6. Псковская первая летопись. Взятие Пскова 1510 г.
Псковская первая летопись — один из основных летописных памятников Пскова, известна в нескольких списках. Летописное известие 7018 (1510) г. с изложением событий, положивших конец независимости Пскова, представляет собой яркий пример псковского летописания. Существует несколько вариантов описания присоединения Пскова к Москве: московское, антимосковское, и публикуемое, где признается право Москвы на присоединение Пскова, но при этом не скрывается сожаление о потере независимости. С печалью и лиризмом автор описывает разорение Пскова и выселение трехсот лучших семей. Публикация осуществляется по изданию: Памятники литературы Древней Руси. Конец XV — первая половина XVI века. М., 1984. С. 364—374. (По Погодинскому списку Псковской первой летописи — РИБ, собр. Погодина, 1404-а. II пол. XVI в.).
Взятие Псковское. В лѣто 7018, месяца октября въ 25, на память святого Дмитрея, князь великий Василей Ивановичь приехал въ свою отчину, в Великий Новгород, и з своим братом, удѣлным со князем Ондрѣем, и с своими бояре.
И псковичи услышавше государя великого князя Василья Ивановича в Великом Новегороде и послаша послов своих в Великий Новгород: Юрья посадника Елисѣевича, и посадника Михаила Помазова, и бояр изо всех концов. И дата псковичи дару великому князю Василью Ивановичю полтораста рублев новгородцкую о жаловании и о печаловании своей отчины мужей псковичь добровольных людей, что: «Есмя приобижены от твоего намѣстника, а от нашего князя Ивана Михайловича Репни, и от его людей, и от его нам-ѣстников от пригородцких и от ихъ людей».
И князь великий отвечал нашим посадником: «Язъ вас, свою отчину, хощу жаловати и боронити, яко же отец нашь и дѣды наши, великии князи. И что ми повѣстуете о намѣстники моем, а о своем князи Иване Михайловичи Репни, аже тольке станутъ на него мнози жалобы, и яз его обвиню пред вами». Да и посадников нашихъ и бояр отпустил.
И посадники наши сказывають псковичом на вечи, что князь великий дар их честно принял, а сердечныя никто же вѣсть, что князь великий здумал на свою отчину, и на мужей псковичь, и на град Псков.
Потом, тоя же зиме, по мало времени, поехал изо Пскова князь псковской Иван Михайлович Репня Оболенъских князей государю великому князю жаловатися на псковичь, что де его псковичи бесчествовали. А тот Репня не пошлиною во Псков приѣхал да сѣл на княжении, а не по крестному целованию учал во Пскове жити, а не учал добра хотѣть святей Троицы, ни мужем псковичем. Да тот Репня много зла чинил дѣтем боярским и посадничим; и тыя дѣти боярские да и посадничи здумав себѣ, что тотъ Репня князь псковской много зла им чинил, да поѣхали к великому князю жаловатися на князя Ивана Михайловича на Репню.
Потом того же времени, посадники псковскиа здумав со псковичи такову думу, а не на пользю себѣ думаша, учаша грамоты писати по пригородом да и по волостем, а ркучи так: «Аще который человекъ, каков ни буди, а жаловался на князя, и вы бы ехали къ государю великому князю в Великий Новгород, противу его бити челом».
На той же недели поѣхал Левонтей посадникъ бити челом на посадника на Юрья на Копыла. И поѣхал Юрьи в Новгород противу его отвѣчивать и тамо тягалися. И Юрьи посадникъ прислал грамоту свою из Великого Новагорода ко Пскову, а у грамоте написано так: аще не поѣдут посадники изо Пскова говорити противу князя Ивана Репни, ино будетъ вся земля виновата. И у ту пору псковичем сердце уныло. А на четвертый день по той грамоте поехали к Новугороду 9 посадников да и купецкии старосты всѣх рядов. А князь великий управы им никакой не дасть, а говорит так: «Копитеся вы, жалобныя люди, на Крещение господне, и яз вам всѣм управы подаю». А управы никаковы нѣтъ.
Того же времени, месяца генваря въ 6 день, на Крещение господне, князь великий велѣл нашим посадником всѣм копитися да и бояром и купцом и купецким старостам велѣл ити на рѣку на водокрестие. А сам князь великий вышол со всѣми бояре своими на рѣку на Волхов, а священники н дьяконы выидоша со скресты, в той день приспѣл бо празникъ Крѣщениа господня. А владыка в то время не бысть на Новегороде, а крестил волу владыка смоленьской да священники; и, воду окрестив, да пошли ко святей Софеи.
И князь великий велѣл своим бояром по своей думе, как себѣ здумали. Да нашим посадником да и людем тѣм учали говорити: «Посадники псковские, и бояре, и жалобныя люди, государь велѣл всѣм вам копитися на государьской двор неполна; а кой не поидет, ино боялся бы государевы казни, занеже государь хочет всѣм управу дати».
И посадники псковьскиа и бояре с одного пошли с воды на владычень двор. И бояре посадников спросили: «Уже ли есте сполна скопилися?» II посадников, и бояр, и купцов увели в полату, а молодшиа люди на дворе стояли. И влѣзли в полату, и бояре рекоша посадником и бояром и купцом псковским: «Поимали де естя богом и великим князем Васильем Ивановичем всеа Русии». И туто посадники седѣша и до своих жон, а молодших людей переписав и подаваша наугородцом по улицам беречи и кормити до управы.
И переняше псковичи полоняную свою вѣсть от Филипа от Поповича от купчины от псковитина, а он ехал к Новугороду и стал у Веряжи, и услышав злу вѣсть, и оставя товар, и погонил ко Пскову, и сказал псковичам, что князь великий посадников наших и бояр и жалобных людей переимал. И нападе на них страх и трепет и таковыя смяги пришли на их уста, и многажды приходили нѣмцы ко Пскову, а таковыя бѣды и сухоты не бывало.
И вечь поставя, начата думати, ставит ли щитъ против государя, запиратися ли во граде? Ино помянута крестное целование, что не мощно рука воздвигнут против государя, а посадники и бояре и лутчие люди вси у него. И послаша псковичи к великому князю гонца своего Еустафья соцкого бити челом великому князю со слезами, от мала и до велика, чтобы — «Ты, государь нашь князь великий Василей Ивановичь, жаловал свою отчину старинную». И у великого князя своя мысль, чего ради поехал с Москвы в Великий Новгород, что ему превратити Псков на свои пошлины.
И посла князь великий своего дьяка Третьяка Долматова, и псковичи обрадовалися от государя жалованья старины. Яже Третьяк имъ на вече и первую новую пошлину, поклон от великого князя: «Чтобы деи отчина моя посадники псковские и псковичи, тольке хотите еще въ старины прожить, и вы бы есте две воли мои изволили: ино бы у вас вечья не было да и колокол бы есте сняли долой вечной, а здѣся бы быти двем намѣстником, а по пригородам намѣснику же быти, и вы ещо проживете въ старине. А только тѣх дву воль государю не изволите и не сотворите, ино как государю богъ по сердцу положить, ино у него много силы готовой, ино тое кровопролитие на тѣх будет, хто государевы воли не сотворить. Да государь нашь князь великий хочеть побывати на поклон къ святей Троицы во Псков». Да тое отговорив да сѣл на степени.
И псковичи ударили челом в землю и не могли противу его отвечати, ано исполнися бяше очи слез, что в сесцу матере своея, но и токмо тыя слез не испустили, но не в разум и младе суще; толке ему отвечали: «Посол государев, дасть богь заутра и мы себѣ подумаем, да тебѣ о всем откажем». А псковичи туто горко заплакали. Како ли не упали зеницы со слезами вкупе, како ти не урвалося сердце от корени!
Наутриа, свитающи дни недельну, и позвониша вечье, и вшол Третьякъ в вечье, и посадники псковским и псковичи начата ему говорити тако: «В нас написано в лѣтописцех с прадеды его и з дѣды и со отцем его крестное целование с великими князьми положоно, что нам псковичам от государя своего великого князя, кой ни будеть на Москве, и нам от него не ити ни в Литву, ни в Нѣмцы; а нам жити по старине в добровольи. А мы псковичи отьидем от великого князя в Литву или в Немцы, или о себѣ учнем жити без государя, ино на нас гнѣв божий, глад и огнь и потоп и нашествие поганых. А государь нашь князь великий тое крестное целование не учнеть на собѣ доржати, ино на него тот же обѣть, который на нас, коли нас не учнеть доржати в старине. А нынѣ богь волен да государь въ своей вотчине, во граде Пскове, и в нас, и в колоколе нашем, а мы прежнего целованиа своего и проклятья не хотим изменит и на себѣ кроволитиа принята, и мы на государя своего руки поднята и в городе заперетися не хотим. А государь нашь князь великий хочеть живоначальней Троицы помолитися, в своей отчине побывати во Пскове, и мы своего государя ради всѣм сердцем, чтобы нас не погубил до конца».
Месяца генваря въ 13, на память святых мученикъ Ермолы и Страстоника, спустиша вечной колокол святыя живоначальныя Троица, и начаша псковичи, на колокол смотря, плакати по своей старине и по своей воли. И повезоша его на Снетогорской двор к Ивану Богослову, гдѣ нонма намѣстнич двор; тоя же ноши повезоша Третьяк вѣчной колокол к великому князю в Новгород.
И того же месяца, за неделю приѣзда великого князя, приехаша воеводы великого князя с силою: князь Петръ Великой, Иван Васильевич Хабар, Иван Андрѣевич Челяднин, — и поведоша псковичь к целованью, а посадником сказаша, что князь великий будеть в пятницу.
Поѣхаша посадники псковскиа, и бояре, и дѣти посадничьи, и купцы на Дубровно стречати государя великого князя.
Месяца генваря въ 24, на память преподобныя матере нашея Аксеньи, в день в четверг приѣхал государь нашь князь великий Василей Иванович всеа Русии во Псков. А того дни порану приехал владыка коломеньской Васьян Кривой, и хотяше великого князя встрѣтити священноиноки, и священники, и дьяконы у Образа святого в Поли; и владыка молвил, не велѣл деи собя князь великий стречати далече. А псковичи сретоша его за три версты, и вдариша псковичи государю своему в землю челом, и государь упросил в них здравия, и псковичи ему молвиша: «Ты государь нашь князь великий, царь веса Русии, здрав был».
И поехал во Псков, и срѣтиша его владыка, кои с нимъ приѣхал, и священноиноки, и священники, и дьяконы на Торгу, гдѣ нынѣ площадь; а самъ князь великий слѣз с коня во всемилостиваго Спаса, туто же и благословил его владыка, и пошол ко святей живоначальней Троицы. И пѣша молебен и многолѣтьство кликаша государю; и благословляя владыка его: «Богь деи, о государь, благословляетъ Псков вземши». И кои псковичи были у церкви и то слышели, и заплакали горко: «Богь волен да государь, отчина есме его была изстари отцов его, и дѣдовь его, и прадѣдов его».
И велѣл в неделю быти у себя князь великий псковичем, псковским и старым посадником, и Дѣтем посадничим, и бояром, и купцом, и житьим людем: «Яз вас хощу жаловати своим жалованием». И поидоша псковичи от малы и до велика на великого князя двор. И посадники и бояре придоша въ гридню, а инѣх на крыльце стоя князь Петръ Васильевич по переписи почал кликати бояр и копцов псковских. И кои вошли в гридню, то тѣх всѣх за приставы подаваша; а псковичем молощим людем, кои на дворѣ стояли, отвечаша: «До вас государю дѣла нѣт, а до которых государю дѣло есть, и он тѣх к себѣ емлеть, а вас государь пожалуетъ грамотою своею жаловальною, как вам впредь прожити».
И подаваша тѣх за приставы, кои были в гридне, и поидоша за приставы по подворьям, и начаша скручатися к Москве тое нощи, з женами и з дѣтми, и животы легкие взяша с собою, а то все пометаша и поѣхаше вборзе с плачем и рыданием многим. Да и тѣх жены поехали, кои в Новегороде засажены. И взята псковичь всѣх 300 семей.
И тогда отъятца слава псковская!
О славнѣйший во градех — великий Пскове! Почто бо сѣтуеши, почто бо плачеши? И отвѣща град Псков: «Како ми не сѣтовати, како ми не плаката! Прилетѣл на мене многокрильный орел, исполнь крыле нохтей, и взя от мене кедра древа Ливанова. Попустившу богу за грѣхи наша, и землю нашу пусту сотвориша, и град нашь разорися, и люди наши плениша, и торжища наша раскопаша, а иные торжища калом коневым заметаша, а отца и братию нашу розведоша, где не бывали отцы наши и дѣды ни прадѣд наших, тамо отцы и братию нашу и други наша сведоша, а матери и сестры наша в поругание даша».
А иные во граде мнози постригахуся в черньцы, а жены у черницы, и в монастыри поидоша, не хотяще в полон поити от своего града во иные грады.
Нынѣ же се, братие, ведуше, убоимся прещенна сего страшнаго, припадем к господу своему, исповѣдающеся грѣхов своих, да не внидем в большей гнѣв господень, не наведем на ся казни горши первой. А еще ждеть нашего покаяниа и обращениа, а мы не покаяхомся, но на большой грѣх превратихомся, на злыя и лихия поклепы и у вѣчьи кричание, а не вѣдуще глава, что языкъ глаголеть, не умѣюшу своего дому строити, а градом наряжати.
И по сем князь великий нача давати деревни бояром сведеных псковичь, и посади намѣстники на Пскове: Григорья Федоровича да Ивана Ондрѣевича Челяднина, и дьяком Мисюра Мунохина, и другим дьяком ямским Ондрѣя Волосатого, и 12 городничих, и старостъ московских 12, и пскович 12, и деревни им даша; а велѣл им в суду седѣти с намѣсники и сь их тиуны, правды стеречи. И у намѣсников, и у их тиунов, и у дьяков великого князя правда их, крестное целование, взлетѣло на небо, и кривда начаша в них ходити; и быша немилостивы до пскович, а псковичи, бѣдныя, не вѣдаша правды московския. И даша князь великий свою грамоту жаловальную псковичам, и посла князь великий своих намѣсников по пригородом, и велѣл имъ пригорожан приводити к целованию; и начаша пригородцкие намѣсники пригорожаны торговати.
И посла князь великий к Москвы Петра Яковлевича Захарьина Москве всей здоровати, что князь великий Псков взял. И прислаша во Псков с Москвы добрых людей, гостей тамгу уставливати ново, занеже во Пскове тамга не бывала, и прислаша с Москвы пищальников казенных и воротников; и даша мѣсто, гдѣ торгъ ставити новои, вонъ стены, противу Лужьских ворот, за рвом, на Юшкове огороде Носохина, да на Григорьеве посадникове садники Кротова. Да и церковь постави князь великий святуго Оксенью, которой день Псков взял, на Пустой улицы въ Ермолкине садники Хлѣбникове; а потому та улица Пустая слыла, что меж огородов, а дворов на ней не было. И жил князь великий 4 недели во Пскове, а поехал на другой недели поста в понедельникъ изо Пскова; и другой колокол с собою взяша; а оставил здѣсь детей боярских 1000, а пищальников новгородских 500.
И начата намѣсники над псковичами силу велику чинити, а приставы их начата от поруки имати по 10 рублев, и по 7 рублев, и по 5 рублев. А псковитин хто молвит великого князя грамотою, а написано, что имъ от поруки имати, и они того убили, а говорили: «То де тобѣ, смердъ, великого князя грамота». И тые намѣсники, их тиуны и люди пиша изо псковичь крови много; а кои иноземцы жили во Пскове, и тѣ разыдошася во всея земля, ано не мочно во Пскове жити, только одны псковичи осташа: ано земля не раступитца, а уверхъ не взлетѣть.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |