцами» (Булгаков М.Б. О составе таможенных книг первой половины XVII в. // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI—XVII вв.: Сб. материалов международной научной конференции / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2001. С. 243).

107. «Посланы наганские гости на Москву пришли, — говорится в книге великокняжеского дьяка Тимофея Казакова, — и князь великий Иван Васильевич всея Русии и мати его государыня великая княгини Елена ногайским гостем велели торговати, а велели троицким старцом пошлину имати по шти денег с лошади, а по две денги велела оставить. И сентября 10 дня игумен Сергиева монастыря Иасаф з братьею великому князю и великой княгине били челом, чтоб государь и государыни пожаловала велели пошлину имати по старине по осми денег с лошади и князь великий и великая княгини обыскали о том бояр, и боярин Михайло Васильевич Тучков сказал, что отец его был в конюших, а имали при нем Сергиева манастыря пошлины с лошади по осми денег, и князь великий и великая княгини игумена Иасафа з братьею пожаловала велела ныне и впредь пошлину имати по старине по осми денег с лошади» (ОР РНБ. Ф. 558. Собр. М.П. Погодина. № 1564. Л. 41—41 об.).

108. ААЭ. Т. 3. № 241. С. 360. «В Вятке в 1623 г., — указывал К.В. Базилевич, — где тоже не было таможенной грамоты, голова сам назначил таможенные ставки, руководясь обычаем и примером» (Базилевич К.В. К вопросу об изучении таможенных книг XVII в. // ПИ. 1936. Вып. 2. С. 74).

109. Осокин Е. Внутренние таможенные пошлины... С. 12.

110. См.: Шумаков С.А. Древнерусские косвенные налоги. С. 248.

111. Там же. Как раз в южных русских городах, основанных или возрожденных на исходе XVI в., не существовало старых, укоренившихся таможенных традиций. «Правила таможенного обложения, — отмечает А.И. Раздорский, — вводились в них директивным порядком из Москвы без оглядки на местную "старину"» (Раздорский А.И. Таможенная система в Вязьме в XVII веке (по данным таможенных книг 1649/50—1679/80 гг.) // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI—XVII вв.: Сб. материалов международной научной конференции / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2001. С. 263—264).

112. Николаева А.Т. Отражение... С. 247.

113. Лодыженский К. История... С. 7—8.

114. Там же.

115. Там же. С. 7.

116. Там же. С. 6—7.

117. Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 265.

118. ААЭ. Т. 1. № 134.

119. Там же. № 263.

120. См.: Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 265.

121. Там же. С. 267—268.

122. Николаева А.Т. Отражение... С. 247, 256—257, 261.

123. Там же. С. 246.

124. ААЭ. Т. 1. № 282; Т. 2. № 65. К.Н. Лодыженский допускал неточность, указывая на то, что москвичи и «пришлые торговцы из других областей» испытывали большую тяжесть таможенного обложения по сравнению с жителями Новгородской области (см.: Лодыженский К. История... С. 7).

125. ААЭ. Т. 1. № 282.

126. Тихонов Ю.А. Таможенная политика... С. 263; Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 271.

127. Маньков А.Г. 1) Государственно-правовое обеспечение торговых путей // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 311—312; 2) Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 203, 204.

128. Законодательные акты... Тексты. № 287. С. 195, 198—199.

129. Маньков А.Г. 1) Государственно-правовое обеспечение... С. 311; 2) Уложение 1649 года... С. 204.

130. Маньков А.Г. Государственно-правовое обеспечение... С. 312—313.

131. Маньков А.Г. 1) Государственно-правовое обеспечение... С. 311, 314; 2) Уложение 1649 года... С. 206.

132. ААЭ. Т. 1. № 367. С. 455; Соборное уложение ... С. 28—29. Гл. IX, ст. 1—5.

133. Соборное уложение... С. 29—30. Гл. IX, ст. 7, 9, 10, 17.

134. Там же. С. 30. Гл. IX, ст. 16, 19.

135. Там же. Ст. 17—20.

136. Там же. С. 29—30. Гл. IX, ст. 11—15.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница