Глава I. Земледельческое хозяйство на Руси XI—XIII вв.
Основу народного хозяйства на Руси XI—XIII вв. составляли пашенное земледелие и скотоводство, по сравнению с которыми остальные отрасли экономики (охота, рыболовство, бортничество) уже в это время занимали второстепенное место.
В известном Райковецкой городище, поблизости от Бердичева, найдены были при археологических раскопках плуги, рала, лемехи для плугов, склепанные из железных полос. Такие же плужные лемехи обнаружены в других южнорусских городищах. Земледельческие орудия характерны для смоленских, новгородских и ростово-суздальских погребений. Пашенное земледелие рано получило распространение даже в междуречье Волги и Оки, которое еще в XI в. считалось отдаленной и окраинной землей Киевской Руси1.
Характерно, что в самых ранних сведениях летописи о восточных славянах мы находим уже указание на существование у них дани, взимаемой с «дыма», по более поздним спискам «Повести временных лет» — даже с дома.
Только давняя привычка к употреблению хлебных продуктов объясняет нам обилие русских названий для изделий, выпекаемых из ржаной и пшеничной муки. «Ковриги, пироги, колачи, короваи» и другие хлебные изделия известны уже по памятникам XI в. О том, что данные названия появились не в этом столетии, а гораздо раньше, говорят нам общеславянские слова для обозначения таких мучных изделий, как пирог и колач, причем слово «колач» связывают с его круглой формой («коло»). Подобные названия сохранились до нашего времени, показывая, как они глубоко укоренились в русском быту. О развивающемся вкусе к красивым изделиям из хлеба говорят нам названия разного рода фигурных печений «мосты», колачи и пр.2
Грамота о присуждении М.Н. Тихомирову премии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова
«Русская Правда» и церковные уставы Владимира и Ярослава имеют дело с земледельческим хозяйством. По сведениям этих источников, на русских полях XI—XIII вв. возделывались рожь, овес, ячмень, полба, лен, конопля, различного рода овощи (капуста, репа, чеснок и пр.).
Действительно, археологические раскопки обнаружили на территории русских городищ большое количество различного рода злаков. Из них основными были пшеница, ячмень, просо и рожь. Большое распространение имели также горох, чечевица («сочевица»), бобы. Крупное развитие получило огородничество: возделывание капусты, репы, моркови, свеклы («борщ»), редиски, огурцов, тыквы, дыни, лука, чеснока, мака, укропа. Прибавим к этому масличные (лен и конопля), фруктовые и ягодные растения, и тогда характер земледельческого хозяйства на Руси XI—XIII вв. станет нам ясным.
Села и пашни в источниках этого времени отождествляются с понятием жизни, довольства, богатства. «Вот мы их села все пожгли и жизнь их всю, а они к нам не выйдут; а пойдем к Любечу, где вся их жизнь», — восклицают князья, сжигая села своих противников. Разорить села и уничтожить жито — это значило нанести непоправимый вред противнику, так как земельное имущество было главным богатством феодалов. Киевский князь обращается к своим дружинникам со словами: «вы за мной из Русской земли вышли, своих сел и своих достатков лишився». Он обещает им или сложить свою голову, или вернуть всю их «жизнь», т. е. их села и земли3.
Земледельческое хозяйство на Руси XI—XIII вв. было тесно связано с рабочим и продуктивным животноводством. В летописном рассказе о Долобском съезде князей в 1103 г. смерды являются основными производителями сельскохозяйственных продуктов. От их пашни («рольи») зависело благоденствие страны. Оторвать смердов от полевых работ — значило «погубити смерды и ролью их»4. Смерд имел орудия производства и скот. Это совершенно ясно из слов летописи о возможности половецкого набега на Русь. «Начнет пахать смерд, и приехав половчин ударит в него стрелою, возьмет его лошадь, а в село его въехав возьмет жену его и детей»5, — в таких словах представлены последствия половецкого набега.
«Уроки» смердам, которые, по «Русской Правде», платят пени за кражу скотины, позволяют реально представить себе скотоводческое хозяйство русского крестьянина XI—XIII вв. Смерды держали коров, овец, баранов, свиней; рабочим скотом у них являлись лошади и волы. Табуны лошадей, стада коров, овец и баранов составляли богатство феодальных хозяйств. В особенности большое внимание обращалось в них на конские табуны, которые находились под наблюдением «старших конюхов», принадлежавших к верхушке администрации боярских и княжеских вотчин.
В слове «О посте к невежам», своеобразном русском произведении, изображаются обряды, связанные с почитаниями покойных предков. Во время великого поста «многие» приготовляют в банях пищу для покойников: кладут мясо, сыры, масло и яйца, и хорошие печенья («плутки») и караваи, «великие мосты и просветы» из теста, и чаши медовые и пивные6. Из дальнейшего выясняется, что так делают отнюдь не на окраинах Русской земли, не у болгар (камских), не у половцев, не у чуди, не у вятичей, не у словен (новгородцев), как говорит сам автор «Слова», чтобы еще больше укорить «невеж». «Чело-веци», совершавшие такие обряды, жили, видимо, в центре тогдашней Русской земли, в Киеве и его окрестностях.
Тут перед нами изображено земледельческое хозяйство, изобильное разными продуктами, в том числе и продуктами животноводства. «Скотий бог», знаменитый Велес, названный в «Слове о полку Игореве», почитался на Руси и после введения христианства.
После трудов Б.Д. Грекова, окончательно опровергшего представления о Киевской Руси как стране охотников и рыболовов, нет необходимости доказывать, что Русь XI—XIII вв. была земледельческой. Важнее подчеркнуть относительное разнообразие продуктов сельского хозяйства, известных русским людям этого периода, причем знакомых им с давнего времени, сделавшихся даже предметом почитания, суеверий и обрядов. Таков обычай кроить сыры во время свадьбы, приносить яйца и масло в бани и оставлять их покойникам, резать для них же кур и т. д. Только давней привычкой к земледельческому труду можно объяснить обычай в летнее время кланяться на полдень, «потому что «огонь бог», когда созревает жито, тогда творит спорыню» (урожай, изобилие). Такой же давней привычкой к земледелию веет и от другого древнерусского суеверия — обычая молиться под овином7. Конечно, не феодалы молятся под овином старым богам, роду и рожанице. Это в первую очередь смерды, жизнь которых связана с земледелием и скотоводством.
Говоря о разнообразии продуктов сельского хозяйства в древней Руси, надо подчеркнуть относительно высокое развитие здесь в XI—XIII вв. сельскохозяйственной культуры, нисколько не уступавшей соседним странам. Но такова уже была особенность средневекового сельского хозяйства, что годы относительно урожайные чередовались с годами сплошных неурожаев.
Труд земледельца в древней Руси был тяжелым и нередко малопроизводительным, так как земледельческая техника стояла на низкой ступени развития. В лесных пространствах тогдашней Руси главным врагом земледельца был лес, которым быстро зарастали брошенные пашни. Обработка лесного участка под пашню требовала большого труда. Надо было вырубить и выжечь лес, выкорчевать пни — словом, подготовить землю для пашни. Земля, удобренная золой, давала урожай в течение трех-пяти лет, после чего надо было начинать работу сначала. Брошенное поле быстро зарастало кустарником и молодыми деревцами, становилось «лядой». Такая «подсечная» система долго еще держалась на русском севере.
Переложная система хозяйства возможна была только в лесостепи. Здесь обработанные участки давали хороший урожай, но русские поселения почти не заходили в степь, где им постоянно угрожали набеги кочевников. Поэтому представление о большом значении переложного хозяйства на Руси XI—XIII вв. сильно преувеличено.
Исключительно большое значение для изучения истории русского земледелия имеет статья А.В. Кирьянова о земледелии в Новгородской земле в XI—XII вв. На основании изучения семян, найденных при раскопках в Новгороде, А.В. Кирьянов с уверенностью говорит о распространении в Новгородской земле посевов ячменя, ржи, гороха, пшеницы, овса. При этом по форме и по размерам пшеница, найденная на Княжовой горе в районе Демянска, имеет поразительное сходство с пшеницей, обнаруженной на Ярославовом дворище в Новгороде. «Видимо, эта пшеница была ценна своими хлебопекарными качествами и приспособленностью к специфическим почвенным и климатическим условиям Новгородской земли»8.
Анализ семян сорных растений, найденных при раскопках вместе с зернами ржи, пшеницы и других культурных растений, привел к блестящим результатам и позволил А.В. Кирьянову «получить убедительные доказательства наличия паровой зерновой системы земледелия в форме двуполья или трехполья, имевшей в XI—XII вв. главенствующее значение в сельском хозяйстве Новгородской земли, а возможно, и других земель древней Руси»9.
Сельскохозяйственная техника Руси стояла на уровне тогдашней средневековой техники, отличавшейся рутинным, отсталым характером. Отсюда проистекала низкая урожайность полей.
Некоторые сведения об урожайности в первой половине XIII в. можно получить из расчетов одного хозяйства, находившегося, по-видимому, в Ростовской земле. «Прибыток» — прирост полбы на 15 копен, по расчету этого хозяйства, идет «на одино лето 7 копен». На 21 половник овса приходится «прибытка на одино лето 11 половник овса». На 6 половников ячменя «прибытка на одино лето 3 половникы». Здесь прибыток, урожай, держится все время на одном уровне. Что это именно так, видно из следующего расчета: «немолоченое жито метано на 3 копны 3-я, а молоченое жито метано на 2—3 половник на год»10.
Что означает слово «прибыток» в нашем источнике — урожай в целом или та доля урожая, которая поступает феодалу от его зависимых людей, — на это ответить с полной уверенностью невозможно. Но если считать прибыток урожаем, то размеры последнего будут выражаться в сам-полтора. Такие нормы урожая позже найдем в Томском уезде, где «подгородное поле» давало урожай ржи сам-1,611.
Стихийные бедствия постоянно угрожали крестьянскому хозяйству. Поэтому такими частыми были неурожаи и связанные с ними голодовки. Дороговизна продуктов в городах иногда зависела от случайного скопления воинов или пришлого люда. В 1228 г. в Новгороде наступила большая дороговизна, вызванная тем, что князь Ярослав привел с собой полки из Суздальской Руси для предполагаемого похода на Ригу12. Едва ли эти полки являлись особенно многочисленными, но подвоз хлебав город был так ограничен рамками ближайшей округи, что всякое увеличение потребления продуктов тотчас же сказывалось на городском рынке. Еще раньше, в 1215 г., такой же голод и дороговизна возникли в Новгороде, как только враждебные ему князья задержали хлеб в Торжке. Люди ели сосновую кору, липовые листья и мох13. Привозить хлеб издалека становилось выгодным только тогда, когда он сильно дорожал. Поэтому сведения о стоимости хлеба и других продуктов мы имеем лишь на основании известий о голоде в той или иной области или городе.
В голодные годы с особой силой сказывались классовые противоречия между феодалами и крестьянами. Поэтому многие народные движения в древней Руси XI—XIII вв. тесно переплетаются с голодными годами, когда особенно болезненно ощущались феодальная эксплуатация, социальное неравенство и несправедливость.
Земледельцы, крестьяне, были тем основным классом, который производил материальные блага. На труде крестьянства держались богатство и политическое значение Киевской Руси.
Образ крестьянина — кормильца, основного производителя материальных благ неразрывно связывается с представлениями о пахаре-земледельце, ратае. «Тогда по Русской земли редко ратаеве кикахуть», — вспоминает о княжеских усобицах «Слово о полку Игореве». Кирилл Туровский, писатель XII в., проводит параллель между духовными ораторами («ратаями слова») и пахарями14.
Отдельные категории сельского населения носили разные наименования. Наиболее обобщающим был термин «челядь», но рядом с ним встречаются и другие названия: смерды, ратаи, закупы, сябры, сироты и т. д.
Выяснению значения этих терминов отведены многие страницы в известной работе Б.Д. Грекова «Крестьяне на Руси». Обилие таких названий показывает, что положение отдельных категорий сельского населения не было однородным.
Примечания
1. «История культуры древней Руси», т. 1 (статья П.Н. Третьякова). М.—Л., 1948, стр. 56—63.
2. В.Ф. Ржига. Очерки из истории быта домонгольской Руси. М., 1929, стр. 65—72.
3. «Летопись по Ипатскому списку». СПб., 1871, стр. 254, 284, 338, 339 [ПСРЛ. т. II. М., 1962, стр. 361, 409, 493, 494].
4. «Летопись по Лаврентьевскому списку». СПб., 1872, стр. 267.
5. «Начнеть орати и смерд, и приехав половчин ударить и стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехав иметь жену его и дети его, и все его именье» («Летопись но Лаврентьевскому списку», стр. 267).
6. Н. Гальковский. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси, т. II. М., 1913, стр. 15.
7. Н. Гальковский. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси, т. II, стр. 43.
8. А.В. Кирьянов. К вопросу о земледелии в Новгородской земле в XI—XII вв. — «Краткие сообщения и доклады о полевых исследованиях Института истории материальной культуры», XLVII. М., 1952, стр. 148.
9. Там же, стр. 157.
10. «Правда Русская», т. I. Тексты под ред. Б.Д. Грекова. М.—Л., 1940, стр. 379—380.
11. «Материалы по истории земледелия СССР», сб. I. М., 1952, стр. 269—270.
12. «Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов». М.—Л., 1950, стр. 66.
13. «Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов», стр. 54.
14. «Рукописи графа А.С. Уварова», т. II. СПб., 1858, стр. 21 [И.П. Еремин. Литературное наследие Кирилла Туровского. — ТОДРЛ, т. XIII. М.—Л., 1957, стр. 417].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |