Победа на Угре
Как же развивались события после 3 октября, когда, по словам Московской летописи, «князь великий поиде с Москвы к Угре противу царя»? Та же летопись указывает, что он, «пришед, ста на Кременце с малыми людьми».1 Кременец стоит на р. Луже, в 110 км от Москвы и в 40—50 км от Угры. Сама р. Лужа, впадающая в р. Протву справа ниже Кременца, образует вместе с ней естественный оборонительный рубеж на юго-западном направлении от Москвы, являясь по отношению к Угре второй оборонительной линией. Занятие этой позиции в тылу войск, развернутых на Угре, обеспечивает надежную связь с ними2 и прикрывает путь на Москву в случае прорыва ордынских отрядов через реку. Кременецкая позиция занимает фланговое положение к дороге Вязьма — Москва, возможному пути вторжения литовцев, и, находясь в 2—3 переходах от нее, позволяет быстро выдвинуться на эту дорогу.3
Главные силы, приведенные из Москвы, были отправлены на Угру для непосредственной обороны переправ («людей всех отпусти на Угру»). Во главе войск, развернутых на Угре, стояли Иван Молодой и Андрей Меньшой.
Московская летопись сообщает, что Ахмат шел «со всеми своими силами мимо Мценск и Любутеск и Одоев», т. е. по правому берегу Оки к Воротынску — городку близ впадения Угры в Оку недалеко от Калуги. «Пришед», он «ста у Воротынска, ждучи к себе королевы помощи». Однако «король сам не иде, ни силы своея не посла, понеже бо быша ему свои усобицы». К этому известию, общему в Симеоновской и Московской летописях, последняя добавляет: «...тогда бо воева Мингли-Гирей, царь Крымский, королеву землю Подольскую, служа великому князю».4
Набег крымских отрядов на Подолию имел, видимо, незначительные масштабы. Казимир в течение ряда месяцев (с декабря 1479 г.) активно готовился к войне.5 На его решение не вступать в открытую борьбу с Русским государством осенью 1480 г. гораздо сильнее, чем набег крымцев, повлияли, вероятно, соображения общего политического характера. Польские хронисты Длугош и Стрыйковский указывают, что Казимир, несмотря на совет литовцев, не пошел на встречу с Ахматом, опасаясь могущества «московского князя».6 Набег крымцев не мог иметь серьезного значения уже потому, что именно в это время (в октябре 1480 г.) начался новый тур переговоров Менгли с Казимиром. По данным Литовской метрики, 15 октября в Вильно отправился крымский посол Байраш с полномочиями для заключения союза.7 Таким образом, в критические недели борьбы на Угре крымский хан был далек от намерения оказать реальную помощь Русскому государству против Польско-Литовского короля. Войско, отправленное для набега на Подолию, было встречено у Перекопа королевским послом. Крымский князь Аминяк продолжал уже начатый поход, в чем потом приносил письменное извинение Казимиру.8
Одним из существенных факторов, повлиявших на позицию Казимира, было, видимо, движение за воссоединение с Русским государством, охватившее русские земли в составе Литовского великого княжества (так называемый «заговор князей»).9 И.Б. Греков, подчеркивая широкий размах и существенное значение оппозиции Казимиру среди русского населения Литвы, приходит к выводу, что в 1480 г. Казимира остановили «не мелкие усобицы фамильно-династического характера, а перспективы повторения в Поднепровье новгородских событий 1471 г.». И.Б. Греков не без основания считает, что в подготовке движения за воссоединение с Русским государством «большую роль сыграла политическая и дипломатическая деятельность московского государя».10
Не дождавшись подхода короля, Ахмат решает форсировать Угру своими силами.11 Русское командование, очевидно, разгадав замысел обходного движения Ахмата, упредило его. Когда он вышел к Угре, левый берег реки оказался уже занятым крупными силами русских войск («иде же стоит князь великий и братия его, и все князи и воеводы, и многое множество»).
Бои с ордынцами за переправы летопись изображает в виде перестрелки: «...приидоша татарове, и начаша стрѣляти москвичь, а москвичи начаша на них стрѣляти и пищали пущати, и многих побиша татар стрѣлами и пильщалми и отбиша их от брега».12 Попытка ордынцев форсировать Угру была отражена. Однако бои носили многодневный характер: «...по многи дни приступающе биющеся». Обращает на себя внимание применение русскими пищалей — огнестрельных орудий, впервые упоминаемых в полевом бою. Артиллерия в боях за переправы была, по-видимому, важным фактором, облегчившим надежное удержание берега Угры русскими войсками (на что косвенно указывает летописец, подчеркивая большие потери ордынцев от русских пищалей). Применение артиллерии русскими имело, надо думать, значительный моральный эффект. Еще под Алексином в 1472 г. Орда не видела ничего подобного. С русской артиллерией на поле сражения ордынцы столкнулись впервые в октябрьских боях на Угре. Появление артиллерии в боевых порядках свидетельствует о качественно новом этапе в развитии русского войска. К 1480 г. имелось, по-видимому, уже достаточно заметное количество относительно легких артиллерийских орудий, которые можно было перевозить за войсками и устанавливать на огневые позиции на поле боя.13
Тем не менее, разумеется, было бы ошибочным преувеличивать значение артиллерии в боях на Угре. Решающей силой оставались традиционные рода войск — конница и пехота, вооруженные холодным оружием. Именно на них пала основная тяжесть многодневных боев на Угре — кульминация небывало длительной кампании против нашествия Ахмата.
Типографская летопись приводит рассказ, в сущности идентичный рассказу Московской летописи, сообщая при этом новую деталь: ордынцы «овии же приидоша противу князя Андрея, а овии против великого князя мнози, а овии противу воевод вдруг приступиша».14 Отсюда можно заключить, что бои развертывались на широком фронте: войска Ахмата пытались форсировать реку в разных местах, на разных участках русской боевой линии. Другое сообщение Типографской летописи: «...их (ордынцев. — Ю.А.) стрелы многи межю наших падаху и никто же уязвляху» — выдержано в свойственном этому памятнику ирреалистическом стиле и не может, разумеется, приниматься как достоверное известие.
Самостоятельный рассказ о событиях на Угре содержит Вологодско-Пермская летопись. По ее сведениям, русские войска «ста по Окѣ и по Угрѣ на 60 веръстах». Если так, то русские силы прикрывали все среднее и нижнее течение Угры — примерно от Опакова до Калуги. Ахмат «прииде на Угру октября в 8 день, в недѣлю, в 1 час дни».15 Другую дату выхода татар к Угре приводит Владимирский летописец: «...месяца октября в 6 день в пятницу приходил царь Ахмат к Угре реке».16 Обе точные даты с указанием дня недели имеют, по-видимому, документальное происхождение — это фрагменты не дошедших до нас в полном виде поденных записей, аналогичных походным дневникам 1471, 1475, 1477 гг., отразившимся также в Московской летописи. Не совпадая буквально, даты Владимирского летописца и Вологодско-Пермской летописи по существу не противоречат друг другу: передовые отряды ордынцев могли появиться на Угре 6 октября, а главные силы — на рассвете в воскресенье, 8 октября.17 Тогда же и начались, по данным Вологодско-Пермской летописи, попытки татар форсировать реку: «хотеша перевоз взяти».18 Вологодско-Пермская летопись далее сообщает, что «князь же великий Иван Иванович... да князь Ондрѣй Васильевич Меншой... сташа крепко противу безбожного царя». Как и Московская летопись, Вологодско-Пермская указывает, что бои за переправы («перевоз») носили характер перестрелки с применением русскими огнестрельного оружия («начата стрѣлы пущати, и пищали, и тюфяки на татар»). Эти бои, по данным летописного рассказа, продолжались четыре дня (т. е. 8, 9, 10 и 11 октября). Как видим, известия Вологодско-Пермской летописи дополняют и конкретизируют краткое сообщение московского летописца. Попытка Ахмата с ходу форсировать Угру была отбита: он «не возможе берегу взяти и отступи от реки от Угры за две версты, и ста в Лузѣ».19 Это известие, отсутствующее в Московской летописи, носит также конкретный, документальный характер.
Большой интерес представляют дальнейшие сообщения Вологодско-Пермской летописи. Проиграв бой в низовьях Угры, Ахмат «распусти вои по всей земли Литовскии». Собранная в больших массах, ордынская конница нуждалась в фураже и пропитании — отсюда и «роспуск» ее по Литовской земле.
«Татарове же приежжати начата к реце и глаголюще Руси: "Дайте берег царю Ахмату, царь бо не на то прииде, что ему великого князя не дойти"». Это красочная сцена Вологодско-Пермской летописи представляется правдоподобной — она отвечает обычаям и традициям средневековых войн, в которых применялись методы психологического давления на противника.
Новую попытку форсировать Угру ордынцы предприняли выше по реке. «Царь же хотя искрасти великого князя под Опаковым Городищем, хотя перелѣсти Угру, а не чая туто силы великого князя».20 Ордынцы, таким образом, пытались скрытно переправиться через реку на одном из самых узких мест, действуя опять же в обход русской оборонительной линии.21 Ахмат, по данным летописца, сам в этом предприятии не участвовал, но «посла князей своих и воевод и множество татар». Однако расчет Ахмата и тут оказался ошибочным.
«Прилучи же ся туто множество князей и бояръ великого князя, не дадяще перелѣсти Угры».22 Русские войска не только прочно удерживали левый берег реки, но и сохраняли возможность маневра по этому берегу. Находясь в Кременце, русское командование, видимо, надежно держало в своих руках управление войсками, развернутыми на широком фронте, и имело возможность своевременно реагировать на обстановку.
Итак, известия Вологодско-Пермской летописи, носящие в основном лаконичный, протокольно-документальный характер, в большой мере дополняют и разъясняют картину боев на Угре, в более общих чертах рисуемую Московской летописью.
Ценным дополнением к этой картине являются известия Владимирского летописца. Выше уже указывалось, что они содержат точную и наиболее раннюю дату выхода ордынских войск к реке (6 октября, пятница). Еще большее значение имеет другое известие: «...прииде на Угру князь великий месяца того же (октября. — Ю.А.) 11 день».23 По данным Вологодско-Пермской летописи, 11 октября — это четвертый, последний день боев с главными силами Ахмата, пытавшимися форсировать Угру в ее низовьях. Если именно в этот день к реке подошел великий князь со своими силами, то это и решило исход боев в пользу русских.24
Неудача попыток Ахмата форсировать своими силами Угру и произвести вторжение в глубину Русской земли — основной фактор общей политической и стратегической обстановки, сложившейся ко второй половине октября.
В октябре 1480 г. русские войска успешно решили труднейшую задачу обороны водного рубежа (далеко не сильного по своим природным качествам) на широком фронте против мощного противника, обладающего многочисленной конницей. История войн средневековья знает немного подобных примеров. Во всех войнах с Ордой до этого времени только дважды (в 1459 и 1472 гг.) русским удавалось отстоять оборонительные водные рубежи и не допускать вторжения противника. Но условия обороны на широкой, многоводной Оке были намного легче, чем на извилистой, узкой и неглубокой Угре. Победа в боях на Угре в октябре 1480 г. — пример высокого оперативно-тактического искусства русского командования и его войск и яркая страница в военной истории нашего Отечества.
Тем не менее к этому времени окончательный перелом в борьбе с нашествием Ахмата еще не наступил. Г розное ордынское войско на берегах Угры сохраняло свою боеспособность и готовность в любое время возобновить попытки вторжения. Позиция Казимира продолжала оставаться неопределенно угрожающей; возможность его выступления на стороне Ахмата сохраняла свою реальность.
В этих условиях большой интерес представляют сведения о русско-ордынских переговорах, отраженные в наших источниках. «Послание на У гру» говорит о переговорах с Ахматом в самой общей форме: «...тебе перед ним (Ахматом. — Ю.А.) смирящуся, и о мире молящуся, и к нему пославшу, ему же одинако гневом дышущу и твоего молениа не послушающу, но хотя до конца разорити крестьянство». В свойственной этому памятнику риторической манере поведению великого князя, униженно и бесплодно молящего о мире, противопоставляется его же обещание «крепко стояти за благочестивую нашу православную веру и боронити свое отечество от бесерменства», которое он дал в Москве «повинувшуся... молению и доброй думе» освященного собора и бояр. Антитеза кроткого и смиренного великого князя, молящего о мире, и «дышащего гневом Ахмата», не слушающего его «молений», — несомненно большое художественное достижение талантливого писателя-проповедника. Но насколько эти яркие образы соответствуют реальной исторической действительности?
Выразительная, но не конкретная сентенция «Послания» расшифровывается в рассказе Софийско-Львовской летописи: «А ко царю князь великий послал Ивана Товаркова с челобитием и з дары, прося жалованья, чтоб отступил прочь, а улусу бы своего не велел воевати. Он же рече: "Жалую его добре, чтоб сам приехав бил челом, как отцы к нашим отцам ездили в Орду"».
Итак, с русской стороны — предложение мира, с ордынской — требование личного приезда великого князя в Орду в возобновление старой традиции. Как мы знаем, таково же было содержание посольства Бочюки в 1476 г., последнего ордынского посольства перед походом Ахмата.
«Князь же великий блюдяшеся ехати, мня измену его и злаго помысла бояся». Верный своей тенденции, рассказчик видит в отказе великого князя выполнить требование хана прежде всего трусость. Ему, ревнителю старых традиций, по-видимому, не приходит в голову, что отказ главы Русского государства от позорной поездки в Орду, т. е. от фактической капитуляции, мог иметь и другие мотивы, кроме заботы о личной безопасности. «И слыша царь, что не хощеть ехати князь великий к нему, посла к нему, рек: "А сам не хочеши ехати, и ты сына пошли или брата". Князь же великий сего не сотвори». Поскольку отказ от этого предложения «царя» трудно объяснить элементарной трусостью, летописец оставляет этот отказ без комментариев.
«Царь же посла к нему: "А сына или брата не пришлешь, и ты Микифора пришли Басенкова"». Требование прислать Басенкова объясняется летописцем достаточно прозаично: «...той бо Микифор был в Орде и много алафу татарам даст от себе; того ради любляша его царь и князи его». Однако «князь великий того не сотвори», что летописец опять же оставляет без объяснения.
Перед нами довольно выразительная и многозначительная картина, вовсе, однако, не соответствующая той, которую так красочно нарисовал в своем «Послании» архиепископ Вассиан. Оказывается, «царь» не только не отвергает в принципе переговоры о мире (в изображении Вассиана «моления» великого князя, «смиряющегося» перед Ахматом), но и охотно идет на эти переговоры. Получив отказ в своем главном, принципиальном требовании приезда великого князя как знака изъявления традиционной покорности, «царь» не только не прерывает переговоры, но и продолжает их по своей инициативе, существенно снизив свои амбиции. Более того, отказ русской стороны прислать сына или брата великого князя не останавливает Ахмата — он согласен продолжать переговоры и с обыкновенным послом, прося только прислать определенное лицо, благожелательное, по его мнению, к татарам. Но ему отказано и в этом. В свете этих конкретных данных поведение русской стороны едва ли можно интерпретировать как униженные «молениа» «улусу... своего не воевати». Предложив начать переговоры, великий князь не проявил ни малейшего желания идти на уступки Ахмату. Создается впечатление, что цель предложенных переговоров — дипломатический зондаж и стремление затянуть время. С точки зрения оценки рассказа Софийско-Львовской летописи характерно, что в данном случае конкретные сведения, приводимые рассказчиком, опровергают как его собственную тенденцию, так и позицию архиепископа Вассиана.
Сведения о переговорах с Ахматом содержит и Вологодско-Пермская летопись. По ее словам, решение начать переговоры было принято на совете великого князя с сыном и князем Андреем Меньшим, т. е. наиболее близкими ему людьми в войске. Этим сообщением лишний раз опровергается версия софийско-львовского рассказчика о «конфликте» великого князя с сыном. Боярин И.Ф. Товарков был послан к Ахмату, «чтобы государь смиловался и рядца его Темирь печаловал царю, а сам бы жаловал». К Ахмату и его «ряд-це» великий князь послал «тешь великую». Однако «царь» эту «тешь» не принял и сказал: «Не того деля яз семо пришел, пришел на Ивана деля и за его неправду, что ко мне не идет, а мне челом не бьет, а выхода мне не дает девятый год. Прийдет ко мне Иван сам, почнут ся ми о нем мои рядцы и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую». И «рядца» Темирь не принял «тешь» и передал «царево слово»: «...нолны Иван будет сам у него и у царева стремени».25
Таким образом, известие Вологодско-Пермской летописи конкретизирует первый этап переговоров, о котором упоминает софийско-львовский рассказ. В основе обоих известий, видимо, один и тот же источник, восходящий к хорошо осведомленным правительственным кругам, но отразившийся в летописях по-разному. Если софийско-львовский рассказ, как мы видели, кратко передает суть всех трех стадий переговоров с Ахматом, то вологодско-пермский подробно освещает только первую стадию, не упоминая об остальных. Эта первая стадия в изображении Вологодско-Пермской летописи представляет большой интерес.
Заслуживает внимания прежде всего сама организация посольства, раскрываемая летописцем достаточно реалистически и правдоподобно. Как известно из посольских дел, «тешь» — необходимое условие для переговоров с «царем» и его советниками. Еще большее значение имеют конкретные требования Ахмата и его объяснение целей похода. Причина похода — «неправда» русского государя. Самое главное в этой «неправде» — «ко мне не идет, а мне челом не бьет», т. е. отказ от повиновения и от традиционных изъявлений покорности. Второй элемент «неправды» — неуплата «выхода». Если следовать тексту летописи, единственного источника, содержащего данное известие, выплата «выхода» прекратилась в 1472 г. — в год Алексинского похода Ахмата.26 Это указание имеет принципиально важное значение. Ордынские посольства 1474 и 1476 гг., имевшие целью мирным путем добиться восстановления традиционных отношений — покорности Руси и возобновления выплаты «выхода», потерпели неудачу. Поход Ахмата в 1480 г. вызван не частными инцидентами, а ставит перед собой принципиальную задачу — наказать за «неправду», за непокорность и неповиновение и восстановить старую ордынскую «правду» властвования над Русью. Отсюда и требование личного пребывания великого князя «у царева стремени» как необходимого условия дальнейших переговоров, от которых Ахмат в принципе не отказывается («ино как будет пригоже, так его пожалую»).
Итак, данные Софийско-Львовской и Вологодско-Пермской летописей, взаимно дополняя друг друга, рисуют в совокупности достаточно правдоподобную и реальную картину переговоров в октябре 1480 г., во время стояния Ахмата на Угре. Переговоры показали принципиальную несовместимость позиций сторон. Если Ахмат настаивал на продолжении ордынского властвования над Русью, то московское правительство рассматривало эти требования как неприемлемые для себя. В этих условиях переговоры не могли иметь ни перспективы, ни реального значения. Конфликт с Ордой, очевидно, не мог быть разрешен мирным путем.27
В связи с этим необходимо подчеркнуть, что отказ от выплаты дани в 70-х гг. и непризнание ханского сюзеренитета над Русью — принципиально новые черты русской политики по отношению к Орде. Во время прежних конфликтов с Ордой вопрос так никогда не ставился. Даже великий князь Дмитрий, этот наиболее крупный, талантливый и яркий вождь Руси в ее прежней борьбе за независимость, накануне своего знаменитого Донского похода в принципе признавал власть ордынского хана и не отказывался от выплаты «выхода» Мамаю: он только хотел «ему выход дати по християнской силе и по своему докончанью, как с ним докончал» (Мамай же просил «выхода, как было при цесаре Джанибеке»).28 Через сто лет после Куликовской битвы Русское государство получило возможность поставить вопрос совсем по-другому: в 1480 г. речь шла не о том или ином размере «выхода», а о принципиальном отказе от какого бы то ни было подчинения Орде.29
Софийско-Львовская летопись заканчивает рассказ о неудачных переговорах с Ахматом многозначительной фразой: «...хваляшеся царь все рек: "Дай Бог зиму на вас, и реки все стануть, ино много дорог будет на Русь"».30 Зловещие слова Ахмата, приведенные летописцем, намекают на новые возможности вторжения. По данным той же летописи, зима наступила рано и отличалась суровостью: «З Дмитриева же дни стала зима, и реки все стали, а мразы великии яко не мощно зрети».31 О суровости зимы говорят и другие летописи: «...быша же мрази велики тогда, река начат ставитися».
Установление ледового покрова на Угре существенно меняло тактическую обстановку как для русских, так и для ордынских войск — форсирование неширокой реки по льду значительно облегчалось для ордынцев, и в той же мере усложнялись задачи русских, оборонявших левый берег Угры. К этому времени, по-видимому, в состав русских сил влились отряды Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого.
Московская и Симеоновская летописи помещают сообщение об этом непосредственно после известия о выступлении великого князя из Москвы 3 октября и прибытии его на Кременец и до рассказа о боях с Ахматом на Угре.32 Если буквально следовать контексту, бывшие мятежники «приидоша... к великому князю на Кременец» ранее половины октября. Напротив, Типографская летопись рассказывает об этом событии после сообщения о начале ледостава, она относит его к последним числам октября.
Этот вариант кажется более убедительным. Для того чтобы перейти из Новгородской земли (где они были еще 13 сентября, по сведениям псковского летописца) к Кременцу, князьям нужно было не менее 20—23 дней. Если вчерашние мятежники двинулись против Ахмата из Новгородской земли после того, как получили соответствующее распоряжение великого князя, т. е. после совещания в Москве 30 сентября-3 октября, то их войска могли появиться на Кременце не ранее самых последних чисел октября, т. е. непосредственно перед ледоставом или даже позже его начала.33
Во всяком случае прибытие этих отрядов было фактором, весьма благоприятным для русских. Войска, стоящие в обороне против Ахмата, усилились, главное же — окончился феодальный мятеж и можно было не опасаться за тыловые районы страны. Другим благоприятным фактором было нападение крымских отрядов на южную окраину владений Казимира. Это нападение уменьшало вероятность выступления Казимира на стороне Ахмата. Итак, к концу октября—началу ноября общая военно-политическая ситуация изменилась в пользу Русского государства. В то же время замерзание Угры обостряло угрозу непосредственного вторжения Ахмата и заставляло принимать новые оперативно-тактические решения.
Таким решением явился отвод главных сил с берегов замерзшей реки, которая не могла больше служить серьезным оборонительным рубежом, на тыловую Кременецкую позицию. По словам Московской летописи, «егда же река ста, тогда князь великий повеле сыну своему великому князю и брату своему князю Андрею и всем воеводам со всеми силами отступити от брега и прийти к себе на Кременец». Такое же сообщение содержат Симеоновская и Типографская летописи.34
В целесообразности этого решения трудно сомневаться. Растянутые в тоненькую цепочку на многокилометровом фронте Угры, русские войска в новых условиях не имели возможности оказать эффективного сопротивления противнику, который мог быстро форсировать реку в любом подходящем месте. В этих условиях было естественно отойти главными силами на удачно выбранную позицию, которая, с одной стороны, прикрывала наиболее вероятные пути противника в глубь страны, с другой — давала возможность быстро выдвинуть силы на угрожаемый участок Угры.35 Судя по летописному контексту, отвод войск с берегов Угры начался после ледостава, т. е. после 26 октября, очевидно в самых последних числах октября—первых числах ноября. Угроза форсирования Угры Ахматом представлялась русскому командованию вполне реальной.
С реальностью этой угрозы связано и другое распоряжение русского руководства. По словам Типографской летописи, «князь... великий с сыном и братьею и с всеми воеводами поидоша к Боровску, глаголюще яко "на тех полях бой с ними поставим"». Об отходе к Боровску сообщают и другие летописи: Московская (без мотивировки) и Вологодско-Пермская («отступи со всею силою в поля к Боровску, как мощно бы стати против безбожного царя Ахмата»).36 Это означало отвод войск примерно на один конный переход (около 40 км) к востоку, на берега р. Протвы. В настоящее время трудно сказать, чем было вызвано это решение. Возможно, позиция у Боровска действительно имела тактические преимущества перед Кременецкой.37 В этом случае отход от Кременца к Боровску должен рассматриваться именно в тактическом плане — как перевод войск с одной позиции на другую. Не исключено, однако, и другое объяснение. Замерзание рек ставило под угрозу прорыва ордынцев не только Угру, но и Оку. Расположенный ближе к Москве, чем Кременец, Боровск прикрывал пути на Москву не только со стороны Угры, но и со стороны Калуги; из Боровска можно было быстрее выдвинуться к среднему течению Оки между Калугой и Серпуховом. Общий стратегический замысел русского командования оставался прежним — дать оборонительное сражение в выгодных для себя условиях, не допуская прорыва противника к столице.38
Однако вопреки ожиданиям русского командования Ахмат не только не предпринял попытки перейти Угру и вступить в сражение, но и начал отступать от русских рубежей.
По данным Вологодско-Пермской летописи, «прочь царь пошол от Угры в четверг, канун Михайлову дни».39 Михайлов день (8 ноября) приходился на среду. Известие Вологодско-Пермской летописи следует, по-видимому, понимать так, что отход ордынцев начался в четверг, кануном которого был этот праздник, т. е. 9 ноября. Владимирский летописец сообщает, что «от Угры царь Ахмут побежал месяца ноября в 10 день, в пятницу».40 Московская летопись указывает, что «царь побежал ноября в 11».41 Все три приведенные даты не противоречат друг другу по существу. Они отражают разные этапы отступления Орды, которая отходила на разных участках не одновременно.42
С отступлением Ахмата от Угры связан эпизод, о котором сообщают рассказы Московской и Типографской летописей. В изложении первой из них он выглядит так: «Егда отступиша сынове русския от брега, тогда татарове страхом одержимы побегоша, мняше, яко брег дають им Русь и хотят с ними битися. А наши мняху татар за собою реку прешедшю и побегоша на Кременець».43 По буквальному смыслу летописного рассказа в войсках, стоявших на обоих берегах Угры, внезапно возникла паника и они побежали друг от друга в разные стороны: «...едины от другых бежаху и ничто женяше».44 Другие летописи, в том числе Симеоновская, близкая по тексту к Московской, об этом событии не упоминают. Эпизод, сам по себе достаточно правдоподобный (люди, долгое время стоявшие в напряженном ожидании боя, могли поддаться внезапному чувству страха), не имел, очевидно, никакого существенного значения и не мог повлиять ни на соответствующие решения русских и ордынских руководителей, ни на реальный ход событий.45 Исход кампании был уже решен. Отказ Ахмата от форсирования Угры в сравнительно благоприятных тактических условиях может объясняться только нежеланием вступить в сражение с русскими войсками. Альтернативой сражения было отступление Орды от русских рубежей и тем самым признание своего стратегического поражения.
Пребывание ордынских войск на земле русских княжеств, находившихся под юрисдикцией великого князя литовского, продолжалось, по данным Вологодско-Пермской летописи, шесть недель, т. е. примерно с 1 октября по 11 ноября. За это время ордынцы, по данным той же летописи, разорили волости двенадцати городов и захватили полон в них.46 Разорению и разграблению подверглась обширная территория протяжением не менее 100 км с юга на север и не менее 120 км с востока на запад. Этому не приходится удивляться — во время длительного пребывания на Угре войска нуждались в снабжении всем необходимым, а сам характер Орды, архаической военно-кочевой организации, и ее выработанные веками традиции предрасполагали к грабежам и насилию над местным населением. Возможно, дополнительным мотивом для разорения русских волостей Казимира послужила досада на короля за отсутствие помощи Ахмату: московский летописец подчеркивает именно этот мотив («побеже... по королеве державе, воюя его землю за его измену»).47
Стояние на Угре завершилось полным поражением Ахмата — военным, политическим и моральным. Осознание этого основного факта — крушения своего военно-политического плана в союзе с Литвой поставить на колени Русскую землю, крушения своих великодержавных амбиций, архаических по форме и реакционных по существу, и было, очевидно, главной причиной, заставившей Ахмата в первых числах ноября отказаться от продолжения похода против Русского государства и отвести Орду в южные степи.
Последний эпизод, связанный с нашествием Ахмата, — попытка ордынцев разорить русские заокские волости. По сообщению Московской летописи «един же царевич хотя имати украину за Окою. Князь же великий посла братью свою, дву Андреев, и услышаша татарове, и ти побегоша».48 Наиболее подробно это событие освещается в Вологодско-Пермской летописи: «...прочь идучи, проходил царевъ сынъ Амуртаза на Конин да на Нюхово, пришел в вечерѣ, а князь великий отпустил братью свою, князя Ондрѣя, да князя Бориса, да князя Ондрѣя Меншого со множеством воевод своих. Татарове же ночи тое поимаша человѣка и начаша мучити его и спрашивати про великого князя. Он же, муки не мога терпѣти и сказа им, что князи близко... и побеже ты же ночи на раннѣй зорѣ. А князи приидоша на станы его на обѣд».49
Конин и Нюхово — волости, тянувшие в конце XV в. к Алексину.50 Эти земли на правом берегу Оки — район старинной русской колонизации. В родословных упоминаются князья Конинские — потомки черниговских князей, родичи Оболенских, Барятинских и Мезецких. Как и другие пограничные волости, их земли подвергались частым набегам и опустошениям. О Конинских князьях сказано в родословце: «...а извелися они от войны от татарские».51
Рассказ Вологодско-Пермской летописи, отличающийся большой конкретностью и фактологичностью, заслуживает серьезного внимания. Из него можно сделать вывод о том, что русское командование бдительно следило за передвижением войск Ахмата: отряды двух Андреев и Бориса, посланные для преследования татар, шли за ними буквально по пятам, отстав всего на полперехода.52 Очевидно, отведя свои главные силы к Кременцу и Боровску, русское командование не теряло соприкосновения с противником, знало о его намерениях и своевременно принимало эффективные контрмеры.53
Поход 1480 г., один из самых долгих, трудных и опасных за многие столетия, окончился, и вместе с ним окончилось ордынское иго. Войскам оставалось победоносное возвращение домой. «Того же месяца прииде князь великий Иван Васильевич на Москву, и с сыном своим, великим князем Иваном Ивановичем, и с всеми силами... И взрадовавшеся все людие радостию велиею зело».54 Столица Русского государства радостно приветствовала своих воинов. Для этого были все основания. Борьба на Оке и Угре летом — осенью 1480 г. закончилась полной победой. Русская земля была спасена от огромного по размаху и замыслам ордынского нашествия. Однако в ноябре 1480 г. даже самые проницательные и дальновидные люди едва ли отдавали себе полный отчет в действительном значении происшедших событий. Победа на Угре осенью 1480 г. относится к тем подлинно великим историческим феноменам, реальное значение которых с течением времени возрастает, и осознание их истинного смысла и масштабов приходит только впоследствии.
Основными факторами, приведшими к победе на Угре, были прежде всего социально-экономические и политические предпосылки. Создание единого Русского государства на базе растущих и крепнущих экономических связей обеспечило возможность централизованного и целеустремленного военно-политического руководства, что сыграло важнейшую роль в критической ситуации лета—осени 1480 г. Русское государство 1480 г. располагало гораздо более мощными людскими и материальными ресурсами, чем союз князей во главе с Москвой за сто лет до этого. Если в русском войске на Куликовом поле отсутствовали полки многих княжеств, не поддержавших по тем или иным причинам освободительную миссию Москвы, то в 1480 г. московское правительство имело реальную возможность распоряжаться людскими и материальными ресурсами всей Русской земли. Кроме полков, набранных на огромной территории, к этому времени сплотившейся непосредственно вокруг Москвы, в походе против Ахмата приняли участие и тверские полки, посланные по требованию великого князя — государя всея Руси.55
Централизованное военно-политическое руководство Русского государства сумело выработать целесообразную единую политическую линию и неуклонно проводить ее в жизнь. Прежде всего оно определило направление главного удара и своевременно развернуло на нем свои силы. В условиях сложной политической ситуации лета—осени 1480 г. главным врагом был признан Ахмат, и именно борьба с ним стала основной задачей Русского государства и его вооруженных сил. Была выработана стратегия борьбы с Ахматом. Суть ее — оборона важнейших естественных рубежей с целью не допустить вторжения противника в глубь Русской земли. В систему оборонительных мер входила также подготовка тыловых районов на случай возможного прорыва вражеских войск. Таким образом, русская стратегия в 1480 г. была по форме оборонительной в отличие от наступательной стратегии, избранной за столетие до этого Дмитрием Донским. Необходимо признать, что оборонительная стратегия в условиях 1480 г. себя полностью оправдала. Она привела к крупнейшему военно-политическому успеху — фактически к полному стратегическому поражению вражеских войск, вынужденных отказаться от решения своей задачи. Кампания 1480 г. закончилась решающей победой Русского государства. При этом важно подчеркнуть, что русское войско не понесло значительных потерь и сохранило свою боеспособность. Это было одной из наиболее существенных причин отказа Казимира от эффективного вмешательства в русско-ордынскую воину, имело важнейшее значение в решении конфликта с Ливонией и в ликвидации феодального мятежа.
В действиях русского командования в 1480 г. можно отметить некоторые характерные черты. Это прежде всего строгая централизация руководства. Все военно-политическое руководство было сосредоточено в руках главы государства, оно по существу может быть названо верховным командованием. Именно оно определяло рубежи развертывания войск, выбор тыловых позиций, принимало решение о частичной эвакуации и подготовке к обороне городов в тылу и т. д.
Как и в кампаниях 1471 и 1472 гг., командование стремилось сохранить постоянную связь с войсками и своевременно реагировать на обстановку своими директивами (рокировка на Угру, отход к Кременцу, преследование Ахмата). Стремлением к сохранению управления войсками, развернутыми на широком фронте, объясняется, по-видимому, избрание Кременца как места пребывания ставки.
Одна из характерных черт русской стратегии — стремление вести оборону на широком фронте, перекрывая наиболее вероятные направления вражеского вторжения. Как и в кампании 1472 г., русские войска проявили способность быстро стягиваться к угрожаемому участку (Опаково Городище), что требовало достаточно хорошей разведки, связи и оперативности руководства. С оперативно-тактической точки зрения представляет интерес отвод главных сил на Кременецкую позицию при сохранении заслона на Угре.
В целом действия русского командования в 1480 г. представляются образцовыми как пример стратегической оборонительной операции в сложных военно-политических условиях, проведенной на самом высоком уровне и с самыми положительными результатами. Успешное завершение этой операции в ноябре 1480 г. означало коренной перелом во всей военно-политической обстановке и благополучное разрешение самого серьезного и опасного кризиса, перед лицом которого стояло молодое Русское государство.
В тактическом плане в действиях русских войск можно отметить впервые в полевом бою умелую оборону водных рубежей с применением огнестрельного оружия. Применение артиллерии в боях на Угре в октябре 1480 г. — важная веха в истории русского военного искусства.
Итак, летне-осенняя кампания 1480 г. против Ахмата — яркая страница военной истории нашей страны. Еще более существенно, что на берегах Оки и Угры была одержана решающая политическая победа — фактически свергнуто ордынское иго, тяготевшее над Русью более двух столетий. Бескровная победа на Угре — крупнейшее событие эпохи, а воскресенье 12 ноября 1480 г. — первый день полностью независимого Русского государства — одна из важнейших дат в истории нашего Отечества.56
Примечания
1. ПСРЛ. Т. 25. С. 327.
2. Кременец, Опаков (одно из самых узких мест на Угре) и Калуга образуют треугольник со сторонами примерно по 60—70 км. Гонец с донесением может достигнуть Кременца с любого места внутри треугольника менее чем за день.
3. Кременец (в настоящее время рабочий пос. Кременск) стоит на высоком, обрывистом берегу р. Лужи, среди покатых холмов, окруженных лесом. Лесистая местность вообще неблагоприятна для развертывания конницы, что, вероятно, учитывалось русским командованием. На левом берегу Лужи до сих пор можно видеть четырехугольное, почти правильной формы городище с высокими боками, производящими впечатление насыпных. Может быть, это часть укреплений, возводившихся в 1480 г. Никаких археологических раскопок в этом районе, насколько мне известно, не производилось. Стратегические достоинства Кременецкой позиции верно оценил польский историк Ф. Папэ: она была «превосходна, ибо не только служила резервом для корпусов над Угрой, но еще заслоняла Москву со стороны Литвы» (цит. по: Пресняков А.Е. Иван III на Угре. С. 289).
4. ПСРЛ. Т. 25. С. 327, 328.
5. Базилевич К.В. Внешняя политика... С. 148.
6. См.: Рогов А.И. Русско-польские культурные связи... С. 217.
7. РИБ. Т. 27. Стб. 332—335.
8. Там же. Стб. 335—336.
9. Базилевич К.В. Внешняя политика... С. 150—155.
10. Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XV—XVI вв. М., 1963. С. 192—194.
11. В.Д. Назаров высказывает вполне правдоподобное предположение, что основные силы во главе с Ахматом шли к Воротынску через Мценск и Одоев, а крупные отряды, направленные к Оке, проследовали к Угре вдоль правого берега Средней Оки (Назаров B.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 46).
12. ПСРЛ. Т. 25. С. 328.
13. На значение применения огнестрельного оружия на Угре обращают заслуженное внимание В.В. Каргалов (Конец ордынского ига. С. 91—92, 104). В.Д. Назаров (Свержение ордынского ига на Руси. С. 52) и Р.Г. Скрынников (На страже московских рубежей. С. 34—35).
14. ПСРЛ. Т. 24. С. 200.
15. Там же. Т. 26. С. 264.
16. Там же. Т. 30. С. 137.
17. Алексеев Ю.Г. Владимирский летописец и победа на Угре. С. 130; Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 52.
18. ПСРЛ. Т. 26. С. 264.
19. До нашего времени на правом берегу реки близ Воротынска сохранилась д. Якшуново. По словам местных жителей, название деревни («якшуны» — «все видно») связано с «войной с татарами». По тем же местным преданиям, русские войска стояли в д. Дворцы на левом берегу (большая деревня сохранилась до наших дней). У д. Якшуново река делает большой выступ к югу, так что войска, расположенные на этом выступе на левом (северном) берегу, могли быть легко охвачены с флангов. Именно где-то здесь, в низовьях Угры, по вероятному предположению В.В. Каргалова, и пытался Ахмат форсировать реку (Каргалов В.В. Конец ордынского ига. С. 98—102).
20. ПСРЛ. Т. 26. С. 264, 266.
21. Опаково Городище — высокий, крутой курган на правом обрывистом берегу Угры. Городище, возможно, насыпное. В его районе, по данным Краеведческого музея г. Юхнова, обнаружены предметы вооружения ориентировочно XV в. — короткий меч, маленькая железная пищаль калибром 15 мм, каменное ядро диаметром около 16 см. Угра в этом месте извилиста, узка и мелка, с обеих сторон видны отмели и перекаты. На левом берегу — пойма шириной 300—500 м. Местность у Опакова давала возможность скрытно сосредоточить конницу на правом берегу, а затем быстро и сравнительно легко форсировать узкую и мелководную реку. Однако развертывание здесь крупных кавалерийских масс — главных сил Орды — было бы затруднительно из-за пересеченного характера лесистой местности. Большую помощь в ознакомлении с местностью в районе Опакова оказал мне краевед г. Юхнова Владимир Егорович Маслов, которому приношу мою искреннюю благодарность.
22. ПСРЛ. Т. 26. С. 266.
23. Там же. Т. 30. С. 137.
24. По точному тексту Владимирского летописца получается, что во главе войск, вышедших к Угре 11 октября, стоял сам великий князь. По данным Московской летописи, как мы видим, он занял позицию на Кременце. Не исключено, однако, что на эту позицию он вышел после отражения главных сил Ахмата, т. е. после 11 октября. Неясно, на чем основывается уверенность Б.М. Клосса и В.Д. Назарова в том, что «в момент решающих военных столкновений Иван III находился в Москве, а не в Кременце» (Клосс Б.М., Назаров В.Д. Рассказы о ликвидации ордынского ига... С. 287, примеч. 17) и что «Лихачевский летописец абсолютно точен», относя 3 октября ко дню прихода на Угру сил Ивана Молодого (и отрицая тем самым эту дату как день выступления великого князя из Москвы). Во всяком случае эта уверенность прямо противоречит «Посланию на Угру» архиепископа Вассиана и отнюдь не подкрепляется данными Владимирского летописца (на который тут же ссылаются авторы). Средний темп движения войск в походе 1471 г. составлял 20—34 км в сутки, а в условиях осенней распутицы он должен был быть значительно ниже. Следовательно, 110—120 км от Москвы до Кременца великий князь со своими войсками мог бы пройти не менее чем за 4—5 дней, а 180 км от Москвы до Угры войска могли преодолеть за 7—8 дней. Стало быть, Владимирский летописец своей датой выхода великого князя с войсками к Угре (11 октября) полностью подтверждает версию о выступлении из Москвы именно 3 октября (как и читается в Московской летописи).
25. ПСРЛ. Т. 26. С. 265.
26. Ср.: Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 33 («события 1472 г. не прервали... уплаты дани в Орду»), с. 42 («уплата... прекратилась... скорее всего в 1479 г.»).
27. К.В. Базилевич отмечает, что переговоры с ханом расценивались в Москве как проявление слабости и нерешительности со стороны великого князя (Внешняя политика... С. 156). В.Д. Назаров справедливо подчеркивает, что переговоры были выгодны русской стороне: «...склонность Ахмада к уступкам выявила внутреннюю слабость его войск» (Свержение ордынского ига на Руси. С. 54). В.В. Каргалов рассматривает переговоры как стремление русской стороны отсрочить вторжение и выиграть время (Конец ордынского ига. С. 107—108). Все эти наблюдения представляются достаточно обоснованными. Определенные круги в Москве могли по тем или иным мотивам не сочувствовать самой идее переговоров. К числу этих мотивов можно отнести как добросовестное заблуждение (в силу неосведомленности в обстановке и намерениях великого князя), так и стремление дискредитировать правительственную политику. Переговоры с Ахматом принесли русской стороне определенную пользу, уточнив информацию о внутреннем состоянии Орды и позволив затянуть время.
28. ПСРЛ. Т. 25. С. 202.
29. Польский хронист конца XVI в. М. Стрыйковский приводит известие, что «московскому князю» удалось избежать столкновения с Ахматом, подкупив его воеводу Тимура и «отослав царю особенно большие дары, которые за несколько лет должна была уплатить Москва» (цит. по: Рогов А.И. Русско-польские культурные связи... С. 217). Советский исследователь А.И. Рогов с полным основанием отвергает эту версию: она не подтверждается источниками и — главное — не соответствует реальному ходу событий (там же. С. 217—218).
30. ПСРЛ. Т. 20, Ч. 1. С. 346.
31. Там же. — Тот факт, что летописец приводит дату 26 октября по церковному календарю, свидетельствует о неофициальном характере известия, которого нет в других летописных рассказах.
32. Там же. Т. 25. С. 328, 329; т. 18. С. 268.
33. К.В. Базилевич считает датой прихода братьев 20 октября (Внешняя политика... С. 156). Эту дату принимают и В.А. Кучкин (СИЭ. М., 1971. Т. 13. Стб. 483), и В.В. Каргалов (Конец ордынского ига. С. 110). Напротив, В.Д. Назаров относит это событие к 26—27 октября (Свержение ордынского ига на Руси. С. 54—55), что представляется более обоснованным.
34. ПСРЛ. Т. 25. С. 328; т. 18. С. 268; т. 24. С. 200. — В оригинальной части Софийско-Львовской летописи и во Владимирском летописце это известие отсутствует.
35. А.Е. Пресняков и К.В. Базилевич верно понимают необходимость и целесообразность маневра русских войск: в зимних условиях «узкая Угра не представляла сильного естественного препятствия для противника, поэтому со стороны тактических требований было бы неразумным держать все силы у самой реки. В этом случае прорыв татар на левый берег Угры поставил бы обороняющиеся войска в тяжелое положение» (Базилевич К.В. Внешняя политика... С. 158). В.Д. Назаров тоже соглашается с тем, что, «как только Угра покрылась льдом, она перестала быть препятствием» (Свержение ордынского ига на Руси. С 54—55).
36. ПСРЛ. Т. 24. С. 200; т. 25. С. 328; т. 26. С. 273.
37. В.Д. Назаров тоже допускает мысль, что «поля под Боровском и впрямь были удобнее для решающей битвы с ордами хана» (Свержение ордынского ига на Руси. С. 55). Боровск расположен на правом берегу Протвы, на холмах с хорошим обзором. Лесистая местность около Боровска создавала крайне неблагоприятные условия для развертывания многочисленной конницы — основной ударной силы Ахмата. По состоянию источников нельзя исключить и другую версию отхода к Боровску, которую предложил К.В. Базилевич: «...переход основных сил к Боровску произошел после отступления Ахмед-хана; войска собирались в окрестностях этого города перед роспуском и возвращением великого князя в Москву» (Внешняя политика... С. 161). Эта гипотеза подтверждается буквальным смыслом известия Владимирского летописца (не использованного Базилевичем): «А от Угры царь Ахмут побежал месяца ноября 10 день в пятницу. А князь великий того же дни пошел к Боровску» (ПСРЛ. Т. 30. С. 137). Отвод войск к Боровску последовал за бегством Ахмата. Мнение К.В. Базилевича разделяет и Р.Г. Скрынников (На страже московских рубежей. С. 42).
38. К.В. Базилевич считает, что «к Боровску отошла лишь часть войска вместе с великим князем. Кременецкая позиция не была покинута» (Внешняя политика... С. 160).
39. ПСРЛ. Т. 26. С. 273.
40. Там же. Т. 30. С. 137.
41. Там же. Т. 25. С. 326.
42. На постепенную подготовку Ахмата к отступлению косвенно указывает Вологодско-Пермская летопись: «...и полон отпусти за многи дни к Орде» (ПСРЛ. Т. 26. С. 273).
43. ПСРЛ. Т. 25. С. 328.
44. Там же. Т. 24. С. 200—201.
45. Тем не менее, как это ни парадоксально, именно этот незначительный эпизод приобрел в позднейшей историографии чуть ли не хрестоматийное звучание. По тонкому наблюдению А.Е. Преснякова, «легкой перестановкой фраз и небольшим изменением их редакции сообщение о конкретном факте обратилось в то "чудо", которое, вероятно, умиляло московских книжников, а... у более рассудочных книжников — историков XIX в. придало всему эпизоду несколько комический характер» (Пресняков А.Е. Иван III на Угре. С. 286). Нелепая картина бегущих друг от друга войск широко проникла в общие курсы, школьные учебники, хрестоматии, популярные книжки. Развивая мысль А.Е. Преснякова, можно утверждать, что всяческое муссирование и преувеличение роли этого эпизода связано с деятельностью консервативных церковных кругов, стремившихся принизить роль русских войск и их предводителей в спасении Руси от нашествия Ахмата («да не нахвалятся несмыслени, во своем безумии глаголющи: "Мы своим оружием избавихом Русскую землю"») (ПСРЛ. Т. 24. С. 201).
46. Мещовск, Белев, Одоев, Перемысль, старый и новый Воротынск, старый и новый Завидов, Опаков, Серенек, Мезецк, Козельск.
47. ПСРЛ. Т. 25. С. 328. — К.В. Базилевич высказал интересное и не лишенное вероятности предположение, что разорение Ахматом русских земель по литовскую сторону Угры было вызвано враждебными выступлениями русского населения против ордынцев или отказом русских князей соединиться с татарами (Базилевич К. В. Внешняя политика... С. 154—155)
48. ПСРЛ. Т. 25. С. 328.
49. Там же. Т. 26. С. 274.
50. Они упомянуты в духовной Ивана III (ДДГ. № 89. С. 360).
51. ВОИДР. М., 1851. Т. Х. С. 72.
52. Этим опровергается сообщение Софийско-Львовской летописи: «...и проеде Серенек и Мценск, и слыша князь великий, посла опытати, еже и бысть» (ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 346). От Угры до Мценска около 150 км, Ахмат мог пройти мимо Мценска 14 ноября. Известие о прохождении татарами Мценска могло дойти до русского командования через 2—4 дня, 6—8 дней должна была занять его проверка. Если так, то отправка отрядов удельных князей могла состояться не ранее 24—27 ноября и была бы, разумеется, бессмысленной. См.: Скрынников Р.Г. На страже московских рубежей. С. 41—42.
53. К.В. Базилевич видит в факте преследования Амуртазы доказательство того, что русские войска были отведены к Боровску только частично (Внешняя политика... С. 161).
54. ПСРЛ. Т. 25. С. 328. — Владимирский летописец позволяет уточнить дату: «А на Москву оба князя великии пришли месяца декабря 28 дня во вторник» (там же. Т. 30. С. 137). Название месяца явно ошибочно. 28 декабря в 1480 г. приходилось не на вторник, а на пятницу. А 28 ноября приходилось действительно на вторник, что в соответствии с указанием Симеоновского летописца позволяет установить дату вступления в Москву войск, спасших Русскую землю от последнего ордынского нашествия.
55. «А сила была великого князя Михаила Борисовича Тверского тут же; а воеводы были князь Михаил Дмитриевич Холмский, да князь Иосиф Андреевич Дорогобужский», — сообщает тверской летописец (ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15. Стб. 497).
56. В новейшей литературе наиболее обстоятельный анализ Стояния на Угре с военно-исторической точки зрения проделан В.В. Каргаловым (Каргалов В.В. Конец ордынского ига. С. 80—135; см. также: Алексеев Ю.Г. 1) Владимирский летописец и победа на Угре. C. 131—134; 2) Московские горожане и победа на Угре. С. 121 —125; Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 52—56; Скрынников Р.Г. На страже московских рубежей. С. 28—42).
| К оглавлению | Следующая страница |