Отражение культа св. Евфросинии в традиции имянаречения древнерусских князей
Имя Евфросиния было популярным не только в семье галицко-волынского князя. Оно несколько раз встречается также у ближайших потомков Юрия Владимировича Долгорукого. Его дочь Ольга приняла перед смертью постриг под именем Евфросиния.1 Евфросиниями были наречены две внучки Юрия: одна, дочь белгородского и туровского князя Бориса Юрьевича, известна только из летописного сообщения о ее смерти,2 а другая, дочь галицкого князя Ярослава Осмомысла и упомянутой Ольги-Евфросинии Юрьевны, стала главной героиней «Слова о полку Игореве».3 Внучатая племянница Ольги-Евфросинии, внучка Всеволода Большое Гнездо и киевского князя Рюрика Ростиславича, Евфросиния Ростиславна получила это имя при крещении.4
А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский полагают, что своего рода семейный культ св. Евфросинии у потомков Юрия Долгорукого мог инициироваться благодаря деятельности Евфросинии Полоцкой.5 Прославившаяся своей монашеской жизнью, добровольно избранной ею в раннем возрасте, Евфросиния (в миру Предслава, дочь полоцкого князя Георгия Всеславича) на склоне лет совершила паломничество в Иерусалим, где и сподобилась принять смерть.6 Канонизация Евфросинии Полоцкой состоялась только на Соборе 1547 г., однако почитание ее началось еще в домонгольский период, когда была составлена ранняя редакция Жития и началось церковное прославление княгини-инокини.7
Следует, однако, учесть, что династия полоцких князей рано (еще в XI в.) обособилась от прочих Рюриковичей и вела упорную политическую борьбу, в частности с потомками Владимира Мономаха, одним из ярких эпизодов которой стала высылка в Византию полоцких князей сыном Мономаха киевским князем Мстиславом Владимировичем.8 Едва ли можно говорить о существовании каких-то тесных контактов между полоцкими князьями и членами семьи Юрия Долгорукого в середине — второй половине XII в.
Появление у потомков Юрия имени Евфросиния, как нам кажется, правильно было бы связывать со вторым браком князя, заключенным с некой знатной византийкой, от которой были рождены его младшие сыновья — Мстислав, Василько, Михалко и Всеволод, а также две дочери, в том числе и Ольга-Евфросиния.9 В 1162 г., уже после смерти Долгорукого, его вторая жена вместе с сыновьями была выслана в Византию Андреем Боголюбским (сыном Юрия от первого брака), где, судя по летописному сообщению, императором Мануилом им был оказан радушный прием и даже выделены четыре города на Дунае и область «Отскалана».10 Эти сведения подтверждаются сообщением византийского историка Иоанна Киннама о том, что «василевс дал пришедшему Васильку, сыну Георгия, который среди филархов Тавроскифской страны обладал старшинством», «земли у Истра (Дуная. — А.М.)».11
Версию византийского происхождения второй жены Долгорукого ставит под сомнение А.П. Каждан, указывая на то, что она не находит прямых подтверждений в источниках.12 И все же в распоряжении исследователей такие подтверждения имеются.
Интересующие нас данные были получены при изучении остатков фресковой росписи церкви Бориса и Глеба в селе Кидекше под Суздалем, где в середине XII в. Юрием Долгоруким была устроена загородная княжеская резиденция. Построенная в 1152 г., церковь была расписана лишь спустя несколько десятилетий, когда она стала княжеской усыпальницей. В этой церкви похоронены уже упомянутые нами князь Борис Юрьевич, его жена Мария и дочь Евфросиния.13
В 1946—1947 гг. в аркосолии (погребальной нише) северной стены церкви, справа от большой живописной композиции «Знамение Богородицы», выполненной во второй половине XIX в., было обнаружено древнее изображение женской фигуры в образе святой. После снятия живописи XIX в. открылось парное ей изображение слева.14 Исследования изображений, проведенные в ходе их реставрации, установили, что в правой части ниши помещен образ св. Марии, о чем свидетельствуют остатки надписи, читающейся по сторонам от ее нимба: «...а Ma...иа» — «агиа Мариа» (Святая Мария). Этот образ, несомненно, расположен рядом со стоящим в северном аркосолии храма саркофагом княгини Марии (✝ 1161).15 Другой саркофаг находится в противоположном, южном аркосолии, и в нем, надо думать, покоятся останки князя Бориса (✝ 1159). Оба саркофага в виде простых прямоугольных каменных ящиков трапециевидной формы сохранились до нашего времени и стоят каждый на своем месте в нишах-аркосолиях Борисоглебской церкви.16
Ил. 71. Церковь Свв. Бориса и Глеба в Кидекше. Середина XII в., перестроена в XVIII в. Современный вид (Суздальский район, Владимирская область, Россия)
В женской фигуре, изображенной в левой части северного аркосолия, можно было бы предполагать святую, соименную дочери Бориса и Марии Евфросинии, умершей в 1202 г. и погребенной в этом же храме. Однако предполагаемая святая представлена в не свойственном для св. Евфросинии виде — облаченной в роскошные императорские одежды из расшитого золотом и жемчугом пурпура, с золотой стеммой (венцом) на голове с нимбом.17
Исследователи единодушны во мнении, что рядом со св. Марией изображена греческая принцесса — жена Юрия Долгорукого.18
Такой атрибуции не противоречит изображение византийской царевны с нимбом святой. В византийской традиции подобные изображения императоров и императриц получили весьма широкое развитие и хорошо известны как в самой Византии, так и за ее пределами.19 Известны также попытки укоренения подобной традиции и в Московской Руси: во времена Ивана Грозного в образе святого стали изображать его отца Василия III, подготавливая, вероятно, почву для его возможной канонизации.20
Светский портрет над захоронением, наряду с изображениями святых, по-видимому, был распространенным явлением в Древней Руси: его можно видеть в росписях погребальных ниш других храмов домонгольского времени. К примеру, в аркосолии южной стены церкви Спаса на Нередице под Новгородом помещен портрет древнерусского князя, — вероятно, ктитора этой церкви, с моделью храма в руках; во втором аркосолии южной стены (в апсиде) был написан Илья Пророк, в апсиде северной стены — Петр Александрийский, а в западной части северной стены — св. Фекла.21
Как полагают исследователи, церковь Свв. Бориса и Глеба в Кидекше была расписана только в 80-е гг. XII в. «Весьма вероятно, — пишет Н.Н. Воронин, — что роспись была сделана по распоряжению Всеволода III, желавшего почтить храм отцовской усадьбы и память своей матери-гречанки, принцессы из рода Комнинов».22 Последняя приходилась родной бабкой Евфросинии Борисовны, племянницы Всеволода, которая избрала кидекшский храм местом для собственного погребения. Весьма вероятно, что свое греческое имя Евфросиния могла получить в честь бабки-гречанки.23
В 70-х гг. XVII в. любознательный суздальский воевода Тимофей Савелов, заглянув в щель расколотой крышки одного из княжеских саркофагов Борисоглебской церкви, увидел, что на скелете превосходно сохранились остатки драгоценной одежды: «поверх лежит неведомо какая одежда шитая золотом <...> на ней же вышит золотом орел пластаной (то есть раскрывший крылья. — А.М.) одноглавной, а от того орла пошло на двое шито золотом же и серебром узорами...».24 Одежды из тканей с вышитыми или вытканными на них орлами с раскрытыми крыльями можно было видеть на парадных княжеских портретах, изображенных на стенах древнерусских храмов (Софийский собор в Киеве, Успенский собор во Владимире, церковь Спаса на Нередице под Новгородом).25 Не вызывает сомнения византийское происхождение подобных одеяний. Как установил еще Н.П. Кондаков, «мантии и облачения с таким рисунком, носившие в Византии специальное название "орлов", входили в число высших чиновных облачений византийского двора».26
Заметим, что имя Евфросинии Полоцкой также могло возникнуть под влиянием семейных связей полоцких князей с византийским императорским домом Комнинов. Есть основания полагать, что тетка Евфросинии, дочь полоцкого князя Всеслава Брячиславича, в 1106 г. была выдана замуж за одного из сыновей императора Алексея I Комнина (1081—1118).27 Очевидно, этим родством объясняется тот факт, что Евфросиния была принята императором Мануилом I Комнином во время своего паломничества в Иерусалим, а также пользовалась особым расположением константинопольского патриарха Луки Хризоверга (1156—1169), приславшего ей драгоценную икону Божией Матери Эфесской, написанную по преданию святым апостолом и евангелистом Лукой.28
Примечания
1. ПСРЛ. Т. I. М., 1997. Стб. 389; Т. II. М., 1998. Стб. 624.
2. Там же. Т. I. Стб. 417.
3. Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей... С. 544—545, 592—593.
4. ПСРЛ. Т. II. Стб. 708.
5. Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей... С. 178.
6. Подробнее см.: Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX—XII веков. М., 2001. С. 632—633.
7. Воронова Е.М. Житие Евфросинии Полоцкой // СККДР. Вып. 1. Л., 1987. С. 147—148; Серегина Н.С. Песнопения русским святым. По материалам рукописной певческой книги XI—XIX вв. «Стихирарь месячный». СПб., 1994. С. 346; Флоря Б.Н. Историческая традиция об общественном строе средневекового Полоцка // ОИ. 1995. № 5. С. 112.
8. Алексеев Л.В. 1) Полоцкая земля в IX—XIII вв. М., 1966. С. 257—262; 2) Западные земли домонгольской Руси. Очерки истории, археологии, культуры. Кн. 2. М., 2006. С. 14—15; Штыхов Г.В. Древний Полоцк. Минск, 1975. С. 16 и др.
9. См.: Пчелов Е.В. Генеалогия семьи Юрия Долгорукого // Ruthenica. T. III. Київ, 2004.
10. ПСРЛ. Т. II. Стб. 521. См. также: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 469, 485.
11. Бибиков М.В. Византийский историк Иоанн Киннам о Руси и народах Восточной Европы. М., 1997. С. 67.
12. Kazhdan A. Rus' — Byzantine Princely Marriages in the Eleventh and Twelfth Centuries. P. 423—424.
13. Воронин H. H. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв. Т. I. М., 1961. С. 67—76; Раппопорт П.А. Русская архитектура X—XIII вв. Каталог памятников. Л., 1982 (Археология СССР. Свод археологических источников. Вып. Е1—47). С. 60—61; Свод памятников архитектуры и монументального искусства России. Владимирская область: В 6 ч. / Отв. ред. В.В. Седов. Ч. 1. М., 2004. С. 37; Заграевский С.В. Новые исследования памятников архитектуры Владимиро-Суздальского музея-заповедника. М., 2008. Гл. 4.
14. Сычев Н. Предполагаемое изображение жены Юрия Долгорукого // Сообщения Института истории искусств Академии Наук СССР. Вып. 1. М.; Л., 1951. Вып. 1.
15. Там же. С. 55—56.
16. Панова Т.Д. Каменные гробы в погребальном обряде русского средневековья (XI—XVII вв.) // Russia mediaevalis. T. X, Teil 1. München, 2001. S. 159.
17. Сычев Н. Предполагаемое изображение жены Юрия Долгорукого. С. 56.
18. Там же; Воронин Н.Н. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. М., 1967. С. 248; Вагнер Г.К. Суздаль. Очерк. М., 1969. С. 9; Масленицын С.И. Живопись Владимиро-Суздальской Руси. 1157—1238 годы. М., 1998. С. 55; Панова Т.Д. Царство смерти. Погребальный обряд средневековой Руси XI—XVI веков. М., 2004. С. 104.
19. Диль Ш. Основные проблемы византийской истории. М., 1947. С. 61; Оболенский Д. Византийское содружество наций. С. 171. Подробнее см.: Грабар А. Император в византийском искусстве. М., 2000.
20. Самойлова Т.Е. 1) «Новооткрытый» портрет Василия III и идеи святости государева рода // Искусствознание. Вып. 1. М., 1999; 2) К истории возникновения традиции написания мерніх икон // Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век / Отв. ред. А.Л. Баталов. СПб., 2003. С. 362.
21. Некрасов А.И. Древнерусское изобразительное искусство. М., 1937. С. 86; Дмитриев Ю.Н. Стенные росписи Новгорода, их реставрация и исследование // Практика реставрационных работ / Науч. ред. Ш.Е. Ратия. Сб. 1. М., 1950. С. 155—157; Семенов А.И. Нередица. Новгород, 1962. С. 20—21; Пивоварова Н.В. Ктиторская тема в иконографической программе церкви Спаса на Нередице // ВИД. Вып. 23. Л., 1991.; Панова Т.Д. Царство смерти. Погребальный обряд средневековой Руси... С. 104.
22. Воронин Н.Н.. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. С. 248.
23. Сычев Н. Предполагаемое изображение жены Юрия Долгорукого. С. 59. См. также: История русского искусства / Под ред. И.Э. Грабаря. Т. I. М; Л., 1953. С. 458.
24. Цит. по: Воронин Н.Н. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. С. 247.
25. См.: Высоцкий С.А. Светские фрески Софийского собора в Киеве. Киев, 1989. С. 63, 84; Кондаков П.П. Русская икона: В 4 т. Т. I. Прага, 1928. С. 119; Сычев Н.П., Мясоедов В.К. Фрески Спаса-Нередицы. Л., 1925. Табл. 56. Л. 1.
26. Кондаков Н.П. Изображения русской княжеской семьи в миниатюрах XI века. СПб., 1906. С. 38.
27. Лопарев Х.М. Брак Мстиславны (1122 г.) // ВВ. Т. IX. СПб., 1902. С. 419; Мошин В.А. Русские на Афоне и русско-византийские отношения в XI—XII вв. // Из истории русской культуры. Статьи по истории и типологии русской культуры / Сост. А.Ф. Литвина, Ф.Б. Успенский. Т. II, кн. 1. М., 2002. С. 332; Алексеев Л.В. Западные земли домонгольской Руси. Кн. 2. С. 11.
28. См.: Повесть о Евфросинии Полоцкой // Памятники старинной русской литературы / Изд. гр. Г. Кушелевым-Безбородко. Вып. 4. СПб., 1862.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |