3. Русско-Ливонские отношения в 50—60-х гг. XIII в.
А. О посольстве папы Иннокентия IV к князю Александру Ярославичу
Нѣкогда же [1] приидоша къ нему послы от папы, из великаго Рима, ркуще: «Папа нашъ тако глаголет: "Слышахом тя князя честна и славна, и земля твоя велика. Сего ради прислахом к тобѣ от двоюнадесять кординалу два хитрейшия — Галда и Гѣмонта, да послушавши учения ихъ о законѣ Божии"» [2].
Князь же Олександро, задумавъ съ мудреци своими, въсписа к нему и рече: «От Адама до потопа, от патопа до разделения языкъ, отразьмѣшениа языкъ до начала Авраамля, от Авраама до проитиа Иисраиля сквозе Чермное море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царствия Соломоня до Августа царя, от начала Августа и до Христова Рождества, от Рождества Христова до Страсти и Воскресения Господня, от Въскресения же его и до Возшествия на небеса, от Възшествиа на небеса до царства Константинова, от начала царства Костянтинова до перваго собора, от перваго собора до седмаго — сии вся добрѣ съвѣдаемъ, а от вас учения не приемлем» [3]. Они же възвратишася въсвояси [Житие: 175—176; ЖАН: 194].
Комментарий
1. Данный рассказ помещен в «Житии» после событий, датируемых по летописи 1252 г. — о нападении монгольского войска под командованием Неврюя на Владимиро-Суздальскую Русь [ЛЛ: 473]. Однако наречие «некогда» указывает на то, что посольство могло прибыть раньше этого времени. По мнению А.А. Горского, посольство следует датировать 1250 г. Оно отправилось в Новгород после того, как папа не получил ответа на свое послание от 15 сентября 1248 г. [Горский 1995: 7]. Думается, однако, что именно это посольство должно было доставить папскую грамоту Александру. Встретиться же с князем послы могли не ранее его возвращения из Орды на Русь — во Владимир — зимой 6757 (1249/50) мартовского года или, что вероятнее, — в Новгород в 6758 (1250/51) мартовском году [ЛЛ: 472, НIЛ: 80, Бережков 1963: 113, 271].
2. Галд и Гемонт — вероятно, Halt (Holt) и Helmoldus. Среди двенадцати кардиналов того времени они неизвестны. Учитывая содержание послания от 15 сентября 1248 г. (см. док. 12), надо полагать, что Гальт и Гельмольд были посланы не непосредственно от папы, а от архиепископа Прусского и Ливонского Альберта фон Зуербеера. Идентифицировать их по другим источникам не представляется возможным.
3. На первом Вселенском Соборе в Никее (325 г.) был утвержден свод догматов христианской церкви — «Символ веры». На седьмом Вселенском Соборе — также в Никее (787 г.), догматы «Символа веры» были подтверждены в первоначальном виде. Но в IX в. начались теологические споры по поводу единства души Бога Отца и бога Сына, достигшие своего пика при папе Николае и патриархе Фотии. Западная христианская церковь внесла в «Символ веры» изменение, согласно которому Святой Дух исходит от Бога Отца и от Бога Сына. Однако иерархи Восточной церкви не признали данного изменения. В наставлении к православному «Символу веры» было сказано: «Веруй и седьми Соборам» [Макарий, кн. 1: 201—203; кн. 2: 67]. Таким образом, была подтверждена приверженность князя Александра православной церкви. Одновременно это означало и отказ от политического союза против Монгольской империи, поскольку с точки зрения папства такой союз предполагался только при условии духовного главенства Римской церкви.
Б. О нападении крестоносцев на Псков в 1253 г.
В лѣто 6761 [1] <...> Того же лѣта придоша Нѣмцы подъ Пльсковъ и пожгоша посадъ, но самѣхъ много ихъ Пльсковичи биша. И поидоша Новгородци полкомъ к нимъ из Новагорода, и они побѣгоша проче. И пришедше Новгородци в Новъгородъ, и покрутившеся идоша за Нарову, и створиша волость их пусту; и Корѣла такоже много зла створиша волости ихъ. Того же лѣта идоша съ Пльсковичи воевать ихъ, и они противу ихъ поставиша полкъ, и побѣдиша я Пльсковичи силою креста честнаго: сами бо на себе почали оканьнии преступници правды; и прислаша въ Пльсковъ и в Новъгородъ, хотяша мира на всеи воли Новгородьскои и на пльсковьскои; и тако умиришася [2] [НIЛ: 80].
Комментарий
1. События относятся к 1253/54 мартовскому году [Бережков 1963: 262—263]. Причем, судя по расположению данного рассказа в контексте статьи, ко второй половине года.
2. В ливонских источниках об этом походе сведений нет. Нельзя с уверенностью сказать, из какой именно части Эстонии приходили рыцари: коротким путем из Дорпатского епископства, подойдя к Пскову с юга (мимо Изборска), или из Северо-Восточной Эстонии вдоль восточного берега Чудского озера. Об этом пути можно говорить на том основании, что ответный поход новгородцев последовал не в Дорпатское епископство, а за Нарву. Причем туда же, судя по всему, пошли затем и псковичи вместе с карелами. Маловероятно, чтобы карелы решили отправиться в поход против Дорпатского епископства, весьма далекого от их территорий, тогда как удар по району за Нарвой был весьма важен для части карельской знати, стремившейся предотвратить проникновение в их землю католических проповедников из Северо-Восточной Эстонии (ср. с док. 10, 14, 15).
В. О походе за р. Нарву в 1256 г.
В лѣто 6764 [1]. Придоша Свѣи, и Ѣмь, и Сумь [2], и Дидманъ [3] съ своею волостью и множьство [4] и начаша чинити городъ на Наровѣ [5]. Тогда же не бяше князя в Новѣгородѣ, и послаша новгородци в Низъ къ князю по полкы, а сами по своеи волости рослаша. Они же оканьнии, услышавше, побѣгоша за море [6]. В то же лѣто, на зиму, приѣха князь Олександръ, и митрополитъ с нимь [7]; и поиде князь на путь, и митрополитъ с нимь; и новгородци не вѣдяху, кдѣ князь идеть; друзии творяху яко, на Чюдь идеть [4]. Идоша до Копорьи, и поиде Александръ на Ѣмь, а митрополитъ поиде в Новъгородъ, а инии мнози новгородци въспятишася от Копорьи. И поиде съ своими полкы князь и с новгородци [8]; и бысть золъ путь, акыже не видали ни дни, ни ночи; и многымъ шестикомъ бысть пагуба, а новгородцевъ богъ сблюде. И приде на землю Ѣмьскую, овыхъ избиша, а другыхъ изъимаша; и придоша новгородци с княземь Олександромь вси здорови [НIЛ: 81].
Комментарий
1. События относятся к 1256/1257 мартовскому году [Бережков 1963: 262—263]. Появление шведов в пределах Новгородского государства следует датировать весной 1256 г.
2. Иначе говоря, шведы вместе с отрядами зависимого от них населения Южной Финляндии (см. о них в ком. 2 к прил. 2Д).
3. «Дидмана» обычно отождествляют с Теодорихом (Дитрихом, Тидериком) фон Кивелем и считают, что его отряды вместе со шведами вторглись в пределы Новгородского государства [Гадзяцкий 1940: 107; Шаскольский 1978: 214; Кучкин 1996: 29]. Это сообщение вроде бы подтверждается упоминанием НIЛ мл. извода под 1294 г. о строительстве неким «Титмановичем» «отия городка» на восточном берегу р. Нарвы [НIЛ: 328]. «Отий городок» указанные авторы интерпретировали как «отчий». Они же полагали, что Титманович восстановил городок, который построил в 1256 г. его отец. Такое отождествление, однако, вряд ли правомерно. Хотя Дидман (Титман, Тидеман) и Тидерик (Дидрих, Дитрих) — разные формы имени Теодорих, на Руси они известны как самостоятельные имена [НIЛ: 49: 245; ГВНП, № 29: 49, 57, 87]. Предполагать, что летописец их просто спутал, нет основания. Вместе с тем Тидеман фон Кивель известен на исторической арене в более позднее время и, судя по возрасту, мог быть сыном Теодориха. В конце 80-х гг. XIII в. он участвовал в грабеже торговых судов у берегов Северо-Восточной Эстонии и у устья Нарвы [LUB, Bd. I, № DXXIH: 636—637] и, безусловно, должен был быть известен в Новгороде. В ливонских документах самого начала XIV в. упоминается также Отто фон Кивель, очевидно, сын Тидемана, т. е. Титманович, который, вероятнее всего, и построил в 1294 г. городок, названный его именем (Оттенбург, а не «отчий городок»), и имел в Новгороде такую же дурную репутацию, как и его отец [Арбузов 1912: 42; Nazarova 2001: 191—193]. Учитывая приведенные обстоятельства, можно предположить, что первоначально в статье было имя «Тидерик» или «Дидрих», скорректированное летописцем начала XIV в., в соответствии со статьей 1294 г., на более знакомое ему «Дидман».
4. В НIЛ мл. извода добавлено: «и множество рати» [НIЛ: 308]. В СЛ после «Дидман» написано: «и чюдь съ всею властию и множествомъ рати» [СЛ: 333]; в близкой к ней Нкр — «и чюдь со всею областию и множеством рати» [Нкр: 48]. Слово «рати» было, очевидно, пропущено составителем Синодального списка. Добавление же «и чюдь со всею властью» («областию») позднее вставлено летописцем, чтобы связать начало рассказа со следующей далее фразой о том, что Александр со своими силами пошел «на Свѣйскую землю и на Чюдь». Эта фраза в указанных летописях заменяет рассуждения в НIЛ по поводу маршрута русского войска.
5. Вызывает сомнение то обстоятельство, что Кивель со своими отрядами появился вместе со шведами на восточном берегу Нарвы. Датчане и ливонские рыцари к концу 1255 г. не были готовы к походу в Новгородское государство (см. об этом ком. 3, 7 к док. 14). В ливонских документах вообще нет упоминаний о таком походе в конце 50-х гг. Вместе с тем известно, что как раз во второй половине 50-х гг. обустраивается крепость Нарва на западном берегу реки, примерно напротив того месте, где шведы собирались построить свой городок [Nazarova 2001: 192]. Иначе говоря, североэстонские рыцари вообще могли не переходить тогда через Нарву, а укреплялись на своей территории, готовясь к серьезному наступлению. Косвенно о том, что в Новгороде первоначально имели неверную информацию о составе вторгшихся крестоносцев, свидетельствует и внезапное решение князя Александра отправиться не «на Чюдь», т. е. в Эстонию, а в Южную Финляндию — «на Емь». Таким образом, точно мы можем говорить лишь о том, что в пределах Новгородского государства в 1256 г. были шведы и финны.
6. И.П. Шаскольский объяснял внезапный уход шведов тем, что их испугал широкий размах приготовлений новгородцев для защиты своей земли, а также ожидаемый приход войск Александра из Владимиро-Суздальской Руси. Кроме того, шведы не были, якобы, уверены в надежности финских отрядов [Шаскольский 1978: 214]. Кажется, однако, странным, что шведы, намереваясь закрепиться в новгородских владениях, не рассчитывали на активный отпор с русской стороны и на возвращение в Новгород князя Александра, а вместо того, чтобы использовать время до прихода русских сил для закрепления на берегу Нарвы, они спешно ретировались. Думается, что причину неожиданного ухода шведов следует искать в высказываемом недовольстве их активностью на восточном берегу Нарвы со стороны ливонцев, уже считавших эти земли своими. Вероятно, реакция была более резкой, чем могли ожидать шведы. Опасаясь, что в случае наступления русских войск ливонцы не окажут им поддержки, шведы предпочли уйти. Кроме того, Швеции нежелательно было обострение отношений с датским королем — сеньором североэстонских феодалов, и Тевтонским орденом, филиалом которого был Ливонский орден.
7. Митрополит Киевский Кирилл III, который с 1250 г. находился при князе Александре в Суздальской земле и приезжал с ним в Новгород еще в 1251 г., когда Александр перенес тяжелую болезнь [ЛЛ: 472—475].
8. Характерно, что летописец сообщает об участии в походе вместе с дружинами князя и низовцами только «новгородцев». Иначе говоря, новгородское боярство не сумело собрать войско со всего Новгородского государства: ладожан, псковичей и др.
Г. О походе русских войск на Юрьев в 1262 г.
В лѣто 6770 [1] Срубиша Новгородци городъ новъ, а с Литвою миръ взяша [2] <...> Того же лѣта в осенинѣ [3], идоша Новгородци с князем Дмитриемь Александровичемь [4] великымь полкомь подъ Юрьевъ [5]; бяша тогда и Костянтинъ князь, зять Александровъ [6], и Ярославъ, брат Александровъ [7], съ своими мужи, и Полотьскыи князь Товтивилъ [8], с ним полочанъ и Литвы 500, а Новгородьского полку бещисла, только богъ вѣсть. И бяша град твердъ Юрьевъ, въ 3 стѣны [9], и множьство людии в немь всяхыхъ, и бяху пристроили собѣ брань на градѣ крѣпку; но честнаго креста сила и святои Софьи всегда низлагаеть неправду имѣющихъ: тако и сии град, ни во чтоже твердость та бысть, но помощью божиею одинымь приступлениемь взять бысть и люди многы града того овы побиша, а другы изъимаша живы, а инии огнемь пожжени, и жены ихъ и дѣти; и взяша товара бещисла и полона; а мужа добра застрелиша с города, и Петра убиша Мясниковича [10]. И приде князь Дмитрии в Новъгородъ со всѣми новгородци съ многымь товаромь [НIЛ: 83].
«<...> Бѣ же тогда нужда велика от иноплеменникъ: и гоняхутъ христианъ, веляше с собою воинъствовати. Князь же Великый Олександро поиде к цареви, дабы отмолити людии от бѣды тоя [11].
А сына своего Димитрия посла на Западныя страны [12], и вся полъкы своя посла с нима, и ближних своих домочадець, рекши к ним: "Служите сынови моему, акы самому мнѣ, всѣмъ животомъ своим" [13].
Поиде князь Дмитрий в силѣ велицѣ, и плѣни землю Нѣмецкую, и взя град Юрьевъ, и възвратися к Новугороду съ многымь полоном и с великою корыстию» [14] [Житие: 177; Ж АН: 195].
Комментарий
Общие замечания. Далее приводятся рассказы НIЛ и «Жития» о походе русского войска на Дорпат (Юрьев). Сообщение о тех же событиях содержится в отр. 5 СРХ.
1. 1262/1263 мартовский год [Бережков 1963: 262—263].
2. По всей вероятности, «мир», т. е. мирный договор, включал условие о приостановке нападений литовцев на южные районы Новгородской Руси, а кроме того пункт о совместных военных действиях против Ордена (об этом договоре см. ком. 2, 3 к отр. VIII СРХ). Сообщение о «мире» с литовцами помещено в начале летописной статьи до упоминания о том, что от удара молнии (это могло быть уже в начале мая. — Е.Н.) сгорела («съгорѣ от грома») церковь Бориса и Глеба. Учитывая же выводы, сделанные на основании изучения СРХ, можно предположить, что летописец отметил самым началом года не время заключение договора, а тот момент, когда в Новгороде стали собираться войска, чтобы отправиться в совместный с литовцами поход в Ливонию.
3. В осенинѣ — осенью 1262 г. Таким образом, войска могли находиться в Новгороде более полугода — с апреля — марта или даже с февраля 1262 г. (см. ком. 2). О причинах задержки см. ком. 9 к отр. VIII СРХ.
4. Дмитрий — князь Дмитрий Александрович, сын князя Александра Ярославича. Впервые Александр оставил его княжить в Новгороде в начале 1260 г., когда ушел во Владимир [НIЛ: 83]. Дмитрий участвовал также в походе на Раквере в 1268 г. (см. в отр. IX СРХ и в прил. 3Д); в 70-х гг. он княжил в Новгороде. Дмитрий намеревался обустроить свою резиденцию в Копорье, но встретил сопротивление со стороны новгородцев. Умер в 1294 г. [НIЛ: 89—90, 321—325, 328; Янин 1998: 91]. Во время похода на Юрьев-Дорпат Дмитрию было 9 лет [Бегунов 1965: 20]. Юным возрастом князя летописец объяснял и причину его изгнания из Новгорода в 1264 г.: «зане князь зело малъ бяше» [НIЛ: 84]. Очевидно, что решение князя Александра поставить сына во главе войска было вынужденным.
5. В историографии высказывалось предположение о том, что поход на Дорпат задумывался как акт давления, чтобы заставить балтийские торговые города (Любек и Висбю) при подписании торгового договора принять условия Новгорода [ГВНП: 56—57]. Не ясно, однако, почему в таком случае объектом давления был выбран Дорпат. Кроме того, существуют достаточно убедительные доказательства того, что заключение этого договора предшествовало походу [Goetz 1916: 73—74; Рыбина 1986: 33—34; Рыбина 1989: 46—50; Янин 1991: 82—83]. Думается, что, отправляя войско во главе с сыном в Ливонию, Александр преследовал следующие цели. Во-первых, так мог быть реализован потенциал большого войска, собранного для конкретных военных действий, но долгое время (см. ком. 3) находившегося в бездеятельном ожидании. Во-вторых, успех похода мог сгладить противоречия между Александром и новгородцами, возникшие в результате ордынской переписи и восстания 1259 г. [НIЛ: 82—83] и дополненные неудобствами, которые должно было доставить горожанам длительное пребывание войск в Новгороде. В-третьих, русские, отправившись в Ливонию, хотя и с большим опозданием, все же выполнили союзнические обязательства перед Литвой. Последнее было весьма важно, поскольку обострять отношения с литовцами и подталкивать Миндаугаса к союзу с Орденом было тогда очень нежелательно.
Неясно также, планировал ли изначально Александр нападение именно на Дорпат или же предполагался какой-то другой пункт в Ливонии, например, находившийся недалеко от Дорпатского епископства орденский замок Феллин (Вильянди). Нападение на важный опорный пункт Ордена больше соответствовало бы сути антиорденского союза с литовцами. Однако богатый Дорпат был более привлекательной целью для русского войска. Так что маршрут мог быть изменен уже во время самого похода — с согласия малолетнего князя Димитрия или же игнорируя его [см. Назарова 1998 (а): 17—18].
6. В историографии нет единого мнения по поводу личности князя Константина. Некоторые отождествляют его с сыном князя Ростислава Мстиславича и внуком Мстислава-Бориса Романовича из смоленской ветви Рюриковичей [НIЛ: 584; Войтович 1990: 125, 131]. Высказывалось также предположение, что Константин был сыном литовского князя Таутвилы (см. далее ком. 8), правившего тогда в Полоцке [Пашуто 1959: 382, 385]. Определенно можно лишь сказать, что среди «ближних домочадцев» Константин занимал важное место, поскольку в перечислении участников похода он поставлен летописцем между сыном и братом Александра Ярославича. Предположительно тот же князь Константин участвовал и в походе 1268 г. на Раквере (рус. Раковор) (см. в ком. 4 к прил. 3Д).
7. Ярослав — Ярослав Ярославич, брат князя Александра Ярославича, князь Тверской (1246—1271), князь Новгородский (1265—1267, 1269—1272 гг.), великий князь Владимирский (1264—1271). Умер в 1272 г. во время поездки в Орду [НIЛ: 83—89; Янин 1991: 84].
8. Товтивил, Таутвила — один из жемайтийских князей, который в 40-х гг. пытался укрепить свою власть, опираясь на поддержку Ордена и Риги, а затем перешел в стан противников крестоносцев. Участвовал в нападениях на русские земли. Первым из литовских князей правил в Полоцке (с 1246 или 1248 г.). Таутвила пытался проводить независимую от Миндаугаса политику, в связи с чем часто конфликтовал с последним. После убийства Миндаугаса в 1263 г. он боролся за власть в Литве с князем Тренётой и был убит в 1264 г. [Пашуто 1959: 92—98, 100—108, 297, 318, 345, 378; Gudavičius 1989: 145—147; Александров, Володихин 1994: 24—35, 44].
9. Речь идет не о замке, а о городских кварталах, окруженных деревянными укреплениями, которые были сожжены в результате штурма русскими войсками (см. ком. 16 к отр. VIII СРХ).
10. По другим документам Петр Мясникович неизвестен.
11. Речь идет о поездке князя Александра Ярославича в Орду, чтобы договориться об освобождении русского войска от похода в Иран (см. ком. 9 к отр. VIII СРХ).
12. В отличие от «Жития», НIЛ сообщает о поездке князя Александра в Орду после рассказа о походе в Ливонию [НIЛ: 83]. Однако последовательность событий в «Житии» представляется более вероятной. Вряд ли князь Александр поручил бы возглавить многочисленное войско в походе в Ливонию малолетнему сыну, если бы сам находился тогда на Руси.
13. По мнению исследователей, эта фраза звучала в первоначальной редакции «Жития» как политическое завещание, включенное в текст для обоснования прав Дмитрия на Владимирское великое княжение, которое у него в начале 80-х гг. оспаривал его младший брат Андрей. С борьбой за владимирский великокняжеский стол связывают и изменения в рассказе о походе на Юрьев-Дорпат в ряде списков «Жития» В них во главе русского войска указан не Дмитрий, а Ярослав Ярославич: «А брата своего моложыцаго Ярослава и сына своего Димитрия с новгородци». Изменения, как полагают, могли быть сделаны уже в конце XIII в. книжниками, связанными с Андреем Александровичем. Соответственно в тексте нет и наказа князя служить его сыну Дмитрию [Бегунов 1965: 17—18, 20].
Д. О русско-ливонском конфликте 1267—1270 гг.
В лѣто 6776 [1]. Сдумаша новгородци с княземь своимь Юрьемъ [2], хотѣша ити на Литву, а инии на Полтескъ, а инии за Нарову. И яко быша на Дубровнѣ [3], бысть распря, и въспятишася и поидоша за Нарову къ Раковору [4], и много в земли ихъ потратиша, а города не взяша; застрѣлиша же с города мужа добра Федора Сбыславича [5] и инѣхъ 6 человѣкъ; и приѣхаша здорови. Того же лѣта сдумавше новгородци с посадникомь Михаиломь [6], призваша князя Дмитрия Александровича [7] ис Переяславля с полкы, а по Ярослава [8] послове послаша; и посла Ярославъ в себе мѣсто Святъслава [9] с полкы. И изискаша мастеры порочныѣ [10], и начаша чинити порокы въ владычни дворѣ. И прислаша Нѣмци послы своя, рижане, вельяжане, Юрьевци [11] и изъ инѣх городовъ, с лестью глаголюще: «намъ с вами миръ; перемогаитеся с колыванци и съ раковорци [12], а мы к нимъ не приставаемъ, а крестъ цѣлуемъ [13]». И цѣловаша послы крестъ; а тамо ѣздивъ Лазорь Моисиевичь [14] водилъ всѣхъ ихъ къ кресту, пискуповъ и божиихъ дворянъ [15], яко не помогати имъ колыванцемъ и раковорцемъ; и пояша на свои руцѣ мужа добра изъ Новагорода Семьюна [16], цѣловавше крестъ. И Совокупившеся вси князи в Новъгородъ: Дмитрии [7], Святъславъ [9], брат его Михайло [17], Костянтинъ [18], Юрьи [2], Ярополкъ [19], Довмонтъ Пльсковскыи [20], и инехъ князии нѣколико, поидоша к Раковору мѣсяца генваря 23 [21]; и яко внидоша в землю ихъ, и роздѣлишася на 3 пути, и много множьство ихъ воеваша. И ту наѣхаша пещеру непроходну, в неиже бяше множьство Чюди влѣзше, и бяше нѣлзѣ ихъ взяти, и стояша 3 дни; тогда мастеръ порочный хитростью пусти на ня воду. Чюдь же побѣгоша сами вонъ, и исѣкоша ихъ, а товаръ новгородци князю Дмитрию всь даша [22]. И оттолѣ поступиша к Раковору; и яко быша на рѣцѣ Кѣголѣ [23], и ту устрѣтоша стоящь полкъ нѣмецьскыи; и бѣ видѣти якои лѣсъ: бѣ бо съвокупилася вся земля Нѣмецьская [24]. Новгородци же не умедляче ни мало, поидоша к нимъ за рѣку, и начаша ставити полкы: Пльсковичи же сташа по правои руцѣ, а Дмитрии [7] и Святъславъ [9] сташа по праву же выше, а по лѣву ста Михаило [17], новгородци же сташа в лице желѣзному полку противу великои свиньи [25]. И тако поидоша противу собѣ; и яко вступишася, бысть страшно побоище, яко не видали ни отци, ни дѣди. И ту створися зло велико: убиша посадника Михаила [6] и Твердислава Чермного, Никифора Радятинича, Твердислава Моисиевича, Михаила Кривцевича, Ивача, Бориса Илдятинича, брата его Лазоря, Ратшю, Василя Воиборзовича, Осипа, Жирослава Дорогомиловича [26], По-романа Подвоиского, Полюда, и много добрых бояръ, а иныхъ черныхъ людии бещисла; и иныхъ без вѣсти не бысть: тысячьского Кондрата [27], Ратислава Болдыжевича, Данила Мозотинича, а иныхъ много богъ и вѣсть, а пльскович такоже и ладожанъ; а Юрьи князь вда плечи, или перевѣтъ былъ в немь [28], то богъ вѣсть [29] <...> Бывшю бо великому тому снятию и добрымъ мужемъ главами своими покрывающе за святую Софью [30], милосердыи господь посла милость свою въскорѣ, не хотя смерти грѣшнику до конца кажа нас и пакы милуя, отврати ярость свою от нас, и призрѣ милосерднымь си окомь: силою креста честнаго и помощью святыя Софья, молитвами святыя владычица нашея Богородица приснодѣвица Мария и всѣхъ святыхъ, пособи богъ князя Дмитрию и новгородцемъ, мѣсяца февраля 18, на память святого отца Лва, в суботу сыропустную [31]; и гониша ихъ бьюче, и до города, въ 3 пути, на семи верстъ [23], якоже не мочи ни коневи ступити трупиемь. И тако въспятишася от города, и узрѣша иныи полчищь свинью великую, которая бяше вразилася въ возникы новгородьскыѣ [32]; и хотѣша новгородци на нихъ ударити, но инии рекоша: «уже есть велми к ночи, еда како смятемся и побиемся сами»; и тако сташа близъ противу собѣ, ожидающе свѣта. Они же оканьнии крестопреступници, не дождавъше свѣта, побѣгоша. Новгородци же стояша на костехъ 3 дни [33], и приѣхаша в Новъгородъ [34], привезоша братию свою избьеныхъ, и положиша посадника Михаила у святои Софьи [6]. <...>
В лѣто 6777. Придоша Нѣмци в силѣ велицѣ подъ Пльсковъ в недѣлю Всѣхъ святыхъ [35], и приступиша к городу, и не успѣша ничтоже, но большюю рану въсприяша [36]; и стояша 10 днии. Новгородци же съ княземь Юрьемь погонишася по нихъ, инии на конихъ, а инии в насадѣхъ [37] поѣхаша вборзѣ; и яко увѣдаша Нѣмци новгородьскыи полкъ, побѣгоша за рѣку. Новгородци же приѣхаша въ Пльсковъ, и взяша миръ чресъ рѣку на всеи воли вовгородьскои [38]. Того же лѣта приѣха князь Ярославъ в Новъгородъ [39], и нача жалити: «мужи мои и братья моя и ваша побита; а вы розъратилися с Нѣмци», на [40] Жирослава Давыдовича, и на Михаила Мишинича, и на Юрья Сбыславича [41], хотя ихъ лишити волости. Новгородци же сташа за них; князь же хотѣ из города ѣхати. Новгородци же кланяхуся ему: «княже, тѣмъ гнѣва отдаи, а от нас не ѣзди»; еще бо не добрѣ ся бяху умирили с Нѣмци. Князь же того не послуша и поѣха проче. И послаша владыку с вятшими мужи с молбою, и въспятиша и с Броньници [42]. Тогда же даша тысячьское Ратибору Клуксовичю [43] по княжи воли. Того же лѣта, на зиму, князь Ярославъ, с Новгородци сдумавъ, посла на Низовьскую землю Святъслава полковъ копить [44], и совкупи всѣх князии и полку бещисла, и приде в Новъгородъ; и бяше ту баскакъ великъ володимирьскыи, именемь Амраганъ [45], и хотѣша ити къ Колываню. И увѣдавше Нѣмци, прислаша послы с мольбою: «кланяемся на всеи воли вашеи, Норовы всеи отступаемся, а крови не проливаите»; и тако Новгородци, гадавше, взяша миръ на всеи воли своеи [46] [НIЛ: 85—88].
Комментарий
Общие замечания. Об этих событиях рассказывается в отр. IX СРХ. К ним же относятся документы 17 и 18.
1. В НIЛ начало возобновления военных действий между Русью и Ливонией датируется 6776 (1268/69) мартовским годом. Вместе с тем события, о которых рассказывается в первой половине летописной статьи, более правомерно относить еще к предшествующему году. Так, первый поход на Раквере имел место, очевидно, в конце лета или осенью 1267 г. [Энгельман 1859: 20—21 и далее; Бережков 1963: 272—273]. Второй же поход, начавшийся 23 января 1268 г., также в основном относится еще к 6775 г., чему соответствует и датировка похода в Псковских летописях [П2Л: 22; П3Л: 84]. Самым началом 7676 г. (первыми днями марта 1268 г.) датируется возвращение русских войск в Новгород. О датировке событий см. также далее: ком. 31.
2. Юрий — князь Юрий Андреевич, сын князя Андрея Ярославича, князя Новгородского и Суздальского. Юрий стал княжить в Новгороде не ранее конца 1266 — середины 1267 г., после того как князь Ярослав Ярославич ушел «на Низ», рассорившись с новгородцами [НIЛ: 85]. Ярослав Ярославич был также и великим князем Владимирским. После неудачи первого похода на Раквере новгородцы, недовольные Юрием, пригласили на княжение Дмитрия Александровича. Однако в следующем году на новгородском княжеском столе снова оказался Юрий, которого, судя по всему, Ярослав Ярославич предпочитал другому своему племяннику — Дмитрию (см. также ком. 7).
3. Дубровна — см. ком. 4 к прил. 2А.
4. Раковор, Ракобор, эст. Раквере (Rakvere), нем. Везенберг — замок в земле Вирумаа (Вирония, Вирлянд) в Северо-Восточной Эстонии [Lõugas, Selirand 1977: 252—253].
3—4. То, что войско из Новгорода сначала отправилось к Дубровне, указывает на намерение новгородцев идти против литовцев (в собственно Литву или в попавший «под Литву» Полоцк). Причина резкого изменения цели похода неизвестна. Не исключено, что в Новгороде получили известия о готовящемся нападении на Новгородское государство. В любом случае захват русскими замка Раквере имел бы положительные для Новгорода последствия, поскольку позволил бы установить контроль над Северо-Восточной Эстонией. Еще не было закончено строительство укреплений в Нарве. Поэтому Раквере оставался наиболее мощным и стратегически важным пунктом в этой части датских владений. Вместе с тем очевидно, что в самом Новгороде не было четкой стратегии в этом плане, и серьезная подготовка к походу в Северную Эстонию не проводилась.
5. Федор Сбыславич — новгородский боярин, вероятно, сын Сбыслава Якуновича, который был посадником в 40-х гг. XIII в. [Янин 1991: 15], и брат тиуна Юрия Сбыславича (см. далее, ком. 41).
6. Михаил Федорович — посадник в 1258—1268 гг. Михаил был инициатором изгнания князя Дмитрия из Новгорода в 1264 г. [НIЛ: 84]. Погиб в битве при Раквере, похоронен в Софийском соборе в Новгороде [Янин 1991: 15—18].
7. О князе Дмитрии см. ком. 4 к прил. 3Г. Новое приглашение Дмитрия в Новгород, очевидно, вопреки желанию великого князя Владимирского Ярослава Ярославича, свидетельствует о сильном недовольстве в Новгороде действиями Юрия, несшего ответственность за неудачу похода к Раквере. Не исключено также, что Юрий не был сторонником активизации военных действий против Ливонии.
8. О Ярославе см. выше в ком. 2, а также в ком. 7 к прил. 3Г.
9. Святослав — князь Святослав Ярославич, сын великого князя Владимирского, князя Тверского и Новгородского Ярослава Ярославича. По поручению отца представлял его интересы в Новгороде и Пскове в 1266—70 гг. [НIЛ: 85—88].
10. Мастеры порочные — мастера по сооружению осадных машин — «пороков». Этим термином в летописи называются разные по размерам стенобитные и метательные конструкции, применявшиеся как в Западной Европе, так и на Руси. Пороки использовались также при осаде русских городов монголами [НIЛ: 48, 76, 78, 96].
11. Рижане — представители рижского архиепископа. Юрьевцы — послы Дорпатского епископа. Вельяжане — послы братьев Ливонского ордена из замка Феллин (см. ком. 5 к отр. IX СРХ).
12. Колыванцы — жители эстонской земли Рявала, центром которой был датский замок Ревель (Таллинн, рус. Колывань). Раковорцы — жители земли Вирумаа (Виронии, Вирлянда) с центром в замке Раквере (рус. Раковор).
13. Это значит, что ливонские послы обещали не оказывать военной помощи ленникам Северной Эстонии в случае нападения русских. Прибытие послов в Новгород следует датировать концом 1267 г. Приезд ливонского посольства отражал тот факт, что приготовления новгородцев к военным действиям достигли чрезвычайно большого размаха и вызвали серьезные опасения в Ливонии, чьи силы были значительно ослаблены в результате войны с куршами и земгалами. Возможно, в Риге, Дорпате и Феллине не были уверены в том, в какую именно часть Эстонии отправится русское войско. Поэтому они стремились обезопасить свои владения от наступления русских на то время, пока основные силы рыцарей Ордена не отдохнут после войны с куршами и не прибудет подкрепление крестоносцев из Германии. Не исключено также, что в Ливонии знали о разногласиях в Новгороде по вопросу о приоритетах в прибалтийской политике. Обязуясь не участвовать в войне на стороне датских вассалов, ливонцы подталкивали новгородцев к нападению в данном районе. В свою очередь, это позволяло сконцентрировать ливонские силы в Северо-Восточной Эстонии, сняв их с других опасных направлений.
14. Лазарь Моисеевич — новгородский боярин, по другим источникам неизвестен.
15. Пискупы — архиепископ Рижский Альберт Зуербеер и епископ Дорпатский Александр. Божьи дворяне — братья Ливонского ордена, то же, что и «божьи рыцари» (см. ком. 37 в прил. 2Ж).
16. Семен — новгородский боярин, возможно, сын посадника Михаила Федоровича, член посольства Лазаря Моисеевича, оставленный в Риге в качестве заложника. Последнее позволяет предполагать, что и в Новгороде были оставлены заложники от ливонской стороны.
17. Михайло — Михаил Ярославич, сын великого князя Владимирского Ярослава Ярославича, великий князь Тверской. Убит в Орде в 1318 г. [ЛЛ: 483—486; САС: 527—529].
18. Константин — предположительно тот же князь Константин, который участвовал в походе на Дорпат 1262 г. (см. ком. 6 в прил. 3Г).
19. Родословная князя Ярополка не прослеживается.
20. Довмонт — литовский князь Даумантас, сторонник Миндаугаса. Князь бежал на Русь в ходе начавшейся в 1263 г. в Литве междоусобицы, в 1265 г. в Пскове принял православие, получив христианское имя Тимофей, а в 1266 г. был посажен псковичами на псковский княжеский стол. Довмонт княжил в Пскове до смерти в 1299 г. Участвовал в военных столкновениях с литовцами и ливонцами и во внутриполитических событиях Новгородского государства [НIЛ: 85, 86, 90; НIЛ, мл. извода: 324, 329—330].
21. 23 января 1268 г. в пределы датских владений русское войско попало, скорее всего, перейдя через р. Нарву недалеко от впадения ее в Чудское озеро.
22. Рассказ о затоплении пещеры, где прятались «чудь», т. е. жители земли Вирумаа, свидетельствует о враждебных отношениях между коренными жителями Эстонии и новгородцами. Стремление эстов спрятаться вместе со своим добром — «товаром» в сланцевых пещерах отражает ситуацию, обычную при появлении в Эстонии русских войск. Продвижение же русских войск по территории Эстонии тремя колоннами по трем дорогам, вероятно, должно было предотвратить возможность удара в спину со стороны эстов. По тем же причинам русские задержались на целых три дня, чтобы выгнать эстов из пещеры. При этом убивали, вероятно, прячущихся там мужчин, способных носить оружие.
23. Кегола — р. Койла, судя по дальнейшему сообщению, находившаяся в 7 верстах от Раквере (см. также ком. 15 к отр. IX СРХ).
24. Об участниках битвы с ливонской стороны см. в отр. IX СРХ.
25. Железный полк — рыцари Ордена в тяжелых доспехах. О построении «свиньей» см. в ком. 33 к отр. VII СРХ. Правда, упоминание о «великой свинье» расходится со свидетельством СРХ о численности рыцарей Ордена в битве при Раквере (строфа 7597). Но определение «великая» летописец мог употребить исходя из очень больших потерь, которые понесло в этой битве новгородское войско. То, что название «великая свинья» в летописи не соответствует известным в источниках размерам рыцарского «клина», следует и из приводимого далее рассказа летописца о нападении рыцарей на русское войско, уже отходившее от Раквере (см. также ком. 32).
26. Жирослав Дорогомилович — новгородский боярин, бывший тысяцким примерно с 1257 до 1264 г. [Янин 1991: 82, 146, 212].
27. Кондрат был тысяцким с 1264 г. [Янин 1991: 82, 144—149, 353, 354].
28. О бегстве части русского войска сообщает и СРХ (см. отр. IX, строфы 7615—7622). Вместе с тем в летописной статье отразилось недовольство князем Юрием в Новгороде, а также борьба в городе между сторонниками князей Юрия и Дмитрия. Поэтому, очевидно, летописец не очень верил слухам о бегстве с поля боя Юрия и его дружины.
29. Далее следуют рассуждения летописца по поводу того, что потери русских были определены им за грехи братоубийства и клятвопреступления. Это подтверждает сообщение СРХ об очень большом количестве павших русских воинов.
30. О культе св. Софии см. ком. 7, 15 к прил. 2Д.
31. «Сыропуст» приходится на 18 февраля при Пасхе 8 апреля. Это соответствует дате Пасхи в 1268 г. [Черепнин 1944: 60, 64 — вклейка].
32. Упоминание здесь «великой свиньи» выглядит достаточно странно, поскольку такое построение используется против обозов. Речь, правда, может идти не об обозах с вещами, а о перевозимых осадных машинах. Тогда целью нападения должен был быть захват русских осадных машин. Но и при таком варианте более вероятно, что летописец имел в виду не «клин» орденских братьев-рыцарей, а то, что некий ливонский отряд врезался в середину русского войска, где находились обозы, и рассек его на две части.
33. По мнению Н.М. Карамзина, «на костях», т. е. на месте сражения, русское войско стояло в знак победы [Карамзин: 64].
34. Ср. с сообщением СРХ (отр. IX, строфы 7661—7671) о жестоком поражении русских и победе ливонцев. Хотя в летописи говорится о победе русского войска в битве при Раквере, летописец настроен не столь оптимистично, как автор хроники. Очевидно, летописец отразил настроение в Новгороде: недовольство огромными потерями. Кроме того, не была достигнута цель похода — взятие Раквере. О потерях как среди новгородцев, так и среди низовских дружин говорится в «жалобе» князя Ярослава Ярославича, приведенной в летописной статье за 6777 г.
35. 6777 мартовский год — с 1 марта 1269 г. по 28 февраля 1270 г. Неделя «Всех святых» в этот год начиналась с 19 мая [Энгельман 1858: 35; Бережков 1963: 273].
В историографии есть мнение, что события, описываемые в этой летописной статье, следует датировать не 1269/70, а 1268 г. [Хорошкевич 1965: 229; Янин 1991: 148, 354]. Это мнение основывается, однако, на неверной датировке ливонских документов, относящихся к данным событиям (см. ком. к док. 17, общие замечания).
36. Иначе говоря, ливонцы понесли большие потери во время осады Пскова.
37. Ср. с рассказом СРХ о моряках в ливонском войске (строфы 7695—7697; ком. 19 к отр. IX СРХ).
38. Иными словами, было заключено перемирие на новгородских условиях. Как следует из ливонских источников (док. 17 и 18), была подтверждена граница между Новгородской землей и Ливонией, установленная еще договором 1224 г. Вместе с тем обе стороны не собирались в дальнейшем соблюдать условия перемирия и намеревались возобновить военные действия, как только будут собраны необходимые для нового наступления силы.
39. Реальный провал военных планов 1268 г. стоил княжения в Новгороде князю Дмитрию, вместо которого был приглашен Ярослав Ярославич. Последний в качестве своего наместника послал в Новгород князя Юрия. То, что Юрий здесь — не новгородский князь, а лишь представитель Ярослава, следует из сопоставления фраз «новгородцы съ княземь Юрьемь» в статье 6777 г. и «новгородцы съ княземь своимь Юрьемь» в начале статьи 6776 г. Это подтверждается и сообщением СРХ о том, что князь Юрий действовал от имени «короля» (отр. IX, строфы 7745—7746).
40. В Воскресенской летописи (составленной в 40-х гг. XIV в.) перед перечислением имен стоит: «дръжа же гнѣв на» [ВЛ: 169]. В СЛ «держа на них нелюбие» стоит после имен [СЛ: 347].
41. Жирослав Давыдович, Михаил Мишинич и Юрий (в НIЛ мл. изв. — Ельферий; в СЛ — Олферий) [НIЛ: 318; СЛ: 347] Сбыславич занимали, судя по летописи, должности тиунов (волостелей). Родословная Жирослава неизвестна. Михаил Мишинич — представитель знатного боярского рода с Неревского конца. Был посадником в 1272 и в 1273—1280 гг. Умер в 1280 г. [НIЛ: 164, 322—324; Янин 1974: 93; 1991: 15—16, 354]. Юрий Сбыславич — вероятно, сын посадника и участника Невской битвы Сбыслава Якуновича и брат погибшего во время первого похода к Раквере боярина Федора Сбыславича [Янин 1991: 15]. Известна печать Юрия Сбыславича, найденная в Новгороде в слое конца XIII — начала XIV в. [Янин, Гайдуков 1998: 97]. Надо полагать, именно по их инициативе новгородцы отправились на помощь псковичам. Вероятно, они же уговаривали новгородцев организовать новое наступление на Ливонию («розъратитися с Немци»), призывая на помощь князя Ярослава Ярославича.
42. Бронницы — село на р. Мсте [НIЛ: 597].
43. Об отрицательном отношении в Новгороде к тысяцкому Рати-бору и противоречиях его с новгородцами в 1270 г. говорит упоминание о «Ратиборове лживом слове» [НIЛ: 89].
44. Святослав Ярославич отправился во Владимиро-Суздальскую Русь не ранее конца октября 1269 г. («на зиму»). Таким образом, между временем заключения перемирия под Псковом и решением Ярослава готовиться к походу в Ливонию прошло четыре-пять месяцев. На изменение позиции князя повлияло, вероятно, известие о сборе сил в Дорпатском епископстве. Войска в Новгороде были нужны не столько для нападения на Ливонию, сколько для отражения ожидаемого удара с Запада. Возможно также, что к этому времени во Владимире была достигнута договоренность об участии в походе в Ливонию ордынского войска Амрагана.
45. О внезапном изменении планов ливонцев и поводе для желания «замириться» с Новгородским государством см. ком. 6 к док. 17. Ливонское посольство могло появиться в Новгороде уже в конце февраля 1270 г., т. е. в конце 6777 г. >Этому соответствует и фиксация сведений о заключении мира под 6777 г. в Новгородской летописи. Договор закреплял границу между Ливонией и Новгородской землей, установленную в 1224 г.
| К оглавлению | Следующая страница |