Проект «доброго порядка» и сведения Татищева о внешней политике Романа Мстиславича
Начало активных контактов Романа с властями Священной империи не случайно совпадает с появлением составленного этим князем проекта «доброго порядка» (датированного в «Истории Российской» В.Н. Татищева 1203 г.), вобравшего в себя основные идеи проекта Вельфов. Проект Вельфов привлекал русского князя своим политическим содержанием вне зависимости от его личных симпатий к Штауфенам. Тем более что в 1203 г. галицко-волынский князь, по-видимому, еще не принял окончательного решения о военном союзе с Филиппом.
Откуда у В.Н. Татищева могли появиться сведения о проекте Романа, столь точно передающие расклад политических сил и иные исторические реалии, имеющие отношение не только к Руси, но и к Священной империи?
Историк не мог не заметить близкого сходства предложений галицко-волынского князя с некоторыми политическими институтами империи, прежде всего с институтом выборов короля путем голосования членов коллегии курфюрстов. В то же время, историк отметил, что число немецких курфюрстов не соответствует количеству старших князей, избирающих, согласно предложениям Романа, великого князя киевского. Однако, как мы видели, такое несоответствие говорит скорее в пользу достоверности Романова проекта, возникшего в период, когда коллегии курфюрстов с постоянным числом членов в империи еще не существовало и сама идея выборов короля в узком кругу старших князей только набирала политическую силу.
В.Н. Татищев, разумеется, не мог обладать необходимыми знаниями по данному вопросу, доступными современной науке. Отсюда сомнения историка насчет достоверности проекта Романа, касающиеся главным образом его содержания. Татищев, судя по всему, ничего не знал и о личных контактах галицко-волынского князя с властителями Священной империи и мог только догадываться о них, исходя из содержания проекта. Во всяком случае, в «Истории Российской» нет упоминаний о связях Романа с королем Филиппом Штауфеном или ландграфом Тюрингии Германом.
Насколько можно судить, данные западноевропейских источников о подобных связях галицко-волынского князя вообще достаточно поздно оказались в поле зрения историков. Так, на упоминание о «Романе, короле Руси» в синодике монастыря Св. Петра в Эрфурте первым обратил внимание Н.М. Карамзин, указавший на него в «Прибавлениях» к первому изданию «Истории государства Российского».1 А сведения Хроники Альбрика о походе в Саксонию «короля Руси по имени Роман» как имеющие отношение к внешней политике галицко-волынского князя Романа Мстиславича впервые стали предметом изучения историков только в начале XX в.2 (хотя сама хроника, как уже отмечалась, была известна значительно раньше: отдельными ее известиями, обработанными Г. 3. Байером, пользовался и сам В.Н. Татищев3).
В своем объяснении причин похода 1205 г. и обстоятельств гибели Романа в битве с польскими князьями В.Н. Татищев придерживается в основном версии польского хрониста второй половины XVI в. Мацея Стрыйковского, дополнив ее сведениями русских летописей.
Вслед за Стрыйковским Татищев также говорит о неудовлетворенных материальных претензиях Романа к польским князьям, ставших причиной конфликта. Поход галицко-волынского князя также начинается с осады Люблина, сопровождается грабежами и разорением польских земель. Известия о приближении войск Лешка и Конрада заставляют Романа идти им навстречу к Сандомиру и переправляться через Вислу. Послы польских князей предложили уладить дело миром, на время переговоров было объявлено десятидневное перемирие.4
Ил. 33. Памятник погибшим в битве у Завихоста 19 июня 1205 г. Установлен 19 июня 2005 г. по инициативе и на средства гмины Завихоста. Скульптор Г. Домбровский (г. Завихост, Сандомирский повет, Свентокшиское воеводство, Польша)
Только в описании обстоятельств гибели Романа Татищев отступает от версии польских хроник, отдавая предпочтение сведениям русских летописей о том, что галицко-волынский князь погиб в результате внезапного нападения поляков, когда он с небольшой дружиной отправился на охоту.5
Зависимость рассказа В.Н. Татищева от хроники М. Стрийковского проявилась в определении точной даты гибели Романа, отсутствующей в древнерусских источниках. Вслед за Стрыйковским Татищев указывает на 14 октября — день памяти святых Гервасия и Протасия.6 14 октября — действительно, день мученической кончины этих святых. Однако в большинстве календарей Западной церкви память о них отмечается не в день смерти, а в день обретения мощей, то есть 19 июня. Именно эта дата фигурирует в сообщении о гибели Романа в ранних польских рочниках и в хронике Я. Длугоша; в этот день справляли память о Галицко-Волынском князе и в монастыре Св. Петра в Эрфурте.7
Кроме того, вслед за Стрыйковским и Длугошем Татищев повторяет явно ошибочную версию причин похода Романа в Польшу. Полностью придерживаясь лишь этой версии, он был весьма далек от фактов, известных современной науке, почерпнутых в том числе из западноевропейских источников, не известных в первой половине XVIII в. Мы имеем в виду прежде всего сведения о непосредственных контактах Романа Мстиславича с властями Священной империи, которые могли бы навести Татищева на мысль о заимствовании русским князем идеи выборов великого князя из современной ему политической практики, складывающейся в германских землях.
Ни польские хроники, ни русские летописи, которыми пользовался В.Н. Татищев для воссоздания истории внешнеполитических отношений Романа, не содержат никакой информации о его контактах со Штауфенами, их союзниками или противниками. Едва ли Татищев мог также располагать специальными сведениями о происходивших в Священной империи во времена княжения Романа политических переменах, касающихся института выборов короля в ограниченном круге старших князей (будущих курфюрстов), число которых поначалу действительно равнялось шести (как и в проекте «доброго порядка» Романа Мстиславича).
Подобные сведения историк мог почерпнуть только из текста самого проекта, где прямо указывается на заимствование предлагаемых нововведений из практики других «добропорядочных» государств («как то в других добропорядочных государствах чинится»). Такая отсылка неизбежно ведет к сравнению предлагаемых русским князем мероприятий с особенностями политического строя Священной империи ввиду их исключительного своеобразия.
Но у Татищева не было и не могло быть сведений о столь широких горизонтах внешней политики Романа, его знания об отношениях галицко-волынского князя со странами Западной Европы ограничивались преимущественно эпизодами русско-польских отношений. Отсюда сомнения Татищева насчет достоверности проекта и нерешительность по поводу его включения в «Историю», произошедшего (в полном виде) только на последней стадии подготовки рукописи первой редакции.
Примечания
1. Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. М., 1991. Т. II—III. С. 560, прим. 113.
2. Abraham W. Powstanie organizacyii kościoła łacińskiego na Rusi. T. 1. S. 99—100; Грушевський М.С. Історія України—Руси: В 11 т., 12 кн. Т. III. Київ, 1993. С. 507, примеч. 2.
3. См.: Татищев В.Н. Собр. соч. Т. I. М., 1994. Т. I. С. 201.
4. Там же. Т. III. М., 1995. С. 173, 174.
5. Там же. С. 174. Ср.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 425; Т. IX. М., 2000. С. 50; М., 2000. Т. XV. С. 302—303; Т. XXV М., 2004. С. 104.
6. Татищев В.Н. Собр. соч. Т. III. С. 174.
7. Rocznik Traski. P. 836; Kalendarz krakowski. P. 923; Rocznik małopolski. P. 162. Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша. С. 347. См. также: Назаренко А.В. Западноевропейские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 1999. С. 263—264.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |