Введение

Актуальность исследования. Взаимодействие кочевых и земледельческих социальных систем средневековья представляет собой отдельное значительное явление в истории развития общества. Данное взаимодействие протекало в рамках функционирования различных звеньев и ступеней государств и народов. При этом наиболее подробно модели и характер отношений прослеживается на уровне персон принимающих решения и управляющих государством и обществом. Данную группу людей в общественных науках на современном этапе развития принято называть элитой. Подробный анализ отношений представителей элит между собой позволяет выявлять модели и механизмы взаимодействия социальных групп. Эти механизмы, в свою очередь, позволяют уяснить как общие закономерности формирования и функционирования элит вообще, так и детали становления российской государственности в эпоху средневековья под влиянием внешне- и внутриполитических факторов.

В рамках заявленной темы определенную важность имеет возможность раскрытия особенностей развития средневекового русского государства в условиях иноземного ига. При этом теоретическая разработка методов изучения сообществ позволяет отбирать информацию об отдельных элементах русской и кочевой элиты по правилам просопографической методологии. Применение подобной методологии помогает выявить особенности моделей и механизмов взаимодействия правящих групп, что в свою очередь открывает новые, ранее не рассматриваемые, аспекты исторической действительности в рамках развития, как русского, так и ордынского обществ.

Поставленная проблема выявления механизма взаимодействия русских князей с ордынским правящим слоем в широком смысле актуальна, имеет самостоятельное значение и вписывается в рамки одной из задач исторической науки, которая подразумевает выявление малоизученных и неизвестных страниц истории, систематизацию исторических фактов, событий и идей, рожденных в разное историческое время, а также исследование условий и границ распространения явлений и идей, их историческое значение для познания и преобразования действительности.

Степень изученности темы. Различные проблемы русско-ордынских отношений затрагивались в широком круге исследований¹.

Однако вопросы пребывания в ставке хана русских князей как отдельная проблема не рассматривались. Показательным и определяющим здесь оказывается мнение А.Н. Насонова, который обратил особое внимание на стиль управления княжеством московского князя Ивана Даниловича: «характерно, что великокняжеская деятельность Калиты проходила частью в пути в Орду или из Орды, частью в самой Орде: так, он ездил в Орду в 1331—1332, 1333—1334, 1336, 1338 (?), 1339 годах. Так как на поездку в Орду (туда — Волгой, вниз по течению, а обратно — сухим путем) тратили, как можно заключить из слов летописи, минимально 6 месяцев, то, следовательно, Калита половину, вернее — большую часть своего княжения (на великокняжеском столе) провел в Орде или на пути в Орду и из Орды»².

Вслед за А.Н. Насоновым подобные наблюдения приводит и Д. Островски: «На протяжении семи лет с 1332 по 1339 гг. Летописи сообщают, что Иван Калита совершил пять поездок в Сарай..., великий князь Семен ездил в Сарай по меньшей мере пять раз между 1340 и 1350 гг. Под 1340 и 1354 гг. Летописи сообщают, что «вси князи Русстии были тогда во Орде»»³.

Специально посвятившая своё исследование пребыванию русских людей, в том числе и князей⁴, в Орде М.Д. Полубояринова также со ссылкой на А.Н. Насонова отмечает: «постоянно, судя по летописям, русские князья проводили в Орде один-два года (не менее полугода занимала дорога). Очень часто хан вызывал к себе княжеских сыновей, которых задерживал еще дольше. Иногда сами князья посылали в Орду сыновей, чтобы они защищали их интересы при дворе хана»⁵.

Исходя из вышеприведённых суждений, мы можем сделать закономерный вывод: определение количества времени, проведенного вне своего княжества, точнее, по пути в ставку хана и при дворе ордынского правителя, может дать репрезентативную информацию о степени вовлеченности русских князей в функционирование политических институтов Орды, их места в составе элиты Джучиева Улуса, стиле управления своими владениями в условиях иноземного владычества.

При этом о качественных аспектах данного влияния мы сможем судить лишь по косвенным данным: исходя из формальной логики мы можем предполагать, что князь, проведший в ставке хана наибольшее количество времени, женатый на ордынке или запуганный казнями родственников, подвергся более ощутимому воздействию, нежели владетель никогда не бывавший в степи или пребывавший там ничтожно короткое время. Надо помнить, что существовали и другие способы трансляции политической культуры. Это военные вторжения, посольства, торговые связи, а также опосредовано через князей, бывающих при дворе хана. Указанные способы лишь частично будут затрагиваться в исследовании, поскольку напрямую не относятся к рассматриваемой проблеме.

Таким образом, научная новизна диссертации определяется выбором нового ракурса рассмотрения предмета исследования. Взятый за основу историко-социологический, точнее просопографический подход позволил:

во-первых, впервые разработать историко-антропологическую концепцию пребывания русских князей при дворе ордынского хана. Данная концепция позволяет выявить мотивы поступков и способы поведения при дворе хана и в собственном княжестве таких князей как Александр Ярославич (Невский) и его сыновей Дмитрия Переяславского, Андрея Городецкого, Даниила Московского; Михаила Ярославича Тверского, Ивана Даниловича (Калиты), Дмитрия Ивановича (Донского), а также удельных князей ростовского и ярославского дома, Рязанского, Черниговского, Смоленского и ряда других княжеств;

во-вторых, впервые определены границы особого сообщества в составе русских князей XIII—XV столетий: русских князь — подданный ордынского хана. Роль русских князей в составе ордынской правящей элиты, как особой корпорации и как отдельной персоны позволяет более детально уяснить причины и последствия поездок и пребывания русских князей в тот или иной период русско-ордынских отношений. К примеру, особое положение ханских зятьев Фёдора Ростиславича Ярославского, Юрия Даниловича Московского, родственников имперской аристократии Глеба Васильковича Ростовского, Константина Борисовича Углицкого делало их место в ордынской иерархии более солидным. При этом наличие матримониальных связей ростовского и ярославского княжеских домов с другими княжескими династиями, в частности, с московской, вводило в систему родственных отношений ордынской аристократии более широкие круги русской княжеской знати. Это наблюдение может свидетельствовать о тенденции к кровно-родственной замкнутости группы князей — подданных хана;

в-третьих, впервые предложено комплексное исследование взаимоотношений русской знати с кочевой элитой в сравнительной ретроспективе (XIII—XV вв.), что позволяет вывить особенности поведения, как русских князей так и ордынских ханов при оформлении отношений (Ярослав Всеволодович Владимирский, Михаил Всеволодович Черниговский, Даниил Романович Галицкий и Батый), во время наивысшего расцвета ханской власти (Михаил Ярославич Тверской, Иван Данилович Калита и Узбек; Симеон Иванович Гордый и Джанибек), в период «великой замятни» (Дмитрий Иванович Донской, Михаил Александрович Тверской, Олег Иванович Рязанский и Мамай, а затем Токтамыш) и распада Орды (Василий I и Едигей, Василий II, Юрий Дмитриевич Звенигородский и Улуг-Мухаммед);

в четвертых, выявлено наличие у русских князей особого поведенческого стереотипа, связанного с системой регулярных посещений верховного правителя. Данный стереотип, вне всякого сомнения, повлиял на принятия решений такими князьями, как Александр Невский, Иван Калита, Дмитрий Донской;

в-пятых, впервые проведен подробный статистический подсчет, что позволяет строить модель взаимодействия русских князей и ордынского правящего слоя. Выявление всех упоминаний о пребывании того или иного князя при дворе ордынских ханов позволило вычислить средние показатели, к примеру, времени, которое затрачивали на пребывание в ставке ордынского правителя русские князья. Сравнение конкретных показателей со средними у таких князей как, например, Иван Данилович Московский или Михаил Ярославич Тверской позволяет по-новому взглянуть на проблемы отношений князей отдельных княжеств с ордынской властью. Это, в свою очередь, позволило уточнить степень зависимости русских княжеств от ордынского государства в течение XIII—XV вв.;

в шестых, анализ свидетельств письменных источников позволил уточнить аксиологические основы признания русскими книжниками в прямой или косвенной форме верховенство ордынского правителя над русскими землями. Это позволило впервые выделить ряд ценностных мотивов в системе повествований о событиях того времени. Авторы и составители летописей (Лаврентьевской, Ипатьевской, Симеоновской, Новгородской I, Московских летописных сводов и др.), агиографической литературы (Жития Михаила Черниговского, Александра Невского, Михаила Тверского, Сергия Радонежского и др.), повестийной литературы (Повести о Щелкане, Повесть о Куликовской битве, Повести о нашествии Едигея, Повесть о стоянии на Угре и др.), публицистических произведений (Послание на Угру Вассиана Рыло и др.) руководствовались своими представлениями о мироздании, что нашло отражение в способах и формах описания отдельных эпизодов русско-ордынских отношений и восприятия периода зависимости Руси от Орды в целом.

Цель исследования — выявить и реконструировать особенности положения русских князей в системе политической зависимости от ордынских ханов.

Для её достижения необходимо решить следующие задачи:

— выяснить степень юрисдикции и суверенитета ордынского хана над русскими землями и динамику их изменений;

— выявить границы ордынской элиты как социальной группы, и рассмотреть особенности её взаимодействия с русской аристократией;

— проверить и уточнить ценностные ориентиры русских книжников в отношении оценочных характеристик ордынского владычества над Русью и поведения князей в рассматриваемую эпоху;

— рассмотреть степень вовлеченности русских князей в политическую жизнь ордынского государства, а соответственно и степень зависимости Руси от Орды в различные периоды XIII—XV в.;

У описать внешние признаки политической культуры ордынского элитарного сообщества и выявить особенности поведенческого стереотипа русских князей и его влияние на стиль управления княжествами в условиях иноземного ига;

Объект исследования — история русско-ордынских отношений в XIII—XV вв.

Предмет исследования — проблемы взаимодействия русских князей и ордынских ханов в XIII—XV вв.

Хронологические рамки охватывают период с середины XIII в. до конца XV столетия. Нижний рубеж определяется завоеванием русских княжеств монголо-татарскими войсками. Верхний — оформлением независимости Руси от Орды по факту победы в «Стоянии на Угре» в 1480 г. и формированием законченной концепции ордынского владычества в общественной мысли того времени.

Географические рамки исследования — земли степной и лесостепной зоны от нижнего Дуная на западе до Иртыша на востоке. Именно они стали основной территорией Джучиева Улуса, нередко, вплоть до XV—XVI столетий сохраняя у восточных авторов своё историческое название — Дешт-и-Кипчак. Сюда в центральные части ордынского государства, прибывали на поклон к ханам русские князья, тратя значительное время при ордынском дворе.

Методология исследования. Основой исследования, в первую очередь, является историко-системный метод — метод обобщения интерпретации исторических фактов и создания единой системы, а также рассмотрения, анализа и оценивания отдельных фактов с позиций всей системы.

Решение поставленных задач невозможно без историко-типологического метода, заключающегося в выявлении единичного, общего и особенного в явлениях, представляющих историю решения какой-либо проблемы и проведения на этой основе их типологизации, классификации и систематики.

Выявление закономерностей функционирования элит в жизни ордынского и русского обществ в XIII—XV вв. невозможно без уяснения вариантов социальной мобильности, применительно к различным социальным структурам; общих характеристик сообщества — группы лиц, объединенных в данном случае признаками элит — при принятии решений и осуществлении политических действии⁶. Кроме того, рассмотрение отдельной персоны, отдельной личности в контексте социального окружения (например, других групп), местом или местами, где она была активна, функцией (функциями), которую она выполняла внутри своего социума⁷ позволяет выявить совокупность данных для выявления как типичных, так и уникальных поведенческих стереотипов для конкретной группы социума⁸. В этом смысле необходимо применение просопографической методологии — изучение исторического процесса через всестороннее описание карьеры политических и социальных лидеров эпохи⁹.

Кроме того, в современной социологии выявлены основные качественные и количественные, в том числе, внешние признаки элиты, рассмотрены закономерности состава и формирования, функционирования и смены элит. Теоретическая разработка проблемы дает нам возможности применения социологической методологии к исследованию исторических процессов. Под последней нами понимается совокупность способов выяснения зависимости политических процессов от общества, социальной обусловленности политических явлений, в том числе влияния на политическую систему, экономические отношения, социальную структуру, идеологию, культуру. Однако при этом необходимо учитывать, что сравнительный анализ обществ прошлого имеет свои особенности — социальные процессы уже завершены, и мы можем наблюдать только их признаки. И в этом плане стоит говорить об 1историко-социологическом подходе.

В свою очередь, для выявления закономерностей функционирования сообществ необходимо выстроить систему количественных показателей, раскрывающих содержательную составляющую взаимодействия русских князей с кочевыми народами в XIII—XV вв., а также включения русских князей в состав элиты Джучиева Улуса. К таковым относятся: частота пребывания русских князей в ставках кочевых правителей, количество времени, отводимое князьями на поездку в степь и обратно, доля данного времени от лет жизни и правления, количество принятых и отравленных посольств и т. п. В совокупности данные показатели выстраивают математическую модель количественных характеристик, описывающих систему отношений русских князей с ордынцами, а также динамику их изменений. В этом плане для достижения поставленной цели вполне применима математическая методология, точнее, количественный метод сбора и анализа данных.

Для решения широкого спектра проблем функционирования элит необходимо применение компаративистского метода, заключающегося в сравнительном анализе как информации источников различных типов и видов и их количественных характеристик, так и сравнения закономерностей формирования и существования элит в различных обществах.

Для достижения поставленной цели необходимо привлечение широкого комплекса источников, содержащих прямые или косвенные сведения об ордынской элите и о содержании русско-ордынских отношений: отечественные и зарубежные летописи, записки западноевропейских путешественников, повестийная, поучительная и агиографическая литература, акты (русские и ордынские), документы делопроизводства, эпические произведения, археологический, нумизматический и сфрагистический материал¹⁰.

Апробация результатов исследования: отдельные положения исследования были представлены на обсуждение в рамках работы международных, общероссийских, региональных и вузовских конференций, проходивших в Астрахани, Гродно (Республика Беларусь), Бахчисарае (Автономная Республика Крым (Украина)), Великом Новгороде, Воронеже, Ельце, Казани, Калуге, Курске, Москве, Нижнем Новгороде, Ростове, Ростове-на-Дону, Рыбинске, Рязани, Санкт-Петербурге, Туле, Ярославле. Ряд тем, затронутых в работе был рассмотрен в рамках исследовательских грантов РГНФ (2006 г. «Куликовская битва в сознании современников и потомков» (исполнитель; руководитель — А.О. Амелькин); 2007—2008 гг. «Русско-ордынские отношения в оценках современников» (руководитель); 2012—2013 гг. Информационно-справочная/информационно-поисковая система «Элита Золотой Орды» (исполнитель; руководитель — С.В. Беседина), а также в рамках гранта РФФИ на проведение конференции молодых ученых: «Образ прошлого: историческое сознание и его эволюция» (2009 г.). Отчеты по грантам и результаты исследований получили положительную оценку.

Исследование и его части были обсуждены на кафедре истории России до начала XIX века исторического факультета МГУ, на заседании Центра изучения истории Золотой Орды имени М. Усманова при институте истории АН РТ (Казань), на круглом столе журнала «Древняя Русь. Вопросы медиевистики» (Москва), на кафедре истории России ВГУ.

Научная и практическая значимость. Выводы и положения диссертации могут быть использованы при создании работ по истории Руси и Орды XIII—XV столетий, в лекционных курсах, научно-просветительской деятельности. Для исследователей, изучающих историю различных сообществ, работа имеет ценность в качестве практического пособия по применению просопографической методологии и количественного метода при рассмотрении вопросов взаимодействия отдельных социальных групп в исторической перспективе. Использование отдельных частей исследования в педагогической практике поддержано грантами для молодых преподавателей фонда В. Потанина (2009/2010 и 2010/2011 учебный год), грантом «Преподаватель Он-лайн» (2011/2012 учебный год).

Для решения столь обширного круга задач представляется целесообразным разделить исследование на четыре смысловые части.

В первой главе рассматриваются исторические исследования, затрагивающие проблематику пребывания русских князей при дворе ордынских ханов в XIII—XV вв. А также дается характеристика источниковой базы исследования.

Во второй главе выявляются особенности возникновения суверенитета и юрисдикции ордынского хана над территорией русских княжеств и динамика их изменений, рассматриваются различные вопросы оценочного характера — восприятие власти ордынского хана, концепции ордынского владычества над Русью и их изменение в течение XIII—XV столетий. Реконструируются принципы формирования и существования элиты Джучиева Улуса (Золотой Орды), системы взаимоотношений отдельных членов и групп, составлявших элиту, функции элиты в XIII — первой трети XV вв., а также степени влияния данных процессов на политическое, социально-экономическое, внутри- и внешнеполитическое развитие Орды.

Третья глава данной работы посвящена выявлению всех случаев фиксации в источниках пребывания русских князей при дворе ордынского хана. Вполне закономерно, что поездки не всех князей отразились на страницах источников. Тем не менее, уяснение частоты и времени пребывания в ставке ордынских ханов русских князей и их количество, точно определяемое источниками, поможет выявить наиболее типичный стиль поведения русского князя при дворе ордынского хана и уточнить степень зависимости русских княжеств от Орды в тот или иной период истории XIII—XV столетий. С точки зрения просопографии данный пласт информации представит нам варианты социальной мобильности русских князей в системе функционировании элиты Джучиева улуса — кочевого общества, с одной стороны, и иноконфессионального, с другой.

В четвёртой главе представлены различные вопросы, связанные с процедурами отъезда князя в степь, пребывания его в ставке хана и возвращения в княжество. Немаловажной задачей здесь является выявление общих характеристик сообщества (группы лиц) русских князей — подданных ордынского хана, судьба которых в руках восточного правителя и решается при дворе ордынского хана. Общие, закономерные характеристики особого поведения «служебника» хана должны были бы повлиять на политические события, стиль управления княжествами, а их выявление поможет нам более детально уяснить политические процессы на Руси в XIII—XV столетиях.

В заключении приводятся общие выводы.

Анализ свидетельств источников позволяет сделать следующие ключевые выводы, которые можно считать положениями, выносимыми на защиту.

1. При учете изменения степени суверенитета и юрисдикции ордынского хана в отношении русских княжеств можно выделить семь периодов ордынского ига:

1) 1223—1242 — время завоевания;
2) 1242—1245 — оформление зависимости (условно — вассально-ленный);
3) 1245—1263 — период максимального проявления всех признаков зависимости от центрального правительства Монгольской империи (условно — имперский период);
4) 1263—1290—1310-е гг. — период широкого представительства ордынских чиновников — баскаков (условно — баскаческий период);
5) 1290—1310-е гг. — 1389 г. — время сокращения представительства баскаков и усиления власти князя (условно — министериальный период);
6) 1389—1434 гг. — период перехода утверждения княжеств в сферу полномочий князей (передача по наследству) (условно — переходный период);
7) 1434—1480 гг. — время, когда основным и единственным признаком зависимости является выплата ордынской дани — «выхода» (условно — даннический (трибутарный) период).

Максимальную степень зависимости мы наблюдаем в 1245—1263 гг.; минимальную — в 1434—1480 гг.

2. Русские князья стали составной частью ордынской правящей элиты. Применение количественного метода показывает, что они составили там довольно представительную долю (108 князей составляют 8% от общей численности зафиксированных представителей элиты Орды за XIII — первую половину XV вв.). Княжеские владения в этой связи должны были представлять собой аналогию ордынским улусам: великие княжества — улусам-туменам (тьмам); удельные — улусам-тысячам. Административные прерогативы русских владетелей определялись, точно также как и ордынской знати,¹¹ ханским «жалованием», сведениями «девтерей» и ярлыком.

Однако Русские князья не имели права голоса при решении важнейших политических вопросов в Орде и не могли оказывать определяющее влияние на политику ордынского государства (хотя и являлись участниками курултая).

3. Русские книжники признали в прямой или косвенной форме верховенство ордынского правителя над русскими землями. Они не только нашли эквивалентные понятия к ордынской системе титулований, но и четко вплели их в акиологическую систему повествований о событиях того времени.

4. Поездка в ставку хана стала в данное время неотъемлемой частью политической культуры и практики русских княжеств, а включение русских князей в состав элиты Джучиева Улуса обусловило появление особого поведенческого стереотипа, связанного с системой регулярных посещений верховного правителя. Пребывание при дворе хана сопровождалось соответствующими ритуалами, обычаями и традициями.

Соответствие им и выполнение их определяло политическую культуру великих и удельных княжеств в рассматриваемый период.

Просопографическая методология, применяемая в отношении ордынской элиты, позволяет определить границы рассматриваемой группы, а также выявить характер связей внутри группы и принципы отношений вне границ исследуемого сообщества. Это, в вою очередь позволяет определить место русских князей — подданных хана в данной системе взаимоотношений.

Примечания

1. Развёрнутую характеристику историографии проблемы см. Глава 1. § 1.

2. Насонов А.Н. Монголы и Русь // Арабески истории. М., 1994. Вып. 3—4. Русский разлив. Т. 1. С. 160.

3. Островски Д. Монгольские корни русских государственных учреждений // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Период Киевский и Московской Руси: Антология. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2001. С. 146.

4. Этому вопросу посвящена отдельная глава: «Князья и их послы» — Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М.: «Наука», 1978. С. 8—18.

5. Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М.: «Наука», 1978. С. 13.

6. Stone L. Prosopography // Historical Studies Today / Ed. By F. Gilbert and St. Graubard. New York, 1972. P. 107.

7. Werner K.F. L'apport de la prosopographie a l'histoire sociale des elites / Ed. Keats-Rohan. Family Trees. Woodbridge, 1997.

8. Петрова М.С. Просопография как метод исторического исследования: Макробий Феодосий и Марциан Капелла // История через личность: Историческая биография сегодня. М.: Квадрига, 2010. С. 641.

9. Филюшкин А.И. Андрей Михайлович Курбский: Просопографическое исследование и герменевтический комментарий к посланиям Андрея Курбского Ивану Грозному. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. С. 6.

10. Детальный обзор источниковой базы см. Глава 1. § 2.

11. Усманов М.А. Жалованные акты Джучиева Улуса XIV—XVI. Казань. 1989. С. 29, 257.

К оглавлению

Следующая страница