Закуп на своем дворе. Он на дворе господина. Закуп и живой господский инвентарь
Дальше опять узоры жизни. Закон пытается уловить их в сфере имущественных отношений закупа. И здесь что ни слово, то неясность или двусмысленность, а отсюда и множество ученых догадок и толкований. Не принимая всего, что было высказано в ученой литературе, приходится считаться с тем, что здесь отразилось многообразие бытовых ситуаций.
Закупить человека, разумеется, можно на любую работу, но практически «Устав» предусматривает использование закупа только на сельскохозяйственной страде — зато в двух основных положениях. Первое — закуп живет вне господского двора и работает на себя (ст. 57).1 Обычно он работает на себя своим инвентарем и, кроме того, отбывает барщину, «орудье»; но «еже [т. е. если] дал ему господин плуг и борону», то господин взимает («емлеть») за них («от нею же») оброк, «копу» (натурой) за пользование этим мертвым инвентарем и, кроме того, «отсылает» его «на свое орудие» (т. е. на барщину).2 Такой закуп назван в ст. 57 «ролейным», но тут же подчеркнуто, что не всякий закуп ролейный («аже», т. е. если у господина ролейный закуп, то к нему и применяется ст. 57). Бывает и иное положение, иной закуп. О нем говорит ст. 58 и, чтобы не было сомнений, прибавляет в заголовке: «О закупе же».3 Этот второй вид закупа — сельскохозяйственный рабочий на господском дворе; работает он на господском поле, на господской скотине, которую ежедневно с работы приводит на господский двор и там затворяет, «где ему господин велит». Но на этой же скотине работает он и для себя («орудия своя дея»).
С точки зрения судебно-юридической в обеих статьях рассматривается вопрос об ущербе, какой может потерпеть господин от гибели рабочего инвентаря, и об ответственности здесь закупа. Варианты в жизни, варианты и в текстах. Но последние не исчерпывают первых. Например: если у господина ролейный закуп «погубит свойский конь, то не платити ему». Непосредственный производитель со своим инвентарем, потерявший его (коня), — это не то, на что шел господин, когда принимал его в ролейные закупы. Отсюда раньше и был штраф. «Устав» его теперь отвергает. А раньше это влекло за собой возрастание долга закупа, если не немедленное взыскание. Закон и теперь не отменяет возмещения господского убытка за плуг и борону, если («еже») их «господин дал». Это обычная краткость языка «Русской Правды»: полнее бы сказать о «свойских» коне, плуге и бороне, а потом о господском коне, плуге и бороне. Наконец, если господин «его отслеть на свое орудие», а инвентарь остается там, где работал закуп на своей ролье, «то того ему не платити».
Есть и другой вариант: если «погубит войский конь». Значит, не своего коня, а «военного», т. е. господского.4 Не исключен теоретически говоря, случай, что закупу сдан боевой конь в мирное время на постой. Практически немыслимо, однако, снятие ответственности с закупа за такого коня: это повело бы к массовой распродаже господских боевых коней (если только не построить хитрое предположение, что здесь имелось в виду нажать на господаря, чтобы раз навсегда снять с закупа вошедшую в быт обузу конского постоя). Поэтому есть попытка понять термин «войский» как указание, что закуп теряет этого коня на войне, куда хозяин выступает в окружении холопов и закупов.5 Однако в обоих случаях непонятно тогда противопоставление: «Но еже дал ему господин плуг и борону ... то то [т. е. плуг и борону] погубивши платити», откуда явствует, что коня господин не давал.6
Сомнительно, чтобы закупов можно было представить себе в «свите» господина на войне и чтобы при этом «многие из них» были «на конях, конечно, господских», как думает С.В. Юшков. Закупы ведь в массе своей — те же смерды, только вступившие в частно-правовую зависимость. А от времен Мономаха в летописях сохранился весьма выразительный рассказ о судьбе смердьих коней в пору крупного военного предприятия (против половцев в 1103 г.).7 На съезде князей и их дружин шла тогда речь о предстоявшем весеннем походе: «И почаша думати и глаголати дружина Святополчи: "яко негодно ныне, весне, ити, хочем погубити [того и гляди, погубим] смерды и ролью их". И рече Володимер: "Дивно ми, дружино, оже лошадий жалуете [жалеете], ею же [на которой] то ореть; а сего чему не промыслите, оже то начнет орати смерд, а приехав половчин ударит и [т. е. его] стрелою, а лошадь его поймет, а в село его ехав имет жену его и дети его и все его имение? То лошади жаль, а самого не жаль ли?"». Автор этого повествования, очевидно, исходил из обыденного представления о мобилизации смердьих лошадей для нужд военного похода, а не об участии в нем самих смердов.8 Но смердьи лошади (в Ипат. лет. — «кобылы») — едва ли боевые кони. Это, конечно, подсобный вид транспорта.
Из трех известных нам по летописным рассказам разновидностей коней на походе: коней «поводных» (верховых), «сумных» (вьючных) и «товарных» (обозных), т. е. упряжных, — смердьи, вероятно, преимущественно набирались в обоз и в крайности шли на нужды городского ополчения, когда в городе производилась всеобщая мобилизация и безлошадные горожане кричали: «Дай, княже, оружье и кони», как то было в Киеве в 1068 г.9 Как и смерд, ролейный закуп шел в поход, конечно, только в самых крайних случаях, а о смердах нам известно, что они тогда выступали на походе «пешцами».
В пользу варианта «свойский» (т. е. свой) и отнесения его к подлежащему «ролейный закуп» говорит еще и то соображение, что центр тяжести в ст. 57 и 58 лежит в общем вопросе о живом и мертвом инвентаре и его сохранности. В быту при плуге и бороне тяга была несомненно не всегда конная. Далеко и ходить не надо, чтобы видеть, что конь в ст. 57 — частность вместо общего. Например, в ст. 63 и 64 разбирается случай, когда закуп «выведет [т. е. украдет] что». И опять в пример приводится «конь»: если холоп обельный «выведет конь чий-либо», то господин платит за него 2 гривны (ст. 63), если закуп «выведет что» (и, подразумевается, бежит), то господину за это не платить, и только если закупа задержат где-нибудь (и иной раз не будут выдавать господину как своего рода заложника) или господин сам поймает его, господину придется заплатить за «конь или что будет ино взял», — и тогда, конечно, закуп, выкупленный по-холопьи, становится «ему [господину] холоп обельный». Но вот господин не захочет «платити за нь» (т. е. за закупа) из своих средств: тогда пусть «продаст и [его]», но прежде должен заплатить «или за конь, или за вол, или за товар, что будет чюжего взял», а «прок [остаток] ему самому взяти собе» (ст. 64). Как видим, автор закона только к концу разговорился и перестал держаться за одного только коня, и мы узнаем, что закуп льстился не только на коня, а и на вола и на движимое неодушевленное (товар).
Впрочем, и без того ясно, что вол как рабочая скотина столь же в ходу в сельском хозяйстве, как и «конь», и «лошадь», и «кобыла». Задавшись вопросом, как обстояло дело в жизни ролейного закупа с ответственностью за целость рабочего вола, остается подставить вола на место коня в ст. 57, как делали, конечно, и судьи современники. Но что тогда делать с «боевым» волом или с закупами в свите господина на господских волах верхом?
Что спецификация «войский» (в смысле «воинский», а следовательно, господский) здесь не исчерпывала того, что надо было охватить автору «Устава», явствует из формулировки ст. 58: «Аже из хлева выведут, то закупу того не платити, но оже погубит на поли и в двор не вженет и не затворит, где ему господин велит ... то то ему платити». Кого или что «выведут» — не сказано. И не сказано потому, что и без того ясно, что любую рабочую скотину, притом, по-видимому, не закрепленную за этим не ролейным закупом, — сегодня одну, завтра другую: она и содержится в хлеве во дворе господина не одна и под охраной других лип. Потому и закуп этот не отвечает за нее, как только она попала в хлев и заперта.
Значит и в ст. 57 конь — это частное вместо общего: всякая скотина, принадлежащая закупу, противополагается мертвому инвентарю, данному закупу господином.10 Пади или пропади она — и ролейному закупу, сохранявшему еще из своего смердьего прошлого особность своего (от господского) хозяйства, грозило бы перейти на дворовое положение закупа (ст. 58). Таким образом, записывая это стихийное бедствие, постигшее ролейного закупа, в лицевой счет его долга, господин бил по лежачему, а не защищал себя от злостной или простой небрежности с животным, какую имела в виду ст. 58 со стороны закупа не ролейного. С этим последним господин проделывал (до «Устава») столь же вопиющую операцию — штрафовал его в случае пропажи скотины из усадебного хлева, к охране которого этот закуп не имел никакого отношения (что теперь и запретил «Устав»).
Примечания
1. «Аже у господина ролейный закуп, а погубить водский [вариант: свойскы] конь, то не платити ему; но еже дал ему господин плуг и борону, от него же купу [вариант: копу] емлеть, то то погубивше платити; аже ли господин его отслеть на свое орудье, а погибнет без него, то того ему не платити».
2. Слова «от него же» отношу вслед за Н.Н. Ланге к плугу (см.: Б.А. Романов, 1, стр. 69), но возможно, что это «от него же» явилось в результате описки из двойственного: «от дею же» (т. е. плуга и бороны).
3. «Аже из хлева выведуть, то закупу того не платити; но оже погубить на поле и в двор не вженеть и не затворить, кде ему господин велить, или орудья своя дея, а того погубить, то то ему платити».
4. Это общее мнение: «войский» — господский.
5. Это совсем новое толкование выдвигает С.В. Юшков (1, стр. 79).
6. Б.Д. Греков (1, стр. 119) подчеркивал это противопоставление и принимал вариант: «свойскый», но толковал коня все же как господского, стоящего в господском хлеве (по ст. 58). Впоследствии Б.Д. Греков (3, стр. 119—121) предложил примирить оба варианта: первоначальный («войский») и позднейший («свойскый»). «Войский» от славянского «войско» (в смысле людей, объединенных либо родством, либо хозяйственными интересами) обозначало «домашний», «свой» и позднее было заменено южнорусским «свойский», обозначающим тоже «домашний». Затем на севере переписчики, не понимая смысла слов «войский» и «свойский», заменили их словом «воинский», чем исказили первоначальный их смысл. Я затрудняюсь принять это предложение Б.Д. Грекова, имея в виду: 1) употребление термина «войский» в смысле именно «военный» в «Толковой палее» 1477 г., стр. 260 и сл. («поими с собою вся мужа войския, въстав же взиди в гаи ... и встав Иисус и вся мужи воистии яко же взыти в гаю и избрал Иисус 30 тысящь мужь воискых силны крепостью...»); 2) употребление именно на севере терминов «свойскый» (Четыре древние частные грамоты, стр. 146) и параллельно «моиский» в смысле «мой» в XV—XVI вв. (Памятники дипломатических сношений Московского государства со Швецией, стр. 196: «а поместье, сказал, за ним ... в Клинском уезде ... а жена де моя и ныне жива, а поместье у нее мойсково государь не отнял, сказывает, в Клине»).
7. Лавр. лет., стр. 118; Ипат. лет., под 1103 г., стр. 286.
8. Об этом нам довелось писать еще в 1908 г. (Б.А. Романов, 2, стр. 18 и сл.), и к моим выводам С.В. Юшков (1, стр. 95) присоединился «полностью и без всяких оговорок».
9. Ипат. лет., под 1152 г., стр. 67 («бе же в короля полков 70 и 3 полци опроче Изяславлих полков и проче поводных коний и товарных»); под 1185 г., стр. 135—136 («посла Игорь к Лаврови ... перееди на ону сторону Тора с конем поводным ... пришед ... к реке ... и вседе на конь»); под 1208 г., стр. 158 («Изяслав же бися на месте Незды реки и отъяша от него коня сумныя»); Лавр. лет., под 1067 г., стр. 73.
10. С.В. Юшков (1, стр. 78) вольно переводит и дополняет ст. 57 так (дополнения заключаем в квадратные скобки): «Если у господина будет ролейный закуп и он погубит военного коня, то ему не нужно за него платить; но если господину которого закуп берет купу, дал ему плуг и борону [и он погубит коня, данного для пашни], то ему нужно платить. Если же господин отошлет закупа по своим, господским делам, [и конь, находящийся на пашне], погибнет в его отсутствие, то закуп не должен за него платить». Эти дополнения не могут быть приняты. Они не только произвольны, но не согласуются с тем, что высказывает сам С.В. Юшков: «...было бы странно, если бы законодательство специально посвятило целую статью плугу и бороне, которые в этот период были самодельными ... не имеющими особой ценности», а потому-де фраза «еже дал ему господин плуг и борону» «относится к коню, на котором пашет ролейный закуп». Но тогда не менее странно, что законодатель вместо того, чтобы сказать о пашенном коне, говорит именно о плуге и бороне и про них-то и говорит: «то то погубивше, платити». При том внимании, какое «Правда» оказывает именно коню, такая замена его здесь малоценными предметами необъяснима. Мало того, именно о плуге и бороне, а не о коне законодатель говорит: «о т него же копу емлеть», т. е. с которого (с плуга) взимает господин копу (ср. «имати от рала» — от плуга, «от свободы 9 кун», где «от» значит «с», «за», а не «у»; когда хотели сказать — взять с него, говорили «имати на нем»), а не «господин, у которого». Язык «Правды» слишком лаконичен, чтобы здесь понадобилось абсолютно лишнее определение того, о каком господине тут речь: он тут только один и мог быть.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |