Ростов
Ростовское княжество с первой половины XIII в. управлялось потомками одного из внуков Всеволода Большое Гнездо, Василька Константиновича1. В 20-х гг. XIV в. там княжили братья Федор и Константин Васильевичи: старшему Федору принадлежала т.н. Стретенская половина г. Ростова (и соответствующая ей часть княжества), Константину — Борисоглебская2. Позднее Стретенская половина оказалась в руках московских князей, а зимой 1473—1474 гг. ростовские князья продали Ивану III Борисоглебскую половину3.
В отношении хронологии перехода Ростовского княжества под московскую власть в историографии существует несколько точек зрения. 1) Стретенская половина отошла к Москве при Василии II, суверенитет Борисоглебской был ликвидирован в 1474 г.4. 2) Стретенская половина была отторгнута в 1332 г., Борисоглебская присоединена в 1474 г.5. 3) Все Ростовское княжество оказалось под властью Ивана Калиты (как великого князя владимирского) в 1328 г., местные князья перешли на положение служебных (т.е. держали часть территории княжества уже как пожалование от великого князя); в начале 30-х гг. XV в. произошло устранение ростовских князей от судебного управления, а зимой 1473—1474 гг. покупка остатков их отчинных владений6.
Относительно приобретения определенных прав на Ростовское княжество Иваном Калитой имеются два свидетельства. Степенная книга (1560-е гг.) и вслед за ней летописец конца XVI в., говоря о продаже части Ростова Ивану III в 1474 г., поясняют, что «первая же половина Ростова к Москвѣ соединися при великомъ князѣ Иване Даниловичѣ»7. В «Житии Сергия Радонежского», написанном Епифанием Премудрым в начале XV в., говорится (в связи с рассказом о детских годах игумена — уроженца Ростовского княжества), что «егда бысть великаа рать татарьскаа, глаголемаа Федорчюкова Туралыкова, егда по ней за год единъ наста насилование, сирѣчь княжение великое досталося князю великому Ивану Даниловичю, купно же и досталося и княжение Ростовьское к Москвѣ. Увы, увы, и тогда граду Ростову, паче же и князем ихъ, яко отъася от нихъ власть, и княжение и имѣние, и честь, и слава, и все прочаа потягну к Москвѣ» (далее описываются насилия, чинимые в Ростове посланным туда Иваном Калитой отрядом)8. «Федорчукова рать» — карательный поход, последовавший за антиордынским восстанием в Твери 1327 г., имел место зимой 1327—1328 гг.9. После него Иван Данилович получил от хана Узбека половину великого княжения Владимирского10. Соответственно, переход Ростовского княжения к Калите, исходя из сообщения Жития, следует датировать 1328 г.11. Житие говорит как будто бы обо всем Ростовском княжении, а не о половине12; но нельзя исключать, что агиограф, целью которого было описание жизни Сергия, а не точное изложение территориально-политических перемен в Ростовском княжестве (упоминаемом только в связи с детством героя произведения), мог опустить такую деталь13. В последующие годы правления Калиты и в княжение его сыновей Семена (1340—1353) и Ивана (1353—1359) ростовский князь Константин Васильевич упоминается четырежды: зимой 1339—1340 гг. он участвует по повелению великого князя в русско-ордынском походе на Смоленск14, зимой 1340—1341 гг. — в походе нового великого князя Семена на Торжок15, в 1342 г. ездит в Орду после воцарения нового хана Джанибеке16, в 1349 г. выдает свою дочь за литовского князя Люборта Гедиминовича с разрешения великого князя Семена17. Первые два и последнее из этих известий не дают надежных данных о статусе Константина: среди участников походов на Смоленск и Торжок упоминаются несомненно суверенные князья18 — суздальский, ярославский, юрьевский, но не исключено, что и служебный князь мог быть назван в этих перечнях; с другой стороны, санкция великого князя на брак ростовской княжны не говорит обязательно о несуверенности Константина, поскольку такое же разрешение в том же году Семен Иванович давал на брак с великим князем литовским Ольгердом тверской княжны, т. е. представительнице несомненно самостоятельного княжества. Но вот сообщение о поездке Константина Васильевича в Орду в 1342 г. бесспорно свидетельствует о его суверенном положении: правом самостоятельного сношения с Ордой служебные князья не обладали19. При воцарении нового хана было необходимо обновление ярлыков на княжение, и визит ростовского князя к Джанибеку означает, что его владельческие права регулировались Ордой, а не великим князем владимирским20. Причем такая ситуация сохранялась как минимум до начала 60-х гг. XIV в., поскольку под 1361 г. Константин Васильевич еще раз упоминается среди князей, ездивших за ярлыками в Орду после восшествия на престол нового хана21.
Таким образом, следует полагать, что в 1328 г. вместе с половиной великого княжения Иван Калита получил Стретенскую половину Ростовского княжества22; Борисоглебская половина осталась за местными князьями.
Как уже неоднократно указывалось в литературе23, традиционное представление, что до продажи ростовскими князьями Борисоглебской половины в 1474 г. эта часть княжества оставалась суверенной, наталкивается на противоречащие ему данные источников. В духовной грамоте Василия II (1461—1462 гг.) говорится о передаче Ростова «со всѣмь, что к нему потягло» великой княгине Марии Ярославне, а про ростовских князей сказано: «а князи ростовские что вѣдали при мнѣ, при великом князи, и ини по тому и держат и при моеи княгинѣ, а княгиня моя из них в то не въступается»24. Если бы владельческие права ростовских князей регулировались Ордой, формулировки «что вѣдали при мнѣ», «по тому и держат и при моей княгинѣ», «в то не въступатися» были бы невозможны; по смыслу текста следует, что «держат» ростовские князья свои владения от великого князя. Известны две жалованные грамоты Василия II Троице-Сергиеву монастырю на рыбные ловли в Ростовском озере и на двор в Ростове. В одной в качестве местных властей упоминаются «наместники мои ростовские»25, в другой «князи ростовские», но из текста следует, что последние могут осуществлять суд только совместно с «вопчими судьями» великого князя26. Считать ли, что эти грамоты относятся к разным территориям — одна к земле, входящей в Стретенскую половину Ростовского княжества (принадлежащую великому князю), другая — в Борисоглебскую (где правили местные князья), либо полагать, что они разновременны и указывают на лишение Василием II ростовских князей в начале 30-х гг. XV в. судебных прерогатив27, очевидно, что ростовские князья обладали в своих владениях ограниченным суверенитетом — великий князь имел право на пожалование монастырю территорий, на которые распространялось право их суда (и без того не полное)28. Таким образом, уже при Василии II ростовские князья находились на положении служебных, источником их прав была воля великого князя московского. Когда же они утратили самостоятельность?
В тверском летописании под 1411 и 1414 гг. «ростовские князи» упоминаются среди участников московских походов против нижегородских князей, пользовавшихся поддержкой Орды29. Рядом с ними названы князья «суздальские» и «ярославские». Первые с 1392 г. находились на положении служебных30, под «ярославскими» же имеются в виду, скорее всего, князья моложской ветви ярославского дома, также находившиеся в это время в статусе служебных князей Василия I31. В 1398 г., во время московско-новгородской войны за двинские земли, сын ростовского князя Андрея Федоровича Федор Андреевич выступал в качестве военачальника, присланного великим князем Василием32. Таким образом, уже в эпоху Василия I ростовские князья, скорее всего, являлись князьями служебными.
В духовной грамоте Ивана III (1503 г.), в разделе, посвященном содержанию татарских послов, упоминаются «послы татарские, которые придут къ Москвѣ, и ко Тфѣри, и к Новугороду к Нижнему, и къ Ярославлю, и к Торусе, и к Рязани къ Старои, и къ Перевитску ко княж Федоровскому жеребью Рязанского»33. Речь идет о ранее самостоятельных княжествах, куда по традиции могли приходить из государств — наследников Орды особые послы. Тверь и часть Рязанского княжества — Старая Рязань и Перевитск — были недавними приобретениями Ивана III34. Ярославское княжество потеряло самостоятельность в 1463 г. (см. параграф «Ярославль»), Нижний Новгород и Таруса перестали быть центрами суверенных княжеств в 1392 г. (см. параграфы «Нижний Новгород», «Таруса»). Следовательно, перечень городов, князья которых имеют самостоятельные сношения с Ордой, «отсылает» к периоду ранее 1392 г. Ростова в этом перечне нет — очевидно, ростовские князья утратили суверенитет прежде этого времени.
В московско-тверском договоре 1375 г., заключенном после капитуляции Михаила Александровича Тверского перед коалиционным войском во главе с Дмитрием Ивановичем Московским, оговаривается неприкосновенность владений союзников Москвы: «А князи велиции крестьяньстии и ярославьстии с нами один человѣкъ. А их ти не обидети. А имеешь их обидети, нам, дозря их правды, боронитися с нима от тобе с одиного. А имут тобе обидѣти нам, дозря твоие правды, боронитися с тобою от них с одиного»35. Ростовские князья, так же как и ярославские являвшиеся непосредственными соседями Тверского княжества, не упомянуты36. Между тем в походе на Тверь они участвовали37. Скорее всего, территория Ростовского княжества уже в это время мыслилась как целиком великокняжеская, а местные князья — как служащие великому князю.
Таким образом, потерю суверенитета Борисоглебской половины Ростова следует относить ко времени между 1361 (когда ростовский князь Константин Васильевич ездил за ярлыком в Орду) и 1375 гг. В этот период была только одна ситуация, подходящая для изменения статуса Ростовского княжения. В начале 1360 г., вскоре после смерти великого князя владимирского и князя московского Ивана Ивановича (13 ноября 1359 г.) «вси князи Роусьскыи» отправились к только что воцарившемуся в Орде хану Наврузу. Великое княжение хан передал не сыну Ивана Ивановича Дмитрию (которому было всего 9 лет), а суздальскому князю Дмитрию Константиновичу38. При этом Стретенская половина Ростова была изъята из состава великокняжеских владений и возвращена ростовскому князю Константину Васильевичу39, т. е. Ростовское княжество восстанавливалось в объеме, существовавшем до 1328 г.40. Однако московским правящим кругам удалось быстро изменить ситуацию, воспользовавшись противоборством разных группировок в Орде (где разворачивалась усобица — «замятия»). В 1362 г. был получен ярлык на великое княжение для Дмитрия Ивановича от одного из претендентов на престол — Мюрида (Мурата). В следующем, 1363 г. аналогичный ярлык выдал московскому князю другой хан — Абдулла (фактическим правителем при котором был эмир Мамай)41. После этого Константин Васильевич был выведен из Ростова и переведен в Устюг, центр северных (двинско-сухонских) владений ростовских князей; ростовским князем стал при военной поддержке Москвы племянник Константина — Андрей Федорович42.
Очевидно, именно по ярлыку «Мамаева царя» Абдуллы Ростовское княжество полностью переходило под власть великого князя, а ростовские князья стали его служебными князьями. Мамай, стремясь в борьбе за власть в Орде заручиться поддержкой русских вассалов, согласился дать московскому князю больше, чем годом ранее Мюрид, возвратив в состав великого княжения Стретенскую половину Ростова и добавив к нему вторую, Борисоглебскую. Андрей Федорович, в свою очередь, ради получения в обход дяди ростовского княжения поступился суверенными правами в пользу великого князя. С этих пор владельческие права ростовских князей рассматривались как исходящие от великокняжеской власти43.
Примечания
1. Кучкин В.А. Формирование... С. 100—101, 120, 264.
2. Там же. С. 264—267.
3. ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 194 (Типографская летопись); Кучкин В.А. Формирование... С. 267.
4. Янин В.Л. Борьба Новгорода и Москвы за Двинские земли в 50—70-х годах XV в. // Исторические записки. Т. 108. М., 1982.
5. Кучкин В.А. Земельные приобретения московских князей в Ростовском княжестве в XIV в. // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978; он же. Формирование... С. 267—268.
6. Стрельников С.В. Об особенностях политической истории Ростовской земли в XIV—XV вв. // История и культура Ростовской земли. 2002. Ростов, 2003; он же. К вопросу об особенностях политической истории Ростовской земли в XIV—XV вв. // Исследования по русской истории и культуре. М., 2006. то же в кн.: Стрельников С.В. Земледелие в Ростовском крае в XIV — первой трети XVII века. М. — СПб., 2009. С. 152—166.
7. Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Т. 2. М., 2008. С. 247. Насонов А.Н. Летописные памятники хранилищ Москвы (новые материалы) // Проблемы источниковедения. Вып. 4. М., 1955. С. 259. На наличие этого известия в Степенной книге обратил внимание А.С. Усачев (Усачев А.С. Степенная книга и древнерусская книжность времени митрополита Макария. М., 2009. С. 342).
8. Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. Житие Сергия Радонежского. М., 1998. С. 303—304.
9. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 43—44; НIЛ. С. 98.
10. НIЛ. С. 469; Кучкин В.А. Формирование... С. 140—141.
11. В.А. Кучкин полагает, что присоединение Стретенской половины произошло в 1332 г., когда Иван Калита получил все великое княжение (по смерти Александра Васильевича Суздальского, владевшего в 1328—1331 гг. второй его половиной) (Кучкин В.А. Земельные приобретения... С. 189). Но Житие Сергия Радонежского прямо говорит, что «княжение ростовское» «досталось к Москве» «за год един» после «Федорчуковой рати» (ср.: Стрельников С.В. Об особенностях... С. 9).
12. Это служит одним из аргументов в пользу гипотезы о переходе под московскую власть в 1328 г. всего Ростовского княжества (Стрельников С.В. Об особенностях... С. 9).
13. Ср.: Кучкин В.А. Земельные приобретения... С. 188. Если во время написания Жития (конец первой четверти XV в.) под властью московских князей находилось уже все Ростовское княжество (что представляется наиболее вероятным — см. ниже), агиограф вполне мог интерпретировать имеющуюся у него информацию о «насиловании» Ростова как относящуюся к княжеству в целом.
14. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 52.
15. Там же. Стб. 53.
16. Там же. Стб. 54.
17. Там же. Стб. 59.
18. Речь идет, разумеется, об относительном суверенитете, т.к. владетельные князья Северо-Восточной Руси зависели от великого князя владимирского и от хана Орды. Но, в отличие от служебных князей, их владельческие права регулировались не великим князем, а ханом.
19. См.: Назаров В.Д. Служилые князья... С. 187.
20. Ср.: Кучкин В.А. Земельные приобретения... С. 188. В летописном известии о поездке русских князей в Орду после воцарения Джанибека упоминаются, помимо ростовского князя, только самостоятельные князья — суздальский, тверской и ярославский.
21. ПСРЛ. Т. 15. Вып. І. Стб. 70—71.
22. По вероятному предположению С.В. Гордилина, урезание владельческих прав ростовских князей было связано с поддержкой ростовскими Васильевичами в предшествующие годы впавших в немилость в Орде князей тверских (Гордилин С.В. Ростовское боярство в I четверти XIV в. // История и культура Ростовской земли. 2001. Ростов, 2002).
23. Кобрин В.Б. Власть и собственность в России (XV—XVI вв.). М., 1985. С. 60—63; Стрельников С.В. Об особенностях...
24. ДДГ. № 61. С. 195.
25. АСЭИ Т. 1. № 98. С. 79.
26. Там же, № 107. С. 85.
27. Стрельников С.В. Об особенностях... С. 11—14. В.Б. Кобрин, наоборот, полагал, что грамота с упоминанием ростовских князей отражает расширение их судебных прерогатив, осуществленное великим князем в 1446—1448 гг. с целью поиска союзников в борьбе с Дмитрием Шемякой (Кобрин В.Б. Указ. соч. С. 61—62).
28. Ср.: Стрельников С.В. Об особенностях... С. 11—14.
29. ПСРЛ. Т. 15. М., 1965. Стб. 485, 487 (Тверской сборник).
30. Горский А.А. Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV — середине XV в. // Средневековая Русь. Вып. 4. М., 2004.
31. Назаров В.Д. Служилые князья... С. 190—192.
32. НIЛ. С. 391—393 («а от князя великаго приехалъ на Двину в засаду князь Федоръ Ростовьскыи городка блюсти и судити и пошлинъ имати»).
33. ДДГ. № 89. С. 362.
34. Там же, № 89. С. 357.
35. ДДГ. № 9. С. 26.
36. Под «великими князьями» они не могли подразумеваться, т.к. не имели великокняжеского титула. Его носителями были участвовавшие в походе на Тверь князья нижегородский и черниговский (брянский), а также не принимавшие участия, но союзные тогда Москве рязанский и пронский князья.
37. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 110—111.
38. Там же. Стб. 68—69.
39. Там же. Стб. 69; Кучкин В.А. Формирование... С. 269.
40. Одновременно было восстановлено как самостоятельное Галицкое княжество, одна из «купель» Ивана Калиты (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 69; Кучкин В.А. Формирование... С. 244—248).
41. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 72—74; Горский А.А. Москва и Орда. С. 81.
42. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 74; Т. 1. М., 1962. Стб. 532—533 (Московская Академическая летопись); Кучкин В.А. Формирование... С. 269—270, 276—279.
43. Чеканка ростовскими князьями в первой четверти XV в. своей монеты (Федоров-Давыдов Г.А. Монеты Московской Руси. М., 1981. С. 88—97) не может быть аргументом в пользу их суверенного положения: так, известны монеты суздальского князя Даниила Борисовича периода, когда он являлся служебным князем Василия I (см. параграф «Нижний Новгород»). Упоминание Андрея Федоровича рядом с суверенными князьями (тверским, рязанским и ярославским) в Житии Стефана Пермского (Святитель Стефан Пермский. СПб., 1995. С. 210) может быть связано с тем, что и герой Жития, и его автор (Епифаний Премудрый) начинали свою монашескую жизнь в Ростове (и при этом князе). Отсутствие упоминаний Ростова в духовных грамотах Дмитрия Донского и Василия I объясняется, как справедливо отметил С.В. Стрельников (Стрельников С.В. Об особенностях... С. 10), тем, что он входил в понятие «великого княжения» (целиком передаваемого великими князьями сыновьям-наследникам). Специальное упоминание Ростова в духовной Василия II потребовалось, потому что великий князь завещал Ростов не Ивану III в составе великого княжения, а своей княгине.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |