§ 8. Вечевое собрание Суздальской волости в 1175 году. Борьба владимирской общины за независимость от Ростова и Суздаля
Узнав о смерти князя, «Ростовци и Сужьдалци и Переяславци и вся дружина от мала до велика съехашася к Володимерю». Собравшиеся во Владимире повели будто бы такую речь: «Се уже тако створило князь наш убьен, а детеи у него нету, сынок его в Новегороде, а братья его в Руси, по кого хочем послати в своих князех, нам суть князи Муромьские и Рязаньскые близь в суседях, боимся льсти их, еда поиду изънезапа ратью на нас, князю не сущю у нас, пошлем к Глебу рекуще, князя нашего Бог поял, а хочем Ростиславичю, Мстислава и Ярополка»1. Глеб, обрадованный возлагаемой на него честью, послал за Ростиславичами в Чернигов, где они жили2. Кроме Ростиславичей, в Чернигове находились и оба Юрьевича — Михалко и Всеволод. Князья порешили идти в Ростово-Суздальскую землю вместе: «И здумавше сами рекоша: либо лихо, либо добро всем нам, поидем вси четыре, Гюргевича два, а Ростиславича два. И поидоста пред и два Михалкъ Гургович и Ярополк Ростиславичь, утвердившеся межи собою, давше стареишинъство Михалку, и целовавъше крест у епископа Черниговьскаго из рукы»3. Такова завязка конфликта, в котором опять «разодрались» Ростов и Владимир.
Летописный рассказ о владимирском совещании требует осторожности от исследователя. Его нельзя бездумно принимать на веру. Внимательный анализ обнаруживает в нем ряд недомолвок и несуразностей. Так, участники собрания во Владимире, опасаясь рязанских князей, в то же время направляют депутацию к рязанскому князю Глебу, послушав рязанских же мужей Дедильца и Бориса. Оповещение рязанского правителя о наступившем бескняжии в Ростово-Суздальской волости никак не вяжется с боязнью внезапного нападения рязанских князей4. Далее, решение пригласить на княжение Мстислава и Ярополка летописец сопровождает ремаркой, не вполне относящейся к случаю: «А хрьстнаго целованья забывше, целовавше к Юргю князю на меньших детех, на Михалце и на брате его, и преступивше хресное целованье, посадиша Андрея, а меншая выгнаша»5. Между тем ему было хорошо известно, что договор с Юрием нарушили ростовцы и суздальцы, взявшие на княжение Андрея Боголюбского в обход младших Юрьевичей. Владимирцы и переяславцы в этом были неповинны. Значит, и упрекать их не за что. Наконец, плохо стыкуется известие о сборе ростовцев, суздальцев и переяславцев во Владимире с той поначалу приниженной ролью владимирцев, которая со всей определенностью обозначена в летописи, где хозяевами положения выступают ростовцы. Возможно, прав Татищев в том, что «городы Ростов, Суздаль, Переяславль и другие, получа известие о убийстве князя, съехались в Суздаль, где, о убийстве князя великого объявя, разсуждали...»6.
До сих пор мы не касались вопроса о самом съезде. Еще в дореволюционной историографии сложилось мнение о вечевом его характере. Карамзин писал: «Скоро по кончине Великого Князя съехались ростовцы, суздальцы, переяславцы и все люди воинские в город Владимир на вече, следуя примеру новгородцев, киевлян и других российских знаменитых граждан, которые, по словам летописца, издревле обвыкли решать дела государственные в собраниях народных, и давали законы жителям городов уездных»7. Угадывали вече во владимирском сходе Д. Корсаков и В. Сергеевич8. В советской исторической науке эти взгляды большинством ученых были отвергнуты.
Разобрав летописный материал, мы убедились в том, что съезд 1175 г. являлся вечевым собранием, где встретились представители всей земли-волости9. Решение, принятое на этом собрании, выражало общеволостную волю. «Вас бо вся земля наша хощеть, а иных не хотять» — так говорили Ростиславичам послы, прибывшие к ним по поручению веча10.
Фраза «а иных не хотять»11, произнесенная посланцами, дает основание предполагать, что вечники обсуждали кандидатуры различных претендентов на княжеский стол, но сошлись на Ростиславичах. Среди возможных кандидатов фигурировали, наверное, и Юрьевичи — Михалко с младшим братом Всеволодом. За них по старой памяти ратовали владимирцы12, к которым теперь присоединились переяславцы, чей город тянул к Владимиру13. Мстислава и Ярополка хотели ростовцы и суздальцы. Они и повели за собой вече, вынудив своих соперников замолчать. Те поневоле умолкли, но не сдались, отчего согласие, достигнутое на вече, было хрупким, и это с полной очевидностью показали ближайшие события.
Уместен вопрос, почему ростовцы и суздальцы позвали княжить двух Ростиславичей. Ведь раньше, когда скончался Юрий Долгорукий, они взяли на княжение лишь одного Андрея Боголюбского, а другим его братьям отказали, «крестьнаго целования забывше». Причина предпочтения, отданного ростовцами и суздальцами единокняжию («самовластию») Андрея, нам ясна: оно служило средством сохранения единства волости в интересах Ростова и Суздаля14. Что же побудило теперь общины старейших городов пригласить двух правителей? Для составителей поздних летописей, воспитанных на принципах московского самодержавия, это было загадкой. И они, исходя из своих привычных понятий, подновляли повествования древних летописцев. Так, во Владимирском летописце, составленном в XVI в.15, ростовцы, суздальцы и переяславцы отправляют к рязанскому князю послов со словами: «Даи нам Мьстислава Ростиславича или Ярополка»16. Эта альтернативная просьба повторяется в «Истории» монархически настроенного Татищева17. Однако тот же Татищев помогает распутать хитросплетения летописных известий, сообщая о том, как «суздальцы усильно домогались, что князю жить в Суздали, где все князи белоруские и до Андрея жили, а ростовцы по старшинству требовали в Ростов»18. Споры ростовской и суздальской общин из-за того, где быть княжескому столу — в Ростове или Суздале — завершились компромиссом, т.е. приглашением сразу двух князей. Каждый из старших городов, таким образом, обзаводился собственным князем: «ростовцы водиша Мстислава ко кресту, иж ему княжити в Ростове..., а Ярополк целова крест суздальцем жити в Суздали»19.
Итак, соперничество Ростова и Суздаля по поводу княжеского стола — вот что обусловило призвание обоих Ростиславичей, а не желание местного боярства перенять «систему княжеского дуумвирата», изобретенную якобы киевскими боярами, как думает Рыбаков20, или требование рязанского князя Глеба, стоявшего «за спиной мятежной боярской знати», как полагает Воронин21. Наличие противоречий между Ростовом и Суздалем влечет к заключению, что прежний политический союз Ростова и Суздаля, выступавших дружно перед лицом стремящихся выйти из подчинения пригородов, если не распался, то пошатнулся. Внутренние процессы консолидации городских общин, заметно продвинувшиеся за прошедшее со времен Юрия Долгорукого десятилетия, порождали тягу городов к обособлению и устройству собственной государственности, что вело к дроблению города-государства на ряд более мелких городов-государств. Это — общая линия развития городской жизни на Руси XII в.22
Перемена отношений Ростова с Суздалем повлияла на расстановку сил в Ростово-Суздальской земле в благоприятную для Владимира сторону, поскольку ослабила противников владимирской общины. Владимир мог отныне смело вступить в открытую борьбу за независимость.
Юрьевичи, конечно, знали о складывающейся обстановке в волости покойного брата и потому вместе с Ростиславичами поехали туда, надеясь на удачу. Когда Михалка и Ярополк «приехаста на Москву», ростовцы, прослышав о том, «негодоваша» и «рекоша Ярополку: "Ты поеди семо". А Михалку рекоша: "Пожди мало на Москве". Ярополк же поеха отаи брата к дружине Переяславлю. Михалко же, видев брата ехавша, и еха Володимерю»23, где старшего Юрьевича радушно приняли, и он «затворися в городе». Ростовцы, как явствует из летописных известий, играют роль распорядителей, уверовавших в свое могущество. Кстати, «по повеленью ростовець» полторы тысячи Владимирцев выехали навстречу Ростиславичам, что опять-таки свидетельствует о хозяйничанье Ростова в волости. Вместе с тем в привлеченных известиях вырисовывается весьма определенно и та сила, которая противостоит ростовцам и на которую рассчитывают в своих планах Юрьевичи, — это владимирская община. Как и следовало ожидать, владимирцы открыли ворота Михалке. На них с яростью устремились ростовцы, подступив к Владимиру «со всею силою Ростовьская земля». Поведение ростовцев в период осады города недвусмысленно говорит о том, что перед нами не столько межкняжеская, сколько межгородская борьба: «И много зла створиша, муромце и Рязанце приведоша и пожгоша около города»24. Да и сам Владимирский летописец, завершая рассказ о «стоянии» врагов у стен родного города, откровенно признается: «Не противу же Ростиславичема бьяхуться Володимерци, но не хотяше покоритися Ростовцем... зане молвяхуть, пожьжем и пакы ли а посадника в немь посадим, то суть наши холопи каменьници»25.
Семь недель отбивались владимирцы. Но вот в городе оскудели запасы и начался голод. Осажденные, не стерпев «глада», сказали Михалке: «Мирися, а любо, княже, промышляй о собе». Он же отвещав рече: «Прави ести, ци хотите мене деля погынути». Поеха в Русь, и проводиша его Володимерци с плачем».26
Отъезд Михалки не следует расценивать как военную или политическую неудачу владимирцев27. Напротив, им удалось извлечь из создавшегося положения максимальную выгоду, «утвердивъшася с Ростиславичема крестным целованием, яко не створити има в городе никакого зла, выдоша с кресты противу Мстиславу и Ярополку из города, и вшедшим в город утешиста Володимерце, и розделивше волость Ростовьскую седоста княжить, а Ярополка князя посадиша Володимерци с радостью в городе Володимери на столе, в Святей Богородице весь поряд положше»28. Старшего Ростиславича, князя Мстислава, ростовцы «посадиша у собе на столе дедни и отни с радостью великою».
Владимирская община добилась наконец долгожданной независимости. Великим ее успехом явилось учреждение отдельного княжеского стола во Владимире, отчего Ростовская волость распалась на два самостоятельных, хотя и тесно связанных политически, города-государства29. Владимирцы, т.е. все свободные люди города и прилегающих к нему сел, распоряжаются княжеским столом, что отражено термином «посадиша», привычном в употреблении, когда речь заходила о вечевом избрании князя30. Иными словами, Ярополк вокняжился во Владимире не сам, а с согласия городской общины и по договоренности с ней. Княжение Ростиславича было обставлено определенными условиями, скрепленными присягой («крестоцелованием») и «порядом», «рядом» — письменным соглашением, которое принималось, несомненно, на вече31. И нет никаких причин рассуждать о «насильственном подписании» владимирцами ряда с «победившими старшими городами», о появлении во Владимире «неугодных местному вечу Ростиславичей», как это делает Лимонов32. Автор, на наш взгляд, обнаруживает не только досадное непонимание сути разбираемых им исторических событий, но и недопустимую небрежность в изложении конкретных фактов. Владимирцы заключили «ряд» не со старшими городами, а с Ярополком Ростиславичем, причем не насильственно, а добровольно. В целом «поряд» был выгодным для владимирцев и потому положен на хранение в храме Пресвятой Богородицы. Видно, владимирская община очень дорожила этим «порядом», коль отдала его под покров местной святыне, совершившей накануне очередное чудо, «избавя град свой» от супостата. Не следует столь прямолинейно говорить о «неугодных местному вечу» Ростиславичах, ибо, по свидетельству Владимирского летописца, «не противу» Ростиславичей «бились» владимирцы, «но не хотяще покоритися Ростовцем и Суждальцем и Муромцем»33. И уже совершенно поверхностной представляется идея Лимонова о победе над Владимиром старших городов. «Мизиньный» город так и не был взят, несмотря на семинедельную осаду. Владимирцы вынужденно пожертвовали лишь Михалкой, но, в конечном счете, больше приобрели, чем потеряли. Если быть точным, надо признать, что военную победу не одержала ни одна, ни другая сторона. В сфере же политической выиграл Владимир, разбив надежды старейших городов на гегемонию в волости. Владимирцы открыли у себя свой собственный княжеский стол, впервые сами избрали князя, заключили с ним «поряд» (договор). Это было большое завоевание владимирской городской общины, не желавшей мириться с зависимостью от Ростова и Суздаля. А что получили в итоге конфликта старейшие города? Вот они как раз и проиграли. Свершилось то, чему на протяжении последних двух десятилетий отчаянно противились ростовцы и суздальцы: распад единства Ростово-Суздальской земли с выделением в самостоятельную волость недавнего пригорода. Былое могущество старших городов уходило в прошлое. В наихудшем положении оказался Суздаль, который так и не добыл себе князя. После этой крупной неудачи политическая активность суздальской общины угасает, и Суздаль превращается в предмет притязаний то Ростова, то Владимира34. Закончился первый этап открытой вооруженной борьбы городов Северо-Восточной Руси, вспыхнувший после смерти Андрея Боголюбского.
Тема межгородской борьбы в Ростово-Суздальской земле последней четверти XII — начала XIII столетий постоянно звучала в дореволюционной исторической науке35. Немало интересных и ценных наблюдений накоплено в ней. Но не все они одинаково убедительны. Соловьев, рассуждая о борьбе между старыми и новыми городами, начавшейся по «убиении» Андрея, говорил, что она «должна была решить вопрос: где утвердится стол княжеский — в старом ли Ростове или новом Владимире, от чего зависел ход истории на севере»36. Если исходить из живой исторической действительности, а не из схемы, то цели межгородской борьбы на первом ее этапе прямых военных столкновений приобретут иной смысл. Ростов в союзе с Суздалем старался оставить неприкосновенным порядок взаимоотношений городов, при котором Ростов и Суздаль главенствовали в волости, а Владимир рвался на свободу из их цепких объятий, используя княжеский стол в качестве средства разрешения своей задачи. Следовательно, борьба между старыми и новыми городами вращалась вокруг вопроса: быть или не быть Владимиру самостоятельным и независимым.
Вызывают сомнения и некоторые построения Ключевского. По мнению историка, антагонизм между низом и верхом общества Суздальщины был скрытой пружиной усобицы братьев и племянников Андрея: «Низшие классы местного общества, только что начавшие складываться путем слияния русских колонистов с финскими туземцами, вызванные к действию княжеской распрей, восстали против высших, против давнишних и привычных руководителей этого общества, и доставили торжество над ними князьям, за которых стояли. Значит, это была не простая княжеская усобица, а социальная борьба»37. Нам кажется искусственным расчленение Ростово-Суздальского общества на высшие и низшие классы, противопоставление этих классов друг другу. Городские общины Ростово-Суздальской земли, как и Древней Руси в целом, не подверглись еще социальному разложению, хотя имущественная дифференциация, наличие богатых и бедных среди горожан стали обычным явлением. И все же перед внешним миром каждая община, как правило, выступала сплоченным коллективом38. Поэтому межобщинную, межгородскую борьбу едва ли стоит относить к социальной. Это — борьба политическая39. Иное дело — внутриобщинные столкновения: они полностью укладываются в разряд социальной борьбы.
Различие в княжеских усобицах, проводимое Ключевским между севером и югом Руси, не находит опоры в летописях. За внешней каймой летописных рассказов, за поведением древнерусской знати вообще и князей в частности скрываются глубинные течения народной жизни. В Южной Руси, как и в Руси Северной, межкняжеская борьба являлась отражением межобщинных и внутриобщинных, межволостных и внутриволостных столкновений.
Если Ключевский наделял городские низы большой активностью, говоря даже о торжестве «общественного низа над верхами местного общества»40, то Пресняков аналогичным образом поступил со знатью. «Не столько "вечевые" города тут действуют, — писал он, — сколько их социальные верхи: бояре и вся дружина»41. Ключевский и Пресняков оказали существенное влияние на советских историков, которые до сих пор так или иначе питаются их идеями. И лишь в последнее время общинная проблематика начинает входить в исследования, посвященные истории Северо-Восточной Руси XII — начала XIII вв.42 На этом закончим историографическое отступление и вернемся к изучаемым событиям.
Примечания
1. ПСРЛ. Т. I. Стб. 371—372; ПСРЛ. Т. II. Стб. 595; ЛПС. С. 84—85.
2. См.: Соловьев С.М. Сочинения Т. 1. С. 531.
3. ПСРЛ. Т. I. Стб. 372—373; ПСРЛ. Т. II. Стб. 596; ЛПС. С. 85.
4. См.: Насонов А.Н. История... С. 159.
5. ПСРЛ. Т. I. Стб. 372; ПСРЛ. Т. II. Стб. 595; ЛПС. С. 85.
6. Татищев В.Н. История Российская. Т. II. С. 106. В первой редакции «Истории» Татищева местом встречи выступает Владимир (Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 286). Вряд ли появление Суздаля во второй редакции было лишь результатом произвольного обращения историка с источниками или плодом сочинительства. Вполне вероятно, что известие о Суздале он почерпнул в летописном памятнике, ныне нам неизвестном. Попутно заметим, что некоторые поздние летописи вообще не упоминают имя города, где состоялся съезд. См.: ПСРЛ. М., 1978. Т. XXXIV. С. 79; ПСРЛ. М., 1982. Т. XXXVI. С. 28, 68.
7. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. II—III. С. 374.
8. Корсаков Д. Меря и Ростовское княжество... С. 116; Сергеевич В.И. Русские юридические древности. СПб., 1900. Т. III. С. 23—24.
9. См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 178—180.
10. ПСРЛ. Т. VII. С. 90; ПСРЛ. Т. XXV. С. 85.
11. Она имеется в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях. См.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 372; Т. II. Стб. 596.
12. См. о событиях вокняжения Андрея.
13. О приязни переяславцев к Юрьевичам судим по записи в «Летописце Переяславля Суздальского»: «Ярополк же поеха отаи брата Михалка к Перяславлю. А переяславцем не хотящим его, но хотеша Михалка с братом его Всеволодом». ЛПС. С. 85.
14. См. С. 548 настоящей книги.
15. Тихомиров М.Н. Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы. М., 1962. С. 13—20; Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л., 1976. С. 27.
16. ПСРЛ. Т. XXX. С. 72.
17. Татищев В.Н. История Российская. Т. III. С. 107; Т. IV. С. 286.
18. Татищев В.Н. История Российская. Т. III. С. 107.
19. Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 287. См. также: Т. III. С. 108.
20. «Система дуумвирата» является проблематичной для Киева. (См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 81). Тем не менее, она признается и другими исследователями. См., напр.: Толочко А.П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 46—54.
21. Воронин Н.Н. Зодчество... С. 345.
22. См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси.
23. ПСРЛ. Т. I. Стб. 373; Т. II. Стб. 596; ЛПС. С. 85.
24. ПСРЛ. Т. I. Стб. 373; Т. II. Стб. 597; ЛПС. С. 85.
25. ПСРЛ. Т. I. Стб. 374; Т. II. Стб. 598; ЛПС. С. 86.
26. ПСРЛ. Т. I. Стб. 373; Т. II. Стб. 597; ЛПС. С. 85.
27. Ср.: Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь... С. 102.
28. ПСРЛ. Т. I. Стб. 373—374; Т. II. Стб. 597—598; ЛПС. С. 85—86.
29. В.И. Сергеевич полагал, что «Ярополк был только посадником ростовцев во Владимире». Он также отрицал разделение Ростовской волости (Сергеевич В.И. Русские юридические древности Т. 1. С. 24, 25). Не посадника, а князя получили владимирцы. Не случайно потом они скажут: «Мы есмы волная князя прияли к собе и крест целовали на всемь» (ПСРЛ. Т. I. Стб. 375; Т. II. Стб. 599; ЛПС. С. 86). Вокняжение Ярополка означало выделение Владимира в отдельную волость. О том, что Владимир «получил своего князя, а не посадника из Ростова» писал Соловьев. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Т. I. С. 533.
30. См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 133—135.
31. См.: Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. II. С. 23—24.
32. Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь... С. 102—103.
33. ПСРЛ. Т. I. Стб. 374; ПСРЛ. Т. II. Стб. 598; ЛПС. С. 86.
34. Насонов пришел к заключению, что «Суздаль, как город, играл в борьбе пассивную роль, хотя он и являлся основным центром местного княжого боярства, что суздальское боярство, присоединившись к Ростову, не вело за собой свой город, не было руководителем местной вечевой жизни; наконец, что главным противником Владимира являлся старый Ростов, где жила идея единства волости» (Насонов А.Н. Князь и город... С. 21). Эта характеристика верна, но отчасти. Она справедлива по отношению к Суздалю после рассмотренных нами событий. Что касается предшествующего времени, то политическая активность Суздаля, отвоевавшего у Ростова право также называться старшим городом, не подлежит сомнению. Политическую роль Суздаля необходимо изучать не в статике, а в динамике. В противном случае мы получим упрощенную и, следовательно, искаженную историческую картину.
35. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 531—533; Пассек В. Княжеская и докняжеская Русь. С. 7—13, 106—108; Костомаров Н.И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 43; Корсаков Д. Меря и Ростовское княжество... С. 116—118; Затыркевич М.Д. О влиянии борьбы... С. 251—256; Ключевский В.О. Сочинения. Т. I. С. 326—332; Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. I. С. 22—30.
36. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 532. По М.Д. Затыркевичу, это была борьба за право быть «стольным городом» (Затыркевич М.Д. О влиянии борьбы... С. 252).
37. Ключевский В.О. Сочинения. Т. I. С. 329.
38. См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси: Алексеев Ю.Г. «Черные люди» Новгорода и Пскова. К вопросу о социальной эволюции древнерусской городской общины // Исторические записки. 1979. С. 103; Дворниченко А.Ю. Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI—XV вв. Автореф. канд. дис. Л., 1983; Кривошеев Ю.В. Князь, бояре и городская община Северо-Восточной Руси в XII — начале XIII вв.; Петров А.В. Социально-политическая борьба в Новгороде XII—XIII вв.: автореф. дис. канд. ист. наук. Л., 1990.
39. Ср.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания... С. 234—235.
40. Ключевский В.О. Сочинения Т. I. С. 330.
41. Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. С. 252.
42. См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. 1) Возникновение и развитие города-государства в Северо-Восточной Руси XI — начала XIII вв. // Историко-археологическое изучение Древней Руси. Л., 1988; 2) Города-государства Древней Руси; Кривошеев Ю.В. Князь, бояре и городская община Северо-Восточной Руси в XII — начале XIII вв.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |