Начало объединения Руси. Возвышение Москвы. Княжение Ивана Калиты

С мала ключика студена
Потекла река.
С невелика начиналась
Матушка-Москва.

В самом начале 1147 г., «в день пяток, на Похвалу святой Богородицы», т. е. 4 апреля, Юрий Долгорукий устраивал в Москве «обед силен» для своего союзника Черниговского князя Святослава Ольговича, отца героя «Слова о полку Игореве» Игоря Святославича.

Это первое упоминание о Москве в летописях, но, как уже указывалось, славянские поселения на месте Москвы датируются IX в. Во время Юрия Долгорукого Москва была уже городом. В XII столетии Москва была небольшим городом-крепостью, расположенным на самой границе Владимиро-Суздальского княжения. Здесь сходились границы четырех княжеств. Недалеко, в верховьях Москвы-реки, стоял принадлежавший смоленским князьям Можайск, с юга примыкала волость черниговских князей — Лопасна. Неподалеку был расположен рязанский форпост — Коломна. Пограничное положение Москвы рано сделало ее одним из важных политических и стратегических пунктов Владимиро-Суздальского княжества. Лежавшая на пути военных походов рязанских князей на Владимир Москва уже в 1156 г. укрепляется новыми деревянными стенами. Так создался Московский Кремль, расположенный ниже устья реки Неглинной. Боровицкие ворота — память о том боре, дремучем лесе, который некогда покрывал часть Кремлевской горы. Город к середине XII в. был очень невелик и занимал не больше половины современного Кремля.

Москвичам рано пришлось принять участие в межкняжеских усобицах. В 1176 г. они поддерживают братьев Андрея Боголюбского, Михалка и Всеволода, в их борьбе против захватнических действий Ярополка. Узнав, что на Москву двигается Ярополк, они повернули назад, «блюдуче домовь своих». За поддержку, оказанную Мономаховичам, Москва была сожжена в следующем году рязанским князем Глебом. «Глеб на ту осень приста на Московь и пожже город весь и села», — сообщает Лаврентьевская летопись.

В те времена Москва управлялась либо посадниками владимирских князей, либо младшими князьями. Так, первым сидел в Москве Владимир Всеволодович, младший сын Всеволода Большое Гнездо, за ним Владимир Юрьевич, при котором татаро-монголы ворвались во Владимирскую землю.

«Взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филиппа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимеря яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град и церкви святые огневи предаша, и монастыри вси и села пожгоша и много именья вземше».

Современник событий восточный писатель Джувейни сообщает о том, как орды Батыя взяли город «М. С. К.» (Москву), жители которого были очень многочисленны, «точно муравьи или саранча, а окрестности были покрыты болотами и лесом до того густым, что нельзя было проползти змее». Взяв Москву, татары «нашли там много добычи», разорили город так, что «оставили... только имя его».

Несмотря на это, Москва среди всех земель Владимиро-Суздальского княжества пользовалась заслуженной репутацией наиболее безопасного края, куда уже в те времена начинают понемногу сходиться беглецы из восточной окраины Владимирской земли, наиболее опустошенной и разоренной татаро-монголами. Последнее обстоятельство вместе с растущим дроблением земель приводит к появлению в Москве нового сильного князя. Им был Михаил Ярославич по прозвищу «Хоробрит», брат Александра Невского. Воспользовавшись отсутствием суздальского и переяславского князей, Михаил Хоробрит в 1248 г. изгоняет из Владимира своего дядю Святослава Всеволодовича и становится великим князем Владимирским. Это дает ему не только власть, но и богатую, населенную территорию, особенно Ополье (область Юрьева Польского), житницу всей Суздальской земли. Но долго править ему не пришлось: в том же году он пал в битве, отражая набег литовцев, прорвавшихся к реке Поротве. Князем московским становится его брат Александр Ярославич Невский, князь переяславский. В 1252 г. он получил великое княжение Владимирское и позднее завещал Москву своему сыну Даниилу, родившемуся в 1261 г.

Князем московским Даниил Александрович становится в 1282 (по Никоновской летописи) или в 1293 г. (по летописи Супрасльской). Даниил Александрович расширяет свои владения. В 1301 г. он захватывает у рязанского князя Константина важный торговый и стратегический пункт — Коломну, а в 1302 г. получает по наследству от бездетного князя Ивана Дмитриевича Переяславль-Залесский. Приобретение Переяславля-Залесского возвышает Москву, так как Переяславль считался «выше» и «старше» Москвы и был как бы своеобразным трамплином к получению великокняжеского стола во Владимире. Московским князьям, и Даниилу Александровичу, и сыну его Юрию, пришлось вести ожесточенную, но успешную борьбу за Переяславль-Залесский с князьями городецкими и тверскими. В 1303 г. Даниил Александрович умер. Преемником его стал старший сын Юрий. У Даниила было еще несколько сыновей, в том числе знаменитый впоследствии Иван Калита. Все они получили после смерти отца по небольшому уделу. Первые удачные шаги отца дали возможность Юрию Даниловичу в 1304 г. выступить в Орде в качестве соперника тверского князя Михаила Ярославича. Впервые московский князь решился претендовать на великокняжеский ярлык. Правда, через год Юрий Данилович вернулся в Москву с пустыми руками, так как Михаил Тверской дал хану большой «выход» и Юрию пришлось уступить. Но первая неудача не обескуражила энергичного московского князя. Он отбивает тверские рати, которые послал Михаил Ярославич, мстя московскому князю за поражение под Переяславлем-Залесским и дерзость в Орде, захватывает у смоленских князей Можайск — важный торговый и стратегический пункт, и, наконец, привлекает на свою сторону митрополита Петра, главу русской церкви.

Петр, родом из Угорской Руси¹, был назначен константинопольским патриархом на Русь вопреки воле тверского князя, союзником которого выступал недавно скончавшийся митрополит Максим. Естественно, что, когда в 1308 г. Петр приехал во Владимир, церковную столицу Руси, великий князь владимирский, «старший» среди русских князей, которым в то время был тверской князь Михаил Ярославич, встретил его враждебно и даже возбудил против него дело. На соборе, собранном в Переяславле-Залесском, Петр оправдался, а московские князья Юрий и Иван решительно выступили в его защиту. Естественно, что Петр искал и нашел союзника в лице московского князя. Так положено было начало союзу Москвы и церкви, сыгравшему столь большую роль в возвышении Москвы. И результаты этого союза сказались очень быстро. Когда в 1311 г. Михаил послал свою тверскую рать во главе с малолетним сыном Дмитрием «на Новгород Нижний на князя Юрия», то митрополит Петр «не благословил его», пригрозил проклятием, и все предприятие Михаила сразу же потерпело неудачу. В те времена митрополичье «благословение» играло большую роль: строптивый князь, ослушавшийся митрополита, рисковал подвергнуться отлучению от церкви (анафеме), что было для князя далеко не безразлично, ибо означало враждебность такой мощной экономической и политической силы, как церковь. С тех пор церковь была всегда на стороне Москвы, а со смертью Петра, погребенного Иваном Даниловичем в Москве в специально для того построенном Успенском соборе, митрополия была перенесена из Владимира в Москву.

Осложняются дела тверского князя и в Новгороде. Его стремление укрепиться в Новгороде не могло не вызвать протеста со стороны новгородцев. В 1312 г. Михаил Ярославич выводит из Новгорода своих наместников, захватывает новгородские города Торжок и Бежецк и прекращает подвоз «обилья» (припасов) с «Низа». Новгородцы на этот раз смирились, но уже в 1313 г., воспользовавшись отсутствием Михаила Ярославича, пребывавшего в то время в Орде у хана Узбека, они заключают союз с Юрием Даниловичем и выступают против тверской рати Дмитрия Михайловича. С тех пор союз Новгорода и Москвы против Твери становится на долгое время обычным явлением. В 1315 г. Юрий Данилович отправляется в Орду. В Орде, в те времена переживавшей период своего расцвета, Юрий вошел в милость к Узбеку, женился на его сестре Кончаке, по крещении получившей имя Агафии, получил в качестве приданого за Кончакой ярлык на великое княжение Владимирское. Татарские послы во главе с темником Кавгадыем должны были ввести Юрия во владение великим княжеством, и в помощь Кавгадыю Узбек выслал большой отряд татарской конницы. Михаил не встретил поддержки со стороны «младших» князей, в тылу у него действовали не смирившиеся новгородцы, и он вынужден был уйти в Тверь. К Юрию примкнули князья суздальские, и он с Кавгадыем двинулся на Тверь.

В сорока километрах от Твери, у Бартенева, Юрий и Кавгадый были разбиты. В бою у Бартенева к Михаилу попали в плен Кончака (Агафия), Кавгадый, Борис Данилович, брат Юрия, и много московских бояр. Юрий бежал в Новгород. Новгородцы и псковичи его охотно поддержали, и рати этих вечевых городов уже было двинулись навстречу Михаилу, как князья договорились решить свой спор в Орде у Узбека. Но вдруг неожиданно в плену у Михаила умерла Кончака. Михаил отпустил Кавгадыя и пленных бояр, но было поздно. Юрий утверждал, что Кончака была отравлена по приказу Михаила, и поспешил в Орду с жалобой на Михаила. Михаил был вызван в Орду и там обвинен в том, что он противился ханскому послу Кавгадыю, сражался с татарами, присвоил ханские дани, хотел бежать в «немци» с казною и часть казны уже успел отправить римскому папе, умертвил жену Юрия. Не все обвинения подтверждались, но характерно, что уже в то время тверские князья, правившие в этом крайнем западном, пограничном с Литвой княжестве, в борьбе против Москвы пытались опереться на властителей враждебных Руси государств и для сохранения своей власти не останавливались перед изменой Руси. Тверские князья стремились к союзу с Литвой, с «латинянами» (католиками), и укрепление Восточной Руси их даже пугало. Московским же князьям одинаково близки были интересы Руси и на западе, и на востоке. Для Узбека, конечно, основным в обвинении Михаила Ярославича было то, что он противился его послам. Михаил был убит, и в 1320 г. «...корона великого князя, вырванная из рук тверских князей благодаря доносу и убийству, была подобрана из-под ног Узбека Хана Юрием...».² Юрий вернулся полным хозяином Руси. Тверь была в его руках.

Став великим князем, Юрий берет на себя инициативу по обороне границ Русской земли. Во главе новгородских ратей Юрий в 1322 г. отбивает нападение шведов на Карелу, проникает в глубь Финляндии и осаждает Выборг. В 1323 г., ожидая мести со стороны шведов, Юрий ставит у истоков Невы, на Ореховом острове, городок Орешек (Петрокрепость).

Шведы запросили мира, и Юрий согласился. Был заключен Ореховецкий мирный договор, установивший границу между Швецией и Русью. Получив хороший урок, шведы присмирели и долгое время не решались предпринимать военные действия против Руси.

В 1324 г. Юрий идет на Устюг и Северную Двину, покоряет чудь заволочскую (коми-зырян) и заключает договор с местными князьями.

Но если деятельность Юрия в Новгороде была успешна, то большие опасения вызывала разбитая, но не сломленная Тверь. Тяжба за великокняжеский ярлык дорого обходилась князьям и еще дороже — русскому народу. Князья обещали хану большой «выход» (дань) и, естественно, старались собрать побольше денег. Отсюда та «тягота велика в Русской земле», которая была вызвана борьбой Москвы и Твери за ярлык на великое княжение.

К. Маркс отмечает, что из Орды вместе с Юрием пришли «ханские сборщики дани, грабившие [народ]. Последствием была гнетущая дороговизна».³ Юрий старался сам собирать со всех княжеств «выход» и стать таким образом единственным посредником между ханом и другими князьями, но и тверской князь Дмитрий Михайлович пытался установить непосредственные сношения с Ордой. Когда в одном из уделов Тверского княжества, Кашине, появился сборщик дани, представитель Орды, туда сейчас же поспешил с войсками Юрий. До вооруженного столкновения, правда, не дошло, и князья заключили между собой договор, по которому Дмитрий обязывался платить «выход» Юрию и, кроме того, не претендовать на великое княжение. Но, получив от Твери предназначенный хану «выход» в 2 тысячи рублей серебром, Юрий не спешит к ханскому послу, а идет в Новгород, куда он должен был явиться «по ратному делу». Этим воспользовался Дмитрий Михайлович и поспешил к Узбеку, жалуясь ему на действия Юрия и указывая на присвоение им тверской дани, предназначенной для хана. Ханский посол поддержал Дмитрия, и Узбек выдал Дмитрию ярлык на великое княжение. Юрий, наконец набравший денег для уплаты «выхода», понял, что ему грозит, и поспешил в Орду, прося у новгородцев помощи. По дороге на него напал брат Дмитрия Александр Михайлович и отобрал казну. Ограбленный им Юрий бежал в Псков, затем в Новгород, ходил на Неву и Устюг и уже оттуда, с севера, по Каме, по вызову Узбека отправился в Орду. Поспешил в Орду и Дмитрий Михайлович. В пути встретились оба соперника, и 21 ноября 1324 г. Дмитрий убил Юрия, надеясь на благожелательное отношение Узбека. Расчеты его не оправдались, и он сам был казнен по ханскому указу. Тем не менее Узбек после утайки «выхода» Юрием перестал доверять московским князьям, и ярлык на великое княжение получил Александр Михайлович Тверской.

После смерти Юрия московским князем стал единственный оставшийся в живых из пяти сыновей Даниила Александровича Иван Данилович Калита, внук Александра Невского.

С именем и деятельностью Ивана Даниловича Калиты связывают первый этап образования централизованного государства великорусской народности, начало «собирания» Русской земли Москвой. Калита еще раньше, при жизни брата, часто отъезжавшего в Новгород и Орду, княжил за него в Москве. В первый же год княжения Ивана Калиты умер митрополит Петр, вскоре объявленный святым и ставший патроном Москвы. При жизни Петра Калита поддерживал хорошие отношения с престарелым митрополитом и добился перенесения митрополичьей кафедры в Москву. Московский князь, по выражению Маркса, «...присоединил власть церкви к могуществу своего трона».⁴ С этого момента еще больше укрепляется союз церкви и московских князей. Церковь, играющая большую роль в деле объединения русских земель в единое государство, отныне, за редчайшим исключением, выполняет эту свою функцию лишь в союзе с московскими князьями.

Несмотря на эту удачу, Калита все же вынужден был начинать сначала: он был просто князем московским, а ярлык на великое княжение был в руках его заклятого врага — Александра Михайловича Тверского. Правда, хан Узбек не особенно доверял Твери, и, для того чтобы терроризировать «русский улус» и восстановить свою грозную власть, с которой переставали считаться, он в 1327 г. посылает в Тверь своего двоюродного брата, Чолхана Тудановича, прозванного на Руси «Щелканом Дудентьевичем» или просто «Щелканом», «Шевкалом». В помощь Чолхану Узбек двинул большое войско. Чолхан занял Тверь и выгнал князя Александра из его дворца.

Тверская летопись сообщает, что татары Чолхана грабили тверичей, надругались над ними.

К. Маркс, говоря о поставлении Узбеком Александра Михайловича Тверского великим князем на Руси, пишет: «Вскоре там (в Твери. — В.М.) появилась (разбойничья, как всегда) толпа татар, в качестве свиты Узбекова посла».⁵ Терпение тверичей иссякло. Они обратились к своему князю, прося его начать борьбу с ненавистным Щелканом. Но Александр Михайлович советовал им терпеть. Насилия, надругательства и грабеж татар не прекращались, и последней каплей, переполнившей чашу терпения тверичан, был следующий случай. 15 августа на заре дьякон Дюдко вывел на водопой свою лошадь. Татарам она понравилась и они начали ее отнимать. Дюдко поднял крик. Сбежались тверичи и перебили татар. Погиб и Чолхан.

На этот факт указывает К. Маркс: «Тверитяне загнали всех татар в городе в одно место, вырезали их до последнего человека».⁶ Народное предание сохранило воспоминание о «щелкановщине». В песне о Щелкане Дудентьевиче поется:

«Брал он млад Щелкан
Дани, не выходы, царевы не выплаты;
С князей брал по сту рублей;
с бояр по пятидесяти,
с крестьян по пяти рублев —
у которого денег нет,
у того дитя возьмет;
у которого дитя нет,
у того жену возьмет;
у которого жены то нет,
того самого головой возьмет.
Вывез млад Щелкан
дани выходы,
царевы невыплаты;
вывел млад Щелкан
коня во сто рублев,
седло в тысячу.
Узде цены ей нет...»
«И в те поры млад Щелкан
он судьею насел
в Тверь ту старую,
в Тверь ту богатую,
а немного он судьею сидел:
надо всеми надругатися,
над домами насмехатися.
Мужики-то старые,
мужики-то богатые,
мужики посадские,
они жалобы приносили
двум братцам родимым,
двум удалым Борисовичам.
От народа они с поклоном
пошли, с челобитными подарками —
и отнесли они честные подарки
злата, серебра и скатного
жемчугу.
Изошли то в доме у себя
Щелкана Дудентьевича;
подарки принял от них,
чести не воздал им.
В те поры млад Щелкан
Зачванился он загординился,
и они с ним раздорили —
один ухватил за волосы,
а другой за ноги,
и тут ево разорвали...».

Народное предание верно отразило «тяготу посадских мужиков» от произвола Щелкана Дудентьевича и восстание против татар. Летописный рассказ подтверждает народное сказание.

Узнав о расправе тверичей с Чолханом, Узбек разгневался и начал готовить поход на Русскую землю. Вся Русь в страхе ожидала повторения Батыева погрома. Но тут в Орду поспешил Иван Калита. Он воспользовался восстанием в Твери, для того чтобы нанести удар своему противнику, тверскому князю Александру Михайловичу, направив гнев Узбека на мятежную Тверь. Выступая верным слугой хана в тревожные для Орды дни «щелкановщины», Калита стремился войти в доверие к хану и получить ярлык на великое княжение.

Выступая в такой роли, Калита вовсе не думал «смирением» завоевать доверие Узбека. Как это мы увидим дальше, «Иоанн Калита был хитер, а не смирен».⁷

Узбек поручает Калите и князю суздальскому Александру Васильевичу идти вместе с пятидесятитысячным татарским войском (Федорчуковой и Туралыковой ратями) на мятежную Тверь.

Тверь была опустошена и разрушена. Калита «створил» землю Тверскую «пусту». Масса пленников была уведена в Москву и поселена в слободах. Не пострадал на северо-западе лишь Новгород, откупившийся от татар деньгами и подарками и посадивший у себя наместников Калиты. Александр Михайлович вынужден был бежать в Псков. Тверское княжество получил от Узбека его брат Константин.

«Великий же Спас милостивый человеколюбец Господь своею Милостию заступил благоверного князя великого Ивана Даниловича и его град Москву и всю его отчину от иноплеменных поганых татар», — читаем мы в Рогожском летописце. Ценой разгрома Твери Калита спас Москву, Русь.

Нужно отметить, что хотя ярлык на великое княжение в 1328 г. получил Иван Калита, но само великое княжение Владимирское в те времена из предосторожности и недоверия к русским князьям Узбек разделил: Новгород и Кострому он дал Калите, а Владимир и Поволжье — Александру Васильевичу Суздальскому. Разделение великого княжества было недолговременным и непрочным и почти не отразилось на положении Ивана Калиты как великого князя, а по смерти Александра в 1332 г. единство великого княжения Владимирского было восстановлено.

В 1328 г. Калита решил добить своего соперника Александра Михайловича, отказавшегося ехать в Орду. Сила не помогала, так как Псков защищал своего нового князя. Тогда Калита придумал новое средство воздействия и прибег к помощи своего союзника — митрополита. Митрополит Феогност проклял и отлучил от церкви Александра Михайловича и весь Псков. В те далекие времена, когда церковь и духовенство имели огромное влияние на умы и сознание людей, такая мера была решительной и действенной.

Александр вынужден был покинуть Псков и уехать в Литву, к помощи которой тверские князья не раз прибегали позднее. Псков признал власть Калиты, и церковное проклятие было снято. Так церковь выступила на стороне московского князя и ее поддержка имела большое значение.

На западе, как мы уже видели, росло и крепло великое княжество Литовское, успевшее к тому времени захватить ряд русских земель. Князь литовский Гедимин претендовал на русские земли, вмешивался в дела русских княжеств, стремился вовлечь в орбиту своего влияния Псков и Тверь. Русь, таким образом, оказывалась между молотом и наковальней: с востока угрожала Орда, с запада наступала Литва — сильный, энергичный и воинственный соперник.

Действительно, прошло полтора года и Александр Михайлович возвращается в Псков, будучи посажен туда «из литовские руки». Десять лет княжил в Пскове Александр, будучи более связан с Литвой, нежели с Русью. Литва попыталась посадить своего кандидата и в псковскую епископию, но неудачно. Усилилось влияние Литвы не только на Псков и Тверь, но даже на Новгород, где одно время в пригородах новгородских — Ладоге, Орешке, Кореле и Копорье — сидел литовский князек Наримонт, сын Гедимина. К этому времени относится появление среди новгородского боярства так называемой «литовской партии», тяготевшей к Литве и при ее посредстве пытавшейся бороться со стремлениями Москвы к централизации. Среди «литовской партии» мы находим представителей наиболее богатого, именитого боярства новгородского, пытавшегося сохранить свое положение правящей феодальной олигархии и самостоятельность Новгорода, т. е. приостановить централизационный процесс и рост княжеской власти.

В 1336 г. Александру Михайловичу удалось вернуть себе ярлык на Тверь. Стремясь избавиться от московского «насилия», под которым следует подразумевать усилившуюся великокняжескую власть Калиты, к Твери «потянули» некоторые удельные князьки. Литва через своего ставленника Александра Михайловича Тверского протягивала руки к Северо-Восточной Руси. Калита решил разделаться с ним руками татар. В 1339 г. Александра вызвали обманным путем в Орду, где он и был убит. Последовавший через некоторое время объединенный поход русских князей и татар на Литву подтверждает литовские связи Александра. В борьбе с одним внешним врагом — Литвой Калита умело использовал другого — Орду.

В 1339 г. ездил в Орду и Иван Калита. Здесь, в Орде, он свел счеты со своим противником — Александром Михайловичем Тверским. Тогда же в Орде Калита получил санкцию на свою духовную грамоту, где перечислялись приобретенные им земли, которые становились его собственностью, как вотчины, или как земли, на которые распространялось его влияние.

Став новгородским князем в 1329 г., Калита пытался расширить свою власть в Новгороде и сократить новгородские «вольности». Кроме того, полученное им от хана право собирать его именем дань Калита использовал для дополнительного обложения Новгорода. В 1332 г., когда выросли его денежные обязательства по отношению к хану, с помощью которого он возвысился и овладел великокняжеским престолом, Калита запросил у Новгорода закамского серебра и печорской дани,⁸ а отказ новгородцев вызвал нападение Калиты в союзе с рязанскими и низовскими князьями на новгородские волости. Калита захватывает Торжок, Бежецкий Верх и отказывает новгородцам в мире. Те, в свою очередь, приглашают в пригороды литовского князя Наримонта и заключают союз с Александром Михайловичем, сидевшим в Пскове. Правда, «розмирье» Калиты с Новгородом было недолговременным, так как новгородцам дорого обходилась помощь Наримонта, обиравшего население. Кроме того, страшна была Орда, стоявшая за спиной Москвы. И в феврале 1335 г. Калита снова вернулся в Новгород. Несмотря на свой успех, он тем не менее вынужден был присягнуть Новгороду и заключить с ним «ряд» (договор) по старым грамотам, ограждающим права новгородцев. Калита не мог смириться со своим положением ограниченного в правах князя и все время стремился к расширению своих великокняжеских прав. Так, например, несмотря на «крестное целование» (присягу), Калита в 1337 г. посылает рать «за Волок», на Северную Двину, в землю «заволочской чуди», богатую ценным пушным зверем.

Калита расширил свое влияние на севере. На далекую Печору пробирались его «мужи» и «сокольники», собирая дань и вывозя оттуда ловчих птиц для княжой охоты и для продажи заморским купцам. Попытки Калиты укрепиться на Двине, в Заволочье, не увенчались успехом, но они свидетельствуют, во-первых, о том, что он отнюдь не собирался ограничивать свою власть в Новгороде и склонен был рассматривать и Новгород как свою «вотчину», а во-вторых, о стремлении московского князя овладеть севером, славившимся своими мехами.

В 1339 г. Калита еще раз покушался на новгородские «вольности» и «старые пошлины» и потребовал «царев запрос». Когда новгородцы ему отказали, напомнив о присяге и «ряде», Калита вывел из Новгорода своих наместников.

Для новгородской политики Калиты чрезвычайно характерно усиление власти великого князя, которое отпугивало феодальную олигархию, склонную к союзу с Литвой, где власть великого князя была слабее. Боярство не останавливалось перед изменой Руси, лишь бы не подчиняться великому князю, лишь бы не потерять своей исключительной власти, прикрывающейся вечевым политическим строем Новгорода. Кроме того, для политики Калиты показательно использование данного ему ханом права сбора дани.

Окончательный переход сбора дани в руки московского князя имел политическое значение для Руси, так как собиравшие дань откупщики и баскаки, грабившие народ, вызывали своими действиями народные восстания, стихийные и неорганизованные, подавляемые татарами с большой жестокостью. Эта же мера способствовала и укреплению великокняжеской власти.

Говоря о «щелкановщине», К. Маркс отмечает: «С этого времени ни Узбек, ни его преемники не посылали больше полководцев в княжества [напуганные тверской резней], но ограничивались данью, которую должны были им привозить русские князья».⁹

Право (и обязанность) сбора дани со всей Руси, возложенное ханом на Ивана Калиту, в известной мере способствовало его обогащению, так как «...богатство, собранное ханским именем, заставлявшим всех трепетать, он употреблял затем на подкуп тех же татар».¹⁰

В этой связи стоит вопрос о взаимоотношениях Ивана Калиты и золотоордынского хана Узбека. Времена Узбека — расцвет Золотой Орды. Могущественный Узбек подчинил себе огромную территорию и правил властной рукой. Союзник Узбека, пока он находился в пределах Золотой Орды, мог быть спокоен за свою участь. Какую же позицию занял Иван Калита?

Нельзя забывать того, что Калита был обязан Узбеку получением ярлыка на великое княжение. Это возлагало на него большие обязательства по отношению к хану. Правда, своим доносом на Тверь Калита предотвратил разгром всей Руси, и в частности своего княжения, но тем не менее именно этот донос сделал его великим князем и правой рукой Узбека на Руси. Но прежде чем охарактеризовать политику Калиты в Орде, нужно остановиться на методах управления хана. Маркс по этому поводу, как мы уже видели, говорит следующее: «Татаро-монголы установили режим систематического террора, причем разорения и массовые убийства стали его постоянными институтами. Будучи непропорционально малочисленными по отношению к размаху своих завоеваний, они хотели создать вокруг себя ореол величия и путем массовых кровопролитий обессилить ту часть населения, которая могла бы поднять восстание у них в тылу».¹¹

В такой обстановке Калита должен был собирать земли русские. Нужно было обмануть хана, подозрительно следившего за русскими князьями и старавшегося сохранить раздробленность, всячески поддерживавшего межкняжеские усобицы, ослаблявшие Русь и утверждавшие власть завоевателей. Естественно, Калита должен был «играть роль послушного орудия в руках хана» (Маркс), использовать его власть для покорения себе удельных князей. У Москвы в те времена еще не хватало сил на открытую борьбу с захватчиками-татарами, а отдельные выступления против ханской власти, разобщенные, стихийные и недостаточно подготовленные, свидетельствовали только о том, что русский народ ненавидел татаро-монгольское иго, «иссушавшее и оскорблявшее самую душу народа» (Маркс), и находил в себе силы для выступления против ханской власти.

Победить же эти восстания не могли, так как Русь была еще раздроблена, и основной задачей было объединение Руси в единое, сплоченное, централизованное государство. Только при таких условиях борьба русского народа против завоевателей и угнетателей могла увенчаться успехом.

Подчиняясь хану, наушничая на своих соперников, подкупая и обманывая, Калита не забывает своей основной задачи — укрепления Московского княжества и собирания русских земель. Играя роль союзника и слуги хана, он в то же время постепенно «...превращает хана в послушное орудие в своих руках...» и «...незаметным образом поворачивает власть татар-завоевателей на служение исключительно его собственным интересам».¹² Прекрасно понимая, что Русь еще слаба для борьбы с узурпаторами-ханами и что отдельные стихийные восстания пока могут привести лишь к разорению земли Русской и повторению времен Батыя, Калита ставит своей целью предотвратить набеги и разгромы татарами русских земель, городов и сел, обеспечить покой и «тишину велику», что ему и удается. Почти за все время его княжения на Русскую землю не было ни одного татарского набега.

Древние источники хвалят Калиту за установление «тишины»: «Престаша поганыи воевати Русскую землю и закалати христиан, и отдохнуша и упочиноша христиане от великиа истомы и многиа тягости и насилиа татарского, и бысть оттоле тишина велика на всей земли». Калита собирал силы для грядущего боя с татарами, который выпал на долю его внука.

А пока росло население Московского княжества, росли и богатели города, распахивались новые земли, «целины», расширялись волости московские, развивались ремесла и промыслы. Русь оправлялась от татарских нашествий и крепла.

Хан не обращал внимания на усиление московского князя, считая его своим союзником. Хану и в голову не могла придти тогда мысль, что внук его «слуги» Ивана Даниловича Московского, князь Дмитрий Иванович, нанесет первое и решительное поражение ордам завоевателей и угнетателей — татарским феодалам. А пока дед будущего победителя Мамая, Иван Калита, ездил в Орду, привозил подарки хану, его женам, золотоордынским вельможам, старался добиться мирных отношений с ханом и, казалось, даже не думал о борьбе с захватчиками.

«Тишина велика» объяснялась и тем, что при Калите не было межкняжеских усобиц в пределах великого княжения. Калита держал в твердых руках князей суздальских, рязанских, тверских, ростовских. В этих княжествах идет дальнейший процесс дробления. В Твери одно за другим появляются княжества Дорогобужское, Кашинское, Холмское, Старицкое, Телятевское, Микулинское и др. Распадается на уделы Ростовское княжество, выделяя из своего состава княжества Ростовское, Ярославское, Угличское, Белозерское и другие, в которых хозяйничают московские бояре, наместники Калиты. Князья галицкие, стародубские, юрьевские, белозерские, дмитровские со своими все более и более дробящимися уделами подпадают под власть Калиты и превращаются в «подручных» великого князя московского. В их землях московский князь скупает волости и села, передаваемые по наследству, собирает налоги, вербует рати.

К. Маркс отмечает: «Иван московский смог захватить много княжеств и получить верховную власть над остальными».¹³ При этом необходимо учесть, что речь идет не о прямом захвате отдельных княжеств, а об их включении в политическую систему Московского княжества.

К. Маркс в другой работе уточняет свою мысль о взаимоотношении московского князя Ивана Даниловича с другими князьями и о росте его влияния. Он пишет про Калиту: «Он не захватывает уделов, но незаметным образом поворачивает власть татар-завоевателей на служение исключительно его собственным интересам».¹⁴

Калита подкупает бояр своими обещаниями земель и доходов, и они, привлеченные силой и богатством московского князя, съезжаются в Москву отовсюду: из Смоленска, Чернигова, Киева, Волыни, Твери, Ростова, Суздаля и т. д. С ними вместе приходят их многочисленные слуги и дружинники. Прослышав о богатой Москве, «выезжают» служить московскому князю феодалы из-за «рубежа» — из Литвы, Орды, «Фрязей» (Италии).

Калита скупал земли у князей, вносил за них дань хану и этим превращал их в «служебных» князей, зависимых от московского князя.

Таким путем он распространил свою власть на Углич, Галич и Белоозеро, названные им «куплями» (т. е. «присовокуплениями»); их князья оставались на своих местах, но подпадали под власть Москвы. Калита не только «присовокуплял», но и скупал села и «волости» во Владимирском, Юрьевском, Костромском, Ростовском княжествах. Калита скупал земли повсеместно, а не только в пределах своего Московского княжения, будучи уверен в том, что великое княжение достанется его сыновьям. Земли московского князя были расположены чересполосно, между ними лежали пока еще «чужие» земли. Приобретения Москвы тянулись цепочкой к северу, как бы обозначая стремление захватить богатый ценной пушниной север. Сюда же, на север, шла колонизация из Московского княжества.

Привлекаемые «тишиной», в Московское княжество переселялись крестьяне и горожане из других мест. Калита привлекает новопоселенцев льготами и освобождением от уплаты податей.

Калита выкупает в Орде русских пленных и селит их в своих землях. Эти крестьяне носили название «ордынцев». Растут княжеское дворцовое хозяйство, княжеская вотчина, состоявшая из многих волостей и слобод, населенных закабаленными людьми и холопами, которые работали в княжем дворцовом хозяйстве. Крестьяне платили различные дани, несли ряд повинностей — повозную, кормовую, мостовую, дорожную и т. д. Растет монастырское землевладение и хозяйство, особыми жалованными грамотами освобождаемое Калитой от уплаты налогов. Так, например, в 1338 г. по его жалованной грамоте получил ряд льгот и освободился от уплаты налогов с земли и промыслов Юрьев монастырь. Растет боярское землевладение. Когда приехал на службу в Москву со своей челядью, насчитывающей 1700 человек, знатный черниговский боярин Родион Нестерович, ему пришлось дать половину Волоколамского уезда. Увеличиваются тяготы, падающие на крестьян, усиливается эксплуатация кабальных людей, холопов, «сирот» в монастырском и боярском хозяйстве. Все это способствует обогащению феодальной верхушки и князя. Калита борется с «разбоями» — выступлениями крестьян против феодальной собственности.

Много еще остается и свободного крестьянства, сидящего на государственной, «княжой», земле, много еще не захваченных и не освоенных феодалами земель, которые считаются княжими землями. Эти земли в качестве пожалования за службу служат князю для раздачи их боярам, «слугам вольным», и «слугам дворским» — дворянам. Так, по-видимому, некоему Борису Воркову пожаловано было Калитой во владение село под Ростовом.

Расширяется московский посад, увеличивается число купцов, ремесленников, крепнут торговые связи Москвы. Калита следит за безопасностью купцов на больших торговых дорогах, способствуя этим развитию торговых сношений. Меняется облик Москвы. В 1326 г. закладывается первая каменная церковь в Москве — Успенский собор, где был погребен митрополит Петр. В 1339 г. Москва обносится новыми дубовыми стенами, «боронившими» город вплоть до возведения Дмитрием Донским каменного Кремля. Новый «град» — Кремник (Кремль) — был значительно больше старого, сгоревшего в 1337 г. Одна за другой строятся новые каменные церкви. Растет посад. Увеличивается численность посадского люда — купцов и ремесленников.

Поборы с населения, с торговых операций, присваивание татарской дани сделали московского князя самым богатым из всех русских князей. «Сумой, а не мечом он прокладывал себе дорогу», — говорит о Калите К. Маркс. Калита не воюет. Один раз только серьезно воевал московский князь — это было во время «щелкановщины». Позже он предпочитает действовать более осторожно, прибегая к подкупам и «куплям». Власть его над другими князьями была очень велика и «насилие» его над ними вынуждало княжье отказаться от «свады и которы». В подвластных ему как великому князю землях, в землях Новгорода, Ростова и других, Калита собирал большую дань: «выход» и «царев запрос», «закамскую дань» и прочие поборы. И «наста насилование многое». Но это «насилование» он обращал в орудие укрепления финансовой базы московского князя — собирателя Руси.

Политика, намеченная Калитой, стала политикой его ближайших потомков. «Они следовали ей, — указывал К. Маркс, — старательно, последовательно и неизменно».¹⁵

«При нем, — подчеркивает К. Маркс, — была заложена основа могущества Москвы».¹⁶

Калита справедливо считается «первособирателем» земли Русской, заложившим основу могущества Москвы, с течением времени сплотившей все русские земли в единое государство.

Власть и авторитет Калиты были настолько сильны, что, когда он умер (31 марта 1341 г.), никто не оспаривал претензий на великокняжеский престол его старшего сына Семена. Князья съехались в Орду, и здесь, на съезде князей, хан признал права Семена Ивановича на великое княжение и выдал ему ярлык. 1 октября 1341 г. начал княжить Семен Иванович, прозванный «Гордым».

Примечания

1. Закарпатская Русь.

2. K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 78.

3. К. Маркс. Хронологические выписки // Архив Маркса и Энгельса. Т. VIII. С. 148.

4. K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 78.

5. К. Маркс. Хронологические выписки // Архив Маркса и Энгельса. Т. VIII. С. 148.

6. Там же.

7. В.Г. Белинский. Изб. соч. ГИХЛ, 1949. С. 873.

8. Закамское серебро и печорская дань — дани, уплачиваемые населением Закамья и Печоры.

9. К. Маркс. Хронологические выписки // Архив Маркса и Энгельса. Т. VIII. С. 148—149.

10. K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 79.

11. Op. cit. P. 78.

12. K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 79.

13. К. Маркс. Хронологические выписки // Архив Маркса и Энгельса. Т. VIII. С. 149.

14. K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 79.

15. K. Marx. Secret diplomatic history of the eighteenth century. P. 81.

16. К. Маркс. Хронологические выписки // Архив Маркса и Энгельса. Т. VIII. С. 149.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница