§ 1.1. Покоренная Ливония, 20-е гг. XIII века

«Двадцать седьмая пошла годовщина епископа Риги, и страна наконец затихла в мирном покое.
После того как взят был крепкий замок Дорпат (Tarbatense), а все эсты (Estones) и русские (Rutheni) вместе с королем (rege) перебиты, страх перед рижанами и тевтонами (Rigensium et Theuthonicorum) охватил все соседние области и все окружающие народы. И отправили все они послов с дарами в Ригу — и русские (Rutheni), и эсты поморские (Estones Maritimi), и эзельцы, и семигаллы, и куры (Osiliani, Semigalli et Curones) и даже литовцы (Letones), прося мира и союза из страха, как бы и с ними не поступили так же, как в Дорпате (Tarbatensibus). И приняли рижане их предложения и дали мир всем, кто просил, и стало тихо в стране пред лицом их.
И вышли эсты из замков вновь строить свои сожженные деревни и церкви. Точно так же и ливы и лэтты появились из лесных убежищ, где уже много лет скрывались во время войн; и вернулся каждый в свою деревню, к своему полю, стали пахать и сеять в полной безопасности, которой не видали уже сорок лет, так как литовцы и другие племена, ни до начала проповеди слова божьего в Ливонии, ни после крещения жителей, никогда не оставляли их в покое и безопасности. Теперь же все наслаждались спокойствием, трудясь на поле или занимаясь другими работами, и никто не пугал их. Глубже познав веру христианскую, они уверовали в Иисуса Христа, сына божьего, который, после печальных войн и гибели многих, после мора и множества бедствий, в конце концов сжалился над своим оставшимся народом, даровав ему мир и безопасность. И успокоился народ за господом, благословляя благословенного во веки»¹.

«Успокоение Ливонии» после 1224 г. было, конечно, мечтой хроникера. Восточные рубежи немецких владений в Прибалтике действительно теперь достигли своего исторического максимума и фактически совпали с нынешней границей России. Но многие в Германии и на Руси считали тогда, что это все же промежуточный результат. Менее чем через десять лет сложившейся системе будет брошен вызов. А последующие полвека будут истерзаны попытками сдвинуть границу как на восток, так и на запад.

* * *

В 1224 году казалось, что Ливония и Эстония покорены и получили прочный внешний мир. Местные племена забыли о язычестве и не прекословят своим иноземным владетелям. Русские подписали договор и ушли, довольствуясь данью с Талавы. Пора было налаживать мирную жизнь. И тут стало очевидно, что прежние союзники-колонизаторы вовсе не являются добрыми соседями.

Как отмечалось, по соглашению 1207 года все завоеванные крестоносцами владения делились на две части: треть Ордену меченосцев и две трети Рижскому епископу (или его дочерней епархии)². В Ливонии эти разделы прошли безболезненно. Епископ Альберт оставил за собой Торейду, Идумею, часть Метсеполэ и часть Кукенойса. Орден получил замок Ашераден (Ascheraden) с большим куском левобережья Даугавы. На правом берегу орденские владения включали треть Кукенойса и вытянулись широкой полосой от Риги в сторону эстонской границы, включали замки Зегевольд (нем. Segewold; латв. Sigulda, Сигулда) и Венден. В 1224 г. епископ разделил с Орденом в согласованной пропорции и часть латгальской Талавы.

Покорение Эстонии породило новый предмет для споров. Однако участников дележа здесь заведомо было больше. На контроль в Северной Эстонии (Вирония, Гаррия, Гервен, Ревеле) и Приморье (Maritima, Вик) претендовали датчане. Еще в 1206 г. они пытались закрепиться на Эзеле (Сааремаа), но неудачно. Инициативу перехватил Рижский епископ. Папа Римский Иннокентий III даровал ему право избирать и посвящать других епископов в землях, «которые Бог, через посредство Ливонской церкви, подчинит вере христианской»³. В 1211 г. Альберт назначил в области севернее Ливонии церковного главу — первого эстонского епископа⁴. Им стал Теодорих, известный миссионер, цистерцианский монах из Торейды, которого неоднократно епископы Мейнард и Альберт посылали в Рим, который участвовал в основании Ордена меченосцев, а в 1202 г. стал аббатом монастыря, основанного цистерцианцами в Дюнамюнде (Dunemunde; латв. Daugavgrīva; устье Даугавы). Резиденцией Теодориха должен был стать замок Леаль (нем. Leal, эст. Lihula) — важнейшее поселение в Приморье. Но, несмотря на то что епархия официально именовалась Леальской, сами епископы укрепиться в тех землях не смогли.

Как мы упоминали, когда Альберт еще только готовился к проповеди в Ливонии, он заручился поддержкой сразу всех могущественных владетелей Балтии — он побывал и у датского короля, и у Лундского архиепископа, и у германского императора. На начальной стадии миссии это было оправдано. Собственно все страны Балтии входили в диоцез Лундского архиепископа, отчего церковное развитие в Ливонии без его санкции было невозможно. Впоследствии Альберт приложит много усилий, чтобы не только отделаться от претензий датского короля и церкви, но и полностью обособиться, подчинившись непосредственно папскому престолу. В 1214 г. папа выпустил буллу, в соответствии с которой можно было понять, что Рига никогда не включалась в ту или иную митрополию, но подчинялась непосредственно римскому престолу⁵. Это стало причиной напряженности в отношениях Альберта с Бременским архиепископом, который стал чинить препятствия набору крестоносцев для Ливонии⁶. В этом споре рижский иерарх попытался заручиться поддержкой датского короля и Лундской церкви. Они с готовностью отозвались и не только помогли с набором пилигримов, но и сами, собрав войско, направились обращать в христианство языческие племена в северо-восточном углу Балтийского моря. Альберт фактически сам спровоцировал участие датчан в колонизации Прибалтики.

У крестоносцев с Даугавы не хватало сил, чтобы дотянуться до Северной Эстонии. В борьбу за этот регион включились Дания и Швеция. Шведы в августе 1220 г. высадились в Роталии, но закрепиться не смогли и все были перебиты местными жителями⁷. Дании — самому могущественному государству северной Европы того времени — сопутствовала большая удача. Даже епископ Теодорих, разуверившись в рижанах или рассорившись с ними, поддержал датскую экспансию, рассчитывая закрепиться в своей епархии. Весной 1219 г. датский король Вальдемар II в сопровождении большой армии высадился в земле Ревеле, разгромил эстов и начал строительство замка Ревель, ставшего столицей его владений в регионе. Случилось так, что уже в самом начале кампании под Ревелем язычниками был убит епископ Теодорих⁸. Весть о мученической гибели эстонского первоиерарха быстро разнеслась по Европе⁹. Возможно, именно она подвигла шведов нацелить свой крестовый поход летом 1220 г. в Роталию (Приморье) к замку Леаль, который так и не смог занять Теодорих. Шведы не преминули назначить в те земли и собственного епископа, но тот погиб вместе со всем шведским десантом. Еще ранее похода шведов находившийся в 1219 г. при датском войске архиепископ Лундский Андрей посвятил в качестве Ревельского епископа королевского капеллана Весцелина. Вскоре датчане назначили отдельного епископа и для Виронии.

Узнав о гибели Теодориха, Рижский епископ также назначил ему преемника — собственного брата Германа, аббата бенедиктинского монастыря Св. Павла около Бремена. В начале 1220 г. архиепископ Магдебургский посвятил его в епископы Эстонские¹⁰. Однако из-за сопротивления Дании Герман не мог прибыть даже к брату в Ригу, которая фактически утратила контроль за церковью в Эстонии. Сюзеренитет над Эстонией был объявлен принадлежащим Дании. Под угрозой была и собственно Ливония, на которую также метили датчане. Впоследствии они пытались назначать в Ригу своих судей, но горожане их не приняли¹¹.

Конфликт быстро набирал силу. Летом 1220 г. епископ Альберт отплыл в Германию, в Любек, откуда «тайно», скрываясь от агентов датского короля, отправился за поддержкой в Рим. Одновременно к папе направились и датские послы. Понтифик, заинтересованный в сильном союзнике на Балтике — противовесе могуществу германского императора, не поддержал ливонцев против короля Дании. Альберт сумел договориться только о создании отдельной епархии для своего брата Германа, который стал епископом Леальским (в Приморье), подчиненным Рижской церкви¹².

После Рима Альберт пытался найти понимание у германского императора, но безуспешно. Тот тоже не хотел гневить Вальдемара. У Альберта не оставалось выбора. Весной 1221 г. датчане заперли гавань Любека, воспретив новообращенным крестоносцам и их епископу отплыть в Ливонию. В итоге Альберт согласился признать главенство Лундской церкви, но оговорил условие, что «прелаты его монастырей, его люди и все рижане с ливами и лэттами дадут согласие на это»¹³. Только после этого он с братом Германом смогли отплыть в Ригу.

Борьба за верховную власть в Прибалтике, которую, казалось, в 1221 г. выиграла Дания, была, однако, только началом партии. Альберт, прибыв в Ригу, вовсе не собирался отступать от собственной независимости. Формально признавая власть датского короля, он подстрекал подданных к неповиновению, писал письма в Рим и плел антидатские интриги. Во время похода короля Вальдемара на Эзель в 1222 г. Альберт исполнял роль датского подданного. Он привел помощь (слуг, пилигримов и орденских рыцарей) из Риги и спас короля от разгрома. Тогда же на Эзеле прошли новые переговоры. Вальдемар требовал покорности Ливонии, но спутники Альберта упорно отстаивали свои права. В итоге, король согласился сохранить для Ливонии автономию, а для южноэстонских земель Сакалы и Уганди, которыми по постановлению Римского понтифика с 1213 г. должны были владеть меченосцы, и где духовные права ранее принадлежали Лундской церкви¹⁴, был принят компромисс:

«В Саккале же и в Унгавнии королевские права он [король Дании] уступил братьям-рыцарям [меченосцам], а все духовные права — епископу рижскому, с тем, однако, чтобы они всегда были верны ему и не отказывали его людям в помощи против русских и против язычников»¹⁵.

Орден в этом конфликте явно выступал посредником. Несмотря на то, что духовным главой его являлся Рижский епископ, симпатии рыцарей в тот момент были на стороне датчан — самой значительной силы в регионе. Удивительно, как не долго это продолжалось. В начале 1223 г. в Эстонии разгорелось восстание против колонизаторов. Датчане были заперты в Ревеле, а власть меченосцев в Сакале и Уганди была сметена в одночасье. Орден запросил помощи у Риги. Епископы Альберт и Герман выставили условия:

«Если вы согласитесь отдать церкви пресвятой Марии и епископу рижскому их третью часть в Эстонии, епископу Германну возвратите в полное обладание его треть, а сами удовлетворитесь своей третью, мы охотно поможем вам»¹⁶.

Оказавшись перед угрозой потерять все, Орден согласился. Последовали события, о которых мы писали в предыдущей главе. Эстонское восстание было подавлено, а русские изгнаны как из Юрьева (Дорпата), так и вообще из Прибалтики. Еще до падения Юрьева, 22 июля 1224 г., Рижский епископ подписал акт о наделении епископа Германа («господина Германна, брата нашего, преемника вышесказанного епископа Теодериха») владениями в Южной Эстонии — Сакала (Sackele), Уганди (Ugenois), Соболиц (Soboliz), Нормегунда (Normigunde), Моха (Moke), Вайга (Waigele)¹⁷. Взамен Герман 24 июля 1224 г. возвратил рижской церкви все (светские и церковные) права на Приморье¹⁸. Одновременно был произведен раздел владений Германа с меченосцами, которые получили светскую власть почти над половиной его владений: Сакала, западная часть Вайги, небольшие области к северу от озера Выртсъярв (Нормегунда — No(u)rmegunde, Моха — Mocha (Mocke)). Церковную власть Герман, тогда еще именовавшийся епископом Леальским, сохранил за собой (акт от 23 июля 1224 г.)¹⁹. Важно подчеркнуть, что свои владения в Эстонии Орден получил в качестве держания (пожалования) от местного епископа. Хроника Ливонии сообщает, что после захвата Юрьева:

«Братья-рыцари ушли в Саккалу и, владея замком Вилиендэ, начали строить там сильные укрепления. Поставив священников по церквам, они назначили им достаточные доходы с хлеба и с полей, а с эстов получили десятину. Сверх того они полностью получили удовлетворение за все, что было у них отнято, и за все убытки, причиненные им в Унгавнии и Саккале. Вайгу они разделили, половину отнесли к Унгавнии, а другую половину с Саккалой, Нормегундой и Мохой взяли в свое владение»²⁰.

Таким образом, Уганди и часть Вайги, примыкающая к Чудскому озеру (Соболитц, Sobolitz), перешли Герману — теперь уже Дерптскому епископу (в официальных документах он плоть до 1235 г. именовался Леальским)²¹. Здесь было, наконец, реализовано создание новой епархии. Дабы закрепить достигнутое, Герман, как и Альберт, принял покровительство германского императора и стал его ленником. Из владения Рижского и Дерптского епископов были образованы отдельные марки. Превратившись в имперского князя, можно было быть более уверенным в отношениях с Данией, король которой пока находился в плену, но вскоре должен был вернуться.

Герб рода Буксхевден

Сначала Герман обосновался в Оденпе, где начал строить замок. Но столицей епархии должен был стать кафедральный собор в Дерпте, возрожденном на месте сожженного Юрьева. Осваивать новые владения Герман прибыл с целой группой родственников. Еще раньше с Альбертом в Ливонию приехали его братья Энгельберт (Engelbert von Bekeshovede), служивший пробстом при Рижском соборе (упоминается в 1202 г.), и Теодорих (Theoderich von Bekeshovede), ставший зятем псковского князя Владимира Мстиславича в 1210 г²². В штурме Юрьева участвовал еще один их брат по матери Иоганнес фон Аппельдерин (Johannes de Appelderin), а первым пробстом Дерптского собора Герман назначил своего брата Ротмара (Rothmar)²³. Во время осады Юрьева Теодорих находился в плену на Эзеле, но после триумфальной победы крестоносцев был освобожден и немедленно присоединился к Герману, который направился обустраивать свои земли:

«Епископ Германн отбыл со своими в Унгавнию, начал строить замок Оденпэ и поставил там знатных людей и достойных рыцарей, а именно зятя своего Энгельберта из Тизенгузена, Теодериха, брата своего, Гельмольда из Люнебурга, человека знатного и благоразумного, и Иоанна из Долэн (Engelbertum videlicet, generum suum, de Tysenhusen, et Theodoricum, fratrem suum, et Helmoldum de Lunenborch, virum prudentem et nobilem, et Johannem de Dolen). Каждому из них он дал в феод по области, то есть по одной килегунде, а на жительство в замке принял множество других тевтонов, чтобы они защищали от неприятелей страну и замок, а подданных своих эстов учили вере христианской. Эстам же, все еще не утратившим вероломства, не разрешили жить с ними в замке»²⁴.

Во второй половине 1224 г. в земле Уганди, на границе Псковского княжества, обосновался целый клан фон Буксхевден, ближайших родственников князя Владимира Мстиславича Псковского. Брачный союз был хорошей основой для мирного сосуществования. Походы в Ливонию в 1218, 1221, 1223 гг. принесли Пскову прежде всего ответные разорения со стороны немцев. Рижане и меченосцы отыгрывались за победоносных новгородцев на соседних псковичах, редко доходя до более восточных земель. Очевидно, что мир с Ригой становился для Пскова более важным, чем военный союз с Новгородом.

Кроме того, прибытие и укрепление в Прибалтике немцев привело к росту торговой активности в этом регионе. Роль Пскова как транзитного центра при этом неизменно росла. Все это вело к росту сепаратистских настроений в псковском обществе, склоняя руководителей общины к большей независимости от Новгорода. Когда в Новгороде правил Мстислав Удалой, а в Пскове — его брат Владимир, вопрос о независимости не стоял остро. Это был союз взаимнозаинтересованных общин. Однако с уходом Мстислава в Галич многое изменилось. С одной стороны, новгородцы все более склонялись к возрождению союза с Владимиро-Суздальской династией, «конкурирующей» с Ростиславичами, а с другой стороны, а с другой стороны, позиции немецких колонизаторов все более укреплялись в Прибалтике. Походы 1217—1223 гг. показали, что вражда с Ригой приносит Пскову все больше убытков. А вот союз мог бы стать основой для псковской независимости и роста благосостояния²⁵. Немцы также, судя по всему, стремились вбить клин в новгородско-псковские отношения.

Псков в XIV в. Схема И.К. Лабутиной на топографической основе плана Пскова 1740 г.: а — каменные стены с воротами и башнями; б — объект, существование которого предполагается; в — монастырь; г — приходская церковь, церковь монастырского подворья; д — место бывшей приходской церкви; е — частный топографический объект; I — стена от церкви Петра и Павла к реке Великой; II — Застенье первой половины и середины XIV в.; III — Перси; IV — Гребля; V — четвертая каменная стена; VI — Довмонтова стена; VII — Старый костер²⁶; VIII — три костра каменные у новой стены на приступе; IX — костер на Василиеве горке; X — костер на приступной стене на Лужище (у Лужских ворот); XI — костры на приступной стене на Пскове на угле и с Великой рекой; XII — костер на Незнанове горке; XIII — Лужские ворота; XIV — костер у Куминых ворот; XV — костер над Псковою в Кроме; XVI — костер на куту Крома на стрелице. Частные топографические объекты: 1 — «путь пространный» к Троице на город; 2 — горьских чернецов двор на стене; 3 — Смердий мост над Греблей; 4 — мост на Пскове; 5 — Радчин всход. Монастыри (монастырские и приходские церкви перечисляются в порядке первого упоминания в летописи): 1 — Спасский Мирожский; 2 — Иоанновский; 3 — Пантелеймона на Красном дворе; 4 — Климента; 5 — Вознесения (Старое Вознесение); 6 — Новое Вознесение; 7 — Козьмы и Дамиана на Гремячей горе; 8 — Николы в Песках; 9— Михаила в Поле; 10 — Николы на Взвозе. Приходские церкви: 1 — Троицкий собор; 2 — Димитрия за стеной; 3— Георгия на Болоте; 4 или 5 — Воскресения в Довмонтовом городе; 6 — Феодора Стратилата в Довмонтовом городе; 7 — Петра и Павла; 8 — старое место церкви Власия; 9 — Власия на Торгу; 10 — Воздвижения Честного Креста на княжеском дворе; 11 — Николы на Усохе; 4 или 22 — Николы над Греблею; 12 — Михаила и Гавриила Архангелов в Городце; 13— Благовещения; 14 — Бориса и Глеба; 15 — возможно, Софии; 16 или 20— Покрова Богородицы за стеною; 17 — Иоанна Богослова на горьских чернецов дворе, на стене; 18 — Кирилла у Смердиа моста над Греблею; 19 — Василия на Горке; 20 или 20а — Сошествия Св. Духа в Довмонтовом городе; 21 — Преображения Спаса у Старого костра; 22 или 16 — Рождества Иисуса Христа в Довмонтовом городе; 23 — Богоявления

В 1224 г. после падения Юрьева новгородцы потеряли все, а псковичи сохранили таки дань с Талавы. Наверное, не последнюю роль в этом сыграли и родственные связи псковского князя Владимира, который в эти годы, должно быть, женил на немке и своего сына Ярослава. Вплоть до своей смерти, а умер Владимир, судя по всему, около 1227 г.²⁷, князь поддерживал мир на западных границах. В эти годы латинские священники даже лелеяли надежды на распространение своей проповеди в псковских землях. И связано это было, казалось бы, с триумфальной победой католичества в Прибалтике.

Сразу вслед за падением Юрьева рижский епископ Альберт послал в Рим запрос на отправку в Эстонию специального папского легата, способного разрешить церковный конфликт с Данией. Пока король Вальдемар находился в плену у заговорщиков (с 7 мая 1223 по 21 декабря 1225 г.), рижанам нужно было торопиться.

«В том же году достопочтенный епископ Рижский послал священника своего Мавриция к римскому двору просить легата апостольского престола для Ливонии. И согласился на просьбу его верховный первосвященник, и послал достопочтенного епископа моденского, канцлера своего двора, в Ливонию с тем же священником, и прибыл он с приближенными своими, с пилигримами и всей своей свитой на Двину»²⁸.

Вильгельм (Guljelmo, Gviljelm, Vilhelm; ок. 1184—1251), епископ Моденский и вице-канцлер папской курии (с 1220 г.), кардинал Сабинский (с 1244 г.), неоднократно выполнял функции легата на Севере Европы. Это была его первая миссия²⁹. В 1225 г. он прибыл в Ригу и был с радостью встречен местным епископом, горожанами и рыцарями-меченосцами. Генрих Латвийский восторженно пишет об этом в своей хронике. Он с гордостью сообщает, что легат застал в Ливонии уже пять епископских кафедр (Рижская, Семигальская (и Селонская), Ревельская (и Гарионская), Виронская (и Гервенская), Дерптская), которые трудятся в поте лица на благо римской Церкви.

Вильгельм совершил обширный объезд вновь обращенных областей. Сначала посетил Торейду, а затем через Северную Латгалию прибыл в Уганди. Здесь, в Оденпе, его посетили послы датчан из Ревеля и эстонцы из Поморья. Хроника Ливонии сообщает о причинах этих визитов: датчане «выразили радость по поводу его приезда и рассказали ему о своих бедствиях и войнах», а приморские эстонцы, «всегда воевавшие с датчанами», решили «отдать под его власть свои земли и области, как они всегда предлагали и рижанам, лишь бы получить защиту от датчан и эзельцев»³⁰. Результаты этих встреч становятся понятны из последующего изложения хроники. Лишь только вернувшись в Ригу, легат «отправил послов к датчанам и эзельцам, предлагая прекратить войну, принять от него мир и подчиниться его предписаниям». Рыцарские братья из Оденпе поняли это буквально и осенью 1225 г. захватили все датские владения на севере Эстонии:

«Когда легат апостольского престола уже в осеннее время вновь возвратился в Ригу, тевтоны, бывшие в Оденпэ, по призыву старейшин виронских поднялись со всеми своими людьми, пришли в Виронию и заняли там замки, изгнав датчан. Они говорили, что эта земля покорена была вере христианской прежде всего ливонцами под хоругвью пресвятой девы. И стали они господами во всех областях и замках Виронии»³¹.

После внезапной, казалось бы, самостоятельной инициативы пилигримов из Оденпе легат имел возможность вмешаться и выступить в роли третейского судьи. Он потребовал прекратить войну и немедленно передать все спорные земли под контроль папского престола, то есть его собственный:

«Узнав об этом [захвате Виронии немцами из Оденпе], господин легат призвал к себе тех тевтонов и, грозя церковной карой, заставил отдать эту землю под покровительство верховного первосвященника, а затем, тотчас же отправив послов и к датчанам в Ревель, принудил и их отступиться, передав в его руки как эту землю, так и другие, о которых шел спор у тевтонов, датчанами. Датчане, не смея сопротивляться, обещали полное повиновение римскому двору, передали в руки послов господина легата Виронию, Гервен, Гариэн и Поморье и подтвердили это дарение, отправив в Ригу свою грамоту с печатями. После этого легат послал в Виронию своих людей, пилигримов и священников; тевтонов и датчан всех устранил и взял эти земли в свою власть»³².

Вильгельм учредил новое государственное образование — папскую область на Севере Эстонии, светское владение папы Римского в Прибалтике. Вся власть в этих землях передавалась лично главе католической церкви, а непосредственное управление контролировал папский легат.

Весной 1226 г. Вильгельм сам посетил Виронию, где в крупнейших поселениях (Агелиндэ, Табеллина, Тарванпэ³³ прочитал проповедь и встретился со старейшинами. Затем направился в Ревель, где оформил переход под папский контроль Виронии, Гервена и Приморья, оставив датчанам только Ревеле и Гарию.

Участие «немцев из Оденпе» в завоевании Виронии говорит о причастности к обострению конфликта Рижского епископа и его брата Германа, резиденция которого располагалась тогда в Оденпе, окруженном земельными владениями ближайших родственников семьи Буксхевден. Причем нападению предшествует посещение Оденпе легатом и посольствами из Ревеля и Приморья. Создается впечатление, что ситуация была спровоцирована епископом Альбертом. Обострив отношения с датчанами в тот момент, они заставили Вильгельма вмешаться, но, вероятно, не ожидали, что тот выберет необычный «нейтральный» путь. Рига и Орден рассчитывали получить Северную Эстонию, а легат оставил те земли за собой. Причем немедленно приступил к решению проблемы с одним из новых владений — Приморьем (Вик). Вскоре после возвращения из Ревеля он отплыл на Готланд (28 апреля 1226 г.)³⁴, где агитировал за сбор крестоносного войска для покорения Эзеля. В начале 1227 г. поход на Эзель действительно состоялся, и местные жители были покорены, обращены в христианство. В результате было образовано Эзель-Викское (Леальское) епископство, которое включило Эзель с соседними островами и Приморье (Вик). Туда был назначен иерарх, включенный в диоцез Рижского епископа. Примечательно, что, фактически обладая архиепископскими функциями (подчинение непосредственно папе, учреждение дочерних епархий), Альберт титул архиепископа не получил. Папа Гонорий III в послании легату Вильгельму от 19 ноября 1225 г. наделил того полномочиями по учреждению Ливонского архиепископства, но легат этим правом не воспользовался. Только в 1255 г. его преемник Альберт Зуербеер, когда занял Рижскую кафедру, был утвержден папой в качестве архиепископа³⁵. Очевидно, Вильгельм считал излишним в то время усиление амбициозного Рижского иерарха. Последующие события показали, что не зря.

Герб рода фон дер Ропп

Пытаясь балансировать между Рижским епископом и датским королем, Вильгельм вынужден был опираться на Воинство Христово — Орден меченосцев. Вскоре после его отъезда в 1226 г. в Роталии и Виронии опять разразился конфликт между папской администрацией и датчанами³⁶. В итоге светскую власть во вновь приобретенных областях легат фактически передал братьям-рыцарям.

Взглянув на карту, можно наглядно сопоставить направления внешней активности Вильгельма с зонами его территориальных приобретений. Приморье (Вик) было удобной базой для наступления на Эзель, которое и было осуществлено в 1227 г. А Вирония, судя по всему, представлялась удобным плацдармом для наступления за Нарву — в земли води, ижоры и карелов, новгородские владения.

Русь представлялась лакомым куском для римской курии: осколок восточной Церкви, лишившийся еще в 1204 г. своей столицы — Константинополя, где теперь правили латиняне; раздираемая противоречиями и раздробленная страна, ослабленная после монгольского погрома на Калке в 1223 г. Православие погибло на берегах Босфора, чего же можно ждать от него на берегах Балтики?

Еще в 1222 г. папа писал о необходимости борьбы с распространением православных обрядов в Ливонии: «Во избежание соблазна для неофитов следовать за ними, нужно принуждать этих русских к соблюдению латинского ритуала в тех случаях, когда известно, что они, упорствуя в греческом обряде, поступают вопреки источнику, то есть Римской церкви» (Послание папы Гонория III судьям в Ливонии 8 февраля 1222 г.)³⁷. Перед отправкой Вильгельма Моденского в Ливонию папа Гонорий III 16 ноября 1224 г. выпустил послание «всем христианам в Руссии» (Universis Christi fidelibus per Russiam constitutis...), в котором содержался призыв к совместной борьбе с язычниками, терзающими молодую Ливонскую церковь³⁸. Исследователи расходятся во мнении об адресате послания: С.А. Аннинский считал, что речь идет только о ливонских епископах, которые формально (в глазах римской курии) находились на территории Руси, а А.М. Амман допускал, что послание адресовано именно русским, прежде всего новгородцам и псковичам, которых хотели привлечь к совместной борьбе с язычниками-литовцами³⁹. Мнение Аммана сейчас находит больше сторонников⁴⁰. В его пользу указывает и дата составление буллы. К концу 1224 г. борьба с русскими в Ливонии и Эстонии уже закончилась, да и язычников в этих областях осталось немного. Логично было переориентировать усилия в южном направлении. Совместная борьба с общим врагом вполне могла привести к улучшению отношений с восточными соседями, а потом, возможно, и переходу их под покровительство Рима. Пронесшиеся по Европе известия о появлении новой, неведомой ранее силы с востока и о разгроме ею объединенных сил русских князей на Калке должно было вселить надежду латинским проповедникам, которые рассчитывали воспользоваться военными затруднениями Руси и подставить ей свое духовное плечо. Все больше факторов, казалось Риму, указывают на склонность русских принять его покровительство. Тональность папских посланий после 1224 г. явно изменилась. Северорусские княжества приняли мир с ливонцами, а в 1225 г. их представители сами прибыли в Ригу на поклон к легату Римского понтифика:

«Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, уже давно заключенный с тевтонами. И выслушав эти просьбы, и укрепив доверие людей своими речами, он всех с радостью отпустил восвояси»⁴¹.

Такое почтение было воспринято как знак, указывающий на заинтересованность новгородцев и псковичей в принятии покровительства Латинской Церкви. Судя по всему, именно такой акцент сделал в своем отчете Вильгельм Моденский. Отчет был составлен во второй половине 1226 года, а 17 января 1227 г. последовала булла папы Гонория, в которой содержалось требование, обращенное ко «всем королям Руси» (Universis Regibus Russie), немедленно подтвердить желание «принять легата Римской церкви, чтобы под воздействием его здравых наставлений вы постигли истину католической веры, без которой никто не спасется»⁴². В послании говорится, что просьбу направить к ним римского легата высказали русские послы, встречавшиеся с Вильгельмом Моденским.

Исследователи чаще всего ставят под сомнение реальность призыва латинских священников русскими князьями⁴³. Скорее всего, речь идет о неправильной интерпретации некоторых высказываний новгородских и псковских посланников, прибывших в Ригу для подтверждения мира летом 1225 года⁴⁴. Послание свидетельствует об усилившемся в окружении римского понтифика убеждении в скорой победе католичества на Руси. Подготовительными мерами к подобному развитию событий можно объяснить и упоминание русских среди потенциальных объектов крестового похода в послании папы Гонория к немцам города Висбю, написанном в тот же день, что и ко «всем королям Руси» (17 января 1227 г.): «Как нам стало известно, вы, воспламененные заботой о вере христианской, намерены заботливо защищать новообращенных в Ливонии и Эстонии от гонителей, мужественно давая отпор как язычникам, так и русским (tam paganis quam Rutenis)»⁴⁵. Как известно, послание немцам (тевтонам) Готланда, которых папа принимал под свое покровительство, было связано с поездкой Вильгельма Моденского на остров в конце 1226 года для организации похода против язычников Эзеля. Мы уже отмечали, что легат примечательным образом отобрал у датчан и изъял из-под контроля Риги области — удобные плацдармы для будущих крестовых походов на Эзель (из Приморья) и на новгородских данников Водь, Ижору, Карелию (из Виронии), то есть, собственно, против «язычников» Эзеля и «русских». Еще более примечательно, что не все жители Готланда согласились участвовать в этих предприятиях — только немецкая община Висбю. Местные жители Готланда (готы) и датчане отказались. В самом начале 1227 г. поход на Эзель состоялся, поход за Нарву был отсрочен обстоятельствами.

В 1227 г. ливонцы были заняты покорением Эзеля. 18 марта 1227 г. умер папа Гонорий. Легат Вильгельм Моденский покинул Северную Европу, препоручив Эстонию заботам Рижского епископа и меченосцев. В 1228 г. обострились отношения с куршами и земгалами, что заставило Ригу и Орден сконцентрировать внимание на южных рубежах. Большой поход в Земгалию планировался на 1229 г., но смерть епископа Альберта (ум. 17 января 1229 г.) отсрочила и его. В Ливонии разразилась очередная усобица в борьбе за власть.

Есть все основания полагать, что уверенность Рима в существовании католических симпатий на Руси была не беспочвенной. Как мы уже писали, Псков после 1224 года все более склонялся к уплотнению мирных отношений с Ригой. Западная партия вполне могла базироваться и на родственных контактах князя Владимира Мстиславича, который, судя по некоторым предположениям, правил в Пскове вплоть до своей смерти в 1227 году. Ярко проступает контекст сближения псковичей с латинянами в их конфликте с Новгородом и их князем Ярославом, разразившемся в 1228 году.

Примечания

1. ГЛ. XXIX, 1.

2. ГЛ. XI, 3.

3. ГЛ. XV, 4.

4. ГЛ. XV, 4. Создание епархии утверждено папой 31 октября 1213 г. (LUB, I. S. 41, № 35).

5. SRL, 1848. Bd. 1, Sd. № 20; Hauck, 1953. S. 662; Матузова, Назарова, 2002. С. 175.

6. LUB, I. S. 51—53, № 47—49; Матузова, Назарова, 2002. С. 175.

7. ГЛ. XXIV, 3.

8. ГЛ. XXIII, 2. В изложении Генриха заметны неприязненные интонации, когда он сообщает о переходе Теодориха под покровительство датского короля.

9. LUB, I. S. 64—65, № 61 (22 июля 1224 г. — «...piae memoriae dominum Theodoricum, abbatem de Dunemunde Cisterciensis ordinis, ad titulum Lealensem in Estonia episcopum ordinavimus...» (S. 65)). О смерти Теодориха, правда, под 1221 годом, упомянул в своей хронике даже Альберик из монастыря Трех Фонтанов: «Теодерик, епископ Эстонии, принял мученичество за Христа в Ливонии (Theodericus Estonie episcopus martirizatur in Livonia pro Christo)» (Chronica Albrici. S. 912; ГЛ. С. 548, прим. 273. Ср.: Chronica Albrici. S. 902; ASA. S. 357).

10. ГЛ. XXIII, 11; LUB, I. S. 64—65, № 61.

11. ГЛ. XXV, 2.

12. ГЛ. XXIV, 3; LUB, VII. № 2715. См. также: Gernet, 1896. S. 3—4. Альберт пытался сделать из Германа епископа всей Эстонии, но фактически сразу после смерти Теодориха эстонская церковь была расколота. Датчане уже в 1219 г. назначили епископа в Ревель, а в 1220 г. — в Виронию, шведы в том же году попытались (неудачно) учредить епархию в Роталии (север Приморья), и Герману досталось сначала формально в 1221 г. Приморье (Вик), — со столицей в замке, а потом в 1224 г. Уганди и Сакала с Дерптом. Прибыв в Ригу в 1221 г., Герман, скорее всего, не имел возможности посетить замок Леаль, где в 1220 г. закрепились шведы, но были оттуда выбиты местными жителями, которые разрушили замок. Двусмысленность статуса Германа, претендовавшего на роль наследника Теодориха, отразил Альберт Штаденский, который в своей хронике под 1220 г. сообщил: «Когда Тидерик, епископ эстонский, был убит язычниками, Германн, аббат Св. Павла в Бремене, был поставлен на епископию в Леалэ (Theoderico Estonensi episcopo a paganis occiso, Hermannus, abbas Sancti Pauli in Brema, in episcopatum substituitur Lealensem)» (ASA. S. 357; ГЛ. С. 553, прим. 297). Альберик из монастыря Трех Фонтанов сообщил (под 1215 г.) о дроблении эстонской епархии еще более конкретно: «В Ливонии мученическую смерть принял Теодерикус, первый епископ Эстонии, преемниками ему были двое: магистр Германн, первый епископ Огонии [Уганди], и Годефрид, настоятель Порты, епископ на Поморье и острове Эзеле [преемник Германа]. Затем добавлено было еще два, а именно Весцело [Весцелин], епископ Ривалии [Ревеля], и один из Дании — Острад, епископ Виронии» (In partibus Livonie martirizatus est domnus Theodericus, primus episcopus Estonie, cui successerunt duo, magister Hermannus primus episcopus Ogonie et Godefridus, prior de Porta [Schulpforte], episcopus circa maritima et Osilie insule [Oesel]. Postea additi sunt alii duo Wescelo episcopus Rivalie [Reval] et unus de Dacia Ostradus episcopus Wironie [Wirland]) (Chronica Albrici. S. 902. Перевод С.А. Аннинского (ГЛ. С. 553, прим. 297) с дополнениями Д.Г. Хрусталева. В переводе в квадратных скобках — пояснения Д.Х. В латинском тексте в квадратных скобках примечания редактора издания Хроники Альберика П. Шеффер-Бойхорста).

13. ГЛ. XXIV, 4.

14. LUB, I. S. 36—37, № 29, 30.

15. ГЛ. XXVI, 2. В квадратных скобках — пояснения Д.Х .

16. ГЛ. XXVI, 13.

17. LUB, I. S. 65, № 61.

18. LUB, I. S. 67, № 63.

19. См.: LUB, I. S. 64—69, № 61—63.

20. ГЛ. XXVIII, 9. См. также: LUB, I. S. 64—69, № 61—63.

21. Gernet, 1896. S. 8, 10, 14—16. Еще 20 ноября 1234 г. Герман в официальных документах именовался episcopus Lealensis, а в папском послании от 23 февраля 1236 г. он уже епископ Tarbatensi (Hildebrand, 1887. № 20, 21; LUB, I. S. 185, № 145).

22. См.: Transehe-Roseneck, 1960. S. 19—22.

23. См. комментарий И.М. Лаппенберга: ASA. S. 378.

24. ГЛ. XXVIII, 8. Рыцарь Энгельберт фон Тизенгаузен упоминается в числе свидетелей в ряде актов (LUB, I. № 61—63). Гельмольд фон Люнебург (Lüneburg) также известен по актовому материалу (LUB, I. № 62; Transehe-Roseneck, 1960. S. 56—57). Иоанн фон Долэн (Дален) известен как вассал епископа Альберта и упоминается в актах с 1209 г. (LUB, I. № 15, 18, 38; Transehe-Roseneck, 1960. S. 31—32).

25. Костер — псковское название башни. — Примеч. ред.

26. См. подробнее: Назарова, 1998. С. 350—351; Назарова, 2002а. С. 592.

27. В летописи он последний раз упоминается под 1225 годом и при этом не назван псковским (НПЛ. 64, 269). Однако Е.Л. Назарова считает, что Владимир Мстиславич оставался псковским правителем вплоть до своей смерти, которую она датирует 1227 годом (Назарова, 1998. С. 352—359; Матузова, Назарова, 2002. С. 177, 299). Ср.: Taube, 1935. S. 456—458; Бегунов, Клейпенберг, Шаскольский, 1966. С. 222.

28. ГЛ. XXIX, 2.

29. Подробнее см.: Donner, 1929; Brundage, 1972.

30. ГЛ. XXIX, 3.

31. ГЛ. XXIX, 6.

32. ГЛ. XXIX, 6.

33. ГЛ. XXIX, 7. Область Табеллина — это, вероятно, самая южная часть Виронии (ГЛ. С. 581, прим. 406). По предположению Э. Пабста, Агелиндэ можно отождествить с «castra Agnileti», городищем в Северной Эстонии, упоминаемым в грамоте папского легата Вильгельма от 24 февраля 1236 г. (LUB, I. S. 186, № 145; Pabst, 1867. S. 351; Hausmann, 1870. S. 80). Под Тарванпэ (Tarwanpe; Tarvanpää), очевидно, подразумевается поселение на месте будущего Раквере (Tuulse, 1942. S. 67; Матузова, Назарова, 2002. С. 66, прим. 35). Слово Тарванпэ состоит из эстонского pea (pää) — «голова» и tarwas (tarbas) — «бык», «олень», «зубр» (ГЛ. С. 581, прим. 405; Pagel, Kirss, 2008. S. 10). Аналогичное происхождение имеет название города Тарту (Tartu; Tarto) — от Tarbata, Tharbata, Tharbete (Tvauri, 2001. P. 355; Салупере, 2005. С. 9).

34. Из Риги он отбыл 28 апреля, но до 23 мая из-за безветрия оставался в устье Даугавы, а в Висбю прибыл только 6 июля 1226 года (ГЛ. С. 583, прим. 419).

35. LUB, I. S. 361—362, 364—367, № 279, 283; ГЛ. С. 582, прим. 411.

36. ГЛ. XXX, 2.

37. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 206. Латинский текст: Послание папы Гонория III судьям в Ливонии 8 февраля 1222 г.: LUB, I. S. 58—59, № 55; SLVA. S. 76—77, № 101; Матузова, Назарова, 2002. С. 206. Во всех случаях В.И. Матузова и Е.Л. Назарова слово «ruteni» переводят как «рутены», хотя речь всегда идет собственно о русских: в переводе мы заменили «рутены» на «русские» и будем делать это во всех случаях, когда будем использовать перевод В.И. Матузовой и Е.Л. Назаровой.

38. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 217. Латинский текст: LUB, I. S. 70—71, № 66; SLVA. S. 81, № 108; Матузова, Назарова, 2002. С. 216.

39. ГЛ. С. 455; Amman, 1936. P. 176—177.

40. Матузова, Назарова, 2002. С. 217—218.

41. ГЛ. XXIX, 4; Матузова, Назарова, 2002. С. 140.

42. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 220. Другие переводы: ГЛ. С. 579—580, прим. 398; Рамм, 1959. С. 114. Латинский текст: LUB, I. S. 114—115, № 95; Матузова, Назарова, 2002. С. 219—220.

43. Amman, 1936. P. 176—177; Рамм, 1959. С. 114—115.

44. ГЛ. С. 579, прим. 398; Пашуто, 1956. С. 137; Матузова, Назарова, 2002. С. 221—222.

45. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 223. Латинский текст: LUB, I. S. 114, № 94; SLVA. S. 125, № 148; Матузова, Назарова, 2002. С. 222—223.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница