Воссоединение Украины с Россией и древнерусское наследие
Истории народно-освободительной войны и русско-украинских дипломатических контактов посвящен ряд фундаментальных исследований украинских историков1.
Как убедительно показано в этих исследованиях, народно-освободительная война была массовым, общенародным движением, охватившим во второй половине 1648 г. всю территорию Украины. Главной силой движения было поднявшееся на борьбу против гнета польско-литовских феодалов крепостное крестьянство и городская беднота. Силой, объединявшей и организовывавшей это движение., было Запорожское войско, в состав которого уже на первом этапе восстания почти полностью влилось реестровое казачество. В рядах восставших сражались также многие представители низшего православного духовенства и мелкой православной шляхты. Представитель казацкой старшины, очевидец событий, описывает яркую картину подлинно всенародного участия в освободительной борьбе: «Так усе, що живо, поднялося в казацтво, же заледво знайшол в яком селі такого человіка жебы не міл албо сам, албо син до войска ити, а ежели сам нездужал, то слугу паробка послал, а иние килко их было всі ишли з двора, тилко одного заставали, же трудно было о наймита»2. В мощное русло народного движения оказались вовлеченными, нередко против их воли, и представители социальных верхов украинского общества. «Самовидец» позднее с неприязнью вспоминал: «И на тот час туга великая людем всякого стану значним была и наругання от Посполитых людей, а наиболше от гултяйства, то есть от броварников, вынников, могилников, будииков, наймитов, пастухов, же любо бы який человік значный и не хотіл привязоватися до того казацького войска, тілко мусіл задля позбитя того насмівиска и нестерпимых бід в побоях»3. Разумеется, объединившиеся в движении социальные силы преследовали разные цели, но их сближало желание покончить с господством польских феодалов на украинских землях.
В битвах под Желтыми Водами, затем под Корсунью и Пилявцами Запорожское войско разгромило вооруженные силы Речи Посполитой4. В итоге к концу 1648 г. на всей территории Украины к востоку от Горыни не было ни органов польской власти, ни землевладения феодалов и католической церкви. Польские феодалы (а в их числе и полонизировавшиеся украинские паны) были либо перебиты, либо бежали. На этой территории возникла новая держава — Украинское гетманство. Подобно Речи Посполитой, эта держава была также феодальным государством: в ходе освободительной войны казацкая верхушка, в состав которой влилось много представителей мелкой шляхты, постепенно превращалась в новый господствующий класс украинского общества. Между ним и широкими народными массами постепенно намечались социальные противоречия. В середине XVII в. эти противоречия, однако, отступали пока на задний план по сравнению с противоречиями между интересами украинского общества и господствующего класса Речи Посполитой. Ведь в гетманстве отсутствовал национальный гнет, города не подвергались угнетению могущественных магнатов, крестьяне стали лично свободными и поделили между собой имения бывших господ, а их эксплуатация со стороны казацкой верхушки, землевладение которой только зарождалось, не могла идти ни в какое сравнение с тем, что ожидало бы крестьянство в случае восстановления власти Речи Посполитой5.
События, происходившие на Украине, победы казаков над кварцяной армией и Посполитым рушением Речи Посполитой оказали влияние и на положение в Белоруссии. Во второй половине 1648 г. народно-освободительное движение охватило и значительную часть Белоруссии, где действия отрядов Хмельницкого сливались с выступлениями белорусских крестьян и мещан6.
Каковы же были перспективы развернувшейся борьбы в понимании рядовых участников народно-освободительного движения и его политического руководства?
Перспективы эти четко обрисовывались не сразу для всех слоев украинского общества. Часть социальных верхов, напуганная широким размахом народного движения, хотя и вынуждена была принять участие в освободительной войне, опасалась полного разрыва с Речью Посполитой, готова была пойти на компромисс, удовлетворившись рядом уступок своим требованиям. Приглушенные с размахом освободительной войны, эти стремления оживлялись в моменты известной стабилизации положения и особенно в периоды казацких неудач. Примером могут служить колебания богатого киевского мещанства7 и двойственное отношение к восстанию верхушки православного духовенства во главе со сменившим П. Могилу на посту митрополита С. Коссовым8. Именно этим, вероятно, следует в значительной мере объяснить, почему яркие события освободительной войны не нашли адекватного отражения в литературной продукции своего времени. Не было единства и среди старшины, где, как свидетельствуют современники, сталкивались сторонники разных политических линий, при этом часть старшины, связанная по происхождению со шляхтой и верхушкой реестра, также обнаруживала тенденцию к компромиссу с Речью Посполитой.
Как показал Ф.П. Шевченко, еще после Корсунской победы настроения этой группировки оказывали влияние на позицию казацкой старшины в целом и получили отражение в первых казацких требованиях, направленных летом 1648 г. в Варшаву. Казацкое посольство во главе с Ф. Вешняком требовало прекращения захватов казацкого имущества старостами и державцами, подтверждения «прав и вольностей» Запорожского войска, расширения реестра до 12 тыс. человек. Эта программа соответствовала традиционным требованиям реестрового казачества9. Однако, как правильно указал И.П. Крипьякевич, уже в момент своего появления эта программа не отвечала устремлениям основной массы участников движения. Уже сразу после победы под Корсунью «мужики» называли Б. Хмельницкого «освободителем своим и своей религии»10. Для них уже в то время смысл происходившего заключался в полном свержении иноземного господства, олицетворявшегося для украинского крестьянства в господстве феодалов-«ляхов». Широкий размах народного движения, приведший к разгрому посполитого рушения под Пилявцами и победоносному походу казацких войск на западноукраинские земли, оказал воздействие на позиции всех слоев украинского общества, ускорил сложение гетманства как фактически независимого государства.
Эта новая ориентация нашла свое яркое выражение в торжественной встрече, устроенной Хмельницкому по возвращении из похода населением Киева. «Весь народ», вышедший в поле встречать «гетмана», именовал его «избавителем» и «великим господарем», а ученики Киевской академии приветствовали его в своих выступлениях, «как [нового] Моисея, защитника, спасителя и освободителя народа из польской неволи»11. В условиях всеобщего стремления народа покончить с иноземным господством к началу 1649 г. приобрела окончательные очертания программа действий политического руководства восстанием. Для ее реконструкции могут быть использованы материалы двух документов: записи переговоров Б. Хмельницкого с представителями Речи Посполитой в феврале 1649 г. и записи его же бесед с русским посланцем Г. Унковским весной 1649 г.
Польские представители прибыли на Украину с сообщением, что правительство Речи Посполитой готово принять казацкие требования: расширить реестр и подтвердить старые «права и вольности» Запорожского войска и православной церкви. Однако в ответ на их заявления Хмельницкий дал ясно понять, что он правитель независимого государства, не входящего в состав Речи Посполитой: «я — человек малый и незнатный, но бог дал мне, что я стал единовладцем, самодержцем русским»12. Несколько иначе звучит этот ответ в передаче Г. Унковского: «...и мы за благословением божиим отныне и до скончания века под властию королей ваших и у вас в подданстве быти не хотим»13.
Такая декларация не была в то время чем-то обычным. Не следует забывать, что существовала традиция длительной государственной принадлежности белорусских и украинских земель Речи Посполитой, и разрыв с этой традицией необходимо было мотивировать. Как показывает запись переговоров с Г. Унковским, в обосновании такого шага украинское правительство опиралось на памятники полемической литературы 20-х годов, из аргументации которых в обстановке военно-политического поражения Речи Посполитой были сделаны окончательные выводы. Полемисты 20-х годов утверждали, что белорусские и украинские земли вошли в состав Речи Посполитой по особым соглашениям, гарантировавшим «права и вольности» «русского народа», и требовали, чтобы правительство Речи Посполитой воздержалось от их нарушения. Содержащееся в этой схеме положение о взаимных обязательствах сторон и было использовано украинской дипломатией в середине XVII в.: раз заключенные некогда соглашения постоянно нарушались одной стороной (правительством Речи Посполитой), то другая сторона (Запорожское войско и Украина) может считать себя свободной от всяких обязательств. При этом особенно указывалось на политику насильственного насаждения католицизма14.
Позднее эта аргументация была использована при составлении решения Земского собора 1653 г. Поскольку правительство Речи Посполитой (в лице короля Яна-Казимира) нарушило присяги, данные им Запорожскому войску, то казаки «стали ныне присягою королевскою вольные люди»15.
Однако заявлением о независимости гетманства Хмельницкий не ограничился. Он ясно дал понять своим собеседникам, что на этом ни он, ни другие участники восстания не остановятся, что их цель — освобождение всего украинского народа от власти польско-литовских феодалов: «Выбью из ляцкой неволи народ весь русский»16. В состав гетманства должны войти земли по Львов, Холм и Галич17 или «всей Белой Руси по тем границам, как владели благочестивые великие князи»18. Таким образом, обращаясь к древнерусской (и к великорусской XVI в.) политической традиции, Хмельницкий требовал восстановления в Восточной Европе этнографических и политических границ, существовавших здесь до начала польской феодальной экспансии на Восток. Польские «дуки и князи», если они не согласятся на это добровольно, будут силой выброшены на польскую территорию — «за Вислу». «Не постоит нога ни одного князя и шляхотки здесь на Украине»19.
Такая программа не только выражала в четкой политической форме стремления и чаяния широкой массы участников восстания, но и отвечала надеждам населения еще остававшихся под польской властью западноукраинских земель и Белоруссии, на основной территории которой литовским феодалам к зиме 1649 г. удалось подавить крестьянско-казац-кое движение. Как сообщали в Москву в июле 1649 г. севские воеводы: «...белорусцы в литовских городех поветные люди, и те-де неволею слушают Литвы, а с козаки-де ссылаютца, чтоб их-де козаки от Литвы свободили»20.
Другой важной частью этой программы было воссоединение освобожденных от польско-литовской власти украинских (а может быть, и белорусских) земель с Русским государством.
Такая перспектива с самого начала восстания вызывала беспокойство польско-литовских политиков. «Как поведет себя Россия перед лицом такого восстания? — с тревогой спрашивал А. Кисель, — одна кровь, одна религия»21. Стремление к сближению братских народов и в этих условиях подкреплялось обращением к древнерусской традиции, говорившей о единстве происхождения и исторических судеб восточных славян в период существования Древнерусского государства. Ее воздействие совершенно очевидно в известных словах Б. Хмельницкого, обращенных к русскому посланцу Г. Унковскому: «...от Владимерова святаго крещения одна наша благочестивая христианская вера с Московским государством, и имели одну власть, а отлучили нас неправдами и насилием лукавые ляхи»22
Сознание общности происхождения и исторических судеб подкреплялось в обстановке расширявшегося восстания боевым сотрудничеством запорожских и донских казаков. Отряды донцев, появившиеся в казацком войске в самом начале восстания, дошли с боями до Львова23.
Как видно из донесений русских пограничных воевод, стремление широких кругов украинского населения к воссоединению проявилось уже в тот момент, когда на Левобережной Украине еще не завершилась ликвидация польско-литовской власти. Уже 7 июня 1648 г. севские воеводы сообщали в Москву: «Да и во многих, государь, польских городех в Киеве и в Чернигове и в ыных городех от белорусцов та молва и желание есть, чтоб им всем быть под твоею царскою высокою рукою»24.
Как в тот момент смотрело на перспективы взаимоотношений России с Украиной руководство восстанием, показывает письмо Хмельницкого царю Алексею Михайловичу от 8 июня25. Рассказав о борьбе Запорожского войска за православную веру и свои «вольности» и о поражениях польско-литовских войск, Богдан Хмельницкий писал: «Зычилы быхмо собі самодержца господаря такого в своей землі, яко ваша царская велможность». Из дальнейшего видно, что речь шла о кандидатуре Алексея Михайловича на опустевший польско-литовский трон. Хмельницкий призывал царя «на панство тое наступати, а ми зо всім войском Запорозским услужить вашой царской вельможности готовисмо». Речь шла, однако, отнюдь не об участии Запорожского войска в выборах на польско-литовский трон. Из заключительных слов грамоты («чим боржей поспешайся із своей стороны на ix наступати, а мы ix за божею помощу оттул возмем») видно, что имелось в виду совместным военным выступлением Запорожского войска и русской армии вынудить польско-литовских феодалов согласиться на избрание царя.
Ф.П. Шевченко убедительно показал, что разные группы украинского общества вкладывали в это предложение различный смысл. Для той части украинской старшины, которая опасалась полного разрыва с Речью Посполитой, выбор царя на польско-литовский трон мог быть определенной гарантией сохранения их прав в этом государстве, но народ вкладывал в него гораздо более радикальное содержание, связывая с ним идею полного разгрома польско-литовских феодалов. Об этом говорят рассказы захваченных поляками казаков отрядов Кривоноса, которые сообщали, что будто бы Московские послы говорили: «...мы, соединившись между собой, загоним поляков за Вислу и посадим на королевстве польском царя московского»26. Устремления народных масс обгоняли политику руководства восстания и воздействовали на нее27. Поэтому когда выборы на польский трон закончились в конце 1648 г. избранием брата Владислава IV, руководство восстания (и прежде всего Богдан Хмельницкий, отражавший интересы более дальновидной части старшины, готовой бороться против польско-литовских феодалов в тесном союзе с «чернью»), взяло последовательный курс на отделение от Речи Посполитой и на непосредственное воссоединение с Россией. Вопрос о воссоединении стал предметом переговоров между русским правительством и первым украинским посольством, прибывшим в Москву в начале 1649 г.28
Эта ориентация в последующие годы стала главной магистральной линией украинской внешней политики. И это не удивительно, так как последующее развитие событий давало все новые доказательства того, что только воссоединение с Россией позволит украинскому народу добиться осуществления тех целей, ради которых он поднялся на борьбу.
В годы народно-освободительной войны даже та часть казацкой старшины, которая первоначально не хотела разрывать с Речью Посполитой, должна была убедиться в невозможности соглашения с польско-литовскими феодалами. Речь Посполитая стремилась любой ценой добиться уничтожения украинской государственности, восстановления положения, существовавшего до 1648 г. Опыт тяжелых лет войны показывал, что Речь Посполитая откажется от притязаний на украинские земли, только если ей будет нанесено самое серьезное поражение. Однако такого решающего удара украинское войско нанести не могло, не в последнюю очередь из-за двойственной позиции своего военного союзника — крымского хана. Если на начальном этапе восстания военный союз с ханством помог восставшим одержать первые победы в борьбе с польско-литовской армией, то в дальнейшем он все больше стал превращаться в тормоз в развитии народно-освободительной борьбы. Дело было не только в том, что «союзники» беспощадно грабили украинские земли, угоняя население. Крымская знать не была заинтересована в усилении гетманства, в его победе над Речью Посполитой, а стремилась к тому, чтобы в затянувшейся борьбе сохранялось равновесие сил и обе борющиеся стороны оказались бы от него в определенной зависимости. Поэтому Орда не допускала разгрома украинским войском польско-литовской армии (как в 1649 г. под Зборовом) или покидала войска восставших в наиболее важный момент войны (как в 1651 г. под Берестечком). Выступить против этой политики Хмельницкий не мог, так как не имел сил для борьбы одновременно и с Речью Посполитой, и с Крымом. Стремясь еще больше ослабить и подчинить себе гетманство, крымская знать пыталась навязать ему планы совместного похода на Россию, что должно было привести к изоляции гетманства на международной арене, к установлению его прямой зависимости от Крыма29.
С развитием народно-освободительной войны стало возрастать и внимание к Украине со стороны Османской империи. К началу 50-х годов ее дипломатическая активность заметно усилилась и определилась цель — установление турецкого протектората над Запорожским войском. Пока борьба за эту цель велась дипломатическими средствами, путем разного рода многозначных «обещаний», но это в значительной мере объяснялось тем, что силы Османской империи были пока связаны войной с Венецией за Крит. Положение, однако, могло измениться, как это и произошло позднее, когда в начале 70-х годов XVII в. на Украине появились османские войска. Вовлечение Украины в сферу политического влияния Османской империи грозило в перспективе установлением такого же жестокого режима иноземного господства, резко ограничивавшего все возможности поступательного развития, какой уже в течение длительного периода существовал в подчиненных империи Дунайских княжествах, и украинские политики, хорошо знакомые с положением дел в Молдавии, это понимали30.
Положить конец попыткам польско-литовских феодалов восстановить свое господство над украинскими землями, защитить их от османско-крымской феодальной агрессии можно было лишь в тесном политическом сотрудничестве с Русским государством. Лишь воссоединение с Россией могло обеспечить украинскому народу возможность прогрессивного поступательного развития.
Знаменитая речь Хмельницкого на Переяславской раде как раз и формулировала этот вывод на языке понятий своего времени.
Политика Б. Хмельницкого, направленная на осуществление воссоединения, как показывают сообщения многочисленных русских дипломатов, побывавших на Украине в 1648—1653 гг., пользовалась постоянной поддержкой огромного большинства украинского народа.
Стремление к воссоединению с Россией все более заметно стало проявляться и в широких слоях белорусского общества. В годы народно-освободительной войны на Украине усилилось переселение белорусов на территорию Русского государства. Важным свидетельством настроений широких кругов белорусского населения могут служить «Распросные речи» игумена Афиногена Крыжановского (начало 1651 г.). Крыжановский, которого «послали ко государю ис Полоцка все белорусцы», просил царя, чтобы он «их, белорусцов, принял в свою государскую оборону, а ляхам их не выдал». Посланец заверял, что «как на ляхов за их многие неправды велит государь послати своих государевых ратных людей, и белорусцы... сколько их есть, в те поры востанут на ляхов заодно»31. Из сообщений Крыжановского и других представителей белорусского духовенства видно, что выступить против «ляхов» вместе с русским войском и казаками Хмельницкого были готовы не только крестьяне, но и мелкая шляхта и «купетцкие люди» (в их числе и магистрат Полоцка, пославший Крыжановского в Москву)32.
Воссоединение белорусских и украинских земель не только полностью отвечало интересам Русского государства, но и было важнейшей центральной частью его внешнеполитической программы в самом широком значении этого понятия. Именно поэтому историков всегда волновал вопрос, почему русское правительство не сразу пошло навстречу устремлениям украинцев и белорусов, почему лишь в 1654 г. состоялось воссоединение Украины с Россией и началась борьба за Белоруссию.
На первых порах имело значение то, что события, развернувшиеся на Украине летом 1648 г., воспринимались представителями русской администрации как крестьянское восстание, направленное против феодального порядка, которое может переброситься на русскую территорию. Опасения эти были тем более оправданными, что явно под воздействием украинских событий летом 1648 г. вспыхнули волнения в пограничных южных городах, население которых состояло в значительной части из переселенцев с Украины. «Служилые люди», выступавшие против злоупотреблений администрации, вдохновлялись примером «черкас», которые «панов больших побили и повывели»33. Эти опасения постепенно улеглись лишь с определенным конструированием гетманства как феодального государства, хотя и отличавшегося от России по своему социальному облику и формам политической организации.
Следует согласиться с мнением тех исследователей, кто, как Ф.П. Шевченко, полагает, что политика русского правительства в годы народно-освободительной борьбы на Украине во многом определялась сложным внутренним положением в Русском государстве. 1648 год был годом охвативших многие центры страны городских восстаний, в ходе которых выявилось серьезное недовольство не только широких кругов городского населения, но (хотя и по разным мотивам) и крупного купечества, части дворянства и служилых людей внутренней политикой правительства. 1649 год стал годом крупных реформ, целью которых было, удовлетворив ряд требований дворянства и части горожан, добиться стабилизации положения в стране. Однако, несмотря на предпринятые усилия, в 1650 г. снова вспыхнули восстания в таких крупных центрах страны, как Новгород и Псков. В этих условиях возможности проведения активной внешней политики у боярского правительства Б. Морозова были очень ограниченными. Поэтому оно могло оказывать лишь разного рода косвенную помощь гетманству. В числе форм такой помощи следует указать разрешение украинским купцам вести беспошлинную торговлю с Россией всеми нужными товарами, прежде всего хлебом (это было очень существенно для Украины, в первые годы народно-освободительной войны страдавшей от неурожая), в то время как вывоз хлеба в Литву запрещался34, имели место, по-видимому, также поставки оружия35. Украинцам, в ходе войны спасавшимся от репрессий польско-литовских войск, после поражения казацкого войска под Берестечком была предоставлена возможность поселиться в России36. Наконец, сам Хмельницкий получил официальные заверения, что в случае неудачи восстания Запорожское войско получит убежище на русской территории37.
Переход к более активной политике был отмечен созывом в начале 1651 г. Земского собора, на котором был поставлен вопрос о возможности перехода Запорожского войска под власть России. По крайней мере с осени 1651 г. начались приготовления к войне с Речью Посполитой38. Однако правительство продолжало колебаться. В конце января 1652 г. шведский резидент Родес сообщал в Стокгольм о причинах его нерешительности: «...мне кажется, что им нелегко было бы что-нибудь предпринять, что могло бы вызвать войну, и это я вывожу из того, что [здесь] непрерывно боятся внутреннего восстания или беспорядка, боярин Илья Данилович [Милославский, фактический глава правительства. — Б.Ф.], пожалуй, имел бы отвагу и охоту вступить в действие, если бы он не страшился легко могущаго возникнуть здесь внутреннего беспокойства. При возникшем здесь 3 года тому назад мятеже боярин Борис Иванович Морозов [предшественник Милославского. — Б.Ф.] находился в величайшей опасности»39.
Непопулярное, боявшееся восстания боярское правительство не могло пойти на такой важный шаг, как воссоединение, означавшее войну с Речью Посполитой, а может быть, и на более крупный международный конфликт с участием ряда держав, не получив поддержки широких слоев русского общества. В этих условиях важнейшее значение приобретала деятельность созванного весной 1653 г. Земского собора40. В свете свидетельства Родеса особое внимание привлекают сообщения такого доверительного источника, как грамота Алексея Михайловича находившимся в Польше русским послам. В ней говорилось, что на соборе, «многое время розговор чинили», запрашивая мнение не только «всяких чинов», присутствовавших на соборе, но и «площадных людей»41. Эти слова делового документа (а не публичной декларации) никак нельзя считать пустой риторикой. Как видно из свидетельства Родеса, в сложившейся ситуации мнение «площадных людей» имело для правительства не последнее значение: ведь это они, простые московские горожане, подняли в 1648 г. восстание и свергли правительство Б. Морозова.
Правительство могло пойти на войну, лишь имея за собой не формальную, а фактическую поддержку самых широких слоев русского общества, и такая поддержка была ему оказана42, о чем говорит приговор Земского собора, принятый 1 октября 1653 г. Вскоре вслед за этим приговором последовал созыв знаменитой рады в Переяславле, на которой 18 января 1654 г. решение о воссоединении было одобрено широкими кругами украинского общества. Хотя оба соединившихся государства были феодальными, в конкретной ситуации середины 50-х годов XVII в. воссоединение не могло быть осуществлено по соглашению между правящей верхушкой России и Украины. Оно могло осуществиться лишь при его активной поддержке с обеих сторон широкими кругами общества, так это и было в действительности.
Каким представлялось современникам историческое значение события, его место в многовековой уже истории восточнославянских народов? Приговор Земского собора 1653 г. не содержит сведений об этом. В нем, как известно, давалось лишь обоснование юридической правомерности перехода Запорожского войска в русское подданство. Попытки раскрыть историческое значение события обнаруживаются лишь в более поздних материалах двоякого рода. Во-первых, это серия публичных речей, произносившихся как московскими послами, так и высокопоставленными представителями украинского общества в период оформления самого акта воссоединения и несколько позже. Во-вторых, последовавшие вскоре после акта воссоединения письменные обращения представителей различных групп украинского общества к русскому правительству. Предпочтение при этом следует отдать материалам первой разновидности. Хотя в основном эти речи произносились представителями верхушки украинского духовенства, часть которых, как, например, С. Коссов, относилась враждебно к самому акту воссоединения, они должны были говорить то, что соответствовало в данный момент настроениям присутствовавшей при этом массы людей.
Но, прежде чем переходить к анализу этих выступлений, следует отметить одно важное обстоятельство. Формально говоря, заключенные в 1653—1654 гг. соглашения касались только перехода «в подданство» русского царя лишь свободной от власти польско-литовских феодалов части Украины (примерно к востоку от Горыни), на которую распространялась власть администрации Войска Запорожского43. Однако обе стороны исходили из того, что результаты этого соглашения определят судьбу гораздо более широкого круга территорий. Еще до созыва Переяславской рады в августе 1653 г. Б. Хмельницкий говорил московскому гонцу: «...только б-де царское величество изволил их принять вскоре и послал своих ратных людей, и он, гетман, тотчас пошлет свои листы в Оршу, в Могилев и в иные городы к белорусским людем, которые живут за Литвою, что царское величество изволил их принять и ратных людей своих послал. И те-де белорусские люди тотчас учнут с ляхи битца, а будет-де их 200 000»44.
Вопрос о судьбе Белоруссии был снова поднят зимой 1654 г. на переговорах в Переяславле, где боярин В.В. Бутурлин заявил от имени русского правительства, что если белорусские города обратятся к царю с просьбой принять их «в подданство», то «государь наш... под свою государскую высокую руку всех их примет и стоять за них станет, так же, как и за них, за войско Запорожское»45.
В не меньшей степени заключенное в Переяславле соглашение касалось земель Западной Украины. В речи перед царем в сентябре 1654 г. нежинский протопоп Максим Филимонович, один из наиболее стойких сторонников воссоединения среди украинского духовенства, призывал Алексея Михайловича: «...не пощади трудов... ради освобождения толи-кого правоверного народу христианского и земли свойственной Русской», — и далее пояснил, что он говорит «о Львовской земли, Подолской, Покутцкой, Подгородской, Полесской, Белорусской и о их широких княжествах, славных городах»46.
Еще ранее, в августе 1654 г., из царского лагеря под Смоленском были посланы грамоты православным епископам Львова и Перемышля, а также к «шляхте волынской, мещанам и всему посполству», «шляхте подолской, мещаном и всему посполству», «шляхте подгореской, мещаном и всему посполству» с призывом к совместному выступлению против польских феодалов47.
Таким образом, Переяславская рада рассматривалась как важнейший переломный пункт в истории всех восточнославянских народов. Как же осмысливалось это событие в указанных выше речах? Во-первых, Переяславская рада и происшедшее при этом «соединение» «Великой и Малой России» воспринимались как акт окончательного свержения иноземного господства, освобождение от него. «В нынешнее время», говорил нежинский протопоп Максим Филимонович, бог «не попусти до конца развратитись и во истощание приити достоянию своему» и «нас православных сынов российских от сопостат наших свобожает»48.
Во-вторых, подчеркивалось, что этим актом благодаря совместным усилиям обеих сторон восстанавливается древнее единство восточнославянских народов, существовавшее некогда при Владимире. Бог, говорил русский посол В.В. Бутурлин, обращаясь к украинцам, пожелал «воздвигнута... сию землю ...яко ж во времена благовериаго царя Владимира и прочих его наследников бысть, тако и ныне через ваше тщание соединити»49. Со своей стороны Максим Филимонович ставил в заслугу царю, что тот «расточенных сынов русских злохитрием ляцким воедино собрал, разделенных составов во едино тело русского великого княжения совокупил»50. Для людей того времени, воспитанных в понятиях средневековой феодальной идеологии, было существенно, что царь Алексей Михайлович, как «сродник» Владимира, наследник «прежних великих князей и самодержцев», был именно той фигурой, которая «законом божиим и естественным» предназначена к осуществлению этой задачи.
Наконец, третья, наиболее заметно звучащая тема — это тема возрождения их былой славы и могущества с обновлением исторического единства восточнославянских народов эпохи расцвета Древнерусского государства, отождествлявшейся с легендарными временами Владимира. «Вашим пришествием, — говорил киевский митрополит, встречая русских послов у Золотых ворот, — обновитца, яко орлу, юность наследия благочестивых великих князей русских»51. Направленная к царю летом 1654 г. грамота игумена Михайло-Златоверхого монастыря Ф. Василевича открывалась словами: «Воздвигнул [бог. — Б.Ф.] в нынешнее радостное лето от многих лет усопшаго великого... князя российского святого Владимира», «возвел погребенную российского рода честь и славу»52. Позднее Максим Филимонович говорил, что бог побудил русского монарха, «дабы преславное имя русское в Малороссии уничиженно и гноищем насильствования лятцкого погребенное воскресил и в первое достояние привел»53.
Как частный вариант этих мотивов выступила и тема возрождения Киева — овеществленного носителя «древних великих князей русских наследия», где находится «седалище перваго благочестиваго российскаго великого князя Владимира»54 — града «многими обительми святыми и церквами, аще и ныне розоренными, украшенна», «многих храбрством древних великих князей и нынешних православных сынов всему миру удивительна»55.
Примечания
1. Крип'якевич I. П. Богдан Хмельницький...; Касименко О.К. Російско-українські взаємовідносини 1648 — початку 1651 р. Київ, 1955; Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки України з Росіею в середині XVII ст. Київ, 1959; Голобуцкий В.А. Дипломатическая история освободительной войны украинского народа, 1648—1654. Киев. 1962 и др.
2. Літопис Самовидця, с. 57, 1649 г. Это свидетельство имеет яркую параллель в современной отписке русских воевод: на войну ушли «запороские козаки и всякие деревенские пашенные люди, конные и пешие..., и в городех остались только старые люди, да самые малые» (АЮЗР, т. 3. Допол. № 56, с. 58, 11 мая 1649 г.).
3. Літопис Самовидця, с. 52, 1648 г. В другом месте тот же автор рассказывает, что городские бурмистры и райцы (городские советники) «своі уряди покидали и бороди голили и до того войска ишли», так как не имели другого выхода (там же, с. 57, 1649 г.).
4. О начальном этапе восстания см. подробнее: Апанович Е.М. Победы украинского народа над польско-шляхетскими войсками на начальном этапе освободительной войны. — В кн.: Воссоединение Украины с Россией: Сб. статей, с. 145—177.
5. Подробную характеристику социальных сдвигов на Украине в годы народно-освободительной войны см.: Крип'якевич I. П. Богдан Хмельницький..., ч. 3; Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки... розд. 3.
6. Подробнее о народно-освободительной войне на территории Белоруссии см.: Абецедарский Л.С. Белоруссия и Россия..., с. 98—112.
7. О позиции верхушки мещанства см.: Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 230—231.
8. О позиции верхушки православного духовенства см.: Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 212—214, 344—345.
9. Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 108—113.
10. Крип'якевич I.П. Богдан Хмельницький..., с. 133.
11. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 2, с. 109—110.
12. Там же, с. 109, 23 февраля 1649 г.
13. Там же, с. 154.
14. «Как мы были под властью королей ваших, и тогда вы святым божиим церквам и нашей христианской вере непрестанно поругались и нас имели собак хуже» (там же, с. 158).
15. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы. М., 1954. т. 3, с. 411—412, 1 октября 1653 г.
16. Там же, т. 2, с. 109. 23 февраля 1649 г.
17. Там же.
18. Там же, с. 154.
19. Там же, с. 109.
20. Там же, № 295, с. 216, 7 июля 1649 г.
21. Там же, № 10, 31 мая 1648 г.
22. Там же, с. 152, 19 апреля 1649 г.
23. Подробнее об этом см.: Шевченко Ф.Я. Політичні та економічні зв'язки..., с. 94—95.
24. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 2, № И, 7 июля 1648 г.
25. Документы Богдана Хмельницького. Київ, 1961, № 10.
26. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 2, № 38, конец июля 1648 г.
27. Шевченко Ф.Я. Політичні та економічні зв'язки..., с. 120—121.
28. Там же, с. 134 и сл.
29. Крип'якевич I.П. Богдан Хмельницький..., с. 351—383; Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 160—161, 286—289, 313, 342—343.
30. Подробнее о османско-украинских отношениях и османской политике по отношению к Украине см.: Крип'якевич I. П. Богдан Хмельницький..., с. 385—391.
31. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 3, № 12. с. 22, 12 апреля 1651 г.
32. См. подробнее: Абецедарский Л.С. Белоруссия и Россия..., с. 126—129.
33. См. об этом подробнее: Чистякова Е.В. Городские восстания в России в первой половине XVII века. Воронеж, 1975, с. 156—163; Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 83, 89—91, 95.
34. Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 146, 385—386, 396, 415—418.
35. Там же, с. 426—427.
36. Слюсарський А.Г. Слобідська Україна. Історичний нарис XVII—XVIII ст. Харків, 1954, с. 12—61.
37. Первое заверение было получено в июне 1649 г. (Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 2, № 90, 13 июня 1649 г.), затем повторялось неоднократно.
38. Курц Б.Г. Состояние России в 1650—1655 гг. по донесениям Родеса. М., 1914, с. 77.
39. Там же.
40. Подробный анализ всех материалов, связанных с работой собора, см.: Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства в XVI—XVII вв. М., 1978. с. 327—337.
41. Черепнин Л.В. Земские соборы..., с. 331.
42. См. также отмеченное Ф.П. Шевченко свидетельство Павла Алеппского о пожертвованиях московских купцов на военные расходы: Шевченко Ф.П. Політичні та економічні зв'язки..., с. 475.
43. «Войско Запорожское з городами и з землями, которые в Малой России належат к княжеству Киевскому и Черниговскому» (Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 3, № 233, с. 543, 7 февраля 1654 г.).
44. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 3, № 181, с. 357, 17 августа 1653 г.
45. Там же, № 205, с. 474, 10 января 1654 г.
46. АЮЗР, т. 14, стб. 176—177, 27 сентября 1654 г.
47. Там же, стб. 199—204, 11 августа 1654 г.
48. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 3, с. 485, 23 января 1654 г.
49. Там же, с. 467, 8 января 1654 г.
50. АЮЗР, т. 14, с. 175 (речь от 27 сентября 1654 г.).
51. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 3, с. 478 (речь от 16 января 1654 г.).
52. АЮЗР. СПб., 1878, т. 10, стб. 723—724, 28 июля 1654 г.
53. Там же, т. 14, стб. 175.
54. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы, т. 3, с. 478.
55. АЮЗР, т. 10, стб. 725.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |