Глава вторая. Киевская Русь X — начала XI в.
Политическое развитие Руси X—XI вв. определялось как той исключительной ролью, которую она играла в жизни восточных славян, так и ее местом в мировой истории. Свидетельства письменных источников убедительно показывают, что Русь поддерживала широкие и разнообразные отношения со многими странами мира. Главным содержанием этих связей несомненно были безопасность страны, установление стабильных границ, экономическое развитие городов, что, по существу, являлось определяющим фактором в направлении внешнеполитической сферы деятельности Руси. Выражение же они находили прежде всего в установлении дипломатических контактов, торговых договорах, частых династических браках представителей правящих домов различных стран с киевской великокняжеской фамилией.
После смерти Олега великим киевским князем стал Игорь (912—945). В свидетельствах письменных источников о жизни Игоря много неясного, противоречивого. Согласно статье 879 г. «Повести временных лет», он был сыном Рюрика и прибыл в Киев с Олегом в малолетнем возрасте. В. Татищев считал наиболее вероятной датой рождения Игоря 875 г. В 903 г. он женился на псковитянке Ольге, которая, по одной версии, происходила из простого рода, по другой — была внучкой славянского князя Гостомысла. В 942 г., т. е. спустя 40 лет после женитьбы Игоря и Ольги, у преклонных родителей родился сын Святослав. М.Н. Тихомиров, обративший внимание на эту противоречивую хронологию, причину ее появления видел в искусственном соединении Игоря с Рюриком1.
Начало правления Игоря совпало с активизацией автономистских тенденций некоторых восточнославянских племен. Первыми вышли из подчинения Киеву древляне. Их примеру последовали уличи. С теми и другими Игорю пришлось вести длительную борьбу. В 914 г. он осуществил поход на древлян и «победив, и возложи на ня дань болши Олгови»2. Трехлетняя борьба с уличами закончилась тем, что они оставили Среднее Поднепровье и отошли в нижнее междуречье Днестра и Южного Буга.
Исследуя вопрос о борьбе Киева с древлянами, историки нередко указывают на то, что Игорю удалось упразднить у них внутреннюю политическую организацию. Б.Д. Греков писал, что в древлянской земле был посажен воевода Игоря Свенельд, в руках которого будто бы сосредоточилась большая территория уличей и древлян3. Основным аргументом такого замечания служили известные слова Игоревой дружины об обогащении остроков Свенельда. «Отроци Свѣнелъжи изодѣлися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы»4. А.А. Шахматов не исключал даже соучастия Свенельда в трагической смерти своего сюзерена в 945 г. Вряд ли имеются основания для такой догадки. Если бы это было действительно так, не сдобровать бы Свенельду в годы правления властолюбивой Ольги. Между тем чувствовал он себя достаточно уверенно.
Думается, что отношение (в достаточной степени заинтересованное) Свенельда к древлянской земле определялось его участием в сборе княжеских даней, в результате чего в его руках (и дружины) оседала определенная часть изымавшегося в пользу государства прибавочного продукта. Получить же землю на правах феодальной собственности он не мог хотя бы потому, что там в это время сидел представитель местной династии князь Мал. Позже, когда древлянская земля перешла в руки сына Святослава Олега, Свенельд потерял даже и право собирать дань. Достаточно вспомнить, как решительно пресек Олег попытку сына Свенельда Люта поохотиться в пределах его феодальных владений. Лют был убит. Подбивая киевского князя Ярополка выступить походом на Олега, Свенельд говорит: «Поиди на братъ свой и прими волость его»5. В этих словах еще одно свидетельство того, что древлянская земля никогда не передавалась в руки боярина Свенельда.
В годы княжения Игоря у южных границ Руси впервые появились печенеги. В 915 г. они заключили с Киевом мир и откочевали к Дунаю, однако уже в 930 г. это соглашение было нарушено. Из краткого сообщения летописи — «а Игорь воеваше Печенѣги» — не видно, какая из сторон первой нарушила мирные условия. Исходя из византийских источников можно заключить, что в обострении русско-печенежских отношений повинна прежде всего византийская дипломатия. Вот что писал византийский император Константин Багрянородный в сочинении «Об управлении империей», являвшемся поучением сыну и наследнику Роману II (959—963), о взаимоотношениях россов, печенегов и ромеев: «Знай, что пачинакиты (печенеги. — П.Т.) стали соседними и сопредельными также росам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Росию, наносят ей значительный вред...» «Знай, что и у царственного сего града (Константинополя. — П.Т.) ромеев, если росы не находятся в мире с пачинакитами, они появиться не могут, ни ради войны, ни ради торговли, ибо, когда росы с ладьями приходят к речным порогам и не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа начинакитов».
Константин VII не ограничивается просто изложением политической ситуации, складывавшейся с появлением у северных границ Византии печенегов, но дает советы сыну, как обратить эту ситуацию на пользу империи. Для этого надо всегда искать мира с печенегами. «Знай, что пока василевс ромеев находится в мире с пачинакитами, ни росы, ни турки не могут нападать на державу ромеев по закону войны, а также не могут требовать у ромеев за мир великих и чрезмерных денег и вещей, опасаясь, что василевс употребит силу этого народа против них, когда они выступят на ромеев. Пачинакиты, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и дарами, могут легко нападать на землю росов и турок, вводить в рабство их жен и детей и разорять их землю»6.
Из сказанного видно, что Византия, опасаясь усиления Киевской Руси, пыталась воспрепятствовать этому посредством печенежской угрозы. В Киеве не сразу разгадали коварство императорского двора и вплоть до 30-х годов X в. Русь продолжала оказывать военную помощь Византии; русские в составе императорской армии принимали участие в войнах в Италии.
В конце концов двойная игра византийской дипломатии, вероятно, была раскрыта, и между сторонами произошел разрыв. В 941 г. Игорь предпринял первый поход на Византию, закончившийся поражением русских. Их флот был встречен у стен Константинополя византийским и сожжен «греческим» огнем. Вот как об этом пишет русский летописец: «Феофан же устрѣте я въ лодехъ со огнемъ, и пущати нача трубами огнь, на лодьѣ руския. И быстъ видѣти страшно чюдо»7. Оставшиеся в живых русичи сравнивали этот огонь с молнией на небесах.
Поражение не охладило Игоря, и он начал готовить новый поход. На это ушло почти три года. В 943 г. русское войско, в составе которого были дружины от всех племенных княжеств и союзные Киеву варяги, «поиде на Греки въ лодьях и на конихъ»8. Предупрежденный корсунцами о приближающейся к границам Византии большой русской силе, император Роман I попросил мира. Его посольство встретило русских на Дунае и передало Игорю следующее послание Романа: «Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олегъ, придамь и еще к той дани»9. Игорь, посовещавшись с дружиной, принял предложение императора. Получив дорогие дары — «злато, и серебро, и паволоки», русские от Дуная повернули обратно на Русь. Вслед за этим стороны заключили новый мирный договор, обменявшись посольствами. Текст договора был составлен на двух языках. Церемония его утверждения состоялась в Константинополе в присутствии русских послов и в Киеве — в присутствии византийских. Как сообщает летопись, Игорь и часть его дружины скрепили договор клятвой у языческого капища Перуна. Другая часть игоревой знати, исповедовавшая христианскую веру, принесла присягу в церкви святого Ильи на Подоле. В это время в Киеве была, вероятно, уже довольно большая и влиятельная христианская община. Арабские авторы отмечали, что русские приняли христианство уже в 912—913 гг.10
Русские дружины, водимые князем Игорем, под стенами Царьграда. Греческий огонь. Миниатюра Радзивилловской летописи
При оценке мирного договора 944 г. между Византией и Русью неизменно встает вопрос — кому он был выгоден? Ответ здесь может быть только один: обеим сторонам. Если бы это было не так, его бы не заключали. Но такая постановка вопроса не совсем корректна. Выгоды договора 944 г. должны рассматриваться не столько с учетом конкретной исторической обстановки, сколько в сравнении с предшествовавшими ему аналогичными соглашениями. При таком подходе окажется, что Русь по условиям нового политического договора действительно лишалась многих привилегий, обусловленных договорами 907 и 911 гг. Речь идет о введении ограничения на покупку русскими купцами поволок, ликвидации беспошлинной купли, обязательствах не зимовать в устье Днепра, в районе Белобережья и на о. св. Елферия (современный о. Березань), охранять крымские владения Византии от нападения черных болгар и др.
Клятва верности русско-византийскому договору 944 г. в Киеве. Миниатюра Радзивилловской летописи
В 944 г. Игорь осуществил также поход в Закавказье, преследовавший цель нейтрализации союзника Византии Марзубана, стоявшего во главе воинствующих горцев южного Прикаспия. Русские взяли Дербент, затем через Ширван по Куре поднялись в столицу Аррана (Албании) Бердаа и овладели ею. Не желая портить отношений с местным населением, русские, как сообщил Ибн-Мискавейх, не только не подвергли город разграблению, но и не расположились в нем лагерем. Дальнейшему продвижению русских помешала жестокая эпидемия, сократившая их численность и вынудившая начать отступление. С большой добычей они вернулись домой11.
Частые военные походы подрывали экономику Руси. Они обогащали верхушку дружины, но большим бременем ложились на плечи трудового населения. Походы отрывали от мирного труда много людей, а это отрицательно сказывалось на развитии хозяйства. Возместить потери русская знать рассчитывала выгодными торговыми сделками с Византией посредством сбыта товаров, собираемых с подчиненных Киеву племен. В связи с этим была значительно увеличена дань. Она собиралась с населения путем периодического объезда страны (так называемое полюдье). О том, как это происходило, свидетельствует современник Игоря византийский император Константин Багрянородный. «Зимний и. суровый образ жизни этих самых Русов таков. Когда наступает ноябрь месяц, князья их тотчас выходят со всеми Русами из Киева и отправляются в полюдье, т. е. круговой объезд и именно в славянские земли. Древлян, Дреговичей, Северян и остальных славян, платящих дань Русам. Прокармливаясь так в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает лед на реке Днепре, снова возвращаются в Киев»12.
При такой форме дани у населения нередко отбиралось все, что оно имело. Разрушались хозяйства смердов, росло недовольство на местах. Внеочередной вояж Игоря к древлянам за данью осенью 945 г. закончился для него трагически. Собравшись на думу, древляне приняли решение убить его. «Аще ся въвадить волкъ в овцѣ, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьемъ его, то вся ны погубить»13. Под Искоростенем древляне напали на князя и его дружину и всех перебили.
Восстание древлян было подавлено женой Игоря Ольгой, которая в связи с малолетством сына Святослава фактически являлась великой княгиней. И все же, чтобы упорядочить нормы феодальных повинностей и предупредить новые волнения народных масс, Ольга вынуждена была провести некоторые реформы, регламентировавшие феодальную эксплуатацию. Около середины X в. на Руси значительно возросло землевладение, усилился процесс феодального освоения земель — распространение власти феодала на бывшие общинные угодья. В результате возникали новые замки-грады, являвшиеся центрами феодального землевладения. Крупнейшим земельным вотчинником была княгиня Ольга; в числе ее владений летопись называет и город Вышгород, где находился хозяйственный двор княгини.
При Ольге вырос международный престиж Киевской Руси. В 946* г. великая княгиня в сопровождении большой свиты посетила Константинополь. Существует протокольная запись приема Ольги византийским императором. В составе ее посольства было более 100 человек (16 близких Ольге женщин, племянник, не исключено, что под ним скрывается Святослав, поп Григорий, 22 посла, 44 купца, 2 переводчика, 18 рабынь). Там она вела переговоры с Константином Багрянородным. Их содержание осталось неизвестным. Официального соглашения заключено не было. Можно лишь предполагать, что правители двух стран обсудили вопросы торгово-экономических отношений, подтвердив верность договору 944 г., а также злободневную в то время проблему христианизации Руси.
В честь Ольги Константин VII устроил официальный прием. Дважды он принимал княгиню в узком кругу, несколько раз она присутствовала на императорских обедах, на ипподромных скачках**. И тем не менее визитом в Константинополь Ольга осталась неудовлетворена. По прибытии в Киев она не спешила с отсылкой ответных даров. Константин решил напомнить Ольге об этом. «Яко много дарихъ тя; ты бо глаголаше ко мнѣ, яко аще возъвращюся в Русь, мпоги дары прислю ти: челядь, воскъ и скъру, и вои в помощь». Раздраженная княгиня ответила греческим послам следующее: «Аще ты (император. — П.Т.) такоже постоиши у мене в Почайнѣ, яко же азъ в Суду, то тогда ти дамъ»14.
О том, что Ольга была неудовлетворена приемом в Константинополе, свидетельствует и тот факт, что она активизировала дипломатические отношения с германским королем. В 959 г., по данным немецких хроник, Ольга, именуемая «королевой русской», направила к Оттону I во Франкфурт-на-Майне своих послов с просьбой прислать епископа и священника. Согласно сообщению «Продолжателя хроники аббата Регинона Прюмского», на Русь в качестве епископа был направлен некий Либуций. Однако по дороге в Русь он умер. Тогда в конце 961 г. в Киев прибыл монах трирского монастыря Адальберт, но его миссия потерпела неудачу. «Не добившись успеха ни в чем том, для чего послан, и убедившись в тщетности своих стараний», Адальберт вынужден был в 962 г. возвратиться на родину15.
С 964 г., как можно заключить на основании летописных данных, в великокняжеские права вступил Святослав Игоревич: «Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вои совокупляти многи и храбры»16. Здесь хотелось бы отвлечь читателя от последовательного изложения политической истории Руси и остановиться на хронологии некоторых событий. В нашей историографии сложилась традиция, согласно которой даты «Повести временных лет», связанные с жизнью и деятельностью князя Святослава, не подвергаются сомнению. Принято считать, о чем шла речь выше, что родился он около 942 г. Основанием служит летописная статья 946 г., в которой рассказывается об участии Святослава в походе Ольги на древлян. Брошенное княжичем копье в сторону неприятеля едва перелетело голову коня и упало у его ног. Летописец замечает по этому поводу, что Святослав «бѣ бо дѣтескъ».
Это сообщение стало точкой отсчета для вычислений Б.А. Рыбакова о возрасте княгини Ольги. Поскольку замуж на Руси обычно выходили в 16—18 лет, то можно предположить, что родилась она в 923—927 гг. В Константинополе была в возрасте 28—32 лет17. Этот расчет Б.А. Рыбаков предпринял, чтобы показать невымышленность летописной версии о сватовстве императора к русской княгине, так красочно расписанной русским летописцем.
Принятие такой хронологии действительно устраняет несуразность рассказа о сватовстве Константина VII, но порождает множество новых противоречий, уже неустранимых. Прежде всего надо доказать ложность свидетельства летописи 903 г. о женитьбе (вероятно, помолвке) Игоря и Ольги. Еще большие трудности возникают, когда мы обратимся к летописному свидетельству 970 г.: «Святославъ посади Ярополка в Киевѣ, а Ольга в деревѣхъ. В се же время придоша людье ноугородьстии, просяще князя собѣ... И рече Добрыня: «Просите Володимера»18. Оказывается, в 970 г. у Святослава, имевшего, по неоспоренной хронологии «Повести временных лет», 28 лет от роду, было, по меньшей мере, два взрослых сына. Если, учесть, что на самостоятельное княжение они могли быть определены не раньше достижения 15—16 лет, то окажется, что отцом Святослав стал уже в 12-летнем возрасте. Принятие 942 г. как даты его рождения не только разрушает всю последующую хронологию, но и ставит под сомнение генеалогическое княжеское древо.
Вряд ли может быть сомнение, что в «Повести временных лет» возраст Святослава намеренно занижен. Косвенным свидетельством этому может быть статья 946 г. в летописи В. Татищева. В ней говорится: «Ольга с сыном Святославом, собрав войско довольное и храброе, пошла на Деревлянскую землю. Древляне же, собрався, вышли противо ея и соступившемся обоим полкам. Святослав, хотя тогда млад был, но яко вождь и мститель смерти отца своего сам начал битву и, брося копием в древляны, пробил коня сквозь»19. Конечно, мальчик в 3 или 5 лет не в состоянии выполнить бросок такой силы. Ему и символический бросок был не по плечу. По расчетам, основывающимся на возрасте Ярополка, Олега и Владимира, Святослав должен был появиться на свет не позже 930—932 гг.
Здесь возникает еще один вопрос, требующий объяснения. В момент смерти Игоря Святослав действительно не достиг еще княжеского возмужания, и участие Ольги в управлении страной представляется естественным. Но почему тогда так надолго она задержалась у власти? Над этим вопросом, вероятно, думали летописцы и нашли ему удобное объяснение: причиной всему малолетство Святослава. В действительности причина была в другом. Ольга, будучи сильной личностью, просто отстранила на некоторое время Святослава от государственных дел.
Может быть, именно в этом кроется причина его странной, на первый взгляд, нелюбви к Киеву. Живя в тягостном ожидании своего часа, Святослав, по-видимому, мало вникал в суть его будущих обязанностей как главы государства. Он не сблизился с боярским окружением великокняжеского стола, занимавшим чуть ли не наследственно свои административные должности. Единственным его занятием и утешением было военное дело. Только отношением дружины к себе Святослав и дорожил. На просьбу матери принять христианство он отвечал: «А дружина моя сему смѣятися начнуть»20.
Только около 964 г. вся полнота власти на Руси перешла к Святославу. Время его княжения прошло под знаком прочного утверждения Руси на международной арене, связанного с преодолением враждебности со стороны некоторых соседних стран. Волжская Болгария соперничала с Русью в восточной торговле. Хазария, хотя и поддерживала с ней тесные отношения, часто подвергала разграблению купеческие караваны, шедшие из Киева. К тому же данниками Хазарии являлись некоторые восточнославянские племена, в частности вятичи. Ухудшились отношения с Византией, противодействовавшей росту могущества Руси.
Первым самостоятельным шагом Святослава было возвращение под власть Киевской Руси вятичей. С этой целью он осуществил поход на Оку и Волгу. «Налѣзе вятичи, и рече вятичемъ: «Кому дань даете?» Они же рѣша: «Козаромъ по щьлягу от рала даемъ», — читаем в «Повести временных лет»21. Освободив вятичей от хазарской дани, Святослав взял крепость Белую Вежу (Саркел), победил ясов и косогов (предков осетин и черкесов) и наложил на них дань. Современник Святослава арабский географ Ибн-Хаукаль свидетельствует, что войско руссов достигло г. Булгара и земли буртасов (мордвы). Во время этого похода были взяты столица Хазарии Иттиль, города на Каспийском побережье. В результате походов Святослава Хазарское государство пришло в упадок.
В войне с Хазарией Святослав несомненно руководствовался определенными политическими мотивами. Издавна хазары претендовали на господство над частью восточнославянских земель, в частности вятичей и северян. Включение их в государственную структуру Руси требовало преодоления и хазарского противодействия. Победа над Хазарским государством ускорила процесс восточнославянской консолидации, но одновременно открыла кочевникам путь на запад, что создало для Руси новую опасность. С этого времени хозяевами южнорусских степей вплоть до Посулья и Поросья стали печенежские орды. Славянские поселения, располагавшиеся южнее этих рубежей, к концу X в. перестали существовать. Печенежская опасность нависла над городами Поднепровья и даже Киевом.
Печенеги блокировали торговые пути, ведшие на восток. Результатом этого было почти полное прекращение торговли со странами арабского Востока. Большие препятствия создавали печенеги русско-византийской торговле, нападая на торговые караваны у Днепровских порогов.
Походы Святослава 965—968 гг. на Волжскую Болгарию, Хазарию и Балканы значительно приблизили Киевскую Русь к землям Византийской империи. Это тревожило Константинополь, и его дипломатия прилагала огромные усилия, чтобы столкнуть Русь с одним из ее сильных соседей, в частности Болгарией. Чтобы склонить Святослава на поход против Болгарии, ему было послано 15 кентариев золота. В 968 г. русские дружины под предводительством Святослава появились на Дунае. В битве под Доростолом (современная Силистра) болгары потерпели поражение. Святослав занял города по Дунаю, сделав своей резиденцией Переяславец.
Воспользовавшись отсутствием Святослава, в том же году в пределы Руси вторглись печенеги, подкупленные Византией. Беспрепятственно они подошли к Киеву и обложили его. В летописной статье 968 г. говорится: «...и оступише печенези градъ в силѣ велицѣ, бщислено множество около града, и не бѣ льзѣ изъ града вилѣсти, ни вѣсти послати»22. Среди осажденных находились мать и дети Святослава. Город был спасен благодаря мужеству киевлян и подходу левобережных дружин под водительством воеводы Претича. Печенеги, решив, что это войско Святослава, спешно отступили.
Святослав покинул Болгарию и возвратился в Киев. Вскоре он вновь начал готовиться к походу на Балканы. На просьбу Ольги и бояр оставаться в Киеве Святослав ответил, что ему больше по душе Переяславец-на-Дунае. «Не любо ми есть в Киевѣ быти, хочю жити в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей»23. Сюда, по словам Святослава, сходились блага из разных сторон: из Византии — золото, шелковые ткани, вина и фрукты; из Чехии и Венгрии — серебро и кони; из Руси — дорогие меха, мед, рабы.
Судя по этому ответу и принимая во внимание некоторые меры по организации управления государством, Святослав действительно имел намерение перенести столицу Руси на Дунай. Он разделил княжества между своими сыновьями. На киевском столе посадил старшего сына Ярополка, в Древлянской земле — Олега, в Новгороде — Владимира. Эта мера положила начало государственной реформе, в результате которой вся Русь оказывалась во владении одной княжеской династии. Завершил ее сын Святослава Владимир.
Уладив таким образом дела на Руси, Святослав начал в 969 г. вторую балканскую кампанию. Однако ситуация на Балканах изменилась не в пользу Руси. Византия, предлагая Святославу выступить против Болгарии, преследовала цель ослабить не только Болгарию, но и Русь. Когда киевский князь одержал ряд побед, Византия резко изменила свою политику. Новый император Иоанн I Цимисхий выслал против русских свои войска, которые также потерпели поражение. Русские овладели Филиппополем (совр. Пловдив) и стали угрожать Царьграду: «...за маломъ бо бѣ не дошелѣ (Святослав — П.Т.) Царяграда»24. Однако в битве под Аркадиополем русское войско потерпело поражение. По соглашению с Цимисхием Святослав ушел за Балканы и закрепился в Доростоле. Неожиданно, весной 971 г., император вторгся со своим войском в Болгарию и осадил Преслав. Вскоре византийцы овладели городом, из которого удалось бежать только немногим русским воинам.
В конце апреля 971 г. византийское войско осадило город Доростол, где собрались все основные силы Святослава. Три месяца продолжалась осада. Неоднократно русские войска делали героические вылазки, во время которых наносили большие потери неприятелю. В одной из них погиб военачальник византийцев; только чудом им удалось сдержать натиск русских. Большие потери, естественно, несло и русское войско. Святослав был ранен. Обессиленные стороны вынуждены были прибегнуть к переговорам.
Иоанн I Цимисхии, пытаясь поразить русских своим царским величием, подъехал к берегу Дуная верхом в вызолоченных доспехах. Аналогично была одета и его свита. Святослав же переплыл реку в ладье. Он сидел на веслах и греб вместе с остальными, ничем не отличаясь от них. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он, как свидетельствует византийский историк Лев Диакон, поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Мирный договор удалось заключить на следующих условиях: Святослав отказывался от претензий на византийские владения в Крыму и на Дунае, император обязывался беспрепятственно пропустить русских домой, обеспечить их продовольствием на дорогу и впредь относиться к русским «как к друзьям».
Чего стоили заверения императора в дружбе, видно из следующих событий. К враждебным Руси печенегам был срочно отправлен посланец Цимисхии Феофил Евхаитский, сообщивший им о возвращении из Болгарии Святослава. Явная цель миссии Феофила заключалась в посредничестве между русскими и печенегами, тайная — в подталкивании последних на расправу со Святославом. В районе порогов печенеги устроили засаду. Увидев многочисленного врага, Святослав повернул к устью Днепра, в район так называемого Белобережья, чтобы там перезимовать. Вскоре, однако, в русском стане начался голод и Святослав вынужден был принять решение о возвращении на Русь. Решающая битва с печенегами состоялась у порогов, в которой Святослав и погиб.
Поражение Святослава на Балканах имело отрицательные последствия не только для Руси, но и Болгарии. Иоанн I Цимисхии взял в плен болгарского царя Бориса, переименовал столицу Восточно-Болгарского царства Великий Преслав в Иоаннополь, а всю Придунайскую Болгарию превратил в византийскую провинцию.
В историографии встречаются противоречивые оценки деятельности Святослава, поскольку ее результаты не были однозначны. Заботясь о международном авторитете Киевской Руси, укреплении ее экономических позиций на черноморских рынках, Святослав не интересовался в такой же степени внутренними делами. Не случайно киевляне говорили ему: «...ты, княже, чюжея земли ищещи и блюдеши, а своея ся охабивъ»25. Святослав, несомненно, был врожденным полководцем. Современники говорили, что он был легок в военных походах, как барс. С собой не брал ни шатра, ни воза, ни котла. Ел жаренное на углях мясо. Спал на подстилке с седлом в головах, как все его дружинники. Общеизвестно рыцарское отношение Святослава к врагам. О своем намерении выступить он всегда извещал противника. «И посылаше къ странамъ, глаголя: «Хочю на вы ити»26. Святослав не терял самообладания в самых сложных ситуациях. Оказавшись однажды окруженным десятикратно превосходящими силами византийцев, он обратился к своим воинам с пламенной речью, ставшей знаменитой: «Да не посрамимъ землѣ Рускиѣ, но ляжемъ костьми, мертвыи бо срама не имамъ... но станемъ крѣпко, азъ же предъ вами, поиду»27. К сожалению, Святослав не смог должным образом оценить, какую опасность представляли кочевые орды печенегов. А между тем борьба с ними становилась для Руси жизненно важной необходимостью.
Возвращение дружины Святослава на Русь. Миниатюра Радзивилловской летописи
Государственное управление в Киевской Руси после смерти Святослава некоторое время оставалось таким, как оно сложилось при его жизни. Великим киевским князем стал Ярополк, братья Олег и Владимир княжили соответственно в Овруче и Новгороде. В остальных землях сидели князья местных династий.
Интересы вассалов и сюзерена, как известно, не всегда совпадали. Противоречия между ними были заложены в самом характере феодальных отношений. В 977 г. они переросли в вооруженный конфликт. Борьба началась между древлянским князем Олегом и воеводой Ярополка Свенельдом. Поводом к ней послужило убийство сына Свенельда Люта, нарушившего права феодальной собственности Олега. В действительности в основе конфликта был вопрос, кому владеть Древлянской землей. В состоявшемся между братьями сражении Олег был убит.
Новгородский князь Владимир, боясь разделить участь брата, бежал за море. В Новгород был назначен посадник из Киева. На некоторое время Ярополк стал единовластцем на Руси, но уже в 980 г. его изгоняет из Киева Владимир. Ярополк бежал в город Родню. Позднее, поверив воеводе Блуду, что Владимир наделит его какой-либо волостью, Ярополк прибыл в Киев, где и был убит варягами.
С 980 г. «нача, — читаем в летописи, — княжити Володимерь въ Киевѣ, единъ». Владимир Святославич имел необычную для великого князя генеалогию: он был внебрачным сыном Святослава и ключницы Ольги Малуши Любечанки. Опекаемый своим дядей Добрыней (братом матери), Владимир уже в юном возрасте получает княжеский стол в Новгороде. Около 976 г. он овладел Полоцком, где силой взял себе в жены Рогнеду, дочь полоцкого князя Рогволода. Несмотря на то что гордая полочанка отвергла предложение Владимира, заявив: «Не хочю разути рабычича, но Ярополка хочю», ей все же пришлось покориться. Брак этот не был счастливым. Убедившись, что Владимир охладел к ней, Рогнеда уже в Киеве предпринимает неудачную попытку убить его. Разгневанный Владимир выслал Рогнеду из города и поселил на Лыбеди в с. Предславино.
Став великим киевским князем (980—1015), Владимир Святославич развернул энергичную деятельность по укреплению государства. Достижению этой цели способствовали и его военные походы 981—993 гг. на ятвягов, вятичей, хорватов, в результате которых все восточнославянские племена были объединены вокруг Киева.
Во время княжения Владимира завершился длительный процесс формирования территории Древнерусского государства. Определились и закрепились границы Киевской Руси, которые в основном совпадали с этническими рубежами восточных славян. Они проходили в районе верховья Оки и Волги на востоке; Сулы, Северного Донца, Роси и Южного Буга — на юго-востоке; Днестра, Карпат, Западного Буга, Немана, Западной Двины — на западе; Чудского озера, Финского залива, Ладожского и Онежского озер — на севере. Это было самое большое государство в Европе, отличавшееся исключительной для времен средневековья этнической однородностью. Только незначительную часть его населения составляли неславянские народы: на севере — чудь, весь, мерь, на юге — торческие племена.
В сфере постоянного политического влияния Киевской Руси находился целый ряд соседних территорий, где издавна жило славянское население. Протекторат над этими землями обеспечивал ей выход к международным рынкам. Речь идет о районах Северного Причерноморья, Крыма и Приазовья, где молодое Древнерусское государство с первых дней своего существования успешно конкурировало с Византией. Особенно прочными были позиции Руси в Приазовье. Уже в X в. здесь возникло древнерусское княжество с центром в Тмуторокане (бывший греческий город Таматарха), которое на протяжении нескольких веков играло важную роль в экономической и политической жизни страны.
Поход Владимира на вятичей. Миниатюра Радзивилловской летописи
С IX—X вв. значительно усиливаются позиции Руси в Крыму. Успешные походы русских дружин против Византии и ее северопричерноморских колониальных центров способствовали стабилизации экономических отношений Северного Причерноморья с древнерусскими землями. Во времена Владимира Святославича в состав Тмутороканского княжества вошел район Керченского полуострова, главный город которого получил русское название Корчев. Окрепли также позиции Руси в торговых городах Херсонесе и Суроже (Судак), где находились торговые колонии русских купцов.
Неоднократные попытки Византии вытеснить Русь из Крыма и Северного Причерноморья не имели, да и не могли иметь успеха. Традиционно этот район тяготел не к метрополии (Греция, Рим или Византия), а к соседним с ним материковым районам с древней высокой культурой земледелия и скотоводства.
Среди мер, направленных на решение задач политической консолидации страны, важное значение имела административная реформа. Смысл ее заключался в том, что земли и княжества, где правили зависимые от Владимира местные князья, передавались сыновьям Владимира: Новгород — Ярославу, Полоцк — Изяславу, Туров — Святополку, Ростов — Борису, Муром — Глебу, Смоленск — Станиславу, Древлянская земля — Святославу, Волынь — Всеволоду, Тмуторокань — Мстиславу, Псков — Судиславу. Реформа ликвидировала власть местных «светлых князей», покончила с автономизмом земель. Все высшие ступени феодальной власти оказались в руках одного княжеского рода.
В области внешней политики главной задачей Владимир считал борьбу с печенегами. Для защиты южных рубежей Руси и ее столицы он приказал построить целую систему крепостей. «И рече Владимиръ: се не добро, еже малъ городъ около Киева. И нача ставити городы по Деснѣ, и по Востри, и по Трубежеви, и по Сулѣ, и по Стугнѣ. И поча нарубати мужѣ лучшиѣ от словень, и от кривичь, и от чюди, и от вятичь, и от сихъ насели грады: бѣ бо рать отъ печенѣгъ»28. Этот рассказ летописи свидетельствует о высоком уровне государственной организации Киевской Руси в X в. Подобные мероприятия были под силу только стране с большим материальным и людским потенциалом.
В летописном рассказе о заселении вновь построенных порубежных крепостей некоторое недоумение вызывает список племен, представителям которых было оказано столь высокое доверие: словене, кривичи, вятичи и чудь. Что это — попытка киевского правительства мобилизовать для нужд обороны Русской земли силы других восточнославянских и неславянских племен? Ответить на этот вопрос можно вполне утвердительно, но вряд ли этот ответ будет исчерпывающим. Привлекая от перечисленных племен «мужей лучших» для постоянного жительства в южнорусских крепостях, Владимир преследовал также цель создания здесь своеобразного противовеса местному боярству. Не исключено, что летопись имеет в виду людей, так или иначе связанных с князем и его окружением, т. е. «своих людей», на которых можно было бы положиться. Как известно, Владимир ушел в Новгород в малолетнем возрасте и, надо думать, не имел на юге Руси сколько-нибудь надежных сторонников.
Борьба с печенегами положительно воспринималась населением Киевской Руси. О подвигах Владимира «Красное Солнышко», Ильи Муромца и Добрыни Никитича народ слагал песни. В героическом эпосе (былинах) нашла свое отражение жизнь тех градов, которые были призваны защитить Русь от поганых. «На горах, горах да на высоких, на шоломя на окатистом, там стоял да тонкий бел шатер. Во шатре — то удаленьки добры молодцы. Стерегли, берегли они красен Киев-град».
Кроме системы военно-феодальных замков южнорусское пограничье защищали мощные земляные валы и рвы, проходившие вдоль левого берега Роси, между нею и Роставицей, а также вдоль левого берега Стугны. Поросские земляные валы, вероятно, составляли единую систему с валами Переяславщины, которые доходили до р. Супоя. Стугнинские валы, продолжавшиеся в западном направлении до р. Здвижа, призваны были защищать ближние подступы к столице Руси. К сожалению, земляные валы только недавно стали объектом серьезных археологических исследований и поэтому нет надежных данных по истории их создания и функционирования. Известно только, что впервые они как оборонительные сооружения упоминаются в летописи под 1093 г., когда древнерусские князья шли походом на половцев. «И минувше Треполь, проидоше валъ. И се Половци идяху противу, и стрѣлци противу предь ними; нашимь же ставшимь межи валома, поставиша стяги свои, и поидоша стрилци из валу»29. Дважды летопись говорит о переяславских валах. В 1095 г., могда половецкие ханы пришли к Мономаху просить мира, один из них — Итларь — вошел в Переяславль, а другой — Китан — «ста межи валом с вой»30. В 1149 г. между этими валами стали лагерем войска Юрия Долгорукого.
Поход Владимира на печенегов. Миниатюра Радзивилловской летописи
В литературе по вопросу о времени сооружения валов высказывались самые различные мнения. Одни исследователи склонны датировать их скифским временем (VII—VI вв. до н. э.), другие — Черняховским (II—V вв. н. э.), третьи — связывают их появление с деятельностью славянских союзов племен Русского государства. По-видимому, земляные валы не были возведены в какой-либо один из этих периодов; они являются памятником многих поколений земледельческого лесостепного населения, пытавшегося оградить себя от вторжения степных кочевников. Результаты работ экспедиции Института археологии АН УССР, руководимой М.П. Кучерой, позволяют утверждать, что значительная часть этих валов была возведена при княжении Владимира Святославича, а затем и Ярослава Мудрого.
Не совсем правильно трактуется в литературе и главное назначение земляных валов. Их задача состояла не только в том, чтобы преградить путь кочевнической коннице на Русь. Эта цель преследовалась, но, как свидетельствует летопись, оказалась недостижимой. Главной задачей так называемых «Змиевых» валов было предотвратить длительный захват русских земель, не дать возможности включить их в систему кочевнических выпасных угодий. Эта цель была выполнена полностью.
В системе мероприятий, направленных на укрепление страны, большое значение имели религиозные реформы Владимира, Господствующая верхушка Киевской Руси и сам великий князь понимали силу идейного влияния религии на людей и старались использовать ее в интересах феодального государства. Первым актом Владимира в этой области была попытка реанимации язычества. Она не принесла желаемых результатов. Язычество во второй половине X в. уже не отвечало уровню социального, политического и культурного развития страны. Поняв это, Владимир решительно порывает с верой отцов и дедов и вводит в 988 г. в качестве официальной государственной религии христианство.
Введение Владимиром христианства, хотя и расширяло сферу византийского влияния на Русь, все же не привело к установлению ее вассальной зависимости от империи, на что рассчитывала византийская дипломатия и чего опасались прежние киевские князья. Военный поход в Крым, в результате которого русские овладели важнейшим экономическим и политическим центром Византии — Херсонесом, продемонстрировал возросшую мощь Киевской Руси, которая стремилась к достижению равноправных отношений с Византией и фактически имела их.
При Владимире Святославиче наблюдается оживление отношений Руси с Германией. В канун введения на Руси христианства стороны неоднократно обменивались посольствами. «Посемь же приходиша нѣмци, и ти хваляху законъ свой», — сообщил в 987 г. Владимир своим боярам и старейшинам. Затем русские послы отправились в Германию с наказом Владимира: «...идѣте паки в нѣмци, съглядайте такоже, и оттудѣ идѣте въ Греки»31.
Сближению Руси и Германии содействовал и брак Владимира с принцессой Анной, которая была родственницей жены императора Оттона II. Около 1006 г. из Германии в Киев было направлено посольство Генриха II во главе с епископом Кверфуртским Бруноном. Владимир Святославич вначале настороженно отнесся к миссии Брунона, но, когда узнал, что тот следует и в землю печенегов и может принести определенную пользу Руси, оказал ему всяческие почести. Около месяца Брунон жил при дворе киевского князя. Отсюда он отправил Генриху II письмо, в котором называл Владимира «повелителем руссов, могущественным благодаря своему королевству и богатству». Есть сведения, что в Киеве Брунон занимался вербовкой сторонников римской церкви, но особых успехов не достиг.
Приезд византийской принцессы Анны в Корсунь к Владимиру Святославичу. Миниатюра Радзивилловской летописи
В 90-е годы X в. завязываются отношения Киева непосредственно с Римом. Видимо, папство также пыталось распространить свое влияние на Русь. С этой целью в 991 г. папа римский прислал к Владимиру посольство. Как сообщает летопись В.Н. Татищева, папские дипломаты были приняты в Киеве «с любовью и с честию». Интересно, что связи Киева с Римом не прекратились и в последующее время. В 994 г. из Рима в Киев вернулись послы Владимира, в 999—1000 г. посольство папы римского прибыло в столицу Руси, а через год Владимир снова отправляет делегацию в Рим. Римское влияние, как известно, на Руси не возобладало, но оживленные дипломатические контакты между Киевом и Римом сыграли свою положительную роль. Они вынуждали Византию, боявшуюся усиления римского влияния на Руси, относиться к последней не как к младшему партнеру, а как к равному.
Время княжения Владимира Святославича, как это хорошо показал армянский историк В.К. Восканян, отмечено также налаживанием русско-армянских контактов. Этому способствовало то обстоятельство, что византийская принцесса Анна, ставшая женой киевского князя, имела армянское происхождение. Видимо, с этого времени начался приток армян на Русь, что неоднократно отмечено в письменных источниках.
Политика киевского правительства — поддерживать дипломатические контакты не только с Византией, но и с ее постоянными противниками, имевшая место в X в., продолжалась и в XI в. Результатом сближения Германской империи с Русью в первом десятилетии XI в. была женитьба короля руссов Владимира на дочке графа Куно — внучке императора Оттона I. Историки полагают, что это была мачеха Ярослава Мудрого, плененная в 1018 г. Болеславом I Храбрым во время занятия им Киева. От брака Владимира с немецкой графиней родилась дочь Мария — Доброгнева.
Киев в конце X в. Макет
В 1013 г, между Киевской Русью и Священной Римской империей был заключен договор. При Ярославе Мудром эти связи еще более окрепли, чему способствовала женитьба его сына Святослава на сестре трирского архиепископа Бурхарда, одного из крупнейших феодалов империи.
Свидетельством русско-германских контактов могут быть найденные в Киеве монеты императоров Оттона и Адельгейда, а также Генриха III.
Дружественные отношения Руси с Польшей, а также Швецией Владимир закрепил женитьбой своих сыновей Святополка*** и Ярослава соответственно на дочерях Болеслава Храброго в 1013 г. и Олафа Скотконунга в 1014 г. В будущей борьбе за великокняжеский престол братья будут пользоваться поддержкой Польши и Скандинавии; в защиту Святополка выступил польский князь Болеслав, в войске Ярослава сражались норманнские дружины.
В заключение следует сказать, что Киевская Русь в конце X — начале XI в. достигла небывалого могущества. Укрепилось ее внутреннее положение, вырос международный авторитет. К. Маркс считал время княжения Владимира Святославича кульминационным моментом в истории развития Киевского государства.
Примечания
*. Новую дату визита Ольги в Константинополь (вместо старой 957 г.) предложил недавно Г.Г. Литаврин. Его обоснования выглядят убедительными (см.: Литаврин Г.Г. Христианство на Руси в правление княгини Ольги // Geselschaft und Kultur Ruslands im frühen Mittelalter. — Halle, 1981, S. 134—143).
**. О присутствии Ольги вместе с императором Константином VII в ложе ипподрома свидетельствует одна из фресок башни Софийского собора в Киеве (см.: Высоцкий С.А. Живопись башен Софийского собора в Киеве // Новое в археологии Киева. Киев, 1972, с. 246 и др.)
***. В установившейся историографической традиции Святополк считается сыном Владимира, в действительности отцом его был Ярополк. Вот что пишет по этому поводу летопись: «Володимиръ же залеже жену братию грекиню, и бѣ непраздна, от нея же родися Святополкѣ» (ПВЛ, ч. 1, с. 56).
1. Тихомиров М.Н. Указ. соч., с. 35.
2. ПВЛ, ч. 1, с. 31.
3. Греков В.Д. Киевская Русь. — М., 1953, с. 456.
4. ПВЛ, ч. 1, с. 39.
5. Там же, с. 53.
6. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Пер. Г.Г. Литаврина. — В кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982, с. 270.
7. ПВЛ, ч. 1, с. 33.
8. Там же, с. 34.
9. Там же.
10. История Византии. М., 1967, т. 2, с. 232.
11. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. — М., 1968, с. 103.
12. Известия византийских писателей о Северном Причерноморье. — М.; Л., 1934, с. 10.
13. ПВЛ, ч. 1, с. 40.
14. ПВЛ, ч. 1, с. 45.
15. Литаврин Г.Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь: Проблема источников // Визант. временник. М., 1981, т. 42, с. 38.
16. ПВЛ, ч. 1, с. 46.
17. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и Русские княжества XII—XIII вв., с. 369.
18. ПВЛ, ч. 1, с. 49.
19. Татищев В.Н. История Российская. — М.; Л., 1963, т. 2, с. 46.
20. ПВЛ, ч. 1, с. 46.
21. Там же, с. 47.
22. Там же.
23. Там же, с. 48.
24. Там же, с. 51.
25. Там же, с. 48.
26. Там же, с. 46.
27. Там же, с. 50.
28. Там же, с. 83.
29. Там же, с. 148.
30. Там же, с. 149.
31. Там же, с. 74.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |