Введение
В настоящей книге излагаются результаты труда автора над изучением путей развития русского летописания.
Под изучением развития я понимаю изучение происхождения летописных памятников, т. е. таких вопросов, как: где, когда, в какой среде, для чего памятники составлялись, из каких составных частей они складывались.
Таким образом, изучение путей предполагает не только топографическое определение места возникновения памятника и использованных в нем пособий, но и тех задач, которые представлялись важными непосредственным составителям и тем кругам, организациям и слоям населения, которые влияли в своих интересах на направление летописной работы. Само собою разумеется, что этот сложный процесс не мог не зависеть от общих исторических условий общественного развития.
Исследование я понимаю как устремление к отысканию научной истины, т. е. познание объективного, реального процесса. Обойтись без догадок и предположений нельзя, но всякое исследование будет тем совершеннее, чем меньше в нем догадок и чем больше твердо обоснованных выводов.
Успехи в изучении летописания, в достижении обоснованных выводов в значительной степени определяются качеством метода или, точнее, метода и специально разработанной для изучения, анализа летописей методики.
В сущности, «летописная методика» была разработана сравнительно недавно и, конечно, должна с развитием советской исторической науки двигаться вперед, совершенствоваться, уточняться.
В 60-х годах прошлого века, когда начался подъем научной жизни в России, появились «Лекции» Н.И. Костомарова1. С большой проницательностью автор ставил ряд проблем перед историками летописания: о связях русского летописания «с историей русской жизни и русского быта», о практическом значении летописей для официальных органов власти, современных летописцам, о летописях как хранилищах документации, о противоречиях между показаниями летописей и других памятников2; в частности он предполагал, что древнейший летописный свод кончался около 1043 г.
Однако, не владея методикой анализа летописных сводов, Костомаров не мог раскрыть, обосновать эти положения, ограничиваясь частными примерами при обозрении летописного материала, которое занимает большую часть первого выпуска его «Лекций», и, тем более, установить внутреннюю связь между летописями разных периодов.
С весьма несовершенной, описательной по преимуществу методикой, применяя хронологическую группировку материала, подходил к анализу летописей замечательный знаток древнерусской письменности И.И. Срезневский3.
Много сделали для истории летописания М.И. Сухомлинов4 и К.Н. Бестужев-Рюмин5, главным образом для выяснения источников Повести временных лет. Но и ими не была разработана методика изучения летописей, которая ставила бы изучение многовекового летописания на твердую научную почву.
Методика изучения русских летописей была впервые разработана великим русским ученым А.А. Шахматовым. Ее применение (совокупность научно-технических средств) позволяло в значительной мере устранять субъективность, произвольность в выводах. Само собою разумеется, что правильность выводов требует и правильного понимания исторического процесса.
Многочисленные капитальные работы А.А. Шахматова охватили основную массу летописных сводов6. В этом смысле пути развития русского летописания были в значительной мере им вскрыты или намечены.
Непосредственный ученик Шахматова и последователь, талантливый историк и источниковед проф. М.Д. Приселков составил курс «Истории летописания», основываясь главным образом на трудах Шахматова и частью — на собственных разысканиях. Этот курс был издан под заголовком «История русского летописания XI—XV вв.» (Л., 1940).
В последующее время определеннее обозначилось как бы разделение труда в изучении летописания. Так, литературоведы изучали летописи как жанр, изменяющийся и развивающийся, интересовались (преимущественно, но не исключительно) стилем, сюжетом, отчасти — политическими и историческими идеями; в 1947 г. вышла в свет замечательная книга Д.С. Лихачева «Русские летописи»7.
Для изучения и издания летописей много сделано акад. М.Н. Тихомировым, написавшим не только ряд специальных работ, но и общий очерк развития древнерусской исторической мысли — большой раздел в «Очерках истории исторической науки в СССР», в котором дан и общий взгляд на историю летописания в России8. Его любовь к летописанию основана на глубоком понимании значения гуманитарных знаний для культурного строительства страны, для культурного роста народа.
Древнерусская летопись не только показатель высоты древнерусской культуры, но и важнейший источник для познания прошлого, особенно тех периодов, от которых в силу ряда неблагоприятных условий (татарские нашествия, иностранная интервенция начала XVII в. и т. п.) источников иного рода сохранилось очень мало.
Громадный летописный материал остается еще в значительной мере неизученным. Впереди предстоит большая исследовательская работа.
Настоящая книга содержит очерки и исследования, охватывающие период с XI до начала XVIII в., задача которых лишь в некоторой мере продвинуть вперед науку о русском летописании.
Автор останавливается или на тех вопросах, о которых в научной литературе существуют противоречивые суждения, или которые мало или совсем не разработаны. Он не преследует, таким образом, цель дать общую историю летописания. Но предлагаемые очерки и исследования объединены общей темой, определяемой по предмету изучения, общей методикой, применяемой автором, и общим взглядом его на развитие русского летописания с древнейшей поры.
В книге подведены итоги работ последних 8—10 лет автора по летописанию. Таким образом, работы более ранних лет (о летописании Твери, Пскова) не вошли в монографию. Работы последних лет были частью напечатаны в «Проблемах источниковедения». Этим исследованиям предшествовало систематическое обследование хранилищ Москвы и частично Ленинграда в поисках памятников, содержащих новые летописные тексты. В результате обследования и предварительного определения памятников был получен летописный материал начиная с конца XV и до начала XVIII в., не входивший ранее в научный оборот.
I глава касается начального периода киевского летописания. Сделана попытка внести ясность в некоторые спорные вопросы и рассмотреть ход летописания в связи с окружающими общественными условиями — формированием Древнерусского государства.
Глава II посвящена взаимоотношению летописания Киева, Чернигова и Переяславля-Русского, т. е. летописания трех «областей», выделившихся из состава древней «Русской земли».
В III главе сделана попытка разрешить ряд малоисследованных вопросов летописания Ростово-Суздальской земли XII в., колыбели будущего Московского государства.
Непосредственно связана с ней глава IV, в которой подвергнуто анализу ростовско-владимирское летописание XIII в., рассматривается в ней и вопрос о происхождении Лаврентьевской летописи и о нижегородском летописании XIV в.
Глава V содержит наблюдения и замечания автора, относящиеся к Хлебниковскому и Ипатьевскому спискам Ипатьевской летописи, точнее — к галицко-волынскому летописанию XIII в., сохранившемуся в этой летописи.
Глава VI трактует вопрос о московских общерусских сводах 50—70-х годов XV в., причем прослеживается существование двух перекрещивающихся общерусских летописных традиций.
В главе VII дана реконструкция киевского источника общерусских сводов XV в.
В главе VIII рассматриваются, в связи с внутриклассовыми противоречиями, тексты, восходящие к митрополичьему общерусскому своду последней четверти XV в.
В главе IX выясняется происхождение основной части Ермолинской летописи; затрагивается вопрос о «Сокращенном» летописце и об Устюжской летописи.
В главе X анализируется цепь малоизученных (частью недавно открытых) летописных сводов, охватывающих период с конца XV до середины XVI в., связанных между собою, и их отношение к Троице-Сергиеву монастырю и к митрополичьей кафедре.
Глава XI посвящена исследованию так называемой Костромской летописи и тому хронографическо-летописному памятнику, к которому она восходит.
В XII главе рассмотрены летописи XVII и начала XVIII в., которые можно считать летописями официального направления. Данными о летописании такого рода, сохранившимися от времен Петра, глава заканчивается.
Общие итоги подведены в заключительном разделе9.
Примечания
1. Н.И. Костомаров. Лекции по русской истории, часть первая. Источники русской истории. СПб., 1861.
2. Там же, стр. 21, 22, 32.
3. И.И. Срезневский, Статьи о древних русских летописях (1853—1866). СПб., 1903.
4. См. М.И. Сухомлинов. О древней русской летописи как памятнике литературном. — «Ученые записки второго отделения имп. Академии наук», кн. III. СПб., 1856; он же. О преданиях в древней русской летописи. — (журн. «Основа», 1861, № 6). Переизданы В Сб. ОРЯС АН, т. 85. СПб., 1908.
5. К. Бестужев-Рюмин. О составе русских летописей до конца XIV В. СПб, 1868.
6. Список трудов А.А. Шахматова (полный, не выборочный) СМ. ИОРЯС, т. XXV. Пг., 1922, стр. 7—19.
7. Д.С. Лихачев. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.—Л., 1947.
8. «Очерки истории исторической науки в СССР», т. I. М., 1955, гл. II.
9. Этот раздел А.Н. Насонов закончить не успел. — Прим. ред.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |