III. Завоевание Прибалтики немцами и борьба прибалтийских и русского народов против немецкой агрессии
«Жители незначительных городов в нижней Саксонии и Вестфалии плавали на своих маленьких ладьях не только вверх по Эмсу, Везеру и Эльбе, но также в Северное и Балтийское моря, торговали по берегам Лифляндии и Эстляндии и до Новгорода ещё задолго до того, как ими была основана на острове Готланде колония Висби — общий сборный и складочный пункт северно-немецкого купечества», — указывает Маркс в «Хронологических выписках». Именно северно-немецкие купцы привезли в Германию вести о богатствах прибалтийских земель, о заселяющих их языческих племенах, которые следует обратить в христианскую веру и подчинить немецкому господству. И, как обычно было в те века, по дороге, проложенной немецким купцом, двинулся немецкий священник, а за ним и немецкий рыцарь, чтобы крестом и мечом утвердить своё владычество во вновь открытой стране.
В 1184 году на одном из кораблей вместе с купцами прибыл к устью Западной Двины первый немецкий священник Мейнард. Он обратился к полоцкому князю Владимиру с просьбой разрешить ему проповедь христианства среди язычников-ливов. Владимир разрешил. Давая это разрешение, полоцкий князь не подозревал, какими жестокими врагами окажутся для него в недалёком будущем «мирные» пришельцы и какое неслыханное угнетение принесут они его подданным. В благосклонном отношении Владимира к просьбе Мейнарда бесспорно сыграли роль также те выгоды, которые открывала возможность установить прямые торговые сношения с немцами по Двине.
Получив разрешение от полоцкого князя, Мейнард начал проповедывать среди ливов. Однако деятельность Мейнарда не ограничивалась проповедью. По его инициативе каменщики, выписанные из Готланда, построили в двух стратегически важных пунктах — Икесколе и Гольме — замки, первые немецкие крепости в Ливонии. Вскоре римский папа провозгласил Мейнарда епископом Ливонии. Ливы, подозрительно следившие за поведением чужеземцев, после постройки замков заняли явно враждебную позицию. «Самого его (епископа. — Авторы) ливы решили изгнать из своих — владений. Крещение, полученное в воде, они надеялись смыть, купаясь в Двине, и отправить назад в Тевтонию».1 Убедившись в «упорстве» язычников, Мейнард решил известить об этом папу римского. Узнав о печальном состоянии христианской проповеди в прибалтийских землях, папа «даровал полное отпущение грехов всем тем, кто, приняв крест, пойдут для восстановления церкви в Ливонию» (Генрих Латвийский). В ответ на призыв папы сотни немецких рыцарей, жаждущих добычи и приключений, устремились в Ливонию. Они шли спасать «язычников», обращать их в истинную веру, на деле же грабить и разорять мирное население Прибалтики.
Большой поход крестоносцев был организован в 1198 году. Во главе его стоял новый епископ Ливонии Бертольд (Мейнард умер в 1196 году). С оружием в руках встретили крестоносцев ливы. В происшедшей битве Бертольд был убит. Потеряв вождя, крестоносцы пришли в ожесточение и стали «огнём и мечом» опустошать ливские земли. Ливы вынуждены были смириться и обещали принять христианство. Но как только крестоносцы на кораблях отплыли от берегов Ливонии, ливы стали толпами заходить в Двину и обливаться водой, говоря: «Тут мы речной водой смываем воду крещения, а вместе и самое христианство; принятую нами веру мы бросаем и отсылаем вслед уходящим саксам».
Немцы убедились, что при помощи прибывающих на время из Германии ополчений крестоносцев покорить Ливонию нельзя. «Было необходимо постоянное войско; в те феодальные времена его мог доставить только духовный рыцарский орден, члены которого имели определённые поместья и на доходы с них содержали всадников», — отмечает Маркс в «Хронологических выписках».
В 1202 году с благословения папы римского в Ливонии был создан специальный рыцарский орден. Члены его носили белые плащи, на которых были нашиты красные кресты и мечи. Поэтому орден получил название Меченосцев. Орден Меченосцев носил аристократический характер. Члены его распадались на три класса: первый — братьев-рыцарей, второй — братьев-священников, третий — служащих братьев. Каждый вступающий в число братьев-рыцарей клятвой должен был заверить своё рыцарское происхождение. Для братьев-священников, к которым относились священники и чиновники Ордена, рыцарское происхождение было необязательно, но допустимо. К классу служащих братьев (оруженосцы, ремесленники и всякого рода обслуживающий персонал) потомки рыцарских родов принадлежать не могли, но всякий желающий вступить в этот класс должен был заявить под присягой, что он никогда не был слугой или рабом. Во главе Ордена стоял начальник-магистр, которому рыцари были обязаны беспрекословно повиноваться. При вступлении в Орден рыцарь давал четыре обета: послушания, целомудрия, бедности и посвящения всей жизни делу обращения язычников. По своей идее Орден представлял замкнутую духовно-рыцарскую организацию, члены которой, отказавшиеся от всех земных благ, должны были нести свет христианской веры языческим народам. В действительности дело обстояло иначе. История Ордена изобилует описаниями внутренних раздоров до неповиновения магистру, насилий над женщинами и грабежа мирного населения. Только последний обет рыцари соблюдали свято: кровь обращённых язычников лилась рекой.
Ещё до создания ордена Меченосцев Альберт, третий епископ Ливонии, дальновидный политик и ловкий дипломат, построил в 1201 году в устье Западной Двины укреплённый город Ригу. Рига должна была стать крупным торговым портом, притягательным центром для переселенцев из Германии до базой немецкого завоевания Ливонии. Опираясь на Ригу и располагая такой военной силой, как орден Меченосцев, Альберт приступил к покорению Ливонии.
Епископ Альберт прежде всего стремился к закреплению за немцами нижнего течения Западной Двины. Это вызвало противодействие со стороны давних властителей края — полоцких князей. Между полоцкими князьями и немцами начинаются первые столкновения. Обеспокоенный немецкой агрессией, Владимир Полоцкий предпринимает походы против Риги. Автор одной из немецких хроник Арнольд Любекский следующим образом пишет о причинах этих походов: «Король Русски из Полоцка имел обыкновение время от времени собирать дань с этих ливов, а епископ в ней отказал ему. Оттого он часто делал жестокие нападения на ту землю и упомянутый город» (Ригу). В 1203 году войска князя Полоцкого появились на нижнем течении Западной Двины и осадили замок Икесколу; осада была снята только после уплаты жителями выкупа. Вслед за тем Владимир Полоцкий сделал попытку взять другой замок, Гольм, но неудачно. В том же году князь Герцикэ совместно с литовцами совершил нападение на окрестности Риги и угнал скот.
Однако эти первые походы полоцких князей против немцев не являлись заранее продуманными и подготовленными; это были набеги, происходившие без участия широких масс ливонского и латышского населения. Но очень скоро положение меняется: завоевательные планы немцев, настойчивость и жестокость в проведении их, толкали русских князей и народы Прибалтики к объединению сил для борьбы против немецких захватчиков.
Епископ Альберт принимал все меры для того, чтобы не допустить этого объединения и иметь возможность бить противников поодиночке. Он старался установить хорошие отношения с князем Полоцким, заискивал перед ним, чтобы, по крайней мере на время, предотвратить его вмешательство в ливонские дела. В 1206 году он направил к нему посла с подарком — боевым конём. Прибыв к Владимиру, посол Альберта застал у него ливов, посланных старейшинами, которые старались «склонить короля к изгнанию немцев из Ливонии». Ливы утверждали, что «епископ с его сторонниками для них великая тягость, а бремя веры нестерпимо». Владимир благосклонно отнёсся к просьбе ливов и «велел всем находящимся в его королевстве, — рассказывает Генрих Латвийский, — как можно скорее готовиться к походу, чтобы, взяв необходимое на дорогу, на корабле или на плотах из брёвен по течению реки Двины быстро и удобно подойти к Риге». Вслед за тем в области ливов и леттов были направлены русские гонцы с призывом подниматься против немцев. Речь шла, таким образом, о совместном выступлении русских и ливов.
Однако этот широко задуманный план борьбы закончился неудачей из-за несогласованности действий его участников. Ливы, выступившие первыми, захватили замок Гольм, но затем были разбиты немцами. Когда же со своими войсками спустился по Двине Владимир Полоцкий и осадил Гольм — крепость, являвшуюся ключом к Риге, ливы не смогли уже, вследствие понесённого только что урона, оказать ему действенной поддержки. Тем не менее возможность выступления ливов и соединения их с русскими не была исключена, а это создало бы для немцев чрезвычайно опасное положение, особенно ввиду отъезда епископа и части его людей в Германию. Вот что пишет Генрих Латвийский, прекрасно разбиравшийся в обстановке, о замыслах ливов: «Ливы же ежедневно все искали с королём способа, как бы, захватив их (немцев. — Авторы) хитростью, предать в руки русским, и если бы продлились дни войны, то едва ли рижане и жители Гольма, при своей малочисленности, могли бы защититься». В течение 11 дней русские осаждали Гольм. На одиннадцатый день осада была снята. Очевидно, к этому полоцкого князя побудило появление на море кораблей, которые он принял за корабли епископа, возвращавшегося из Германии с крестоносцами. Следствием неудачного похода Владимира на Ригу явилось утверждение немцев на нижнем течении Западной Двины.
Теперь немцы подошли вплотную к передовому русскому форпосту на Двине — Кукенойсу. В 1207 году развернулась непродолжительная борьба между Вячко, кукенойским князем, и немецкими рыцарями. Эта борьба закончилась для князя Кукенойса неудачно — силы его были невелики, а Владимир Полоцкий, к которому Вячко обратился за помощью, медлил с выступлением. Вячко вынужден был оставить свой замок и навсегда ушёл из своего княжества в Россию. Вместе с ним ушли из замка жившие там летты и селы, которых Генрих Латвийский называет «единомышленниками и сотрудниками его» «в убийстве тевтонов» (немцев). Они скрылись в лесных трущобах; впоследствии рыцари выловили их и предали жестокой казни.
После падения Кукенойса наступила очередь княжества Герцикэ. Всеволод, герцикский князь, был активным противником немецких рыцарей — «врагом христианского рода», по определению Генриха. Особенно немцы ставили ему в вину постоянный союз с литовцами, набеги которых на Ливонию доставляли рыцарям немало хлопот. В 1209 году рыцари приступом взяли город Герцикэ и разграбили его. Всеволод успел бежать, но вся его семья попала в плен, и он принуждён был признать себя вассалом епископа. Таким образом, старинные русские крепости на Двине перешли в руки немцев. Немецкое иго нависло над землями латышей и ливов.
Однако положение немцев в Ливонии было непрочным. Покорённые племена ждали только удобного повода, чтобы сбросить власть ненавистных пришельцев. В 1210 году такой повод представился: во время одной из морских схваток куроны разбили отряд крестоносцев. Весть об этом облетела все прибалтийские племена, и они стали пересылаться гонцами: «сначала ливы послали к курам, куры — к эстам, а также к литовцам, семигаллам и русским, и все искали способа, как разрушить Ригу, а тевтонов захватить хитростью и всех убить», — сообщает Генрих Латвийский. Дело шло, таким образом, о подготовке всеобщего восстания против немцев. Немцев спасло превосходство военной техники и отсутствие организованности среди прибалтийских племён. Выступление куронов, осадивших в июле 1210 года Ригу, не было своевременно поддержано другими племенами, и, потерпев при попытке взять Ригу большой урон от метательных орудий немцев, куроны отступили.
Но, несмотря на этот успех, обстановка для немцев продолжала оставаться напряжённой, особенно в связи с начатой ими в эти годы борьбой за Эстонию. Генрих Латвийский следующим образом характеризует положение: «Ливонская церковь в то время, находясь посреди множества языческих племён, в соседстве русских, терпела немало бедствий, так как те все имели одно стремление — уничтожить её».
В таких условиях епископ Альберт решил добиться мирного соглашения с Владимиром Полоцким, чтобы развязать себе руки против прибалтийских племён и, в первую очередь, против эстов. В том же 1210 году произошёл обмен посольствами между епископом и князем Полоцким и был заключён «вечный» мир. В 1212 году состоялись новые переговоры между Владимиром и епископом Альбертом. Они закончились отказом князя Полоцкого от прав на Ливонию, с тем «чтобы укрепился между ними «вечный» мир... а купцам был всегда открыт свободный путь по Двине».
Отказ Владимира Полоцкого от исконных прав на ливонские земли и пассивность его преемников в этом вопросе объясняются целым рядом причин. Одной из них была заинтересованность полоцких купцов в установлении прямых торговых сношений с Ригой по Двине. Но решающей являлась угроза Полоцкому княжеству со стороны литовцев. Находясь на западной окраине земли русской, Полоцкое княжество граничило с Литвой. С конца XII века литовцы всё чаще и чаще стали совершать набеги на полоцкие земли. Полоцкие князья, с трудом отбиваясь от них, не могли уделять достаточно сил для защиты своих отдалённых владений на Двине и отступили перед напором немецкой агрессии.
* * *
Во время борьбы полоцких князей против немцев Новгород и Псков стояли в стороне. По-видимому, они считали события на берегах Двины чем-то далёким, не затрагивающим их интересов. Положение изменилось с продвижением немцев в Эстонию.
В 1208—1209 годах немцы предприняли походы в одну из пограничных с Псковом и Новгородом эстонских областей — Унгавнию. А в 1210 году в ту же Унгавнию к Оденпе ходили с большим войском новгородцы и псковичи, причём интересно, что на этот раз они не ограничились, как обычно, взиманием дани, а некоторых из эстов крестили. Очевидно, всё предприятие, и в особенности факт крещения эстов русскими, было прямым ответом на немецкие походы в Унгавнию: посредством крещения новгородцы и псковичи хотели помешать распространению католичества, а вместе с ним и владычества немцев в Прибалтике. В 1212 году новгородцы под предводительством князя Мстислава Мстиславича опять ходили в Эстонию. Генрих Латвийский подчёркивает прямую связь между этим походом новгородцев и военными действиями немцев против эстов: «Когда великий король Новгорода Мстислав услышал о тевтонском войске в Эстонии, поднялся и он с 15 тысячами воинов и пошёл в Вайгу, а из Вайги в Гервен; не найдя тут тевтонов, двинулся дальше в Гаррию, Варболэ»; после того как жители Варболэ обещали выкуп, Мстислав снял осаду. Новгородские летописи также сообщают о походах Мстислава. Только поход на Оденпе (Медвежью Голову наших летописей) они относят к 1212 году, а поход на Варболэ (город Воробьин) — к 1214 году.
В период с 1212 по 1217 год занятый борьбою с суздальскими князьями Новгород не мог уделять внимания прибалтийским делам. Эта вынужденная пассивность Новгорода была на руку немцам. Годы с 1212 по 1217 заполнены беспрерывными походами рыцарей и вассалов епископа в эстонские области. Походы эти сопровождались страшными жестокостями. Немцы разоряли цветущие эстонские деревни, грабили население и принуждали его к принятию крещения. Вот типичная картина рыцарского похода: «Разослав войско по всем дорогам, стали грабить страну, всех захваченных мужчин перебили, женщин и детей увели в плен, угнали с собой много скота, унесли большую добычу, а деревни и дома предали пламени».2
В экспедициях рыцарей против эстов принимали участие силы уже покорённых немцами племён (ливов, леттов): натравливание одних племён на другие, использование в своих интересах разрозненности племён были излюбленными методами немцев. Другой характерной чертой немецкой политики в Прибалтике являлось стремление любыми средствами посеять рознь между эстами и русскими. При этом немцы не стеснялись прибегать к грубому обману. Так, в 1216 году они заявили эстам Унгавнии, что считают их независимыми от русских и всячески будут поддерживать их независимость: «обещали вместе жить и вместе умереть».
Вначале вожди некоторых эстонских племён, ещё не разобравшиеся как следует в обстановке, попадали в сети немецкой политики и выступали против русских: в 1212 году эсты совершили набег на Псков, в 1216 году эсты Унгавнии просили у немцев помощи против русских и получили в ответ приведённые выше обещания.
Но очень скоро вся Эстония воочию убедилась, какое иго несут с собой немецкие рыцари. Эсты поняли, что спасения против надвигающегося порабощения они могут искать только у русских. В 1216 году они предложили старому врагу немцев князю Владимиру Полоцкому план совместной борьбы против немецких завоевателей: полоцкие войска должны были осадить Ригу, эсты — напасть на земли ливов и латышей, покорённые немцами. Смерть Владимира Полоцкого помешала осуществлению этого плана. Тогда эсты обращаются к Новгороду.
К этому моменту новгородцы, разбившие в битве на реке Липице в 1216 году суздальских князей и на время гарантировавшие себя от их покушений, получают возможность решительно вступить в борьбу, развернувшуюся в Прибалтике. К этому их толкали также успехи немцев в Эстонии и особенно занятие рыцарями эстонской крепости Оденпе, стратегически важного пункта на дороге из Ливонии к Изборску и Пскову.
В феврале 1217 года войско псковичей и новгородцев вступило в пределы Эстонии и направилось к Оденпе. Одновременно русские послы, разосланные по всей Эстонии, призывали эстов идти на помощь. На призыв новгородцев откликнулись жители всей Эстонии: прибыли отряды даже с острова Эзель. Соединённые силы русских и эстов осадили Оденпе. Отсутствие осадных машин не дало возможности русско-эстонским войскам, несмотря на их многочисленность, штурмом взять немецкие укрепления. Тем не менее положение немецкого гарнизона в Оденпе было нелёгким. Магистр Ордена и епископ послали на помощь осаждённым трёхтысячный отряд. Отряд не в силах был заставить русских и эстов снять осаду и, пробившись к замку, укрылся в его стенах. Новгородские летописи сообщают, что во время осады русскими Оденпе немцы напали однажды на русский обоз, русские отбили нападение, убив двух немецких воевод, а третьего взяли в плен (по-видимому, это был Теодорик, брат епископа Альберта).
Осада продолжалась. В замке начался голод. Русское войско также страдало от недостатка припасов. Военачальники обеих сторон вступили в переговоры, которые закончились подписанием мира при условии очищения немцами Оденпе.
Сдача немцами Оденпе наглядно показала силу русско-эстонского союза, и епископ Альберт стремится расстроить его. Он пытается установить с новгородцами прочный мир и с этой целью посылает в Новгород посольство. Новгородцы к мирным предложениям епископа отнеслись отрицательно, с эстами же вели активные переговоры, «обдумывая способы, как бы раздавить тевтонов и уничтожить ливонскую церковь». Новгородский князь обещал эстам придти на помощь вместе с псковичами. «И обрадовались эсты и послали людей по всей Эстонии и собрали весьма большое и сильное войско и стали у Палы в Саккале... и явились к ним и роталийцы, и гарионцы, и виронцы, и ревельцы, и гервенцы, и люди из Саккалы. Было их шесть Тысяч и ждали все пятнадцать дней в Саккале прибытия русских королей» (Генрих Латвийский). Таким образом, вся Эстония готова была восстать против немцев. Получив донесение о действиях эстов, немцы, чтобы не допустить соединения их с русскими, поспешно двинулись к месту сбора эстов. В происшедшем ожесточённом сражении эсты были разбиты.
Епископ Альберт понимал, что эта победа не означает умиротворения Эстонии. Страх перед русско-эстонским военным союзом, сознание недостаточности собственных сил для покорения Прибалтики и отражения русских заставили епископа Альберта обратиться в 1218 году к королю Датскому с просьбой о помощи. Король Дании Вольдемар благосклонно принял просьбу епископа и обещал на следующий год прибыть с войском: Вольдемар надеялся таким образом подчинить Эстонию датскому владычеству. Но прежде чем явилась датская помощь, новгородцы и псковичи начали задуманный ещё в 1217 году поход против немцев.
В августе 1218 года шестнадцатитысячное русское войско появилось в Эстонии. Здесь оно должно было соединиться с отрядами эстов, после чего союзники предполагали двинуться в ливонские области. Перехватив русских и эстонских послов, немцы узнали о движении русских и выступили им навстречу. Сражение произошло недалеко от реки Эмбах. Генрих Латвийский изображает его как победу немцев, рассказывая о большом числе убитых русских, о захваченных русских знаменосцах. В действительности же сражение закончилось, вероятно, без видимого перевеса одной из сторон, ибо через три дня после него русские продолжили свой поход. На этот раз они направились в земли ливов и леттов; целью похода был замок Венден (Кесь наших летописей), один из важнейших орденских замков. Попытка взять Венден окончилась неудачей, и русские вскоре отступили. Возможно, к этому их побудило известие о набеге литовцев на Псков.
В 1221 году новгородцы организовали новый поход: двенадцатитысячное русское войско опять ходило на Венден и с большой добычей вернулось в Новгород.
Быть может, не случайно эти большие походы новгородцев были направлены против Вендена. Если вдохновителем и вождём в деле покорения ливонских и латышских племён был епископ, то в завоевании Эстонии ведущую роль играл орден Меченосцев. Именно поэтому новгородцы в 1218 и 1221 годах решили нанести удар по Вендену, главной базе рыцарских экспедиций.
К этому времени датчане, высадившиеся в 1219 году в Ревельской области, на месте древнего, разрушенного при высадке, укрепления эстов Линданизэ построили крепкий каменный замок — центр будущего Ревеля. Ревель стал опорным пунктом датских крестоносцев на севере Эстонии. Немцы утвердились в южных и западных областях Эстонии. Свободным от владычества крестоносцев оставался только район Юрьева. Но немецко-датские завоеватели чувствовали себя неспокойно. Среди эстов шло глухое брожение. Вся Эстония напоминала пороховой погреб, готовый с минуты на минуту взорваться.
В начале 1223 года этот взрыв произошёл. Великое восстание охватило земли эстов. Сигналом к нему явились события на острове Эзель. В конце 1222 года эзельцы взяли датский замок при помощи осадных машин, строить которые они научились у датчан. О своём успехе они известили все эстонские племена. Гонцы эзельцев призывали к борьбе против немцев и датчан и учили своих соплеменников строить осадные машины и другие орудия. В январе 1223 года во всех областях Эстонии произошло избиение немецких священников и рыцарей; лишь немногим удалось спастись бегством. Были захвачены рыцарские замки и все богатства, в них находившиеся. В знак торжества по поводу истребления жестоких угнетателей старейшины восставших эстов посылали в соседние области окровавленные мечи, которыми были убиты немцы. Чтобы уничтожить всякий след ненавистного христианства, эсты вырывали тела своих покойников, погребённых на кладбище, и по старому языческому обычаю сжигали их, мылись сами, мыли и подметали вениками свои жилища.
«По всей Эстонии и Эзелю прошёл тогда призыв на бой с датчанами и тевтонами, и самое имя христианства было изгнано из всех тех областей», — сообщает Генрих Латвийский. Эстонский народ поднялся, чтобы покончить с крестоносными завоевателями. В Новгород и Псков были отправлены гонцы с просьбой о помощи. Вместе с подошедшими русскими отрядами эсты деятельно готовились к защите своей свободы, к отражению карательных экспедиций, которые должны были последовать, как только крестоносцы оправятся немного от пережитого потрясения. «Русских же и из Новгорода, и из Пскова, — рассказывает тот же Генрих Латвийский, — эсты призвали себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили — некоторых в Дерпте,3 некоторых в Вилиендэ,4 а других в других замках, чтобы сражаться против тевтонов, латинян и вообще христиан; разделили с ними коней, деньги, всё имущество братьев — рыцарей и купцов и всё, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили. Выстроили по всем замкам патерэллы и, поделив между собой много балист,5 захваченных у братьев-рыцарей, учили друг друга пользоваться ими».
Первая половина 1223 года прошла в сражениях между эстами и ливонскими немцами. Последние взяли несколько эстонских укреплений, но решающих успехов не добились. А между тем из Новгорода в Эстонию двигалось большое войско. Вместе с отрядами великого князя Владимира Суздальского оно насчитывало около 20 тысяч человек. Возглавлял его княживший в это время в Новгороде князь Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского. Ярослав Всеволодович был выдающимся государственным деятелем; в то время, в период расцвета феодальной раздробленности, когда русские князья в своей политике обычно преследовали только узкие личные интересы и интересы своего ближайшего окружения, Ярослав прежде всего преследовал интересы всей северно-русской государственности. В эти трудные годы, когда на севере на русские владения в Финляндии и Карелии надвигались шведы, на западе на русские владения в Прибалтике — немцы, Ярослав стремился организовать активную оборону против наступления обеих вражеских сил.
Он понимал, что одними походами против немцев, пусть удачными, Эстонии не удержать. Чтобы прочнее привязать к Новгороду земли эстов, необходимо было иметь в них постоянные опорные пункты. Поэтому Ярослав оставляет русские гарнизоны в Юрьеве и Оденпе, важнейших крепостях Эстонии, и затем по просьбе эстов ведёт свои войска на Ревель («Колывань» наших летописей). В течение четырёх недель русские осаждали датчан, находившихся в Ревеле. При помощи балист датчане причинили русским большой ущерб. После четырёхнедельной безрезультатной осады Ярослав повернул обратно. Во время похода новгородцы взяли большую добычу и множество пленных. Но решительного удара датчанам и немцам нанести не удалось. «Ярослав повоева всю землю Чудьскую, и полона приведе без числа, но города не взяша, злата много взяша», — отмечает новгородский летописец.
Для успешной борьбы против немецко-датских рыцарей со стороны Новгорода необходимы были настойчивость и последовательность, проявить которые он был не в состоянии: в первой четверти XIII века Новгород был слишком поглощён защитой своих вольностей от притязаний суздальских князей. С князем же Ярославом Всеволодовичем, стремившимся к закреплению Эстонии, новгородцы не ужились из-за его крутого и властного характера. Вскоре после похода на Ревель Ярослав уехал из Новгорода, а вслед за этим между Новгородом и суздальскими князьями началась ожесточённая борьба. Эсты были предоставлены собственным силам. Немецкие и датские рыцари восстанавливали своё владычество, огнём и мечом усмиряя восставших эстов.
К началу 1224 года свободным оставался только Юрьев, в котором новгородцы посадили Вячко, бывшего кукенойского князя, заклятого врага немцев. Вместе с Вячко прибыл отряд в 200 человек. Эсты встретили русских с радостью. Юрьев стал сборным пунктом для всех противников немцев: сюда со всех концов Эстонии стекались эсты, активные участники восстания 1223 года. Под руководством Вячко строились осадные машины, укреплялись стены. Немцы не могли быть спокойными за своё владычество над Эстонией, пока эта сильнейшая крепость находилась в русско-эстонских руках.
В апреле 1224 года немцы пробовали взять Юрьев, но неудачно. Затем они предложили Вячко оставить крепость и уехать в Россию. Вячко отказался и усилил военно-оборонные работы. Тогда немцы стали готовиться к походу на Юрьев. Было созвано большое войско, в котором помимо рыцарей участвовали вассалы епископа, горожане Риги, крещёные ливы и летты. 15 августа немецкое войско подошло к Юрьеву и начало осаду его. Из крепких брёвен немцы соорудили осадную башню в уровень с валом, окружавшим город. Часть войска строила осадные машины; другая была занята рытьём подкопа. Вячко, который был душой обороны Юрьева, немцы вторично предложили уйти, обещая свободный путь в Россию, но оя отказался, ожидая помощи из Новгорода.
В течение многих дней продолжалась осада. Немцы метали из балист камни, из патерэлл бросали раскалённые куски железа и горшки, наполненные горючим материалом. Русские отвечали стрелами из луков и камнями из своих балист. Осаждающие и осаждённые ни днём, ни ночью не имели ни минуты покоя. «Подкоп вёлся день и ночь без отдыха, и башня всё более приближалась к замку. Не было отдыха усталым. Днём бились, ночью устраивали игры с криком: ливы и летты кричали, ударяя мечами о щиты; немцы били в литавры, играли на дудках и других музыкальных инструментах, русские играли на своих инструментах и кричали; все ночи проходили без сна», — рассказывает Генрих Латвийский об осаде Юрьева. Наконец, приблизив свою бревенчатую осадную машину к замку, немцы решили предпринять штурм. Но в этот момент Юрьев озарился яркими огнями. Эсты «открыли широкое отверстие в вале и стали через него скатывать вниз колёса, полные огня, направляя их на башню и подбрасывая сверху кучи дров». С трудом немцы спасли свою башню от огня. Чтобы воодушевить остановившихся немецких воинов, на приступ повёл их брат самого епископа. Он взял факел в руку и первый стал подниматься на вал. За ним двинулись остальные. Русские сбежались к воротам для отпора. Лишь после отчаянной схватки рыцарям удалось сквозь отверстие, через которое выкатывали огненные колёса, ворваться в Юрьев. На улицах Юрьева рыцари устроили настоящую бойню. По свидетельству Генриха Латвийского, они «стали избивать народ, и мужчин, и даже некоторых женщин, не щадя никого». Русские, «оборонявшиеся дольше всего», вынуждены были, наконец, под натиском многочисленного врага, отступить во внутренние укрепления. Здесь они были захвачены немцами и перебиты. Погиб и князь Вячко. В живых был оставлен только один русский; немцы снабдили его конём и одеждой и отправили в Новгород и Суздаль — торжествующие рыцари хотели известить противника о своём успехе.
Новгородское войско, двигавшееся на помощь Вячко, узнав о его гибели и взятии Юрьева немцами, повернуло обратно.
Так в 1224 году пал последний оплот русских в Прибалтике — древний город Юрьев.
Взятие Юрьева было решающей победой немецких рыцарей в борьбе за обладание Ливонией. Лучшая, наиболее боеспособная часть эстонцев, латышей, ливов была уже перебита. Прибалтийские народы не имели больше сил продолжать борьбу. Вся Ливония оказалась в руках рыцарей.
Но русская государственность не отказалась так быстро от своих прав и влияния в Прибалтике. Были сделаны попытки продолжить борьбу, вернуть утраченное. Вдохновителем этих попыток был князь Ярослав Всеволодович, вернувшийся к этому времени в Новгород.
Вскоре после падения Юрьева Ярослав задумал нанести удар в самое сердце немецкого владычества в Ливонии. Он начинает готовить большой поход на Ригу. Из Переяславля-Залесского, вотчины князя, были вызваны вспомогательные полки, раскинувшие свои шатры у Рюрикова городища, княжеской резиденции под Новгородом. Начался сбор войска в Новгороде и Пскове.
Но идея похода на далёкую Ригу оказалась в тот момент непопулярной. И в Новгороде и, особенно, во Пскове господствующая верхушка, бояре и купцы стремились к скорейшему установлению мира с немцами, ибо длительные войны сильно отозвались на торговле с Ливонией и, через Ливонию, с заморскими странами. Псковских и новгородских торговых людей интересовали только их барыши — об интересах государства они совершенно не думали.
Псковичи припомнили Ярославу неудачу его первого большого похода в Ливонию — похода на Ревель в 1223 году, — и отказались участвовать в новом походе. Под влиянием отказа псковичей вече в Новгороде, возглавленное боярами и купцами, тоже выступило против похода. План Ярослава на этот раз провалился.
Военные действия против немцев возобновились в 1233 году. Немецкие рыцари, пользуясь изменой части псковских бояр, внезапным набегом заняли Изборск, старинную крепость, прикрывавшую подступы к Пскову с запада. Псковичи окружили Изборск и возвратили его обратно. Теперь, после нападения немцев, идея похода в Ливонию была встречена в Новгороде сочувственно. В 1234 году Ярослав снова привёл полки из Переяславля, собрал новгородские полки и двинулся в Эстонию, к её центру, Юрьеву. Под Юрьевом, на льду реки Эмбах, Ярослав нанёс тяжёлое поражение рыцарям, вышедшим из Юрьева ему навстречу, и заключил мир с ними «на всей правде своей». Есть все основания полагать (как это делает крупнейший русский историк С.М. Соловьёв), что именно тогда в одном из условий мирного договора Ярослав заставил город Юрьев и Юрьевскую область уплачивать русским ежегодную дань, просуществовавшую до середины XVI века. Точная дата установления этой дани не известна, но, скорее всего, она установлена именно в 1234 году, когда Юрьев, в первый раз после перехода в руки немцев, был побеждён русскими. Тогда ещё всем были ясны законные права Руси на юрьевскую землю; установленная дань должна была символизировать, что эти права сохраняются за Русью, что Юрьевская область находится у немцев лишь временно.
Аналогичное положение сохранялось довольно долго и в латвийских землях. Латыши восточной Латвии, области Толова, были в 20-х годах XIII века покорены немцами и крещены ими. Но до самого конца XIII века псковичи собирали со всей области Толова ежегодную дань. Хотя здесь давно господствовали немцы, псковские сборщики дани ежегодно до конца XIII века объезжали всю область и с каждой деревни собирали определённую дань в псковскую казну. И здесь дань символизировала, что юридически законной верховной властью в этой области являются не временные хозяева — немцы, а Псков. Дань с Юрьевской области сыграла впоследствии, в XVI веке, как мы увидим, весьма существенную роль в ходе политических событий.
Поход Ярослава 1234 года был последней попыткой русской государственности продолжить борьбу за Ливонию. Спустя три года началось нашествие татар на русскую землю. Ослабленная татарским нашествием и татарским игом, Русь вынуждена была временно примириться с утратой Прибалтики.
Немецкие рыцари попытались воспользоваться тем исключительно тяжёлым положением, в котором оказалась Русь в первые годы после нашествия Батыя, и продолжить свои завоевания за счёт русских, земель.
Чтобы обеспечить успех похода, Орден заключил союз со Швецией. Шведские и немецкие рыцари выступили одновременно. Шведы направили свой удар на Неву и Ладогу, немецкие рыцари — на Изборск и Псков, предполагая далее захватить и подчинить себе всю северо-западную Русь.
Поход шведских рыцарей на Русь был остановлен в самом начале, на Неве. Молодой новгородский князь Александр, сын Ярослава Всеволодовича, встретил врагов на берегу Невы и в короткой битве наголову разбил шведское войско. Князь-победитель с тех пор вошёл в историю под именем «Невский».
Действия немцев были более удачны. Воспользовавшись изменой части псковских бояр, немецкие рыцари захватили Изборск и крупнейший после Новгорода город северо-западной Руси — Псков. Завоёванные земли немцы сразу присоединили к своим владениям. Во Пскове были, как и во всех, принадлежавших Ордену, городах и землях, посажены два фохта6 для управления городом и его периферией.
Первый успех окрылил «крестоносцев». В начале зимы они захватили Водскую землю (побережье Финского залива от Наровы до Невы) и невские берега. На высоком холме в Копорье немцами была выстроена деревянная крепость, а местное население обложено данью. Затем немецкие отряды захватили сёла Луга, Тёсово, Сабля. Передовые отряды рыцарей появились в 30 верстах от Новгорода.
Положение было критическим. Немцы уже захватили всю западную окраину Новгородской земли, враг стоял у ворот Новгорода. Решалась судьба всей северо-западной Руси.
Александра Невского не было в это время в Новгороде: не поладив со своевольным новгородским боярством, он уехал в Переяславль. Но грозная опасность, нависшая над Родиной, заставила забыть все ссоры. Новгородцы послали гонцов к Александру с просьбой притти и возглавить борьбу против немцев.
Александр Невский сразу же приехал в Новгород и поднял весь народ на борьбу против врага. Было собрано ополчение со всей Новгородской земли, пришли на помощь полки из центральных русских областей.
Несколькими короткими ударами Александр вернул Копорье, Водскую землю, Псков. Руководство Ордена поняло: наступает час решающей схватки. Орден собрал все свои силы и снова двинулся на Русь.
5 апреля 1242 года на льду Чудского озера произошла решающая битва, вошедшая в историю под названием «Ледовое побоище». Рыцарские войска были разбиты наголову; лишь жалкие остатки их спаслись бегством.
Разгром немцев на Чудском озере сыграл решающую роль для немецкого ордена в Прибалтике. В борьбе с русским народом выдохлась наступательная энергия немецкого рыцарства. После Ледового побоища рыцарям пришлось волей-неволей признать истину: русский народ завоевать и подчинить не удастся. На льду Чудского озера продвижению немцев на восток был положен предел.
В жестокой борьбе с немцами русский народ отстоял свою независимость и избежал той участи, которая постигла эстонцев и латышей. Народы же Прибалтики на несколько столетий подпали под немецкое иго.
Государственная граница между Ливонией и Новгородской землёй, установившаяся после 1242 года, отделила эстонцев и латышей от русского народа. Но даже в условиях полной политической разобщённости древние дружественные связи русского и прибалтийских народов не прерывались. Это ярко сказалось в событиях 1343 года.
Примечания
1. Генрих Латвийский; Тевтонией Генрих Латвийский называет Германию.
2. Генрих Латвийский, Хроника Ливонии.
3. Дерпт — немецкое название Юрьева. Впервые оно встречается в немецких источниках, относящихся ко времени немецкого завоевания Прибалтики. Впоследствии это название утвердилось за городом и сохранялось до конца XIX века. В настоящее время принято эстонское наименование — Тарту.
4. Со времени немецкого завоевания носит название «Феллин».
5. Патерэллы и баллисты — метательные орудия.
6. Фохт — наместник; должностное лицо, управлявши от имени Ордена городом или областью.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |